Сахарная стекловата

Меня всегда влекли развалины. От древних руин до заброшенных строек, от погоревших домов до съехавших магазинов. Их обветшалые стены, подобно коржам торта, пропитаны невероятной энергетикой. Она подсвечивает их ореолом, подрагивает на солнце, как воздух над железной крышей в жаркий день. Из разбитых окон на нас неизменно пялятся невидимые глаза любопытных призраков. Эти здания — острова сокровищ.

В детстве родители вечно ругали меня за то, что я лезу, куда не следует. Несколько раз я царапалась ржавыми арматурами, набредала на бомжей и стаи бродячих животных. Но такие моменты только подпитывали остроту ощущений. Заходя в развалины, я переставала быть собой: я сталкер в зоне, я расхитительница гробниц, я и сама призрак, через разбитое окно незримо подглядывающий за другими. В развалинах начинается новый мир.

И вот, когда я выросла, я поступила в университет на реставратора и переехала в город из родного посёлка.

Я с нетерпением ждала возможности окунуться в забытые тайны древних предметов, возвращать их к жизни. Но за почти год обучения ничего, кроме скучных книг, теории и побочных предметов, не относящихся к делу, так и не увидела. Сплошное разочарование. И как я могла быть такой наивной?

Нынешняя я решила бы, что приключениям конец и стоит обуздать свою неуёмную фантазию. Только одно место не давало мне покоя. Каждый день по пути от общежития до нужного корпуса университета я видела её. Заброшенная гостиница, похожая на католический костёл, манила меня, сверкая замшелыми чёрными стенами в окна аудитории. Недобитый круглый витраж из слишком жизнерадостного для общего стиля цветного стекла придавал ей сходство со склепом.

Было в ней что-то неуловимо знакомое, почти родное. С магнетизмом, с которым садовая лампочка манит мотылька, а роковая красотка — перепившего одиночку, заброшка притягивала и меня. Чем дольше я смотрела на эту нежить среди однотипных панелек-человейников, тем отчётливее припоминала сон, что видела в детстве не раз и не два.

Я знаю, что памяти свойственно лгать и корректировать воспоминания, о снах — так подавно, но внутренний голос вопил: «Аня, ты должна там побывать! Немедленно иди туда!»

Утром я договорилась с соседкой по комнате наведаться туда вместе. Весь день я настолько сгорала от нетерпения, что даже когда в конце пары телефон мигнул сообщением: «прости, сегодня не получится», — моя решимость не ослабла ни на йоту. Поэтому стоило парам закончиться, я смахнула свои пожитки в рюкзак и, бегло попрощавшись с одногруппниками, откликнулась на зов заброшки. Она манила меня, как веретено Аврору.

Вот я всё ближе. Я разглядела вьюнок, заботливо обнявший остатки стены. Местные призраки увидели меня и насмешливо зашептались ветром в кленовой кроне.

Мой взгляд упёрся в трехметровый ржавый забор. На нём знак: территория охраняется. Вверху на калитке, как зубы, торчат вверх пики, будто хозяин дома Влад Цепеш собственной персоной.

Всего на миг я замерла в недоумении. Подняла голову, окинула взглядом забор, сняла рюкзак и, размахнувшись, закинула его на территорию. Кто-то из местных призраков удивлённо присвистнул с ветки соловьём. Я усмехнулась, глядя на них в окна: не на ту напали. Рюкзак за забором — моё обещание себе справиться. Там телефон, учебники, тетради, ключи от комнаты, пропуск в универ, помада и жвачка. Там всё. У меня даже карманов нет. И выбора, к слову, теперь тоже.

Я задрала ногу, вцепившись в забор ладонями, как обезьяна в зоопарке, которую раздразнили посетители. Подтянулась. Подставила вторую ногу. Занесла бедро над зубастыми шпилями калитки. Один из них царапнул кожу, как коготь ленивого сонного чудовища. Кровавая жертва. Малая цена за приключение.

— Девушка! — крикнул кто-то снаружи. Даже не знаю, мне ли. В такой позе тяжело обернуться. Кровь подогрела доза адреналина. Сердце забилось чаще, ступни закололо от волнения.

Я прыгнула вниз. Ладони уперлись в газон. Отряхнув их, я схватила рюкзак и побежала. Входная дверь оказалась закрыта, но дыра в задней стене, прикрытая кустом сирени, радушно впустила меня внутрь.

Я оказалась в бывшей комнате. Покрытый жёлтыми пятнами диван с торчащими костями-пружинами и потрохами обивки, полулысая кукла без руки и глаза, изрисованная фломастерами сидит в углу, рой тонких сигаретных бычков, помеченных разноцветными следами помады, а рядом золотая серёжка поблёскивает на стену морзянкой солнечных зайчиков.

Каждый такой предмет приоткрывает завесу тайны. Рассказывает историю без начала и конца. Это как ехать в метро и, заглянув украдкой через плечо незнакомца, прочитать единственный абзац этой книги и пытаться понять, что было с героями до него, что станет после. Я думаю, что на этом диване вчера ночевал наркоман, обняв прикормленного из жалости бродячего пса, чтобы согреться. Что кукла передавалась в семье по наследству, её разрисовала ещё бабушка последней владелицы. Что её мама слегка относилась к ней с лёгкой брезгливостью, но берегла, как память, аккуратно расчёсывая беднягу по вечерам, выдирала ей последние волосы. А девочка безропотно сочла её старой и стрёмной, и выкинула без всяких угрызений совести. Она оказалась из тех, кто не верит, что игрушки оживают ночами. Бычки оставила горстка школьниц. Они забежали сюда, прячась от осуждающих глаз города. Одна из них, — самая младшая, — в больших круглых очках, едва затягивалась и всё время кашляла, не понимая, как кто-то может любить эту дрянь. Через двадцать лет её подруги бросят сигареты, а она по иронии судьбы так и останется заядлой курильщицей, и в восемьдесят с чем-то лет умрёт, уснув с сигаретой, зажатой между костлявыми пальцами. А серёжку обронила её подруга. Популярная девочка в короткой юбке, уверенная в себе и на вид самая взрослая. Обнаружив пропажу, она будет до сумерек ходить по району в поисках украшения, боясь возвращаться домой и злить маму, но ничего не найдет.

Хотя, скорее всего, всё не так. У меня опять разыгралось воображение. Наверное, эта любовь к призракам и заброшкам оттого, что я в детстве посмотрела какой-то фильм и давно забыла, но его образы осели в подсознании частью фундамента, вот и всё.

Пылинки плясали в лучах у разбитого окна, каждая из них-маленький бриллиант, носящий в себе радугу. За свободным от двери проёмом что-то сверкнуло, до моих ушей донеслись тонкие переливы мелодии. В её электрическое жужжание, подобно лентам, вплетались трели дрожащих струн.

Я пошла на звук. Проход в комнату напротив заволокло прозрачное синее свечение. Заменив собой дверь, оно колебалось клубами тумана и как-то странно преломляло свет.

Я прищурилась. Источник звука был там, за вуалью марева. Что-то движется, но не распознать. Всё равно что пялиться в замёрзшее стекло автобуса. Внутри меня всё затрепетало, дыхание перехватило. Впервые в руинах я нашла что-то действительно интересное. Все прежние сокровища с их историями померкли. Мусор в гнезде сороки, не больше. А здесь... Голоса в голове хором запротестовали:

— Не ходи туда!

— Это может быть опасно!

— Вдруг это радиация? Пришельцы? Мгновенная смерть или то, что приведёт к ней долгим путём через агонию?

Я отмахнулась от них. Моё внутреннее спокойствие сильнее их страхов. Оно — фундамент дома, когда они лишь сквозняк. Чувство, что со мной ничего не случится, обволакивало незримой бронёй, а навязчивая мысль, что мне туда надо, стучала в голове с точностью метронома.

Синяя дымка коснулась кожи, как пар мятного отвара. Её прикосновения то согревали, то холодили моё тело. По нему щекоткой разбегались едва ощутимые электрические импульсы.

Беспрепятственно пройдя сквозь завесу, я увидела тёмную комнату, по углам обогретую яркими линиями. Красные и синие, они подсвечивали чуть заметные клубы пара. Отражались в безликой гладкости серых стен. Страх потянул костлявую лапу к моему горлу, но я шлёпнула по ней и отогнала его, обещая разобраться с этим потом.

Любопытство снова одержало сокрушительную победу над другими эмоциями. Мой переполненный им взгляд продолжил метаться мухой по новой локации. Окна в комнате то ли не было, то ли оно было так лихо замаскированно, что я его не заметила. К дальней от меня стене привалился шкаф. В тени его порталов притаились коробки и фигурки неразличимых отсюда очертаний.

Посреди комнаты прямо передо мной стоял чёрный диван. На нём в расслабленной позе восседал манекен. На были нём чёрные джинсы, рубашка в синюю клетку с подвёрнутыми рукавами, а на голове шлем виртуальной реальности почти полностью скрывал лицо. Видно только губы. Потрескавшиеся и сухие, слишком реалистичные для манекена.

Он открыл рот и с шумным вздохом облизнулся. Я отпрянула. Его кадык подрагивал, пальцы периодически шевелились, будто он играл на невидимом пианино. Только сейчас я заметила, что они облеплены какими-то датчиками и проводками.

Глаза потихоньку привыкали к контрасту темноты и узких полосок слишком яркого света, и приучались различать детали. «Он живой!» — мысленно возмутилась я: это моё место! Из моих снов. Я еле перелезла через этот огромный клыкастый забор, опасаясь попасться, а тут этот. Сидит... И вообще, эта комната плохо похожа на часть заброшенного здания. Чистая, со свежим ремонтом, её едва ли тронула разруха. Не могла же я угодить в другой мир. Я верю в чудеса, но всему есть предел.

Набравшись решимости, я подошла к дивану и тронула незнакомца за руку. Ненавязчивым жестом, будто он мой попутчик. Уснул в транспорте и вот сейчас будет его остановка. Длинные тонкие пальцы напряглись, обозначив сухожилия. Сложив руку в куриную лапку, он резким движением потянулся к лицу и сбросил с себя шлем.

— Чего? — спросил он с раздражённым кивком, уставившись на меня серыми глазами с голубыми вкраплениями. Такими же, как у меня. Холодное раздражение в его заспанном взгляде сменилось удивлением. Он вглядывался в мои очертания так жадно, что мне стало не по себе. В его глазах сражались страх и надежда. Незнакомец прищурился.

— Ты? — спросил он, указывая пальцем на что-то за моей спиной. — Анна?

Моё имя плеснуло в лицо кислотой, обжигая жаром.

«Мы что, знакомы с ним? Это шутка какая-то?» — пятясь к дверному проёму, я обернулась и увидела, что никакого дверного проёма за моей спиной нет. Вместо входа всю стену занимал огромный экран. На нём картинка: на фоне городских панелек, как единственный неформал на общем фото класса, стыдливо притаился среди клёнов мой заброшенный отель, похожий на склеп или костёл. А на тропинке перед заколоченной дверью стою я. Тот же растянутый голубой свитер, кожаный чёрный рюкзак с металлической пряжкой висит на одной лямке на левом плече. Из него торчит туба с чертежом, похожая с такого ракурса на термос. Та же клетчатая юбка до колен, растрепанная коса волнистых каштановых волос. Вид со спины. Я повела плечом ожидая, что моя копия на экране, подобно отражению, сделает тоже самое, но чуда не произошло. Статичная картинка. Даже дрозд в кленовых листьях застыл с открытым клювом, раскинув крылья в мгновение от полёта. Электрические часы под самым потолком ненавязчиво светили зелёными цифрами 16:05.

— Ну, допустим, Анна, — кивнув ему с напускной важностью, я скрестила руки на груди. Мой собеседник развёл руками.

— А я-то думал отчего у меня игра зависла? Настроить пытаюсь, а тут ты, — он прищурился, слегка склонив голову набок. — Это квест такой? — он осторожно протянул ко мне руку. Тонкие пальцы, подрагивая, замерли в нерешимости в миллиметре от моей ладони. — Какая правдоподобная голограмма! — восхитился мой блаженный друг-задрот.

Скалясь, я стукнула его по руке.

— Ай! — он вздрогнул. Больше от удивления, чем от боли.

— Сам ты голограмма, дурак! — огрызнулась я. Его глаза округлились от удивления. Страх и интерес полыхали в радужках, нарастая в равной пропорции.

— Ты настоящая?

— Во плоти! — я раскинула руки и покрутилась. Экран — единственный источник естественного света, — озарил его лицо, и оно вдруг показалось мне навязчиво знакомым. Как встретить уже взрослым бывшего одноклассника, который перевёлся в другую школу ещё в третьем классе. — Это розыгрыш какой-то?

— Как ты сюда попала? — спросил он вместо ответа. Обескуражен побольше моего, даже губы дрожат, такое не сыграешь.

«Где же я тебя видела?» — в голове картинками из калейдоскопа мелькали смутные воспоминания о старом сне про руины.

— Пришла, — бросила я небрежно, продолжая рассматривать незнакомца. — Я люблю бродить по развалинам, разгадывать тайны брошенных вещей, — задумчиво добавила я и тут же смутилась. Говорю так, будто оправдываюсь перед ним.

— Я тоже! — перебил он восхищённо. — Но у нас здесь ничего такого нет. — грустно добавил он. Его нос сморщился, щёки презрительно дёрнулись вверх. — У нас тут ничего такого нет. Всё новое, с иголочки, всё идеальное, а за черту города стена не пускает… — пожаловался он.

Я вообще не понимала о чём он говорит. Это больше походило на описание очередной игры, чем на реальность.

Парень продолжил:

— Поэтому, когда я наткнулся на игру про храбрую девушку Анну, которая изучает руины старого города, я, не задумываясь, ее установил! — на его губах расцвела улыбка, придавшая ему сходство с каким-то блаженным диснеевским принцем. — Я искал информацию о ней и гайды в Интернете, спрашивал у друзей, но ничего. Никто ничего не знает. Я сначала даже испугался. А потом решил, да и whatever с ней! Главное интересно. И залип. А тут ты...

— Я не из игры, — заявила я, топнув ногой. — И это уже не смешно. Ты сам-то что забыл в этих развалинах? — я ударила кулаком стену в том месте, где только недавно был дверной косяк и заволокшая его синяя дымка. Стена отозвалась гулким стуком, напоминая, что мой обратный путь отрезан. Сердце провалилось куда-то в желудок и заворочалось там ежом. Пока я отчаянно ощупывала стены комнаты и экран в поисках выхода, он усмехнулся.

— Развалины? Этот дом построили три года назад. Я здесь живу, — объяснил он.

Моё любопытство отправила в нокаут резко нахлынувшая паника. Метаясь по комнате, я то впивалась ногтями в заусенцы, то теребила косу. Я что, реально в другом мире? А что, если мой мир не настоящий, а создан в очень продвинутой игре? Что, если вся моя жизнь на деле управлялась облепленными датчиками руками этого... С моих губ сорвался неконтролируемый всхлип. Я прикрыла дрожащие губы ладонью, но, видимо, взгляд выдал панику. Парень снял датчики, встал с дивана и подошёл ко мне, и участливо коснулся плеча.

— Эй, ты чего? — спросил он, заглянув в моё лицо. Только сейчас я почувствовала влагу на щеках. Меня так трясло, что я даже не заметила, как разревелась. Я стиснула зубы. В попытке держать лицо, выпрямилась и спросила:

— Как тебя зовут? — прозвучало резковато. Незнакомец дёрнулся будто в ожидании удара.

— Дмит, — тут же нашёлся он. Улыбнулся с очаровательной беззаботностью и протянул мне руку. Сжав тёплую слегка шершавую ладонь, я уточнила:

— Дмитрий?

Он поморщился:

— Нет, эта форма дивно устарела. Дмит, — твёрдо повторил он.

— Ладно, — я равнодушно пожала плечами. — Рада встрече.

— А я-то как рад! — ласково произнёс Дмит. На мгновение он совсем осмелел и стиснул меня в коротких неловких объятиях. По телу струйками побежало приятное тепло. От его жеста стало неожиданно спокойно. Будто я после долгих скитаний вернулась домой. Будто моя душа, доселе разорванная в клочья, наконец, стала целой. Дмит отстранился, смущённо потирая шею.

— Чего это я... Может, хочешь чего? Лимонад? Синтетического мяса? — засуетился он. Не успела я ответить, как стены содрогнулись от металлического звона пожарной сигнализации.

— Адский анус! — воскликнул Дмит, хватаясь за голову. — Проверка...

— Какая? — спросила я.

Он взял меня за плечи и набрал код на плоской сенсорной панели в стене напротив экрана. Дверь открылась, и он толкнул меня в шкаф.

— Стой, я... — Дмит приложил палец к губам.

— Тихо! — шепнул он. — Я ещё не прошёл распределение. На этом этапе жизни положено жить одному. Мне нельзя приводить гостей. Особенно девушек.

— Дмит Эрнестович Сайфутдинов Д34, откройте дверь немедленно! — потребовал механический голос.

— Иду я, иду, — недовольно буркнул Дмит, пригладив волосы.

Два тёплых массивных пуховика придавили меня с двух сторон. Сквозь щель узкую щель шкафа я видела только пляски теней, которые то и дело загораживали неоновые огни квартиры.

— Проверка окончена. Доброго вечера! — произнёс тот же механический голос спустя пару минут напряжённой тишины. Проводив его к выходу, Дмит вернулся ко мне. Когда он открыл дверь, я облегчённо вздохнула. Замкнутое пространство и волнение сделали своё дело. Я начала задыхаться. Он взял меня за запястье и резко дёрнул наружу.

— Идём! — позвал он, в спешке обуваясь.

— Куда?! — удивилась я.

— Он вернётся с людьми. Я отследил сигнал, который отправил датчик этого стукача. Ты наследила, — порывисто объяснял он. Я закатила глаза.

— Уж прости. Будто я очень уж хотела сюда попасть.

— Я не хотел тебя обидеть. Просто... Просто ты не знаешь, что они делают с нарушителями... — буркнул Дмит, заламывая пальцы. — Пожалуйста, пойдём! — он вывел меня в тёмный коридор, приложил палец к стене, чуть выше головы Дмита сверкнул луч сканера. Он прошёлся по сетчатке его глаз и с одобрительным писком открыл перед нами дверь, которая только что казалась частью стены и бесшовно вписывалась в неё, ничем себя не выдавая.

Мы вышли на лестничную клетку. Не успела я разглядеть подъезд, перед нами выросла стеклянная стена, а пол под ногами ринулся вниз. Лифт опустился, стеклянные стены скрылись под полом, выпустив нас из аквариума. Мы вышли на улицу.

Одинаковые серые коробки домов разбавляли пустые тротуары, утыканные по бокам искусственными деревьями и газонами. Пахло асфальтом и свежей краской. Мой спутник ускорил шаг, недоверчиво зыркая по сторонам, будто бежит от полиции. Я за ним не поспевала.

— Митя! — воскликнула я недовольно. Он вздрогнул, машинально стиснув мою руку сильнее.

• —Откуда ты?.. — он кашлянул в кулак. — Меня так только мама называла.

— Рассказать не хочешь? — я недобро свернула глазами. Дмит поник.

— Умерла она. Точнее, они утилизировали за нарушения. Мне тогда было...

— Сочувствую... — желание огрызнуться сменила неловкость. — Мне жаль очень-очень, правда. Ты, наверное, скучаешь.

Он кивнул.

— Но я не об этом. Что за проверка? Почему тебе гостей нельзя?

— Ах, это... — он опомнился. Немного разочарованный моим нежеланием слушать о его трагедии, Дмит уточнил:

— Правда не знаешь?

— Правда, — заверила я. — Считай, что я из той игры, как её?

— Анна: королева руин, — напомнил он гордо. Мой глаз дёрнулся, выдав пренебрежение: ну и название.

Редкое жужжание моторов и шелест листьев разбавляли бездонную тишину, в которой, казалось, не было ничего громче наших шагов.

— Вот. Разве Анна знает, что у вас как? В её мире другие порядки.

Дмит пожал плечами. Судя по поднятым бровям и скользнувшим вниз уголкам губ, эта мысль показалась ему неожиданной.

— Так объясни ей, то есть мне, — я коснулась пальцем груди для убедительности, — что происходит?

Дмит прикусил губу. Пригладил волосы, задумчиво потёр подбородок.

— С чего бы начать... Понимаешь, Ань, у нас тут, как бы… — презрительно фыркнув, он обозначил пальцами кавычки. — Идеальное общество. Человек рождается, ему вживляют чип, первые годы нейросеть изучает его развитие и склонности, к пяти годам она знает в какую профильную школу ему поступить, выбирает за нас специальность. С восемнадцати лет каждый обязан съехать от родителей и пожить отдельно. Учиться и параллельно начинать работать. Жилье и работу дает государство. Хоть какой-то плюс. В двадцать один год нам подбирают пару: идеального человека, с которым мы совместимы биологически, по интересам, по темпераменту. Искусственный интеллект знает о нас всё. Знает нас лучше нас самих… — он вздохнул, опустил голову и как-то весь ссутулился, став от этого ниже, почти с меня ростом.

Я удивленно вскинула бровь, а он продолжил:

— Может, это звучит и неплохо, но за нами постоянно следят. У нас установлен комендантский час, норма калорий на день, жесткий регламент поведения с другими людьми. За одно нарушение отправляют в карцер, за два — в лечебницу, за три... — он побледнел и умолк. — Чтобы избежать этого, детей, у которых найдены отклонения в генах или мышлении, утилизируют ещё до школы. Идеальному миру не нужны уроды, не нужны травмированные… — от его речи меня перекосило.

— Звучит ужасно! — подытожила я. — А как же свобода?

— У нас она есть! — возразил Дмит неожиданно. — Целых четыре часа свободного времени в сутки. Список приемлемых фильмов, книг и игр на выбор, музыка, парки и кафе, — мечтательно протянул он.

— Да уж, вы прям счастливчики! — буркнула я скептически. — А зачем проверка-то приходила? Комендантский час? — предположила я, оглядев полупустую улицу.

Он усмехнулся.

— Мы тут серьёзно к детям относимся. Поэтому и гостей нельзя. Вдруг я опорочу девчонку, которая предназначена кому-то другому, и мы породим лишнего для нашего общества человека? Это похуже, чем опоздать домой не в 22 часа, а в 22.15.

— Только в этом дело? — удивилась я. Дмит мотнул головой и сухо хихикнул, будто под ногой хрустнула ветка. Его колкий взгляд молчаливо шептал: «ничего ты не понимаешь».

— Не только. Безнаказанность ведёт к хаосу. Остальные решат: им можно, значит, можно и нам. И вот разбитые окна, убийства, анархия, переворот. Так что, если нас поймают... — нагнетающе начал он, но резко умолк.

— Что тогда? — спросила я, дёрнув его за рукав. От вида этого стерильного мирка мурашки по коже. Одинаковые машины и дома отличаются только номерами. Всё серое, безликое, новое, пугающе скучное в своей идеальности.

— Тебя в карцер, наверное, — Дмит пожал плечами. Я скрестила руки на груди и топнула ногой.

— Это с какого перепугу?! Я даже неместная! — мой спутник вскинул бровь. Его глаза выражали снисходительное сочувствие.

— Я бы не рассчитывал на их благородство, — предостерёг Дмит, обречённо мотнув головой. — После перенаселения с лишними людьми не церемонятся.

— С лишними...— повторила я. Тело вдруг онемело от страха. Он набросился на меня резко, как убийца из подворотни, вместе с осознанием, что здесь в этом безликом сером городе я не узнаю ни одного кустика, ни одного поворота. Даже смутно. Всё отвратительно чужое.

— Хочу домой, — протянула я резко с капризностью потерявшегося ребёнка. — Как мне вернуться? — спросила я, с надеждой дёргая Митю за рукав. Он нахмурился.

— Куда? В игру?

— Да хоть бы, — отмахнулась я. Даже если моя реальность — игра, придуманная с помощью их супертехнологий, лучше уж я останусь там, подальше отсюда. — Идеальное не может быть хорошим. Оно лишено души! — заявила я, топнув ногой. Дмит согласился.

— Знаешь, как мне туда попасть?

— Не знаю, — признался он, поджав губы.

— Если я вышла из твоего телевизора, значит, нужно...

— Что такое телевизор? — уточнил он, перебив. Я нервно защёлкала пальцами.

— Стена. Экран. Где игру показывали, — затараторила я.

— А, полотно, — понял, наконец, Дмит.

— Пусть так, — отмахнулась я. — Нужно к тебе домой вернуться.

— Нельзя пока! — его тонкие пальцы впились в мой локоть. — Переждём.

Мои губы задрожали, в носу закололо, к горлу подступил шипастый ком. Я хлюпнула носом. Так раскатисто, что сквозь панику пробилась неловкость. Я отвернулась. Дмит обнял меня за плечи и притянул к себе.

— Мы обязательно вернёмся и попробуем, — пообещал он. — Не сейчас только.

— А когда? — прошептала я, прильнув к нему. Живот заурчал, как кипящий котелок, где варят заживо кого-то истошно орущего. Захотелось провалиться сквозь землю.

— Да ты голодная! — заметил Дмит. — Пойдём в кафе.

— В какое? — спросила я. Вывеска над входом в одну из тысяч одинаковых коробок ответила на мой вопрос надписью «Кафе».

— В смысле в какое? — удивился Дмит. — У нас оно одно. Сетевое, на каждом шагу. Разнообразие выбора вызывало у народа ожирение и проблемы с психикой, — произнёс он таким тоном, будто это нововведение ему даже нравилось. — Когда люди слишком много думают и выбирают — это плохо. Это лишает счастья и покоя, тратит энергию. А когда великое государство с помощью ИИ в наших чипах всё продумало, мы можем сосредоточиться на учёбе, работе, семье и пользе, которую приносим обществу! — он говорил это не своим голосом, будто выучил ещё в детском саду, как алфавит или таблицу умножения.

Из кафе тем временем аппетитно тянуло свежей выпечкой и ягодами.

— Как-то радикально, — от его слов внутри что-то сжалось, по спине прошёл холодок. — Но не лишено смысла. — признала я на всякий случай, чтобы его не злить. Всё-таки он мой единственный союзник в моей беде.

Спустя несколько минут мы сидели на неудобных железных табуретках. Холодный металл лип к бёдрам, отпечатывая на них рисунок в мелкую сетку. Топя ложку в гадком синтетическом мороженном, тягучем, как жвачка, я изучала абстрактные картины на стенах и немногочисленных посетителей. Сбоку от бара с роботом-кассиром и бочками, откуда, как из тюбика пасты, выдавливалась одинаковая на вид, но разная на вкус еда, лысый старик в коричневой потёртой куртке увлечённо листал планшет. Слева от него семья с трехлетними рыжими близнецами. Родители, лет по тридцать на вид, беззаботно щебетали, синхронными движениями кормя своих отпрысков с ложек. В дальнем углу у окна трое серьёзных мужчин в серых одинаковых костюмах перешёптывались, склонившись над одним ноутбуком. Остальные столики, — всего я насчитала тридцать, — пустовали.

— Не вкусно? — спросил Дмит обеспокоенно. После разговора о том, вредно ли людям обилие мыслей и выбора мы оба как-то притихли.

— Сойдёт, — буркнула я и, не поднимая взгляда от картонного стаканчика, с отвращением сунула ложку в рот.

— Тогда доедай, пожалуйста, быстрее, — Дмит слегка сжал моё запястье. Он старался выглядеть расслабленным и звучать дружелюбно, но бегающие глаза и быстрый темп речи выдавали его страх. — Мой платёжный чип отслеживают. Скоро сюда придут. Сейчас не мои часы перерыва… — нервно затараторил он.

Я попыталась ускориться и мороженное слепило мои зубы, как смола, мешая говорить и жевать. Рот обожгло холодом. Я застонала. Дверь кафе с грохотом открылась. Внимание перепуганных посетителей привлекли трое человек в военной форме. «Или роботов», — почему-то подумала я. Их лица скрывали шлемы, а руки перчатки.

— Дмит Эрнестович Сайфутдинов Д34, — произнёс вполне человеческий голос безжизненным машинным тоном. Все трое окружили наш стол и наставили на нас пистолеты. — Зафиксировано третье нарушение. Идёмте с нами. Дуло ствола смотрело на меня немым судьей. Я вся сжалась, замерла и почувствовала, что тело будто не моё. Так страшно, что я не могу ни шевелиться, ни говорить. Только дрожащие руки мяли край стола.

Реакция Дмита была молниеносной. Он вскочил со стула, толкнул в грудь ближайшего ко мне стража закона, так сильно, что тот, потеряв равновесие, рухнул на пол. Встав перед двумя другими, он загородил меня собой, и, раскинув руки, крикнул:

— Беги!

А я бы и рада была бежать, но не могла. Тело прошивали сотни иголок. Бесполезные конечности дрожали, ноги, как приколоченные, вжимались в пол. Один из близнецов не выдержал и, издав пронзительный вопль серены, зашёлся рыданиями.

— Беги! — повторил Дмит уже громче. Звук выстрела заставил сердце замереть. Вибрацией отдался в пол и стены. Я тихонько взвизгнула, непроизвольно зажмурилась и... Открыв глаза, не увидела полицейских. Только Дмит стоял всё так же, героически закрывая меня собой от невидимого врага. Мы обменялись ошалелыми взглядами. Осмотревшись по сторонам, он сел обратно.

— Что это было? — спросила я дрожащим голосом.

— Не знаю, — Дмит пожал плечами. Сердечный ритм потихоньку выравнивался, вязкость во рту проходила. Я стала приходить в себя и замечать странные вещи. В кафе почти все столики заняты, а наших соседей: старика с планшетом, родителей с близнецами и трех серьезных дядек с ноутбуком нигде не видно. Часы над баром показывали 16.04.

— Время откатилось! — хором воскликнули мы, глядя друг на друга. Я вскочила со стула так резко, что, по ощущением, оставила там половину бедра.

— Идём! — позвал Дмит, протянув мне руку. Я совсем не была против. Собравшиеся незнакомцы заметили наше резкое появление и стали коситься. К тому же, от встречи с местной полицией внутри до сих пор что-то больно сжималось.

— Куда? — уточнила я, когда дверь за нами закрылась. Дмит очаровательно улыбнулся мне из-под полуприкрытых век. «Какие же длинные ресницы!» — восхитилась я с лёгкой досадой. — «И почему такие растут только у парней?» — Дмит заботливым движением поправил мой выбившийся локон.

— Поехали, накормим тебя нормально, — произнёс он, направляясь к ближайшей припаркованной машине с уверенностью владельца. Открыв дверь со стороны пассажирского сидения, он поклонился, как лакей, приглашая меня внутрь. То, что нас выследили, то, что время мистическим образом откатилось, перепугало меня до смерти, дезориентировало. Но Дмит преобразился сильнее. Его спокойная бодрость и дерзкий взгляд поражали. Неужели человек, который только что, буквально чудом, избежал смерти, выглядит так?

— Чего стоишь? Поехали! У меня спина болеть начинает, — он усмехнулся и, не снимая руку с дверной ручки, склонился ниже. Двигаясь на автопилоте, не чувствуя своего тела, я неуклюже погрузилась в машину. Обтекаемой формы, с тонированными стёклами, она была похожа на дитя тюленя и фаллоимитатора. Но внутри оказалось удобно. Я поёрзала в кресле. Дмит сел за руль.

— Мы её угоняем? — небрежно бросила я, но голос дрогнул. Я незаметно вытерла о юбку потные ладошки и сжала кулаки.

— Нет! Что ты? Это общественный транспорт, — заверил Дмит. — Уроки вождения обязательны в любой школе, а своих машин ни у кого нет. Очень удобно.

Я выдохнула и откинулась на спинку. Он тронулся. Так плавно, что я даже не почувствовала, только за окном, сменяясь, поплыли пейзажи.

— Это ты отмотал время? — предположила я.

— Нет! — Дмит так резко повернул ко мне голову, что мы едва не врезались. — Я думал — ты, — признался он. — Ты же реставратор.

Я округлила глаза и вскинула брови.

— И что?!

— Умеешь возвращаться в прошлое слой за слоем, — он повторил цитату из введения какого-то учебника. Нервный смех подкатил к горлу, как кашель, вместе с ним тело сбрасывало напряжение. Запрокинув голову, я расхохоталась.

— Ань, ты чего? — Дмит косился на меня с опаской.

— Это не совсем так работает… — ответила я, смахнув слёзы. Я так расхохоталась, что они выступили в уголках глаз. Я посмотрела на своё отражение в зеркале заднего вида. Лицо всё красное, тушь потекла, коса совсем разболталась, и, кажется, я потеряла резинку в кафе. И рядом он: само спокойствие, само совершенство. Сильные жилистые руки с выделенным рисунком вен крепко сжимают руль, точёные скулы, идеальная кожа, как у фарфоровой куклы. Он посмотрел на меня и спросил:

— А как это работает?

Я отвернулась. Покопавшись в рюкзаке, нашла влажные салфетки, и, загородив от него лицо ладонью, как шторкой, принялась судорожно поправлять макияж.

— Ладно, храни свои секретики, королева руин, — наконец, Дмит сдался и устремил взгляд на дорогу. — Мы, кстати, приехали.

Центр города отличался яркими неоновыми вывесками и закрученными башнями необычной формы, такими же серыми, как всё остальное. Он отдалённо напоминал комплекс Москоу Сити. Между такими домами, как во внутреннем дворике дворца, извивался фонтан, окружённый клумбами живых цветов. Мы нырнули под козырёк с надписью «Ресторан» и поднимались на лифте на самый верх, когда я спросила:

— Зачем мы здесь?

— Покормим тебя нормально. Мороженное тебе не понравилось, а на мой счёт вернулись деньги за него. Будто час обнулился для всего на свете, кроме нас, — произнёс Дмит, глядя на меня с таким восторгом, будто всё ещё верил, что это чудо моих рук дело. — Здесь настоящая еда есть! — похвастался он.

Мы сидели за столиком, накрытым белой скатертью на крыше, и ели самое дорогое блюдо: тушёнку с макаронами.

— Ну как?! — спросил Дмит. Вертя в руках винный бокал, он с пафосным видом перегонял там воду.

— Нормально, — я равнодушно пожала плечами, нанизывая рожки на вилку.

— Нормально?! — он округлил глаза. — Это лучшее, что есть в городе! — произнёс Дмит уязвлённо.

— Да уж, вкусы народа со временем меняются… — я натянула улыбку. — А какой сейчас год?

— Две тысячи пятьсот четвёртый, — ответил Дмит. Я поперхнулась. В порыве кашля прикусила язык.

— Здесь вино есть? — прохрипела я, обмахиваясь. Дмит мотнул головой.

— Алкоголь давно запрещён.

Издав разочарованный вздох, я с надеждой спросила:

— Кофе?

Дмит нахмурился:

— Кофе — наркотик.

Я стукнула кулаком по столу.

— Ужасный мир.

Поднялся ветер, его шёпот вернул чувство страха и обречённости. Я зябко втянула шею и потёрла ладони друг о друга. Дмит снял рубашку, встал, накинул её мне на плечи и придвинул стул ближе.

— Зато здесь красиво, — произнёс он, робко приобняв меня, и указал на город. Из-за бортиков смотровой площадки выглядывал стройный ряд блестящих на солнце новостроек, позади них зеленел парк, змеилась река, возвышалась до небес та самая стена. Не сразу заметная, зеркальная, она визуально делала город больше, но отрезала его от мира фальшивой линией горизонта.

— Там на холме у берега мы с мамой любили сидеть, — поведал Дмит. Его серо-голубые глаза потускнели. Их, точно небо, заволокло тучами. — Мы кидали камушки в воду, мечтали... — Дмит осёкся. Смущённый моим молчаливым сочувствием, он поспешил сменить тему. — А вон там главный офис моей работы.

К ресторану с бесшумным, но ярким миганием подъехала патрульная машина. Оттуда вышла та же вооружённая троица. Внутри всё сжалось. Дмит, кажется, их не заметил. Он продолжал щебетать что-то про свободу и разработку видеоигр.

Идиллию разрушил резкий скачок солнца по небу вверх, будто его кто-то взял пальцами и передвинул, как фигурку на карте. За нашим столиком, помимо нас, сидела возмущённая пожилая пара. Полицейские снаружи исчезли вместе со своим транспортом.

— Какого?! — прокряхтела старуха с тонной лака на розовых волосах и бриллиантовым колье, где каждый камень был размером с крупную муху.

— Опять! — хором догадались мы, синхронно вскакивая из-за стола.

— Извините! — бросила я на прощание обескураженным старикам.

— А сейчас ты зачем это сделала? — спросил Дмит, пока мы спускались вниз на лифте.

— Это не я! — заверила я, стукнув себя кулаком в грудь. Дмит нажал сенсор на своих часах, циферблат вспыхнул голограммой, где кружили символы. Я успела разглядеть только 16.04.

— Ух ты! Деньги опять вернулись! — обрадовался он. — Куда теперь?

— Поехали в то место, о котором ты говорил, — попросила я.

— На работу? — не понял Дмит.

— В парк к речке, — объяснила я.

Искусственный лес беспрепятственно вёл нас асфальтированными тропами к устью реки. Мы сели напротив камышей. Илистый запах болота, тенистая прохлада, журчание воды и кваканье лягушек, очертание стены и домов, которые едва угадывались боковым зрением, создавали иллюзию дикой местности, где властвовала природа. Дмит уткнул локоть в колено, подпёр голову рукой и замурлыкал какую-то незатейливую мелодию.

— Какой была твоя мама? — спросила я. Улыбка тёплой грусти тронула его губы, обнажив уязвимость. Тени от листьев, разрезанные солнечными бликами, играли на лице Дмита.

— Доброй. Мечтательной, неугомонной. Волосы пушистые были, как у тебя. Красивые.

— А за что её... — я осеклась, подбирая слова. — Ну...

— Её последнее преступление было моим первым, — рассказывал Дми. — В моём младшем братишке проявились буйные гены предков. Чип нашёл какую-то психическую болезнь. Известное дело, куда это вело… — он вздохнул. — Отец принял такое безропотно. А мы с мамой пытались сбежать с мелким. Перелезть через стену. У нас ведь почти получилось! Там дыра была. Её заделали. Меня тогда в карцер забрали на ночь. А их я больше не видел.

— Ты же был ребёнком! — возмутилась я. Дмит пожал плечами.

— Гражданин всегда должен быть ответственным, — произнёс он надломлено, будто эту истину запихнули ему в рот силой, как кусок дерьма, и заставили жевать и глотать.

— Сочувствую, — произнесла я. Больше слов не нашлось. — А остальные два... кхм... проступка?

Дмит пожал плечами.яч

— Не знаю. Это она до меня.

— А ты? — я ощутила в руке что-то теплое и опомнилась. Моя ладонь машинально накрыла его. Наши пальцы сплелись. — Те легавые в кафе сказали, что у тебя третье нарушение, — напомнила я.

— Запрещённые игры и фильмы на первом курсе распространял, — признался он с гордостью. — Меня несколько часов били током, когда поймали.

Всё мой нутро закипало. Я сжала кулаки. «Интересно, если реставрировать общество, как руины, слой за слоем, до куда его можно восстановить? С каких пор оно больно? Может, я живу в лучшие времена человечества?» — подумала я. Мелкая рыбёшка, перебирая лапками, вылезла из зарослей камышей и побежала вглубь парка. Мы болтали обо всём, легко и непринуждённо. Это помогало отвлечься от нависшего над нами роком.

— Любимый цвет?

— Фиолетовый. А у тебя?

— И у меня!

— День рождения?

— Пятнадцатого февраля.

— Водолей, значит.

— Водо... кто? — не понял Дмит. Я отмахнулась.

— Забудь.

— Ладно. А у тебя когда? — поинтересовался он, склонив голову набок.

— Не поверишь, тоже!

— Ладно. Любимое блюдо. Хором! — сжав мою руку, он скомандовал: — Давай!

— Пицца!

— Тушенка с макаронами!

— Фу! — я скривилась.

— Сама фу! — Дмит обиженно скрестил руки на груди. — Я пиццу твою и не пробовал.

Скачок солнца и длины тени оповестил нас, что очередной час прошёл. Полицейских поблизости не было.

— Наверное, потому что я не делал в этот раз покупок. Транзакции не смогли отследить, — догадался он.

— Ваш чип без навигатора? — удивилась я. Мой спутник рассмеялся.

— Великое правительство не звери. Должна же оставаться свобода. Всё равно все за стеной.

— Покажи мне место, где была та брешь, — потребовала я. Хоть что-то с историей, хоть что-то похожее на руины в пустом лицемерном мире. Дмит цокнул языком.

— Без ножа режешь.

— Извини, — смущённо пробормотала я, поправляя волосы. Он улыбнулся.

— Да пойдём. Далеко, правда.

Мы шли вдоль парка, когда незнакомец вбуравился в моего спутника злыми мелкими глазами. Светлые волосы зачёсаны назад, чёрный пиджак застёгнут на все пуговицы, как ряса священника.

— Дмит? Сейчас не твои свободные часы, — он расплылся в жестокой улыбке, обнажив идеально ровные белые зубы. — Ещё и с девушкой. Я доложу начальству.

Дмит подмигнул ему и с беззаботным дружелюбием произнёс:

— Рафик, дружище, соси жопу! — оставив оторопевшего коллегу закипать, он вприпрыжку двинул дальше. Я догнала Дмита, пока Рафик сыпал нам вслед угрозами.

— Мить, ты чего? — обеспокоенно спросила я. Он отмахнулся. — Не успеет. А успеет — они не успеют меня найти. Время зациклилось. А через полчаса все кроме нас обнулится.

— А если нет? — испугалась я. — Что, если время запустится?

Дмит раскинул руки.

— Третий проступок, Ань, помнишь? Мне нечего терять.

Мы остановились у стены. Я провела рукой по трещине, едва заметной близи. Её хорошо подлатали. Наши отражения смотрелись давней парочкой, близкой к свадьбе. Щелчок, и час обнулился. Действительно далеко.

Так прошло несколько дней. По крайней мере, по ощущением. Мы обошли весь город. Порывисто дремали по очереди друг у друга на коленях. Под хихиканье своего спутника я призналась в любви какому-то пузатому дядьке, а он размазал синтетическое мороженное по лицу бывшего одноклассника. После нового скачка парень всё забыл и увидев его, снова протянул руку, чтобы поздороваться.

— За что ты так с ним? — спросила я, когда мы прошли мимо.

— Постоянно рассказывал о моих проделках учителю, — поделился Дмит. — За это рейтинг поднимают.

Мы купались в одежде в реке, брызгаясь, как маленькие дети. Потом, стуча зубами, украли пледы с бельевой верёвки на окраине и грелись, прильнув друг к другу, как воробьи в мороз.

— У вас тут прямо антиутопия, — подметила я, глядя, как патрульные повязали десятилетнюю девчонку.

— Что такое антиутопия? — спросил он.

— Не знаешь? — я усмехнулась. — Ну, логично. Цензура.

— Поэтому меня и распределили делать игры. Я так отчаянно мечтал сбежать от реальности, посмотреть другие места... — говорил он, пока мы шли по стеклянному мосту над многоуровневом шоссе.

— Везде есть место мечтателям, — я понимающе кивнула. Неожиданно он наклонился ко мне и поцеловал. Всего несколько секунд. Его язык едва коснулся моего. Лёгкий, как морской бриз, он играл на губах радугой. Дмит покраснел и отвернулся.

— Не знаю, сколько это продлится. Решил вот... — он облизнул губы и шумно сглотнул. Его кадык дрогнул, венка на лбу разбухла. Встав ко мне спиной, он продолжил:

— Ты воплощение мира, о котором я мечтаю. По-настоящему живая и свободная. Ты из другого мира, но понимаешь меня, как никто в этом! — затараторил он. Внутри меня поднималось приятное ликование. Оно взрывалось салютами в районе сердца, разносилось по крови цветными искрами эйфории. Дмит нервно топал ногой, сам того не замечая. Его плечи подрагивали.

— И, в общем, кажется, я это... Запал на тебя... — выпалил он, отступив на шаг. — Понимаю, решение дрянь — выкатить это тебе вот так. Наверное, ты сейчас двинешь мне по морде и уйдешь, а я останусь один в этой временной петле или дождусь полицейских. Ты вообще будешь права, если так поступишь. Но я б себя не простил, если б не решился до утилизации. Пару мне, получается, не подберут уже... — пробормотал Дмит, заикаясь. Его шея пошла красными пятнами. — Все люди на этот час зациклены, как НПС в игре. Ходят одними и теми же маршрутами, сидят по местам, повторяют реплики. Одни мы с тобой живые.

Оставаясь ко мне спиной, он повернул голову. Когда наши взгляды встретились, он тут же уставился на мост. Под ногами резали магистраль одинаковые машины. Пахло бензином и пылью. Солнце играло на стеклянных перилах моста. Они искрились, как бриллиантовые. Дмит облизнул пересохшие губы.

— В общем, если ты уйдешь, я пойму. Мы ж знакомы всего ничего...

Я подошла к нему и обняла за талию со спины. Встав на цыпочки, заглянула через плечо. Под моей ладонью в его тёплом теле сердце билось с бешенной скоростью. Каждый удар отдавал в руку приятной вибрацией.

— Всего-то часик знакомы, да? — промурлыкала я, щурясь от ярких лучей.

— Да уж, часик, — Дмит кивнул. — За который мы успели пять раз поспать в обнимку, трижды украсть вещи и послать подальше целую толпу народу! — он хихикнул и случайно потёрся щекой о мою. Меня обдало жаром.

— А ещё захватили торговый центр, и ты на спор объелся синтетических сосисок и блевал, — напомнила я язвительным шёпотом. Он прижал палец к моим губам.

— Не порть момент, Ань... — мягко попросил он. Поддавшись волне чувств, я открыла рот и медленно провела по его пальцу языком. Он застенчиво одёрнул руку. Я развернула его к себе, погладила щёку, которую уже начала покрывать лёгкая колючая щетина. И увидела, что так близко, в таком ярком свете, помимо серого и голубого, они зеленоватые.

«Как то место у реки…» — подумала я и сказала:

— Ты мне тоже нравишься, Митя, — за время нашего бесконечного часа меня нередко пробирало отчаяние. Я хотела домой, но сейчас эти мысли казались пустыми, далёкими, искусственными и незначительными, как мимолётный сон, стёртый звуком будильника. С непередаваемой лёгкостью на душе, я притянула Дмита к себе и поцеловала. Парень из будущего со странным именем прижал меня к краю моста. Его руки, гладя меня по спине, скользнули по талии на поясницу. Каждое его прикосновение отзывалось во мне электричеством. Время, и без того зацикленное, будто вовсе остановилось. Замерло в вежливом ожидании, пока мы насытимся друг другом.

Над нашими головами что-то зажужжало. Поднимая ветер, как лопасти вертолёта. Ослепительная вспышка света пробилась сквозь сомкнутые веки.

— Вот вы где, трехмерные создания, — произнёс незнакомый голос. Мы разомкнули объятия и, с трудом открыв глаза, уставились на гигантский шар, висевший прямо над нами. Будто само солнце спустилось взглянуть на нас. Мы с Дмитом испуганно переглянулись.

— Формально вы один и тот же человек, — объяснил шар. — Вам нельзя заниматься такими вещами.

— Какими? — уточнил Дмит.

— Находиться в одном времени! — огрызнулся шар. — Она — это ты в прошлой жизни. У вас одна душа. Всплеск энергии в нашем четырехмерном мире ошибочно связал вас и открыл проход.

— Чего?! — выпалила я.

— Какая-то вещь из времени Анны случайно угодила во время Дмита. Из-за этого ваши души друг друга почувствовали и портал открылся, — объяснил шар. Судя по раздражённой интонации, он терял терпение.

— Это как баг на сервере? — уточнил Дмит у шара.

— Примерно, — ответил тот, продолжая слепить нас сиянием.

— Я должен вернуть вас на место. Уничтожение этой вселенной у нас позже по плану. Меня уволят, если я это допущу. Сейчас вы вернётесь домой.

Эти слова прозвучали, как угроза. Мы с Дмитом вцепились друг в друга, как сиамские близнецы. Меня разрывало на части. С одной стороны, я испытывала облегчение от возможности вернуться к обычной жизни. Учиться в универе, шариться по заброшкам, навещать родителей по выходным, а с другой... Глядя на Дмита, я поджала губы. Наиболее романтическая и безрассудная часть мозга рисовала мне картину, как мы вместе состаримся в этом вечном часе, возможно, даже завели бы детей, если бы нам стало скучно вдвоём. Денег бы хватило на всё: они бы возвращались на его счёт после каждой траты, мы бы снова и снова встречали одних и тех же людей, выучили бы наизусть все их реплики. Мы были бы королями этого города. А рано или поздно снова сломали бы эту зеркальную реальность и выбрались отсюда изучать невиданный мир за её пределами.

Уронив голову на грудь Дмиту, я сжала кулаки и оскалилась, исподлобья глядя на шар. Половина меня, даже нет, процентов шестьдесят, готовы были сражаться с ним насмерть за мою настоящую жизнь. Мой бесконечный час рядом с ним. И пусть мы никогда не встретим закат, пусть не будет луны и звёзд, плевать! Мы же не вампиры. Главное — вместе.

— Не отнимайте её! — первым заговорил Дмит, заслоняя меня от шара, как тогда в кафе от полицейских.

— Вы оба погибнете, — предостерёг шар.

— А если я вернусь... Мите засчитают третье нарушение?

— Ошибка устранится. Вы не виделись. Нарушения не было, — ответил шар.

— Не виделись... — повторила я. Губы задрожали. Я посмотрела на Дмита. Почувствовала, как глаза застилает пелена, как звенит в ушах, а тело, растопленное, как плитка шоколада на солнце, тает от нежности к нему. Я столько не спросила. Какие игры он делает? Какие сказки любил в детстве? С кем дружил в школе? Есть ли в этом мире сок или чай? Или это тоже наркотики? Я бы посмотрела его детские фото и видео... Интересно, что за запрещённые фильмы он смотрел? Как вообще выглядят современные фильмы? Были ли у него домашние животные? Кто его отец? Он рассказывал только о матери, а пары распределяют в двадцать один. Он жив? Они общаются? Я бы послушала истории о его школьных шалостях, о его мечтах.

— Я хочу узнать о тебе всё! — прохрипела я, когда заботливый палец смахнул слезу с моего нижнего века.

— Мы ещё увидимся? — спросил он с надеждой. То ли у меня, то ли у шара.

— Трехмерная форма жизни... — процедил шар с пренебрежением. — Ты не родишься, пока она не умрёт. Так понятно? Вы никогда не должны были видеться.

Вспышка света стала ярче, он пожирал город, топил в себе горизонт. Небо, дома, магистраль. Всё обратилось чистым белоснежным листом. Я зажмурилась. Зарылась лицом в шею Дмита. Щекоча его волосами, гладила костяшки пальцев. Его наручные часы показывали 17:05.

***

Открыв глаза, я стояла на пустыре напротив универского корпуса, где только что, — вечность назад, — были пары. Загадочный отель-костёл из моего сна, будто в матрице, заменился скучным жилым домом. Разблокировав экран телефона, я увидела знакомые цифры 16:04. Голова закружилась, мир вокруг меня поплыл, будто я каталась пьяная на карусели. Я пошатнулась на месте и уперлась рукой в забор.

— Девушка, вы в порядке? — спросил обеспокоенный охранник. Сфокусировав взгляд на своей руке, я увидела очертания рубашки в синюю клетку из плотной синтетической ткани, которой у меня никогда не было, и отчётливо всё вспомнила: это была вещь из времени Дмита, вещь, которую он мне заботливо отдал, а значит, возможно, это была не последняя наша встреча!

— Да... — кивнула я, зажав рот рукой, силясь сдержать подступившие слёзы. — Теперь да.