Недогоревшая петля

Раз уж в моем теперешнем состоянии сложно о чем-либо рассуждать, то лучше прислушаюсь к совету, что получил чуть ранее из пламени. То был некий знак на листе бумаги, как будто кричавший: «…НАПИСАВ САМ ДЛЯ СЕБЯ ВЕСЬ ЭТОТ ДЕНЬ С САМОГО УТРА…» Похоже, тот, кто его оставил, копировал мои работы – там были еще обрывки, типа: «…эзотерический смысл этого дня открывается в процессе письма…» Не припомню, чтобы я когда-либо писал подобную чушь. Неужели он сочинял стихи?.. Горе-поэт. Судя по тому, что я видел, с музой своей он давно уже в разводе. Не сомневаюсь, что сделал доброе дело, скормив ненасытному пламени опусы этого писаки-колдуна... Его самого нужно было сжечь на костре – так же, как когда-то сжигали его «коллег». Не удивлюсь, если он тут чертил заклинания. Не просто же так ходят по округе эти слухи. Да и сам он, разве не обронил что-то про магию?.. Я достаточно ясно расслышал, как он проговорился о том, что убил кого-то… И произошло это в Моем Доме...

Но теперь все позади – пишу, и чувствую какую-то умиротворенность… А может быть, я просто внушил себе, что это какой-то знак, и все такое… Тем не менее не лишним будет описать все события этого дня – на тот случай, если вдруг полиция, или еще кто, хватятся этого человека. Хоть какое-то алиби... Но факт налицо: это занятие отвлекает мое сознание от ненужных размышлений. Что ж, попробую вспомнить весь этот день с самого утра...

Такое чувство, будто я вытянул билет из горящего камина, с заданием написать сочинение на тему: «Как я провел этот день». Точно помню, что первым словом, которое я сегодня произнес – более того, даже выкрикнул, в момент пробуждения, было – «Я». И это был не просто крик. Я хотел сказать какому-то человеку – взбешенному, с перекошенным от злобы грязным лицом, о чем-то крайне важном. Мы находились в комнате, очень похожей на эту, и я предчувствовал нечто ужасное – он целился из ружья мне в голову. Я пытался ему что-то объяснить, но, похоже, напрасно – только еще больше разозлил. В отчаянии повысив голос, я спешил договорить. А в результате… Только приготовился произнести это слово «Я» – кажется, хотел закончить им какое-то предложение (не помню, что успел произнести до этого) – как он выстрелил. Дроби врезались в мою голову, расколов на бесчисленные осколки цветной экран моего бытия и… все погасло. «Выкл». Кино закончилось. Мое сознание погрузилось в полную тьму. Какое-то время я еще парил в ней… затем, парение замедлилось – и я погрузился в воду и поплыл… А потом невидимая волна выбросила меня на берег. И тут уже «Вкл» – свет включился. Я проснулся, выкрикнув: «Я!». И это «Я-я-я-я-ааа!» − эхом улетело куда-то вдаль…

Что же я хотел сказать ему?.. Может быть, что – «это Я!» или – «это был не Я»? Не помню. Осколки сна (как это обычно бывает), чем настойчивее пытаюсь вспомнить его, тем быстрее погружаются во тьму. Не думаю, что смогу на словах передать, насколько я его возненавидел. Я сразу вспомнил байки про проклятого колдуна, бродящего в этих лесах. И мой убийца во сне – это был точно он. Теперь, после всего что произошло, у меня не осталось никаких сомнений – сон был вещим. Свет, увиденный мною в момент пробуждения, был вроде того, что брезжит в конце туннеля, но находился я, как вскоре выяснилось, совсем не там. Это была пещера. Раздавшийся глухой стук, окончательно пробудил от размышлений на тему посмертных полетов души. Это упало ружье. Мое ружье. Видимо, перед сном я небрежно поставил его у стены, и в момент пробуждения задел. Патронов в нем не оказалось. Оба ствола пусты. И тут я начал думать о всяком: о том, что больше не буду устраивать ночевки во время охоты, тем более в подобном месте… что только такой дурак, как я, мог забыть зарядить ружье, да еще на ночь глядя. Выковыривая из пояса два патрона двенадцатого калибра, я представлял, с каким бы удовольствием вышиб мозги из того злобного стрелка, чьего лица так и не сумел толком разглядеть…

Выйдя из пещеры, я потянулся, зевнул и, по привычке, резкими полуоборотами туловища сначала в одну, а потом в другую сторону, насладился ожидаемым хрустом позвоночных дисков. Суставы приятно размялись. В дополнение к этому блаженству, я любовался природой, вдыхая полной грудью свежий воздух. Постепенно живой лес своей разноголосой симфонией отвлек меня от фантазии возмездия за жестоко прерванный сон. Запрокинув голову, я начал всматриваться в зеленые верхушки деревьев, в надежде отыскать – кому же принадлежат эти прекрасные голоса. Однако, вместо поющих птиц или скачущих с дерева на дерево белок, неожиданно заметил поднимающуюся в небо из глубины леса змейку черного дыма. «Дыма без огня не бывает, а лес и огонь – весьма опасное сочетание…» Присмотревшись внимательнее, я пришел к выводу, что дым поднимается с той части леса, где находилось мое скромное жилище. Вновь пытаясь припомнить подробности недавнего сна, уже немедля, я быстрым шагом направился в ту сторону, откуда шел дым. Примерно через час, устав от тщетных дум, сосредоточился на окружающей местности…

Продвигаясь по выбранному маршруту вдоль реки, вскоре услышал какие-то голоса. Цепляясь то за камни, то за торчавшие из земли там и сям коряги, тщетно стараясь не упасть, кое-как я все же спустился к реке и… увидел трех мальчиков разного возраста. Младшему, приблизительно, было лет семь, среднему – около десяти, а старшему – максимум, тринадцать. Скорее всего, братья. У старшего я заметил в руках что-то вроде спирали из проволоки. Такой обычно ловят щук. Средний плелся за ним с пустой сеткой. По его лицу было заметно – особых надежд на то, что приспособление старшего обеспечит их хоть каким-то уловом, он не возлагал. А младший, беспечно напевая себе под нос какую-то песню, швырял камни, собранные тут же на берегу, в воду. Вытирая рукой пот со лба, я задал им шутливый вопрос: «Ну, молодежь, сколько щук пришлось отпустить из жалости?» Судя по оторопевшим лицам, я не только застал их врасплох, но и нехило напугал. Я даже оглянулся, заподозрив, уж не стоит ли у меня за спиной медведь. Оказалось, что нет – все тот же лес и горы. Тут младший задал мне встречный, не менее забавный вопрос: «Дядя, а вы наштоящий?»

Я улыбнулся и сказал: «Тот же вопрос я могу задать и тебе! Но, по крайней мере, для вас – да, я настоящий». Старший сразу же принялся оправдываться: «Извините. Это он просто зациклился на страшилке про призрака…» «Пло плижлака, ишкателя ошейника», – уточнил младший. Вдруг средний захохотал, а старший, с улыбкой на лице, сделал еще одну поправку: «Писателя-отшельника». И я сразу понял, что они из соседнего села, в котором я обычно запасаюсь продуктами, соляркой и прочими необходимыми мелочами. Там вечно косо смотрят на чужаков, а уж за спиной сочиняют всякие байки покруче, чем какой-либо «искатель ошейника». Так и повторил я с притворным удивлением. Видать, их специально пугают, чтобы они не уходили далеко в лес… Тут, вспомнив о своем, я спросил: «Вы не заметили, кто-нибудь поднимался вверх по реке?» Переглянувшись, все трое хором ответили: «Нет!» Тем временем младший из мальчиков продолжил свой допрос: «Дядя, а што ш вашей ложей?» Это уже был перебор и, явно прочитав об этом на моем лице, старший наконец-то врезал мелкому вполне заслуженного подзатыльника. На что тот возмутился: «Жа штоо?» А средний, сквозь очередной приступ смеха, предложил младшему: «Скажи еще раз «писатель-отшельник»! Или, нет, как там еще рассказывала тетя перед сном?.. а-а, скажи: «сумасшедший самоубийца». На что тот с готовностью прошепелявил: «Щумащечи щамаубича». Теперь уже оба старших брата расхохотались. А тот, улыбаясь, начал чесать только что огретый затылок, явно радуясь тому, что всего-то двумя словами загладил свою недавнюю оплошность. Да, парню вполне нашлось бы, о чем потолковать с логопедом. Улыбнувшись и пожелав им удачной рыбалки, я развернулся и продолжил свой путь, в сторону дома. Прислушиваясь к их постепенно отдалявшимся оживленным голосам, подобным щебету встревоженных ласточек, я подивился переменчивости настроения в этом прекрасном возрасте. Только что они были не на шутку напуганы, а теперь вновь увлечены своими ребяческими забавами…

Часа через два или три я уже был близок к своим владениям. Сначала появилась темная точка. Потом сквозь деревья стало видно, как эта точка постепенно превращается в квадрат, и вот конечный итог его воплощения – бревенчатая изба. Чем ближе я подбирался к ней, тем глуше звучали голоса природы, пока не замерли в наплывшей тишине. Это меня насторожило. Внезапно я увидел свет в окне: кто-то зажег керосиновую лампу, но труба уже не дымила. Незваный гость, хозяйничающий в моем доме? Этого еще не хватало! В тридцати метрах от сруба находился старый бездонный колодец, выкопанный неизвестно когда и кем. Сколько я ни швырял в него камни и горящие факелы – никаких намеков на наличие дна. Какая-то космическая черная дыра, нашедшая приют на земле. Именно здесь, из-за необъяснимого влечения к этому таинственному колодцу, я выбрал место для постройки избушки, и даже проложил к нему тропинку из белых камушков от самого крыльца. К тому же, колодец был идеальным мусоропроводом.

Я уже подходил к дому и почти разомкнул челюсти, чтобы крикнуть: «Эй! Кто здесь?», когда мой взгляд непроизвольно упал на тот самый колодец. На минуту мне показалось (а такое ведь часто случается), что кто-то по неосторожности пролил на него немало краски. Однако приблизившись, я понял, что это кровь. Так и есть, стенки колодца были заляпаны настоящей кровью – в некоторых местах она уже успела подсохнуть, а кое-где выглядела совсем свежей. В это мгновение у меня возникло очень ясное дежавю: как будто кого-то убили, а потом сбросили туда. И от этого чувства – а еще, вполне возможно, оттого что слишком уж загляделся, у меня резко закружилась голова. Я едва успел схватиться за край бортика, чтобы не полететь вниз, в эту непроглядную черноту. Отступив немного, пытаясь остановить подкатившую тошноту, я сдавил пальцами виски. Головокружение, вроде, прошло. Расслабив пальцы и проведя ими по лицу, я вдруг почувствовал что-то липкое. Посмотрел на ладони. На них были кровь и ошметки высохшей грязи. «Это кровь с бортика колодца», – сразу понял я. А грязь… грязь, скорее всего, – результат не очень удачного спуска к реке. Теперь мне стало понятно, на что намекал тот мелкий «дознаватель» у реки. Его счастье, что он не видел меня в новом, кровавом раскрасе. На тропинке тоже были заметны следы крови – то ли от крыльца к колодцу, то ли наоборот…

Все еще раздумывая о том ужасе, который здесь творился, я вдруг поймал себя на мысли, что все это время нахожусь на виду. Одним быстрым рывком я переместился за колодец и, притаившись, стал прикидывать план нападения. «Кто бы ни проник в мой дом, это явно не Санта-Клаус с подарками» … И я не помню, чтобы оставлял окровавленные тела или что-либо еще, требующее уборки в мое отсутствие. «Уборку» в моем доме придется устроить мне. С этими мыслями, настроившись на бой, я выбрал для атаки эффект неожиданности – что-то вроде того, как если бы одним резким движением пришлось содрать лейкопластырь с болячки. В фильмах про спасение заложников это выглядит несколько иначе, но в моем случае единственным заложником, которого я желал спасти и уберечь, был я сам. И вот, я решился на штурм своей же крепости. Отвлекающий маневр – и стремительное нападение!..

Взведя курок своего ружья, я пальнул в воздух и проорал во всю глотку: «КТО БЫ ТЫ НИ БЫЛ, У ТЕБЯ РОВНО ПЯТЬ МИНУТ, ЧТОБЫ ВЫЙТИ ИЗ МОЕГО ДОМА С ПОДНЯТЫМИ РУКАМИ!» И сразу же, заменив вторым патроном стреляную гильзу, короткими перебежками, внимательно следя за окном и дверью, оказался у крыльца. Добежав до дома, я прижался спиной к стене рядом с дверным косяком и стал прислушиваться. Сначала мне послышался треск горящих в камине дров. Но потом я с удивлением опознал в этом звуке до боли знакомый и громкий стук клавиш своей печатной машинки. Действительно, этот человек что-то печатал – и, судя по всему, очень торопился. Я подумал: «Неужели он настолько глух − чтобы совершенно не реагировать на мой выстрел и предупреждение? Или, того хуже, псих какой-то!» Вот тебе и эффект неожиданности... Тем не менее он по-прежнему был поглощен своим печатаньем, и это обстоятельство все еще давало мне шанс застать его врасплох. Чтобы перевести дух и собраться с мыслями, я сосчитал до десяти. Рванув дверь на себя, я вломился внутрь и тут же взял его на мушку. Увидев меня, он воскликнул: «Черт!» – и подскочил как ужаленный. Задетый этим прыжком, стол качнулся в сторону, следом покатилась керосиновая лампа, пролилось горючее, на полу вспыхнул огонь. Тогда он начал взывать к Богу. Топча ногами пламя, он бросал быстрые взгляды то на меня, то на огонь у себя под ногами. При этом бормотал что-то типа: «Боже мой, этого не может быть! Что за чертовщина!» Чтобы убедить его в том, что может быть и не только это, я сделал еще один предупредительный выстрел ему под ноги. Он попятился, пока не оказался спиной к огню, да так, что лица в полутьме стало совсем не разглядеть. Но бред свой он и не думал прекращать: «Это какая-то магия или сон. Тебя не может быть. Неужели я обезумел?» От его трепа и чадящего дыма, отступившее было головокружение вернулось и переросло в мучительную боль. Не снимая пальца со спускового крючка и целясь прямо в лицо, я двинулся на него. По правде говоря, сначала я только хотел подобраться к нему и оглушить прикладом. Но, похоже, он точно был безумцем. Он заорал еще громче: «СТОЙ, СТОЙ, СТОЙ! НЕТ! Я ЗНАЮ, ТЫ ВИДЕЛ КРОВЬ, И ТЕБЕ ПОКАЗАЛОСЬ, ЧТО Я УБИЛ. ДА, НО ДАЙ МНЕ ОБЪЯСНИТЬ – НА САМОМ ДЕЛЕ ЭТО ТЫ!» С этим словами он бросился к столу, что-то схватил и развернулся с воплями: «ТОЧНЕЕ, ТЫ ЭТО…» – но в этот миг я выстрелил...

У меня не было выбора. Я не знал, что именно он взял со стола. Это могло быть что угодно: нож, пистолет или ружье. Самозащита с печальным исходом. Бедолага умолк навсегда. Слышен был только треск разгоравшегося огня. Стащив с кровати одеяло, как мог, я сбил пламя. В доме воцарились мрак и тишина. Открыв дверь, чтобы проветрить комнату, и, взяв со стола спички, я достал запасную керосиновую лампу и зажег в ней фитиль. На полу вновь освещенной комнаты появились два темных силуэта – скомканное одеяло и мой незваный гость с листами бумаги в руке. Подойдя ближе, я увидел вместо лица сплошной кровавый фарш. И хотя все было и так ясно, для формальности, я все же проверил его пульс. Кто бы он ни был – вор, колдун или просто сумасшедший – отныне и навсегда – он покойник. Листы с отпечатанным текстом были забрызганы кровью. Я швырнул их к камину... Еще я заметил, что этот безумец украл, точнее, вырядился в мой запасной охотничий камуфляж. Это надо же быть таким рассеянным! Я только сейчас вспомнил, что не проверил его карманы. Вдруг он что стырил. Теперь-то поздно. Ищи его во тьме. Только что я додумался проверить тайник. Цел. И книжная полка не тронута. Стаскивать с трупа свою одежду я и не думал. Более того, с ним самим нужно было что-то делать. И тут – как нарочно! – осенило: «Нет тела – нет дела». Закинув через плечо сначала ружье, а потом и его самого, я направился к колодцу. Добравшись, прислонил свой «груз 200» к бортику, немного отдышался, а затем, ухватив за поясницу, скинул тело вниз. Я так перестарался с броском, что чуть было сам не полетел следом. Наконец, выпрямившись, чтобы немного размяться, вдруг почувствовал непривычную легкость в правом плече. Как оказалось, вместе с телом в колодец полетело и мое ружье. Да, борец или грузчик из меня никакой. Вернувшись в дом, я подобрал одеяло, отодвинул обугленную лампу в угол и вытер с пола и со стола следы крови. Собрав раскиданные листы, которые он испачкал сначала своей писаниной, а потом и собственной кровью – я взял со стола спичечный коробок и, раздумав терять время на чтение, подошел к камину. Поджигая их последними спичками, подумал о том, что завтра придется снова спускаться в то самое село, к этим невеждам. Пополнить свои запасы. Загоревшиеся листки я сунул под дровишки. Немного погодя, когда огнем занялись и они, положил сверху еще и свернутое в комок одеяло…

Наблюдая за тем, как пламя пожирает чьи-то мысли в виде бутерброда из бумаги и чернил, я задумался о взаимосвязи своего вещего сна и дежавю. И вдруг заметил те самые, недогоревшие полоски бумаги с обрывками текста. Наверное, отсырели, пропитавшись кровью … Эти обрывки вдруг показались мне чем-то вроде знамения или типа того. В общем, навели на мысль начать писать. В итоге, так я и сел за эту машинку и начал печатать этот текст. Действительно, «написав сам для себя весь этот день с самого утра», я как будто камень с души снял. Так сказать, исповедь бумаге или самому себе. Но второй фрагмент сгоревшего текста – про то, что «эзотерический смысл этого дня открывается в процессе письма», пока что ничего мне не дал. Наверно, все же надо было прочесть его целиком, перед тем как сжечь. Хотя бы ради интереса, что творилось в его безумной голове… Да, поспешил. Просто он был мне настолько противен, что я только и думал, как бы поскорее избавиться от него...

С самого своего пробуждения от вещего сна я находился в состоянии предчувствия чего-то или кого-то чужого. Это не просто передать на бумаге. Но такое ощущение сопровождало меня весь этот день. От пещеры, в которой я проснулся ранним утром, и до самого колодца. А дальше – сплошное головокружительное дежавю, в финальной стадии своей перешедшее в острую боль. Но теперь мне, действительно, лучше. Очень успокаивающее занятие. Такое странное чувство – как будто уста превратились в пальцы, чернила в машинке – это мой голос, а листок, на который ложатся размышления – это ухо или сознание самого внимательного слушателя. В такие вот моменты совершенно плевать на тех, кто воспринимает писательство в штыки. Иногда я думаю: невежество – это их карма за ненависть к культуре… или они просто по причине лени своей не желают заглядывать в эту дверь мудрости в образе обычной книги – тем самым деградируя в тех же невежд. Я вспомнил про мальчиков у реки. Им ведь тоже внушили, что писательство – это зло, колдовство и еще черт знает что. Я тешу себя мыслью, что сделано это было только ради того, чтобы они не совались в мои владения. Этот вечно настороженный взгляд, которым меня всегда встречают там, внизу... Как будто человек не имеет права на отказ от цивилизации, уйти с работы, продать дом и поселиться наедине с природой. Хотя причиной косых взглядов – как и вопроса того мелкого «дознавателя» – может быть мой вид. Из-за того, что я все никак не решусь вновь завести зеркало, так как хорошо знаю его участь. Очередная депрессия – и все: или я или оно. А этому стаду только бы найти новую тему для сплетен, которые даже меня заставляют задуматься. В особенности про то, что создателя образов в Судный день ожидает жестокое наказание. Где-то я даже слышал, что наказывать его будут созданные им же герои. Хотелось бы спросить у этих умников: «А как же тот бред, что придумываете вы сами за каждой спиной?» Они считают нормальным то, что их детей зомбируют через спутник. Гипнотизер с одним глазом в виде экрана телевизора – лучшее, что могла придумать проклятая система. «Пульт управления людьми», как точно заметил один русский писатель по фамилии Пелевин. В итоге, они сами уже наказаны, увязнув в этой соцпаутине… Думают, что у них есть выбор. На самом деле, им предлагают выбрать один из вариантов в пирамиде выборов – в которой все давно уже предусмотрено. От первых, подобно сиренам влекущих к себе ступеней – до венчающего ее конуса итоговой человековыжималки. Тешу себя лишь тем, что общего у меня с ними – только эта планета. А порой после недолгого пребывания в обществе даже это угнетает. Вот и приходится иногда уходить в свой мир – в себя, в галактику своего мозга. Подальше от фальши. Этот порой спасительный поход навстречу…

… Только что, как гром среди ясного неба, раздался выстрел и, полный невыразимого отчаяния, крик. Эпицентром его поражения было мое сознание. Или я увлекся мыслями, или керосиновый угар привел меня к слуховым галлюцинациям. Я четко расслышал, как снаружи кто-то выстрелил из ружья и прокричал мною же произнесенные пару часов назад слова. Как будто мое же заблудившееся в горах эхо вернулось сюда. Или это дурацкая пародия какого-то шутника. Жаль, что я выронил ружье. Все это наводит меня на странную мысль. Но, думаю, подождав одну минуту, я узнаю… насколько возможно то, что…

2013