Дай мне знак

В тот день, когда почувствуешь, что не можешь выстоять, просто дай мне знак. И я приду.

– Что за мальчишка?

– Очередной сирота. Бродил среди тел и обгоревших домов, когда его обнаружил Лодан, проезжающий с полком мимо.

– Лодан? Не удивлена. У него нюх на одарённых.

– Да уж. Жаль мальчика.

– С чего бы? Это ведь цена будущего мира. Так ведь наш светозарный владыка оправдывает развязанную им же войну?

Обе чародейки переглянулись.

– Ты ведь знаешь, что он был избран богами. Что его цель – покончить со смутой, объединить разрозненные земли и…

– Брось, Эл. Всё это я уже слышала. Пойдём.

Первая, рыжеволосая, вздохнула, толкнула дверь и скрылась за порогом. Вторая, обладательница длинных и чёрных, как вороново крыло, локонов последовала за подругой. В комнатке на деревянной скамье сидел щупленький, светловолосый мальчик лет десяти. Светло-серые глаза поднялись на чародеек. Усыпанное веснушками лицо застыло словно маска, взгляд был пустым.

– Привет! – произнесла рыжеволосая чародейка и натянула добродушную улыбку. – Ну, как ты тут? Соскучился?

Мальчик не ответил.

– Как его зовут? – тихо спросила черноволосая.

– Не знаю, – вздохнула подруга. – Он за всё время не произнёс ни слова.

– Он не убогий, случаем?

– Ну что ты, – смутилась рыжеволосая. – Конечно нет. Просто у ребёнка… травма. Даже не знаю, как его разговорить. Лучше бы он пришёл в себя поскорее.

– Магистры уже думают о процедуре?

Черноволосая всё поняла по глазам подруги. Если мальчишка в ближайшее время не придёт в себя, то его спишут, как «порченый» товар.

– Позволишь?

Рыжеволосая, неуверенно кивнув, скрестила руки на груди и отступила. Черноволосая вышла вперёд, остановилась перед мальчиком. Ждала, когда он поднимет глаза. Не дождалась.

– Как тебя зовут?

Её голос был холодный. Без нот сожаления и сочувствия, какими голосами общались с ним другие.

– Твоё имя, мальчик?

Тишина. Чародейка схватила мальчишку за подбородок, приподняла, заставив поднять взгляд.

– Я с тобой говорю.

Он молчал. Она ждала. Рыжеволосая беспокойно обнимала себя за плечи.

«Нет, – подумала черноволосая чародейка, глядя в пустые серые глаза. – Ничего не выйдет. Он – пустой болванчик. Страну раздирает война, каких ещё не было. На счету каждый Избранный. А мальчишка слишком взрослый, и… сломленный. Такого почти невозможно научить контролировать дар. Никто не захочет с ним возиться. Совет примет решение отрезать его от дара, чтобы не навредил ни себе, ни другим. Затем выкинут на улицу. Где он скорее всего умрёт. Жаль? Немного… Но у меня нет лишнего времени. Да и что я могу? Разве что… «Преломление Воли?» Только в обратную сторону. Опасно. Если ошибусь, мальчишка скончается в судорогах и агонии. Но если справлюсь – вынырнет из черноты, в которую его засосал искалеченный разум. Стоит ли растрачивать Силу? Или пусть всё остаётся как есть? Не знаю. И все же иногда хочется почувствовать себя… человечной.»

Чародейка опустила руку мальчику на лоб. Ладонь быстро стала нагреваться. В голову сироты хлынул поток невыносимого жара. Мальчишка, задыхаясь, раскрыл рот в немом вопле, лицо исказила гримаса страдания, глаза вылезли из орбит. Когда, казалось, он не выдержит, жар ушёл.

Мальчик упал. Лежал долго, тяжело дыша. У неё в ногах. Не мог подняться, не хотел. Хотел умереть, чтобы его перестали мучить. Кошмары, воспоминания. Ужасы. Теперь вот его мучили и наяву. Но что это? Что-то произошло? Он думал, чувствовал, понимал! Губы мальчика задрожали, когда он почувствовал прикосновение к щеке. Пальцы чародейки моментально остудили пульсирующую боль. Это прикосновение… оно напомнило о матери.

Мальчик последовал приказу и поднял голову. Черноволосая чародейка возвышалась над ним, прекрасная и неповторимая, в своём холодном, грозном великолепии. Не просто женщина. Богиня, сошедшая с небес к простому смертному.

– Как тебя зовут? Спрашиваю в последний раз.

Он молчал. Чародейка вздохнула и повернулась к подруге.

– Прости. Я старалась, но не вышло.

Черноволосая двинулась к выходу. Подруга тревожно смотрела на неё, но не произносила ни слова. Уже у порога она наконец-то услышала взвинченный, срывающийся голос:

– Риан!

Чародейка обернулась. Мальчишка смотрел на неё, сжав кулачки. С гневом. Вызовом. Болью. Но главное – осмысленно.

«Хм, – подумала приятно удивлённая чародейка. – А у волчонка-то, оказывается, есть зубки…»

– Меня зовут Верена, – произнесла она степенно. – Ты обладаешь сильным магическим даром, Риан. И мне интересно, что я смогу из тебя вылепить. Согласен стать моим учеником?

Мальчик покосился на рыжеволосую, которая заботилась о нём всё это время. Она была красивая. И добрая. И милая. Но она не была Вереной.

– Да.

***

– Что ты видишь, ученик?

– Знак.

– О чем он тебе говорит?

– Не помню.

– «Не помню» – не ответ. Либо вспоминаешь, либо катишься к своему обожаемому мастеру Элеоноре.

Риан вскинул голову. Сверкнул глазами. Он ходил в учениках Верены уже пятый год и превращался из худенького мальчишки в прекрасного юношу. Пока еще ребёнок. Но вскоре он будет красивым.

– И так? Каков ответ?

Риан поджал губы и тихо ответил:

– Знак называется Антаро. Он используется при обращении к защитным чарам первой и второй ступеней, для создания барьера от прямого физического воздействия.

– Это всё?

– Что всё?

– Всё, что ты можешь сказать об Антаро?

– Прост в применении, основан на первоэлементе Ветра, едва требует Энергий, поэтому заучивается, как вспомогательный, на который уже накладываются более сложные по структуре знаки.

Непроницаемый взгляд Верены говорил о том, что этого недостаточно. Риан успел запомнить, как выглядят глаза мастера, когда она была довольна. В них загоралась едва заметная искорка, которая странным образом воздействовала на его чувства. В такие моменты он ощущал, помимо удовлетворения еще и странное тепло в груди.

– Антаро нельзя применять одновременно с Тантом. Иначе чародей, неподготовленный к одновременному сопряжению первородных стихий, рискует впасть в кому, из-за коллапса Стамноса, вызванного резким скачком энергий в оном.

Верена долго молчала. Наконец, её лицо озарила скупая, но красивая, улыбка.

– Молодец. Хороший ответ. Именно тот, который я ожидала. Однако есть один маленький секрет – если слегка изменить плетение и соединить Антаро и Тант, то можно получить совершенно неповторимое плетение. Луч. Он не трогает плоть, но выжигает саму Силу, что бурлит в нас и даёт нам жизнь. Когда-нибудь я покажу тебе этот трюк.

Тепло в груди. Наслаждение.

– Не скалься, волчонок, – её улыбка исчезла. – Завтра я выдвигаю тебя на Первую Спираль. Сдашь экзамен – сходим в город. Быть может, даже заглянем на базар.

– Правда? Не врёте?

– А когда я тебя обманывала? Так что смотри, хорошенько подготовься. От своего ученика я ожидаю высший балл.

– Я вас не подведу, мастер.

– Еще бы, – усмехнулась она уже на пороге. – Если завалишь экзамен, о прогулке в город можешь не мечтать. Впрочем, как и о продолжении обучения под моим надзором.

Она ушла. Сердце Риана забилось еще быстрее. Радость сменялась гневом. Да как она смеет думать, что он не справится? Такие резкие перепады в её настроении, просто выбивали из колеи. Ему было сложно с ней. Очень сложно. А может, взять да завалить экзамен? Наконец, освободиться, перейти к учителю, с которым будет и проще, и легче, и свободнее. Например, к той же Элеоноре?

Раздумывал он как всегда недолго. Риан знал, что вскоре вернётся желание вновь увидеть искорки одобрения в её глазах.

***

Верена стояла на балконе. Башня Ордена была огромна и величественна. Отсюда открывались прекрасные виды на столицу. Миротаун. Великий град, великого Королевства Эвэдер, где на Троне Молний восседал Тэолькон Буревестник, будущий владыка всего народа Семирийского. Если конечно же, они выиграют войну.

В далёкие времена, когда Семирия являлась единой Империей, на здешних землях процветал мир и благодать. Но Империя развалилась, не без участия чародеев, на семь королевств о семью коронах. Спустя время, гонимые маги обрели новый дом в Эвэдере. Почти уничтоженный Орден был восстановлен. Бывшая Империя, расколотая на семь осколков, погрязла в междоусобицах и конфликтах. Настали Тёмные Времена. Казалось бы, конца им не будет. Но неожиданно явился он. Мессия. Избранный богами будущий правитель всей Семирии – Тэолькон Буревестник. Король, чьей миссией стало объединение враждующего народа под единым знаменем. Своим знаменем. И взойдя на престол, Тэолькон развязал кровавую войну, во имя будущего мира.

Война длилась уже почти десять лет. Скольких они уже потеряли? Скольких еще потеряют? Верена с высоты Башни смотрела на суетящийся далеко внизу город, сжимая в руках кулон в форме сердца. Подарок Лодана. Как же это было давно…

Она, Элеонора и Лодан. Неразлучная троица чародеев, еще со времён обучения. Трое товарищей. Нет, больше. Трое друзей. Самых близких и родных. Их прочную связь, казалось бы, ничто не сможет разрушить. Однако есть такая особа, для которой нет ничего невозможного. И зовут её – Смерть.

Верена смотрела на кулон и ничего не чувствовала. Удивительно, как человеческая душа, еще недавно лившая слёзы, снедаемая ужасом осознания и болью принятия, способна в один миг опустеть. И остается только усталость и горечь.

С Элеонорой они уже виделись. Весть пришла рано утром. Рыжеволосая чародейка до сих пор рыдала у себя в покоях. Из их троицы Эли всегда была самой мягкой. И тяжелее остальных переживала потрясения. Лодан был мечтателем. Верящим в людей и благородство людского племени. Верена же, была полной их противоположностью. Правда, благодаря друзьям, ей порой удавалось заражаться их верой и настроением. Но со временем, истинная натура брала верх. Особенно в последние годы войны.

– Где же ты теперь, со своими мечтами?

Пальцы Верены разжались. Подарок Лодана соскользнул с ладони, чтобы далеко внизу, неразличимо глазу, разбиться на множество мелких осколков о твёрдую брусчатку мостовой.

***

Риан обнаружил её уже на закате. Она стояла на самом высоком балконе Башни, объятая кровавыми лучами.

– Что ты здесь делаешь? – пустым голосом спросила чародейка.

– Я говорил с Элеонорой. Я должен был проверить…

– Не посыпалась ли я, как эта рыжеволосая овечка? – мрачно хмыкнула Верена. – Нет, ученик, не беспокойся. Мы слеплены из разного теста.

Верена ждала, когда он уйдёт. Не хотела, чтобы Риан её такой видел.

– Ты всё еще здесь?

– Я не желаю оставлять вас, мастер.

– Твои желания - это всего лишь твои желания, волчонок. Уходи.

– Я должен быть рядом!

– Ты должен слушать своего мастера.

– Послушайте же, я…

– Оглох? – жестко перебила Верена. – Забыл, с кем разговариваешь? Пошёл вон. Сейчас же.

Ответа не последовало. Еще бы. Она знала, как его заткнуть. Спровоцировать. Мальчишка… Да, это грубо и некрасиво. Но сейчас ей нужно побыть одной.

Вскоре Верена поняла, что он всё еще здесь. Стоит, что статуя, почти не дышит. Тут её опалило. Обернувшись, она вонзилась взглядом в Риана. Ученик едва сдержал вздох. Та, кто всегда сверкала красотой, силой и великолепием, кто была богиней воплоти, сейчас выглядела уставшей и разбитой горем, обычной женщиной.

Он же – напротив. Лучился энергией и жизнью. Уже двадцать. Уже и не мальчишка. Прекрасный юноша, с пронзительно глубокими, светлыми глазами и мягкими чертами лица, еще не загрубевшими, не квадратными, не матёрыми. Идеальный возраст.

– Ну? – прошипела она голосом полным яда и желчи. – Это ты хотел увидеть? Любуйся же! Вот такой может быть твоя любимая наставница. Сломленной. Разбитой. Жалкой. Или уже и не любимая вовсе? Не удивлюсь, если так! Мужчинам внешний лоск и грация важнее того, что внутри. Они не любят вот это всё. И совсем скоро ты тоже станешь мужчиной… Мой маленький, кусачий волчонок. Так что иди. Не утруждай себя моими заботами.

Верена знала, что он не такой. Но сейчас это был единственный выход, как избавиться от его присутствия.

– Нет.

Риан шагнул к ней, не отрывая взгляда. Невероятное понимание в глазах. Больше, чем сочувствие.

– Я хочу помочь.

– Ты поможешь, если уйдёшь, – прошептала она, почувствовав себя слабой и беззащитной.

– Я знаю, каково вам сейчас.

– Что ты знаешь…

– Я тоже терял близких.

– Уходи.

– Нет.

– Пожалуйста.

– Я помогу.

Она почувствовала, как слёзы жгут глаза. Верена хотела отвернуться, но Риан оказался совсем рядом. И обнял. Первым желанием было вырваться. Но его прикосновения были слишком приятны. Верена уже забыла, что когда-то, она смотрела на него сверху вниз. Теперь её лоб был на уровне его губ.

Риан аккуратно убрал волосы с лица чародейки. Мягким, но уверенным жестом, приподнял подбородок. Что же этот мальчишка себе позволяет? Когда он поцеловал её, чародейка твёрдо намеривалась влепить ему пощёчину. Но так и не смогла. Вместо этого ответила взаимностью.

***

Они лежали в кровати. Риан спал. Верена выскользнула из-под покрывала, нагая вышла на балкон. Летние ночи неповторимы своей магией. Всё же есть в мире волшебство, доступное всем, не только чародеям. Когда она вернулась, то обнаружила, что ученик не спит. Его глаза, даже в полумраке, лучились мягким светом.

С тех пор, как погиб Лодан, прошло два года. В тот день Верена впервые в жизни позволила себе поддаться порыву. И не удержавшись, нырнула в омут с головой. Как теперь выныривать обратно, не знала. Впрочем, о том, чтобы вынырнуть, она задумывалась не так уж и часто. Но все же задумывалась. Если в совете узнают об их связи…

– Почему не спишь?

Голос, мягкий и заспанный. С оттенком мальчишеского ехидства. Приятный.

– А ты? Разве у тебя нет завтра экзамена?

– Есть, – лениво отмахнулся Риан. – Сдам. Как и всегда.

– Слишком легкомысленно, ученик, – фыркнула Верена, опустившись на кровать. – Тот, кто не допускает и шанса на поражение, обязательно его потерпит.

– Да будет тебе! Учитель и ученик, экзамены и нравоучения. К чему это сейчас? Давай побудем просто… нами.

– Какая муха тебя укусила, что ты решил, будто в какие-то моменты я перестаю быть твоим мастером, а ты – моим учеником?

– А разве может ученик делать со своим мастером, вот так?

Он неожиданно схватил её, потянул на себя. Верена вспыхнула, попыталась вырваться, но куда там!

– Фу! Пусти. Пусти, кому сказала!

– Я что, собачка?

– Ты маленький, зарвавшийся мальчишка!

– Ну и что? – хмыкнул он. – Никто ведь не умер.

– Сейчас ты умрешь, если не прекратишь, богами клянусь! Да что ты себе позволяешь?! Убери оттуда свою руку! Убери… ох, ммм, прекрати… пожалуйста… ах, ну хватит же…

– Будешь умолять? – прошептал Риан ей на ухо.

«Если кто узнает, что я сплю со своим учеником, меня выпрут из совета. Сошлют на фронт. Давно пора всё это закончить. И как я могла настолько всё затянуть… Каким местом только думала?»

Риан помог ей вспомнить. Верена не удержалась от стона.

– Ну так что? – его дыхание обжигало шею. – Скажи, – умоляю! – и я прекращу.

Их глаза встретились.

– Только попробуй остановиться!

***

Она ждала его в Радужном Парке. Цветущая аллея упиралась в небольшую беседку с куполообразной крышей. Верена, как смогла, подготовилась к приходу ученика. Ждала, размышляла. О прошлом. О будущем. О настоящем. Поймала себя на мысли, что едва не ревёт.

Верена собиралась отрезать ту часть их отношений, которые выходили за рамки учитель-ученик. Слишком глубоко она в них увязла. Верена понимала, что будет больно, но чем дольше они будут ждать, тем больнее будет отрывать его от сердца. А потому, лучше сейчас.

Когда Риан появился, она постаралась придать лицу спокойное выражение. Верена ждала, готовая наносить удар и принимать отдачу. Наконец на его лицо пал свет, и она увидела широкую, счастливую улыбку.

– Ну что?

Верена собиралась сказать сразу же, но поняла, что сразу не получится. Сначала надо узнать, как экзамен.

– Сдал.

– Я даже не сомневалась в тебе, – счастливая улыбка, против воли, озарила её лицо. – Горжусь тобой, волчонок. Отметим?

Риан кивнул. Верена хотела наполнить чаши вином, но ученик взял её за руки, поднял, притянул к себе.

– Я хотел кое-что сказать.

– Так скажи.

– Вот… говорю. Черт, сложно.

Верена знакомым жестом провела ладонью перед его лицом, отгоняя сомнения, страхи и слабости прочь.

– Говори, – мягко попросила она. – Пожалуйста.

Риан улыбнулся в ответ.

– Действительно… и чего я трушу?

– И так. Что ты хотел сказать?

– Я люблю тебя.

Ступор. Кажется, она молчала слишком долго. Выражение вселенского счастья медленно стало сползать с лица Риана. Потом оно и вовсе омрачилось. Верена задумалась. Заглянула вглубь себя. Даже не пришлось особо копать. Ответ лежал на поверхности. Не зря говорят, – когда знаешь, ты знаешь.

– И я люблю тебя, волчонок. Больше жизни.

– Ох, Вен…

– Молчи. Просто обними, и дай послушать твоё сердце.

***

Следующие годы были подобны сказке. Верена никогда бы не подумала раньше, что человеку вообще возможно испытать подобное. Быть таким крепким. Целым. Окрылённым. Когда в мире остаются только двое. И до чего же всё это было правильно. Неповторимо. Доселе, оказывается, она даже не знала этого слова. А теперь вот, узнала. Любовь. Как же это прекрасно.

Но у всего есть начало. А значит, к сожалению, есть и конец.

***

– За что пьем?

– За тебя. Ты молодец, ученик. Поздравляю.

– Всё благодаря тебе.

– Ладно уж, не преувеличивай. Я в тебя кое-что вложила, но остального ты добился сам.

Риан не ответил. Лишь послал ей мальчишескую улыбку и задорно подмигнув, отхлебнул вина.

Они были вместе уже пять лет. Невероятно большой срок. Верена, душой и телом преданная делам Ордена, никогда не позволяла себе интрижек дольше пары недель. Отношения между чародеями порицались, но, конечно же, все закрывали глаза на мимолётные увлечения. Даже покрытые сединами головы архимагистров понимали, что маги – тоже люди, кому свойственны порывы и чувства. Но такое, чтобы пять лет… да еще и со своим учеником…

Однако сейчас Верена думала не об этом. Она пыталась понять, что произошло. Почему в последнее время она ощущала их связь… другой? Вроде бы всё по-прежнему, и все же, что-то изменилось. Мимолётное. Незаметное. Ощутимо лишь на самых кончиках пальцев. Риан, казалось бы, ничего не замечал. Либо очень хорошо скрывал. С трудом, но чародейка в очередной раз прогнала эти мысли прочь.

Они как раз обсуждали дальнейшие планы, возможности выдвижения кандидатуры Риана на пост архимага через несколько лет; вино наполняло чаши, улыбки подпитывались смехом, прикосновениями, чувством родства, когда, неожиданно, беседа вильнула в другую сторону.

– Слышала новости? – спросил Риан, с блеском в глазах, который очень не понравился Верене. – Мы, наконец, закрепились на южных границах и начали наступление на восток и запад. Нойдамм и Бриттолия!

– Чему ты радуешься? – холодно спросила Верена.

– Как чему? Мы побеждаем!

– Там, где победители, всегда есть и побеждённые. А значит – и убитые.

– Такова цена мира, – посуровел Риан. – Кому-то приходится платить, ради блага будущих поколений.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, ученик.

– Во-первых, прекрасно понимаю, – прорычал Риан. – Взгляни на летописи последних трёх столетий! С тех пор, как Империя распалась, нашу родину снедают постоянные войны. Пакты о перемирии нарушаются еще быстрее, чем подписываются, города не успевают отстраиваться, как вновь обращаются руинами. Всё потому, что не может единый народ жить без единого правителя. Когда златых шапок больше одной, начинаются споры и делёж, злоба и зависть! Наш Король единственный, кто это понимает, и кто пытался привести народ к миру путем слова. Но глухому не объяснишь также, как и слепому не покажешь. А потому, когда слова заканчиваются, в ход идут другие средства. Я знаю, о чем говорю, ибо война лишила меня всего. Дома, родных, прошлого. И знаю, что единственный способ избежать подобного в будущем – отдать власть одному человеку. Достойному и мудрому. Которому просто не с кем и не за что будет воевать.

Лицо Верены менялось на глазах. К концу его речи, оно обратилось маской. Но Риан не мог остановиться – он хотел высказать всё, что накопилось и не давало покоя.

– И, во-вторых. Давай проясним один момент, ладно? Теперь я обладатель Седьмой Спирали. А значит, отныне – я не твой ученик. Так что, будь добра, перестань называть меня этим словом, Верена. У меня есть имя, и ты его знаешь. Договорились?

Не верится. Тринадцать лет прошло. Того мальчишки, который лежал у неё в ногах, больше не было. Того юноши, который утешил её после смерти близкого друга, пять лет назад, тоже. Перед ней сидел мужчина. И она упустила тот момент, когда это случилось.

Риан впервые говорил с ней подобным тоном. Однако он давно уже ждал этого часа. Да, он полюбил Верену всем сердцем. Да, готов был отдать за неё жизнь. Но ученик, который больше себя таковым не считал, устал от подобного отношения. Риан хотел равноправия. Хотел, чтобы его уважали. Как чародея, и как личность. А Верена продолжала вести себя с ним, как с мальчишкой.

Верена выслушала молча. Она прекрасна владела своим лицом.

– Хорошо, Риан, – кивнула она. – Как скажешь. Так какие у тебя сейчас планы? На какую амбразуру бросишь все силы?

– Пока еще не знаю, – ответил он, чувствуя нарастающее беспокойство от её голоса, взгляда, жестов. – Подумывал о том, чтобы отправиться… на фронт. Если призовут.

Эмоция в её глазах вспыхнула ярко, неприкрыто. Но почти сразу же погасла. Верена кротко улыбнулась и ответила:

– Желаю удачи.

Она поднялась и повернулась к выходу. Риан вскочил, схватил за руку, потянул.

– Вен. Я могу не ходить, если ты не хочешь. Только скажи…

– Руку отпусти. Сейчас же.

Тон не признавал отказа. Риан послушался.

– Благодарю. Ты, как сам уже сказал, теперь взрослый чародей. И больше не мой ученик. Так что, поступай так, как сочтешь нужным.

На том она ушла. Риан хотел броситься за ней. Остановить. Извиниться, объяснить. Но так этого и не сделал.

***

Ссора быстро забылась. Но осадок всё же остался. За улыбками и смехом пряталось сокрытое глубоко внутри беспокойство, которое ощущали оба. И что с этим делать, не знал никто.

Война набирала силу. Теперь в неё были втянуты уже пять из семи королевств. Вступление оставшихся, которые еще не решили, к какой из сторон примкнуть, было лишь вопросом времени.

Башня потихоньку пустела. Чародеев внутри обители магов всё еще оставалось предостаточно, но Верене не доставало многих лиц. Тех, кого отправили на фронт, способствовать скорейшему «установлению мира» на земле Семирийской. Вести приходили постоянно. Армия Тэолькона Буревестника одерживала победу за победой. И всё же, Верене было страшно. Несмотря на доброе начало, война есть война. Сколько не побеждай, а павшие остаются с обеих сторон.

Тему об отъезде Риана больше не поднимали. Он вроде бы и не рвался. Верена улыбалась, но чувствовала, что это лишь временное затишье. И вскоре, её ожидания оправдались.

***

После того, как Риан с головой ушёл в практику новых областей, он познакомился с магистром Дованом. Это был старый, тёртый жизнью калач, боевой маг, переживший не одно сражение. И вскоре, он стал для Риана новым, не официальным учителем.

Верена чувствовала, что она всё больше теряет связь с бывшим учеником. Они всё чаще молчали. Вот и сейчас, она лежала на груди Риана, слушала, как мерно бьется его сердце, и боялась будущего.

– Скажи. Ты меня всё еще любишь?

– Люблю.

И снова тишина. Она нервировала. Рвала на части. Выжимала до последней капли. Они раньше тоже молчали, но… по-другому. Верена уже начала забывать, как это бывало. Порой она ненавидела его. Просто за то, что он заставлял её чувствовать.

Но гораздо чаще она ненавидела себя. Потому что понимала – Риан здесь не причем. Просто так бывает. Просто такова природа человека. Мы ненавидим не других. Мы ненавидим себя, за те чувства, которые нас заставляют переживать близкие нам люди. Что-то изменилось. И оба это знали. Уже и не волчонок. А она – не учитель.

– Меня отправляют, – сказал он, спустя время тишины, – вместе с магистром Дованом. В Тартон. Это….

– Крепость на южной границе, – в тон ему ответила Верена.

– Итлисс еще не вступил в войну. Там нет боевых действий.

– Я знаю.

Тишина, заполненная стуком его сердца.

– Я поговорю с Советом, – сказала Верена. – Заставлю изменить решение. Пускай отправляют кого-нибудь другого, вместе с этим старым солдафоном, но…

– Не надо. Я сам так хочу.

Чародейка замолчала.

– Мы сейчас вовсю проходим боевые плетения и знаки, – словно оправдываясь, продолжил он. – Таких чародеев, как Дован, мало. Не хочу упускать шанс научиться всему, что он мог бы мне дать.

– Так не упускай.

И вновь эта тяжёлая, холодная тишина. Риан не выдержал первым.

– Я думаю, это ненадолго. Пара-тройка месяцев, и мы вернемся в столицу.

Ответом была тишина.

– Эй, Вен… Ты спишь?

Он аккуратно перевернул её, прикрыл покрывалом, затем отвернулся. Вскоре уснул. Верена лежала с закрытыми глазами. Дышала мерно и тихо. И только едва заметный блеск под ресницами, выдавал её истинное состояние.

***

– Как ты?

– В порядке.

– Правда?

Верена не ответила. Элеонора, как всегда, когда она нервничала, обнимала себя за плечи. Подруги стояли на одном из балконов Башни. Внизу во дворе вовсю шли приготовления к отъезду. Прислуга и возницы проверяли фургоны, телеги и впряжённых лошадей; солдаты, выстроившись в шеренги вдоль обоза, лениво переминались с ноги на ногу; двое чародеев – старый и молодой, получали последние наставления от главы Ордена.

– Вен.

– Что?

– Всё же, я считаю…

– Прекрати. Просто побудь моей подругой.

– Я это и пытаюсь делать, – прошептала Элеонора.

Вскоре обоз медленно тронулся. Старый чародей влез в один из фургонов. Молодой какое-то время стоял, оглядывая двор, словно искал кого-то. Наконец вскинул голову. Поднял руку. Рыжеволосая чародейка, стоявшая на балконе, энергично замахала в ответ, мягко улыбаясь. Но как она не старалась, чародей смотрел не на неё.

Он ждал до последнего, и даже когда его окликнули, не двинулся. Верена скрылась в Башне. Элеонора махала уже за двоих, но Риан не отрывал взгляда от пустого и тёмного прохода. Из которого она должна была появиться. Чтобы бросить на него последний взгляд. Проводить в долгий путь. Дать знак.

Так и не дождавшись, он двинулся за солдатами. На юг.

***

Шли месяцы. Осень сменилась зимой. Расставание давалось Верене тяжело. Риан писал письма. Правда, со временем всё реже. Верена много раз хотела ответить, но так и не могла найти в себе сил простить его. Или себя? Наконец, когда она почти решилась, письма от Риана перестали приходить. Долго Верена гадала, в чем же причина.

Затем пришли вести. С фронта.

***

Она нашла Верену в её покоях. Чародейка открыла не сразу. Лицо было спокойным, но красные глаза её выдавали. Они зашли, присели на кровать. Долго молчали.

– Вен, это ничего не значит.

– Ага.

– Там ничего не было сказано, ни о нём, ни о Доване.

– Ага.

– Ну серьезно! Часть гарнизона смогла вырваться из окружения.

– Часть, – пустым голосом ответила Верена. – Итлисс атаковал. Крепость пала. Часть смогла вырваться. А часть — это сколько? Тысяча? Сто? Десять? Двое?

Верена тихо, беззвучно заплакала. Подруга, прижимая её к груди, гладила вьющиеся локоны, шептала что-то успокаивающее.

– Эл… Скажи. Почему мужчинам обязательно надо быть мужчинами? – едва слышно произнесла Верена. – Почему у них мир всегда через войну? Жизнь через кровь? Любовь… через разлуку?

– Не знаю, дорогая, – вздохнула подруга. – Такова их природа. Наверное. Я правда не знаю.

– Только бы он был жив, – прошептала Верена. – Я молю богов лишь об одном… пускай, он будет жив, и вернётся ко мне.

– Он жив. И обязательно вернётся.

Когда Верена взяла себя в руки, Элеонора слегка отстранилась и, взяв её за плечи, произнесла:

– Послушай. Это еще не всё.

Верена молчала, кусала губы, ждала.

– Меня высылают из Башни, – наконец сказала Элеонора. – Завтра утром.

– Куда?

– В Даронову Слезу. Войска Андарилии теснят бриттольцев, меня отсылают в одну из занятых союзниками крепостей.

– Но ты ведь… не специализируешься на боевых чарах…

– Однако я ведь училась врачеванию. Там сейчас много раненых, каждый медик на счету. Тем более – чародей.

– Сначала Лодан погиб. Потом Риан. Теперь и ты уезжаешь.

– Прекрати! – прикрикнула Элеонора, и добавила уже мягче. – Риан жив. И я жива. Мы вернёмся к тебе. И когда война закончится, всё будет хорошо. Будем жить в счастливом мире. Вместе.

– Надеюсь так и будет, – прошептала Верена, прижимаясь к подруге. – Очень на это надеюсь…

Она не верила в то, что говорила.

***

Шли дни. Вести с фронта приходили постоянно. Верена, как магистр Совета, избежала участи отправиться к месту боевых действий, но о войне Тэолькона знала всё. И с каждым днем она ненавидела мессию, несущего мир через войну, всё сильнее.

Не зная о судьбе Риана, она металась словно тигрица в клетке. Черные мысли пожирали её изнутри. А вдруг она его больше никогда не увидит? Не сможет попрощаться с ним, сказать, как много он для неё значил. Ведь Риан был для неё всем. А еще эти голоса… Они не давали ей покоя. И если раньше, еще пару лет назад Верена чаще слышала тот мягкий, добрый и нежный голос, который она обрела рядом с Рианом, то теперь в голове чародейки увереннее и громче звучал второй – металлический, жесткий, не терпящий пререканий. Его она слышала всю свою прежнюю жизнь.

«Мальчишка сам решил уйти, – усмехался в моменты полного отчаяния холодный, циничный голос, принадлежащий прошлой Верене. – Его никто не заставлял. Не прогонял. Но он бросил тебя.»

«Но я ведь так и не попросила его остаться, – шептала, сквозь слёзы, та, которая родилась благодаря Риану. – Не сказала то, что должна была сказать…»

«Ты думаешь, что-нибудь изменилось бы? О таких вещах не говорят. Тот, кто должен быть рядом, никогда не уйдёт. Даже если будешь указывать на дверь. Ты такая одна. Ты – целый мир. Именно ты сделала из него человека. И если он этого не понял, не оценил, не пал ниц от благодарности, значит он просто наивный слепец. Тебе такой не нужен.»

«Это неправильно. Любовь не терпит превосходства одного над другим…»

«Я не узнаю тебя, Верена. Ты, которая всю жизнь прошибала любые преграды, сметала любого, кто дерзнёт встать на твоем пути, кто стремилась стать лучшей из лучших, скулишь, как побитая дворняжка. Посмотри, на кого ты стала похожа? Ведь ты была богиней… а стала жалкой смертной. И всё из-за глупого мальчишки, который не оценил твоей любви.»

«Хватит! Прекрати о нём так говорить! Риан не делал со мной этого. Просто…»

«Просто, что? Побыл рядом, а потом, как стало неудобно, бросил? Твою родину раздирают пожары войны, которую затеял зарвавшийся королёк, возомнивший себя Мессией! Он заставляет солдат лить чужую кровь и умирать самим, ради утопической идеи, которой не суждено сбыться! И теперь, когда становится ясно, чем всё в итоге кончится, ты остаешься в стороне. Не делаешь ничего, хотя способна на многое! Чего ты ждёшь?»

«О чем ты? Я не понимаю…»

«Всё ты понимаешь. Пускай Орден поддерживает Тэолькона, но ты-то знаешь правду. Он не сможет объединить то, что было расколото. Не будет при нем единого мира. Будет только война. И кровь. Скольких близких ты еще должна потерять, чтобы понять это?»

«Что же я могу сделать?» – испуганно шептала первая.

«Ты знаешь, что, – жестко отвечала вторая. – И всегда знала…»

И тогда Верена хваталась за голову, не в силах больше выносить эти бесконечные споры. Чародейка чувствовала, что день за днём она ломается. Изнутри. И ничего не могла с этим поделать. Пока, в один день с фронта не пришла очередная весть.

Тем вечером Верена заперлась в своих покоях. Знакомые маги, кто знал о трагической новости, стучались, просили открыть. Они видели, как окаменело её лицо, когда она читала послание. Верена так и не открыла.

На утро, когда она вышла, поначалу её никто не узнал. Но потом они вспомнили. Перед ними была спокойная, уравновешенная и непробиваемая чародейка. Почти богиня. Прежняя Верена.

***

Риан спустился с телеги мягко, стараясь не переносить вес на травмированную ногу. Правая рука висела на привязи. Он только на днях начал чувствовать пальцы.

Стояла тёплая погода. Весна пришла в столицу. Здесь было спокойно. Ужасы войны оставались далеко от этих мест. Поднимаясь по бесконечным ступеням Башни, Риан часто останавливался на передышку. Когда достиг жилых этажей, нога горела огнём, голова разрывалась от боли, а в груди бешено колотилось сердце.

Риана удивило то, что ни Верена, ни Элеонора, не вышли его встретить. Но, возможно, они просто не знали? Он задавался этим вопросом, вплоть до того момента, пока не остановился у покоев бывшей наставницы. Она открыла не сразу. Верена была всё так же прекрасна. Полгода никак не ней не сказались. Чего не скажешь о нём.

Они стояли в тишине, смотрели друг на друга. Риан, пока добирался, много раз прокручивал в голове сцену их встречи. Гадал, что она скажет о его обожжённом лице. О левом глазе, теперь затянутом молочным бельмом. О вплавленном в голову ухе, которое она так любила кусать, в порывах страсти. Осада крепости, прорыв через блокаду, удержание ущелья, которое служило прямой дорогой на север, до подхода основных сил… всё это далось ему большой ценой. Риан успел хлебнуть огненной наливки из чаши, именуемой войной.

Риан выжидающе молчал. Чародейка первой нарушила затянувшуюся паузу:

– Живой…

Верена шагнула к нему, обняла, прижалась всем телом. Он неловко приобнял её здоровой рукой. Казалось бы, должен был испытывать что-то возвышенное. Прилив чувств. Ведь Риан так долго ждал этого момента. Но её глаза, объятия, прикосновения, даже запах – что-то изменилось. Незаметно. Неуловимо. На кончиках пальцев. Когда это успело произойти?

– Ты не рада?

– Не пори чушь. Конечно, рада. Проходи.

Риан вошёл вслед за ней, прихрамывая. Нога пульсировала от боли, аж в голову отдавалось. Пока ковылял к кровати, пытался понять, что же случилось. Где слёзы радости? Где счастье в глазах? Где клятвы в вечной любви, которые он повторял изо дня в день, пока добирался сюда? Ничего этого не было.

– Трудно было в дороге?

– Да. Почти все тракты перекрыты либо беженцами, либо солдатами. Пришлось делать несколько пересадок.

– Да, война не лучшее время для путешествий.

Верена опустилась в кресло.

– Ты голоден? Быть может, вина?

– Не сейчас. Меня от бокала сразу в сон клонит.

– Тебе он необходим.

Сидели друг напротив друга, смотрели в глаза. И вновь эта тяжёлая тишина. Неужели раньше никогда так не бывало? Странно. Если и бывало, то Риан не замечал.

– Надо бы обрадовать Элеонору, – сказал он, вспомнив о рыжеволосой чародейке. – Сможешь с ней связаться, чтобы спустилась?

Лицо Верены окаменело. В глазах, наконец, полыхнула эмоция. Лишь на мгновенье. Затем она снова вернулась в состояние полного контроля, и даже лёгкой отчуждённости. Собранная. Хладнокровная. Непробиваемая.

Верена мягко улыбнулась, одними губами.

– Боюсь, не получится, волчонок. Нет больше Элеоноры.

***

Риан лежал в кровати, ворочался, не мог уснуть. То нога заболит, то голова. Но больше всего его донимали бесконечные потоки мыслей. Ну почему они являются людям именно тогда, когда разум должен от них отдыхать?

Всё изменилось. Элеоноры больше не было. Магистр Дован погиб при прорыве через блокаду. Риан сам едва не лишился жизни, прикрывая отступление. И ему уже не забыть всего, что он видел.

Риан больше не верил в дело Тэолькона. В мир через войну. В единое королевство, под знаменем единого правителя. Впрочем, оно его скорее больше не заботило. Ему просто хотелось спокойствия. Тишины. Подальше от огня и смерти. Нет теперь для него великой миссии и всеобщего блага. Перегорел.

Обо всём этом, Риан поведал Верене, пока они сидели в её покоях. Чародейка смотрела в потухшие глаза бывшего ученика спокойно, кивала, показывая, что слушает. Ответила спокойно:

– Все мы хотим мира, волчонок. Рано или поздно, он наступит.

После чего сразу сменила тему. Несколько раз Риан пытался заговорить «о нас», но Верена тут же уводила разговор в другое русло, ясно давая ему понять, что говорить больше не о чем. И сколько Риан не мучал себя вопросом, что же в итоге изменилось, ответа он так и не нашёл. Просто… что-то.

Внутри царила странная пустота. Непривычная. Вроде бы он жив, она жива. Однако мир – умер. Не весь. А тот, в котором они были вместе. Всё было кончено.

***

Он проснулся внезапно. Сначала не соображал, что происходит. Затем понял. Башню сотрясало. В коридоре за дверью послышался топот. Крики. Затем громкий жужжащий звук, переросший в оглушающий визг. Вопль. Громыхнуло.

Риан поднялся, нацепил мантию, заковылял к двери. Спросонок соображал плохо, но понимал одно – там, за дверью только что сражались. И в ход шла боевая магия.

В коридоре он обнаружил черное пятно в ореоле трещин на стене. Рядом, лежало обгоревшее тело. Судя по уцелевшему подолу накидки, это был кто-то из Ордена. Один из чародеев. Но, кто? И за что его убили?

Вскоре, Риан получил ответ. Трое чародеев выскочили на него, с пылающими бирюзой шарами на ладонях. Едва не убили, но старший вовремя их остановил. Это оказался Варик – старый знакомый Риана, архимаг из Младшего Совета.

– Что случилось? – спросил Риан, севшим голосом.

– Измена! – жестко ответил Варик, утирая льющую со лба кровь. – Если бы я не знал, что ты только вернулся с передовой, мои ребята тебя бы уже поджарили.

– Какая измена? Кто?

– Из Старшего Совета, все – магистры. Сегодня как раз держали речь о ситуации на фронте, когда часть Совета, под эгидой магистра Верены выступила с ультимативным предложением, прекратить бессмысленную войну.

– И как она собиралась это сделать?

Варик исподлобья взглянул на Риана, словно на предателя, затем выплюнул сквозь зубы:

– Она предложила свергнуть Тэолькона. И забрать власть в руки Ордена. И уже от лица чародеев собрать владык Семи Королевств на нейтральной территории, чтобы договориться с ними о прекращении братоубийственной войны.

Риан не мог поверить своим ушам.

– Её поддержала половина Совета. Видимо, они давно плели интригу. Магистр Бурь страшно негодовал, назвал её изменницей. Верена обратилась к Совету с предложением честно проголосовать. Не знаю, меня там не было, но говорят, поднялось страшное возмущение.

– И что потом?

– А потом… они начали убивать. Я не знаю, кто нанёс удар первым, но Башня превратилась в поле боя.

– То есть никто еще не одержал верх?

– Пока нет, но дело времени, – жестко ухмыльнулся Варик и кивнул за спину Риана. – Мы уже уничтожили больше половины предателей.

– А что Верена? – едва слышно спросил Риан.

– Последнее, что я слышал – заперлась с несколькими изменниками в одном из залов, отбиваются. Но ей недолго осталось. Вскоре силы закончатся, и тогда магистры их уничтожат.

Варик, видимо, прочитав в глазах Риана безумную мысль, положил руку ему на плечо.

– Даже не думай туда соваться. Мы давно знакомы, ты талантливый чародей, и я уважаю тебя. Ты ей уже ничем не поможешь. А если попытаешься – погибнешь, как предатель. Мятеж не удался. Большая часть Ордена, хвала богам, сохранила лояльность Королю. Идея Верены была обречена на провал. Люди никогда не пойдут за чародеями. Мы слишком отличаемся от них. У нас в руках – Сила. И они её боятся. Понимаешь? Народ не будет слушаться тех, кто настолько на него не похож. Так что, мир сможет принести лишь Тэолькон. Сегодня и так уже погибло достаточно достойных магов. Не надо к ним присоединяться, Риан.

Он так и не ответил. Просто развернулся и молча скрылся в коридоре.

***

Верена прижималась спиной к холодной колонне, дышала глубоко и медленно. Старалась взять себя в руки. Получалось с трудом: в глазах двоилось, левая рука онемела и обвисла безвольной культей, из раны над ухом за шиворот стекала горячая кровь.

Зал совета превратился в поле боя. Точнее – побоища. Всюду валялись куски мрамора, камни, пыль. Пол, местами в копоти, местами – оплавленный, зиял широкими дырами. Кафедра, впрочем, как и большинство сидячих мест для членов Совета, была порушена. Но самое страшное – широкий, круглый зал, который являлся местом сосредоточения мудрости, деликатности и взаимного уважения, теперь был усеян несколькими десятками искалеченных тел. Не так всё это представляла Верена.

Поначалу она и те, кто к ней примкнул, верили в успех своей миссии. Даже самые консервативные из членов Совета, казалось, обдумывали её предложение. И даже, когда глава Ордена – Магистр Бурь приказал схватить предательницу, никто не двинулся с места. Верена видела всё больше возрастающее сомнение в глазах собратьев. Все устали от войны. Все кого-то да потеряли. И все, кто собрался этой ночью в зале совета, были людьми мудрыми, дальновидными, умеющими принимать взвешенные решения и не идти на поводу у эмоций. Она почти победила. Но только не учла одного. Человеческий фактор.

Когда Магистр Бурь, ничего не говоря, неожиданно сплёл в руках убийственные чары, никто не шелохнулся. И лишь когда магическая смерть обрушилась на ряды её сторонников, Верена поняла, где она просчиталась. Всё случившееся после, превратилось в кошмар. Крики, вопли, слепящие вспышки, визг разрывающих воздух чар, треск мрамора, и грохот магических взрывов.

Тихие шаги она услышала не сразу. Последнего, кто пытался войти в зал, Верена превратила в оплавленную головешку. Ей уже нечего терять. Чародейка была последней живой мятежницей. Когда у неё кончатся силы, мятеж будет официально подавлен. Но до этого времени она успеет забрать еще нескольких.

– Кто бы ты ни был, убирайся, – крикнула она из-за колонны. – Еще шаг и убью. Клянусь.

– Вен… это я.

Какое-то время она молчала. Он тоже. Затем её разобрал хриплый, безумный хохот.

– Волчонок? Тебе не пора спать?

– Вен, – она едва узнавала этот осипший, полный тоски и горя, голос. – Пожалуйста… послушай меня.

– Кто тебя послал? Магистра Бурь больше нет, я об этом позаботилась. Так кто теперь в Ордене дуралеев за главного?

– Вен. Прекрати. Умоляю тебя.

– Что прекратить, Риан? Я проиграла. Нечего мне уже прекращать.

– Прекрати сеять смерть. Достаточно погибших.

– Поздно думать о смерти, волчонок. Я знала, на что шла.

– Если так, то ты понимаешь, что нет смысла в дальнейших убийствах.

Верена, пускай и не видела Риана, но прекрасно представляла его сейчас. Стоит, искалеченный, изуродованный, посреди зала, полного покойников, с потерянным взглядом и отчаянием на лице. Она много раз слышала это тон прежде, когда он еще был мальчиком.

В первое мгновение её разобрал гнев. Но, когда она выглянула из-за колонны и увидела Риана точно таким, каким нарисовало её воображение, гнев отступил. Осталась лишь усталость. И режущая нутро боль, о тех годах, которые им не суждено будет провести вместе.

– Чего они хотят?

– Чтобы ты сдалась. И тогда, они обещали… честный суд.

– Честный суд? – горький смешок. – Ну да, ну да… Надо ведь предоставить виновного его величеству.

– Вен…

– Ты ведь знаешь, что будет дальше? Позволь, я расскажу. Они не станут меня убивать. Слишком просто. Думаю, отрежут от Дара. Полностью извлекут из меня сосуд Силы. После чего бросят в темницу. Но не дадут умереть. Будут ждать. Смотреть, как меня ломает отсутствие Силы. Ты же знаешь, что происходит с чародеем, из которого извлекли Дар?

Риан затравленно кивнул.

– Скажи.

– Вен, я…

– Скажи!

– Он сходит сума.

– Верно. Ломается, пожираемый агонией пустоты, которая образуется после извлечения Силы. Они будут наблюдать и наслаждаться моим безумием. Годами, десятилетиями мук. Ты этого хочешь, Риан? Хочешь, чтобы я страдала?

Её слова причиняли ему страшную боль. Верена видела это, но уже не могла остановиться. Она медленно подошла. Риан опустил глаза. По щеке стекали слёзы. Второй глаз, затянутый бельмом, на изуродованной половине лица, оставался сух.

– Посмотри на меня, Риан.

Его губы задрожали.

– Пожалуйста.

Риан выполнил просьбу. О, этот бесконечный океан боли. Сейчас, отчего-то это доставило ей удовольствие. Значит, не врал. Правда любит.

– Вен, умоляю тебя… сдайся. Мы что-нибудь придумаем. Я тебя вызволю, обещаю. Мы уедем отсюда, так далеко, что нас никто не найдёт.

Верена грустно улыбнулась ему, нежно провела ладонью по щеке.

– Мой маленький, глупенький волчонок, – её низкий голос был преисполнен тепла и заботы. – Ты же знаешь, что я не могу.

– Вен…

– Молчи.

Она прижалась к нему. Риан уткнулся носом в её волосы. Не выдержал. Тихо зарыдал.

– Тише, тише, мальчик мой. Ну чего ты? У тебя всё будет хорошо.

– Не будет… никогда уже…

– Перестань. Ты переживешь.

– Нет… не смогу.

– Ты сильный, Риан. Сильнее, чем думаешь. И я знаю, что ты справишься. Обещай мне.

– Не могу…

– Обещай! Ты обязан пережить это. Слышишь? Впереди еще много испытаний. Наша родина всё еще объята войной. Я пыталась остановить это, как могла. Я потерпела поражение. Ты должен продолжить моё дело. Принести мир на эти земли. Другим способом. Но для этого, ты должен жить. Пообещай мне. Поклянись всем, что было для тебя дорого в этом мире.

Он молчал долго. Стоял, в её объятиях, жалкий, в слезах, сотрясаемый глухими рыданиями. Наконец, тихо выдохнул:

– Клянусь.

– Спасибо тебе, волчонок, – прошептала Верена ему на ухо. – Я люблю тебя, моя звезда. Люблю так, как никого и никогда не любила.

Когда Риан успокоился, она поднесла его руку к губам, прижалась к ней, провела по своей щеке и в последний раз заглянула в глаза.

– Прощай, любовь моя. Помни свою клятву.

Лицо Риана превратилось в каменную маску. Чародейка положила его ладонь себе на грудь. Сжала.

– А теперь. Знак Антаро. Через Тант. Как я тебя учила.

Риан застыл.

– Давай. Не обрекай меня на страшные муки.

– Я не смогу.

– Сможешь. Если любишь – сможешь.

Она сжимала его руку, лежащую на её груди. Ждала и надеялась. Пока не ощутила укол сомнений. Если он не сможет… ей стало страшно. Есть в этом мире вещи хуже смерти.

И тогда Верена почувствовала, как он призвал Силу. Его руку объял ярко-голубой свет. И через мгновение, бирюзовый луч прошил её грудь. Насквозь.

Верена облегчённо выдохнула. И поняла, что ноги её больше не держат.

***

Риан едва успел подхватить Верену, неуклюже опустить на пол. Невыносимый ледяной ужас, пробрал его с ног до головы. Но потом он понял, что она еще дышит. Тихо. Медленно. С каждым вдохом всё слабее.

– Почему… всё должно было так закончиться?

Она не ответила. Отвернула голову, так, чтобы кудрявая прядь пала на глаза и закрыла их. Но он всё равно видел, как по бледной щеке скатилась слеза. Боль острым клинком пропорола его сердце.

– Скажи! – закричал он, в бессильно ярости. – Ответь мне… ответь!

– Потому что, мы те, кто мы есть. И другими быть не можем.

– Я не… согласен. Я отказываюсь в это верить! Можно было… всё изменить. Исправить… Всё могло сложиться по-другому.

Верена с трудом повернулась.

– Если всё могло сложиться по-другому, – едва слышно произнесла она, – так отчего же не сложилось?

– Я ждал знак. Какой-нибудь… который дал бы мне понять.

– Не всегда есть возможность… подать знак, Риан. Иногда надо… действовать… просто полагаясь... на зов сердца.

Верена улыбнулась. Он смотрел на неё, не отводя взгляда, пока глаза чародейки не закрылись, а грудь не перестала вздыматься. Он хотел бы взвыть. Закричать от ярости. Проклинать мир, в котором люди вынуждены переживать подобное. Дать выход этой боли, хотя бы на мгновенье. Но так и не смог.

***

С той битвы в Башне Ордена прошло много дней. Риан стоял на балконе, в покоях Верены. Пытался не думать, не вспоминать те ночи, которые они провели здесь, вдвоем, счастливые, не понимающие своего счастья, казалось бы, в другой жизни, сотни лет назад.

Он знал, что не сможет простить себя. Знал, что боль не утихнет, даже по прошествии лет. Знал, что уничижающие мысли не оставят его разум. Страданиям нет предела. Потому выход был только один. Риан аккуратно перелез через перила, встал на той стороне уступа, и, держась руками за ограждение, кинул взгляд вниз. Далеко, в сотнях футах, на твёрдой и холодной земле, его ждал покой.

«И не будет никаких громких фраз, – подумал Риан, глядя на заходящее, багровое солнце. – Не будет прощаний, сожалений. Просто разжать пальцы и всё. Тишина и покой. Забвение. Пустота… Хочу ли я этого? Да. Безусловно.»

Но тут в голове возник другой голос. Такой любимый и ныне далёкий. Который уже не суждено было услышать.

– Прощай, любовь моя. Помни свою клятву.

Невыносимая боль сжала его сердце, скрутила, пронзила тысячей острых игл одновременно. Земля ждала. Он хотел этого. Больше всего на свете.

«Да. Я давал клятву. Помню. Смогу ли я её нарушить?»