То, кем я был

В осенних вечерах нет ничего особенного, когда ты слеп. Но если зрение все еще было с тобой, то ты мог насладиться золотыми красками, царящими повсюду, на земле и в небе. Увидеть прекрасное солнце, что дарит нам самые яркие свои лучи, именно на закате, когда погружалось в темные воды Рости. После такой картины было так приятно просто посидеть на лавке у реки, наслаждаясь луной и звездами. Нет, осенние вечера потеряли свое обаяние очень давно. Может тогда, когда старик ослеп, а может и раньше. Все что ему оставалось – это довольствоваться осенним ароматом, но и этого было недостаточно. 

Сейчас старик перестал любить вечера. Ему было больно слышать разговоры и смех людей, проходящих по мостовой над ним. К тому же, он знал о том, что вместе с туманом от реки поднимался смрад. Белый, словно молоко, туман нес в себе вонь нечистот, что каждый день сливали в почерневшие воды Рости. И чуткое обоняние старика, что порой заменяло ему глазами, превращало ночь в пытку.

Натянув свой шарф до самых глаз, старик глубоко вздохнул. Он все пытался вспомнить себя до того, как потерял зрение. Кем он был? Чем занимался? Эти вопросы все чаще всплывали в голове. Он не понимал, почему память ушла от него, поступив как неверная жена, оставив его умирать в одиночестве и неведении.

- Все жалеешь себя, Джонатан? - Голос прогремел прямо над ухом старика. Он был тихим и одновременно пробирал до самых костей, будто внезапный порыв ледяного ветра.
Но больше всего старик удивился от того, что не смог услышать приближение того, кому он принадлежал.

- Кто... кто здесь? - Старик заворочался, пытаясь выползти из своих тряпок.
- Не бойся, Джонатан, - обладатель голоса отдалился, и старик смог почуять его, - и, прошу, не вставай, меня уже тошнит от источаемого тобой амбре.

Старик глубоко вдохнул и увидел его - серое, расплывчатое пятно. Старик шмыгнул носом и выдохнул еще раз. Снова серое пятно. Это было странно. Старику еще не встречался такой запах - будто кто-то специально прятал свой настоящий, маскируя его всевозможными сочетаниями. От белого - словно снег, до темно-синего, почти черного - как ночное небо. Это напугало старика больше, чем внезапный разговор.

- Прос... простите, господин, пожалуйста не...
- Не бить тебя? - Незнакомец засмеялся, - Нет, Джонатан, я пришел не для того чтобы делать тебе больно, жизнь и так над тобой поработала. Я пришел, чтобы дать тебе работу, но, знаешь, я уже сомневаюсь в своем выборе.
- Что? Работу? - старику захотелось засмеяться, но он лишь закашлялся, - Пожалуйста, господин, не издевайтесь над калекой.
- Бедный старик, да? - голос незнакомца превратился в далекий шепот, тихий и почти неразличимый на фоне городских звуков, - Я знаю, кто ты, Джонатан. Знаю, кем ты был и, вижу то, кем ты стал сейчас.

Шепот сменился тихим хором голосов. Голосов из прошлого. Они вырывали обрывки воспоминаний из головы и соединяли их, воссоздавая всю жизнь, которую он забыл.
“Мы знаем, кто ты, старик, но знаешь ли ты? Вспомни свое имя, вспомни, кем ты был, скорее…”

- Я... Джонатан, - старик пытался ухватится за поток воспоминаний, но у него не получалось, он все срывался, и большинство воспоминаний просто проплывало мимо, - это мое имя?

- Забавно, - серая клякса начала преображаться, превращаясь в черную, почти сливаясь с тьмой, которую старик видел постоянно, - даже в своих воспоминаниях ты слеп. Но это не важно, ты должен вспомнить лишь кое-что важное для меня.

“Нет, нет, ты не слеп, ты видишь все, но по-другому. Вспоминай, Джонатан…”

- Нет, не знаю, - старик перестал понимать происходящее, а эхо голосов в голове смешалось с цветами и запахами, - пожалуйста, перестаньте, господин...

Во тьме появился холст. Сначала белый - от него исходил аромат свежести, но постепенно запах менялся, и на холсте начали появляться цвета. Красный - словно восточные специи, зеленый - как свежескошенная трава, желтый - словно спелая дыня и черный - аромат злобы, роскоши и свободы.

“Да, наконец, ты близок, но осторожней, не упусти их…”

Смешиваясь на холсте, они преображались в портрет кого-то очень знатного. Того, кто заплатил слишком много, чтобы увидеть свою настоящую сущность. Человек, который был изображен, остался недоволен. Ругая и брызжа слюной, он кинул в лицо художника что-то, после чего наступила ночь.

- Какая грустная история о художнике, который рисовал только правду, - голос незнакомца стал холодным и далеким, почти неслышным на фоне всего остального, - как жаль, что мне нет до нее дела. Вспоминай, Джонатан, должно быть что-то еще. Не просто так он выделил тебя среди остальных отбросов.

“Нет, ведь мы знали, всегда знали, что ты особенный, Джонатан. Ты всегда изображал правду, и здесь ты не мог поступить иначе. Сделав правильный портрет, ощутив на себе гнев, ты стал другим, ты стал сильней…”

Но старик не услышал последних слов, он смог отыскать в хоре что-то знакомое. Голос, за который пытался уцепится, как бродячая собака цепляется за кусок хлеба, отбирая его у таких же, как она.

“Вот оно, смотри внимательней, вспоминай…”

- Мам, - к горлу старика подступил ком, но он не мог остановиться, - мам, я вижу их, даже в темноте, когда мои глаза закрыты. Цвета... я вижу их...

- Ого, наконец что-то интересное, дай-ка и я взгляну, - после этих слов ко лбу старика прикоснулось что-то холодное и легкое, словно снежинка, - продолжай, Джонатан.

В кромешной тьме старик увидел ребенка. Плачущего и одинокого. Аромат мальчика был похож на летний лес после дождя, когда темные тучи еще не рассеялись, но сквозь них уже виднелось яркое солнце. Легкий, летний ветер сбивал с листвы маленькие капли вода, которые падали и весело разлетались на мгновенье оставляя после себя яркий радужный след.

“Ты помнишь это? Помнишь, как был всеми брошен и забыт? Лишь мы оставались с тобой, всегда…”

- Я вижу их даже в темноте, - мальчик обернулся, глаза его были полностью белыми, - а ты?
Видение пропало, а старик вновь оказался сидящим перед серой кляксой. В его груди защемило, и он попытался набрать побольше воздуха, но закашлялся.
- Мне начинает это нравиьтся, - клякса приблизилась к старику, - Кто ты, Джонатан? Кем ты был?
- Я... - Он замешкался, - Я - Джонатан Кларк. Художник, господин.
- Отлично! Теперь, когда ты все вспомнил, ты примешь мой заказ?
“Прими его, Джонатан, ты не пожалеешь, прими заказ…”

***

Машину слегка тряхнуло, и Джонатан проснулся. Еще не отойдя ото сна, он принялся непонимающе трогать все свое окружение.
Медленно в голове старика начал всплывать недавний разговор со странным человеком и его заказ. Три портрета. Это все, что сказал ему заказчик и пообещал, что расскажет остальное, только когда они будут заключать договор. После этого появилось двое людей, которые помогли ему сесть в машину. Но было что-то еще. Чей-то голос в хаосе его воспоминаний, что сопровождал его и, попросил, нет, приказал принять заказ.

“Ты еще не понял кто я, Джонатан? Ха-ха, неважно, главное то, что ты увидел. Не бойся того, что предстоит, я стану твоими глазами…”

- Как раз вовремя, старик, - голос над ухом Джонатана был слегка раздраженным, - через пару минут доедем до поместья, а пока можешь выглянуть в окно и насладиться прекрасными видами графства Парксин, ха...
- Перестань, Морфей, - второй голос, - прошу извинить его, мастер, он немного не сдержан.
- Я не сдержан? - Тот, кого назвали Морфеем излучал легкий цветочный аромат и виделся старику немного расплывчатым, голубым пятном, странным казалось то, что хоть голос его был довольно резким и отталкивающим, он успокаивал. - Ты посмотри на... на это! И, господи, пусть он перестанет лапать все вокруг, мне и так придется довольно долго оттирать салон от...

Джонатан услышал шлепок и тихое "ай". Он тихо хмыкнул, на что Морфей громко выдохнул. Если бы старик не знал, что перед ним сидит человек, он бы подумал, что это дышит разъярённый бык, готовясь к рывку.

“Ты думаешь в правильном направлении, Джонатан. Морфей, как и мой брат, не отличается сдержанным характером, будь осторожней…”

- Простите меня, господа, - Джонатан попытался изобразить виноватую улыбку, - я не хотел причинять вам неудобства.
- Слышишь, Гефест, - голос Морфея успокаивал еще сильней, и старику захотелось спать, - он не хотел…
- Ничего, мастер, - от второго голоса исходил легкий запах кузни, а его цвет напоминал серебро, но не такое блестящее, будто оно долго лежало в земле, а когда его нашли, хозяин не стал его чистить, а оставил как есть, наслаждаясь его нынешним видом, - мы скоро прибудем в поместье, потерпите еще немного.
- Не игнорируй меня, Гефест.
- Спа… спасибо, господин.
- Рад помочь гостю нашего хозяина, и перестаньте называть нас господами. Мы - простые слуги. Я – Гефест, а это крикливое недоразумение – мой брат Морфей.
- Как ты меня назвал, вонючий куз… - Морфей не смог закончить фразу, а лишь тихо замычал.
- Спасибо госп… Гефест, - Джонатан улыбнулся, он почувствовал, как стальной голос Гефеста придает ему уверенности, - но как зовут вашего хозяина?
- А он не представился?
- Нет, лишь предложил мне заказ.
- Хм, в таком случае, он представится тогда, когда посчитает нужным, а нам нельзя произносить его имя.
- Да? Хорошо, я подожду, - Джонатана все сильнее клонило в сон, он уже не мог удержаться в сидячем положении и повалился на сиденье, - знаете, у вас очень красивые имена, как у греческих богов.
Перед тем, как вновь провалиться в сон, он услышал тихий голос Морфея:
- Да, как у богов…

Во сне старик снова вернулся в тот день, когда все превратилось во тьму. Раз за разом он пересматривал то, как заказчик бросает что-то ему в лицо, как мир тускнеет, как знаменитый художник становится беспомощным калекой.

“Оставь все это в прошлом, Джонатан. Мы показывали его только для того, чтобы ты вспомнил кем являешься, не зачем снова возвращаться сюда и беспомощно наблюдать. Давай мы покажем тебе кое-что более позитивное…”

Видения прошлого сменились летним лугом. Вдали виднелся густой сосновый лес, а высокая трава на лугу покорно опускалась под дуновением легко ветра. Джонатан приложил ладонь ко лбу, закрываясь от яркого солнца, и посмотрел в небо. В белых, словно пух, облаках можно было угадать силуэты животных, вещей и даже людей. По щекам старика потекли слезы. За время, проведенное во тьме, он уже забыл, как выглядит небо.

“Ха-Ха, Джонатан, ты так сентиментален. Нас это забавляет. Не бойся, если ты справишься с заказом, то вновь сможешь увидеть небо. А теперь пора. Приехали…”
***
- Помоги мне.
- Я не собираюсь снова прикасаться к этому пучку бактерий.
- Мелкий сноб, хозяин сказал доставить мастера, так что помоги мне.
- Вонючий кузнец!

Сквозь сон, Джонатан слышал перепалку двух братьев, что сопровождали его. Когда же очередь дошла до грубых оскорблений, старик проснулся и начал шарить в поисках дверной ручки, чтобы выйти наконец из машины.

- О, посмотри, ты его разбудил.
- Зачем он лапает салон моей машины? - Морфей схватил руку художника, - Перестань сейчас же!
- Я… я хочу выйти, - Морфей все еще сжимал запястье художника, - пожалуйста.
- Легко!

Что-то тихо щелкнуло, и старик, который упирался на дверь, беспомощно вывалился из машины.
Кряхтя и потирая ушибленное плечо, Джонатан попытался подняться, но у него не вышло.

- Что ты творишь, идиот? – кричал приближающийся голос Гефеста, - ты понимаешь, что будет, когда хозяин узнает об этом?
- Ничего не будет, - Морфей засмеялся, - потому что никто ничего не видел, а ты не расскажешь.

- Я расскажу!

Джонатан услышал звонкий женский голос. Он приподнял голову и сделал глубокий вдох. К нему приближалось белое, словно жасмин, пятно. От него исходил легкий цветочный аромат, напоминающий цветение лотоса.

- Мисс Элаиза, - в голосе Морфея слышалось нескрываемое презрение, - вы как всегда прекрасны!
- Убери эту самодовольную ухмылку, - белое пятно, которое назвали Элаиза, подошло к Морфею, и художник услышал снисходительный смех, - уже забыл как сам представал в виде старика? Или тебе больше нравилось обличье большого ребеночка, м? Ах да, ты же теперь не можешь ничего из этого. Очень жаль, малыш.
- Ах ты ничтожный чело…
- Морфей, перестань! – Гефест подбежал к брату и оттащил его от Элаизы, - Ты сам виноват.
- Я этого просто так не оставлю!

Слушая перепалку, Джонатан пытался отползти подальше, чтобы гнев этих людей случайно не вылился на него.

- Хаха, посмотрите на него! – Морфей отошел от брата и начал приближается к художнику, - что, наконец понял свою сущность, грязный червяк?
- Какая же ты скотина, - Элаиза оттолкнула Морфея, - если зайдешь в поместье, без приказа хозяина, тебя снова искалечат.

Джонатан услышал прерывистое дыхание Морфея. Словно дикий кабан, он готовился к рывку, но появившийся Гефест ничего не сказал, увел его куда-то.

- Простите нас, мастер, - Элаиза склонилась над художником, - позвольте я вам помогу.

Девушка подставила плечо и подняла старика так легко, будто это был не взрослый человек, а легкая дорожная сумка.

- Ох, - просипела она, - а вы тяжелей, чем кажитесь.
- Про… простите, госпожа….
- Да не стоит, - девушка засмеялась, и для Джонатана ее смех казался журчанием горного ручья, приносившим с собой успокоение, - это я так пошутила, не обращайте внимания. К тому же я не госпожа, и вряд ли сгожусь для этой роли. Ой, осторожней, тут ступеньки.

Было очень странно наблюдать, как обладательница сильного и уверенного голоса, который давал пощечины Морфею, превратился в звонкий и веселый. Джонатан не любил таких резких перемен, ведь она снова могла измениться, и в следующий раз, он сам мог попасть под горячую руку Элаизы
- Спасибо, - художник осторожно поднимал ноги, стараясь предугадать место следующей ступеньки, - но как же мне вас называть?
- Как называть? Дайте-как подумать. Может Иза? Нет, слишком странно. Или Ла? Нет, слишком коротко, - она снова засмеялась, - Пусть будет Элаиза, мне определенно нравится.
- Хорошо, мисс Элаиза.
- Мисс… - в голосе слышались обидчивые нотки, - не какая я вам не мисс, просто Элаиза. О, а можно я буду называть вас просто Джо? Или Джонатан? Как вам больше нравится?
- Да, эм, наверное, - от стольких вопросов у старика начала кружиться голова, - как вам больше нравится.
- Отлично, тогда будете мастер Джонатан – длинно, но со вкусом.

“Очень странная девушка, интересно почему брат выбрал именно ее в качестве управляющей поместьем?”

- Знаете, мастер, я хотела показать вам достопримечательности нашего поместья, но эм, - что-то изменилось в ее голосе и она замолчала, но спустя мгновенье продолжила, - но давайте лучше расскажу о нем, пока мы идем в ванную.

“Знаешь, Джонатан, именно сейчас нас больше интересует замолкает она или нет?”

- А… а как вы попали сюда?
- Ну, в то время заболела моя тетушка, и я очень нуждалась в деньгах на ее лечение, но мне очень не везло, а потом, пришел хозяин, - Элаиза снова засмеялась, - он предложил мне работу, а тетушку отправил в лучшую клинику в стране. Я так и не поняла, почему он это сделал. Но наш хозяин… он хороший человек…

***
Под веселые рассказы о истории поместья они добрались до ванной, где Джонатана раздели и, хоть он и сопротивлялся, отправили отмываться, под присмотром нескольких странных людей.

Лохмотья, в которые он был одет, сожгли, и после ванной его отправили в примерочную, где мужчина, который, судя по голосу, пытался притворяться женщиной, подбирал для него новые одежды.

На очереди был парикмахер. Около часа он стриг, а затем брил старика, порой сетуя на то, что нельзя так поступать с волосами.

Постоянно меняющиеся запахи и звуки причиняли художнику неудобства. Джонатану казалось, что он находится в центре толпы, и все взгляды обращены на него. Его толкали в одну комнату и окружали люди, затем выводили и отправляли в следующею. Все это напоминало какой-то странный механизм. Механизм по очистке бездомных. Будто он не первый, кто попал сюда по странной прихоти хозяина.

“Поверь мне, Джонатан, и не последний…”

Это пугало. Сколько людей уже побывало здесь? И сколько вышло живыми? Хоть представители дома и звучали довольно дружелюбно, создавалось впечатление, что они что-то скрывают. Тайны, во всем, во всех. И только хозяин мог раскрыть их. Но с каждой минутой художнику все меньше хотелось снова встречаться с ним.

- Вот теперь вы похожи на настоящего джентльмена! – голос Элаизы прозвенел над самым ухом старика, и он вздрогнул, - Ой, простите, я не хотела вас напугать.

- Да ничег… - Джонатана прервал громкий бурлящий звук, доносящийся из его живота, - п… простите…
- Ой, а вы наверное пропустили обед? И ужин, и завтрак… - Элаиза прервалась, задумалась, а потом весело продолжила, - но ничего! Скоро ужин, потерпите еще немного. Кстати, именно на ужине вы будете подписывать договор, уже готовы? Ощущаете волнение?

- Элаиза, красавица, - парикмахер, подошел и еще раз причесал художника, - думается мне, единственное, что он сейчас ощущает – это голод. Лучше распорядись на кухне, чтобы они приготовили чего-нибудь для перекуса.
- Ой, и правда, сейчас сбегаю, потерпите мастер!

Элаиза испарилась так же внезапно, как и появилась, а Эрик склонился к старику и прошептал:
- Будьте осторожней с ней, мастер, она только на вид безобидная веселая девочка. Хозяин не зря оставил ее управлять поместьем…

***
После выхода из парикмахерской Элаиза взяла художника под руку и повела, как она сказала, в банкетный зал.

- Наш, а скоро и ваш хозяин уже вернулся из поездки в город, - с каждым шагом из голоса Элаизы пропадали веселые нотки, - теперь он ждет только вас.

После этого Элаиза старалась молчать, лишь предупреждая художника о том, где нужно повернуть. Двадцать три шага и поворот налево – чтобы немного успокоить свое нарастающее волнение, Джонатан начал считать шаги, - семь и поворот налево. Чем больше шагов он делал, тем сильнее внутри него разгоралась паника. Девятнадцать и поворот направо. Руки затряслись, а ноги становились ватными. Девять и небольшая лестница в четыре ступеньки. За ней поворот налево.

Старик услышал, как что-то заскрипело. Будто открывались створки огромных ворот средневекового замка. Внезапно в нос ударил запах пряностей и специй.

Шаги Элаизы замедлились. Запахи становились все сильней. Смешиваясь, они странно воздействовали на Джонатана, заставляя его чувствовать голод, и он невольно сглотнул слюну.

- А вот и ты, Джонатан, - старик услышал знакомый голос, из за которого он попал сюда, - хм, странный цвет костюма… но теперь ты хотя бы напоминаешь человека.

- Да… возможно… простите господин, но я не могу увидеть его цвет, но… эм… мне в нем удобно, спасибо.

- Удобно? ХА, - хозяин громко рассмеялся, - да, пожалуй, тебе в нем удобно. Присаживайся, старик, надеюсь стул покажется тебе таким же удобным, ХА-ХА!

- Да… спасибо…

- Элаиза не стой, обслужи мастера!

Девушка помогла Джонатану сесть, а после подавала еду и приборы.

Ужин проходил в молчании. Порой Джонатан слышал легкие смешки со стороны хозяина и пытался почувствовать его запах, чтобы увидеть его цвет, но ароматы различных блюд не давали ему сделать этого.

- Что ж Джонатан, надеюсь ужин тебе понравился.
- Да, господин, большое спасибо…
- Тогда самое время перейти к делам.
- Я… я не знаю, господин…
- Не знаешь чего? – было слышно, как скрипнул стул, а затем громкие шаги, которые приближали голос хозяина, - Все просто, Джонатан. Ты пишешь три моих портрета, а взамен получаешь все, что сможет вообразить твой крохотный разум! Но есть одно маленькое условие: рисунки никто не должен видеть, пока я сам не решу открыть их.
- Но я… - по спине старика пробежал холодок, - как же я смогу, господин?
- Как? ХА-ХА! – хозяин стоял рядом со стариком, - Честно говоря, мне плевать как это будет происходить. Для меня главное в том, чтобы ты не справился, но не волнуйся, я не буду тебе мешать, я даже помогу тебе в написании.
- Не справился? Я… я не понимаю…
- И не нужно, просто подпиши.

Хозяин взял Джонатана за руку и надавил на запястье. От неожиданности, старик раскрыл ладонь, и хозяин что-то вложил в нее.
- Нужна жертва, старик. Укол и пара капель твоей крови, простая формальность.
“ Чего ты ждешь, Джонатан, подпиши, и я исполню все, что ты пожелаешь …”
- Но я… не знаю…
- Я уже сказал свое слово, старик, - голос хозяина все больше походил на рычание, - не испытывай мое терпение, подписывай!
“ Как и наше, ну же, всего один укол…”
- Пожалуйста… остановитесь!
Голос в голове Джонатана слился воедино с голосом хозяина, превращаясь во что-то странное и пугающее.
- ПОДПИСЫВАЙ, СТАРИК!
“Быстрее, подпиши!”
Не выдержав напора, Джонатан сжал предмет, который дал ему хозяин, подняв правую руку, резко опустил ее в левую, проткнув ладонь.
“Прекрасно, ты молодец, Джонатан…”
Хозяин поднял раненую руку старика и поднес под нее что-то. Художник почувствовал, как по ладони стекает теплая, даже обжигающая кровь.

- Готово. Сим актом пожертвования – договор заключен теперь ты мой, Джонатан.
“Он не прав, Джонатан. Теперь ты наш…”
- Я… я…
- ХА-ХА, знаешь, Джонатан, я ведь так и не представился, -хозяин усмехнулся, - для тебя мое имя Люциус, мастер.
Свое имя он произнес с нажимом, и старику показалось, будто хор из тысяч голосов тихо прошептал его в каждом углу этого поместья. Люциус. Хор голосов нарастал в голове. Затем он прокричал это имя снова и так громко, что старик свалился со стула и зажал уши ладонями. Голоса, казалось, шептали целую вечность, но вдруг прекратились, сменившись громким смехом Люциуса.

- ХА! Не думал, что это произведет на тебя такое впечатление. Элаиза, помоги ему встать и перевяжи руку, а потом отведи в мастерскую. И вытри кровь с его лица и волос.

***
После перевязки, Элаиза повела художника в мастерскую. Длинные коридоры и частые лестницы, по которым они спускались. Все это проходило в полном молчании. Не было слышно тихих разговоров слуг и даже чьих-нибудь шагов. Будто поместье, вместе с его обитателями, погрузилось в ожидание чего-то.

Еще один пролет лестницы, и Джонатан начал задыхаться. Шаги давались все труднее, и его начало шатать из стороны в сторону.
- Еще немного, мастер, - Элаиза подставила ему свое плечо, - потерпите.

Еще один коридор, и старик обессиленно повис на девушке, но вдруг он почувствовал знакомый запах. Легкий аромат сирени, смешанный с ароматом свежего кофе. Такой далекий, и давно забытый. Собрав последние силы, Джонатан выпрямился и зашагал без поддержки Элаизы, все сильнее ощущая необычно знакомый запах.

- Вот мы и пришли, - Элаиза открыла дверь, осторожней, тут темн… хотя неважно. Располагайтесь, мастер.

Стрик спустился по небольшой лестнице и,протянув вперед руку, сделал несколько шагов. Почувствовав впереди что-то, он остановился.

- Он здесь, - прошептал старик, - там же где, и двадцать лет назад.
- О чем вы, мастер?
- Мольберт, он здесь, я… я не понимаю…

Джонатан сделал несколько шагов, обходя мольберт, и протянув руку, нащупал небольшой столик, на котором лежала палитра. Проведя по ней рукой, старик обернулся.

- Там, - он указал рукой в противоположный край мастерской, - в углу мой шкаф, а за ним небольшой диван.
- Да…
- А здесь, - он повернулся в другую сторону, - висят картины и несколько полок с растениями.
- Да, но откуда вы…
- А вот тут, - Джонатан не дал ей договорить и, обернувшись, указал рукой на еще один небольшой стол, - на столе стоит ваза, в которой несколько веточек сирени, а рядом небольшой, пожелтевший кофейник… Это моя мастерская…

Старик упал на колени. Почувствовав, как по щекам стекают слезы, он повернулся к Элаизе и попросил ее уйти. Девушка ничего не ответила, но Джонатан услышал ее удаляющиеся шаги и тихий скрип дверных петель.

“Мы подумали, что в такой обстановке тебе будет проще работать, а мой брат согласился, разве тебе не нравится?”

- Я не понимаю!

“ХА-ХА! Не нужно ничего понимать, Джонатан, просто делай то, что ты умеешь лучше всего. Но сначала отдохни, а мы покажем тебе то, что ты должен изобразить…”

Джонатан подполз к дивану и поднялся на него. Уже проваливаясь в сон, он думал, что это все невозможно.

***

Джонатан снова стоял на той поляне, которую показывал ему тот голос. Он провел рукой по траве, а затем опустился и лег в нее. Расслабившись, он смотрел в небо и пытался увидеть в проплывающих мимо облаках что-то необычное.

Резко усилившийся ветер и последующая яркая вспышка в небе заставили Джонатана подняться. Приглядевшись, он увидел, как что-то похожее на метеорит с огромной скоростью движется к земле.

Джонатан побежал, пытаясь скрыться из зоны поражения, но метеорит все быстрее приближался.

“Не бойся, Джонатан, он не причинит тебе вреда, это всего лишь воспоминания твоего хозяина…”

Старик пытался заставить свое тело остановится, но оглянувшись, увидел приближающийся горящий камень, и ноги сами рванули в сторону, пытаясь унести своего хозяина подальше.

Позади что-то взорвалось, но Джонатан не почувствовал ничего, кроме порыва горячего ветра.

“Смотри внимательней…”

Художник обернулся и увидел огромный кратер. Подойдя ближе к краю воронки, он пригляделся и увидел лежащего внизу человека. Из его спины торчали крылья. Одно было обуглено, второе наполовину сломано. Человек поднялся и встал в полный рост. Он был покрыт глубокими ранами и истекал кровью. Взявшись за одно из крыльев, он начала медленно тянуть его вниз, вырывая из спины. С диким криком он вырвал сломанное крыло, после чего упал на землю и потерял сознание.

***

Джонатан проснулся в поту. Подскочив, он рванул к стойке с чистыми холстами. Быстро, чтобы ничего не забыть, он водрузил полотно на мольберт, а затем прикоснулся к нему, пытаясь мысленно воспроизвести то, что увидел во сне.

Проведя рукой по слегка шершавому холсту, он повернулся к столику с красками. Джонатан глубоко вдохнул. В голове начали смешиваться цвета и запахи. Странный, светящийся водоворот начал принимать слегка размытую форму, и в этот момент он опустил палец в небольшую баночку с краской.

Будто в трансе, он рисовал, нанося краски пальцами, вытирая руки и снова опуская их в краску. Несколько раз к нему заглядывала Элаиза, но он не слышал ее вопросов. Он не слышал ничего. Лишь сосредоточенно следовал образу во тьме, пытаясь сделать все в точности так, как это видел он. И лишь спустя несколько часов он обессиленно опустил руки.

“Великолепно, Джонатан. Это именно то, что мы хотели показать тебе. Теперь скрой это, что бы никто не увидел его портрет до того момента, пока ты не представишь их все…”

Повинуясь голосу, он накрыл холст тканью, и сняв с мольберта, поставил в дальний угол, к уже законченным работам.

- Мастер, - голос Элаизы эхом отозвался в сознании художника, - вы уже закончили?
- Я… да, мисс, можете войти.
- Я принесла вам ужин и немного вина, чтобы расслабиться перед сном.
- Да… спасибо, - Джонатан добрался до дивана, и обессиленно упал на него, - пожалуйста, подойди.

- Знаете, мастер, - девушка поставила поднос на стол, рядом с вазой, - вы не первый художник, что рисовал для нашего хозяина.
- П… правда? И кто это был?
- Я не знаю ее имени, - Элаиза налила в бокал немного вина и поднесла художнику, - это было еще до того, как я попала сюда, наверное даже до того, как я родилась.
- Эм… спасибо, - Джонатан взял бокал и залпом осушил его, - еще, оче… очень хочется пить.
- Конечно, - она вернулась к столу и снова наполнила бокал, - как вы уже поняли, наш хозяин умеет уговаривать, а у художницы была мечта. Она вновь хотела стать красивой.
- Кра… красивой?
- Да, Гефест рассказывал мне, что она пострадала при пожаре. Правая половина ее лица была в шрамах от огня.
- Это… печально, - Джонатан осушил и второй бокал, - а что с ней произошло?
- Я не знаю, но картины она так и не закончила, - Элаиза помолчала несколько минут, а затем выпила сама и продолжила, - говорят, хозяин тогда впал в депрессию, неделями не выходил из поместья и ни с кем не разговаривал. Наверное, из-за того, что вы - новый художник, Морфей так взъелся на вас. Боится, что это случится снова.

“Мы знаем, что случилось тогда. Мы покажем тебе, но сначала отдохни, Джонатан…”

Голос Элаизы становился все дальше, превращаясь в тихое эхо. Старик почувствовал, как его покидают последние силы, и просто упал на диван.

***
Джонатан открыл глаза и увидел сцену. Оглядываясь, он осматривал окружение и людей. Кажется это был какой-то театр, и представление уже должно начаться.
Люди взволнованно рассаживались по своим местам, предвкушая грядущее представление. Лишь их внешний вид вызывал у Джонатана недоумение: пышные платья и вызывающий макияж у женщин, странные фраки и парики у мужчин. Такие одежды были в моде пару столетий назад, но увидеть их сейчас. Это было странно. Художнику начало казаться, что он попал в прошлое. Но то, что он уже видел, было более странным, поэтому он все же расслабился и начал ждать того, что ему хотели показать.

- Никогда бы не подумала, что вы, любитель театра.
- Отнюдь. Театр – это прекрасно!

Джонатан услышал знакомый голос и обернулся. Над ним, на балконе, сидела молодая пара. В мужчине он узнал Люциуса, но не такого, каким он видел его в прошлом. Здесь он выглядел как человек из высшего общества, а обугленные лохмотья сменились белым фраком. Художник встал со своего места и решил подойти ближе, чтобы лучше рассмотреть его спутницу.

- Не могу не согласиться, - дама кокетливо хихикнула, - но что именно привлекает вас?

С каждым словом ее голос все больше напоминал Джонатану о Элаизе.
- Нет, такого не может быть, - бурчал художник, пробираясь сквозь толпу, которая становилась все больше, - невозможно!

“Все возможно, к тому же это уже случилось, Джонатан. Но если ты считаешь, что это невозможно, тогда почему среди отбросов, служащих моему брату, лишь она, настоящий человек?”

Поднявшись на второй этаж и проскользнув мимо охраны, он приблизился ко входу на балкон.

“Не нужно прятаться, они не видят тебя. Как мы уже сказали, это все уже случилось…”

- Даже не знаю, - Люциус засмеялся, - но посмотри туда. Видишь?
- Пустую сцену?
- Не совсем, - голос хозяина стал серьезным, лишившись прежнего обаяния, - смотри внимательней: сцена хранит секреты.
- Хм, и какие же?
- Секреты великих судеб. Актеров, писателей и даже зрителей!
- Простите, но я не совсем понимаю вас.
- Оглянитесь миледи, эти стены пропитаны людскими эмоциями. Актеров – что отдают частицу себя, когда исполняют свои роли, и людей – которые радуются и грустят, смеются и плачут. Все это прекрасно!

Девушка повернулась, и Джонатан увидел правую половину ее лица. От неожиданности художник отшатнулся от входа и глубоко задышал. Обезображенная, покрытая шрамами от ожогов и совершенно белый глаз. Это была она. Та, о которой ему рассказала Элаиза. Первая художница, что рисовала портреты Люциуса.

“В то время он был очень сентиментален, а нам слишком нравилось ломать его планы…”

В глазах художника потемнело и картин изменилась. Сверкающие театральные стены сменились поместьем Люциуса. Джонатан увидел свет, в одном из окон на втором этаже. В свете промелькнуло два танцующих силуэта, а потом раздался тихий смех, перерастающий в громкий плач, когда картина снова сменилась.
На руках Люциуса была та девушка, что сопровождала его в театре. Из порезов на руках и горле еще бежала кровь, а хозяин рыдал, издавая нечеловеческие звуки, похожие на рев разъярённого медведя.

“Мы говорили ему, что это плохая идея, но он никогда не слушал нас, пришлось действовать решительней…”

- Это… это слишком, - Джонатан сглотнул подступающий к горлу ком, - жестоко….
“Жестоко? Ха! Плевать. Так случается всегда, когда он привязывается к кому-либо, поэтому мы дали ему выбор…”
- Выбор? О чем вы?
“Кто будет жить: она или ребенок…”

Из тени вышел человек, одетый в черный фрак. Джонатан никак не мог разглядеть его лица, будто вместо него была пустота без носа и глаз. Он кинул бритву к ногам хозяина и засмеялся.
- Мерзкий, божественный ублюдок, - Люциус издал горловой вой и кинулся к человеку в черном, - я убью тебя, прямо сейчас!
Он схватил его за горло и прижал к стене.
- Нет, нет, нет, - человек истерично смеялся, - ты ничего нам не сделаешь, ведь только мы знаем где она…

Хозяин отпустил горло человека, и тот исчез в яркой вспышке. Подойдя к телу, он поднял окровавленную бритву и несколько мгновений вглядывался в нее, а затем выкинул в окно и, закрыв лицо руками, зарычал.

В глазах Джонатана снова потемнело, и он проснулся в своей мастерской.

***
- Чт.. что произошло? – художник закрыл лицо руками, - я не понимаю!

“Мы показали второе видение, теперь все зависит от тебя…”

- Я… я не хочу рисовать это!

“У тебя нет выбора, только правда, ты сам так решил…”

Джонатан ненавидел себя за то, что не мог противиться голосу. Он ненавидел его за эти ведения и ненавидел Люциуса за то, что тот совершил.
Но он ничего не мог сделать, оставалось лишь повиноваться. Взяв в руки новый холст, он водрузил его на мольберт.

Ненависть и злость кипели все сильнее, и Джонатан сжал левую руку в кулак.

- С… Сильнее! – Закричал он.

Разжав руку, он почувствовал, как повязка пропитывается кровью. Сняв ее, он снова сжал кулак, а затем провел раскрытой ладонью по холсту.
Во тьме возник образ. Художник схватил первую попавшуюся баночку с краской и выплеснул ее на холст, чтобы он исчез. Но его свет стал лишь ярче. Еще одна выплеснутая баночка. Больше света. Джонатан руками размазывал краски по холсту, пытаясь испортить образ, но он становился все отчётливей и ярче.

Через несколько часов размытое видение превратилось в еще одну картину, а у художника не осталось сил даже на злость. Не дожидаясь комментариев от голоса, он накинул ткань на холст и упал на пол. Проваливаясь в забытие, Джонатан услышал рядом с собой легкие шаги.

***
Тьма. Все что видел старик. Больше не было видений и воспоминаний. Ничего.
Но Джонатану казалось странным, что он не ощущал себя. Раньше, во тьме, он мог прикоснуться к своему лицу рукой и почувствовать это. Таким прикосновением он доказывал себе, что все еще жив. А теперь он не ощущал ничего. Ни тела, ни звуков и даже запахов.

“Ты прекрасно справился со вторым портретом, Джонатан, мы довольны тобой...”

- Где… где я? – Собственный голос казался ему тихим эхом, звучавшим откуда-то издалека.

“Ты нигде и никогда. Сейчас ты даже не существуешь. И еще это твоя последняя картина…”

- Я… кажется, я понимаю, - вдалеке он увидел белое пятно, которое становилось то больше, то меньше, - да! Я понял!

“Так быстро? Ха-Ха! Ты не перестаешь удивлять нас, Джонатан…”

- Спа… спасибо.

“Постой, Джонатан, кажется в наши планы решили вмешаться, быстрее, просыпайся…”

***
Раздался громкий крик от которого Джонатан подскочил с дивана. Он стал быстро вертеть головой, пытаясь почувствовать того, кто кричал. Часто и глубоко вдыхая, он увидел белое пятно. Не желая верить своим чувствам, он все же спросил:

- Кт… кто здесь?
Там, за мольбертом, с которого он так и не снял вторую картину, раздалось тихое рыдание.
- Н… нет, Элаиза, зачем ты… зачем?
- Я не хотела, - всхлипывая произнесла она, - просто край картины был не закрыт… я… я всего лишь хотела поправить… это хозяин, да, мастер? Там нарисован хозяин?
- Д… да, подойди сюда, Элаиза.

Девушка встала и пошла к художнику. Пытаясь не смотреть на картину, она накинула на нее ткань, обошла мольберт и села на диван, напротив старик.

- Про… прости меня, дитя, - Джонатан провел пальцами по левой половине ее лица, - ты так на нее похожа, еще раз прости меня…
- Я… я не… - девушка снова разрыдалась и уткнулась в плечо художника.

“Какой трогательный момент, но мы считаем…”
- … что это нарушение договора, - Джонатан почувствовал как рядом с ними появилось что-то страшное, обладатель голоса наконец вышел из головы старика, - кто-то должен за это заплатить!

- Н… Нет! – Джонатан прижал девушку к себе, не давая ей поднять головы, - ты ничего не сделаешь ей!
- Мы? ХА-ХА! – Чудовище рассмеялось, - Нет, Джонатан, все будет так же, как и в тот раз, осталось лишь дождаться нашего брата. Эй, Люциус?!

Поток горячего воздуха обжег лицо. Сделав вдох, Джонатан закашлялся, буквально ощущая во рту вкус серы.

- Зачем ты пришел, брат? – зарычал Люциус.
- Мы пришли, чтобы кое-что тебе напомнить, брат.

Сознание Джонатана будто вырвалось из тела и снова оказалось во тьме. Но теперь он ощущал себя иначе, словно парил в воздухе, а белая, пульсирующая точка все сильнее манила к себе.
Подлетев к ней, художник прикоснулся к свету, и яркая вспышка ненадолго ослепила его.

Джонатан вернулся в свою мастерскую, но не в свое тело. Он видел происходящее со стороны. Самым странным для него оказалось увидеть себя, прижимающего к себе хрупкую девушку.

Слева от него стоял тот, чей голос он слышал у себя в голове. Неестественно высокий, одетый в рваный черный балахон, мужчина протягивал что-то Люциусу.
Хозяин же стоял справа и был одет в белый костюм тройку, который рвался по швам и начинал тлеть. Люциус загорелся и в порыве гнева швырнул в высокого мужчину стол, но тот лишь прошел сквозь него.

- Ты знаешь правила, брат, никто не должен был видеть ни один из твоих портретов, пока они все не будут закончены. Нам нужна жертва.
- Нет, - взревел хозяин, - ты не отнимешь и ее!
- Тогда жертвой может стать художник, - мужчина медленно повернул голову и посмотрел на Джонатана, - но тогда ты проиграешь, и не получишь ничего. Выбирай!

Люциус зарычал и ударил мужчину, но рука, не находя препятствий, прошла сквозь тело противника. Это не обескуражило хозяина, он продолжал наносить удар за ударом. С тем же результатом. В конце концов, он совсем обезумел, взревел и резким жестом развел руки в стороны. Стены комнаты загорелись и тут же погасли, а Люциус в отчаянии упал на колени.
- Не заставляй меня, прошу, не надо, брат…
- Художник или твоя дочь. Напомнить тебе, что стоит на кону?
- Нет.
- Действуй.

Мужчина снова протянул что-то Люциусу. Подлетев ближе, Джонатан узнал в предмете ту бритву, которой хозяин убил художницу. Все еще окровавленную. Руки хозяина затряслись, но он принял ее и повернулся к художнику и Элаизе. Отшвырнув Джонатана, он посмотрел в глаза рыдающей девушки.

- Прости меня, - быстрый взмах, и из горла девушки потекла кровь, - надеюсь, вы обе меня простите…

Мужчина в черном схватил девушку за волосы и поднял. Пульсирующая кровь брызнула на его лицо. Облизнув губы, он раскрыл свою пасть, наполненную острыми зубами, и вонзил их в горло девушки. Тело Элаизы начало дергаться, но он не останавливался, пока шея не начала синеть. После чего он отбросил ее. Тело ударилось о стойку с чистыми холстами, сломав одну из ножек, а холсты разлетелись по мастерской, а из раны на шее снова потекла кровь.

- Знаешь, брат, - мужчина рукавом вытер свои губы, - мы думали, что ты не можешь иметь детей, в человеческом представлении, но это было удивительно! На вкус она еще слаще, чем твоя Лили, ха-ха…

Мужчина исчез, а Люциус повернул голову в угол, где парил художник.

- Лучше бы ты поскорее закончил, - хозяин смотрел прямо на старика, - и надеюсь… надеюсь, ты не справишься…

Яркая вспышка, и хозяин исчез, а Джонатана потянуло назад, сквозь свет, в свое тело, во тьму.

Очнувшись, он застонал от боли в плече и боку. Когда Люциус отшвырнул его, художник ударился о стену, и будучи наблюдателем, даже не почувствовал этого, но сейчас, вернувшись в тело, пришла и боль.
Скорчившись, он смог подняться и, опираясь о стену, пошел туда, где должно было лежать тело. Почти добравшись, он поскользнулся в луже крови и упал на пол. Несколько раз попытавшись встать, художник снова падал, поэтому решил просто ползти.

Джонатан чувствовал, как еще теплая кровь пропитывает одежду, но все же он полз. Под руки попался один из холстов, что валялись теперь по всюду. В порыве злости он отшвырнул его, и подполз к месту, где должно было лежать тело Элаизы. Пошарив руками, он так и не обнаружил его. Тогда он попытался глубоко дышать, чтобы почувствовать ее запах и увидеть белый свет. Но сколько бы вздохов он не сделал, все было безуспешно.

Художник развернулся и лег на спину. Он ненавидел себя за свое бессилие. За то, что стал виновником смерти Элаизы. И за то, что в тот вечер он согласился на этот заказ. Слезы тонкими ручейками побежали из уголков его глаз, и Джонатан закричал. Так же, как в ту ночь кричал Люциус.

Несколько минут он просто рыдал, лежа на полу. Но потом что-то сломалось в нем. Что-то человеческое, и он попытался подняться. Но ему это не удалось, тогда он перевернулся, встал на четвереньки, и пополз к холсту, который недавно отшвырнул.

На поиски холста ушло немало времени, но он нашел его. Положив его к себе на колени, он взял баночку с краской, что лежала рядом, и просто выплеснул ее на окровавленный холст. Размазывая краску, смешивая ее с кровью, он закрасил все в черный, оставив в центре небольшую белую точку, после чего завопил:

- Хозяин!

Горячий воздух и запах серы снова ударили в нос. Во тьме появилось пятно, которое постоянно меняло цвет. Хозяин приблизился к старику и поднял его на ноги.

Без слов Джонатан указал на картину, что стояла в углу, и картину, которая была на мольберте.
Люциус подошел к первой и стянул ткань.

- Чт… что ты видишь? – спросил художник.

- Здесь я, - голос хозяина был слаб, - то, кем я был: ангел со сломанными крыльями, падающий с небес.

Люциус вздохнул и подошел ко второй картине.

- Зде.. здесь?

- Я вижу себя, - в голосе хозяина слышались горечь и боль, - то, в кого я превратился сейчас: не человек и не ангел убийца, что перерезает горло своей возлюбленной.

- Во… вот сейчас, - джонатан поднял последнюю картину, - что ты ведешь здесь?

- Я… я не понимаю, все закрашено черным, кроме белой точки в центре…

- Вс.. все правильно, ведь ты хотел портрет своей души, - Джонатан повернул картину к себе и сделал последний мазок, закрасив точку, - у те… у тебя ее больше нет…

“Отлично, Джонатан мы…”

- … мы победили! – обладатель голоса вновь появился в мастерской.

- Я… не… - Люциус обессиленно упал на колени, - ты - чудовище, брат…

- Да, но ты стал одной из причин нашего изменения, а теперь, - он развернулся к художнику, - твоя награда, Джонатан, чего ты желаешь? Мы можем дать тебе все сокровища этого мира. Или ты хочешь власти? Мы можем сделать тебя королем этой земли, нет, этой планеты! А может, ты хочешь снова видеть? Желай, Джонатан, ты заслужил это!

- Т… ты можешь изменять время?
- ХА-ХА! Наши силы безграничны! Что ты хочешь? Чтобы я заставил того, кто сотворил с тобой это, поплатиться? Или изменить прошлое так, что он никогда не появлялся на твоем пороге?
- Не… нет, я хочу… я хочу чтобы Люциус не нанимал художницу Лили.
- Постой, что ты сказал? – Люциус подбежал к художнику и схватил его плечи, - Что. Ты. Сказал?
- Отойти, брат, - мужчина взмахнул рукой, и Люциус отлетел в стену, - ты уверен, Джонатан?
- Д… да…
- Тогда возьми это, - он вложил нож в ладонь старика, - нам нужна жертва.
- Д… да, я понимаю… - договорив, Джонатан поднес лезвие к горлу и сделал разрез.
- Жертва была принесена! – голос мужчины звучал все тише, - желание будет исполнено!

***

В осенних вечерах есть что-то особенное. Хоть старик не мог насладиться прекрасными красками, что царили на земле и в небе. Увидеть прекрасное солнце, что дарит нам самые яркие свои лучи, именно на закате, когда оно погружалось в темные воды реки Рости, ему хватало осенних ароматов. Пожалуй, это все, чем мог довольствоваться старик, но даже этого было достаточно.

Сидя у небольшого летнего кафе, он слушал разговоры людей, вдыхая аромат осени и свежей выпечки, он мечтал снова увидеть осень.

- Я все еще не понимаю, - голос был очень знаком старику, но он так и не вспомнил его обладателя, - почему ты исполнил его желание, Габриэль.
- Ха-ха, нам понравилось играть с ним, - еще один знакомый голос, - к тому же, он принес жертву, даже будучи победителем, а ты знаешь правила, Люцифер.
- Да… эти правила… ведь ты сам придумал их.
- И мы можем изменить их в любой момент, но его картины слишком хороши, и мы не смогли отказать, ха-ха.

- Эй, Люциус, я купила пирожных, - в памяти старика всплывали какие-то странные видения, больше походившие на сон, - идем домой!

- Что ж, брат, мне пора, - голос стал весел, - надеюсь, мы еще не скоро встретимся.
- Скорее, чем ты думаешь, брат, - в протянутую руку старика упала монетка, - правда ведь, Джонатан?