Руссо туристо облико морале

Женщины, как дети, любят говорить нет.

Мужчины, как дети, принимают это всерьёз...

Я. Ипохорская

— Виберберас?

— Э-эм, что?

— Ви перве рас?

— ???

— Перве раз этот отель?

— А-а-а, да.

— Как зовут?

— Люда.

— Людмила, чай? Кофе?

— Кофе, пожалуйста. Да, с сахаром. И с молоком.

Людмила Евгеньевна почему-то растерялась, и услужливый бармен — Джамиль было написано на бейджике — донёс чашку до столика:

— Приятный аппетит!

Кофе оказался на удивление вкусным. Люда пофоткала красивые пирожные. Ну не есть же их, и так лишний вес! "Подружкам отправлю — пусть завидуют".

***

Людмила Евгеньевна, уже пять лет как пенсионерка, продолжала работать, потому что прожить на учитель-скую пенсию было ой как сложно. В сумме маленькая зарплата и маленькая пенсия смотрелись совсем непло-хо: на жизнь хватало и даже получалось откладывать. Нет, не на чëрный день — на путешествия.

Дети выросли, внуки выросли, разъехались кто куда, муж страсть к путешествиям не разделял и не одоб-рял. Он давно уже ничего не разделял и не одобрял и постоянно был чем-то недоволен.

— Андрей, ты со мной общаешься либо приказами, либо упрëками, — жаловалась Людмила.

— Должность у меня такая! — парировал Андрей.

Люда вздыхала и надолго умолкала. Но на путешествия продолжала откладывать.

В апреле отправилась в турагентство.

— Сто тысяч за неделю в Египте?!! Но это же очень дорого!

— Приходите в мае, после праздников. На горящие туры цены упадут.

Людмила поспрашивала подруг, у кого можно занять, но в мае цены действительно поползли вниз, и пу-тёвку в маленький отельчик удалось купить сравнительно дёшево.

Муж, узнав об очередной глупой выходке жены, насупился и перестал с ней разговаривать. Настроение испор-тилось, но Люда знала, как только она сядет в самолёт, все неприятности останутся за бортом.

***

Господи! Наконец-то — свобода! Тëплый упругий ветер обнял за плечи, как старого друга, растрепал воло-сы, заговорщицки зашептал на ухо: "Как долго я тебя ждал!"

Море, солнце, ол инклюзив! Все мысли долой! Пусть в голове гуляет ветер!

Можно идти, куда хочешь, или не идти и проваляться весь день с книгой на лежаке у бассейна.

Можно забыть про косметику, напялить на себя старые шорты, нелепую выцветшую панаму и не переживать по поводу внешнего вида. Вероятность встретить знакомого ничтожно мала! Никто тебя не знает, никто тебя не видит — ты в шапке-невидимке — словно одна во всём мире, но это не одиночество, это сво-бо-да.

***

— За-аря-а-адка! Бесплатно! Бесполезно! Стретчинг. На халяву.

Людмила идёт на зарядку, потом играть в дартс, потом плавать и до обеда валяться в своё удовольствие на лежаке, почитывая Саймака.

А море дышит, трëтся о берег, как огромный ласковый зверь, играет волнами, баюкает белые кораблики, за которыми угадывается остров Тиран — кусочек Саудовской Аравии; но море не признаёт границ, оно для всех. Бесконечно синее, бесконечно нежное.

Ресторан выбором не балует, но это и хорошо: вместо двадцати блюд пробуешь три — вполне достаточно, чтобы наесться. За спиной неслышно появляется Джамиль:

— Людмила, у тебя красивое имя! Оно как музыка! Ты будешь чай? Кофе?

— Воды, пожалуйста.

И стакан холодной воды через мгновение появляется на столе.

Излишнее внимание смущает. Что с шапкой-невидимкой? Батарейки сели? Сломалась? На ухо сползла?

— Людмила! Ты мне очень нравишься! Давай сходим вечером в кафе?

— После ужина в кафе? О, нет. Это выше моих сил.

— Ну просто погуляем.

— Да я уже нагулялась. Километров пять по жаре.

"Ч-чëрт! План отдыха трещит по всем швам".

***

— Вы на горках были? — спросила Людмила пробегающего мимо мокрого парня.

— Не, я из джакузи! Горки не советую, я там спину поцарапал.

Джакузи — да-а-а! А на горки не очень-то и хотелось.

Джакузи — райское наслаждение! Одна струя бьëт в спину, другая молотит по ступням. Пузырьки воздуха с шипением лопаются, выпрыгивая из воды, мелкими брызгами осыпают лицо. Издалека доносится заунывный призыв муэдзина. Пальма приветливо машет перистой лапой. Людмила машет ей в ответ, изо всех сил стараясь запечатлеть этот миг в памяти со всей полнотой ощущений, со всеми звуками и запахами!

— А здесь у нас тренажёрный зал, — Джамиль махнул рукой в глубину коридора. — Хочешь посмотреть?

Людмила нехотя покинула джакузи и пошлëпала босыми ногами по тëплому кафелю.

Что может человек, не увлекающийся фитнесом, сказать о тренажёрном зале?

— Шикарно!

— Включить дорожку? Побегаешь?

— Нет-нет. Спасибо.

— Людмила, я всё время смотрю на тебя, вижу тебя, — Джамиль приложил руки к глазам, как бинокль, и перевёл взгляд на женщину, — ты притягиваешь, как магнит. Давай встретимся.

— Зачем? С какой целью?

— Ну просто так. Чтобы рядом, — он взял Люду за руку, погладил тонкие пальцы.

"Ч-чëрт! Как сильно кожа рук выдаëт возраст!"

— И никаких домогательств? Никакого секса?

— Клянусь!

— А твоя жена не против?

— Я разведëн.

— Ну, хорошо, — взыграло любопытство. Чего он хочет, если не секса? Денег, которых нет? Или чего?

— Приходи в бар в девять вечера. Придёшь?

Людмила кивнула. Джамиль расцеловал её руки и быстро ушëл.

В глубокой задумчивости женщина вернулась в джакузи.

Зачем согласилась? Во что это выльется? И уж точно, она была уверена, — ничего хорошего из этого не получится. На седьмом десятке пускаться в романтические авантюры?

Жизненный опыт назойливо подсказывал, что не стоит верить словам. В отеле много более молодых и более красивых женщин. Почему Джамиль выбрал именно её? Людмила адекватно себя оценивала, помнила о возрасте, нарциссизмом не страдала. О любви, а тем более о такой спонтанной, даже и не мечтала. Любви все возрасты покорны? Чушь собачья! Она и для секса-то старовата! Уже и забыла, как это делается. Склероз...

Но что-то же ему от неё нужно?

***

Приехали в пляжное кафе под маяком. Джамиль взял Людмилу за руку — какое это удивительное ощущение, когда мужчина ведёт тебя за руку, словно берёт на себя ответственность, а ты защищена и беззаботна, как в детстве.

В памяти вдруг всплыл момент из далëкого-далëкого прошлого. Отец крепко держит маленькую Людочку за руку. Они идут покупать ëлку. Снег пахнет свежестью и мандаринами. Весь мир замер в предчувствии чего-то сказочного, волшебного. Скоро Новый год! Детская ладошка уютно прячется в крепкой мужской руке. Счастье, взмахивая огромными белыми крыльями, летит навстречу.

— Да тут всё мокрое! — возмутилась Людмила.

Их столик, у самой воды, поблëскивает крупными каплями, кресла и диванчик влажные.

— Что ты видишь перед собой?

— Море.

— Море — вода. Конечно тут всё мокрое.

Мелодия "Леди в красном" скользит над морской гладью, заглушая плеск волн. Где-то вдали медленно парят огни большого судна, маяк посылает в ответ свой длинный луч, в котором трепыхаются крупные ночные бабочки, смирившись со своей бабочьей судьбой.

— Сколько тебе лет? — спросила Людмила.

— А ты как думаешь?

"Глаза усталые, на висках седина, но подтянутый, походка стремительная, зубы во весь рот. Непонятно на сколько, но явно моложе меня".

— Пятьдесят.

— Обижаешь!

— А сколько?

— Сорок.

— Сорок?!! Тебе сорок лет?!! Моему сыну почти столько же! Да ты для меня ребëнок.

— Нет. Я не ребëнок! Я мужчина!

— Конечно, ты мужчина, но для меня все до сорока — дети, — Людмила расхохоталась: "Ну ты, мать, даëшь! Это же ни в какие ворота не лезет! С кем связалась? С малолеткой?"

— А знаешь, сколько мне лет?

— Это не важно!

— Я слишком старая для тебя!

— Нет. Ты прекрасно выглядишь. И ты хорошая. Очень. И нравишься мне.

— Чем?

"У тебя длинные ноги и задница красивая," — а вслух:

— Глаза у тебя красивые. Мне нравятся такие, зелёные. У меня карие.

— У меня тоже.

"Похоже, друг, глаз моих ты не разглядел. Это же надо, так проколоться!"

— Карие тоже красивые. И ты мало ешь. И носишь длинные платья.

Джамиль рассказал о своей семье, о детях, о том, что при разводе всё оставил жене и теперь у него только работа, работа, работа с шести утра до девяти вечера.

"Зачем мне ещё один чемодан без ручки? — раздумывала Людмила. — Дома уже есть такой. Уйти от мужа и связать свою жизнь с Джамилем? Но мне же не пятнадцать лет! Я не влюблена и в состоянии трезво оценить ситуацию".

Джамиль гладил руки и плечи Людмилы, касался её волос, краешка уха. Вдруг быстро наклонился, поцеловал в щëку. Женщина засмеялась и решительно отстранилась.

Медленно двигались, погружаясь в туманную дымку, огни корабля, над головой перемигивались любопытные звëзды, узкая лодочка месяца клонилась к западу. Спрашивать больше ни о чём не хотелось, да и не факт, что всё рассказанное правда. Джамиль тоже ни о чём не спрашивал. "Наверное, я ему совсем не интересна как человек", — Людмила загрустила.

Сыро, душно, комары кусаются.

— Пошли отсюда.

***

В номере долго рассматривала себя в зеркало. Теперь казалось, что всё не так плохо. И моршин не очень много, и мешки под глазами почти не заметны. Фигура? Ну что фигура? Для шестидесяти лет совсем не плохо. Нет, в зеркале отражалась та же Людмила, но что-то явно изменилось. Может, самооценка? Как давно никто не брал её за руку, не говорил комплиментов... "Но погружаться в эти отношения не стоит, у них нет будущего".

***

На следующий день они усердно избегали встреч, в отеле какие-либо отношения между гостями и персоналом категорически пресекались вплоть до запрета на профессию. Похоже, Джамиль сильно рисковал, приглашая Люду на свидание.

Вечером пришло сообщение на вотсап: *Давай сегодня встретимся*.

"Ну, нет, — подумала Людмила, — это надо прекратить, решительно, и лучше сразу". В ответ отправила только одно слово — *нет*.

***

— Кар! — ворона уселась на край бассейна.

— Или ты галка? — Людмила замерла.

— Ка-а-ар!

— Всë-таки ворона.

— Кар-р-р! Проворонила своё счастье?

— Кыш, глупая! — Людмила шлëпнула по воде ладонью и поплыла к другому краю бассейна.

— Провор-р-ронила! Провор-р-ронила!

***

Жизнь в одночасье изменилась. Шапка-невидимка из небытия снова свалилась на голову. Джамиль отстранился, отдалился, не возникал рядом с её столиком, не обращался по имени, не осыпал комплиментами. Возникло ощущение, словно отобрали только что подаренную конфету. Он даже не смотрел в её сторону. Зато она сквозь чëрные очки невольно следила за его перемещениями. Вообще-то, книгу читала, но никак не могла сосредоточиться на сюжете, глаза всё время искали и находили Джамиля.

Теперь уже она разворачивала "бинокль" в его сторону вопреки своим намерениям.

Теперь еда казалась безвкусной. И приходилось досаливать, досаливать, досаливать.

Теперь чай не возникал волшебным образом на её столике.

Пришлось идти самой наливать. Джамиль сделал вид, что занят посудой. Даже глаз не поднял. Это уже слишком!

Люда написала в вотсапе:

*Джамиль, не обижайся на меня, пожалуйста! Ты хороший человек. Очень хороший. Просто мы не пара. Давай останемся друзьями!*

На пляже вай-фай не работал, ответ увидела только вечером.

Восемь сообщений! Семь из них удалены. Последнее: *Я не обижаюсь. Всё в порядке.*

"Ну, конечно! Не обижается он! Мне-то в "бинокль" оч-чень хорошо это видно!"

*Джамиль, давай поговорим!*

*Хорошо, я в спортзале.*

Людмила зашла в спортзал и закрыла за собой дверь.

— Я не скомпрометирую тебя своим визитом?

— Нет. Что ты хотела?

Люда смутилась. А правда, что она хотела? В этот момент ей ужасно захотелось стянуть с него майку, провести рукой по груди... "Нет! Нет! Нет! Нет! Что за наваждение?"

— Ты сердишься на меня...

Джамиль остановил беговую дорожку.

— Я не сержусь. Не за что мне на тебя сердиться.

— Мы друзья?

— Да.

Нестерпимо захотелось обнять его. "Только не это!"

— Тогда всё в порядке, — Люда вышла, закрыла за собой дверь. Было тяжело дышать, словно в груди разворачивался, распускался какой-то фантастический, несуществующий в реале, волшебный цветок. Людмила его ощущала, но сама себе не верила. "Наверное, таблетку от давления забыла выпить утром".

Джамилю отправила сообщение: *Мне полегчало. Ты наконец-то понял, что мы не подходим друг к другу*.

*Не понял. Хочешь поговорить об этом?*

*Хочу*.

*Встретимся в девять на том же месте*.

И снова кафе на пляже, маяк, звëзды и комары.

— Я тебя хочу. Ты мне нравишься, я тебе тоже. Почему "нет"?

— Но возраст...

— Ерунда! Ты — женщина, я — мужчина. Причём тут возраст?

— Мы совсем не знаем друг друга.

— Что ты хочешь обо мне знать? Спрашивай.

Джамиль обнял Людмилу, притянул к себе, шершавая щека коснулась её лица. Проговорили до полуночи. Иногда с трудом подбирая слова, перемежая русские с английскими и арабскими.

— Ты пишешь стихи?

— Да.

— Ты? Пишешь? Стихи?

— Да-а.

— А ты знаешь, что такое "стихи"?

— Не-е-ет.

Джамиль в совершенстве знал английский, французский, итальянский, а вот русский не очень, Люда — английский со словарём. Много лет проработав в школе, Люда говорила выразительно, ярко, образно, доходчиво, но тут слова теряли силу, потому что у любви свой язык.

В номере Люда приняла душ и плюхнулась в кровать совершенно без сил. Провела рукой по груди, по животу, представила Джамиля, ощутила на себе тяжесть его тела...

— Господи, спаси меня! Я держусь из последних сил, и они уже кончаются. Если завтра он возьмёт меня за руку, я пойду за ним хоть на край света.

***

Ночью приснилось море. Люда плыла навстречу волнам, чтобы добраться до большого белого буя, но её всё время сносило в сторону, тогда она доплыла до ближайшего, чтобы держась за верёвку, соединяющую все буйки, добраться-таки до белого. Верёвка круто уходила вниз, в бездну. Люда отпустила верёвку и ринулась к мостику. Она гребла, гребла, гребла, но ни на йоту не приближалась к цели. Всë бесполезно. Полная беспомощность, близкая к отчаянью. Собрав всю свою волю, приложив максимум усилий, женщина всё-таки доплыла до мостика, схватилась за спасительный поручень.

***

Всего лишь сутки надо продержаться.

*Когда ты улетаешь?*

*Сегодня ночью*.

*Во сколько выезд из отеля?*

*Через четыре часа*.

Люда собрала вещи. Немного подумав, побрила ноги, надела самое лучшее бельё. И пусть всё идёт, как идёт. Сил грести против течения уже не было.

В сотый, наверное, раз заглянула в вотсап. Джамиль молчал.

"Проворонила своё счастье. Проворонила". Слезинки одна за другой бежали из глаз, в голове звучала "Леди в красном", смешиваясь с плеском волн. Вспоминались руки. Красивые мужские руки с длинными, как и у неë, пальцами. Сильные, настойчивые. Через несколько часов она уедет, вернётся в свою прежнюю обыденную жизнь, и это прекрасное чувство, теперь уже Людмила не сомневалась — любовь, постепенно растает в пространстве-времени, как лёгкое облачко в жарком египетском небе.