О звездах и людях

Очередь продвигалась медленно. Наверное, прошло не меньше ста лет, прежде чем хотя бы кому-то посчастливилось получить причитающуюся порцию пищи. Выглядела она отвратно и на вкус наверняка такая же. В Центре Поддержки и Помощи отвратным было всё, начиная с этих кошмарных комбинезонов с хитрыми датчиками, вплетёнными прямо в прочные эластичные нити, и заканчивая практически полным отсутствием штатного освещения.

Но все эти неудобства и неприятности меркли в сравнении с ней: красоткой с длинными, почти до пят, красными волосами. Когда Бете скользила мимо Ро в комбинезончике, эффектно подчёркивающем красивое молодое тело, в груди у него что-то замирало. Этим обычно и ограничивалось. Он часто думал над тем, чтобы подойти и заговорить с ней, пригласить на свидание, но всегда перед глазами всплывала табличка, красующаяся на груди. «10 млн.» против его четырёх. Естественно, со временем разница будет меньше бросаться в глаза: «1 млрд. 510 млн.» не сильно далеко ушли от «1 млрд. 504 млн.». Но это потом. А сейчас-то разница огого какая!

– Извини, я раньше занимала, – низкий бархатистый голос Бете вырвал его из очередных невесёлых размышлений. – Скажи, Сириус.

Тот оторвался от книги, поправил очки, в очередной раз сползшие с тонкого аристократичного носа, и молча кивнул. Ро вроде как равнодушно пожал плечами, но на самом деле был безумно рад. Бете элегантно скользнула между парнями, красные волосы всколыхнулись шелковистой волной.

Опять в груди что-то сладко дрогнуло. Почти тут же табличка на комбинезоне загорелась красным. С Ро такого раньше никогда не случалось, но он прекрасно знал, что нужно делать. Первое – нажать на табличку. Погасла. Нечего остальным глазеть, это его проблемы, в конце концов. Потом направился к небольшой двери в противоположной стороне зала. Сенсор считал информацию с таблички, и створка тихо скользнула вверх, открывая перед ним узкий тёмный коридор. Мрачноватенько. Ро вошёл, и тут же дверь опустилась. Теперь он озарял коридорчик своим мерным бело-жёлтым светом. Идти было недалеко, и вскоре перед ним открылась ещё одна дверь.

В просторном помещении за широким овальным столом сидели какой-то доктор и Эс Це. Первый молча указал на стул, а второй подмигнул и поздоровался. Ро предпочёл ничего не говорить и просто сел на предложенное место.

– Ну-с, молодой человек, ваш первый раз? – обратился доктор к парню.

Тот молча кивнул. К чему эти глупые ненужные вопросы? И так ведь всё понятно. Для таких случаев инструкция и выработана.

– Да конечно первый, как будто сам не знаешь, – широко улыбаясь, проговорил Эс.

Не сказать, что Ро с ним был в хороших отношениях, но, по крайней мере, Эс не так сильно раздражал, как большинство других взрослых. Простой и приятный в общении, в меру весёлый и в меру внимательный слушатель. А самое ценное в нём было умение вовремя появиться и попрощаться.

Доктор едва открыл рот, чтобы продолжить, но Эс уже перехватил инициативу.

– Ну что, дружище, пойдём укрощать твою звезду. Рад, что увидишь её?

Ро испытывал смешанные чувства, но, чтобы не вызывать лишних вопросов и не расстраивать Эс Це, коротко кивнул. Тот улыбнулся ещё шире и похлопал парня по плечу. Ладонь у него была тёплая и крепкая. Доктор пошевелил губами и, отдав системе голосовую команду выпустить своих посетителей, углубился мыслями в изучение каких-то данных, транслируемых прямо в мозг.

Ро вышел, угрюмо волоча ногами, предвкушал ободряющие речи в ключе «вот я в твоё время…», но Эс его приятно удивил. Рассказывал он действительно про себя и свою молодость, но совсем не об укрощении звёзд, а о людях. Тех, кто живёт благодаря звезде.

– А они знай себе, в небо смотрят, изучают, записывают, – Эс одобрительно усмехнулся. – Законы какие-то придумывают, замеры делают. Эх, знали бы они… А ты к своим в гости заглядываешь, а?

– Да больно они сдались, – пожал плечами Ро, подходя к прозрачному коридору, ведущему на поверхность станции.

Волнительно. Раньше он никогда станцию не покидал. Его привезли суда ещё совсем малышом.

Табличка на груди опять загорелась красным.

– Ты, Ро, полегче, – Эс дружески ткнул его кулаком в плечо. – А то не успеем до звезды добраться.

Створка коридора раскрылась, они шагнули на эскалатор. Путь до поверхности проделали молча. Ро был доволен. Важные события должны происходить в тишине.

И вот наконец свет. Мафусаил, созвездие Весов. Внушает уважение. И пугает. Молодых всегда пугает старость.

Последняя створка, отделяющая станцию от космоса, открывается. Ро чувствует прилив сил: это комбинезон перестаёт сдерживать пульсацию жизни. Сквозь нити то там, то тут прорываются языки горящего газа, волосы перемежаются брызгами плазмы.

– Прыгаем, – голос Эс звучит везде, он громкий, тёплый и яркий.

И Ро прыгает. Пространство несётся вокруг яркой каруселью. Шуршат астероиды, пестреют кометы.

А вот и Ро. Часть его. То, что осталось после рождения. Утроба. Колыбель. Память. Никто так до конца и не смог понять, что же такое – звёзды, и почему звёздные дети так на них влияют. Он чувствовал: его звезда волнуется, замирает и ускоряет ритм вслед за его собственным сердцем. Эс Це остановился чуть позади.

– Ну, Ро, давай.

– Получится?

– Должно получиться. Давай. Ещё пара «красных», и ты спалишь ближайшую планету. Не торопись, парень, всё получится.

Почему-то эти простые слова подействовали. Ро глубоко вдохнул, и, выдыхая, медленно потянул из колыбели белый раскалённый щуп. Тот скользнул между зазором комбинезона под горловину и нежным теплом улёгся под сердцем.

«Словно кот», – услышал и увидел Ро мысль Эс Це. Улыбнулся. Действительно, похоже.

– Молодчина.

– Толку-то, – недовольно пробурчал Ро, машинально дотронувшись до сердца, медленно перерабатывающего звёздный щуп в собственную энергию жизни. – Мне теперь даже думать о ней нельзя, получается. Что это за жизнь такая, Эс?

– Почему ж нельзя. Думай, разговаривай, люби.

Ро недоверчиво хмыкнул.

– Как будто ничего вокруг не замечаешь. Вспомни хотя бы Антареса и Шаулу: прекрасная пара.

– Нууууу…

Эс Це добродушно рассмеялся.

– Полетели-ка со мной, кое-что покажу. И расскажу.

Он рванул бело-жёлтым болидом вперёд, и Ро ничего другого не оставалось, кроме как отправиться следом. Замерли возле какой-то планеты: белая пелена, а под ней – жёлтые, голубые и зелёные пятна.

– Тут мои живут, – с какой-то особой теплотой проговорил Эс Це. – Люди. Идём, я приглашаю.

Негромкий хлопок, и Ро уже сидит где-то

(на кухне в «хрущёвке»)

у него чешется

(нос от пыли)

а Эс Це

(здесь его зовут Сергей Сергеевич)

помешивает

(сахар в чае; чай вкусный, байховый)

– Хорошо тут у них, – задумчиво улыбаясь, говорит Эс. – Немного суетливо – это если по их меркам. А по нашим-то неплохо. Размеренно… Да ты не стесняйся, Рома, – он усмехнулся. – Пока ты здесь, я тебя так буду называть. Уж очень мне это имя нравится... Говорю: не стесняйся, бери варенье, печенье, сушки бери. Чем богаты, как говорится.

Тем и рады. Окончание фразы само собой пришло на ум. Эс знал обо всём на своих планетах и теперь охотно делился с подопечным. Очень дозированно, словно хотел растянуть знакомство. Или собирался приглашать Ро сюда ещё не раз. Впрочем, это было бы неплохо. Не всё же время киснуть на станции и укрощать собственную колыбель.

Ро потянулся за вареньем. Смородиновое, соседка варила. Добрая душа. Эс улыбнулся и ухватил сушку из вазочки, радостно захрустел.

– Знаешь, Рома, не люблю я этих нравоучений, но всё же скажу тебе кое-что. Ты своих как-нибудь навести. Посмотри на них. Вот как я. Полюби их. Так проще. Когда от твоей воли кто-то зависит, их нужно любить: тогда ни за что не навредишь. А как научишься их любить, тогда уж можно и кого-то конкретного… – Эс подмигнул. – Вроде Бетельгейзе. Хорошая девушка.

– Что, так заметно? – нехотя признал Ро.

Эс не ответил, почти залпом ополовинил кружку. Смотрел по-доброму поверх позолоченного края, и Ро вдруг ощутил полноту мира: словно нет ничего дальше этой одной планеты, и потому многое становится важным. То, что варенье смородиновое, а не вишнёвое, скажем. Или что Эс Це живёт здесь, в небольшой квартирке, а не в замке на берегу озера. Или что за окном мама зовёт домой на ужин какого-то Сашу – приятный шум, а не галдёж толпы туристов.

– Моменты, проведённые со своими, тоже надо ценить, – кивнул старший наставник. – Погодь, кое-что принесу.

Ро проводил его внимательным взглядом до изгиба коридора, потягивая горячий чай. Вернулся Эс вместе с гитарой: простенькой, с выцветшим барабаном и вытертым грифом. Уселся на табурет, попробовал звучание, шустро подтянул нужные струны и взял аккорд.

– Песню хочу спеть, мой один сочинил. Песен-то много, все кому-то интересные. А эта… ну, моя прям, понимаешь?

Ро на всякий случай кивнул. Эс заиграл и запел, и с каждым словом становилось понятно, что действительно песня его. И про него. Звезда по имени Солнце. Правда, сам он себя полным именем называть не любил. Наверное, это была привилегия его людей.

Вдруг в квартирку ворвалась совсем чужая музыка: громкая, навязчивая, вездесущая. Эс Це от неожиданности вздрогнул.

– Ох уж эта Ирочка… – он прислонил гитару к столу и со вздохом поднялся. – Пойдём, Рома, на высшую степень любви будешь смотреть.

Звучало это скорее как сарказм. Вдвоём вышли на лестничную площадку, и Эс забарабанил в соседнюю потрёпанную деревянную дверь увесистым кулаком. Через какое-то время дверь распахнулась, выпуская на волю звуки чужой песни. На пороге стояла молодая девушка в джинсах и вытянутой футболке, явно подвыпившая и явно недовольная.

– Чего тебе, Сергеич.

Она орала, чтобы перекрыть звуки музыки.

– Видите ли Ирочка, ко мне племянник приехал, – Эс указал на Ро. – Проездом, едва с поезда сошёл, хотелось бы отдохнуть пару часиков, посидеть, чайку попить, о жизни поговорить… Не могли бы вы…

– Пошёл на хрен, козёл старый, – недовольно выплюнула девушка и хлопнула дверью.

Ро недовольно поджал губы.

– Ты же по хлопку тут можешь всё сделать, как захочешь. Не понимаю, чего ты пришёл с этой хамкой беседовать. Она же неадекватная.

Эс поманил его обратно в квартиру.

– По хлопку любой дурак бы смог. Погодь.

Музыка замолчала, а буквально через несколько секунд подъезд наполнился голосами: один мужской возмущался необходимостью куда-то идти, второй мужской говорил, что пивко лучше пьётся весной на свежем воздухе, а женский, Ирочкин, одаривал всех нелицеприятными эпитетами и подгонял побыстрее покинуть подъезд.

Эс улыбнулся и подмигнул.

– Я ж говорю: высшее проявление любви.

– Что-то я не особо понял…

В дверь позвонили. Эс, довольно улыбаясь, открыл дверь. В подъезде стояла Ирочка. Выражение её лица сложно было назвать смущённым, но что-то похожее явно наблюдалось.

–Сергеич, это… я на нервах, сорвалась. Не обижайся. А племянник-то откуда приехал?

– Из Саратова.

– Ууу, далеко, – Ирочка упёрла руку в пояс. – Ну ладно, бывай, Сергеич.

– Спасибо, и тебе всего доброго.

Ро недоумевающе провожал взглядом девушку и пытался вспомнить, когда это Эс умудрился хлопнуть в ладоши, чтобы всё вышло, как он хочет. Не было такого. Наставник уселся за гитару, заиграл мелодию песни «Город золотой».

– Понимание, Ро. Понимание, что твои действия кому-то сделают приятное. И возможность при этом быть собой. Вот если бы я сказал что-то типа «Нахрен выключите музыку», ничего бы не вышло. А так… годы понимания. Я Ирочку хорошо знаю, а она – меня. Она взрывная, но понимающая. Когда понимаешь – проще любить.

Ро кивнул.

Допили чай, немного погуляли по окрестностям. Эс с упоением рассказывал какие-то странные истории, которые обычным людям и в голову не пришло бы рассказывать. Просто он делал другие акценты, на удивительных мелочах, забавных совпадениях, нырял из прошлого в настоящее.

– Ну, всё, Рома, экскурсия закончилась. И давай договоримся, что ты своих навестишь.

– И поймёшь?

– Ну-ну, не всё сразу. Но направление мысли верное.

***

– Эй, Бете.

– Да?

– Хочешь со мной на мою планету?

– Зачем? – в голосе девушки наконец послышались эмоции, а в глазах мелькнул интерес.

Ро улыбнулся.

– Рывари мигрируют, над Серым озером будут пролетать. Красиво очень.

– Кто мигрирует?

– Проще увидеть, чем рассказать. Летим?

– Ну, давай, летим. Время у меня есть.

Они двинулись в сторону эскалатора. Ро был доволен. Она хотела понять. Для начала этого достаточно.