Накормить кузнечика

Любимым занятием маленького Рене было лежать с закрытыми глазами в цветущем летнем лугу. Как всегда, взрослые забывали про него, занимаясь своими взрослыми делами – готовили еду, чистили курятник, готовили теплицы к зиме, коня водили подковать… Рене уходил подальше от дома. От людей. От работы. От цивилизации. В луга. Где в тишину колыхания травы и цветов вплеталось только стрекотание кузнечиков и цикад, жужжание пчёл и мух. Он ложился, закрывал глаза. Дожидался, когда природа, побеспокоенная его появлением, постепенно успокаивалась, заполняла пространство вокруг него запахами и ароматами. И тогда начиналось представление.
Вот скромный молоденький василёк отправляет свои феромоны: «Я люблю тебя, моя синеокая чародейка». Рядом засмущавшаяся василиса отвечает ему едва заметным запахом стеснения. Одинокий чертополох, окружённый со всех сторон клевером, жалуется ксилокопе густым медовым ароматом: «Один я тут среди этих недоцветов. Одна ты жалуешь меня своим вниманием». Червяк дождевой, полыхнув запахом мокрой земли: «Фу! Как у вас тут ярко и жарко!» – снова скрывается в своей норе.
Да, запахи со всех сторон, надо только научиться различать их, научиться слышать и слушать, и тогда мир зазвучит удивительной симфонией цветочных мыслей, травяных идей, насекомьими рассуждениями.
.
Став старше, Рене научился разделять аромат каждого конкретного цветка на составляющие. Вот в васильковом аромате двести восемьдесят компонентов. Алфавит из двухсот восьмидесяти букв! Какие божественные послания отправляет василёк своим подругам и любовницам! А возвращающаяся в свой улей пчела – это бесконечный полифонический хор ангельского пения.
Мир Рене заполнен звучащими запахами. От небольшого стоящего в вазе букета полевых цветов раздавался безостановочный гомон голосов. Яблоки, сорванные утром, пели радостную песню. Свежий хлеб, ещё тёплый, добродушно вздыхал. Скворчащая яичница на сливочном масле звенела мелодией фламенко. Бумажные салфетки из только что раскрытой новой пачки удивлённо восклицали: «Где мы?! Где мы?!». Туалет, помойки, сгоревшие собранные с поля сорняки, автомобильная гарь, вонь большого города – выли и стонали, скрежетали зубами и орали беспорядочно и хаотично.
Рене потратил много сил и времени, чтобы научиться фильтровать запахи, не замечать то, что не хочется чувствовать. Хорошо глазам – не хочешь видеть, закрыл. В уши можно вставить наушники – отгородиться от внешнего мира. Отключать по желанию запахи не под силу никому. Но он научился.
Открыл он и ещё одну возможность. Как-то по вдохновению неожиданно для себя подготовился ко всем завтрашним урокам. Утром же, когда на занятиях высоко тянул руку, стремясь блеснуть знаниями, столкнулся с необъяснимым игнорированием со стороны учителей. Никто, даже учитель ботаники, чьим любимчиком был Рене, не замечал его. Придя домой, обиженно бросил портфель на стол. От удара перевернулась ступка, в которой вчера вечером давил корешки, семена и стебли. Порошок высыпался на учебник географии и… учебник исчез.
– Так вот в чём дело! – Рене кинулся проверять состав порошка, – корень петрушки, семена пажитника, побеги кожедавника… так-так… листья кольтуники. Очень интересно. Ну-ка, Мурзик, иди сюда.
Рене натёр кота порошком и отпустил. На следующий день мама спросила Рене: «Сына, ты не видел Мурзика?»
Сына сделал невинные глазки и пробормотал что-то невразумительное. Мурзика стали замечать только через два дня.
.
К окончанию школы Рене разобрался: запахи не только влияют на поведение людей, животных, птиц, но и формируют устойчивые привычки. Он теперь уверенно составлял запахи так, чтобы вызывать соответствующие человеческие эмоции и реакции. Этого было достаточно для облегчения себе жизни. В школе, чтобы учителя меньше вызывали его к доске и вообще меньше обращали на него внимания, он активно применял усовершенствованный состав с листьями кольтуники, заменив кожедавник барсучьим клевером и добавив слюны самки пёстрого богомола. Одноклассников, подтрунивающих его за нелюдимость, отвадил смесью корешков лаванды, листьев смоколлы и кипарисового масла. Он мог бесплатно ходить в кино, намазавшись кротовым жиром с добавлением дикого чеснока, собранного на седьмую ночь после лунного затмения. Из магазина выходил с полными руками мороженого. «Невидимый», подслушивал щебетания одноклассниц, крутился между школьницами постарше. Конечно, запахи не могли сделать его сильным, быстрым, ловким и выносливым для какой-нибудь лёгкой атлетики, борьбы или бокса. Но, не умея играть в шахматы, он регулярно выигрывал различные турниры.
Границы применения всевозможных ароматических смесей и составов расширялись. Мастерство Рене возрастало с каждым днём. Пришло понимание, запахи сродни особой магии, недоступной никому, кроме него. И чтобы ещё больше овладеть ею, читал запоем всё, что было с запахами связано. Обошёл все известные в городе библиотеки, книжные развалы и лавки древностей. Магические атласы, травники, учебники химии и ботаники, пособия знахарей, мемуары колдунов – заполнили его комнату до потолка. Он умудрился несколько раз прочитать «Парфюмера», до того, как дед застал его за чтением. Тот выбросил книгу в камин: «Чтобы этой гадости я у тебя в руках не видел».
На следующее утро дед позвал его готовить завтрак вместе.
– Запахи – всего лишь дуновение ветра. Он пролетает над странами. Над землями. Над морями. Собирает истории и разносит воспоминания о том, где пролетал. Ветер это – лёгкий флирт. Обманка. Настоящее, сильное, мощное – это волны, могучие водяные валы, перекатывающиеся по океанской глади.
– Разве не ветер заставляет катиться волны?
– Нет, конечно, – усмехнулся дед, – это волны будоражат ветер. Они разгоняют воздух, швыряя его на берег. Запах – это обманка. Приманка.
Он сунул под нос Рене чашку с картофельным пюре.
– Чувствуешь запах? Что ты слышишь?
– Ни звука, – разочарованно произнёс Рене, – только запах молодой картошки, сливочного масла и немного корицы.
– Правильно, ничего ты и не услышишь, если правильно приготовить, всё уходит во вкус. Попробуй…
Рене неуверенно взял из рук деда наполненную пюре ложку. Положил в рот. И обомлел. Глубокое женское контральто пело что-то классическое на неизвестном языке. Проникновенно и трепетно. Тело Рене покрылось от волнения гусиной кожей. Он сглотнул. Эхо ещё тихо пульсировало во рту, но наваждение пропало.
– Дед… что это было?!
– Магия, Рене… Магия…
– Научишь?
.
Первый урок прошёл для Рене, как в тумане. Переход от запахов к вкусам, словно гиперзвуковой переход, оглушил его. Таким блеклым был запаховый мир по сравнению с вкусовым. Всё же последние слова деда Рене запомнил:
– Не проблема накормить человека. Проблема накормить животное, зверя, птицу, насекомое. Они едят то, что едят. Что заложено в них природой и генетикой. У них нет выбора. Еда притягивает их. Наслаждение не от вкуса, а от наполненности желудка. Поэтому по-настоящему накормить кузнечика сложнее, чем кулинарного гурмана. Накормишь, и он полюбит тебя.
– Как я узнаю это?
– Он начнёт петь.
– Ты накормил?
.
Это был первый и последний урок. Дед умер. Оставив несколько толстых исписанных тетрадей и блокнотов, книги и журналы. Рене почти не знал деда. Тот был нелюдим, как столетний дуб. Занимался своими делами, мало обращая внимание на окружающий мир. Жил в отдельном домике, изредка появляясь в большом доме на большие праздники. Маленький Рене его побаивался, повзрослевший – в силу своей любви к уединению мало с ним сталкивался. И только месяц назад дед вдруг раскрылся, подтолкнув внука к краю новой сияющей Вселенной.
Эта Вселенная не давала Рене покоя. Как и желание охватить и осмыслить всё то, что мог бы дать ему дед. Таким тусклым и невзрачным ему теперь казался восхитительный мир запахов, в котором он провёл детство. Терзаемый предчувствием великих открытий, Рене, не окончив первый курс, забросил университет. Заперся в дедовском домике. И первое, что сделал, посадил пойманного зелёного кузнечика в банку, накидал первой попавшейся по руку травы.
– Не понимаю, что сложного в том, чтобы поел кузнечик.
– М-да, – наутро кузнечик умер.
.
Рене обложился дедовскими тетрадями и книгами. Залез в погреба, на чердак, кладовую. Обнаружил огромное количество продуктов, специй, трав. Чем занимался дед? Был поваром, кулинаром? Колдуном? Магом? Как всё это прошло мимо него в детстве? Почему? Ответ нашёлся в записках, касающихся его самого. Дед наблюдал за ним, ждал, когда магические способности внука пробудятся. Ждал, опасаясь навредить и не спугнуть это пробуждающееся в нём магическое дарование.
Чем сильнее, разбирая мелкий почерк, углублялся в смысл написанного, тем больше Рене поражался. Кулинарные рецепты, химические формулы, магические заклинания, умопомрачительной сложности травяные сборы и составы специй – раскрывались перед ним страницами увлекательных сценариев. Сценариями, где каждый ингредиент, каждое движение ножом или ложкой – это слова и поступки вкушающих приготовленное блюдо людей.
Запахи, которые сопровождали его ранее, – лишь звуковое сопровождение происходящего вокруг. Еда. Вот фундамент человеческого бытия. Кушанья определяют, кем будет человек, как проведёт день, какие мысли будут сегодня, завтра, через неделю, что будет ощущать и чувствовать, какие дела и поступки совершит. Одно и то же блюдо, приготовленное по-разному, не одинаково влияет на человека. Чуть больше одних специй, чуть меньше соли, чуть больше шафрана, и вот уже у человека не болит голова. Заменить асафетиду шафраном, крупнее кристаллы соли, чуть больше чёрного перца, и вот дыхание становится ровнее. Растереть кумин в пыль, добавить земляничного масла – и человек чувствует усталость и готов уснуть даже стоя. Сочетания компонентов, как буквы и слова, складывались в предложения. В заклинания, которые действовали на человека.
До глубокой осени он только читал.
Перед Новым годом завёл толстую тетрадь, куда собрался записывать свои открытия. Пришло время понять и освоить прочитанное уже на практике. Пришло время ставить эксперименты. Пока на себе. Дед в записях неоднократно упоминал: «Еда – это сила, не знаешь, как пользоваться, не готовь другим».
.
Итак.
Недостаточно просто приготовить еду. Бутерброд с колбасой мог наполнить его лёгкостью и чувством полёта. А мог заставить суетиться и куда-то торопиться весь день.
Масло сливочное, в зависимости от того, какую траву ела корова, какую воду пила, когда корову подоили, когда начали взбивать сливки, – определяло акцент, ударение. Чаще это был союз «и». Объединяющий. Соединяющий. Как легато в музыке, связывающее разные ноты. Чем жирнее масло, тем оно протяжнее – «ииии». Иногда это было «и, но» или «и, между тем как». Топлёное масло пело полной грудью церковного органа: «иииииииии». Розмарин добавлял порывы ветра в кедровых ветвях, а орегано – звуки флейты. Подсоленное масло звучало мощным мужским хором. Масло сливочное ладошками раздвигало сумрак будущего, нежно подталкивая сознание к движению вперёд.
С колбасой… С колбасой ещё сложнее. Даже не погружаясь в состав фарша, специй, способы приготовления, вкус колбасы – а, значит, и воздействие на человека, – зависит от многих вещей. От нарезки. От угла, под которым отрезали ломтик. От толщины ломтика. Даже от того, когда сняли оболочку с колбасы – до нарезки или после. Отрезанный ломтик под острым углом добавляет к бутерброду звук «ц», а под прямым углом – это «ш». Колбаса, любая – варёная, копчёная, вяленая – приказывают человеку действовать открыто и прямолинейно.
Чтобы бутерброд был вкусный, чтобы он доносил не только питательные вещества и вкус, а имел определённый смысл, кроме добавок различных специй в масло, колбасный фарш и тесто, необходимо вложить правильный душевный посыл. Ту необъяснимую составляющую, которую дед называл магией. Энергию, которая, как ткань, удерживала на себе узоры вселенной. Например, призыв: «Иди спать!» – убивает весь смысл бутерброда с колбасой. Он становится просто едой, вместилищем углеводов, белков и жиров.
Без колдовства блюда получаются не интересными, безжизненными, плоскими. Их можно насытить специями, вывести баланс соли, сладости, кислоты, подвергнуть эмульсификации и сферизации. Они будут вкусными, но не объёмными и яркими. Скушал – и скушал. Глаза полюбовались видом блюда, рецепторы языка выделили вкус, разбили его на составляющие, вновь соединили в послевкусие. Мозг сказал: «Окей!» – и… гортань протолкнула кусок в желудок. Всё.
Магию же можно сравнить со специями. Обычный бешамель – субстанция пресная. Невкусная, больше одной чайной ложки и не съесть. Соль, кайенский перец, мускатный орех, облагороженные ароматами молоко и масло превращают бешамель в волшебный рассвет на клеверных полях, заставляя пробовать его и пробовать, чтобы разобраться в гамме эмоций. Так же и магия, насыщающая блюдо идеей, смыслом, потенциальным действием, скрытым чувством, превращает одноголосную мелодию в божественную полифоническую симфонию. Из пассивной лепёшки магия делает булочку с изюмом активного действия, которая наполняет человека определённым настроением, формирует определённый взгляд на окружающий мир, подталкивает к определённым поступкам. Магия вкуса меняет реальность.
.
Больше года по завету деда Рене экспериментировал над собой. Познал прелести испорченных блюд, сидючи на унитазе или валяясь в депрессии на полу. Порой, вгоняя себя в изнеможение, крутя педали велосипеда, или в унылое созерцание весеннего пейзажа за окном после съеденных неудачных бутербродов. Но довёл, как ему казалось, до совершенства искусство бутербродирования. Ингредиенты буквами составлялись в слова. Кулинарные слова, скреплённые формулами слов магических, выстраивались в предложения, толкающие к определённым желаниям, действиям, мыслям. Или сбивающие в апатию, бездействие, отупение.
Он изучил записи деда. Смысл многого так и остался за гранью понимания – дед записывал то, что важно было ему самому. Например, Рене очень не хватало вкусового алфавита. Что-то он находил у деда, что-то выявлял сам. Вот как звучит имбирь, не выразить никакими человеческими звуками, тем более буквами. А лук... Свежий – звучит, как «съ», твёрдое, краткое. Бланшированный – мягкое протяжное «сссь». Пассерованный лук звучит уже звонко, между «з» и «с»: «зсзсзс». Но только если в подсолнечном масле. В оливковом, это целый слог «со». Казалось бы, всё просто. Но обжаренный с морковью, лук превращается в слово «созерцание». С мясом ягнёнка – звучит стучащим на стыках пассажирским составом. И если неправильно собрать и приготовить блюдо, то выйдет какая-нибудь абракадабра: «ывазщшоь тывош щзним ожло». И день будет прожит зря.
Теперь у него самого за это время образовалась большая стопка тетрадей с записями личных наблюдений, открытий, результатов издевательств над собой, удачных и неудачных.
.
Однако Рене зашёл в тупик. Упёрся в отсутствие объективности. Готовя блюда с определённым замыслом и посылом, он столкнулся с тем, что, зная будущий эффект воздействия на себя, внутренне к нему готовился. Это не позволяло точно оценить, действует магия или нет. Несмотря на дедовское наставление, душа требовала широты. Для проверки своих способностей нужны другие люди.
Сначала Рене устроился в студенческую университетскую столовую. Но чёткий регламент разблюдовки и бешеный поток посетителей оставляли мало пространства для творчества и экспериментов. Ушёл через три месяца мучений.
В небольшое, микроскопическое кафе, где не было даже сидячих мест, Рене пришёл по рукописному объявлению на двери. Кафе было пустым и невзрачным. Меню, оставшееся от сбежавшего повара, было никакое, какие-то блинчики, какие-то булочки, молоко порошковое…
Чтобы привлечь посетителей, Рене вернулся к своим ароматическим навыкам. В открытые окна на улицу полетел призыв: «Самое вкусное кафе на этой улице!», пахло корицей, цедрой, топлёным маслом, мёдом, кофе, поджаренным луком. Пересмотрел меню, чтобы каждое блюдо, каждая чашка кофе и чая заставляли посетителей приходить снова и снова, звать с собой друзей и знакомых. Уже через пару месяцев, чтобы попасть в это невзрачное кафе, людям приходилось записываться за три недели. Магия работала? Рене так и не узнал точно – хозяин взял новую молоденькую официантку, куклу барби. То ли подействовала его кулинарная магия, то ли эротическая магия Ребекки.
Скорее, всё же – Ребеккина заслуга. Он ведь не может накормить даже кузнечика. Два дня назад специально потратил весь вечер для него. Тонко нарезанное молочное зерно кукурузы долго томил в бульоне из трав: шалфей, собранный в новолуние сентября, светло-фиолетовые лепестки чабреца, смоченные первой утренней росой, войлочные листочки майорана, сорванные за мгновенье до раскрытия бутонов, ксеберия, субранция и ещё с десяток малоизвестных трав. Соус из ферментированных семян амаранта. Кузнечик повёл усиками, отошёл от лакомства, забился в угол коробки. Через день Рене высушил кузнечика и добавил в свою коллекцию погибших с голода кузнечиков.
.
Три года пролетели с первой космической скоростью. Рене сменил кучу кафе, баров, ресторанов. Научился делать гастрономические шедевры, которые действовали на людей, заставляя поступать так или иначе, чувствовать то или другое. Удовольствия, получаемые от вкуса блюд, усиливались кулинарной магией. Слова-ингредиенты, скреплённые магическими чарами, складывались в строки:
– Улыбайтесь, дорогие мои.
– Радуйтесь светлому дню!
– Освободите себя от тягот.
– Насладитесь вкусом и ароматом.
– Приходите снова!
.
Выскочила, однако, проблема. Приходящие люди имели разное душевное состояние. Кто-то закончил проект и витал от счастья в облаках. Кто-то получил премию и воодушевлённо планировал устроить праздник живота. От кого-то ушёл парень, и от стресса человек ел, ел и ел… Кто-то просто пришёл пообедать. А кто-то слонялся без дела.
Рене видел, как по-разному настроенные люди, после его блюд улыбались, воодушевлялись, радовались, даже если им было не до веселья. Девушка, потерявшая свою собаку, всю неделю приходила в кафе со слезами. Пила кофе, ела круасан. И сквозь слёзы улыбалась. Насильно. Улыбка выходила пустая, как клоунская маска. Нужна ли ей эта радость? А может надо усилить её грусть? А может усилить образ любимой собаки? А что делать, когда девушка влетела счастливая, что собака нашлась, но после кофе с заряженным радостью круасаном, вдруг, расплакалась? Кто знает? Как узнать? Выходит, слаба его магия, раз он не знает, что и как нужно человеку. Выходит, недостаточно заставлять людей чувствовать что-то конкретное. Против их воли. А не против?
.
Надо подниматься на новый уровень. Искать новые комбинации слов-ингредиентов, новые магические фигуры. Так, чтобы блюдо само настраивалось на настроение человека, растворялось в его состоянии, само решало – резонировать, утихомиривать или незаметно исчезнуть.
В общепите этого достигнуть сложно. Нужны конкретные человеки, конкретные люди. Знакомых у него мало. Друзей?.. Пришлось открыться своему единственному другу Декарту.
.
– Проходи сразу на кухню, – Рене положил сумку на тумбу.
Декарт осторожно сел на стул, огляделся. Они дружили с Рене года три, но ни разу тот не приглашал к себе домой. Неожиданное приглашение его смутило. Кухня его поразила. Это была не обычная кухня как у всех: с плитой, столом, холодильником. Две больших плиты и какой-то, наверное, ресторанский духовой шкаф. Много всевозможных ножей. В стеклянных шкафах кастрюли, стойка со сковородами, штук десять самых разных. Два холодильника. Большой двухдверный, другой со стеклянными стенками. Рабочий стол с широкой поверхностью, за которым спокойно уместились бы три поварихи.
Появился хозяин кухни.
– Слушай, Дек, мне нужно придумать один рецепт. Но я пока не нашёл правильной формулы. Ты можешь мне помочь.
– Как?
– Для начала мне нужно понять твою восприимчивость... Провести эксперимент.
– Не хочу быть подопытной свинкой.
– Подопытным кроликом, – улыбнулся Рене, – не бойся, всё просто… Вот здесь, – он показал сложенный листок бумаги, – написано, что ты сделаешь после того, как мы поедим…
Декарт, сжав губы, напрягся.
– Не бойся. Еда будет вкусной и… не отравленной.
– Что же я должен буду сделать?
– Да ну, ничего страшного. Но я не могу тебе сказать, сам понимаешь?
– Л-л-ладно, давай… но только если еда будет вкусной.
Пока закипал чайник и заваривался душистый чай, Рене приготовил бешамель. Диалог не клеился. Декарт пил душистый ароматный крепкий чай и раздумывал о предстоящем эксперименте. Рене, нарезая шампиньоны и лук, был сосредоточен. Декарт подглядывал за другом. Сначала насторожено и подозрительно, затем увлечённо. Ни одного лишнего движения. Всё чётко и точно, математически выверено. Мягкие неторопливые, но не медленные, гипнотизирующие скольжения ножа. Сковорода беззвучно коснулась плиты. Масло оливковое, сливочное. Разогретый духовой шкаф пискнул в тот самый момент, когда Рене открыл дверцу и поставил кокотницы.
На столе появилась нарезанная чиабатта, ложечки, деревянные дощечки.
Снова пискнул духовой шкаф. Пылающие жаром кокотницы осторожно поставлены на стол.
– Шампиньоны в бешамеле под сыром. Хорошо идёт с зелёным чаем. Ешь, не бойся, – Рене первый запустил ложку, сломав сырную корочку, – я не превращу тебя в Карлика Носа.
Вторая порция показалась Декарту ещё вкуснее. Напряжение внутри него спало.
– Я бы тоже хотел научиться так готовить. Это что-то такое волшебное. Мне не доступное.
– Зачем тебе? У тебя есть музыка! Ты готовишь музыку. Это сложнее. Интереснее!
– От чего же?
– Смотри. Есть продукты. Овощи, травы, коренья. Всё материальное. Всё это можно пощупать. Прикоснуться. Попробовать. А как прикоснуться к звукам? Как прикоснуться к тем мелодиям, которые рождают в сознании переживания?!
– Касайся клавиш и струн.
– Струны-струны... – это ножи и кастрюли. Как ты пишешь музыку? Она сначала звучит в твоей голове? Потом каким-то загадочным образом ты касаешься струн и клавиш?
– Не совсем так, конечно. Вначале ощущается томление, возникает ожидание, должно что-то произойти. Душа начинает дрожать. И в какой-то миг уже поёшь. Не голосовыми связками. А как во сне, голос слышится ото всюду… У тебя же тоже рецепты не просто так появляются?
– Сначала я слышу слова.
– Слова?
Декарт встаёт, подходит к Рене со спины, обнимает. Замирает на несколько мгновений. И возвращается на место.
– Что это было? – хитро прищурившись, спрашивает Рене.
– Не знаю, толкнуло, с нетерпением захотелось тебя обнять. Всё так вкусно, и ты такой здоровский.
Рене достаёт из кармана сложенный листок бумаги, подаёт другу.
– «Обними Рене». Да ну!.. Это просто совпадение.
Рене, улыбаясь, пожал плечами.
– Конечно совпадение. Мне просто захотелось выразить свою признательность.
Рене молчал.
– Хорошо, давай повторим… Заставь меня… м-м-м… отжаться от пола.
– Ты будешь знать это.
– Именно!
Подумав немного, Рене ответил:
– Не получится, у меня нет такой травки. А для корня пензадоллини нужны свежие утренние сливки, у меня их сегодня нет.
– Значит, совпадение! – радостно, аж подскочив на стуле, воскликнул Декарт – ему совершенно не хотелось быть зависимым от странной способности друга.
– Но я могу сделать, что Франсуаз полюбит тебя, – Рене собрал посуду со стола.
Декарт сжался в комок. Побледнел.
– Зачем ты так? – выдавил из себя, – я тебе открылся, а ты …
– Друг… я серьёзно могу помочь тебе.
Декарт смотрел на Рене, словно из пещерной щели, униженно, недоверчиво, с любопытством.
– Как?
– Я тебе расскажу, но ты никому не скажешь.
***
Она собиралась посмотреть ужастик, какие-нибудь «Вилы, торчащие из груди» или «Зомби приходят утром». Купила в соседней забегаловке остатки ядовитого ярко-красного цвета копчёных куриных крылышек и два литра дешёвого пива. Другого не было, потому что три четверти района, в котором она жила, тоже хотели что-то смотреть с пивом и крылышками, и всё нормальное давно раскупили. Она же, уставшая от истеричной начальницы, весь день выносившей всем мозги, – возвращалась поздно вечером. Конечно, вариант был: грохнуть стакан арманьяка, забыться, и следующий день умирать в постели от головной боли. Но сегодня выбрала выпить дешёвого пива с удовольствием медленного погружения в расслабление и растворения в снотворном умопомрачении.
Открыв на телевизоре канал с ужастиками, пошла распаковывать продукты. Вернувшись, держа в одной руке бокал, в другой – наполненное крылатым ядом блюдо, плюхнулась на скрипнувший пружинами диван. Под тяжестью ягодиц пульт включил канал какого-то кулинарного шоу. Несколько мгновений растерянности: занятые руки, пульт под попой, увеличивающий громкость, исчезнувшая с экрана кровавая картинка и… И смуглолицый красавчик со жгучими голубыми глазами, пленительной улыбкой, сверкающими жемчугом зубами, в белоснежном поварском колпаке и кителе ловко орудовал ножом. Отточенные движения рук, ладоней и пальцев дирижировали овощами, кореньями, травами, соусами и бульонами. Сказочным образом на тарелках материализовывались салаты, паштеты, супы, жаркое.
Забыв про пиво, забыв про крылышки, забыв про впившийся пульт, затаив дыхание, она любовалась этим кулинарным волшебником, плыла в глубоком тёмно-бордовом бархате его голоса, скользила вдоль синеокого лучезарного взгляда.
«Хочу! Хочу такого!»
.
Всю неделю размышляла, как заполучить этого красавца. Потом разыскивала, кто это, что за канал, что за передача, где это.
К концу месяца выяснила: красавца зовут Мартин Дэниэль Домингес Бланко, шеф-повар, и его можно нанять на работу. Да, можно и просто арендовать. С переездом, проживанием и работой, в которую входят завтрак, обед, ужин. На какой срок? Если сложить все накопления, деньги с продажи украшений и автомобиля, хватит на три месяца. Ещё у неё есть две квартиры от дедушки, которые она сдаёт в аренду, и от бабушки, в которой живёт сама. Можно взять отпуск за пять лет.
– Здравствуйте, это Магда. Я согласна.
– Магда? Какая? А, Домингес?
– Да, давайте подпишем договор.
Она не думала, что будет потом. Магда не была великим гурманом, хотя любила себя побаловать высокой кухней раз в полгода в ресторане. К еде относилась спокойно, бабушка научила просто и быстро готовить, поэтому повар-то ей как бы особо не нужен. Мужским вниманием тоже не обделена. Но заполучить этого красавца-повара неожиданно стало идеей фикс или, как говорила бабушка: «вожжа под хвост попала».
.
Договор подписан. Деньги переведены. В отпуск ушла. Осталось дождаться.
***
Рене, несколько ошарашенный, вот уже минут тридцать сидел на незнакомой лестничной площадке. В этом городе он никого не знал. Денег не было – мелочь какая-то. На обратный билет не хватит. На гостиницу – тоже. Не рассчитывал он на возвращение. В агентстве заверяли, будет полный пансион. Но всё пошло не так. До агентства не дозвониться. Развели, как щенка. Доберусь я до вас, будете валяться у меня в ногах. Потом. Но сейчас… что-то надо придумать, что-то надо делать.
– Да ну, что тут думать! – Рене открыл чемодан. Достал органайзер со специями.
.
Хозяин крохотной «Яковлевой гусыни», четыре столика внутри, три – на улице, сразу принял Рене на работу. Поселил в каморке над рестораном, и даже выплатил аванс.
– Завтра утром приступаете.
– Вы не разочаруетесь, – ответил Рене.
Вечером он знакомился со вторым поваром, кухней и меню. А потом всю ночь… почти всю ночь не спал. Эта девушка не выходила у него из головы. Сияющие глаза, голос, манера говорить… Резкая, гневная, похожая на грозную богиню… Но было что-то ещё… да, была какая-то особая магия, которая притягивала к ней. Что это? Запах? Возможно, ведь от неё вкусно пахло. Пытался расшифровать этот запах, не получалось. Проворочался до утра. Когда небольшое окно засветлело, понял: надо снова её увидеть, окунуться в этот аромат. «Договор-то всё равно заключён. Я должен его отработать».
.
В семь часов утра спустился в ресторан и принялся колдовать. В девять часов стоял у знакомой двери.
– Я ведь говорила тебе, не появляйся здесь!
– Договор…
– К дьяволу договор! Ты не будешь жить у меня. Не хочу тебя видеть.
– Я же не виноват, что Вас обманули.
– Убирайся!
– Я принёс завтрак.
– Ты совсем тупой? Не хочу твоей еды! Пошёл вон!
– Позвольте…
– Ещё раз увижу тебя, вызову полицию.
Дверь с грохотом закрылась.
Помявшись немного, Рене достал из термосумки контейнеры с завтраком. Огляделся, куда бы поставить. «Ладно, в следующий раз что-нибудь придумаю». Расстелил салфетку на полу. Расставил открытые коробки с едой. Позвонил в дверь, и быстро сбежал с лестницы.
***
Рене наконец-то нашёл выход из создавшейся ситуации. Чтобы в его экспериментах появились персональные клиенты, он связался с агентством, подбирающим поварам непродолжительную работу: месяц-два в какую-нибудь семью, дом, небольшой коттедж с пятью-шестью апартаментами. Этого времени хватало вполне, чтобы поэкспериментировать с блюдами, составами специй, словесными конфигурациями, магическими формулами. Он уже стал понимать дедовские записи, и имел более трёх десятков толстых тетрадей с собственными наблюдениями. Составил большой словарь вкусовой грамматики.
Почти любые паштеты придают человеку леность и пластилиновость. «Сегодня идёт дождь, и мне хочется поваляться на диване», – говорят они. Бульоны, особенно говяжий, формируют устойчивое желание активного времяпрепровождения. Гуляш на говяжьем бульоне приказывает: «Прочь из дома! Пора совершить горное восхождение!» Террин из говядины гулкими тамтамами призывает к покорению учебных вершин. Форель расслабляет. Баранина является основой для романтических эмоций. Кюммель усиливает эти эмоции. Луковые кольца практически всегда отменяют все предыдущие кулинарные заклинания.
Он ещё не осознавал, куда идёт, к чему стремиться в далёком будущем. Но чувствовал себя достаточно уверено. Люди подчинялись его кулинарным приказам, прислушивались к вкусовым предложениям. Они влюблялись, злились, сорились, негодовали, радовались, достигали хороших результатов в физкультурных залах, учёбе. Меняя смеси специй, длительность приготовления продуктов, пропорции ингредиентов, – Рене манипулировал людьми. Это получалось у него с каждым разом лучше и лучше.
.
Пять дней назад Рене позвонили из незнакомого агентства.
– Срочный заказ. Три месяца. Полное сопровождение – завтрак, обед, полдник, ужин, вечерний чай.
– Кто? И какие условия?
– Полный пансион. Магда Паризо, тридцать два года. Заказ оплачен. Адрес я Вам отправлю. Согласны, Рене?
***
После оплаты Магда приступила к ожиданию. В агентстве её заверили, это займёт максимум неделю. Каждый день и каждую ночь она трепетно вслушивалась, не звонит ли дверной звонок. Как пчёлка, вновь и вновь наводила порядок в и так блистающей чистотой квартире. Четыре комнаты, старинная бабушкина тяжёлая мебель, дедушкина библиотека – всё требовало пристального внимания. Чтобы не пропустить вожделенного звонка, она не включала музыку и не смотрела телевизор. Однако это неуверенное слабое треньканье звонка она едва не пропустила. Она в предвкушении подлетела к двери. Остановилась в нерешительности. Взглянула в зеркало, поправила причёску. Глубоко вздохнула. Открыла дверь.
– Ты кто?
– Рене, Ваш повар.
– Ты издеваешься? Где Домингес? Ты из агентства?
– Я повар, вот договор, – Рене протянул девушке документы.
– К дьяволу договор! Где Домингес? – Магда выхватила бумаги и швырнула их обратно.
– Не знаю никакого человека по имени Домингес. Вы Магда Паризо?
– Знаешь, что?! – девушка шагнула к Рене, толкнула в грудь, – катись отсюда, чтобы я тебя больше не видела! И передай своим дружкам, я подам на них в суд!
Дверь захлопнулась.
***
Весь день Рене трудился в ресторане. Посетителей было мало. Но и совсем безлюдным ресторан не был. Рене подходил, знакомился с клиентами – чтобы хорошо кормить людей, нужно их знать. К ночи, когда ресторан пора было закрывать, он ощутил невероятную усталость. Не от того, что весь день на ногах – к этому он был привычный. А от того…
Да, Магда Паризо занимала все его мысли. Да, он влюбился. Впервые с такой невообразимой силой. Его тянуло к Магде. Притягивало неодолимой силой магнетизма. Хотелось всё бросить и бежать к ней. Ещё раз увидеть. Эти суровые сдвинутые брови, сияющие яростью глаза. Ещё раз услышать. Этот мягкий голос топлёного молока, пытающегося выплеснуться из сотейника. Ещё раз погрузиться. В этот неповторимый аромат, бульдозером смётший его волю. О, да! Этот аромат, запах. Густой, неделимый. Неподдающийся анализу и разделению на составные части монокристалл. Невозможность понять, из чего он состоит, оглушало, ослепляло его. Его, который с детства слышал, понимал, разговаривал запахами и вкусами. Для которого даже самый простой запах сорванного мятлика лугового разворачивался раскрытой книгой с крупным шрифтом и картинками из букваря. Это ещё больше притягивало к ней. Ещё больше тяготило, сильнее и плотнее забивало мозг. И к концу дня доконало, Рене измотался и выдохся.
Закрыв ресторан, налил вина, задумался, что делать дальше.
– Да, ну. Я же профессионал, – Рене встал и пошёл к себе спать. До утра оставалось пять часов.
.
Каждое утро, в восемь часов, Рене расставлял завтрак на раскладном столике, звонил в заветную дверь и уходил. К обеду и на ужин еду к квартире Магды доставлял курьер из службы доставки, расставлял с инструкциями Рене, звонил в дверь и исчезал. Каждый день после завтрака, обеда и ужина курьер возвращал хозяину пустые тарелки.
А Рене колдовал и колдовал. Вот уже «Яковлева гусыня» расширилась до шести столов на улице. Чтобы поставить ещё два столика внутри, хозяин сделал перестановку. Глаза его горели! Такого потока посетителей не было у него никогда.
А Рене колдовал и колдовал. Яйца-пашот по-бургундски. «Ненависть твоя ко мне постепенно снижается. Ты же добрая, красивая». Запечённые морские гребешки. «Что такое ненависть, любимая? Это набор звуков. Ничего не значащих звуков. Услышь меня». Свиные рёбрышки в особом соусе. «Злость и раздражение, разве достоин я их? Остынь, пожалуйста, успокойся. Я люблю тебя». Налим на гриле под щавелевым соусом. «Доброе утро, любимая! Каждую ночь вижу тебя во сне. Мы идём по набережной, взявшись за руки. И над нами пылает звёздное небо». Салат с омарами по-перуански. «Ненаглядная моя. Одинокое сердце твоё устало от одиночества». Отварные цыплята с трюфелями…
Курьер возвращал пустые контейнеры и пустые тарелки. Рене ждал. Ждал, когда его кулинарная магия сработает. Звал любимую в город. На прогулку. На свидание в цветочную оранжерею. Приглашал в кино и театр. Пел серенады и любовные романсы. В ответ тишина. Молчание. Магия не срабатывала.
.
Прошёл месяц. Мест не хватало. Хозяин «Гусыни» для расширения заведения приобрёл помещение через дорогу. Книга записей распухла от желающих посетить ресторан. До конца года всё было занято.
А дело Рене не сдвинулось с мёртвой точки. Он никак не мог понять, почему его магия не срабатывает. Почему оказалась бессильна. Именно тогда, когда так ему нужна. Именно тогда, когда он сходит с ума от любви к девушке. Он вкладывал такие сильные эмоции. Всё своё умение. Нашёл несколько неведомых ему кулинарных заклинаний, придумал новые сам. Но ничего не работало. Магда никак не проявляла себя. Пытался встретиться, словно ненароком сталкивался на улице, в магазинах. Но она, заметив его, переходила на другую сторону дороги. Либо делала вид, что не замечает его. Холодное лицо. Сжатые губы. Нет, нет. Магия не работала! Господи! Почему? Что я делаю не так? Где ошибся? Где ошибаюсь?
Чтобы проверить себя, Рене пригласил на ужин в «Гусыню» девушку, с которой познакомился на остановке.
Поздним вечером, когда ресторан уже закрылся, он ждал у входа. Абелия появилась вовремя. Такси уехало. Поёжившись после тёплого салона автомобиля, глянцевая Абелия подошла к Рене.
– Ну давай, веди в свой ресторан, – надменно скривив губки, девушка переступила порог.
Как в романтическом кино, был накрыт столик. В интимных сумерках горела единственная настольная лампа.
– Присаживайся.
Абелия озиралась, высматривая в полумраке пустые столы и стулья. Смахнув со стула невидимую пыль, села.
– Мы одни. Я позвал тебя…
– Будешь клеить меня?
– Нет-нет, что ты!
– Все вы так говорите, а потом лезете лапами в трусики.
– Ну… нет… как ты… я… я хочу угостить тебя ужином.
– Конечно, раз пригласил в ресторан. Только с чего бы?
– Ты мне нравишься.
– Началось! – Абелия попыталась встать. Рене удержал её.
– Нет, я о другом. Я видел, как ты поёшь в «Кафе Шери». У тебя умопомрачительное контральто.
– Ладно, давай, угощай, только без рук!
Начало было простым. Тартар форели в креме из артишоков, с огуречными гелевыми шариками и подмаринованным топинамбуром. Едва слышимый шёпот раздавался из тарелки: «Ты расслаблена. Тебе хорошо и уютно. Тепло и комфортно. Нежное прикосновение воздуха наполняет твоё сердце лёгкостью». Абелия что-то щебетала. Рене в режиме зомби, реагируя на автомате на слова девушки, внимательно всматривался в неё, напряжённо ожидая изменений. Щёки её порозовели, голос стал меньше похож на охрипшие крики чаек. Рене вглядывался – она разомлела от горячего чая или подействовал всё же тартар? Тартар! – поймал разочарованный взгляд на пустую тарелку. Пора подавать закуски. Паштет из кролика в картофельной тарталетке, гребешки с соусом из щучьей икры под лёгкий фортепианный аккомпанемент шардоне рассказывали историю, что в сердце девушки пустота, душа устала от одиночества, и ей очень хочется искренней теплоты. Рене расслабился, еда оказывала воздействие на Абелию, как он и рассчитывал. Она стала мягче, фигура – менее угловатой, голос опускался до контральто, который он слышал в «Шери». Они говорили о пустяках. Рене отлучался на кухню заканчивать горячие блюда.
Трёхцветные фаготтини с муслином из индейки, пармезанный мусс, соус велюте с кедровыми орешками – напевали романтичный вальс: «Вот перед тобой молодой человек. Он мил и добр, нежен и ласков. Взгляни в его глаза. Коснись его ладони. Почувствуй тепло его чувств».
А рулет из седла барашка с анчоусами и запечёнными каштанами Рене наполнил уже мощным призывом к взрыву эмоциональности. Сложенные из ингредиентов слова призывали девушку влюбиться:
«Люби меня. Люби, как небо,
как воздух утреннего ветра!
Люби безоговорочно и слепо.
Люби меня! Люби навечно!»
.
Когда тарелки опустели, Абелия воскликнула:
– Рене! Милый! У вас здесь есть музыка? Пойдём танцевать. Рене!
Девушка подхватила Рене под руку, завертела в каком-то непонятном танце, напевая что-то негромко. Потом, оторвавшись от него, закружилась вихрем между столиками, умудряясь не задеть тесную мебель.
«Возьми меня за руку, забери и всю мою жизнь тоже.
Потому что я не могу не влюбиться в тебя».
Вернулась к Рене. Обняла, долго смотрела в глаза.
– Я люблю тебя. Я люблю тебя. – Потянулась. Поцеловала в губы. Ещё и ещё… долго…
– А... белия… ты задушишь меня… – Рене еле-еле вытащил себя из объятий девушки.
Запыхавшись, словно от длительной пробежки, пунцовый от эмоций, усадил её за столик…
– Рене, любимый! – потянулась снова за поцелуями.
– Подожди… давай, сделаем паузу… съедим по мороженому. Выпьем кофе. Потом пойдём ко мне, если захочешь.
– Лучше сразу к тебе.
– Мороженое… я сейчас.
Это был обычный пломбир, присыпанный тёмным горьким, усиленным кайенским перцем, шоколадом. Простота едва сладкого холода с крупинками горечи поскрипывали снежными словами: «Любви нет. Все мужчины – сволочи. Есть только ты, и никто тебе больше не нужен».
– Ну... что? Теперь ко мне? – осторожно спросил Рене.
Посмотрев на него, Абелия бросила ложечку в опустевшую креманку.
– Вот ты тварь, Рене! Ты действительно считаешь, что за один ужин я буду с тобой спать? Выпусти меня! Скотина! И знаешь, что!? Не попадайся мне на глаза никогда!
.
Он смотрел на удаляющуюся девушку. Ему было жаль её. Воспользовавшись её беззащитностью, он провёл над ней эксперимент. Можно сказать, снасильничал. Ворвавшись без спроса в душу, в сердце. С другой же стороны, подарив ей несколько минут эмоционального взрыва, сделал немного счастливее. Смогла бы она без него испытать это? Такая холодная, язвительная, надменная, презрительная… Сможет ли она испытать это ещё раз в своей жизни? Счастливая…
Зазвонил телефон. Незнакомый номер.
– Говорите.
– Рене! Как я рад тебя слышать! Это Декарт.
– Декарт?.. О, дружище! Куда ты пропал?
– Потом всё расскажу, времени нет. Хочу, чтобы ты составил меню для банкета на свадьбу.
– Банкет? Свадьбу?
– Рене! Мы с Франсуаз женимся! Хочу отблагодарить тебя!
Рене вернулся с улицы. Он был доволен. Магия работала! Она никуда не делась. Значит, дело не в нём. И Декарт его порадовал. Воодушевлённого, ноги направили Рене к дому Магды.
.
Он не спал всю ночь. Бродил вокруг дома. Смотрел на окна. Они тёмные давно. Спит. Спит, и не знает, что творится вокруг неё. Что творится в моём сердце. Что творится в моей душе. Замученной душе, истерзанном сердце. Обессиленный в магических усилиях я. Что происходит, любимая? Магия работает на всех, кроме тебя. Откуда такой иммунитет? Какие ты знаешь заклинания, неизвестные мне? Что со мной не так? Как заполучить сердце твоё? Ты, как тот кузнечик, которому безразлична моя магия. Они умирают. И… я умираю. Без тебя…
.
Вот и утро.
Серое дождливое утро. Рене намок. Стоять под окнами бессмысленно. Он устал. Он не приготовит ей сегодня завтрак. И обед. И ужин. Потому что устал. Потому что убит. Потому что мёртв. Развернувшись, медленно побрёл по дорожке. Наткнулся на помойку. Что за чёрт. Огляделся. Разноцветные баки с мусором. Из одного выпрыгнул жирный кот.
Рене уселся на землю, кот протиснулся между его колен и замурлыкал. Рене прислонился к баку и заплакал.
Господи. Боженька. Никогда не верил в тебя. Не звал. Не просил. Но не могу я больше! Не могу. Сил нет. Вытащи из меня эту боль! Устал. Не могу. Столько сил потратил. И никого нет рядом. Никого. Один. Разорви меня на части, чтобы не чувствовать ничего. Никому не нужен. Только магия. Только еда. Как жить? Как жить, когда никто не любит. Никто. Ни одна душа!
Скрючившись от боли, Рене вдавливал кулаки в грудь… со всей силы втискивая костяшки пальцев между рёбер, пытаясь заглушить… заглушить… заглушить нестерпимую, неистовую боль, что железным колючим кулаком сжало сердце. Господи, прошу…
Рене вздрогнул. Что-то лёгкое коснулось его плеча, шеи, волос. Поднял голову. Цветы. Белоснежные, похожие на коалы, они гладили, трогали, касались его, склонившись так низко, что Рене мог разглядеть каждую тычинку.
– Цветы? Цветы на мусорках не растут. Странные, первый раз в жизни вижу такие. Откуда вы?
Запах. Рене замер. Запах! Боже! Запах. «Мы любим тебя. Мы любим тебя. Мы любим».
***
Взяв отпуск, Магда, чтобы не выглядеть странно в глазах начальницы, на работу не ходила. Тем более, ей было, чем заняться. Адвокат посоветовал найти злосчастное агентство. Без этого суд дело о мошенничестве рассматривать не будет. Каждый день после утренней пробежки она садилась за компьютер и телефон, усиленно пытаясь найти растворившееся агентство. В обед заказывала доставку еды. После снова вгрызалась в информацию. Вечером, после заказанной пиццы, шла гулять. Проходя мимо помойки, выбрасывала в кусты собранную в пакет еду. Ту, что каждое утро, в обед и ужин, появлялась под её дверью. В конце концов, это превратилось в ритуал. Она безразлично смахивала со складного столика еду в пакет, и относила на помойку: «Пусть кошечки с собачками полакомятся». Магда не задумывалась над природой отвращения к этому повару и его блюдам. Но понимала, что нереализованное желание и невыплеснувшаяся страсть – причина такой реакции. Ни разу не возникло желания даже попробовать приготовленную для неё еду.
.
Прошло два месяца. Сегодняшним дождливым утром её словно молотком ударило по голове. Остался месяц. А она ни разу не притронулась ни к одной тарелке. Деньги потрачены, а она как дура. В предвкушении выглянула за дверь. Лестничная площадка пуста, без привычного уже раскладного стола с завтраком.
– Действительно, дура, – Магда озадачено вернулась в квартиру.
.
Еды не было и в обед. И вечером. И следующие два дня.
В воскресенье Магда собралась в «Яковлеву гусыню». Конечно, она знала, где работает «её» повар, – слухи распространяются стремительно. Долго выбирала, что надеть. Почему-то нервничала.
Половина двенадцатого ночи. Ресторан закрыт. Каким-то чутьём она знала, дверь не закрыта. Толкнула.
Тёмный пустой зал. Пахнет свежестью. На дальнем столе не ярко горит лампа. Человек спиной к ней. Магда осторожно приблизилась.
– Ну её, эту любовь. Пойду в политику. Открою сеть ресторанов по стране. С такими возможностями выиграю любые выборы. Да, кузнечик?
На руке молодого человека сидел зелёный кузнечик, он кромсал веточку мятлика лугового и самозабвенно мелодично стрекотал.
Немного непроработан персонаж Магды. Влюбилась в повара по видео, решила сразу нанять на три месяца… Как-то немного импульсивно.
Но в целом рассказ очень хороший
? Может на каллы?
Поджаренный лук не вписывается в ароматный ряд. Особенно рядом с кофе.
Трэш – 0
Угар – 0
Внезапные повороты – 0
Ересь – 0
Тлен – 0
Безысходность – 2
Любовь – 1
Смех – 0
Хоботы – 0
Обычные коты — 1 шт
Коты повышенной жирности – 1.5 шт
Тяжёлые ягодицы – 2 шт
Чиабата – два куска
Соотношение потенциальных/реализованных оргий – 2/0
За время написания рассказа было заморено голодом 415 кузнечиков
— Рене, долго ещё?
— Пять минут, председатель!
Худощавый мужчина в поварской шапке колдовал над казаном, подкидывая в него щепотки пряностей то из одной банки, то из другой.
— Давай быстрее, я уже дочитываю, пора накрывать стол для банкета, а то на оргию не успеем.
— Угу, — повар увлёчённо нарезал артишоки звёздочками.
— Рене, — я опять отвлёк шеф-повара, — это что за насекомые на кухне? Ты бы ещё тараканов тут завёл?!
На полке недалеко от плиты сидел огромный кузнечик и уплетал куриное крылышко.
Мужчина радостно улыбнулся.
— Я накормил кузнечика! Это показатель того, что я достиг в кулинарии наивысшего уровня магии.
Я подошёл поближе, присмотрелся.
— Это не кузнечик, это саранча. Она всё подряд жрёт. Ладно, поторопись, пока я анализирую рассказ.
Девяносто процентов текста – попытка присосать магию к еде путём красивых описаний. Как обычно, сделано это красиво, но с кучей ошибок, отчего и магии не происходит.
Почти любые паштеты придают человеку леность и пластилиновость. «Сегодня идёт дождь, и мне хочется поваляться на диване», – говорят они. Бульоны, особенно говяжий, формируют устойчивое желание активного времяпрепровождения. Гуляш на говяжьем бульоне приказывает: «Прочь из дома! Пора совершить горное восхождение!» Террин из говядины гулкими тамтамами призывает к покорению учебных вершин. Форель расслабляет. Баранина является основой для романтических эмоций. Кюммель усиливает эти эмоции. Луковые кольца практически всегда отменяют все предыдущие кулинарные заклинания.
А копчёные кольца кальмара почти всегда вызывают пивасик. Я сам в каком-то смысле кулинарный маг, так что всё – брехня. Гуляш, бульоны, баранина и прочие блюда реально обладают магическим эффектом, но эффект все блюда вызывают только один – желание вздремнуть полчасика. Так что в мат.части полный провал. Но стиль рассказа хороший, выдержан в одном ритме и дожат до конца. Тут спору нет.
Он умудрился несколько раз прочитать «Парфюмера», до того, как дед застал его за чтением. Тот выбросил книгу в камин: «Чтобы этой гадости я у тебя в руках не видел».
Очень странное поведение старого пердуна, ведь магия запахов тоже работает. Вкус и запах — это не конкуренты в данном случае, а напарники. Один усиливает эффект другого.
Рене неуверенно взял из рук деда наполненную пюре ложку. Положил в рот. И обомлел. Глубокое женское контральто пело что-то классическое на неизвестном языке. Проникновенно и трепетно. Тело Рене покрылось от волнения гусиной кожей. Он сглотнул. Эхо ещё тихо пульсировало во рту, но наваждение пропало.
Сразу видно, что дед шарлатан. Пюрешка без котлетки не работает!
Какой нормальный человек будет готовить на завтрак картофельное пюре?
И у тебя в тексте аж три раза упоминается контральто. Обычно такой приём указывает читателю на какую-то значимую для сюжета деталь. А у тебя она проходная.
Рене потратил много сил и времени, чтобы научиться фильтровать запахи, не замечать то, что не хочется чувствовать. Хорошо глазам – не хочешь видеть, закрыл. В уши можно вставить наушники – отгородиться от внешнего мира. Отключать по желанию запахи не под силу никому. Но он научился.
Можно закрыть глаза, можно вставить беруши, и так же можно надеть на нос прищепку и дышать ртом. Так что всё под силу всем.
Я опять заглянул на кухню.
— Рене, ты скоро?
— Пять минут, председатель!
Повар рылся у себя в сумке, разбрасывая бутыльки приправ. Саранча на полке догрызла крыло и теперь хрустела коричной палочкой.
— Что опять случилось?
— Не могу найти экстракт женьшеня, а без него оргия потеряет свою остроту.
Я вытащил из дальнего ящика пакет с белым порошком и протянул мужчине.
— Вот, это зелье намного круче.
Рене сунул тестовый палец в пакет, и, слизнув налипшие крупинки, изменился в лице. В глазах попеременно отражался восторг и священный ужас от того, что продуктовый филосовский камень найден.
— Это… прекрасно! Это тот самый знаменитый кокаинум???
— Нет, — я усмехнулся, — кокаинум на десерт. Это глутамат натрия. Наука всегда будет сильнее магии. Давай заканчивай уже, я не могу тянуть время вечно. Гости есть хотят.
Ну так вот, продолжаем разбор. Логических ошибок очень много. Ты же написал рассказ специально на этот конкурс, верно? Для простых читателей, которые живут в России и ходят в обычные магазины. А для них магия перетёртого в муку кардамона или порубленных в прах трюфелей не работает. Ты лучше попробуй сделать чудо из трёх сосисок, проросшего чеснока и полпакета кефира, когда через пятнадцать минут к тебе в гости придёт девушка. Вот где должен был проявиться талант Рене, сделать невозможное. Это и есть настоящая магия, а с полным набором приправ любой рукожоп тебе шедевр приготовит.
Она не думала, что будет потом. Магда не была великим гурманом, хотя любила себя побаловать высокой кухней раз в полгода в ресторане. К еде относилась спокойно, бабушка научила просто и быстро готовить, поэтому повар-то ей как бы особо не нужен. Мужским вниманием тоже не обделена. Но заполучить этого красавца-повара неожиданно стало идеей фикс или, как говорила бабушка: «вожжа под хвост попала».
.
Договор подписан. Деньги переведены. В отпуск ушла. Осталось дождаться.
То есть, женщина отдала приличную сумму посторонней конторе только для того, чтобы иметь шанс чпокнуть знаменитость? Почему она стала действовать таким дурацким способом, а не предложила Домингесу напрямую деньги за секс? Максимально глупый и натянутый сюжетный ход, за который ты получаешь минус балл.
Рене, несколько ошарашенный, вот уже минут тридцать сидел на незнакомой лестничной площадке. В этом городе он никого не знал. Денег не было – мелочь какая-то. На обратный билет не хватит. На гостиницу – тоже. Не рассчитывал он на возвращение. В агентстве заверяли, будет полный пансион. Но всё пошло не так. До агентства не дозвониться. Развели, как щенка. Доберусь я до вас, будете валяться у меня в ногах. Потом. Но сейчас… что-то надо придумать, что-то надо делать.
По факту, терпила спустил дело на тормозах, никого не нашёл и не получил свои деньги. Почему он не написал заявление в полицию? Как так получилось, что у талантливого повара, за которым гоняются толпы жирных гурманов, нет ни гроша?
Взяв отпуск, Магда, чтобы не выглядеть странно в глазах начальницы, на работу не ходила. Тем более, ей было, чем заняться. Адвокат посоветовал найти злосчастное агентство. Без этого суд дело о мошенничестве рассматривать не будет. Каждый день после утренней пробежки она садилась за компьютер и телефон, усиленно пытаясь найти растворившееся агентство.
Почему Магда не подала заявление в полицию по факту мошенничества? Она сама ничего не должна искать, это их обязанность.
Рене уселся на землю, кот протиснулся между его колен и замурлыкал. Рене прислонился к баку и заплакал.
Котик молодец! Магда тоже молодец, кормила его деликатесами. И в целом, не смотря на дурость, это настоящая главная героиня. Думает не желудком, а сердцем прежде всего, принципиальная, любит животных, следит за фигурой, по утрам бегает. А вот Рене как герой не очень: мало того, что ни одной поставленной задачи не выполнил, так еще такого красивого котищу с помойки не забрал к себе домой.
На руке молодого человека сидел зелёный кузнечик, он кромсал веточку мятлика лугового и самозабвенно мелодично стрекотал.
Общая идея рассказа такова — кузнечик будет есть только то, что ест всегда – траву. Дед на старости лет ляпнул глупость, и Рене всю жизнь пачками убивал насекомых просто так. Концовка поделила весь рассказ на ноль. Где Рене на помойке в центре города нашёл мятлик вместе с кузнечиком, останется загадкой навсегда.
— Рене! Ну что, долго ещё?
— Пять минут, председатель!
Повар поднёс к губам половник, отхлебнул варева. Сморщился. Рука резко дрогнула, и отлетевший половник зацепил саранчу, которая доедала кусок хамона. Насекомое, жалобно цвиркнув, сделало сальто и нырнуло в казан. Бульон резко изменил цвет с белого на коричневый, забурлил и стал пеной выползать наружу.
— Ле мерде! – матерился Рене на родном языке, бегая по коричневым лужам, — всё кончено! Всё пропало!, — он осел на пол и зарыдл.
— Я — полное дерьмо! Я даже не смог очаровать красавицу Магду! Жизнь просрана, я неудачник!
Я согласно кивнул, наливая в бадью колодезной воды с вершин Алая и ставя на огонь. Редкое собрание клуба обходится без факапов. Уже привык.
— Да, ты неудачник, но это не повод ныть. Просто запомни на будущее: путь к сердцу, дамы через желудок не лежит, надо активней приседать ей на уши, заливать романтическую чушь прямо в мозг. Ты ещё молод, всего сорок пять, вся жизнь впереди. Спасибо, что своей магией ты не вызвал какого-нибудь чебуречного демона. Лучше помоги с сервировкой.
Я отпер кодовый замок, поднял крышку древнего сундука и стал вытаскивать белые упаковки.
Рене взял одну и с трудом прочёл корейские буквы.
— До Ши Рак. Не может быть! Тот самый?
— Да, — я считал в уме число гостей, — настоящий корейский, фирмы Оттоги. Именно эту серию с говяжим вкусом производили в семидесятых, когда штаб-квартира компании находилась в древнем горном монастыре. В ручную отобранные зерна, особый помол, мясо сделано из освящённой сои, а рецепт красной приправы давно утерян. То, что продаётся сейчас — жалкая подделка, в ней нет магии. Это последняя истинная партия на планете. Добавим кокаинума с амфетаминумом и начнём спасать твою репутацию.
А мне остаётся только подытожить. Котики и большой ассортимент красивых слов, к сожалению, не отменяют огромного количества ляпов, посредственных знаний в области бутербродирования и трюфелирования, убитых кузнечиков и слитую вместе с концовкой идею. Ни одной по-настоящему потенциальной оргии не реализовано! Где же смех? Где же хоботы? Почему рассказ не соответствует теме конкурса? Ладно, пока запаривается дошик, у меня есть пять минут показать, как надо писать крутые рассказы:
Вот скромный молоденький василёк отправляет свои феромоны: «Я люблю тебя, моя синеокая чародейка». Рядом засмущавшаяся василиса отвечает ему едва заметным запахом стеснения.
Маленький Рене не в курсе, для чего вообще пахнут цветы, не будем его за это винить, он в детстве Фиксиков не смотрел. Но вот как на самом деле должен быть написан этот эпизод:
Рядом засмущавшаяся василиса отвечает ему едва заметным запахом стеснения.
ЖЖЖЖЖ, раздаётся всё ближе, но цветы переглядываются, тянутся друг к другу листьями и ничего не замечают вокруг.
— Ох… – василиса испускает нервный всплеск феромонов, когда на сердцевину бутона нагло приземляется шмель.
Безо всяких прелюдий мохнатый насильник ныряет мордой прямо в заросли девственных тычинок.
— О боже! – томно вздыхает василиса, распахивая лепестки пошире.
— АААААА! – орёт от ужаса василёк, когда у него на глазах любимую окучивает залётный хулиган. Он машет листьями на ветру, пытаясь отогнать насекомое.
Наконец, всё кончено. Помятая василиса нервно пытается привести себя в порядок, стыдливо прикрывая набухший пестик. Но шмель уже потерял к ней интерес. Облизнув хоботок, жирный ублюдок поводит фасетками в поисках новой жертвы. И замечает василька.
— Твою ж мать!
Цветок с трудом поворачивается, и, медленно вырывая корни из земли, из последних сил пытается бежать. Но, куда там.
Вот так, в одном эпизоде я перевыполнил норму по смеху, любви, хоботам и оргиям. Рассказ однозначно не дотягивает даже до приемлемого уровня. Стыдоба! Я нарезал колбасу в форме минусов в твою честь.
Критика)
Ну, не знаю… Это, конечно классика, но сосиски и жареная рыбка тоже в строю. Опять же однажды довелось вкушать пюрешку от шеф-повала в одном ресторане. С соусом из крабов была. Очень самодостаточна, несмотря на модерновость.