Витязь на распутье

Девушка стояла прямо и смотрела на него открытым и спокойным взглядом. Михаил увидел лицо с высокими скулами и чуть раскосыми тёмными глазами. Ни пудра, ни тусклое, синеватое искусственное освещение не могли скрыть живой румянец на её щеках.

– Здравствуйте. Я могу войти? – спросила она.

– А вы точно ко мне? – уточнил на всякий случай Миша, и отметил, что она даже не поморщилась от запаха перегара.

Она уверенно кивнула головой, переступила порог квартиры и остановилась в нерешительности.

Куда же её провести? В гостиной незаправленная кровать, но на кухне вообще ужас, подумал он, пригласил её в комнату, и опять отдал ей должное за невозмутимый взгляд, которым она окинула его жилище. Михаил предложил девушке присесть у стола, а сам одним движением скрутил постельное бельё в узел, бросил его в угол и нажал на кнопку, чтобы сложить кровать – трансформер. Механизм загудел, кровать заскрипела и застряла на полпути.

– Отказывается сотрудничать, – махнул рукой он и сел напротив девушки.

Она помедлила, раздумывая, потом легко встала, подошла к кровати и вытащила рывком застрявшее полотенце. Механизм весело зажужжал, и всё сложилось.

– Так лучше, – сказала она и улыбнулась.

Было время, когда Михаил мотался в Санкт-Петербургский институт мозга дважды в неделю. Каждый раз, сидя в купе, он представлял, что вот сейчас скользнёт дверь и, «дыша духами и туманами», войдёт незнакомка. Дальше варианты множились, но всегда это было захватывающие приключение. Не сложилось. И вот сейчас перед ним сидит эта самая незнакомка, а ему сильно за сорок, он помятый, небритый, и с жуткой головной болью. Все в этой жизни случается не вовремя.

– Итак. Что вас привело в этот заброшенный край вселенной? – попытался пошутить Михаил, абсолютно уверенный, что это какая-то ошибка. Ну не вписывалась эта девушка в окружающий контекст! Не место ей в специальном секторе.

«Осуществите детскую мечту! Посадите фруктовый сад на неосвоенной планете! Отправляйтесь всей семьёй на Новую Землю!» – заверещала реклама, Михаил вздрогнул от неожиданности и выключил общегражданский канал, который давно уже использовал только, как снотворное.

– Вы Антонов Михаил Андреевич? – то ли спросила, то ли констатировала девушка.

– Точно, – кивнул он и сразу пожалел об этом. Боль, тихо лежащая где-то в затылке, разлетелась в разные стороны тяжёлыми бильярдными шарами.

– Меня зовут Анна Калинина. Я представитель компании ООО «Соционика». Прежде чем заключить с вами договор оказания услуг, я должна понимать, в чём ваша мотивация. Думайте! – серьёзно сказала она.

Думать не получалось.

– Помогите мне, пожалуйста. О каком договоре идёт речь?

Она быстро нашла файл в планшете и положила перед ним.

Михаил посмотрел на текст, хотел отрицательно покачать головой, но вовремя вспомнил про бильярдные шары, и поднял на неё бесконечно тоскливый взгляд.

Она понимающе кивнула и начала говорить сама:

– По договору возмездного оказания услуг исполнитель обязуется по заданию заказчика оказать услуги, то есть совершить определённые действия, которые приведут к повышению социального рейтинга заказчика, а заказчик обязуется выполнять предписания исполнителя, разработанные индивидуально для него и отражённые в дополнительном соглашении. Предоплата сто процентов. Если результат вас не устроит, пятьдесят процентов возвращается. Договор заключается сроком на один год. Оплату сегодня утром внёс полностью Князев Юрий Владимирович.

– Юрка? – переспросил Михаил, и в его глазах появилась осмысленность, ведь это именно с Юркой они вчера и пили.

Анна кивнула, с интересом наблюдая, как он пытается новую информацию сложить в картинку.

– Я позвоню. Минутку.

Миша вышел на кухню, набрал номер и услышал бодрый и весёлый голос приятеля.

– Привет, Доктор!

– Юрка, у меня тут какая-то Аня с договором. Это что?

– Ну, ты тупица! Вчера весь вечер рассказывал о новом проекте. Тебе что, работа не нужна? Ну, не могу я взять тебя с таким низким рейтингом. Давай, подписывай! – скомандовал он. – И девочку не обижай. Она хорошая.

– Подожди, а оплата?

– Сочтёмся. Если всё получится, у нас с тобой весь мир будет в кармане. Дружище, у меня второй звонок на проводе. Приходи завтра в лабораторию, поговорим толково. Пока.

Работа была нужна кровь из носу (тоскливо жить на безусловный базовый доход), но выражение «весь мир в кармане», особенно из уст Юрки Князева, вызывало внутреннее сопротивление.

– Здесь подписать? – спросил он, подмахивая договор.

– Никогда не подписывайте бумаги, предварительно не прочитав их, – сказала Анна строгим голосом учительницы. – Так как вы сегодня не готовы к работе с договором, я отправлю вам документ для ознакомления на почту. До свидания.

– Подождите! А зачем вы приходили сюда лично, а не отправили текст сразу на почту?

– Вы поймёте это, когда мы начнём работать по договору, – сказала Анна. – Всего доброго.

Миша не стал расправлять с таким боем сложенную кровать и лёг досыпать на диван, но сон не возвращался. Перед глазами метались бильярдные шары, раскосые глаза в клочках тумана и обрывки вчерашнего пьяного разговора. «Спать не сложилось», – смирился он, сел, обвёл запущенную комнату медленным взглядом и закурил. «А ведь предложение Князева - это действительно шанс вылезти из этой болотной хляби», – подумал он, затушил сигарету и вышел из квартиры. Сбежав по облупленной пыльной лестнице, Михаил вышел на улицу.

Кончался август, жара потихоньку начинала спадать, и пересохшая земля как губка впитывала быстрый мелкий косой дождик. А ведь всё равно парило: серый асфальт накалялся так, что до него не дотронешься. Капля упадёт и высохнет тут же, без единого шанса собраться в лужу. Михаил шёл по улице, на автомате огибая осколки от камер видеоконтроля, разбитых этой ночью, и разбросанные тут и там. Он шёл чётким, размеренным шагом. Всегда так делал, почему-то именно при активной ходьбе в его голове из набора разрозненных фактов выстраивался ответ, как картинка из пазлов, но в этот раз тактика давала сбой. Михаил вызвал беспилотник, назвал адрес, отсканировал разрешение на пересечение секторальной границы и через полчаса был на городской окраине, на тихой улочке, усыпанной жёлтой кленовой листвой. Дома, стоящие как по линеечке, напоминали детский рисунок из 20-го века: окошко, дверь, треугольная крыша. Справа берёзка и заборчик, в левом верхнем углу – солнышко. Огромный чёрный дрон висел в голубом небе и радикально перечёркивал детскую ассоциацию.

***

– Опять ты! Чего ты беспрестанно таскаешься ко мне, – проворчала она, пряча едва заметно промелькнувшую улыбку. – В твоём возрасте тебя должны интересовать молодые женщины, а не старые бабки.

Старушка была сухонькая, но не сгорбленная, как это часто бывает в возрасте, а, наоборот, прямая как карандаш, и пахло от неё мятой, свежо и ярко.

– Привет, Ба! Я тоже тебя люблю. – Миша обнял её.

Он оглядел с детства знакомую, чисто прибранную комнату, залитую солнцем. Большое окно выходило в такой же аккуратный сад и волшебным образом раздвигало пространство дома.

– Ты не пьёшь лекарства? – он кивнул на свёрток на столе.

– Миша, кого ты обманываешь? Я же знаю, зачем ты носишь мне этот хлам: для самоуспокоения. Я врач в третьем поколении. Ты же не можешь рассчитывать на то, что я настолько глупа, чтобы это пить!

«Почему старики такие упрямые? Неужели я буду такой же?», – подумалось ему.

– Будешь, – кивнула Ба, и они оба засмеялись.

Эта её способность – угадывать его мысли – удивляла Михаила ещё с детства.

– Зря ты. Это хорошие препараты. Они блокируют синтез неправильно собранных белковых молекул на рибосомах, – сказал внук и добавил после паузы: – И этим продлевают жизнь.

– Миша, в моём возрасте, если блокировать неправильно собранные белки, – не будет никаких, – с иронией парировала она. – И давай оставим это. Расскажи лучше, что у тебя нового.

– Ничего.

– Ничего было в прошлый раз. А сейчас что-то. Садись и рассказывай, – сказала она, ставя чайник.

– Меня нашёл Князев, – после непродолжительной паузы сказал Михаил.

– Юрий?

– Да, – подтвердил Миша. – Для возраста 150 плюс, память у тебя отличная. Может, ты и права, и тебе действительно не надо ничего пить.

– Тот ещё жук.

«Жук?», – удивился про себя Михаил. Слово, на его взгляд, не определяло приятеля. Это был довольно плотный, обаятельный, собранный человек с весьма решительным взглядом. Держался он очень уверенно, и сразу было понятно, что уж кто-кто, а он-то знает себе цену. В университете он был душой компании, отлично разбирался в отношениях, которые складываются между людьми. Быстро улавливал, кто силён, а кто слаб, на кого можно надавить, а кого лучше не трогать. Умел нравиться девочкам, но выбирал ту, которую нужно отбить: нравились ему сложные задачки. Почему-то он с трудом осваивал точные науки. Ну, не давались ему эти предметы. Здесь ему помогало его природное обаяние и авторитет в группе, он умел грамотно пользоваться и тем, и другим. Умел сказать человеку то, что тот хотел услышать, и получал отметки обычно на один-два балла выше. Иногда для этого всего-то и надо было, сесть в первом ряду в лекционной аудитории и с сосредоточенным видом конспектировать каждое слово профессора.

– Он талантливый, – сказал Миша.

– Талантливый – это прилагательное. Я его помню хорошо. Что он хочет?

– Ему нужен специалист по психофизиологии для сопровождения нового проекта.

– И в чём проблема? Тебе же нужна работа!

Он кивнул.Без работы, приговорённый к постоянной праздности, он решительно ничего не делал. Перечитывал бабушкину библиотеку, смотрел почту, сидел в кабаках или бродил по парку до позднего вечера. Да, к нему приходили за помощью отказники: без чипа здоровья, лишённые медицинской страховки. Эта практика была противозаконна, но хоть как-то помогала ему сохранять осмысленность жизни.

– Проект какой-то мутный, – Михаил подошёл к окну в задумчивости. Он не знал, как перевести в слова своё беспокойство, но бабушка не торопила и спокойно ждала, когда он продолжит.

– Они конструируют новую виртуальную реальность.

– Новую?

– Да, хотят к зрительному и слуховому сигналам добавить тактильные ощущения, обоняние и вкус.

- Это было ожидаемо, что тебя смущает?

– Юрка настойчиво расспрашивал про мою работу с волновыми ритмами головного мозга, просил поднять все данные того старого исследования.

– Странно, как это связано? – согласилась бабушка, помедлив. – Над этим надо подумать, – то ли себе, то ли ему сказала она и добавила. – Мне до сих пор жалко, что ты не защитился тогда! А работа была хорошая! Даже статью не опубликовал. Может, наконец, расскажешь, почему?

Михаил постоял в минутной задумчивости, размышляя, а стоит ли бабушку впутывать в эту неприятную историю, потом подумал, что время давно покрыло те события толстым слоем пыли, а, может, ничего и не было и ему всё только показалось.

– С помощью преобразования Фурье я разбивал сложный неупорядоченный сигнал ЭЭГ на сумму легко понятных частотных составляющих, которые коррелируют с определёнными состояниями человека. Я тогда работал с альфа ритмом головного мозга. Искал частотный режим, при котором когнитивные способности человека достигают пика эффективности, но без стресса и выгорания. Ты меня знаешь, все тренинги я проходил сам. Это безопасно, потому что нет никакого внешнего воздействия. Человек способен научиться вызывать и поддерживать нужную волновую активность мозга так же, как способен научиться удерживать равновесие, катаясь на велосипеде. Я нашёл, что искал, но, как это часто бывает в научном исследовании, и ещё кое-что. Это очень узкий диапазон частот и…, – тут Миша взял паузу, с трудом подбирая слова и, не найдя ничего лучше, закончил, – и состояние, которое ему соответствует - никакое.

– В смысле: «никакое»? – удивлённо вскинув брови, переспросила его бабушка.

– Видишь ли, анализируя волновую активность мозга, всегда можно сказать: спокойный человек или у него стресс, он решает математическую задачу или вот-вот заснёт. А тут состояние овоща, как картошка в земле. Как будто всё остановилось, встало на паузу. У человека нет ни желаний, ни импульсов.

– Апатия?

– В том то и дело, что нет. Апатия, депрессия – это состояние со знаком минус, в нём находиться не комфортно. Рано или поздно из него захочется выйти. А здесь, скорее, ни плюс, ни минус. Самое интересное: чтобы научиться вызывать и поддерживать альфа ритм, необходимо больше двадцати тренингов и сильная мотивация. А тут всё наоборот: в это безразличие легко провалиться и не хочется выходить. Сидишь как в яме. – Михаил замолчал, вспоминая, с каким трудом доставал себя из этой ямы, и поморщился.

– Интересно, – согласилась бабушка. – Почему же ты остановил исследование?

– Как только я описал этот феномен на заседании кафедры, мне поменяли научного руководителя и ещё навязали студента с биологического факультета в качестве помощника. И, вообще, какое-то напряжение и суета появились вокруг этой темы.

– Как объяснили изменения?

– А никак! – Михаил развёл руками.

– Ты испугался, что существует способ навязать такое состояние человеку через внешнее воздействие?

Теперь пришла очередь внука удивляться. «Быстро схватывает!» – подумал он с восхищением.

– Да, испугался. Не так уж я был неправ. Я до сих пор слежу за исследованиями в этой области. Уже имеются работы, которые однозначно показывают, что, например, при внешнем навязывании тета-ритма у человекана ЭЭГ возникает резонансный отклик, и это влияет на скорость засыпания и качество сна. Для лечения бессонницы это прорыв.

– Где твои материалы?

– Дома на столе флешка валяется.

– Скинь мне, я посмотрю, – безапелляционным тоном сказала она, потом смягчилась и добавила: – Давай я тебя чаем с вареньем напою.

***

Эту информацию надо запить, думал Миша, шагая вдоль улицы Сопротивления, которая разделяла центр и десятый специальный сектор. Вчера он встретился с Юркой и отказался участвовать в проекте, а сегодня, придя домой, он не нашёл флешки на столе. Мысли судорожно скакали в голове. Михаил прошёл вдоль длинного сумрачного здания, увешанного рекламными плакатами, и толкнул плечом слабо освещённую дверь в знакомый кабак. К его удивлению, людей почти не было, только за дальним столиком у окна сидела женщина. Он окинул её быстрым равнодушным взглядом, подошёл к стойке и стукнул по звонку. Из подсобки вынырнул бармен, вытирая полотенцем руки.

– Коньяк? – спросил он.

– Да.

– Может, возьмёшь домой бутылку?

Миши неуверенно мотнул головой.

– Возьми, пригодится! Целое всегда больше, чем сумма его частей.

– Хорошо, давай, – махнул он рукой. – Олег, ты всегда угадываешь, что я буду пить. У тебя базовое образование психологическое?

– Нет, философское.

– Значит, и философы сегодня не нужны.

– А зачем? Демократическое большинство путём прямого голосования решило, что истина – это результат логических операций с однозначно определёнными терминами. Теперь ответы на философские вопросы даёт искусственный интеллект.

Разговор мог бы получиться интересным, но запала не было, и Михаил перевёл тему:

– Что-то пусто у тебя сегодня.

– Так заварушка намечается. Ты не знал? Все сидят по домам. К перекрёстку Сопротивления и проспекта Мира уже подтягивают охрану.

– Опять. Делать им больше нечего.

– Каждый развлекается, как умеет, – Олег поставил перед гостем бокал и бутылку. – Мне тоже закрываться надо, да вон, – он кивнул на женщину, – сидит уже час, мучает рюмку и не уходит.

– Я раньше её у тебя не видел.

– Сам в шоке.

Миша взял коньяк и выбрал стол у самой двери, так легче и быстрее можно будет уйти, если что. Он сел и почувствовал, что в зале повисла неловкая тишина. Его приход нарушил какое-то зыбкое равновесие в баре. Олег, видимо, тоже это понял и включил музыку. Зазвучал низкий обволакивающий голос, с царапающей хрипотцой. Женщина пела что-то грустное на французском языке. Михаил поймал себя на том, что мысленно, раз за разом прокручивает разговор с Князевым. «Сволочь, похож на сытого, гладкого тюленя. С каким сочувствием он смотрел на меня, когда я отказался дать ему свои наработки, как на тяжелобольного. Я должен, должен был догадаться по его уверенному и снисходительному взгляду, что у него есть запасной вариант».

Зазвонил телефон.

– Привет, Доктор, – услышал он жизнерадостный голос Юрки.

– Ты взял флешку?

– Конечно.Я звоню сказать, что моё предложение в силе, приходи в проект. Ты же понимаешь, что теперь, с тобой или без тебя, я всё равно доведу эту работу до ума. Оставь уже своё чистоплюйство. Не время. Ты посмотри, что творится: толпы недорослей и недоучек в любой день готовы пойти за новым бен Ладеном, а у нас с тобой есть шанс превратить эту буйную орду в спокойных и адекватных людей. И ещё заметь: тому, кто это сделает, дадут всё, что он попросит!

– Я не дам тебе этого сделать.

– Интересно, как? Теперь это вопрос нескольких недель.

– Я - учёный. Я найду антидот.

– Это война? – весело поинтересовался Юрка и серьёзно добавил: – Оставь это.Постой в сторонке. Ты не понимаешь, с чем столкнулся.

– На войне как на войне, – процедил сквозь зубы Миша и сбросил звонок.

«Болван! Глупец! Растяпа!» – ругал он себя, но то ли коньяк, то ли редкие капли дождя, неспешно стекавшие по тёмному запотевшему окну ручейками, то ли низкий голос певицы, а может, всё это вместе приглушало гнев. Он стал более внимательно разглядывать соседку. Выглядела она безукоризненно. На ней была длинная юбка из плотной, слегка блестящей ткани и тонкий свитер сине-зелёного цвета. Этот тон ей очень шёл. Правильная осанка, волосы тёмные, туго закрученные в пучок серебристой заколкой. Женщина сидела к нему в профиль, но Миша смог разглядеть бледное, безжизненное лицо, застывшее как на плохой картине, словно художник остался недоволен своей работой и стёр махом все краски. И тут какое-то наваждение, нечто мягкое и обволакивающее опустилось на него: он держит в руке заколку, щёлкает, и волосы волной падают ей на плечи. Миша тряхнул головой – видение исчезло. Коньяк, подумал он, а она из центра, это ясно, и у неё что-то случилось. Зачем она здесь? За окном, вдали, рассекая тёмное дождливое небо, высились ярко освещённые стеклянные здания Центра Обработки Информации. Но она смотрела сквозь них, куда- то дальше, в пустоту ночи.

Неожиданно стало тихо, даже стук дождя замер.Михаил насторожился. Как порыв ветра перед грозой, откуда ни возьмись, ворвалось напряжение.

– Твою ж мать, они маршрут движения поменяли, – произнёс Олег, и, проследив его взгляд, Михаил увидел в окно, как из-за поворота появилась плотная толпа людей.

Тёмные фигуры двигались молча, с каждым шагом смыкаясь друг с другом, как сжимается кулак перед ударом, и от этой наряженной нарастающей тишины по спине у Михаила пробежал озноб.

– Началось, – глухо резюмировал он, потянулся за бутылкой и увидел, как стекло прорезала цепочка ровных аккуратных дыр от резиновых пуль.

– Ложись! – крикнул он соседке и сам упал на пол.

Погас свет. Заорал громкоговоритель, призывая всех разойтись. Кулак ненависти рванулся и, так же молча, обрушился на тех, кто пытался его остановить.

– Сюда! – махнул рукой Олег, выглядывая из-за стойки, и скрылся в подсобке.

Миша поднял голову и увидел, что женщина сидит на полу, забившись в угол и закрыв лицо руками.

«Идиотка», – пронеслось в голове.

Он поднялся, добежал до неё, пригибаясь от каждого грохота и взрыва, рванул её за руку и потащил за собой. Когда они выскочили через подсобку на параллельную улицу, Олега уже не было.

Они стояли, прижавшись к холодной каменной стене здания, переводили дух и оглядывались.

– Как звать?

– Ира.

– Где живёшь?

– Там, – указала она вправо, потом оглянулась растерянно и добавила: – Нет, там.

– Понятно, пошли, они скоро и здесь появятся.

­­­Добравшись домой без приключений, он усадил её на диван, укутал пледом и дал тёплые носки.

– Что вы делали в нашем секторе?

– Хотела побыть одна.

Он не удивился, чего только не услышишь ночью! В городе, разрезанном на сектора, где дома стоят унылыми вышками, в которых даже этажи связаны разве что лифтами, а квартиры как одиночные камеры, человек хочет побыть один!

– Здесь камер нет.

Он кивнул.

– Вы голодны? Выпьете что-нибудь?

– Нет, спасибо. Я просто посижу здесь, пока не приедет беспилотник, – ответила она, пытаясь открыть приложение.

– Он приедет в лучшем случае завтра утром, и то если интернет перестанут глушить.

Миша открыл холодильник, достал плетёную корзину и, поставив на стол, стал доставать оттуда свёртки.

– Я не очень люблю есть в одиночестве, но если вы действительно ничего не хотите, я настаивать больше не буду.

Она неуверенно встала и подошла к столу.

– Что это? – удивлённо спросила Ира, разглядывая продукты: два больших красных помидора, зелень, яйца, хлеб и что-то отдалённо похожее на сыр.

– Это из 32-го сектора.

– Из леса?

– Да.

- Это же антисанитария! И вы будете это есть?

– Я уже ем, – намазывая хлеб сыром, невозмутимо ответил он.

– Как это к вам попало?

– Я - доктор. Одному очень немолодому лишенцу я выписал лекарство от артроза. Видимо, помогло. Теперь его внук время от времени приносит мне такую корзинку. Попробуйте, это вкусно.

– А это безопасно?

Он усмехнулся, отломил хрустящую корочку хлеба, аккуратно размазал ножом нежный, молочно-белый свежий сыр с ароматом сена и сливок, добавил сверху ломтик помидора. Пористый мякиш впитал в себя тающую пасту, а сок от помидора растёкся по поверхности розовыми ручейками, оставляя по пути мелкие жёлтые зёрнышки.

– Медленно, – посоветовал Миша, протягивая ей бутерброд.

Она осторожно откусила. Хруст хлебной корочки, сливочная мягкость сыра и кисло-сладкий сок помидора сложились, как три ноты в гармоничный аккорд, раскрывая и дополняя вкус друг друга.

– Вкусно, – сказала она и первый раз за всё время хоть и вымученно, но улыбнулась.

Миша кивнул и наполнил ей бокал.

Вино плюс хлеб делали своё дело, и, отогревшись, Ира приободрилась.

– Значит, вы – доктор. Может быть, вы знаете, что делать, когда …..

– Когда?

– Когда ребёнок ушёл в виртуальное пространство.

– Сколько лет?

– Четырнадцать.

– И вы хотите его оттуда достать?

– Конечно

– А зачем?

– То есть, как «зачем»?

– А так! Мы с вами банкроты. В виртуальной жизни у него гораздо больше возможностей создавать миры, генерировать идеи, свободно распоряжаться своей судьбой! Что вы можете ему предложить взамен? Реальность, в которой Система непрерывно следит за ним и даёт оценку каждому действию? Реальность, в которой ему придётся всю жизнь зарабатывать баллы, выполняя чёткие правила поведения, не отклоняясь от заданного алгоритма ни на шаг и карабкаться вверх по чёртовой социальной лестнице?

– Так и есть, это плохо?

– Идите за мной, что-то покажу, – он взял её за руку и подвёл к тёмному окну.

Два силуэта: женщина, а за её спиной мужчина отразились в стекле. Он нащупал и вытащил из её пучка заколку, и волосы свободно упали ей на плечи. Она пыталась что-то возразить.

– Тихо. Не дёргайся, – мягко успокоил он и обнял её за плечи. – Я ни в чём не хочу вас убеждать, потому что это бесполезно. Каждый человек живёт на основе собственного опыта, расширить его и как-то трансформировать очень трудно. Особенно это касается людей эффективных, твёрдо стоящих на земле двумя ногами. Сейчас она зашаталась под вами. Это шанс понять что-то новое. Когда ребёнок приходит в этот мир, родители мечтают, чтобы в пятом классе он играл в теннис или шахматы лучше всех, потом поступил в универ, окончил с красным дипломом и взлетел по социальной лестнице вверх. Знаете что? Мы здесь не для этого. Отношения – смысл нашей жизни. В этом вся суть. Именно это необходимо и детям. Посмотрите на себя, на меня. Мы не совершенны, но каждый нуждается в любви и принятии.

На этих словах он запнулся, повисла пауза, и вдруг Михаилу что-то расхотелось говорить. Он почувствовал усталость и опустошённость. Ему даже стало стыдно за то, что он сейчас вдруг так разошёлся. В конце концов, все это звучит банально. Ей нужна работающая стратегия, а он…. Михаил отпустил её, отошёл, сел на диван и уткнулся взглядом в пол. Она не двинулась, как будто, оставленная им, не могла сойти с места, только проводила взглядом и растерянно смотрела на него через плечо. Выражение её лица Михаил определить не мог, потом поймал на нём лёгкий оттенок сострадания. Это его задело. Чего ради он наговорил ей столько глупостей?

– Как вариант, вы можете уехать с сыном на новую планету. Там настоящая борьба за выживание и от реальности не спрятаться, – стараясь как-то исправить положение, сказал он. – Сложность только в том, что переселенцу нужно иметь высокий рейтинг.

– Спасибо, я попробую, – кивнула она механически, и это движение головой вывело её из оцепенения.

Она подошла к нему неожиданно близко, и Миша поднял на неё глаза.

– Холодно? – Ира несмело протянула руку, и он понял, что она сейчас погладит его по голове.

Этот жест показался ему мучительным и неуместным, и в то же время именно в эту минуту она перестала быть незнакомой и чужой. Он взял её за руку, потянул к себе и увидел смятение на её лице.

– Иди ко мне, – сказал он.

***

Ирина спала, разметав волосы по подушке. Надо же! Он-то думал, что она из тех женщин, кто уляжется на спину, закроет глаза и всё остальное предоставит сделать вам — в рамках здорового и безопасного секса. А оказалось! Миша готовил завтрак, стараясь не греметь посудой, и поглядывал на Иру время от времени.

Она пошевелилась, потянулась и села на кровати. Миша отвернулся к плите, чтобы её не смущать, надеясь, что она найдёт белую мужскую рубашку, которую он оставил ей вместо халата.

– Доброе утро.

– Доброе. Кофе?

Она окинула стол взглядом.

– Красиво.

– Я готов каждое утро готовить для тебя такой завтрак, но я не альтруист и кое-что потребую взамен, – отодвигая для неё стул, сказал Михаил.

Она оглянулась недоумённо.

– Ничего такого. Просто завтракай всегда в моей рубашке. Тебе идёт.

Ели они молча, и было видно, что чувствовала она себя не в своей тарелке. Михаил не хотел, отпускать её домой в таком настроении. А может быть дело не в ней, а в нём: он не хотел, чтобы она вообще уходила.

– Давай ты сегодня никуда не пойдёшь, – как бы, между прочим, предложил он. – Не хочу тебя отпускать. Заберёмся в кровать и будем весь день смотреть старое кино.

Она пристально посмотрела на него, прищурившись, словно хотела уловить, что им движет, и, отметая сомнения, сказала:

– Нет, мне нужно домой.

Он кивнул. «Ну, я хотя бы попробовал».

Собравшись, уже в дверях Ира остановилась.

– Мне больше не к кому обратиться. Можем мы с тобой зарегистрироваться, как семья?

– Зачем?

– Я получу плюсом 75 баллов в рейтинг и смогу уехать на Новую Землю.

– Ты хочешь обмануть Систему? Не получится, – и неожиданно для себя добавил. – А ты не думала сделать это не ради рейтинга, а ради нас?

– Зачем?

Он не отвечал, просто продолжал выжидательно смотреть на неё.

– Ты ещё скажи, что ты меня любишь. Будет совсем как в старом плохом кино, – с вызовом бросила она.

– Я отправлю своё заявление на регистрацию семьи в социальную палату сегодня, – сказал он серьёзно. – Ты подумай, вдруг решишься.

Она постояла ещё секунду, словно хотела что-то сказать, и вышла.

«Идея со старым кино была плохая», – с досадой согласился Миша.

***

– Я хочу расторгнуть договор.

– Из ваших слов я делаю вывод, что вы его не читали. Там нет такой опции.

– В смысле: «нет такой опции»?

– Да, вы не переживайте, это нормальная реакция защиты. Никто не хочет меняться к лучшему. Вы не первый, кто так реагирует. Если вы будете настаивать на расторжении, вас принудительно отправят в 43-й сектор слушать лекции «Гражданские права и обязанности».

Михаил сидел напротив Анны и не мог избавиться от ощущения, что он – студент на экзамене. «Как я в это вляпался?» – крутилось у него в голове.

– Вы подумали? В чём Ваша мотивация?

– Всё просто: я хочу получить работу.

– Это мотивация Юрия Князева. А я спрашиваю про вашу.

«Да», – поморщился он, – «она с меня живого не слезет».

– Это надо сформулировать. Потом будет проще работать, – продолжала настаивать Анна.

Михаил быстро прикинул возможные варианты и сказал:

– Я хочу уехать на Новую Землю.

– Зачем? – продолжала пытать его Анна.

-– Я в детстве мечтал быть космонавтом, – ответил с усмешкой он.

Аня не оценила шутку и с серьёзным видом что-то пометила у себя в планшете.

– Вы отдаёте себе отчёт, что просто привезёте туда все свои внутренние вопросы и проблемы?

– Конечно, вы так говорите, как будто у вас их нет.

– У меня нет. Для меня в жизни всё ясно и понятно.

– Вот это да! Вам можно только позавидовать! – усмехнулся Михаил, разглядывая её заново, как экспонат в музее. Откуда только они берутся, эти люди, которые всегда всё знают.

– Хорошо. Остановимся на проекте «Новая Земля», – согласилась Анна. – Теперь к делу. Вам придётся заполнить достаточно большую анкету для уточнения вашего личностного профиля. Обычно мы составляем его самостоятельно, используя цифровой след, но у вас он какой-то невразумительный. Очень мало личных сообщений, не определён статус ваших отношений, нет облачных загрузок. Я анализировала историю онлайн просмотров, это даёт какую-то информацию к размышлению, но плохо то, что вы никак не комментируете прочитанное и не ставите лайков. Садитесь и заполняйте.

Миша пробежал текст глазами. Это был клинический тест на определение психических отклонений, тест на определение типа личности и ещё что-то похожее на бланк, который заполняешь на сайте знакомств.

– А как же рисунок несуществующего животного?

– Он не информативен.

«Не получается у меня сегодня шутить».

– Анна, здесь больше 300 вопросов, это надолго. Давайте, чтобы вас не задерживать, я сделаю это дома.

– Вы не читали договор. Там чёрным по белому написано, что методика нашей работы основана на концепции зоны ближайшего развития. Это значит, весь этот год я буду находиться рядом с вами минимум три часа в день. Под моим руководством вы будите учиться решать задачи, с которыми раньше не справлялись, и очень скоро научитесь это делать самостоятельно.

– Три часа в день! Не пугайте меня. Я один на один с собой не проводил столько времени. Может, тогда перейдём на «ты»?

– Хорошо. В этом году с вас, то есть с тебя, снимались баллы за курение, за неправильную сортировку мусора (ты окурок выбросил не в тот отсек), за переход дороги в неположенном месте, за социальную коммуникацию с лишенцами. Но главное: ты не смотришь общегражданский канал и не участвуешь в прямых демократических онлайн голосованиях.

– Не участвую, – добродушно согласился он.

– Это всё надо корректировать. А сегодня мы и правда, пойдём к тебе домой.

– Зачем?

– Сегодня у нас по плану генеральная уборка. Порядок в голове начинается с порядка в доме! – и, глядя в его потрясённые глаза, добавила: – Привыкай, я – отличница.

Всю дорогу она самозабвенно рассказывала Михаилу о концепции зоны ближайшего развития, благо он не перебивал её, и, только подходя к двери, сказал:

– Аня, мне жаль разбивать твои иллюзии, но то, чем ты занимаешься, не имеет никакого отношения к развитию. Это дрессура.

Они вошли в квартиру, включили свет, и разговор резко оборвался. На полу лежал труп. У мужчины была разбита голова, куртка вся в засохших пятнах крови. Миша быстро присел рядом, нашёл пульс, посмотрел зрачки.

– Он жив, крови много потерял.

Ощупал его одежду, смартфона не было. Это могло значить только одно: он из Движения сопротивления. Для связи эта организация пользовалась какой-то сложной системой из одноразовых кнопочных телефонов.

За окном заорала полицейская сирена. Он выглянул в окно: к подъезду бежали полицейские.

– Обыск! Быстро, помоги мне! Надо спрятать его.

– Ты с ума сошёл! Где его здесь спрячешь? Его надо в больницу! Что ты делаешь? – сбивчиво говорила она.

– Спасаю твой социальный рейтинг! Аня, соображай быстрее! Если они найдут этого «баркашовца» и рядом с ним тебя, твои баллы улетят в минус и уже навсегда. Бери его за ноги.

Они проволокли его по полу к кровати.

– Я сам, – сказал Михаил, заталкивая его под кровать. – Ты быстро раздевайся и ложись в постель.

– Я? Нет!

– Да, да, Аня, быстрее. Снимай брюки! Нельзя, чтобы они проводили полноценный обыск. Всё должно выглядеть как …, – он не договорил.

– Как?

– Не важно!

– Я останусь в рубашке. А если меня спросят, что я тут делаю?

– Расскажи им про зону ближайшего развития! – Михаил ещё раз окинул комнату взглядом. Аня сидела на кровати, прижимая к себе одеяло, и вздрагивала каждый раз, как в дверь прилетал кулак. Он одной рукой растрепал ей волосы, дёрнул за рукав рубашки, оголяя плечо:

– Ничего не говори, только кивай, – стягивая с себя джинсы, проинструктировал он, и в одних трусах пошёл открывать дверь, которую уже добивали полицейские. Вошли трое с дубинками.

– Фамилия.

– Антонов.

– Оружие есть? Один? Кто ещё в квартире?

– Мужики, вы чего? Какое оружие? Никого нет, – нескладно оправдывался Михаил.

Они вошли в комнату. Аня сидела в кровати в том же положении, в котором её оставил Миша и не шевелилась.

– А это кто?

– Это? Это …. – Михаил подвис, глядя на спрашивающего, потом глупо улыбнулся и ответил:

– Забыл, – он почесал затылок и оглянулся на девушку. – Тебя как зовут?

– Аня.

– Это Аня, – объяснил он полицейскому.

– Понятно, – кивнул тот хмуро, обвёл глазами всю комнату и махнул товарищам. – Пошли отсюда.

Миша закрыл за ними дверь и прислушался.

– Чтоб я так жил! – говорил кто-то из них. – Коньяк, девушка. А тут рыскаешь, как волк по чужим норам, домой приходишь – жрать нечего и кровать пустая. И, вообще, больше двухсот друзей в «Фейсбуке», а кошку оставить не с кем.

- Рот закрой, - прилетело ему в ответ, и послышались удары в соседнюю дверь.

«Пронесло», - подумал Миша.

Когда он вернулся в комнату, Аня натягивала брюки и второпях никак не могла попасть ногой в штанину.

– На-ка, выпей, – он принёс ей стакан.

– Сам пей свой коньяк, – гневно бросила она. – Я уезжаю, сейчас же. Я хочу домой.

– Сейчас нельзя. Подождём пока они уйдут, и я тебя провожу.

– Нет, я пойду сейчас, я не могу здесь больше находиться, – стресс прорвался наружу слезами.

– Пей. Давай, давай, не спорь,– мягко уговаривал он.

Он обнял её, как ребёнка, гладил растрёпанные волосы, думая, как, кстати, пришлась бутылка. Она постепенно успокоилась. Миша взял её за плечи, слегка встряхнул и заглянул в глаза.

– Ну, и где же та уверенная в себе девушка, для которой всё в жизни ясно и понятно?

Она всхлипнула, вытерла глаза и сказала с упрямой злостью:

– Со мной всё хорошо. Что делать?

– Помоги мне, его надо перевязать. На кухне чистые полотенца, и тёплой воды принеси.

***

Аня действительно оказалась отличницей. Всё, за что она бралась, выходило у неё быстро, чётко и качественно. Как-то само собой так получилось, что заботу о больном она взяла на себя. Миша только диву давался, наблюдая, как она кормит его из ложечки, как ловко и аккуратно делает перевязку, как будто занималась этим всю жизнь. Его это полностью устраивало. Во-первых, у парня было сотрясение, и единственное, что ему требовалось, – это забота и покой. Во - вторых, больной забирал на себя часть её внимания, и Михаил смог более или менее свободно вздохнуть, а ему это было важно, так как он сел за свою старую студенческую работу. Он был радостный и злой. К нему вернулось это напряжение, когда идёшь, как охотник по следу, ближе и ближе подбираясь к неизвестному. А всё она, бабушка. Это её идея: сравнить исходный сигнал ЭЭГ и преобразованный. Она утверждала, что между ними будет расхождение, потому что то, что рассечено на части, уже не является целым. И Михаил нашёл этот люфт, этот стремящийся к нулю остаток, хаос, который не делится на части. Где-то глубоко внутри у него была уверенность, что это именно тот ключ, который может вытащить человека из любого навязанного извне состояния, он только не мог проверить это экспериментом. Проверить мог Князев, и, подумав, Михаил всё-таки отправил ему своё решение. Оставалось только ждать, как Юрка отреагирует. Если гипотеза не работает – посмеётся, он себе в этом не откажет. А если работает……., «Если работает, я сделаю этот ключ доступным для всех, и Князеву останется только закрыть проект», – думал он.

Тем временем больной поправлялся. Он был не слишком словоохотлив, сказал только, что зовут его Сергей, и он не помнит, как попал в квартиру. Скорее всего, его дотащили сюда друзья. Отличался он хорошей выправкой, на широкие и прямые плечи явно просилась военная форма. Голос звучал низко и твёрдо. Строгое, волевое, мужественное лицо внушало доверие: сразу было понятно, что такой человек стремится к полной ясности – и в делах, и в отношениях. Михаил заметил, что каждый раз при появлении Ани его замкнутое лицо необъяснимым образом менялось, и становилось каким-то трогательно сентиментальным.

Эта идиллия должна была рано или поздно закончиться: слишком разные люди вынужденно находились вместе. Всё началось с привычной словесной пикировки между Михаилом и Анной.

– Почему ты не хочешь проголосовать, это же минутное дело.

– Как бы тебе объяснить, Анечка. Когда я был маленьким, мне мама по утрам варила кашу и всегда предлагала на выбор любую: гречневую, рисовую, пшённую и так далее. А когда опаздывала на работу, выбор был другой: овсяная или геркулесовая, – объяснял Миша, не отводя взгляда от компьютера.

– Ну и что?

– Ну да, я забыл, ваше поколение кашей уже не кормили. А то, что овсянка и геркулес – это одна и та же крупа, только названия разные и варится она быстрее всех. Я вышел из детского возраста и не хочу выбирать между прописанными не мной липовыми альтернативами.

– Да, но чего ж ты всё-таки добиваешься? – спросила она. – Мир переделать на свой лад ты не можешь, а принимать его таким, как он есть, – не желаешь.

– Не желаю, – легко согласился он.

И тут Сергей, который, казалось, спал всё это время, неожиданно сел на кровать и хмуро сказал:

– Аня, это бесполезно. В том то и дело, что он ничего не добивается. Ты столкнулась с тем типом интеллигента, что стоит в сторонке и с умным видом высказывает своё недовольство в формах, не опасных для жизни.

Михаил оторвался от компьютера.

– А вы, видимо, многого добились? – сухо поинтересовался он.

– Я действую, – сказал Сергей тихо и бешено, так что у него даже скулы заходили.

– Единственный эффект от ваших действий – разжигание примитивной социальной ненависти. На волне этой ненависти вы хотите снести Центр. Вам нужна власть и вам всё равно, с кем идти по этому пути, по чьим головам, и какую лавину зла ваши действия вызовут.

– Да мне нужна власть, но она мне нужна, чтобы добиться справедливости! Я отменю социальный рейтинг! Я уничтожу видеоконтроль! Я разгоню платформу безопасности! Я выгоню лишенцев, как тараканов.

– Я, я, я. Вы себя слышите? Корону с головы снимите! Даже самому честному человеку нельзя иметь в руках такой объём власти. А вам с вашим непомерным эго тем более. Любой человек, который не разделяет ваших взглядов, для вас холуй и предатель. Лишенцы для вас – тараканы. Те, кто живёт рядом, но не принадлежит к вашему сообществу – чужие. Те, кто работают в Центре Обработки Информации, – враги. Какую справедливость вы уготовили всем этим людям?

-- Любое практическое решение не безупречно. Да, мои действия могут вызвать лавину зла. Но ваше бездействие – ещё большее зло. Хочешь остаться хорошим для всех? Я, по крайней мере, определился, где друзья, а где враги, и таких как я - тысячи.

– Друзья, враги. Господи, как я устал от вашего мира, простого, понятного и прекрасного в своей убогой бинарности. Послушайте, вы….. борец за всемирную справедливость, – повышая голос и едва сдерживая раздражения, оборвал его Михаил. – Хочу вам напомнить: несмотря на то, что рядом с вами столько однозначно определившихся людей, вы, почему-то с проломленным черепом пришли именно ко мне!

– Так я сейчас уйду! – выкрикнул он, вскочил на ноги и, пройдя два шага, покачнулся и схватился за стену. Аня рванулась к нему и поддержала, чтобы он не упал.

– Сделаем проще, уйду я, – смерив его неприязненным взглядом, сказал Михаил и вышел из квартиры.

Он шёл привычным маршрутом в заброшенный парк, где облюбовал себе несколько тропинок, по которым частенько ходил по кругу, до того, что иногда терял всякое представление о времени. Так медведь двигается в тесной клетке, из угла в угол,не останавливаясь. Однажды в детстве, увидев это зрелище, он возненавидел зоопарк и цирк заодно. Под ногами же всё жухло, желтело и шуршало. Наступила полная осень. Проливные дожди с ветром ещё не пришли, и необычайная кротость и ясность проступали в природе. Михаил шёл, вглядываясь в лица встречных людей, и безошибочно распознавал симптом болезни: никто не смотрел в глаза.

Он переходил дорогу, когда тёмный джип появился внезапно, из ниоткуда. Михаил вспышкой осознал неизбежность столкновения. Стремительно нарастающее напряжение внутри вызвало почти физическую боль, которая залила всё тело и приковала к земле. И тут щелчок, как будто сработал беззвучный переключатель, переводящий время в другой режим. Машина, летевшая как вихрь, значительно замедлилась, все движения вокруг стали, как в киселе, неспешными и тягучими. Михаил смог рассмотреть действительность, как картину, в подробностях, переводя медленно взгляд с одной детали на другую: пыльная взвесь в тонком луче света, голуби на площади, скол на лобовом стекле приближающегося джипа. Оказывается, это выдумка, что на пороге смерти перед глазами пролетает вся жизнь, подумал он. Между ним и машиной осталось несколько метров, поле зрения сузилось, и он увидел перед собой холодное и решительное лицо Юрки, но вместо того, чтобы предпринять попытку спасения, Михаил продолжал стоять, не двигаясь. У него возникло предчувствие чего-то нового, неизвестного: ни хорошего, ни плохого, а просто ранее неизведанного. Машина споткнулась. Сознание больше не могло сдерживать время и отпустило его. Раздался визг тормозов, вылетело лобовое стекло, машина кувырком поднялась в воздух, ушла вправо и, разгоняя голубей, влетела в столб.

На ватных ногах Михаил перешёл на другую сторону, прислонился к стволу дерева, сполз на корточки, достал сигарету и закурил. Он был совершенно опустошён и ни о чём не думал, и только когда разъехались скорые и пожарные попытался собраться с мыслями. Единственная мысль, которая больно билась в виске ритмичным пульсом, ставила его в тупик. «У Юрки рейтинг выше. По всем законам, автопилот при аварийной ситуации должен был из нас двоих выбрать и убить меня. Что-то пошло не так. Вот только что?». Ответ он позже нашёл в сухом официальном СМС - сообщении из социальной палаты: «Новая запись гражданского состояния: регистрация брака по хромосомной XY-системе определения пола. Текущий социальный рейтинг 110». Это Ира, подумал он и удивился, что ничего не почувствовал. Всё-таки решилась на брак. Смелая женщина! В наш век гендерного безумия!

***

– Юрий Владимирович Князев очень хлопотал за вас. Вот оставил превосходные рекомендации, давно не читал ничего подобного, – директор центра научных разработок вопросительно посмотрел на собеседника.

– Мы учились вместе, – ровным голосом ответил Михаил.

– Ну, не хотите, не говорите, – махнул он рукой. – Юрий Владимирович погиб в автомобильной аварии, это большая потеря для нас всех, – он помолчал. – Я предлагаю вам закончить его работу. Вы же знаете, над чем он работал?

– Знаю. Только мне это не интересно.

-- Надо же! – он встал, подошёл и отвернулся к окну. – Ещё совсем недавно, мы мечтали о прекрасном времени, когда роботы избавят людей от необходимости физического труда, и человек будет заниматься наукой, искусством, решать сложные креативные задачи. Украшать мир вокруг себя. И вот, это время наступило, а человек взял бутерброд, сел на диван и включил тик-ток сериал, – он засмеялся как-то очень горестно, даже скорбно, потом оглянулся и посмотрел на Михаила прямым взглядом.

– Вам ведь это не нравится? Мне то же. Так в чём дело? Почему вы отказываетесь от работы?

– Вы хотите использовать мою работу против Движения сопротивления.

– Да, хотим. Они несут хаос, это не конструктивно. Желаете что-то поменять – выносите на голосование. Реально взгляните на ситуацию, люди никогда раньше не жили так хорошо, как сейчас. Победили голод, коррупцию, справились с болезнями и эпидемиями. Демократия теперь – действительно власть народа, любые решения, от починки крыши до освоения новых планет, принимаются путём прямого голосования, большинством голосов.

– Да, и мы все вместе, весело и легко, лишили гражданства и выселили в лес людей без прививок. Вы уверены, что большинство всегда право?

– Не пугайте меня, Михаил Андреевич, – мягко съязвил он. – Вы хотите отказаться от демократии? – и, усмехнувшись, добавил: – Может вы ещё и сторонник частной собственности?

– Нет. Я думаю, что для независимого выбора нужна свобода от чужого мнения и способность мыслить. А как этому научиться, если голосовой помощник Рей способен отвечать на наши вопросы ещё до того, как мы их сформулировали?

– Способность мыслить – это вы хорошо сказали, – вздохнул он. – Вы знаете, я вам даже завидую. Я тоже был романтиком и долгое время думал, что изучение философских текстов, классической литературы, этических доктрин Аристотеля и Сократа защищает нас от расчеловечивания, но, увы. Взгляните на нашу историю: при первом же порыве ветра весь наш гуманизм, толерантность, совесть сдувает, как мишуру с новогодней ёлки. Остаются три инстинкта: еда, секс, доминантность.

Мишу мутил и мучил этот разговор, но он понимал: от него не уйдёшь. Он перестал слушать, и просто смотрел на этого упитанного, хорошо выглаженного человека, говорящего прописные истины с завистью: «Счастливчик! Разве ему понять этот бездыханный протест, это отчаяние, которое следует за тобой по пятам, куда бы ты ни пошёл. И что ему отвечать – непонятно. Удачные формулировки не приходят в голову, да и какой в них смысл. Всё одни слова. Можно ли что-нибудь знать точно? Каждый раз всё оборачивается по-иному».

– Ну как? Развеял я ваши сомнения?

– Как? – переспросил Михаил, плохо понимая, что он говорит. – Значит, что… – Он не знал, что сказать и о чем спросить.– Я подумаю.

– Подумайте, – кивнул он. – А знаете что? Поезжайте-ка вы отдохнуть. У нас есть отличный дом отдыха для сотрудников. Море, горы, сосны. Сам недавно вернулся. Недельки на две или три, а? Вон у вас какие тёмные круги под глазами.

– Нет, – быстро ответил Михаил и встал, уронив стул.

– Да Господь с вами, Михаил Андреевич, что ж вы так шарахаетесь? – усмехнулся он и с укором добавил: – Никто тут не собирается вас покупать. Не такая уж вы важная персона.

– А я и не..

– Тем более. Поэтому поезжайте и ни о чём не беспокойтесь. Это вас ни к чему не обязывает. Приедете и скажете: да – да, нет - нет. Договорились?

Поеду, подумал он. Аня с перевязками справится, а через три недели буйный правдолюбец уже съедет от меня.Миша кивнул.

– Вот и ладно, – улыбнулся директор, протягивая на прощанье руку и, закрывая за ним дверь, подумал: «Откуда они берутся такие, тихие, упрямые и дурные».

***

– Михаил Андреевич, как отдохнули?

– Хорошо. Спасибо.

– А у нас всё готово. Ждём только вашей отмашки.

– Ну и кто там?

– Испытуемый номер 01. Пол женский, возраст 25 лет. Это из задержанных на последней акции протеста.

- Давай посмотрим.

Парень включил экран и Михаил увидел в центре пустой квадратной комнаты девушку. Девушка стояла прямо и смотрела на него открытым и спокойным взглядом. Михаил увидел лицо с высокими скулами и чуть раскосыми тёмными глазами. Ни пудра, ни тусклое, синеватое искусственное освещение не могли скрыть живой румянец на её щеках. Он закрыл глаза, открыл – ничего не изменилось. Кажется, жизнь бы отдал, только бы не видеть её здесь. Ему захотелось забраться с головой под одеяло, как в детстве, а лучше оказаться где-нибудь далеко-далеко отсюда, на другой планете. Зазвонил телефон. Михаил бросил отстранённый взгляд на дисплей, развернулся и вышел из лаборатории.

– Михаил Андреевич, куда же вы? Подождите, вы телефон оставили, – услышал он за спиной, но не оглянулся.