​Волшебная бутыль

Давным давно, жили были мужик да баба. Не то, чтобы старики, не то, чтобы молодые, но люди вроде в возрасте, но и зубы во рту еще целые. Послала одажды бабка мужика... не за чем-нибудь, а просто так. А мужик не будь дураком, взял да и пошел в лес. Только взял с собой бутылку, да не простую, а по горлышко наполненную добротной брагой. К бутылке еще краюха хлеба шла, да кусок мяса вяленого.

Долго ли коротко ли шел мужик, но скорее коротко. На первое же попавшееся бревно присел, а на пеньке расстелил мешок, да сверху нехитрую закусь распределил. Хлопнул в ладоши, растер и откупорил бутыль.

Тут из-за куста заяц выбегает, напротив мужика присаживается, и посвистывает чего-то.

— Погоди косой, сейчас, — обронил мужик, да и приложился к бутылке.

Выдохнул, крякнул, и снова приложился.

— Мужик, а чего это там у тебя? — человеческим голосом спрашивает заяц.

— Обожди... — и третий раз приложился мужик к бутылке. — Ох, хорошо-то как. Вот сейчас говори.

— А чего это у тебя? — повторяет заяц. — Что за бутыль волшебная?

Покрыл щеки легкий румянец, улыбнулся мужик.

— Конечно, волшебная! Почти год в темном чулане настаивалась. Как столько выждать смог — ума не приложу. Точно волшебство!

Принюхался заяц, на лапках задних приподнялся.

— Вкусно пахнет, — подытожил длинноухий. — Угости, мужик, дай попробовать!

Усмехнулся в пшеничные усы мужик.

— Куда тебе, косой? Мал ты еще для таких напитков.

— А вот и не мал! — запротестовал заяц. — У меня уже детей пять штук, да зайчиха сварливая. Каждый день бранит почем зря. Угости мужик, тоже хочу, чтобы хорошо было.

Задумался мужик. Вроде и жалко беднягу, а вроде и бутыль не бездонная.

— Угости, а я тебе морковки целый мешок притащу, — уговаривал заяц.

— Погоди, косой, а откуда у тебя в лесу морковь? Ты же у меня ее и спер, поди, из огорода, — разошелся мужик, голос громче стал. — Вот ты наглец, малой. Я тебе сейчас уши оторву, паршивец!

Замахнулся мужик, да где там. Припустил заяц в лесную чащу.

Сидит мужик, жует хлеб черствый, мясо вяленое на волокна раздирает да кушает.

— Здарова, мужик, — раздается сбоку.

Оборачивается мужик и видит волка. Впалые бока, да шерсть свалявшаяся. Тяжелые времена видать.

— И тебе не хворать, Серый. Чего хмурый такой?

— Да волчья доля заела. Вчера собаки деревенские шкуру тряепали, овцу задрать не дали. Сегодня с утра медведь на лапу наступил, а сейчас заяц мимо бежал, чуть с ног не сбил.

Покивал мужик, откупорил бутылку, да и приложился к горлышку сладко.

— Не везет тебе, серый. И говорить нечего. А от меня чего хочешь?

— Тут заяц обмолвился, что у тебя бутыль волшебная есть. Попьешь из нее, и все хорошо сразу. Дай глотнуть, мужик. Век помнить буду.

Призадумался мужик.

— Нет, серый, не могу тебе бутыль дать. Напьешься, а потом обязательно закусить приспичит. Приставать начнешь, кусаться.

— Ты мужик говори-говори, но не заговаривайся, — рыкнул волк. — Я тебя и сейчас сожрать могу!

Усмехнулся мужик в пышные, словно рожь поспелая, усы.

— Не можешь, серый. Я тебе тогда вот той палкой по хребту отхреначу.

Погладил мужик палку толстую, что подле бревная лежала.

Оценил волк толщину палки, да приуныл. Поплелся ни с чем восвояси.

Сидит мужик дальше, пошатывается да частушки похабные поет. Палкой в воздухе, словно шашкой, молодецки машет.

Вдруг чувствует, кто-то в плечо толкает.

— Привет, мужик, — раздается суровый голос.

— Привет, Топтыгин. За бутылкой пришел?

Медведь угрюмо кивнул.

— Задабривать мне тебя нечем, мужик. Да и не зачем. Лучше сам бутыль отдай. А то лапа у меня тяжелая, а настроение дерьмовое.

Приложился мужик к горлышку для храбрости. Оторвался, схватился за палку, да подняться попытался.

— Ну давай, Топтыгин, иди сюда, коль не шутишь.

Подкосились ноги пьяные, да повалился мужик обратно где сидел. Медведь фыркнул, склонился над мужиком затихшим, да ноздрями огромными мощно воздух втянул, обнюхивать стал. Да тут так некстати трелью зловонной утробные звуки раздались. Да так, что от напора порты мужика приподнялись. Задохнулся медведь, закашлялся. Чихнул, икнул, откашлялся. Головой мотает, вонь прогнать пытается. Побежал медведь прочь, так, чтоб нос по ветру держать.

Очнулся мужик, видит рядом старуха сидит.

— Привет мужик, — скрипит старая. — Признал?

— Признал, Яга. Как не признать?

— Да ты чего дрожишь-то? Замерз что-ли? Так выпей. У тебя, вроде, в бутыле волшебной ещо что-то булькает.

Глянул мужик на бутыль, потянулся сначала, а потом передумал.

— Не хочется что-то.

— Да ты пей, пей. Так легче будет.

Мужик, взялся за бутылку, пробку мнет, откупорить не решается.

— Сожрешь? — дрожащим голосом спрашивает.

Усмехнулась бабка в ответ. Покачала головой, облизнулась да озорно пригладила серые усики над верхней губой.

— В былые года мужики сами ко мне заваливались, да покрасивше тебя. А теперь только по пьяне и перепадает, — печально вздохнула Яга, но облизываться не перестала.

Мужик обомлел от игривого взгляда.

— Ты чего удумала, старая? Жарь, вари, туши, но надругаться над собой не дам!

— Жрать тебя? Пропойцу проспиртованного?

— Это маринад считай, не вороти нос, лопай, что дают.

— Ты мне условия не ставь, — отрезала Старуха. — глотни лучше еще, из своей бутыли волшебной. Авось краше в твоих глазах стану.

Пригорюнился мужик, да делать нечего. Запрокинул бутыль напоследок, да повыше, так что донышко в лучах солнца заиграло красками. Оторвался, смотрит на бабу Ягу, а та похабно ухмыляется, в зубах ковыряется. Тошно мужику стало, да и выплюнул брагу в лицо старухе. Закричала Яга, глаза щипит, руками дряхлыми трет, проморгаться пытается. Тут и огрел ее мужик бутылкой по башке, да так, что осколки полетели.

Рухнула баба Яга на землю и притихла, а мужик, не будь дураком, припустил из леса.

Долго его в тот вечер жена бранила, что надолго в лесу пропал. Молчал мужик, терпел да помалкивал. Однако с того дня, не притрагивался больше к бутылям волшебным. И в лес не ходил.

И я там был, из тех бутылей пил. Потом в лесу блуждал, да бабу Ягу встречал. С тех пор постоянно пью, забыться хочу. Наброшу петлю на ветку... вот и сказочки конец.