​Тяжкий путь Избранного

​Тяжкий путь Избранного
Работа №277

… - Учитель, я искал тебя три долгих года! Три года я почти не слезал с седла, спал на голой земле, завернувшись в свой верный походный плащ, питался тем, что подавали мне добросердечные крестьяне и горожане, тронутые моим повествованием о том, что я ищу Тебя, величайшего хранителя Мудрости!.. Три долгих года, с тех пор, как я принял обет поиска Мудрости и взял себе имя Златоврат - в честь тех Златых Врат, что скрывают от большинства смертных величайшую Мудрость бытия! – я терпел сплошные лишения! Я сражался с драконами и разбойниками, я тонул в трясинах и карабкался по горам, я переносил в пути дожди и морозы – ради счастья сегодняшней встречи с Тобой!.. На подступах к утёсу, на котором ты, в неизреченном Провидении своём выбрал себе обиталище, мой верный конь пал!.. Породистая и крепкая боевая лошадь – и та не выдержала тягот дальнего пути!.. Я еле успел соскочить с седла, когда мой Стальнокопытный вдруг споткнулся о камень и начал крениться набок – иначе бы рисковал быть раздавленным его тяжестью или улететь в пропасть, ведь пробирались мы по горной тропе, на которой порой не было клочка земли, годного, чтобы коню поставить рядом два копыта!.. Он обрушился к моим ногам и смотрел на меня погасающим взором. В его глазах я читал завет мне: идти дальше, не сворачивая с этой опасной кремнистой тропы, найти Тебя, чтобы наши скитания и мучения не оказались напрасны!.. Увы! – в горах я бы не смог выкопать Стальнокопытному могилу, достойную этого величайшего сына конского рода! Я пообещал ему, что дойду до твоей хижины во что бы то ни стало, и поговорю с Тобой, чего бы мне то ни стоило! И когда его прекрасные глаза закрылись, я, грешный, обливаясь слезами, столкнул его тело в пропасть и заткнул уши, дабы не слышать звуков падения!.. Нет, не такого прощания заслужил мой Стальнокопытный – но был ли у меня выбор, Учитель?! Последний рокот камнепада, пробужденного срывающейся вниз по отвесному склону тяжестью, замер далеко под моими ногами, точно в самой преисподней, и я осознал, что вместе с добрым моим конём столкнул в пропасть седельную сумку, где была краюха хлеба!.. Но это не испугало меня – до хлеба ли насущного, когда меня впереди ждал Хлеб Высшей Мудрости?! Я поспешил к тебе, невзирая на тьму, что сгустилась над горной тропой, и каждый миг я рисковал отправиться в пропасть вслед за Стальнокопытным!.. Но Бог хранил меня, видно, за то, что я стремился к Тебе, за то, что я взыскую Мудрости! И вот я здесь, Учитель, и припадаю к твоим стопам! Откажешь ли ты мне в хлебе, который мне нужен больше, чем сухая корка во время голода, больше, чем глоток воды в зените жажды, больше, чем искусство лекаря во время чумы?! Учитель! Поделись со мною Мудростью!

Темно было в пещере – бревенчатая хижина, лепившаяся к скале, оказалась не более чем сенями, ведущими в каменный чертог. По каменному коридору, своды которого все повышались, Златоврат прополз на коленях от самого входа. Он хранил на лице восторженную почтительность, однако порой любопытство пересиливало в нём благоговение, и он кидал вокруг пытливые взгляды, тщась разглядеть обстановку, в которой обитал прославленный Учитель – отшельник, о чьей Мудрости говорили по всей Ойкумене. Однако не забывали и добавить, что найти отшельника удаётся не каждому, желающему этого, а лишь тем из смертных, кого сам отшельник примет. И о других многих чудесах, как добрых, так и злых, связанных с его персоной, шла молва… И вот Златоврат достиг пещеры отшельника, и кто бы смог укорить его за невольное любопытство?..

Но немногое удалось высмотреть путнику, кроме сводов, уходящих всё выше, и те он различил только потому, что впереди его манила арка, тускло светящаяся багровым светом.

Достигнув покоя, где находился Учитель, молодой дерзец пал ниц и простёр к отшельнику руки. Лёжа лицом в каменный пол, он заговорил, и слова его путались и сталкивались, срываясь с пересохших губ. Выпалив свой отчаянный монолог, Златоврат поднял голову. На лице его теперь царила безумная надежда.

Огонь, горевший в очаге, сложенном прямо на полу, ослепил юношу. Хотя было то весьма тусклое пламя нескольких чадных поленьев. Но так неожидан был контраст и этого чахлого света с темнотой, простиравшейся сразу за костром. Как будто там висел занавес.

Темнота колыхнулась и сложилась в смутные очертания человеческой фигуры – невысокого роста, сутулой, даже горбатой, и облачённой в просторное одеяние, висевшее на фигуре клочьями, как листья на суках зимнего дуба.

Злавторат снова вспомнил то всякое, что поговаривали о мудреце, живущем в горах, суеверные жители долин. И что он живёт на свете триста лет; и что дата его рождения никому не известна, а точнее, её нет, потому что отшельник существовал всегда; и что он в родстве с самим дьяволом; и что он ангел, посланный на землю, чтобы принести Мудрость всем, кто захочет услышать её; и даже что он заманивает путников в свою горную обитель, и больше их никто никогда не видит…

Знаменитый отшельник, о котором шло столько слухов, приблизился к костру и уставился на незваного гостя с непонятным выражением мелких кривоватых черт коричневого лица. Тонкие, почти невидимые на морщинистом лице губы его сложились в улыбку – и вряд ли то была добрая улыбка, приветственная улыбка. Впрочем, быть может, отшельника просто насмешил Златоврат, всё ещё стоявший на четвереньках и похожий на огромное насекомое - почему-то с запрокинутым человеческим лицом.

- Юноша, - скрипучим голосом промолвил старец, а Златоврат втайне уподобил его облик облику злоехидного гнома, но устыдился этой беглой мысли и торопливо прикрыл глаза, дабы не прочитал в них мудрец этого нелестного сравнения. – Наивный юноша, зачем же ты проделал такой путь? Зачем заморил верного коня и истрепал своё лучшее платье? То, что я скажу тебе о Мудрости, поведал бы любой чернец в любом монастыре… не приходилось ли тебе бывать в обители Божественного Сердца в Студёной Лощине?.. Некогда я провёл там незабываемые дни… - лицо отшельника подёрнулось флёром блаженства, а Златоврат, боясь подать голос, неистово замотал головой. – Не приходилось, значит? – продолжал отшельник, улыбаясь своим мыслям. – Жаль… Брат Анжелико, мудрейших из монахов, развеял бы твои сомнения… Юноша! Мудрость можно почерпнуть лишь в одной книге – той, которую напишешь ты сам!

Златоврат дёрнулся, словно от удара.

– Достопочтенный Учитель! Уж не шутишь ли ты? В детстве меня, как и всех сыновей моего достойного отца, учили не только рыцарским забавам и военным премудростям, готовя нас, будущих рыцарей, к боевой стезе, но и чтению и письму!.. Я способен разобрать написанный текст, и мне случалось священные Книги!.. И могу я написать на документе свое имя – как сделал это я, прежде чем отправиться в странствие, на верительной грамоте моего старшего брата, что никогда, ни в земной жизни, ни в загробной, не посягну я на отцовские угодья и замок, а буду своим мечом добывать себе пропитание и, если будет так угодно Всевышнему, славу и богатство! И я сдержал клятву и направился в путь за Мудростью, ибо превыше всех земных благ чту её и надеюсь заслужить славу, как вернейший, почтительнейший и покорнейший из твоих учеников!.. Но разве мыслимо мне допустить хотя бы тень мысли о том, чтобы самому написать книгу?.. Могу ли я впасть в подобную гордыню, чтобы счесть себя достойным взяться за перо?..

- Однако, - добавил Златоврат, поразмыслив, ибо старик промолчал в ответ на его тираду и только, морща ещё больше всё лицо, покачивал головой, словно бы сочувственно или осуждающе, - если ты, великий Учитель, имеешь в виду, что поделишься со мною Мудростью, и она сподобит меня написать книгу… если познания, которые получу я от тебя, будут достойны изложения на пергамене… если именно об этом, великий Мудрец, толкуешь ты недостойному рабу своему, то я готов открыть глаза, уши и всю сущность свою для твоих поучений!

- Дурачина! – тем же скрипучим гномьим голосом проговорил старик, вздрагивая всем телом, точно от сдерживаемого хохота. – Ты ее уже получил! Мудрость в той книге, которую ты напишешь! Может, тебе и невдомёк, но ты уже пишешь свою книгу!.. И нечего было тебе лезть сюда на ночь глядя и мешать мне спать!..

- Учитель! – взмолился Златоврат. – Прости меня, неразумного, но я в толк не возьму, о какой книге ты говоришь?! Как я могу писать её сейчас, когда стою пред тобой на коленях и молю тебя о наивысшей милости – капле твоих драгоценных знаний?! А как я мог писать её в седле, не отпуская поводьев Стальнокопытного?.. Уж не изволит ли твоя Мудрость шутить надо мной? Прости меня за непочтительные слова, но не пристало мудрецу смеяться над тем, кто претерпел столько испытаний, чтобы поклониться ему, и не пристало отказывать в удовлетворении просьбы тому, кто ради своей цели поступился всем, что имел!

- Я же говорю, дурачина, - глумливо захихикал старик. – Замок брату отписал – ну, не болван ли? Ради какой-то химеры!.. И ума ему не хватает осознать, что за мудростью нечего ходить за тридевять земель - сиди да пиши свою книгу!..

Златоврат наконец выпрямился, по-прежнему стоя на коленях, но с его лица сползло благоговейное выражение.

- Не ослышался ли я?! Величайший из мудрецов смеет называть Мудрость химерой?! Полно, к Учителю ли я попал?! Или к бесу, принявшему его обличье?! Или правду говорят в долине крестьяне, что ты сродни самому духу зла? А ну-ка, проверим, испугаешься ли ты освящённого меча!

Юноша вскочил с пола, будто пружина распрямилась, и выхватил меч из потёртых ножен на левом бедре. Но старец, словно и впрямь природа его была бесовской, оказался проворнее. Он сорвал с плеч свои причудливые лохмотья, взмахнул ими над костром и бросил рубище прямо на огонь.

Неестественно багрового цвета облако восклубилось над очагом, из него точно щупальца потянулись. Они схватили Златоврата за плечи и стали крутить его – он ощутил на своём теле тумаки и крепкую хватку, и, ошеломлённый, даже забыл о том, что у него в руке обнажённый меч. Спрут, состоящий из огня и дыма, завертел юнца на месте, и тот потерял способность различать, где небо, точнее, каменный свод пещеры, где земля, а где насмешливое рыльце отшельника.

- А если не хватает мозгов писать свою книгу, читай чужие! Найди место, где их много! Авось, там сыщешь свою Мудрость! – прокаркал ядовитый голос из дымного смерча.

Эти слова были последним, что слышал Златоврат. Дальше – он был убеждён, что невидимые руки схватили его, подняли высоко – а толща горы перед ним расступилась – и из поднебесья швырнули тело на камни. В полёте он милосердно потерял сознание.

Очнулся Златоврат, лёжа поперёк горной тропы, вёдшей к жилищу отшельника. Осмотревшись вокруг, понял он, что место, где оказался благодаря ведовству мудреца, находится ниже уступа, откуда сорвался в пропасть его усталый конь. Юноша вспомнил погибающего коня, его почти человеческий страдающий взгляд – и гнев в нём поборол телесную боль и душевную растерянность, следствие встречи лицом к лицу с чародейством. С трудом, стискивая зубы, поднялся он на ноги и ощупал себя. Старый плащ сохранился на его плечах, как и старинный меч был в ножнах – будто не обнажал Златоврат оружия, замахиваясь на Отшельника!..

- Чур меня! – прошептал Златоврат и торопливо сотворил знамение, отпугивающее бесов. - Проклятый старикашка! Видно, правду болтал тот странник в придорожном трактире, на которого я бранился и даже отвесил ему оплеуху!..

Странник значительно округлял глаза и пришепётывал беззубым ртом, что отшельник – не кто иной, как дьявол во плоти, и что ему, скитальцу, это достоверно известно. Доверчиво тянули к рассказчику головы местные крестьяне, пропивавшие густым элем свой праздник урожая. А юный рыцарь, воспылав обидой за напраслину, возводимую на Учителя, ударил странника по впалой щеке – и не смог остановиться. Рыцарь бил странника по лицу, голова того тряпично моталась, а губы злорадно шептали: «Добрый господин, не бейте меня! Луна не успеет пополнеть, как вы в моих словах доподлинно уверитесь!».

Вспомнив эту сцену, Златоврат застонал от стыда. Потом гнев его разбух и застил глаза, и Златоврат бросился вверх по ступенчатой горной тропе, чая добраться скорее до хижины отшельника и нанести ему решающий удар мечом! Расквитаться за свое давешнее унижение, за годы мучительных и бесполезных странствий, за обиду порушенной мечты…

Ведовство продолжалось. За поворотом, который образовал выступ скалы, торчащий криво, точно парус под боковым ветром, тропинки не было. Под ногами Златоврата виднелся проход, одной стороной примыкавший к скале, другой обрывавшийся в пропасть. Но в двух шагах впереди юноши не было ни следа тропы. Серые скалы встали сплошной стеной, загородив от юноши ход вперёд, и даже померещилось Златоврату, будто одна из каменных глыб в сотню человеческих ростов медленно и плавно сдвинулась перед его глазами, надежнее закрывая обиталище отшельника. Вчера эта местность выглядела совершенно иначе! Вчера тропа казалась обманчиво широкой и удобной, не зря же доехал Златоврат на качающемся от усталости, но упорном жеребце до уступа, где коня окончательно покинули силы… Сейчас даже места, где сорвался в пропасть его друг, не мог бы достичь Златоврат. И, снова отогнав бесов заклинанием и фигурой пальцев, призвав кары небесные на голову отшельника, Златоврат повернулся и последовал вниз.

Чем дальше он уходил от хижины отшельника, тем положе и удобнее становилась тропа, тем увереннее ступали по ней ноги, тем быстрее покидал искатель Мудрости негостеприимные горы.

Меж тем одна мысль билась у Златоврата в висках: «Отшельник, будь он проклят, сказал, что я могу читать чужие книги – и в них обрести Мудрость! Что же он велел мне, бесовский оборотень?!

Что он мне сказал последним? «Найди место, где их много!». Где же теперь мне искать место, где много книг? Монастырь? Но какой именно? Княжеская библиотека? Или это лишь новая издёвка порождения тьмы?..».

Но червячок уверенности уже точил пылкий ум юноши: он понял, что должен найти место, где собрано много книг – больше, чем в любом монастыре, больше, чем в библиотеке самого просвещённого князя! – и прочитать их все. Пусть на это уйдёт вся жизнь - но хотя бы в последнюю её секунду старцу, некогда любознательному юноше, откроется Мудрость!

Оставался пустяк - найти в подлунном мире то самое место, где собраны книги, ждущие Златоврата…

…Миновало ещё три года. Исхудавший, болезненный на вид человек, в котором трудно уже было узнать дерзкого путешественника Златоврата, перевел дух, остановившись на вершине холма. Путник опирался на неровный дубовый посох – он собственноручно вырезал этот посох из сука крепкого дерева. В неравной битве с деревом погиб наследный меч. Не раз в странствиях приходилось путешественнику пускать его в ход – то противостоять разбойникам, то прорубать тропинки в буреломах, а то и землю копать – и сталь зазубрилась и даже пошла трещиной. Испытание дубом оказалось для меча невыносимым. Обломки меча Златоврат закопал под тем же самым деревом, с которого срубил сук для опоры.

Ему больше не нужно было оружие. За три года поиска Либериума младший сын рыцарской семьи полностью переродился. Он утратил фамильную гордость и чванливую дворянскую честь. Он уже не замахивался мечом на крестьян, требуя принести ему еды и вина, а смиренно просил их поделиться со странником, чем Бог послал. И даже с разбойниками не вступал в схватку, а позволял обыскать себя и убедиться, что у него в кармане вошь на аркане. Он износил вконец свой суконный плащ, подбитый мехом, и однажды с благодарностью принял у зажиточного крестьянина его поношенное платье – награду за то, что несколько дней пас его свиней и питался той же зерновой болтанкой, что и животные. Он уже не боялся замарать рук и уронить достоинство грязной работой. Он собственноручно сшил себе сапоги из обрезков кожи, что пожертвовал ему владелец перчаточной лавки в одном из бесчисленных городов, пройденных на пути. Перчаточник отблагодарил странника за рассказ о встрече с отшельником. И сам он, пузатый и надменный, и его суетливая, но тоже заносчивая жена, и три их толстобоких дочери, и два бестолковых сына-близнеца охали и ахали, слушая про «бесовщину», и постоянно крестились. Златоврат не сказал им, разумеется, что история встречи с отшельником давно уже обросла подробностями, не имевшими места в жизни. В ней один только бой Златоврата с отшельником занимал трое суток, и на помощь чернокнижнику прибегали злые эльфы, выкарабкивались из-под горных камней кровожадные гномы, спускались с небес нечестивые воины – души чистилища, неприкаянные, обречённые вечно кружить в воздухе между адом и раем, а победил чернокнижник, только призвав себе на выручку дракона. Именно огнедышащий выдох дракона унёс Златоврата за три королевства от гор и погубил его златокованые доспехи…

- Правду говорят – все беды от этой учёности! – сыто рыгнув, промолвил отец семейства, дослушав животрепещущую повесть до конца, и позволил Златоврату переночевать в его мастерской – подвале, в котором теснились чаны с краской, где мокла кожа, и грудами громоздились плохо освежёванные шкуры свиней – сырье для будущих перчаток. Смрад в подвале стоял ужасный, но Златоврат уснул тут же, как приклонил голову на кучу шкур.

И всё же этот город был особенным для Златоврата. В нём он услышал указание, как обрести то, что ищет. На ярмарке, куда, переночевав у перчаточника и на живую нитку стачав себе грубые опорки из сыромятной кожи, он забрёл за подаянием, к нему пристала цыганка. Чем для неё выделился из толпы Златоврат, грязный, волосатый, воняющий скорняжным цехом и нищий даже на вид, загадка. Разве что убожеством обличья?.. Но старуха в цветастых юбках повисла на локте Златоврата и вынудила его отойти подальше от гуляющей толпы, от прилавков, которые ломись от еды, от уличных жонглёров и воришек, срезавших кошельки у зевак, дивящихся грубому мастерству плясунов и акробатов.

Они оказались в портале церкви, в сумраке готических сводов.

- Добрая женщина, мне нечего тебе дать, я сам уповаю на милость людскую, - проговорил Златоврат, пытаясь высвободить локоть из грязных пальцев цыганки.

- Добрый юноша! – захихикала цыганка, дыша луком и гнилыми зубами, а Златоврат подивился – он не думал, что его, поседевшего и измождённого, можно принять за молодого человека – а ведь ему не сровнялось ещё и четверти века!.. – Мне от тебя ничего не надо! А вот тебе от меня – надо! Я скажу тебе, как найти Либериум!

Златоврат вздрогнул. Он понял, что цыганка говорит о месте, где много книг, о той обетованной земле, куда он стремился, не представляя, где её искать. Но как она узнала?..

- Таких, как ты, по глазам видно! – шептала меж тем цыганка, наклоняясь к лицу Златоврата и обдавая его зловонным дыханием. – Ты ищешь не хлеба и не женщин! У тебя жар в сердце, а отблеск его в глазах! У тебя темнота в голове, и ты хочешь её развеять! Ты ищешь Либериум, но не веришь, существует ли он. Будь покоен! Он существует! И ты уже на пути к нему! Но плутаешь, плутаешь!.. Смотри! – и цыганка взметнула к его глазам подол замурзанной юбки.

Златоврат, сохраняющий в странствиях вынужденное целомудрие, зажмурился, опасаясь увидеть старое женское тело, но цыганка отвесила ему подзатыльник и довольно невежливо ткнула в нос дурно пахнущей тряпкой – оборкой своего наряда. Глазам Златоврата предстало нежданное чудо. Вместо аляповатых роз на платье цыганки красовалась самая настоящая карта! На ней был и город, где стояли сейчас в углу рыночной площади, почти в дверях церкви, миниатюрный Златоврат и вовсе крошечная цыганка, и улица, ведущая к восточным воротам этого города, и широкая дорога, опоясывавшая долины, спускавшаяся в низины, пересекавшая реки и простреливавшая города; и в конце этой дороги, на другом краю необъятной цыганской юбки, увидел Златоврат величавое здание из белого камня, блиставшего, точно полная луна. На него указал Златоврату смуглый грязный палец. И тут же видение, сверкнув в последний раз, пропало, а сама цыганка подобрала свои пышные одежды и бросилась прочь от Златоврата, да так поспешно, что он вмиг потерял её из виду. Выскочив из сумрака портала на свет солнца, на шум и гам рыночной площади, и озирая её лихорадочно – была ли встреча с поразительной цыганкой, или ему примерещилось? – путник только раз заметил краем глаза промельк пёстрых юбок возле чумного столба. Да и тот, возможно, был краем навеса фургона жонглёров, как раз покидавшего площадь…

Но карта, показанная цыганкой, словно врезалась в воздух перед глазами Златоврата, и, не смея, точнее, не желая сомневаться в её правдивости, он зашагал к восточным воротам города, а затем из них прямо на восток, по дороге, что опоясывала долины, спускалась в низины, пересекала реки и простреливала города.

…И вот он стоял на вершине холма – или на краю долины, которая огромной чашей расположилась за холмом. Дорога вела, казалось, ровно по центру гигантской чаши, где уместились и зелёный лес, и игрушечная церковная колоколенка, и деревенька, живописная с высоты, и пастбища скота; а противоположный край чаши светился ровным светом, точно там вставала полная луна – но был белый день.

Там излучало Мудрость здание Либериума. И к нему направился путник, ощутивший второе дыхание.

Пока Златоврат шёл по долине, которая, казалось, растягивалась с каждым его шагом, так, что желанный свет всё время брезжил над недосягаемым горизонтом, он подметил, что здесь он не один. То справа из леса вывернул человек в монашеской рясе; то слева поднялась с придорожного камня и перевела дух девушка в крестьянском платье, но с изысканными чертами принцессы; то целая артель слепых с единственным одноглазым поводырём медленно, но верно нагоняла Златоврата… Не ему одному была желанна Мудрость; не только он стремился к Либериуму, точно к роднику живой воды. Златоврат покосился на своих спутников – товарищи ли они, либо соперники?.. Помочь ли поводырю слепых, задыхавшемуся на ходу? Подать ли руку крестьянке-принцессе, изнурённой дорогой, либо поднажать, чтобы не делиться с ними чашей мудрости?..

Конец его сомнениям положила новая беда. Дорога ушла в чащу, и туда успела юркнуть девушка в бедном платье, тоже, видать, припустившая со всех ног, чтобы успеть первой к источнику Мудрости. И тут же из чащи донёсся жалобный крик. Слепые встревожено завертели головами, а их одноглазый поводырь остановился, крестясь; монах пал на колени и начал истово молиться; а Златоврат ринулся вперед. Все-таки в отдалённом прошлом он был рыцарем, воином.

Картину, что предстала его глазам, юный Златоврат с содроганием душевным разглядывал в книге, по которой монах учил его читать: свирепый дракон кольцами обвивал тело девушки, душа её и раскрывая пасть над её головой. «Это аллегория веры в объятьях соблазна неверия!» - строго пояснял тогда учитель. Но Златоврат трактовал рисунок так, как любой мальчишка на его месте: прекрасная дева попала в плен к чудовищу, а он обязан совершить подвиг – спасти её и объявить дамой сердца.

Теперь возможность совершить подвиг представилась Златоврату не в воображении, а в реальности; и он не мог бы солгать сам себе, что ему ни на волос не страшно, и что душа его рвётся в бой. Ведь слепцы и монах тоже испугались… Однако Златоврат почувствовал, что появление дракона – одно из испытаний на пути к Либериуму, что от того, пройдёт ли он это испытание, зависит, откроются ли ему врата Мудрости! И, не рассуждая более, поднял он своё единственное оружие – посох – точно копьё наперевес и, издав боевой клич, кинулся на противника, в чьих удушающих кольцах уже теряла сознание соискательница Мудрости.

Схватка была тяжела для Златоврата. Много ли могла суковатая палка против чешуи, клыков, когтей и огненного зева?.. Не раз казалось Златоврату, что смерть его близка. Но хотя бы дракон, разозлённый его появлением, выпустил пленницу - с тем, чтобы обвить аспидным телом стан Златоврата и нависнуть над ним разверстою пастью. Девушка с криком радости метнулась прочь от места побоища. Можно ли винить дочь Евы в том, что она покинула своего спасителя? – с горечью подумал Златоврат, изворачиваясь в кольцах дракона и стараясь посохом попасть ему в глаз. Дракон рыкнул – и пламя срезало край посоха, направленный в самый зрак чудовища, да вот не достигший цели… Конец, понял Златоврат, это конец, прощай, моя недоступная Мудрость!..

Но внезапно дракон заревел с интонацией, которую можно было бы счесть воплем боли и обиды, и, отвернув змеиную голову от Златоврата, перекинулся всем гибким телом назад. Златоврат, не теряя шанса, исхитрился выпрыгнуть из его разжавшейся хватки. Причина «обиды» дракона стала рыцарю ясна. Девушка, которую он счёл убежавшей, стояла возле хвоста чудища с дымящимся факелом в руках. Факел вряд ли заслуживал столь громкого названия – то был пучок сухой травы, воткнутой в развилку на конце раздвоенной ветви дерева. Но трава тлела, и ясно было, что только что отважная принцесса вонзила свое оружие в мягкое, не защищенное чешуёй место под хвостом дракона. Оттого он свернулся клубком, точно битый кот, и раздвоенным языком вылизывал обожжённое тело. Девица же ошалела от собственной смелости, и рогатина с огнем нелепо торчала в её руках.

Златоврат бросился к своей спасительнице и за руку потащил её за собой – прочь от дракона, и всё же в восточную сторону, к белому зареву хранилища Мудрости. Он так и не смог вырвать из её словно окаменевшей руки факел. Его собственный посох стал бесполезен, укороченный жарким дыханием дракона почти наполовину.

Златоврат и дева молча, слаженно поспешали по лесной тропинке, обратившись в слух – не скачет ли за ними разгневанное чудище. Им на бегу не было времени посмотреть вверх. Меж тем дракон давно уже был там – парил над кронами деревьев и высматривал людишек, посмевших причинить ему боль. Завидев пару бегущих путников, он подавил торжествующий рык, дабы не спугнуть жертвы, и спикировал книзу.

Златоврат догадался о вернувшейся опасности поздно – когда на тропинку перед ним и девицей пала тень, более чёрная, нежели тень окружающих столетних дубов и елей, и уж, несомненно, более подвижная. В краткий миг до нового нападения дракона он успел толкнуть деву с тропинки в лесные кущи. А сам не смог сделать ничего, чтобы защитить себя. Когти, каждый размером в руку Златоврата до локтя, сжали его тело – одна лапа за талию, другая за ноги – и оторвали от земли. Мимо глаз Златоврата пронеслись деревья. Мгновение – и он повис над лесом, наблюдая его, как птица, с верхушек. Это было жутко.

За лесом оказалась река. К ней и нёс дракон свою жертву. Его когти хищно терзали тело Златоврата. Каждое их прикосновение отзывалось острою болью, а ветхая крестьянская куртка жалобно покряхтывала, расползаясь на клочки под лапами крылатого змея.

И вдруг Златоврата осенило: это ещё один шанс на спасение! Дракон тащил его уже над быстрою стремниной, но бросать добычу не собирался. Златоврат, пользуясь тем, что один из когтей чудища застрял в прорехе на спине куртки, изогнулся не хуже самого дракона – и выпал из своего рубища. Куртка осталась висеть на когте дракона, а штаны исполосовало, будто кинжальными ударами – но тело Златоврата обрело свободу!..

Впрочем, о какой свободе можно говорить, когда он неудержимо падал, и всё ближе становилась свинцовая поверхность речной воды?.. А потом тело его ногами вниз рухнуло в воду, и нечеловеческая сила потащила путника на дно.

Последнее, что видел сквозь толщу воды тускнеющий взор Златоврата – белый дворец Мудрости, до которой он так и не дошёл…

…Книжный магазин закрывался, но несколько человек, как и всегда, сидело на диванчиках в «читальной зоне», специально оборудованной в центре торгового зала. Администрация магазина, устраивая это пространство для чтения, предполагала, что одним выстрелом убивает двух зайцев – даёт читателям возможность неторопливо, комфортно ознакомиться с книгой, прежде чем её купить, и оборудует площадку для презентаций и литературных вечеров.

В реальности, конечно же, доброе дело имело двусмысленный отклик. Да, презентации и встречи с авторами, удобно расположившимися на диванах в окружении читателей, удавались на славу. А вот потенциальные покупатели быстро смекнули, что к чему, и теперь многие просиживали целыми днями на диванах с книгами в руках, а в конце рабочего дня, довольные, ставили тома на полку и уходили восвояси. Многие возвращались завтра – читать следующую книгу.

Самых верных посетителей продавцы давно уже знали в лицо, а самых приветливых – даже и по именам. С некоторыми персонал успел подружиться.

Но сегодня приветливых и дружелюбных чтецов не было. Сегодня подобрался другой, специфический контингент – люди, чья тяжёлая, но не факт, что трудовая биография была написана на их измождённых, порой болезненных лицах, на одеждах, больше заслуживавших названия лохмотьев, на обуви-опорках и на руках с въевшейся грязью… Пять человек вполне маргинального вида заняли читальную зону, и вид у них был такой безмятежный, словно не оставалось до закрытия магазина пяти минут, и словно не прозвучало по внутреннему радио уже третье предупреждение о конце работы.

Две женщины в белых блузках и черных юбках – «униформе» книжного магазина, с бейджиками на рубашках – наблюдали за читателями. Одна, низенькая, сокрушённо качала головой, другая, повыше, пыхала гневом, то и дело глядя на ручные часики.

- Опять явились! – шептала продавщица повыше своей напарнице. – Прям мёдом им здесь намазано! Читальный зал нашли! Раньше нас приходят – и сидят до закрытия! Книги читают, нет чтоб купить! Ну, понятно, что у них денег ни хрена нет – но у нас с такими клиентами тоже скоро никакой зарплаты не будет!.. Ну вот как их выставить, а?

- Давай прямо скажем, - предложила маленькая.

- Ты думаешь, им не говорили? Я лично предупреждала, ещё когда полчаса до закрытия администратор объявила! Ладно бы студенты читали, я ещё понимаю, может, перед сессией, а эти!.. Лбы здоровые, жизнь прожили, а ума не нажили…

- Да они за полчаса всё забыли, наверное, зачитались… - с этими словами маленькая продавщица направилась к диванчикам.

- Уважаемые гости магазина, мы закрываемся, - профессионально ровным, без эмоций, голосом произнесла она, остановившись между читарями.

Четверо не удостоили её ответом. Пятый пробурчал, вцепившись в книгу:

- Я сейчас уйду!

- К сожалению, вы уже должны уйти. Магазин прекратил работу.

В торговом зале, и вправду, стало безлюдно. Только женщины, одетые согласно дресс-коду «чёрный верх – белый низ», обступили читальную зону, готовые к битве с непонятливыми посетителями – битве за право закрыть магазин, отправиться домой, подарить себе хоть час домашних дел или семейного отдыха перед сном…

- Вы что, не слышите?! – нервно заговорила высокая продавщица. – Вам пять раз по радио объявили, да ещё к каждому подошли и предупредили! Закрыты мы!..

- Лидия Павловна! – жалобно закричала молоденькая девушка солидной женщине за конторкой администратора. – Подойдите, пожалуйста! Тут люди не желают уходить! Сдайте книги, пожалуйста, и на выход! - переключилась она на немолодого человека с недвижным одутловатым лицом, уставившегося в книгу, в которой – девушка точно знала – он уже полчаса не переворачивал страницы.

Мужчина поднял на неё ничего не выражающий взгляд бледных, точно из олова состоящих глаз. У продавщицы возникло чувство, словно она обращается к инопланетянину, не способному её понять в принципе. Несколько секунд он тупо смотрел на девушку, на её протянутую за книгой руку… потом издал странный звук и замотал головой. Из-под его ужасно грязных штанов выбежал шаловливый живой ручеек и закапал на пол.

- Дожили! – сказал саркастически ещё кто-то из продавщиц. – Опять до туалета не добежал. Работы уборщицам прибавил.

Четверо «соратников» по чтению даже голов не подняли от своих книг.

Всю эту картину оценила единым цепким взглядом монументальная Лидия Павловна, администратор, выдвинувшаяся из-за конторки.

- Девочки, я охрану вызываю. Подождите несколько минут, пожалуйста, проводим их, и будете закрывать спокойно.

- Сегодня подождите, завтра подождите, нам за сверхурочные не доплачивается, а мы с этими каждый день почти задерживаемся! – желчно заявила высокая продавщица.

…Какие эти люди мелкие, какие несчастные! – думал Златоврат, лихорадочно скользя глазами по строкам Книги, которую хотел сегодня дочитать во что бы то ни стало. Но читать и принимать чужую мудрость глубинами своего разума ему мешали поверхностные, быстрые и обиженные мысли, метавшиеся в голове. Они не понимают своего счастья! Они целыми днями находятся в Либериуме! Они могли бы прочитать все эти Книги и стать мудрецами не хуже отшельника! Но они даже не пытаются открыть тома с мудростью! Их занимают мелкие, пустые заботы – об ужине, о тощем кошельке, о детях, которых они называют бестолковыми, безмозглыми, ленивыми! А что удивляться-то, яблочко от яблони недалеко падает, на себя посмотрите, жертвы лености и глупости!..

В зале появились гоблины в синих мундирах, увидел Златоврат.

- Ну что у вас тут? – спросил старший из охраны.

- Ну вот, видите, усердных читателей выпроводить не можем, спасибо, что пришли! – откликнулась администратор.

- Ну, выводите их, чё, - вальяжно откликнулся охранник.

- Да они нас не слушают! – пожаловалась молоденькая продавщица.

- Дорогие, если бы мы могли их вывести, мы бы вас не тревожили! – подключилась и администратор. – У нас нет полномочий выводить покупателей, вот мы вас и позвали!

- Ну, ты, вставай и шагай отсюда! – толкнул ближайший «гоблин» одутловатого человека. Тот покачнулся на своем месте, из рук его вывалилась книга, полчаса открытая на одной странице, и упала бумагой прямо в лужу.

- Осторожно! – вскрикнула немолодая продавщица. – Тут же это самое… обделался он, - она подняла книгу и горестно уставилась на грязные мокрые листы.

- Вот что сила слова с человеком делает! – изволил пошутить старший охраны. А затем поднял одутловатого с дивана за шиворот. – Ну ты, мокрый! Сам пойдёшь, или помочь?

В уводимом гоблинами одутловатом человеке Златоврат внезапно узнал слепого с поляны. За ним поспешал одноглазый поводырь – глаза у него присутствовали оба, но один был пластмассовый, мёртвый и страшный.

Все те, кто сошлись на обочине драконьего леса по пути к сказочному Либериуму, снова встретились здесь, в материальном мире, в книжном супермаркете, понял он, в мечтах видевший себя юным рыцарем, искателем Мудрости. Вон старуха в нелепых молодёжных тряпках, уже замурзанных до уродства, в щегольских колготках с рисунком и дырой на коленке, криво держащая голову – должно быть, застарелая травма. Это крестьянка-принцесса, и на неё тоже гаркнули, и она засеменила к выходу, растеряв царственное достоинство, которое умудрялась сохранять, сидя и читая. А вон унылый тип, зимой и летом в плаще до пят – вылитый монах, осторожный и хитрый. Сейчас он ускользнул от охраны, спрятавшись за спины продавщиц, а теперь покидает книжный магазин непринуждённой походкой, будто к нему весь сыр-бор не имеет отношения. А вот слепому и поводырю досталось-таки от охранников – не то, чтобы их побили, но всё же применили силу, вытолкали за двери Либериума с позором – впрочем, осознают ли они, что это позор?.. Ведь для них, идущих в мыслях своих по следу великой Мудрости, существует только одна идея, одно чувство, один путеводный свет – зарево Либериума. Мечтами и заменили они реальную жизнь, чтение чужих книг сочли поисками собственной Мудрости. А всех, кто живёт иначе, приравняли к глупцам и простолюдинам…

- А тебе что, особое приглашение? – рявкнул на Златоврата вернувшийся охранник. – Или тоже в штаны наложил, встать боишься?

Несмотря на поздний час и усталость, продавщицы оживились, захихикали от этого сортирного юмора.

Златоврат успел смерить «гоблина» негодующим взглядом и понадеяться, что это выглядело достаточно надменно. Потом у него из рук вырвали книгу.

- Отдай, чёрт! Вцепился, как в своё! Что читаешь-то? – охранник мельком глянул на обложку и прочитал едва ли не по складам: «Владимир Соловьёв». – О, телеведущий, что ли? А чё он на себя не похож?

Продавщицы опять прыснули.

- Нет, это философ. В девятнадцатом веке жил.

- Серьёзно? - удивился гоблин. – И на хрена сегодня его читать? Ну чё ты сидишь-то, родной? – обратился он опять к Златоврату. – Пошли уже! Спать пора!..

Златоврат вскочил с дивана сам, пока его тоже не прихватили за шиворот. Он остался один в окружении врагов. Не только охрана супермаркета, но и продавцы, администратор и даже уборщицы, которые завтра придут мыть диван и станут злословить на счёт его, Златоврата, и его товарищей по стезе, - все они были врагами искателя Мудрости. И сейчас он не мог ждать от них пощады, сочувствия, понимания.

Златоврат прошествовал по центральному проходу к раздвижным стеклянным дверям магазина. Вся толпа двигалась за ним, откровенно не доверяя ему, следя, уйдёт ли он, наконец. Златоврату казалось, что он снова покидает город, в котором его некогда сочли чернокнижником и чуть не сожгли. Но, подвергнув унизительному испытанию водой, после того, как он практически утонул в пруду, куда сливались все ремесленные помои, вытащили на берег, откачали и позволили уйти, с тем, чтобы больше никогда сюда не возвращался. Тогда за ним тоже шла толпа горожан и зорко наблюдала, чтобы не спрятался и никуда не юркнул.

Седой мужчина в поношенном платье остановился перед стеклянными дверями. Они распахнулись, приглашая книгочея вон из Либериума. Он вышел – и двери сомкнулись.

Вот только за ними три охранника, пять продавщиц и администратор, как ни силились, уже не сумели никого разглядеть.

-1
23:45
574
Гость
06:53
-2
Прочла, и уже хорошо. Хорошая работа.
Комментарий удален
Ерунда фэнтезийная. Автор то мастер писать, по стилю видно. но накидал слов в десять раз больше, чем надо и невнятицу породил
Очередная полусказка, вернее стилизация под сказку. Но если убрать её, что останется?
Слог автора однообразен. Можно было и поярче раскрыть тему.
Попробуйте переписать, сменив ракурс повествования, сделав главным героем гоблина: реального, в качестве стороннего наблюдателя.

22:20
История достойна того, чтобы ей быть написанной; однако, сам слог Автора, его уловки, приемы, которыми он пытался нас заинтересовать своим героем и его приключениями – вышли не – особо. Я не ассоциировал себя с героем, и мне, может быть, было – бы даже и интересней, если – бы дракон поглотил его, чтобы мне поставить себе новую задачу: кого пустят в Либериум (от чего это Автор выбрал такое странное слово?..)

История о том, чтобы нам примерять к себе сторонние чувства и мысли, которые писатели влагают в свои произведения. Этими двумя поделиться могут – но вот сам опыт, непосредственную жизнь, которую должен каждый прожить сам – нет (“Сиди и пиши свою книгу.”) Учитель потому такой надменный, сильный и бедный – потому – как, ему ничего другого для себя от нас и не надо. Мудрости нас учит сама жизнь, и, видимо, ее проекция получилась такой, каким описан учитель, из – за воззрения Автора.
Битва с драконом описана просто как — текст, а не как нечто живое, захватывающее. Впрочем, я успокою Автора тем, что мне за всю дорогу встречалось лишь несколько мастеров, создававших батальные сцены живо.
История с цыганкой не вызывает доверия – не бывало со мной, чтобы кто – либо подходил ко мне, и верно говорил, либо делал – то, и именно так, как следовало, для решения моих проблем, либо духовных, либо телесных. Выдуманная история тоже должна быть правдива.
Подобных недочетов – что можно воспринять как подход к написанию, – много. Думаю, мне следовало изложить суть в – общем, а не выискивать в тексте. “Гоблины” (как – будто герой продолжает прибывать в мире грез) чересчур хамоваты, и сами приключения – пусть и растянуты во времени – тоже, значительны. Видимо, Автор, пытался вместить в рамки рассказа больше яркости, выраженности его героев, чтобы рассказу занять места чуть более, чем просто тексту.

Без фантастических героев, мест, событий, эта история не могла – бы получиться в том виде, как она есть; так — что – да, конечно, фэнтези.
Загрузка...
@ndron-©

Достойные внимания