@ndron-©

Drift

Drift
Работа №502

Drift (англ.) – дрейфовать, плыть по течению, быть пассивным, самотек (Гугл Транслэйт)

Николай Анатольевич ушел в дрифт.

Он набрал съестных припасов побольше, воды, заправил болид до отказа, и вышел на орбиту. Отключил основной двигатель. Аварийный двигатель включился сам, подпитывая умную систему болида управляющую жизнеобеспечением и следящую за тем чтобы болид ни во что не врезался. На орбите развелось много мусора.

Болид у Николая Анатольевича был хороший, не самый навороченный и не самый новый, но добротный болид с умной системой навигации, двумя двигателями, и вполне себе мощным аварийным генератором.

Николай Анатольевич называл свой болид «Икар». Точнее называл про себя. Он бы никому не признался, что дал машине имя, да умной машине, очень умной, но все же машине. Было это не принято, не рационально. Человек — это человек, а болид — это болид.

Несмотря на опасения, что болид будет сильно вилять вовремя движения вокруг орбиты, болид шел ровно и даже плавно.

Мусора было много. Старые спутники с еще работающими двигателями, и контейнеры с мусором который нужно было куда-то девать, и его отправляли на орбиту до приятия дальнейшего решения. То есть практически навсегда.

Умная система болида просчитав траекторию всех близлежащих и даже некоторых особо крупных объектов дрейфующих в приличном отдалении от болида, рассчитывала траекторию собственного движения таким образом, что болид их легко и плавно обходил.

Чудо а не машина.

Умница машина также просчитывала оптимальную скорость, и то ускоряла, то убавляла ее по надобности. Поскольку движение происходило на орбите а не в открытом космосе, все объекты двигались в определенном направлении, и с определенной скоростью легко определяемой их массой и объемом. Таким образом, движение на орбите было вполне статическим, поскольку законы гравитации все же действовали, хоть и не вовсю силу. Чаще всего система просто поддерживала минимальную скорость для того чтобы болид оставался на орбите, так что аварийный двигатель работал даже не в треть силы, и поскольку многие другие функции болида были отключены, то вполне хватало и аварийного генератора, топливо не тратилось совсем. Базисное жизнеобеспечение не требовало много энергии, и энергии генератора хватало даже некоторые другие фишки. Всемирная сеть например была периодически доступна, иногда на полчаса а то на два или три часа за раз. Так что Николай Анатольевич не был совсем оторван от цивилизации.

От человеческой цивилизации очень трудно оторваться.

Так же аварийная система улавливала любые внезапные волнения, или столкновения, на случай астероида или чего-то подобного типа. Радиус чувствительности датчиков был вполне себе адекватный. Болид который был предназначен для использования в городских условиях, с повышенным шансом внезапных происшествий, прекрасно справлялся с условиями орбиты.

Он не помнил откуда точно к нему пришла идея уйти в дрифт. То ли Джеймс упомянул про дрифт между словом, либо он услышал об этом в молодёжной программе которую включил ему сын. По какой-то причине каждый раз когда Николай Анатольевич думал о дрифте, он вспоминал Джеймса. Возможно он прочитал об этом в каком-то неформальном журнале который ему прислал Джеймс. Он точно ему это не советовал. Джеймс, к великому удовольствию Николая Анатольевича, не имел такой привычки давать советы. Они уже лет десять как виртуально дружили. Джеймс был единственным кому он рассказал про свою идею уйти в дрифт.

Джеймс идею про дрифт не одобрил, но и не обругал. Таков был Джеймс, он просто выслушал не сказав практически ничего. Возможно он протянул что-то типа «дрифт говоришь… если тебя так хочется дружище, то надо попробовать.» Джеймс был с Северной Америки, жил в каком-то лесу, водил дружбу с медведями, охотился и рыбачил. Несмотря на отшельнический образ жизни, он был вполне подкован в такого рода вопросах. Так что переспрашивать «что такое дрифт?» или «зачем тебе это нужно Ник?» Джеймс конечно же не стал.

Идея дрифта была неформальной, но не то чтобы совсем дикой. В основном этим занималась молодежь. В дрифт в основном уходили влюбленные парочки чтобы воссоединится «всеми чакрами», так сказать.

Жене Николай Анатольевич сказал, что уехал на рыбалку. Она бы не поняла, и точно бы не одобрила. А то и попыталась бы его остановить, и это бы у нее получилось. И не видать было бы тогда ему ни орбиты, ни мусора, ни «Икара».

Супруга Николая Анатольевича была, и умна, и верна, и собой хороша, и даже любила Николая Анатольевича, и уважала. Только не имела такой привычки выражать свой восторг, а вот недовольство выражала уж очень часто. По крайней мере так ему казалось.

Сын, Арсений Николаевич двадцати лет отроду, уехал учится в другой город, как в этом возрасте и положено. Николай Анатольевич раньше лелеял надежду, что когда Арсений подрастет, то станут они близки как бывают близки старые друзья, но к горькому его разочарованию произошло иначе. Арсений Николаевич подрастая отдалялся от отца все больше и больше. Он хорошо учился, и был прилежным сыном, но на этом его отношения с отцом и заканчивались, на прилежности. Он был вежлив и послушен, но трепетных чувств или особого интереса к отцу не питал.

Все было ладно, да не ладно. Окружающие, жена Николая Анатольевича, сын, коллеги, знакомы и даже Джеймс были довольны жизнью, и казалось что даже счастливы. Николай Анатольевич же постоянно испытывал некий дискомфорт. Факта этого он стыдился а потому старался всячески скрывать. Не хорошее это дело быть не довольным, особенно без видимой на той причины. Это доставляло ему еще больший дискомфорт который тоже приходилось скрывать.

Ведь можно было сказать, что было у Николая Анатольевича практически все, что нужно человеку для счастья. Работа не плохая, где его даже ценили и уважали, только повышать не спешили. Он не имел особых амбиций, и продвигаться по службе не умел. «Или не жаждал» как считала уважаемая супруга, Лариса Павловна. За что его периодически и подпиливала словами на подобии: «под лежачий камень вода не течет», или «почему я должна за тебя все делать?». Последний вариант был наиболее неприятным.

«Да…» протянул он, «жизнь удалась», «или не удалась…» нерешительно добавил он про себя.

***

Николай Анатольевич вообще имел неприятную, как он сам считал, склонность думать о жизни. Дело в том что в последние 150 лет население планеты земля сильно сократилось. Это сильно изменило образ мысли людей, и их жизни. Жизнь текла плавно и размерено. Сначала была пандемия, она выкосила треть человечества. То было задолго до рождения Николая Анатольевича.

Потом оказалось, что пластмасса распадается хоть и медленно, но все же распадается. Микроскопические кусочки, распространились по всему земному шару, и постепенно накапливались в организмах людей и животных. Все бы ничего, но некоторые вещества используемые в производстве пластмассы влияли как оказалось на репродуктивную функцию людей. Рождаемость значительно снизилась. На животных это тоже повлияло, страдали в основном крупные млекопитающие, особенно хищники. Тигры например вымерли, киты вымерли еще раньше тигров. Им и так было несладко, предки почему-то имели привычку этих особей изничтожать. К тому моменту когда Николаю Анатольевичу было 7, большинство крупных хищников, включая в том числе и собак было занесено в красную книгу.

Большие города практически уже не существовали. Во время пандемии люди в них пострадали в первую очередь, так как кучность населения позволила вирусу очень быстро распространяться. Заселять их уже никто не собирался, мегаполисы показали себя как не практичный способ существования. Некогда перенаселенные, теперь они стояли практически пустые, и полу обветшалые. Этакие памятники былой индустриальной эпохи. К ним и относились как к памятникам, в основном люди туда ездили на экскурсии. Николаю Анатольевичу эти экскурсии нравились. Он любил бродить по пустынным улицам, представлять их кишащими людьми, и думать «был бы он так же безосновательно несчастен, сложись мир иначе?».

Лариса Павловна считала его увлечения мегаполисами забавной блажью, не одобряла конечно, но и не препятствовала. Николай Анатольевич старался не давать ей поводов для недовольства, и поэтому на экскурсии ездил не часто. Несколько раз в год, не более.

Николай Анатольевич работал в сфере переработки материалов. Индустрия производства материалов как такова практически уже не существовала. Государства взяли под контроль производство, чтобы не повторилась ситуация с пластиком. Человечеству пришлось быстро поумнеть и переорганизоваться чтобы выжить. В каком-то смысле это наверное было к лучшему.

Большое количество ресурсов теперь выделялось на исследования, того же пластика например. Раньше Николай Анатольевич работал в сфере исследований, был заместителем заведующего лабораторией. Была надежда пластмассу как-то нейтрализовать. По началу это считалось неимоверно важным. Пластик был везде несмотря даже на то, что относительно большое его количество было собрано, и отправлено на орбиту в специальных контейнерах.

Казалось вот-вот и будет изобретено средство нейтрализующее отравляющие свойства пластмассы, ну или способы остановить его распространение, но со временем пыл поостыл, и исследования хоть и продолжали проводиться, но не так рьяно. Количество исследователей в сфере пластмассы сократилось. Точнее их сократили. Одним из них был Николай Анатольевич.

Лариса Павловна тогда очень сильно расстроилась, казалось даже больше самого Николая Анатольевича. Сам Николай Анатольевич же перевод в сферу переработки материалов понижением не считал.

Пластик оказался материалом – паразитом. Те свойства, что делали его некогда популярным а именно: инертность, пластичность, и простота производства, сделали его настоящим проклятием при большом его количестве. Получался замкнутый круг выхода из которого Николай Анатольевич не видел.

Отчасти новая работа оправдывала экскурсии в пустые мегаполисы. Николай Анатольевич оправдывал свою тягу к ним тем, что он выискивает новые материалы подлежащие переработке.

В одной из своих экскурсий он наткнулся на одну книгу. Сама бумага как материал никакого интереса не представляла. Ее начали перерабатывать еще в былые времена. У людей старого времени были другие проблемы. Людей было много, а количество ресурсов оказалось ограниченным. Бумага производилась из деревьев, деревья в свою очередь выделяли в атмосферу кислород. В нынешние дни людей было гораздо меньше, да и бумагой уже никто практически не пользовался. Деревья тоже никто не рубил, не было потребности не в обширных землях для земледелия и скотоводства, ни в той же бумаге. Да и книги особой популярностью не пользовались. А вот уровень кислорода в атмосфере был важен. Высокий уровень кислорода повышал функциональность организма, а значит повышал шансы на размножение. За уровнем кислорода следили очень пристально, таким образом деревья были защищены.

Книжица была совсем ветхой, и неприглядной, но она чем-то зацепила взгляд. Он забрал ее домой несмотря на запрет от Ларисы Павловны таскать домой всякий мусор. В той книге было написано про Прагу, про некие таинственные происшествия, про то как прошлое сплетается с настоящим. Любопытнейшая была вещица. В сюжет была искусно вплетена история про голема, искусственного существа, даже не существа а человекоподобного глиняного истукана оживляемого правильным словом. Рав Бецальэль, который создал этого истукана, вложил в рот истукану записку со словом «ЭМЭТ» что означало на древнееврейском «правда». Голем ожил и творил всякие непотребства, и тогда Бецальэль достал изо рта истукана записку и стер одну букву превратив слово «правда» в слово «мертвый», и голем из магического существа превратился обратно в безжизненного глиняного истукана.

Конечно же Николай Андреевич не поверил, что такое возможно, оживить глиняное чучело одним словом. Но его почему-то зацепила это старая байка. Как оказалось, еврейская… Он долго не мог понять что означает слово «Рав». Религий как таковых в новом мире не существовало. Человечество давно отказалось от бога, вместо бога человечество избрало холодный расчет. Новым людям был не нужен бог, в новом мире богу не было места. Новое человечество верило в науку. Верить в бога считалось не рациональным, как верить в сказки или в какие-либо чудеса. Знания и точный расчёт спасут человечество, бог тут не причем.

Потехи ради он как-то оторвал кусочек бумаги из книги и написал на нем слово «ЭМЭТ», а потом спрятал в своем болиде. Ему нравилось иметь небольшой секрет, некую тайну о которой никто не знал. Только «Икар», но болид был верной машиной которой можно было слепо доверять.

Порой Николай Анатольевич чувствовал некую свою несостоятельность, в нем присутствовал некий дефект. Было в нем нечто не правильное, этакая червоточина. Это его смущало а порой и угнетало. Возможно это и было причиной его недовольства своей жизнью. Он не мог понять что же с ним не так. Говорить об этом он не решался. Он наверное мог бы рассказать об этом Джеймсу, но почему-то не стал. Вместо этого Николай Анатольевич очень старался соответствовать. Соответствовать правилам нового мира, требованиям начальства, требованиям Ларисы Павловны. Ему казалось, что если он будет достаточно долго и достаточно усердно стараться, то все рано или поздно встанет на свои места. То, что в нем было неправильно, исправится. Пока, этого не происходило, но он все равно продолжал стараться.

***

На третий день дрифта Николай Анатольевич решил связаться с Джеймсом. Он как раз должен был находится где-то над Северной Америкой. У Джеймса должен был быть ранний вечер. «Можно было бы к нему даже заглянуть» вдруг подумалось ему почему-то. Джеймс как-то предлагал приехать в гости, но Николай Анатольевич почему-то не захотел. Он уже не помнил, что тогда ответил. Наверное, что-то про занятость, ведь он и вправду часто был занят. Занятость помогала не думать о червоточине, иногда даже помогала не замечать её.

Связь с сетью как раз восстановилась, и Николай Анатольевич набрал номер Джеймса. Послышались гудки вперемежку с помехами.

- Привет дружище! – ответил Джеймс после нескольких гудков.

- Здорово Джеймс, а я ушел в дрифт.

- Ну ты даешь. И как оно? – Казалось совсем не удивился Джеймс.

- Много мусора, но машина идет плавно. Все намного проще чем я думал, болид замечательно справляется.

- Есть кто на орбите кроме тебя?

- Пока не видел других болидов, только мусор.

- Не страшно одному там?

- Нет, скучно немного. Вот решил тебе позвонить.

- Когда обратно?

- Наверное через пару дней. Сказал Ларе что поехал на рыбалку.

- Ну ты даешь. И что ты ловишь?

- Мусор. – рассмеялся Николай Анатольевич, на что Джеймс рассмеялся в ответ.

Они перекинулись еще парой фраз, после чего Николай Анатольевич прервал разговор сославшись на усиленные помехи, и на то, что скорей всего связь прервется ав ближайшее время.

На следующий день он проснулся от звука какого-то оповестительного механизма. «Сбой системы, сбой системы, сбой системы…» верещал механический голос. Николай Анатольевич потер глаза «ну что там не так,» подумал он, «неужто астероиды?». Он подвинул кресло к пункту управления. Экраны показывали, что генератор отключен, и что болид плавно набирает скорость. Он попытался перехватить управление, но это у него не получилось. Система не реагировала на сброс автоматизированной навигации. «Что происходит?» никак не мог понять он. Основной двигатель был включен и жег топливо. Это было очень плохо. Если это вовремя не остановить, то он не сможет вернуться обратно. А болид в это время все набирал скорость.

Казалось «Икар» сошел с ума и решил сорваться с орбиты в открытый космос. «Что ты делаешь Икар? Ты нас так погубишь!» подумал про себя Николай Анатольевич. Никто еще не пытался летать в открытый космос на болиде. Люди вообще космосом особо не интересовались, их слишком сильно занимали наземные проблемы. Человечество боролось за выживание, покорять космос казалось не своевременным занятием. «Что ты делаешь Икар?» спросил он у болида уже вслух. Не то чтобы он надеялся на ответ, размышлять вслух иногда помогало Николаю Анатольевичу думать. Он периодически разговаривал с «Икаром», это его успокаивало.

Связи как назло не было. Не то, чтобы это помогло. Система не отзывалась не на стандартные, не на аварийные комбинации нажатия клавиш управления. «Икар» полностью отбился от рук. «Даже если ты вырвешься с орбиты, то что дальше? У нас недостаточно топлива, может не хватить даже на сход с орбиты.» Николай Андреевич начинал паниковать. Если он не сможет остановить болид, то… то все будет очень, очень плохо. «Лариса Павловна будет крайне разочарована» подумалось ему ненароком. «Откуда такая самоуверенность Икар? Неужто ты думаешь что у тебя достаточно сильный двигатель чтобы сойти с орбиты?» Нервно спросил он, все еще пытаясь добиться хоть какой-то реакции от панели управления.

«Успокойся Ник», Николай Анатольевич попытался мысленно представить что сказал бы ему Джеймс будь он рядом. «Даже если Икар сожжет все двигательное топливо, он не сможет сойти с орбиты, и ты просто перейдешь обратно в дрифт. Включится аварийный генератор, он на то и аварийный.»

«И сколько мне придется так дрейфовать?» тут же возразил он Джеймсу, точнее самому себе. Джеймса тут не было. Он был тут один.

«Рано или поздно включится связь…» ответил ему воображаемый Джеймс.

«А что если я не смогу дозвониться тебе Джеймс, что тогда? Панель управления не работает. Сколько времени пройдет пока ты не решишь позвонить мне? Неделя? Две? Месяц?» продолжал паниковать Николай Анатольевич.

«Не дрейфь дружище! Тебя рано или поздно начнут искать.» Продолжал подбадривать его воображаемый Джеймс, но уже как-то вяло.

«И когда они меня найдут дружище? Только ты знаешь что я ушел в дрифт.»

«Другие дрифтующие заметят твой болид…» уже совсем тихо сказал голос Джеймса в голове у Николая Анатольевича.

«И что? Заметят и что?» Закричал Николай Анатольевич уже вслух. Голос Джеймса в голове смолк. Дела были плохи.

Почему-то вспомнился Бенбецальэль, «ох-тыж!» прошипел Николай Анатольевич и бросился искать глупую бумажку с надписью «ЭМЭТ». Он верно был совсем в отчаяние, иначе бы он никогда не подумал, что его глупая выходка может иметь хоть какое-то отношение к поломке болида. Найдя бумажку он оторвал первую букву и теперь она гласила «МЭТ».

Двигатель затих, экраны погасли, воцарилась мертвая тишина. Николай Анатольевич вдруг очень явно услышало как бьется его сердце.

***

«Жизнь тяжелая, и нудная штука. Если вам внушают, что жизнь может быть легкой, красивой, и необременительной, вам пытаются что-то продать.»

*В тексте упоминается произведение Густава Майринка, «Голем».

0
02:12
712
16:59 (отредактировано)
+1
Автор вы похерили отличную задумку своим скудным словарным запасом.
Болид… болид… болид…
Джеймс… Джеймс… Джеймс…
Дрифт… дрифт… дрифт…
Вы вроде вставляете в свое произведение отсылку к другому литературному источнику, значит читаете, но неужели у вас такой небольшой арсенал слов и вы совсем не старались строить предложения если не правильно то хотя бы красиво? А идеи у вас прекрасные. Какая картинка мира, и главный герой, не безликий картон, а полноценный с психологическим портретом, с той самой червоточиной. Но исполнение ужасно, и главное это не списать на опечатки. Извините минус.
19:38
+1
Да, согласен. Стилистики в рассказе нету как таковой. Куча повторений слов, а идея действительно могла бы взлететь. Но не судьба…
17:08
+1
Антинаучная экспозиция. Экспозиция. Экспозиция. Немного о ГГ. Экоспозиция. Еще немного о ГГ.
ГГ читал про голема. ГГ написал на бумажке волшебное слово. Корабль ГГ ожил. ГГ сломал волшебное слово. Корабль помер. Конец.

Пандемия, треть человечества вымерла, мегаполисы опустели, производство материалов угасло. Как они вообще в космос-то летают?
13:50
Это не рассказ, это констатация. Но идея отличная, желаю автору совершенствоваться. Тогда и к работе этой можно будет вернуться, а там…
Загрузка...
Владимир Чернявский

Достойные внимания