​Любовь и хэви-метал

Я родился, чтобы стать рок-звездой. Явился на свет с металлом в зубах, причем буквально. В моей крови бурлило столько свинца, что заряжались батарейки. Наверно, это нормально, если живешь в промышленном городе. Издержки прогресса, так сказать.

Благодаря материнским усилиям, я вырос самым обычным подростком, не считая сверхслабого здоровья, проблем в учебе, гиперактивности, вспышек агрессии и легких суицидальных припадков.

- Сразу видно, «любимчик» судьбы, - шептались за спиной старушки у подъезда. Оставалось только молча кивать. Редко на ком она ставила настолько жирный крест. К четырнадцати годам я мог похвастаться полным отсутствием планов на будущее, круглым нулем друзей и рекордными 999999 очками в тетрисе.

А потом мама, словно ушлый данаец с конем, подарила мне гитару. Никогда не забуду, как первый раз взял инструмент в руки. Дешевенькая Флайт - фанерный корпус, кривенькая дека... Но стоило лишь дёрнуть за струну, как звуковая волна прошила тело, ударилась об атомы свинца, которые, закипев, выдали такой дисторшн, что ни у кого из соседей не осталось сомнений - родился новый Дэйв Мастейн.

Тетрис был забыт. Я открыл для себя мир рок-н-ролла.

Пока все бегали за девчонками, я стирал пальцы о гитарные струны, разучивая соло партии Мура, Блэкмора и Дио. А когда мне стукнуло восемнадцать – пришло время большой сцены. Увидев по телевизору объявление о поиске сверхновой звезды, я, долго не раздумывая, помчался в столицу. Флайт покачивалась на ремешке за спиной, а в сумке Абидас болтался стыренный у класснухи парик, мамина косметичка, платформы сестры и тысяча рублей, которую я заработал, играя "Группу крови" возле местного военкомата, прилепив ко лбу справку о негодности.

В столице меня ждала пятьсот семьдесят шестая подлость от жизни. Оказывается, я был не единственным гитаристом-самоучкой, умеющим играть все хиты Нирваны. Черт, я не входил даже в первую сотню! И некоторые парни пришли явно подготовленнее меня – в цветастых лосинах и с перманентной завивкой. А кое-кто нацепил лиловый плащ, один в один как у старичка Оззи. И под плащом даже вырисовывались мускулы!

Когда подошла очередь на прослушивание, я успел растерять половину сценического шарма. Парик сбился, я вспотел, тушь и губная помада размазались по щекам, а платформы пришлось выбросить из-за болезненного вывиха правой ноги. Зато я чувствовал себя по меньшей мере Джином Симмонсом, который впервые выступает в Квинсе. Увы, моих восторгов никто не разделял - отбором звезд занималось трое скучающих человек, выглядевших подозрительно попсово.

Задрав нос и высоко подняв голову, чтобы парик окончательно не свалился с башки, я выдал первые ноты гитарного риффа Айрон Мейден. Но меня тут же оборвал пухлый, бородатый мужик:

- Арией уже никого не удивишь … Давайте лучше что-нибудь своё!

Он попал Ахиллесу, то есть мне, прямо в пятку. Ведь я играл только по чужим нотам.
Под холодными, оценивающими взглядами, пальцы неуверенно пробежались по ля минорной пентатонике. Да, в моих жилах тек расплавленный свинец, но сейчас он собрался в районе мочевого пузыря, поэтому сымпровизировать я смог только весьма хиленькую вариацию “Creep” от Радиохед с неуверенным вибрато на подтяжках.

- Может попробуете хип-хоп? - вздохнула девушка в розовой кофточке. - Или рэп зачитать? Сейчас очень модно!

Слово "рэп" ударило как триггер. Рассудок помутился, я зарычал гроулом словно Леос Хеллскрим и попёр на жюри. А потом внезапно очнулся лежа на мостовой с опухшим носом и выбитым зубом. Перед глазами маячили ярко-желтые кеды с вышитыми одуванчиками. Я проследил взглядом по длинным ногам, ультракоротким шортам, и футболке с Наруто. Из-под длиннющей челки выглянула подмигивающая мордашка.

- Будешь играть в моей группе! – скорее утверждая, чем спрашивая, незнакомая девчонка протянула носовой платок и доброжелательно улыбнулась оскалом маньячки. - А я тебе Бигмак куплю.

Голод поборол страх. Так мы познакомились с ДиДи.

+++

Кроме меня, группа включала готическую принцессу клавишных Лидию и радужную драм-машину с ласковым прозвищем Василий.

Первая репетиция началась хорошо. Дандильон (или сокращенно ДиДи) поделилась стихами, записанными в голубеньком блокноте. Я пробежался по строчкам.

- Баллада?

Дандильон кивнула. - О лунных детях.

- О ком?

- О детях Луны, зажигающих на небе звезды. Ну, точнее о ленивых детях Луны, которые должны были зажигать звезды. За непослушание их отправили на Землю, и каждую ночь они тоскуют по дому и умоляют мать о прощении. А там, где падают их слезы, вырастают одуванчики. Видите, вот эта строчка: «прости, прости», а потом вот эта: «домой пусти».

- Ага, - кивнула Лидия. - Хотя мне больше нравится: «летят одуванчики» и «летят одуванчики». Великолепная рифма, как она пришла тебе в голову?

Дандильон захлопнула блокнот.

- Если замечаний больше нет, начинаем придумывать музыку. Я думаю, тоника соль мажор...

После этих слов репетиция стремительно начала походить на драку.

ДиДи хотела исполнять меланхоличный рок, вроде Айлишь, Дель Рей или Наутилусов. Лидия, завернутая во все чёрное, теребила крест на груди и кричала про Мандрагору Скрим, Хим и Агату Кристи. А я и Василий (но это не точно) дружно представляли фан-клуб АС/ДС, Пантеры и Эпидемии.

После полуторачасового спора и легких обменов тумаками, мы наконец-то решили исполнять нечто среднее между Аврил Лавинь и Металликой. Василий застучал ритм, Лидия наугад тыкала ноты, и я подумал, что ничего стоящего точно не выйдет, как вдруг Дандильон открыла рот и начала петь.

Вау.

Нет, не так.

ВААААУУУУУУ!

Где-то далеко заплакала Тарья Турунен, а Эми Ли подавилась бутербродом. Кто бы мог подумать, что у ДиДи такой ангельский голос! Мы с Лидией переглянулись, и выжали максимум из наших инструментов, чтобы хоть чуть-чуть дотянуться до уровня нашей вокалистки. Наконец-то в старом гараже зазвучала музыка.

Репетиция пролетела на одном дыхании. Оставалось решить последний, но очень важный вопрос. – Как мы назовем группу?

- Одуванчик? – предложила ДиДи, невинно хлопая зелеными глазами.

– Металлический одуванчик, - добавил я сурово.

– Черный металлический одуванчик, - передобавила Лидия, высунув проколотый язык. Василий слабо пискнул в углу.

- Славненько! – улыбнулась ДиДи.

Нас определённо ждал успех.

+++

Чем больше времени я проводил с ДиДи, тем больше убеждался, как мы похожи. Почти ровесники, выросли без отца, плохо учились в школе и одержимы музыкой. Я понимал дух её песен гораздо лучше Лидии и настраивал Василия так, как она хочет. Дандильон успокаивала меня, даже когда просто сидела рядом, а если уж в груди разгоралось пламя, помогала переплавить чувства в чудесные мелодии – такие же прекрасные, как голос ДиДи.

Любовь витала в воздухе. Неудивительно, что мы за месяц записали альбом.

+++

- Ну что, сколько там народу?

- Тысяч двадцать. Или пятьдесят. Но точно не больше ста.

Я нервно задышал. Меня мутило, тошнило и бросало в холодный пот. Тут выступали Скорпионс и Аксепт, Сплин и Би2, Земфира и Чайф. И теперь пришла наша очередь.

- Не дрейфь, - протянула Лидия, подправляя мне грим. – Это всего лишь сцена. Максимум, что они сделают, это бросят в тебя бутылкой.

- Пустой?

- Если повезет, то да.

Зал громко скандировал: «ЧМО! ЧМО!». Я уже хотел было возмутиться, а потом вспомнил, что это название нашей группы. «Черный металлический одуванчик» взлетел на вершины чартов. Казалось, ещё вчера я украл мамину косметичку, а сегодня уже крашу ресницы тушью от Мак. Немыслимо!

Рука сжала гитарный гриф. Нет, не старенький, фанерный Флайт. Теперь мы были настоящими музыкантами и играли на настоящих инструментах – я дергал струны бордовой Гибсон, а Лидия стучала по клавишам новехонькой Ямахи. С нами остался только старичок Василий, так как, во-первых, он являлся членом семьи, а, во-вторых, потому что у нас кончились деньги.

Я поискал взглядом Дандильон. Она стояла на цыпочках и подглядывала на зал из-за кулис.

- Когда нас объявят, уже наступит ночь.

Да, на юге темнело быстро.

ДиДи выглядела просто великолепно. Всё то же ультракороткое мини, ярко-желтые кеды и немного маньячная улыбка. Страхи отступили прочь. Я ни за что не облажаюсь, ведь она верит в меня.

- Дандильон, - начал я неуверенно, но тут же расправил плечи. Сейчас или никогда! – Я люб…

Она закрыла мне рот ладонью и печально шепнула: - Ты тоже мне нравишься. Но…Мы слишком разные. Ты парень, а я девушка.

А потом ДиДи поцеловала меня, мимолетно, как бабочка, и выбежала на сцену под восторженный рёв фанатов. На губах осталась горечь с запахом цветочной пыльцы.

+++

Из гитары с треском вырывались молнии. Я кипел и плавился, выплескивая ярость, словно пробудившийся вулкан. Струны изгибались и звенели под мощными ударами гнева и разочарования. Судьба снова подсунула подлянку, в пятьсот семьдесят седьмой раз. Но теперь, она ударила в самое сердце.

Но, чем больше я рычал от боли, тем насыщенней звучала музыка. Поклонники вопили в экстазе, озаряя нас звездочками фотовспышек. Безумие овладевало всеми, опьяняя словно сильнейший наркотик. Василий искрился светомузыкой, как волшебный диско-шар. Лидия томно танцевала за клавишами, сжимая крест между зубами, а я, на одно невероятное, чудесное мгновение, ощутил себя богом. Не было больше ничего, кроме музыки. Мне не нужно было ничего, кроме музыки. И тут я взглянул на ДиДи, на её невозможно-прекрасное лицо и наваждение исчезло.

- Последняя песня! – крикнула Дандильон, вытирая со лба капельки пота. – Пойте вместе со мной!

Публика взревела от восторга, услышав первые ноты «Лунных детей». ДиДи надрывно затянула аккорд, и вместе с ней задрожал стадион. «Прости, прости!» - кричали фанаты со всех сторон. «Домой пусти!» - слова улетали в открытый космос, превращаясь в инфразвук.

Выглянула Луна. Она показалась мне такой огромной, как будто подошла поближе, чтобы тоже послушать нашу песню. Дандильон стояла, озаренная голубоватым светом. По её щекам текли слезы и падали на сцену, превращаясь в одуванчики.

Свинец пульсировал в груди, сжимая сердце тяжелым предчувствием.

Гитарная струна жалобно застонала в последний раз, и лопнула с пронзительным, металлическим звуком.

- Прощай, - шепнула мне Дандильон и растворилась в лунном сиянии.

Толпа задыхалась от счастья. А я замер, не в силах пошевелиться, и смотрел на ярко-желтые кеды, оставшиеся лежать в одуванчиках. Всё, что осталось от моей любви.

- Может быть, она ещё вернётся? – пыталась успокоить меня Лидия.

- Может быть, - звенела лопнувшая струна. – Может быть.