Однофамильцы

В Паше Хачикяне от армянских корней была только фамилия. И глаза. Большие и тёмные. Нос же был маленький, волосы светлые, сам весь длинный и худой. В свои сорок лет семьи не нажил, работал и жил мерно и неспешно.

Но вот засела заноза.

Последнее время Паша много слышал про новое развлечение. "Жизнь в кино" называется. Знакомые, те, кто попробовал, восторгались. Да и повсюду рекламировали. Недавно Паша и передачу посмотрел.

"

Красивая девчонка ведущая беседовала с идейным вдохновителем "Жизни в кино", Кириллом Незнамовым, то ли режиссёром, то ли программистом.

…

- То есть человек попадает прямо в фильм? – спросила ведущая.

Незнамов снисходительно засмеялся.

- Можно и так сказать, - кивнул он. - На самом деле, человек остаётся в приёмной капсуле, в таком специальном кресле, где снимаются все антропометрические данные, считывается вся информация из мозга, и уже на этой базе строится образ, который и встраивается в оцифрованный фильм. Фильм, выбранный клиентом. Клиент при этом остаётся в этаком анабиозе. Что абсолютно безопасно для здоровья.

- И сознание человека полностью погружается в сюжет?

- Именно! Человек как бы внедряется в кино и проживает вместе с героями весь фильм, - оветил Незнамов.

- Как интересно! – заученно восхитилась ведущая. – Недешёвое, наверное, удовольствие?

- Пока дороговато, конечно, - согласился Незнамов. - Вы же понимаете, такая разработка, расходы… но у нас гибкий прайс – можно хоть минуту побыть в любимом фильме, глотнуть воздуха, ощутить атмосферу…

- А скажите, вот человек, попадая… условно говоря… в фильм, он там исключительно наблюдатель?

- Замечательный вопрос! – Незнамов уселся поудобнее. – Для сознания клиента всё абсолютно реально. Есть и обратная связь. Для героев фильма он такой же человек, как и они. Они едят, он ест, они спят, и он может поспать, он крикнет - они услышат, он, простите, даст в морду, получит в ответ…

- Но погодите! – ахнула ведущая, будто бы что-то сообразив. – Если вот, как вы говорите, он даст…хм… в морду… то ведь всё может пойти и не по сценарию?

- Именно! Представляете, какой дополнительный интерес появляется у бывшего зрителя, а теперь участника, а? Сюжет! – улыбнулся Незнамов.

…

"

После передачи Паша и загорелся.

Как подкопил денег, пошёл в ближайший офис "Жизни в кино".

Его встретил пухлый юноша в очках. Расплылся в улыбке, представился Афоней и начал обхаживать.

- Давайте я расскажу вам о нашем проекте, - важно начал Афоня.

- Я примерно в курсе, - сказал Паша. – Скажите, вот, например, пять минут "Мимино" сколько будет стоить?

- Пятьсот тысяч, - услужливо улыбнулся Афоня, быстренько взглянув в компьютер. – Какую сцену закажете?

- Где они там в суде, - краснея, тихо сказал Паша.

- Сейчас посмотрим.

Через десять минут всё было готово. Они отмерили по кадрам время и подписали контракт.

- Как назовём эпизод? – спросил Афоня

- В смысле? – не понял Паша.

- Если вы приобретаете лишь часть фильма, нужно присвоить какое-нибудь название этой части, - объяснил Афоня.

- А, понятно, - Паша задумался. - Свидетель! – радостно объявил он.

- Записал. Теперь небольшая проверка и всё.

Паша заволновался – вдруг чего-то там не срастётся? Афоня смотрел в монитор, проверял данные.

- Всё в порядке. Проходите в комнату.

Паша облегчённо выдохнул.

Его усадили в "приёмник", облепили датчиками, надели шлем и очки.

Паша погрузился в сон.

***

- Ну, чего, как первый день? – к Афоне подошёл крупный мужчина в костюме.

- Негусто, Владимир Николаевич. Один клиент. Да и тот на … - он заглянул в монитор – на восемь двадцать. "Мимино".

- Мда… не очень, конечно, - сказал Владимир Николаевич. – Проверить не забыл?

- Проверил, - ответил парень и вдруг побелел.

- Что? – побледнел и Владимир Николаевич, кидаясь к монитору. – Ты что ж, дурень, наделал?! – схватился он за голову. – Ты КАК такую фамилию с ЭТИМ фильмом мог проглядеть?!

Афоня стоял рядом, готовый вот-вот упасть в обморок.

***

Паша сразу понял, что мороз крепкий. Оглядев ноги и руки, усмехнулся – одет он был по погоде, и надо понимать, по средней моде Москвы семидесятых. На лоб съезжала огромная меховая шапка. Он притоптывал возле здания суда. Москва-река парила, вдалеке виднелся Киевский вокзал.

- Точь в точь же всё! – восхищённо оглядывался Паша.

Вон, тут и воронок, а возле наверняка Крамаров стоит.

- Свидетель Хачикян, я вас что, должна по всей Москве искать? – закричала тётенька, приоткрыв дверь.

Паша повернулся на зов, в голове что-то щёлкнуло. И вот мимо него, тоже пританцовывая от холода, прошёл Рубик Хачикян в исполнении Фрунзика Мкртчяна.

-Ви сказали: свидетели удалитесь, я удалилься… Почему искать?

Дальше последовал диалог с Крамаровым – Паша замер рядом от восхищения.

Он протиснулся внутрь, милиционеры глянули вяло. Присел на задние ряды, окунулся в атмосферу. Всё было реальнее некуда, он даже чувствовал неровности древней скамьи и неудобный наклон стола. Запах давно непроветриваемого помещения и стенания Мртчяна-Хачикяна… Он ощутил на себе и тяжёлый взгляд Кикабидзе-Мизандари. Сознание мелькало вместе с главным кадром фильма, всё, что экранного знал наизусть Паша, то и видел, ничего лишнего, но и всё было несколько скачкообразно. Вот сейчас адвокат выступает, и тут же - "… ну, падла буду" – в этот момент Паша не выдержал, прыснул – и вот он уже рядом с отцом и мужем героини Дюжевой, а она скачет к ним с портфелем. Холодно, мороз – и конец купленной им сцены. Вместе с Афоней они чётко отмерили время, и он запомнил, где финиш. Но в голове снова, будто щёлкнуло, и Паша опять возле суда, и тётенька зовёт: "Свидетель Хачикян, я должна… "…

Тут Паша и заподозрил неладное. В тревоге прослушал-просмотрел-прочувствовал повтор и снова оказался возле лавочки, Светлана Георгиевна радостная подходит. Паша удручённо и беспомощно отсмотрел эпизод и… вновь он возле суда.

- Беда… - прошептал он, оседая на ослабевших ногах в сугроб. Милиционеры, сопровождающие Крамарова, смотрели на него всё пристальнее.

- … я удалилься, - подошёл Фрунзик.

- Наверное, этот! – услышал Паша и удивился – этой реплики в кино не было.

Он повернул голову на голос и увидел двух незнакомых персонажей. Один - молодой в лёгком костюме, невысокий и толстый, посиневший от холода; другой – седой, коренастый и весь какой-то квадратный, в домашней одежде, меховой жилетке поверх и онучах.

- Жизнь в кино? – подмигнул седой.

Паша смотрел на них ошарашено.

- Датчиками облепили, и сюда попал? - нетерпеливо спросил молодой.

Паша неуверенно кивнул.

Все вместе они переместились в здание суда.

- Тихо, товарищи! – судья постучала молотком.

Новые знакомые с любопытством (но без особого восторга) оглядывались и старались как можно скорее донести до Паши гору информации.

Сцена закончилась, и двое – молодого звали Валера, седого Игнат – снова бежали к сходившему потихоньку с ума Паше Хачикяну. Только на десятый круг Паша с разбухшей головой, обалдевший от творящегося вокруг, начал что-то понимать.

Программа дала сбой. Дело было в одинаковых фамилиях клиента и героя ("или примерно так; может, даже простое созвучие", – объяснял башковитый программист Валера) – у Игната Синицына была такая же ситуация. Но он сам обманул работников аттракциона, очень уж хотелось ему понять, что из этого выйдет.

Валера попал в "Жизнь в кино", когда ещё не было жёстких ограничений, когда организаторы ещё не знали всех ошибок своей программы.

- Понимаешь, если схожесть героя с клиентом есть, то привет! Застревает сознание в программном коде, – объяснял Валера. – Каждое в своём эпизоде. Меня вот на аэродроме, где голландских кур грузили, зацепило. Потом, уж как Игнат появился, в его эпизод перетащило, вдвоём в квартире певца пешком стояли. А сейчас к тебе на мороз…

Паша задумался. Привык немного к обстановке, мог и задуматься.

- Погоди, но если так, то должно быть пруд пруди таких, как мы! – сказал он.

- Необязательно, - возразил Валера. – Во-первых, нужно, чтобы допустили - а с этим теперь строго. Во-вторых, нужно чтобы клиент попал на нужный эпизод. В-третьих, нужно состояние мозга подходящее (любовь к фильму, знание сюжета, симпатия к героям и т.д.), чтобы софт подхватил импульсы. Ну, и, наконец, может, уже доработали, исправили все баги... ошибки, то есть.

Продолжили на следующем витке, как заскочили в суд с мороза.

- Исправили?! А какого же чёрта мы тут? – воскликнул Паша.

Валера не ответил. Валера не знал, что отвечать.

- Игнату, вон, вообще, по фигу, - невпопад сказал он. – Он сюда за этим и сбежал.

- Ага, - кивнул Игнат. – Но всё равно хорошо бы человечка ещё какого, другие эпизоды пощупать…

- Так, глядишь, и до конца доберёмся, - похлопал по плечу Пашу Валера.

- И чего? – уныло спросил тот.

- Того - должен быть выход из цикла глобальный. Может, нас и вытащит тогда… Ты, главное, не закисай тут. Развлекаться нужно. А то и свихнуться недолго.

Он рассказал о своих попытках вырваться, сбежать… Программа давала свободное передвижение в рамках кадра и интервала заказанного времени. А дальше то ли стена, то ли замкнутое пространство, но за эти пределы было не шагнуть. Пробовали они и корёжить сценарий (особенно усердствовал развлекающийся Игнат) – выходило интересно, но не более.

Паша апатию свою переборол, истерику приглушил и стал ждать. Его новые друзья обживали эпизод с судом: прыгали в студёную Москву-реку; кидались на милиционера, пытаясь отобрать оружие; засовывались в воронок к Крамарову… Паша наблюдал, а раз и сам попробовал удалиться в сторону Киевского вокзала. Но от безысходности этих экспериментов становилось ещё тоскливее. И он засел намертво в суде. Следил за мелочами, занимая свой мозг, стараясь не сойти с ума. Но понимал, что надолго его не хватит. Начинали уставать и Валера с Инатом.

Примерно на тысячном кругу Игнат и Валера появились не одни – с ними была девушка.

- Девка! – выдохнул Паша и снова осел в сугроб.

В плащике, невысокая, щекастая, с длинными светлыми волосам, нос чуть горбинкой, смотрит круглыми глазами.

- Живём, Свидетель! – кричал Игнат. – Она цельный фильм взяла! – надоело уже тут до чёртиков и Игнату.

Карина любила "Мимино" и, как денег наскребла, пошла в "Жизнь в кино". Заключила контракт на всю катушку.

За полноту её прозвали Пеппа (в той, в настоящей жизни) – она не обижалась. Зацепило её сознание, когда Кикабидзе-Мимино кричал по-грузински: "Пэпэла, пэпэла" ("Бабочка, бабочка"), и стучал по кабине вертолёта кулаком.

Валера заметил Карину сразу, как только его эпизод перешёл в следующий, до сих пор ни разу нехоженый. Уже вместе с Игнатом взяли её в оборот, вразумляли её и объясняли, но она всё равно смотрела испуганно, ничего не понимала и порывалась сбежать. Игнат придерживал её за локоть.

После суда они фланировали уже вчетвером. Ехали в самосвале, разговаривали в аэропорту, то в одном, советском, то в другом, иностранном, ездили на такси, летали на сверхзвуковом ТУ…

Вот и горы – скоро конец. Тепло, под ногами сохла выцветшая трава, недалеко тарахтел вертолёт, а от вершин веяло вечностью. Все были в волнительном ожидании. Лишь Карина, устав от впечатлений, впала в прострацию.

- Ну, чего, сейчас и проверим, какой у них там выход из цикла, - потёр руки Валера.

Игнат с Пашей зашикали на него – боялись сглазить. Замерли в ожидании – вертолёт садился на площадку, в кабине виднелся улыбающийся Валико.

***

Двери закрылись, и поезд поехал в туннель ленинградского метро.

Четверо чудаков в вагоне озиралась по сторонам.

Один из них вдруг начал неудержимо хохотать.

- Ты чего?

- Цикл-то мы разомкнули, из "Мимино" выскочили… только... у них… у них… папка "Данелия"… а там … - задыхаясь от смеха, бормотал молодой толстый парень. – А там, в хронологическом порядке … после "Мимино" - "Осенний марафон"…

Остальные только сейчас заметили сидящего напротив квёлого Басилашвили-Бузыкина в кепке.