Дракон всегда прав

Площадь гудела. Свободный народ Великого Города у Моря готов был растерзать в кровавые ошметки маленького человека в черном. Его открытое детское лицо в пику толпе излучало глубокое спокойствие. Он улыбался будто добрый родитель наблюдавший истерику непослушных, но любимых детей. Но было что-то ещё в выражении его лица. Нечто раздражающее, что-то едва уловимо отвратительное всему живому.

-В каземат его!!!

-Как он смеет!!!

-Убирайся!!!

Маленький человек в черном продолжал улыбаться, будто гнев толпы его ничуть не касался. В двадцати шагах перед ним возвышался драпированный дорогой темно-зеленой тканью помост, на котором восседали в высоких резных креслах три Главы Города. Разодетые в сатиновые шелка, сверкавшие золотом цепей и драгоценными камнями в перстнях, они презрительно взирали с высоты на ЭТО…Перед помостом выстроились копейщики, закованные в доспехи украшенные дорогой чеканкой. Их лица скрывали шлемы, выполненные в форме голов чаек. Древки их копий были подняты к небе. Они ждали только приказа.

-Гоните его прочь!!!

-Отдайте его нам!!!

-Да как он посмел!!!

-Крови!!! Крови!!! Крови!!!

Один из правителей, тот, что сидел посередине, гигантский толстяк в лиловом берете, украшенном сапфиром и диковинным красно-черным пером, повелительно вскинул свою правую руку, требуя тишины. Толпа недовольно начала стихать, будто опадающая морская волна, чью ярость гасила твердь прибрежной скалы. Всё тише и тише. Глава ждал, когда все звуки окончательно стихнут и лишь потом заговорил.

Его сиплый кабаний голос звучал так, что был слышен каждому на площади:

-Понимаешь ли ты, о чем просишь Пришелец? Понимаешь ли, какую дерзость совершаешь, предлагая Нам народу Великого Города подобное?

-О нет почтенный. Ничуть. Ведь я всего лишь Посланник. Устами моими говорит мой Господин.

Голос человека в черном ровный, бесполый и бесцветный резонировал с властным тоном Главы, но звучал так же отчетливо для каждого из собравшихся на площади, оставляя какой-то неприятный осадок в душах. Люди, было, вновь загудели, но Правитель тут же осек их жестом, требуя тишины. Он встал и подошел к краю помоста. Плоское и округлое лицо Главы окаменело. Маленькие поросячьи глазки налились властью, что имела право карать и миловать. Он вновь заговорил:

-А известно ли тебе, Посланник, история нашего славного Города, чьим достойным жителям ты смеешь предлагать такое? Известно ли тебе, что никогда не были мы ничьими вассалами и никому не платили дани? Что могущество наше простирается на Море, и оба материка? Что с нашей властью считаются короли и императоры от Севера до Юга? Что флот наш правит на водах от архипелагов Востока до Западных побережий? Что армия наша столь сильна, что не сдалась даже перед великой ордой солнечных кочевников, прошедших огнем и мечом континент от края до края триста лет назад и потерпевших лишь одно поражение под нашими стенами? Известно ли тебе что сокровища наши столь несметны, что мы можем купить на них весь мир и его жителей? Знаешь ли ты, что нет в пределах известного мира ученых, поэтов, художников и медиков, более искусных, чем наши соплеменники, что за произведения трудов наших мастеров иные правители начинают войны или отдают свои царства лишь бы обладать ими? Что знаешь ты о нашем народе? Известно ли тебе что женщины наши столь прекрасны и чисты, что о них слагают песни во всех концах ойкумены от горных пастбищ у Столпа Бога до жарких пустынь Змеиного Царства? Знаешь ли ты, что мужчины наши столь доблестны, что ни один из них никогда не сдавался врагу, предпочитая позору плена, смерть от верной стали? Известно ли тебе что дети наши не знают праздности отрочества, а с измальства постигают науки и ремесла дабы, достигнув зрелости трудами своими множить славу, богатство и силу своей Родины? И наконец, известно ли тебе что за пятьсот лет не было в нашем Городе единоличного правителя, что предками нам завещано избирать себе троих достойных на строгий срок, что правят в согласии, дабы не сводила власть с ума её единоличного носителя и не обрекала народ на тиранию? Отвечай Посланник!!!

Человек в черном бесстрастно ответил:

-Да.

Глава хотел было добить Посланника своим красноречием, но тот продолжил:

-Так же мне известно, что когда ваши предки пришли на этот берег, здесь уже тысячу лет жило другое славное племя отчаянных моряков и искусных мастеров. Они позволили вашим пращурам обосноваться здесь. Тогда вы ещё не знали Моря. Вы боялись и не понимали его стихии. Они научили вас всему. Плавать под парусами, и ветер щедро наполнил их. Дали вам ткани и показали, как шить прекрасную одежду и вы сбросили шкуры животных и грубое сукно, облачившись в утонченные наряды. Научили обрабатывать мрамор, плавить железо и золото и вы сменили свои жалкие древесные лачуги на дворцы с колоннами, а каменные топоры и кожаные щиты на острый булат, и прочный доспех. Алфавит, письмо, счет. Они щедро поделились всем, что знали сами. И когда ваши предки стали сильны как никогда до того они уничтожили своих беспечных благодетелей. Женщин, детей, стариков, они убили каждого. До основания разрушили их города, сожгли их прекрасные корабли, а память о Резне засыпали солью Забвения. А потом ваш народ вышел в Море. Прибрежные города запылали от восточных архипелагов до побережий Запада, купеческие суда шли ко дну лишенные своих грузов, а их команды становились кормом для рыб. Такова была ваша первая слава. Беспощадных морских разбойников, бессовестных грабителей народов. Так ваш Город приобрел первые богатства. Вы угоняли в плен великих мудрецов, скульпторов, математиков, звездочетов, музыкантов, людей ремеслами. Обращали их в рабов богатея на их труде, укрепляя своё могущество и блеск, накапливая знания и мастерство. А тех, кто не был столь славен и искусен вы бросали в каменоломни, приковывали цепями в трюмах своих галер, чтоб их руки несли ваши боевые армады в погоню за очередной добычей. Тысячи тысяч невольников готовят вашу пищу, стелют постель, возводят ваши гробницы, храмы, дворцы, прислуживают вам за трапезой, ублажают вас в ваших телесных утехах, не смотря на возраст и пол, по сей день.

Когда вы пресытились Морем, ваши взгляды обратились на сушу. Ваше золото потекло в сокровищницы государей равнин и гор. Но это опять был разбой. Ростовщичество. Вы разоряли знатных, бедных, целые королевства, удушая своей жадностью всех и вся, а когда вам грозили войной, у вас под рукой всегда находился могучий должник, что с радостью, в счет уплаты своих долгов, готов был развязать войну. Вы стравливали племена и царства, а потом приходили на пепелище и снова грабили, добивая и порабощая выживших. Когда триста лет назад солнечные кочевники уже прибивали голову вашего стратега над главными воротами, а остатки вашего доблестного войска укрылись за городской стеной, ваш славный народ свободного Города откупился от завоевателей. Ваши сокровищницы опустели, и ещё столетие раз в десять лет снаряжали вы караваны груженные золотом, как обещанную дань, пока солнечные кочевники не погрязла в междоусобицах, в которых и сгинули. И вы раструбили на весь свет, что ваше поражение было на самом деле победой. По сей день, ваши поэты слагают гимны несуществующим героям, а художники изводят реки драгоценных красок, на эпические полотна, изображая подвиг которого не было. Вы заставили поверить в это весь Мир.

Знаю ли я этот народ? Ты говоришь о доблести ваших мужчин предпочитающих смерть в бою или от собственной руки, плену. Да это так. Ведь в любом конце известного мира, малое что испытывают к людям твоего Города это ненависть, ярость, злобу. Так что даже последний трус предпочтет наложить на себя руки чем испытать то, что с ним могут сотворить ваши враги. А их у вас не счесть. Ты говоришь о красоте ваших женщин. Она бесспорна, как и то, что от глухих горных деревень до столичных борделей общеизвестна их жестокость, коварство, поклонение роскоши и распутство. Ваши женщины столь искусны в любовных играх, столь ненасытны, что песни об их постельных подвигах заставляют краснеть последних потаскух в грязных закоулках. Но не только в этом преуспели ваши женщины. Нет им равных в искусстве отравления среди племен мира. Мужья, любовники, родители, соперницы, даже собственные дети мучительно и внезапно умирают от неизвестных хворей, стоит им заступить путь ретивой особе. Наследство, политические интриги, зависть, ревность. Их красота смертельна, а любовь фальшива. А ваши дети…они развращены, воспитаны в роскоши созданной руками рабов и жестокости коей их щедро потчуют с колыбели родители. С детства они постигают извращенную науку превосходства над другими, гордыни достойного над недостойным, возвышения человека над животным в людском облике. Они пьют с молоком матери отравленную культуру разбойника с мечом и торгаша с тугим кошельком. Знают только право сильного. Не ценят ничьих жизней, ведь с детства они приучены видеть чужую смерть и кровь, что в изобилии проливается для утехи их родителей, дабы разгонять скуку и воспитывать душевное безразличие к чужим мукам.

Ты говоришь, что вы не знаете тирании, что Три Главы избираются гласом народа. Но вот уже триста лет никто кроме представителей трех знатнейших семей, которые каким-то непостижимым чудом уберегли свои богатства от ненасытных лап солнечных кочевников, не выбирался Главой вашего свободного Города. Многие безумные властолюбцы пытались, но их постигала неудача в виде яда, кинжала в ночи или среди белого дня, плахи. И три этих уважаемых семьи, главой одной из которых являешься ты, достопочтенный, возвысились, попрали закон предков, несметно обогатились на всенародном достоянии и самый страшный кошмар, что душит по ночам даже их отпрысков в колыбелях это утратить власть. Вот что известно мне достопочтенный Глава о славном Городе и его свободном Народе.

Всё это человек в черном говорил ровно, мерно, спокойно на погруженной в тишину склепа площади. Будто некий могущественный колдун накинул заклятие молчания на каждого присутствующего. Каждое слово, каждая веха, событие, поступок разворачивались перед внимающими. Они грезили наяву. Они видели и чувствовали каждое убийство, предательство, изнасилование. Полыхали города, разорялись храмы, боль разрывала тысячи глоток славших проклятия победителям. Детский плачь, мешался с хохотом насильника, звуком вонзаемого в плоть лезвия, а молоко приобретало вкус крови.

Заклятие спало. В толпе послышались стоны, вопли, крики не то ярости, не то осознания нестерпимого позора. Кто-то падал без чувств, других тошнило, многие же рычали от бессильной злобы. Кровь отхлынула от лица Главы. Он, как и остальные был зачарован речами человека в черном, но сейчас очнулся и боролся с потрясением. Он поднял едва заметно трясущуюся руку и, вперив перст в дерзкого пришельца в черном, взревел:

-Кто ты?!!! Исчадье!!!

Человек в черном всё так же добродушно улыбаясь, спокойно ответил:

-Я всего лишь Посланник моего Господина.

Гул в толпе нарастал. Явившееся сейчас было сродни пощечине. Первая оторопь прошла и уступала место пробуждающемуся гневу. Этот народ не привык подставлять другую щеку. Здесь в ходу был закон воздаяния. Один из глав до того хранивших молчания, тощий и высокий, с лицом хорька, встал и подойдя к толстяку сзади наклонившись к уху начал что-то быстро и с жаром шептать тому, то и дело зыркая своими выцветшими глазами в сторону Посланника. Глаза толстяка нездорово заблестели. Он перекрикнув яростный гомон обратился к человеку в черном:

-Чего хочет твой Господин? Зачем ему наш Город и Народ?

Человек в черном встрепенулся. До того казалось что самообладание его было совершенным. Он не высказывал никаких чувств, даже обличая. Не был он и напуган. Речи его были полны раздражающего умиротворения. Но сейчас…В словах его заполыхал огонь, страсть, религиозный пыл.

-Хочет? О вы глубоко заблуждаетесь почтенный Глава. Моему Господину чужды желания. Есть ли желания у Солнца, Морских Волн, Урагана терзающего Землю? Нет. У чистой стихии нет желаний, чувств, любых других знакомых роду людскому треволнений. Он хочет лишь Быть. Но возрадуйтесь!!! Я принес вам радостную весть!!! Бытие моего Господина несет миру Очищение!!! Приняв его предложение, вы искупите грехи предков и собственные, переродитесь! О, что за жизнь ждет вас под его крылом! Навсегда вы отрекитесь от страстей и желаний, забудете о похоти, боли, алчности, гневе, усмирите свою плоть, ваши души очистятся от скверны лживых знаний, ибо он даст вам то чего никто другой не сможет! Пламя Истины!!! Омывшись в нем, познав его вы, станете праведниками! Вы забудете тяжесть сомнений! Вы откроете Путь, познаете аскезу, умеренность, ненасилие, покорность! Ваше бытие обретет единственный смысл, и облачась в черное вы пополните ряды его священного воинства, как и я когда то, чтобы построить новый мир. Мир равных, одинаковых, робких, блаженных !!! Без войн, без насилия, без борьбы, славя нашего Господина в Садах…

Что-то шлепнулось у ног человека в черном, оборвав проповедь. Он присмотрелся. То была отрубленная баранья голова, ещё истекавшая густеющей кровью. Посланник слегка нахмурился. Он начал выискивать в толпе взглядом, пытаясь угадать, чья не меткая рука прервала его. Тщетно. И вот его взор обратился к Главе Города. Он прочитал в его глазах приговор. Человек в черном воскликнул:

-Законы гостеприимства почтенный Глава. Я всего лишь Посланник!!!

Настал черед улыбнуться правителю.

-Мы свободны!!!

Человек в черном на мгновение растерялся. В его детском лице читалось нечто похожее то ли на удивление, то ли на обиду. Но то было лишь мгновение. Он вновь стал полон раздражающего благолепия и парировал. Ясно, четко, во всеуслышение он вынес свой приговор:

-Вы порочны.

Тощий, что всё стоял за спиной толстяка истошно заорал, указывая на Посланника:

-Убейте его!!! Стража!!!

Копейщики приняли боевую стойку. Острия копий хищно уставились на тщедушную фигурку, закутанную в черную хламиду. Строй сделал шаг. В тоже время толпа сорвалась и кинулась наперегонки сама с собой в надежде испить крови дерзкого человечка раньше стражников. Полетели камни.

Человек в черном, всё так же блаженно улыбаясь, магическим образом перекрывая шум надвигающегося на него смертоносного хаоса, обратился к толстяку:

-Последнее слово почтенный Глава.

*****

Человек в черном шагал по улицам притаившегося Великого Города у Моря. Он шел окруженный величественной архитектурой. Дворцы с колоннадами и террасами садов, разноцветные дома с искусными барельефами под конусными черепичными крышами, резные двери инкрустированные костью и серебром, статуи и фрески, изображавшие никогда не существовавших богов и героев, исполинский купол Дома Народа, в котором устраивались торжества, игры и священные оргии. Мощенная идеально подогнанными плитами из темно-синего благородного камня, чей цвет придавал сходство с морской водой, городская дорога. Цивилизация в своей кажущейся вечности. Всё это богатство, разнообразие, искусственная красота, созданная тяжким трудом, талантом и любовью к своим твореньям ничуть не трогала его. Он был лишен проклятия восхищения, как впрочем, и родственных ему чар зависти и гордыни. Он был лишь Посланник. Ну что же послание было передано, предложение отвергнуто. Больше его ничего здесь не держало. Он спешил к главным воротам. Нужно покинуть это место до наступления сумерек.

Вокруг было ни души. Город и его славный свободный народ затаились. В летнем воздухе было разлито злобное ожидание. Убирайся, кричали каждый кирпич в кладке стен, каждая плита под ногой. Но и эта немая ненависть не трогала Посланника.

До ворот оставалось всего ничего. Он вышел на перекресток в центре, которого бил причудливый фонтан, в виде разинувшего пасти морского чудища, о двенадцати головах, из детских сказок. У фонтана он заметил одинокую тонкую фигурку. Девочка лет десяти. Мальчишеское тощее тело, коротко стриженая головка. Бронзовый оттенок кожи выдавал в ней жительницу восточного архипелага. Она была одета в тончайшую дорогую тунику, цвета голубой лазури, под которой различалась её нагота. Рабыня принадлежавшая городу. В руках своих она сжимала изящную серебряную чашу. Ей следовало по первой прихоти проходящего мимо свободного гражданина наполнить чашу и поднести, дабы господин мог утолить жажду. Маленькая полезная для народа вещь. Её забыли в суматохе? Хотя разбежались и попрятались все, даже рабы.

Посланник приблизился к девочке. Он успел разглядеть идеальное лицо, усыпанное солнечными пятнышками веснушек, карие глаза в раскосом разрезе присущем её расе, такие взрослые, полные забитого отчаянья, прежде чем она отвернулась к фонтану, дабы выполнить свою обязанность. Подставив чашу под струю чистейшей, прохладной воды она наполнила её и, повернувшись, протянула человеку в черном, склонив при этом голову. Идеально выдрессированная вещь. Он отметил сеть белых шрамов на её плечах. О, этот Город был щедр.

Ему не хотелось пить. С тех пор как он стал слугой своего Господина и познал Путь, ему стали чужды желания. Они умерли в нем, а первая издохла ненасытная плоть. Его питала благодать его Господина. Она заменяла ему пищу, воду, сон и вожделение. Но он принял чашу. Пригубил. Вкус воды был чуждым.

-Как тебя зовут дитя?

Она всё так же стояла, склоняя голову. Молчала.

-Не вежливо молчать, когда тебе задают вопрос. Тем более старший.

Снова молчание. Посланник отбросил чашу в сторону. Та жалобно брякнула расплескавшись. При этом звуке плечи девочки слегка дрогнули.

«Значит она не глухая».

Посланник бережно взял её за подбородок и нежным усилием заставил поднять голову. Она смотрела ему глаза в глаза. Собранная, как перед ударом.

-Ты меня понимаешь?

Да она понимала. Глаза не лгут. Но не отвечала. Он потянул за нижнюю челюсть. Так и есть. Язык вырван.

В этот момент он почувствовал. Это Господин. Он близко. Надо спешить. Человек в черном взял ребенка за руку.

-Идем. Ты идешь со мной. Мы покидаем сей Град Обреченный.

Он решительно двинулся дальше. Она послушно засеменила за ним. Посланника охватил экстаз. Так было всегда, когда он ощущал приближение Господина. Он говорил. Проникновенно с жаром обращаясь к притаившемуся Городу:

-Глупцы!!! Я пришел к вам со Спасением в руке!!! Я принес вам Мир и Путь!!! Мир без рабов и хозяев, слабых и сильных, богатых и бедных, только лишь один мой Господин и его милость!!! А милость его безгранична!!! Надо лишь принять, склонится!!! О, я тоже был полон гордыни!!! Я тоже в глупости своей мнил, что силен, достоин, что жив!!! Изгнанный из дома за преступления против собственного рода, я скитался по миру с горсткой спутников. Я разбойничал, убивал, насиловал и не мог напиться чужой болью, пока однажды не повстречал своего Господина у Столпа Бога. Он убил всех моих соратников, но пощадил меня, ибо впервые узрев его величие, я тут же склонился перед ним, преломился как стебель под тяжестью скалы и молил о пощаде. И он пощадил, а затем пробудил меня. Глаза мои увидели мир и людей в нем, в чьих сердцах издревле зреет порча. Сколько крови, сколько ран мы наносим друг другу заставляя пылать саму твердь под ногами. Господин был милостив. Он указал мне Путь, и я принял его. Я вырвал из груди всю мерзость и пакость, что глупцы по недоразумению именуемые мудрецами, величают человеческой природой. Я убил свою душу. С тех пор я не знаю ни любви, ни ненависти, ни прощения, ни обиды, ни горя, ни радости, ни смеха, ни слез, только Путь следом за моим Господином. Он решил начать здесь. С этого Города тонущего в пороке, роскоши и праздности, стоящего на крови и костях. Они отвергли щедрость моего Господина. Ну что же!!! Весть о том, что случилось здесь, как пал народ, возомнивший себя властелином половины мира, разлетится в одночасье! О, об этом узнают все!!! И они склонятся, они отринут свою природу или сгинут, как этот несчастный Город!!! И когда Господин…

Он почувствовал сопротивление. Девочка, о которой в пылу своей речи он забыл, пыталась вырвать свою руку. Он остановился. Они стояли перед услужливо распахнутыми городскими воротами. Мощеная плитами дорога покидала черту городских стен и шла дальше в узкую долину между двух лесистых горных отрогов. Солнце уже едва касалось линии горизонта на другом конце долины.

Посланник обернулся. Девочка скулила, пыталась вырвать свою ладонь из его руки. По её прекрасному лицу текли крупные капли детских слез. Не выпуская её руки, он встал на одно колено и обнял её. Мертвой хваткой.

-Глупая. Пойми для них ты даже не человек. Я предлагаю тебе Путь. Ты больше никогда не будешь просто рабыней, ты станешь больше чем человеком.

Она продолжала плакать. Врывалась. Но он держал её крепко, как добычу. Улыбался.

-Они там, на площади не хотели слышать, они не поняли, но ты ещё дитя. Ты сможешь. Это не так больно, вырывать язык больнее. Ты будешь благодарна. Теперь нас двое. Мы вместе будем служить Господину. Пойми же…

*****

-Последнее слово почтенный Глава.

Посланник произнес имя своего Господина. Мощь взорвалась на площади. Сила ударила сразу во все стороны. Нападавших разметало. Кто-то моментально вспыхнул, мгновенно обращаясь в обугленную головешку, кого-то разорвало на куски. Под натиском ударной волны стены окружавших площадь зданий обрушились, поднимая в воздух облака желтой пыли. Помост, на котором восседали правители Города, разлетелся в щепки. Охваченная праведным гневом толпа обратилась в вопящее паникующее стадо. Уцелевшие в ужасе хлынули прочь по прилегающим улицам, оставляя раненых и умирающих наедине с их собственными стонами и мольбами.

Человек в черном был невредим. С нестираемой улыбкой на лице он двинулся к месту, где стоял помост. Чудом уцелевший копейщик попытался заступить ему дорогу, целясь острием своего оружия в голову Посланника, но тот просто отмахнулся. Стражник словно кукла отлетел шагов на пятьдесят, рухнув в груду обломков одного из зданий.

Толстяк лежал на спине, нелепо размахивая сломанными руками. Поперек него лежал полуобгоревший труп тощего. Посланник подошел, без тени брезгливости отбросил тело в сторону. Он склонился над умиравшим. Что-то быстро прошептав, Посланник распрямился и зашагал прочь, предоставив обреченного его судьбе. Его настиг вопрос. Последний вопрос, который успел задать толстяк, прежде чем испустил дух:

-Всегда?

*****

-Пойми дитя - всегда. ВСЕГДА.

Он обнимал её, но девочка рыдала ещё сильнее. Её тело змеей извивалось в его руках. Но он держал её крепко в своих холодных объятиях. Навсегда.

-Теперь я не один. – произнес человек в черном. Он всё продолжал улыбаться. Быстрым коротким тычком большого пальца в шею он усыпил свою спутницу. Взял на руки и пошел прочь из обреченного города.

Он был на середине долины. Солнечный диск наполовину скрылся за горизонтом, когда его пересекла узкая тень, что нарастала, укрупнялась с каждым мгновением. Поднялся сухой испепеляющий ветер. Где-то в предгорных чащах завыли волки. Вороны с тяжким карканьем взмывали в небо, уносясь, прочь. Потемнело. Человек в черном шагал по мощеной дороге с девочкой на руках. Он не чувствовал ничего кроме пустоты и вкуса пепла во рту.