Рондо в старинном стиле
От автора.
Любезный читатель, позволь представить тебе забавную и весьма поучительную историю, которая служит примером жизненного опыта, обретенного нелегким путём, и предупреждает: «Выходя из дома, будь готов! Ведь никогда не знаешь, за каким углом тебя ждёт семейное счастье».
Первое, что он почувствовал, когда сознание мутным потоком вынесло его из мрака небытия к действительности, была острая боль в правой лодыжке, но посмотреть, что случилось с ногой, не представлялось возможным — шея затекла настолько, что повернуть голову было никак нельзя. И это было далеко не все! Щеку резало
Что случилось?! Как он здесь оказался?!
Память рывком отправила его к началу событи.
Солнце перевалило за полдень, когда вдали
— Хвала святому Иерониму! — облегченно вздохнул Вольфганг, несказанно обрадовавшись, что его тягостные предчувствия, по поводу того, что он сбился с пути, не оправдались.
К счастью, все шло по плану, именно так, как ему и описывали провожатые, без которых он, волею судеб, здесь оказался. Это была та самая последняя деревенька на краю леса, за которым уже располагалась цель его пути. Вольфганг улыбнулся и легонько пришпорил гнедого. Тот фыркнул от неожиданности, обиженно оглянулся — в осуждающем взгляде читалось:
— Что, иначе никак нельзя было?!
— Прости, друг, — Вольфганг похлопал коня по холке, — Но пока мы здесь, нужно, чтобы все было, как положено: ты — конь, я — всадник, а всадники управляют конями посредствам шпор, а не мыслей. Потерпи — скоро конец пути!
Бруно недовольно прял ушами, но послушно припустил рысью.
Деревенька была совсем малюсенькой — в несколько дворов. Плотно друг к другу ютились плохонькие домишки, крытые соломой, грязные подворья, огороженные кривыми и щербатыми, как зубы лесоруба, заборами. Собаки подняли было лай, но вот уж
— Тихо, тихо, дружище! — шептал Вольфганг, сдерживая ход коня и переводя его на шаг.
Проезжая по деревне, он мало смотрел по сторонам и погрузился в собственные раздумья, размышляя где можно было бы отобедать перед последним отрезком пути, да так, чтобы меню удовлетворило его потребностям и вкусам. Наверняка, раз харчевня не попалась в начале селения, она окажется в его конце.
Он устремился вперед, и не мог заметить, как в первом доме приотворилась дверь, и из нее, крадучись, выбрался чумазый мальчонка лет шести, он задержался на пороге в нерешительности, боязливо поглядывая вслед проехавшему мимо незнакомцу, но тут дверь вновь приоткрылась, и мальчишка получил приличный пинок, который сшиб его с крыльца. Парнишка, тихо охнув, растянулся в пыли двора, распугав тощих кур, тут же юрким зверьком собрался в комок, подскочил и задворками бросился бежать на другой конец деревни. Остановился он только у харчевни, которая располагалась уже у кромки леса.
Пробираясь своим коротким путем, он опередил конного путника, держащего путь по главной улице, минуты на две, но этого было достаточно.
— Фрау Марта! Фрау Марта! — заколотил он грязным кулачком в заднюю дверь.
— В долг не дам! — рявкнул хриплый бас.
— Фрау Марта к вам гость, собирайте Тильду!
Дверь тут же открылась, и малец, припавший к ней худеньким тельцем, не удержался на ногах, ввалился внутрь, уткнувшись в необъятную фрау макушкой, та охнула, схватила его за ворот, как худого котенка, и поставила на ноги, а затем, с поразительной проворностью, никак не вязавшейся с ее тучными формами, устремилась внутрь.
— Тильда! Быстро собирайся!
Тильда — тринадцатилетнее болезненной создание, не успела дважды моргнуть своими бесцветными, навыкате, как у жабы, совершенно пустыми глазами, а мать уже ухватила ее железной пятерней за локоть и поволокла за собой в жилые комнаты. При каждом хромом шаге, дочка потешно, как курица, дергала большущей головой на тонкой, грязной шейке. Редкие пряди волос, неопределенного цвета, налипли на выпуклый лоб, свисали тощими сосульками до острых плеч.
—
—
— Так ведь она…- Тильда, не смотря на вялость, вдруг встала, как вкопанная, отчего порывисто двигающаяся мать, не ожидавшая внезапного сопротивления своему стремительному ходу, чуть было не упала.
— Ты чего, паразитка, стопоришься? А ну!
Она замахнулась было, чтобы отвесить глупой девахе затрещину, но тут в дверь постучали.
— Эх! — злобно выдохнула хозяйка. — Не успели! Собирайся сама и иди!
— Но я не
Мать остановилась перед входом в гостевой зал, развернулась всем корпусом и прошипела полоумной прямо в лицо:
— В батрачки хочешь?!
— Нет!!! — Тильда злобно топнула кривой, вывернутой в ступне ногой.
— Шапку одень! — рявкнула мать.
От этой фразы Тильда завыла, как на похоронах, и кинулась выполнять материнский наказ. На пути к кухне, куда она устремилась, ей попался
Сорвавшая не всю злобу, Тильда буквально швыряла в корзину куски пирога. Достала из шкафчика белый порошок, и, откупорив бутылку вина, мерной ложечкой всыпала его в содержимое, закупорив горлышко, взболтала. Утерев слезы, она плеснула в лицо воды из старого ушата и скрылась в комнате.
Мальчонка вылез
Тильда вскоре вернулась. Она была одета для дороги: грязный передник и старое, засаленное платье были поменяны на три пышных юбки, отделанных белоснежным кружевом, кособокие плечи покрывал плащ красного сукна, подбитый
— Тильда! — окрикнул ее мальчишка, высунувшийся
Тильда вновь остолбенела, будто слова пригвоздили ее к полу. Зарычав
Мальчишка крепко зажмурился и для надежности закрыл личико грязными ладошками, оставаясь так, пока не услышал, что дверь за девочкой захлопнулась.
Да, этого всего Вольфганг видеть не мог. Он вообще не имел ни малейшего понятия, что у хозяйки корчмы, которая, к слову говоря, больше походила на хозяина,
Даже теперь, вися под потолком, когда каждая клеточка организма кричала, как на пытке о своих страданиях, и он не мог еще восстановить цепь событий, приведших его в это плачевное положение, ему отчетливо припоминался тот убийственный запах, наполнявший харчевню в злополучный день.
В зале было и грязно, и душно, и отвратительно воняло подгоревшим, прогоркшим салом, но ничего другого Вольфганг и не ждал встретить в этом захолустье.
— Господин уверен, что будет только брюкву и репу? — источая голосом потоки тошнотворной сладости, уже во второй раз поинтересовалась хозяйка харчевни.
— Да, милейшая, только овощи!
— Но у нас сегодня чудесное свиное жаркое! — не унималась хозяйка.
Вольфганг страдальчески закатил глаза и повторил отказ.
— Малахольный, — сквозь зубы процедила Марта. — Ох, зря я Тильду отправила, надо было, наверное, Гансика послать, но кто бы мог подумать… Как тут заранее угадаешь? Репу ему подавай!
Она швырнула в кипящий котел клубни и искоса поглядела на прихотливого гостя.
— А вроде, то, что надо… — успокаивала она себя, что не прогадала с выбором.
— Жаркое… — с отвращением подумал Вольфганг. — Нет! Только не это! Уж избавьте меня от вашей свинины!
Вот уже четыре года он стойко нес наложенную на него отцом Иеронимом епитимью и был крайне рад этому — воздержание от животной пищи помогало ему держать своих внутренних демонов в узде и привело к нормальной, осознанной жизни, где он — Вольфганг был хозяином своих страстей, мог полностью распоряжаться собой, где его сознание и разум царили над бездной темных желаний и первобытных инстинктов.
К тому же, именно отказ от животной пищи избавил его от страданий, которым подверглись два его спутника.
— Всему свое время… — любил загадочно повторять наставник, но Вольфганг с трудом мог представить, что
— Всему свое время, — не замечая, что говорит вслух, произнес Вольфганг.
— Уже иду! — пропел женский бас из кухни.
Репа была прелая, а вот брюква — хороша!
У Вольфганга было от природы обостренное восприятие запахов и вкусов, он мог вспомнить их нюансы и оттенки спустя годы. Но у всех способностей есть границы, в
— Бруно! — прямо вслух вскрикнул он.
Цепочка ассоциаций привела от вкуса брюквы к дорогому товарищу, поскольку Бруно брюкву обожал — это было и его любимое лакомство. Теперь Вольфганг силился припомнить обстоятельства, при которых он расстался с верным другом.
— На коне вы, господин, через лес не проедите! — лесоруб утер пот и, как бы случайно, ткнул напарника локтем в плечо.
Тот, словно опомнился, согласно закивал, подтверждая слова друга.
— Ни коим образом не проедите, Рябой Йохан правду говорит.
— Там, знаете ли, такие дубы низкие, и стоят так плотно, что под ветки пролазить приходится.
— А что разве эта дорога идет не насквозь?
— Какая дорога? — удивился тощий.
— Да как какая?! — вспылил Вольфганг — тупость черни бесила его, как ничто другое. — Вот эта дорога, на которой я вас — олухов встретил.
— Ах, эта! —
В воздухе повисла пауза.
— Что нет?
— Не ведет, ваша милость. Она еще саженей триста и все, того…
— Чего того?
— Заросла она вся. Пройти, конечно, можно, но вот коню вашему никак не пробраться.
— Вот дьявол! — сквозь зубы процедил Вольфганг. — А
Лесорубы непонимающе дергали плечами.
— Чего вы с
— Так мы это… — гудели голоса наперебой. — Того самого…
— Тьфу, пропасть! — выбранился Вольфганг, понимая, что ничего тут не добьется.
Он нехотя слез с коня, доверив его заботам лесорубов за пять шиллингов.
— Буду возвращаться через три дня! Если хоть волос упадет! — пригрозил Вольфганг.
Лесорубы стали уверять, что будут заботиться о коне, как о собственном ребенке. Уверенности Вольфгангу эти заверения не придали, поэтому он поведал историю о том, как в его владениях принято учить
Лесорубы соврали отчасти, дорога действительно исчезла, правда не через триста саженей, а примерно через милю пути, но сути это не меняло -Бруно действительно пришлось бы
здесь туго. Каждый шаг Вольфгангу приходилось либо нагибаться под
разросшимися ветками деревьев, либо перелазить через поваленные стволы,
некоторые, казалось, специально повалены ради создания преграды.
— Они что, вообще через этот лес не ходят?!
Дорога временами проявлялась, но большую часть пути он буквально продирался сквозь густую молодую поросль. Наконец, и крепкий Вольфганг совершенно выбился из сил и, расстелив плащ под нависшей дубовой кроной, решил вздремнуть часок другой, чтобы продолжить путь уже после заката и идти ночью, сколько хватит сил. В темноте он чувствовал себя великолепно! Острое зрение позволит видеть ничуть не хуже, чем днем, а обостренные в темное время инстинкты лишь прибавят скорости путешествию. Так, глядишь, на рассвете он уже будет в убежище наставника, где и получит полноценный отдых и телу, и истосковавшейся душе. Предвкушая встречу, с блаженной улыбкой он погрузился в сон.
Дальше — темнота.
Что же
Наверное, когда он спал, пришли грабители, связали его и подвесили в этой лесной хижине.
Почему он не помнит этого, не проснулся во время нападения? Вольфганг снова прислушался к тишине своей памяти. Ничего! Он тогда уснул, а пришел в себя уже пленником. Хорошо, пусть, пока что это будут грабители. Ведь
— Точно! И мне отшибло память. Все сходится! Тогда, зачем они приволокли меня в хижину? Обобрали бы там, без шума и пыли, бросили бы в лесу. Для чего тащить
Вольфганг неуклюже завозился, пытаясь сменить позу, чтобы хоть
— Дьявол! Что со мной произошло?
Сердце заколотилось от внутренней паники и гнева. Вольфганг не замечал больше боли, внутри кипела ярость, горячими потоками растекаясь по всему телу. Он мог допустить отъем имущества, побои, пленение, но то, что подвергся глумлению — с этим он смириться никак не мог. Он —
барон Вольфганг Абелард Ральф Адалард (второй) Джервальф Иво Оллард
Никлос (младший) Отто Витольд Адавалф герцог Роттенбургский не потерпит такого обращения со своей почтенной персоной! От мощных рывков сетка закачалась и стала вращаться вокруг крюка, за который была подцеплена. Вольфганг отправился в полет по кругу.
Углы комнаты мелькали, проносясь перед глазами в бешеном кружении. Пленника замутило — он зажмурился.
Наконец, движение приостановилось, и, когда перед глазами перестало
расплываться пространство, Вольфгангу открылся новый ракурс помещения, в котором он находился, его развернуло к окну. Этой части хижины он еще не видел.
Через щели в ставнях приникали тонкие лучи заходящего солнца, в них в безумном танце кружились пылинки. Вольфганг следил за их полетом
— Нет! — Вольфганг кричал во все горло. — Не может быть!
Он забился в своей сетке, рыдая и раздирая тугие нити.
То, что привело его в это
— Не может быть! — рыдал Вольфганг. — Я не мог! Я не мог так с ней поступить!
И он тут же вспомнил все, от того момента, как заснул под дубом. Он даже вспомнил подробности сна, хотя, что было их вспоминать, если ему всегда, с раннего детства, сколько он себя помнил, снился только один сон — он стремительно бежит по лесу, среди густой, дурманяще пахнущей травы, глаза его полуприкрыты — ему почти не нужно зрение, чтобы нестись так вперед, быстро, как только возможно, идти по следу зверя — беленькой, пугливой крольчихи, его влечет за собой сладкий, властный дух охоты, и вот он широкими скачками настигает свою добычу и…
— Один барашек в яму упал, о-
— Другой барашек в овраге пропал, о-
—
Ответом был пронзительный визг, похожий скорее на трель иволги, чем на человеческий голос, и в кустах замелькала
— Постой! — крикнул вслед Вольфганг. — Не беги, потеряешься!
Он не на шутку заволновался, женский род от природы не имеет ума, а будучи столь юной и напуганной, дитя может лишиться и его слабых крупиц, навредить себе. Вот так побежит, куда глаза глядят, собьется с дороги, а там в скорой темноте, неизвестно, что ждет несчастную.
Вольфганг поднялся на ноги, подхватил плащ и побежал догонять пугливую беглянку. Много времени это не заняло, раздался треск, и девочка покатилась в овражек, из корзинки повсюду разлетелись куски пирога.
— Другой барашек в овраге пропал, о-
Охая и всхлипывая, бедняжка повернулась лицом к предложенной помощи. На Вольфганга
смотрели огромные глаза, цвета июльского неба, золотистые локоны
кудрявым облаком окружали фарфоровое личико, словно светящееся изнутри
нежным румянцем, кукольную головку, как лепестки сердцевину цветка,
обрамлял шелковый капор цвета алой розы.
— Какая у тебя красивая шапочка! — пролепетал Вольфганг, умиленно улыбаясь.
А теперь? Что теперь? Этот ангел сидит напротив него в кресле обезображенным скелетом.
— Этого не может быть! — рыдал Вольфганг. — Ведь был план, и я ему придерживался! Отец Иероним все рассчитал! Он запретил мясо, яйца, молоко — все что связано с животным миром, назначил пост, наложил епитимью. Вольфганг четыре года тщательно следовал наказам — строго постился, жертвовал церкви, посетил Святой Иерусалим, даже женился! (Правда, через три месяца он отправил жену в монастырь, но она сама его об этом просила. Она воспитывалась в монастыре до самого брака и очень скучала по той привольной жизни, а он, как любящий муж, просто исполнил волю супруги.)
К чему это сейчас?! Да потому что все это действительно помогало — наваждения отступили, темные желания ушли, полностью подчинившись контролю разума, спонтанные приступы сошли на нет. Теперь состояние полностью контролировалось сознанием и подчинялось желанию самого Вольфганга. Неужели все было напрасно?! Как?! Как он мог потерять контроль и допустить это? Почему он не помнил, как сменил облик и растерзал крошку, обезобразив юное тело до обглоданных костей?
А теперь его настигло возмездие. Он пойман, подвешен в сети, как бешеный зверь, в ожидании расправы, а укором ему несчастная посажена прямо перед его носом в назидание и для мук совести. Но кто, кто совершил это с ним? Пусть он придет и вершит свой справедливый суд! Вольфганг согласен нести ответ за свое злодеяние. Мир должен избавиться от чудовища! Он сам положит голову на плаху!
— Убейте меня! — взвыл Вольфганг.
— Сейчас, — ответили ему из распахнувшихся дверей, — Только топоры наточим и, непременно.
— Воля господина — для нас закон!
Вольфганг рванулся в своем плену, и его развернуло к двери. На пороге избушки стояли знакомые лесорубы и приветливо улыбались. Рябой дружески помахал рукой.
Вольфганг, сотрясаясь от рыданий, начал просить их рассказать ему перед казнью, что же
Лесорубы переглядывались, обменивались тупыми взглядами, недоуменно пожимали плечами — хорошо отработанным за годы жизни телодвижением.
—
— У Тильды? — Вольфганг удивился, даже сквозь слезы раскаяния.
Он решительно не знал никакой Тильды!
— Эй, Тильда!
— Чего? — сильно в нос прогнусавил противный женский голос.
— Не хочешь рассказать господину, что там в лесу вышло?
— Нет, спасибо, — отзывалась Тильда.
И это гнусавое «нет, спасибо» плеткой хлестнуло память, и ее обладатель тут же, будто заново очутился на поляне и прожил все события этого кошмарного дня, пришедшего к трагическому исходу.
— Тебе помочь? — спросил Вольфганг прелестное дитя.
— Нет, спасибо, — пролепетали влажные губки, и молочный оттенок кожи заалел стыдливым румянцем.
— Как твое имя, малютка? — Вольфгангу было совершенно наплевать, как зовут эту крошку, но, чтобы
— Мама не велела мне разговаривать с незнакомцами… — в голосе зазвучали лукавые нотки.
— Правда? — ответ
— Да, велела, только я не брожу, а иду к бабушке Белинде, она меня очень ждет в домике на опушке леса, и мама велела мне взять пироги и…
— Ну… — Вольфганг равнодушно пожал плечами.
Его стало тяготить общение, у его была цель достать ребенка из оврага и вернуть к тропе, в крайнем случае — проводить до места, но вникать в историю семейства не входило в его планы. А между тем девочка нежным голоском лепетала
— Хотите кусочек? Угощайтесь!
У Вольфганга поднимался комок к самому горлу:
—
— Тогда отведайте вина! Отличное вино, матушка сама готовила его из лесной малины. Вон там, в корзине!
— Послушай, дорогая, ты из оврага выбираться собираешься?
— Я бы с радостью, — пролепетала она, очаровательно улыбаясь, только посмотрите на мою ногу, и она приподняла край шелковой юбки подшитой белоснежным кружевом.
Вольфганг отшатнулся в испуге. Нога девочки в полосатом чулочке была уродливо вывернута, стопа подломлено кривилась.
— Бедняжка, — прошептал Вольфганг бледнея от сострадания.
Как при таком повреждении малютка способна улыбаться, ведь это дикая боль! Вероятно, она в состоянии шока.
Девочка расстроенно закусила губку.
— Кажется, мой отказ опечалил ее. Какое радушное дитя! — восхитился он. — Давай, я помогу тебе, держись за меня!
— Нет! — завизжала девочка, — Пожалуйста, пожалуйста, не троньте меня, умоляю!
Она зашлась в рыданиях.
— Да что ты! Что ты! — мямлил Вольфганг, напуганный такой реакцией ребенка и совершенно не представлявший, что теперь делать. — Я не причиню тебе вреда, я лишь хотел помочь…
— Я знаю, — девочка посмотрела на него взглядом полным доверия. — Но, если моя мать узнает, что меня касался посторонний мужчина…
— Что же делать? — растерялся Вольфганг.
— Дом моей бабушки совсем рядом, — сообщила она, вытирая слезы. — Скажите ей, что со мной случилось несчастье, и она тут же придет за мной.
Вольфганг посчитал предложение идиотским.
Раз дом неподалеку, он мог бы просто отнести ее туда на руках, и к черту мать с ее предрассудками, но девочка умоляюще смотрела ему в глаза, лепеча
— Будь здесь, — совершенно замороченный ситуацией, велел Вольфганг, словно она
Дорога была абсолютно непроходима. Одежда цеплялась за густую растительность, приходилось беспрестанно нагибаться и перелазить, нагибаться и перелазить! Время шло. Темнело.
— А еще обратно переться со старухой! Бедная девочка, ей, наверняка, больно, да и шок прошел — плачет бедняжка. Чертовы заросли!
Силы были на исходе. Вольфганг в очередной раз вспомнил искореженную ногу девочки и красную шапочку.
— Будь, что будет! — выдохнул он и сбросил человеческий облик.
Как только окажешься вне человеческой оболочки — забудешь всё, что было с тобой прежде. Ты больше не принадлежишь себе, не существуешь по отдельности от всего сущего. Теперь ты не отделим от природы — вместе с травой и листвой, вместе с водой в ручье и облаками над ним, вместе с огромным зверем и малюсенькой букашкой, ты — часть природы и она сама часть тебя, она в тебе так же, как и ты в ней. Ты важен для нее, как ее собственное дитя, но ты не главнее лепестка на цветке!
Миллионы запахов, оттенков красок и звуков окружат тебя с первой секунды и сольются в единое воздействие на все твои органы чувств сразу и без промедления! Шелест, аромат, шорох, синева, скрип и гул, свет и тень, и
Так, он нырнул в звуки, краски и запахи, и с каждым вдохом счастье врывалось в его грудь и переполняло его, и душа пела целую вечность — когда ты счастлив, время летит незаметно.
Вольф завыл от восторга и упоения. Да, он дал слово никогда не менять обличье, но это же — на благо человеческому роду, для спасения их дитя! Иероним, наверняка, поймет. Ну, в крайнем случае, наложит еще одну епитимью.
Вольф выскочил на лужайку перед домом, на секунду замер, прощаясь с дивными ощущениями всепоглощающего счастья, и вернул себе первоначальный человеческий вид.
Он не сразу понял, что стоит совершенно обнаженный перед домом пожилой фрау. Одежду он скинул еще там, в чаще, когда принял звериную ипостась, и теперь был пусть не всецело, но
Вольфганг постучал в дверь, ответа не было, постучал снова — тишина.
— Фрау Белинда! — позвал он громко.
Ничего не происходило.
Если бы Вольфганг не спешил и не был столь взволнован, он бы заметил, что на пороге — куча листьев, а дверной проем затянут паутиной, и в доме -давным давно запустение, но Вольф не заметил, он увидел конец веревки внутренней задвижки, о которой говорила девочка, и дернул за нее. Тут же, обвившая его голую лодыжку веревочная петля вздернула его в воздух, обволакивая подтянутой снизу, замаскированной сухими листьями, сеткой. Во время неожиданного взлета вверх ногами, Вольфганг приложился затылком о крыльцо, что и стало причиной, такого запоздалого и обрывочного возвращения памяти.
События предстали целиком, без провалов, во всех подробностях, вместе с ними пришло осознание.
— Я этого не делал! — выкрикнул Вольфганг почти радостно.
— Чего? — не поняли лесорубы.
— Я не убивал девочку!
— Охотно верим, господин, — прошамкал дюжий детина неполным зубов ртом.
— Нет, я правда этого не делал! Это не я!
— Как скажете, ваша милость, — согласился второй.
— Так развяжите меня! — недоумевал Вольфганг, почему это все еще не произошло.
Лесорубы переглянулись.
— Наверное и правда надо его сначала развязать, — рассуждал Беззубый.
— Ага! Ты его развяжешь, а он выбьет тебе последние зубы и поминай, как звали, — Рябой был явно против освобождения.
— Так как мы его в сетях рубить будем?
— Что?! — вскрикнул Вольфганг, искренно не понимая, что хотят с ним делать эти дурни. — Что вы собираетесь делать?!
— Мы, вашество, собираемся зарубить вас топором, но пока не знаем, как лучше это сделать, — Рябой охотно ввел Вольфганга в курс дела.
— Но я же не виновен!
— Очень может быть, — согласно закивали они оба.
— Так почему вы хотите меня убить?
— Фрау Марта велела.
— Это из харчевни?
—
— Но за что?
— Не волнуйтесь, господин, вы тут и вправду, пожалуй, не виноваты! Этого вообще не должно было случиться, если бы вы отведали Тильдиного пирога или отхлебнули бы вина, хоть глоточек. Или, если бы Тильда не вела себя, как идиотка, а сделал бы все, чему ее мать учила, вы бы просто расслабились бы и уснули, и спокойно отдали бы богу душу во сне, даже и не почувствовав страха и удара топора.
—
— Но судьбе было угодно, чтобы вы проделали путь подольше.
— Но я не трогал девочку, не убивал, это не я обглодал ее до костей!
Лесорубы замерли в оцепенении на секунду, потом, толкаясь, выбежали во двор. Несколько мгновений шла оживленная беседа из одних междометий, последним из которых было итоговое: «Дык!
— Вы, наверное, слишком сильно приложились головой, Господин хороший,
— А кто же тогда там, в кресле? — растерянный Вольфганг пытался докопаться до истины.
—
— Идиоты! — закричал разъяренный Вольфганг. — Вы нелюди? Да? Почему вы не придали ее земле.
Лесорубы не на шутку перепугались гнева господина. Побелевшие губы задрожали. Заикаясь, Рябой ответил.
— Но, господин, если мы закопаем Белинду, как же мы объясним властям, за что мы вас казнили?
Вольфганг ничего не понимал, но Рябой продолжал растолковывать свои мотивы:
— Вот смотрите! Мы вас, значит, убиваем.
Мороз пробежал по коже Вольфа от таких чистосердечных признаний.
— Но зачем? Ради всего святого! Зачем вам убивать меня?
Вольфгангу были охотно предоставлены подробнейшие объяснения, правда он не мог поверить собственным ушам. Он все время до боли щурил глаза, бил себя по щекам, даже щипал, в надежде, что
—
— Какая? Какая с меня — зарубленного может быть польза этой жирной ведьме? — до хрипоты орал Вольфганг, потрясенный причастностью этой уродины к его невзгодам.
Лесорубы, тем временем затеяли спор по поводу качества заточки будущего орудия убийства, потому потеряли линию беседы и не спешили с ответом. Спор перешел в перепалку, потом в потасовку, в результате которой Беззубый лишился еще одного, видимо
Оставшись один Вольфганг пытался организовать суетящиеся, натыкающиеся друг на друга мысли. Но произошедшее совершенно выбило его из колеи, что он совсем разучился мыслить логически.
— Мясо! — вдруг вспыхнуло в его воспаленном мозгу.
— Она решила пустить меня на мясо? — прокричал он вернувшимся в хижину помирившимся палачам.
— Какое мясо? — не понял Беззубый.
—
— Что ж мы,
— Да и сама фрау Марта по части готовки очень приличная повариха! Она не будет терять клиентов
Вольфганг совершенно перестал
— Вы, ваше высочество, не могли бы чуток повернуться, нам надо бы снять вас с крюка, перед тем как шибануть топором. Мы в этом деле еще пока что новички, руку не набили. Вы ведь у нас всего лишь третий. С первым вообще оказия вышла, шкуру попортили, только время зря потеряли. Фрау Марта за испорченный товар — платить не стала. Второй был стар и худ, совсем древний старикашка, он и вправду не стоил тех денег, которые мы просили. А вы — то, что надо.
— Для чего? Для чего ей это? — нервически придыхая, все допытывался Вольфганг, как будто бы в этом был для него
— Все просто, — кряхтя от натуги, (Вольфганг был
—
— Шкура, говорю, у вас дорогая! — пятящийся дровосек, зацепился за порог и кубарем скатился с крыльца, чертыхаясь и охая. — Оно, конечно, для каждого собственная шкура дорога, почти что бесценна, — вернувшись к делу, поделился он соображениями о ценности человеческой жизни, — но ваша — совершенно особенная. Вы же не будете скрывать, что временами влазите в эту шкуру, которая фрау Марте очень нужна. Вы же у нас этот, как там его?
— Вервольф, — охотно подсказал Беззубый.
— Он самый! — кряхтел Рябой, уже волоча Вольфганга по ступеням крыльца. — Готовит она очень вкусно, просто пальчики оближешь! К нам даже из Шлиссенбурга приезжают отведать ее особой свинины в яблоках. Только мяса не всегда в достатке, особенно для большой компании, если кто решит остановиться на несколько дней. Вот и хочет фрау Марта в вашей шкуре обратиться в зверя, тогда она без особого труда натаскает овец и поросят из соседней деревушки. Никто даже не заподозрит. Все ж как подумают — волк уволок! А что с него, с кровожадной морды, взять?! Вот, как хитро придумано!
Вольфганг ловил каждое слово, в надежде, что еще чуток и поймет логику этого ужасающего абсурда, но совершенно ясные слова абсолютно примитивной речи, без
Почему? Он хороший герцог, заботящийся о своих подданных в меру сил. Он и сам достойный верноподданный — изрядно платит налоги двору и церкви. Он благочестивый прихожанин — прекрасно осознает, что в нем есть темное начало, но потратил годы жизни, сменил ее образ, отказался намеренно от всего, что любил, без чего, казалось, не мог жить, он принял этот мир с его несовершенствами и подстроил свое естество под законы этого мира, чтобы жить в гармонии с людьми, не быть кошмаром в ночи, чудовищем для запугивания детей. И теперь с него просто снимут шкуру, потому что у фрау недостаточно хорошо идут дела?
Поток философских рассуждений прервала вежливая просьба Рябого.
— Господин, мы тут обмозговали
— Что?! — взвыл Вольфганг, почти уже
— Ну, нет так нет! — печально вздохнул Беззубый и замахнулся топором.
— Именем короля! — донеслось с опушки леса, раздался свист и вечерние сумраки заполнил визг и рыдания Беззубого.
Вольфганг не сразу понял, что, если уши продолжают слышать, то его голова
— Вильгельм? Якоб? — Вольфганг, смеясь сквозь слезы, узнал отставших товарищей, с которыми начинал это злосчастное путешествие.
— Вольфи! — улыбнулся Якоб, затягивая узлы на запястьях конопатого душегуба. — Ты как?
— Замечательно! — улыбнулся Вольфганг и потерял сознание.
Первое, что он почувствовал, когда открыл глаза, было сладкое блаженство во всем теле. Он лежал в кровати, на чистых простынях, в маленькой, светлой комнате, ноздри щекотал сладкий запах овсяной каши с цукатами.
— Вильгельм, Якоб! — позвал братьев знакомый голос. — Наш живец, кажется, пришел в себя.
— Отец Иероним! — Вольфганг глупо заулыбался.
На душе стало тепло и спокойно.
— Да, сын мой, я тоже рад встрече. Как нога?
Вольфганг вспомнил, что у его недавно была покалечена нога, он пошевелил ступней, при движении еще ощущалась ноющая боль, но в целом все было в полном порядке, о чем, с благодарностью он и сообщил друзьям и наставнику.
Вольфа переполняли вопросы, как так случилось, что братья, отставшие от него по причине жуткой болезни, отыскали его, как нельзя во время и без труда управились ос здоровенными детинами.
Братья хихикали, перемигивались.
— Ну, рассказывайте, дети мои, — распорядился отец Иероним, раскладывая завтрак в деревянные миски.
— Вольф, друг наш, нам пришлось тебя обмануть, — начал Якоб отвечать на вопросы прочищая горло. — Никакие мы не монахи!
— Это уж, точно, — хитро приварился отец Иероним, вгоняя рассказчиков в краску.
— Дело в том, — продолжил Вильгельм, но тут же замолк, как бы размышляя с чего начать.
— Одним словом, в наше сыскное агенство пришел обеспокоенный посетитель и сообщил, что за последнее время без вести пропали двое его подопечных, направляющихся к нему для духовной беседы. Случилось это что в районе Шлиссенбурга, оба они были вервольфы, причем, именно те, которые признали свою темную сущность, добровольно встали на учет королевского контроля за оборотнями и находились на попечении отца Иеронима.
Отец Иероним тяжело вздохнул.
— Это дело и было поручено нам, твоим покорным слугам. Тогда было принято решение устроить «ловлю на живца», кем ты и явился, поскольку более подходящей кандидатуры не было. Ты молод, силен, в случае чего, мог бы постоять за себя, остальные были либо слишком юны, либо принадлежали женскому полу, а подвергать дам столь тягостным испытанием, согласись, было бы ниже нашего достоинства. Мы попросили обеспокоенного состоянием дел отца Иеронима написать тебе письмо с приглашением посетить его — твоего духовного наставника, и ты, конечно, с радостью откликнулся на предложение совершить паломничество. Мы сопровождали тебя от окрестностей самого Роттенбурга, чтобы быть уверенными, что ты не передумаешь, не пустишься во все тяжкие, а пройдешь предопределенный тебе путь. Но, как ты сам понимаешь, следствие должно было быть абсолютно чистым, нельзя никак менять условия запланированного эксперимента. Дело в том, что всех пропавших видели в последний раз именно на выходе из Шлиссенбурга, и совершали они путешествие в полном одиночестве. Чтобы не вызвать в тебе подозрений, нам с Якобом пришлось разыграть сцену отравления и следовать за тобой уже на расстоянии.
— Прости, нас друг, это было слишком рискованное предприятие, и мы чуть было не опоздали
— Постойте, о ком вы говорите? — заволновался Вольф. — Неужели вы нашли бедняжку?
— Бедняжку?!- хохотнул Якоб потирая перевязанную кисть. — И ты в это веришь?
Вольф всем видом показывал, что не понимает, о чем идет речь.
— Мы шли за тобой по пятам, но в гуще леса нас догнала девочка, в чудесной красной шапочке. Она совершенно заморочила нам голову
— Когда мы очнулись, — продолжал Якоб, — в лесу стояли сумерки, а наши карманы были пусты, кошельки срезаны. Но не это нас огорчило в тот момент, мы чуть было не потеряли тебя. Хорошо, что хижина была совсем рядом. Так мы и взяли банду фрау Марты и ее душегубов.
— Они отправятся в тюрьму? — с надеждой в голосе спросил Вольфганг.
— Не все так просто! — вздохнул Якоб.
Вольфганг удивленно поглядел на братьев.
— Понимаешь, в чем дело, Вольфи, — отец Иероним взял на себя объяснение нелегкого вопроса, — все дело в общественном мнении. Если бы ты и те несчастные были обыкновенными людьми, душегубов ждала бы виселица. Но ловкие адвокаты выставят их борцами со злом, освобождающими мир от демонов. Суд присяжных легко оправдает их, не найдя состава преступления, и сам король, и святая церковь не в восторге от моей деятельности, они не верят в духовный путь и самоконтроль у тех, кто не такой, как они сами. Под угрозу встанет все, что я делал долгие годы, а те несчастные вервольфы, которые хотят вести нормальную жизнь, лишатся даже надежды на это. Разразится скандал, пойдут преследования, начнется охота. Опасность грозит не только тебе подобным. Мои ученики, продолжающие мое дело, открывшие центры помощи вервольфам по всей Германии, рискуют попасть на костер инквизиции.
— Но что же делать? Обеспокоено спросил Вольфганг.
— Лучшим выходом будет отвлечь внимание от проблемы, превратив ее в байку. Лучший способ
Негодование по поводу такой вопиющей несправедливости кипело внутри Вольфганга:
— Они же хладнокровные убийцы, неужели о них просто сложат сказку?!
— За это можешь не переживать, — заверил его Якоб. — Фрау Мартой и лесорубами займется королевская полиция, правда совсем по другому вопросу — слишком много срезанных кошельков на их счету, владельцы таких сумм не прощают потерю собственных денег. Поверь, в этом случае с них спросят, куда строже, чем за убийство несчастных оборотней.
Вольфганг был добр от природы и мягкосердечен, ему даже не хотелось вцепиться кровожадной поварихе зубами в глотку. Заверения братьев его вполне устроили — пусть гниют в тюрьме, туда им и дорога.
Единственное, что вызывало в нем волнения на данный момент — это судьба того прелестного создания, ставшего на путь порока и воровства и получившего справедливое возмездие судьбы. Он, внутренне сжавшись, спросил об участи малютки.
Отец Иероним печально вздохнул и поманил Вольфганга за собой к выходу из дома.
На лавочке перед домом сидела полоумная девица отталкивающего вида с явными признаками вырождения на лице. Белесые, болезненно выпученные глаза невидящим взглядом смотрели в одну точку.
Отец Иероним извлек из кармана сутаны тот знакомый Вольфгангу красный капор, тихо подошел к юной особе, пригладил редкие волосенки, девушка не реагировала. Старик одел капор на голову убогой и завязал шелковую ленту под подбородком. Вольфганг не верил собственным глазам:
— Здравствуй, девочка!
— Здравствуйте, господин, — васильковые глаза светились ангельским очарованием.
— Как твое имя?
— Мать не велела разговаривать с незнакомцами, но вам я скажу…
— Можешь не говорить, милая, только никогда, умоляю тебя, не снимай свою красную шапочку!
Вот и конец, этой истории, во всяком случае,
Кое-где не совсем удачно построены предложения:
«Проезжая по деревне, он мало смотрел по сторонам и погрузился в собственные раздумья, размышляя где можно….».
Лучше бы поменять местами причастный оборот.
«… по сторонам, погрузившись в собственные раздумья и размышляя…», — примерно.
И ещё есть несколько таких недочётов.
Понравился образ Тильды в самом начале.
Работа хорошая.
Так не снимала капора, по просьбе трудящихся, и красавицей ходила до глубокой старости.
Так и отвечала, как полоумная, я ж не говорю, что она безумная. Ровно половина мозга, вторая — в шапочке))))
Я вычитывала, но пропустила, постараюсь доработать.
Хочется пожелать автору меньшей эклектичности. Пишешь фантастику — пиши, дорогой автор. Исторический роман — пиши роман. Чтобы сочетать эти два жнра в одном флаконе надо иметь четкую идею зачем, иначе «трудно быть богом» не получится. И не получилось.
Что-то много насчитали. Да вы мне льстите просто! Ничего себе я вам поле для ассоциаций вспахала.
А кто это?
Я знаю отечественную историю, только крепостные Петра Первого с какого перепугу к вам на ум-то пришли? Классовая поддержка моих угнетенных лесорубов что ли?
А еще Лолита.
Ну, видимо, не порадоваться.
Простите, я не знала, что «Красная шапочка» — исторический роман.
А должно было и это получиться?
Значит, хорошие сапоги, надо брать)))) цитата.
Уважаемый, я понимаю, что вы меня критикуете. Но, сравнивая с Шарлем де Костером, Набоковым, Стругацкими, вы меня просто в краску по колено вгоняете. Это всего лишь рассказик, написанный за два присеста. Я даже представить не могла, что у вас будет такая буря литературных ассоциаций. По мне так — просто продолжение кино «Братья Гримм» Спасибо Вам, милый, добрый человек! Моя самооценка взлетела до небес!
Солнце перевалило за полдень, когда вдали наконец-то показалась деревенька.
— Хвала святому Иерониму! — облегченно вздохнул Вольфганг.
Уже несколько дней ему отчаянно казалось, что он заблудился. К счастью, обошлось. Все оказалось именно так, как ему рассказывали. Это была та самая последняя деревенька на краю леса, за которой располагалась цель его пути.
Вольфганг улыбнулся и легонько пришпорил гнедого. Тот фыркнул от неожиданности и обиженно оглянулся. В осуждающем взгляде его читалось: «Что, иначе никак нельзя было?!»
— Прости, друг, — Вольфганг похлопал коня по холке, — Но пока мы здесь, нужно, чтобы все было, как положено: ты — конь, я — всадник, а всадники управляют конями посредствам шпор, а не мыслей. Потерпи еще немного. Скоро все закончится.!
Это, конечно, не само совершенство, но гораздо легче читается. Слишком много деепричастных оборотов, причем они один в другом, как матрешка.
Далее…
пока лучик солнца, поменявшего положение на горизонте, не проник в этот дальний угол — не так уж он там долго сидел — это раз, попробуй скелет в кресле не увидеть — это два. Лучше заменить на что-нибудь вроде «глаза притерпелись к темноте».
Ведь был план, и я ему придерживался! — во-первых ошибка, во-вторых — отсылка… отсылка очень и очень глупая кстати…
Ну, так как с вопиющими косяками и моим «творческим хулиганским экспериментом мы разобрались, перейдем таки к сути дела. Мне понравилось. Честно, очень понравилось! Работа не без косяков, но несомненно приятная. А вот о косяках по порядку.
1. Персонажи
Честно, вот тут мне придраться не к чему. Они хорошо описаны, у них есть характер. То, что главный герой не описан внешне — допустимо, но все же жаль. Зато это позволяет влезть нам в его шкурку, что приятно. Очень добросердечный и наивный дяденька, что мне очень понравилось, ибо это очень живо. Второстепенные герои прописаны так ярко, что их просто видишь. Они прелестны, заверните мне три.
2. Идея и сюжет
Идея переписать старую сказку мне понравилась. Еще мне понравилось то, что она подана как совершенно самостоятельное произведение, от сказки зависящее только чуть-чуть. По сюжету так же претензий нет — завязка, кульминация, развязка, все на своих местах, все ружья выстрелили. Серьезная сюжетная дыра только с тем, чего ж они ждали, пока он в себя придет, а не убили его пока он был без сознания. Но ее вполне можно заткнуть или убрать, переписав незначительный кусок текста. Например они могли забыть в деревне топоры. Это как вариант.
3. Язык
Увы… увы и ах, автор… язык — это просто кошмар какой-то. Особенно по началу. Дальше я то ли притерпелась, то ли вы сами, так сказать, „разгулялись“. Предложения нужно непременно разбивать и купить справочник Розенталя. Пунктуация хромает, это даже я, совершенно безграмотный человек, вижу и понимаю. Упрощайте текст. Превращайте безжалостно деепричастные обороты в отдельные предложения. Убирайте все лишнее. По построению — была бы учительницей, поставила бы вам пятерку с плюсом. Вы смешали середину с началом, сдвинув завязку, увлекли читателя и не дали заскучать. Если бы не было так тяжело читать — было бы просто афигенное произведение. Описаний чуть маловато, все же хотелось бы видеть не только персонажей, но и обстановку. Рассуждений достаточно, повествование ломается из-за деепричастных оборотов и изредка путающихся во времени глаголов. Так же большой ошибкой, портящей атмосферу (зачатки которой все же есть), являются неуместные для фэнтази слова современного порядка. Больше добавить нечего.
Вывод — подтянуть язык и будет просто прелесть! У вас есть потенциал, не зарывайте его в землю. Если вам понравилось, как я причесала первые абзацы — либо сами попробуйте дальше, либо со мной после конкурса свяжитесь. Мы с вами сядем, я научу вас совместными документами пользоваться, и мы с вами причешем ваше спутанное детище. Причешем, пострижем, покрасим и вообще все будет замечательно. Всех благ
Вначале казалось немного затянуто, был переход, который заставил запутаться, а потом вдруг все завертелось, что я просто не могла оторваться и читала без остановки! Сюжет захватывающий, интересный, вызывающий бурю эмоций!) Мне полюбился главный герой, даже Тильда, хотя она и описывалась отталкивающе, однако, что-то подсказывало с самого начала, что она не плохая героиня) Там же еще было вначале, она не хотела идти это делать. В общем, я прочитала и осталась под приятным впечатлением) Я люблю эту сказку, и версию фильма, тоже с оборотнями) И эта версия меня покорила по-новому) Спасибо автору за такой интересный вариант истории, за то, как красиво и интригующе описано, за любовь отдельное спасибо) В моей группе было мало рассказов про любовь. Даже скажу еще кое-что, конец мне понравился намного больше, чем в фильме «Красная Шапочка (2011)»
P.S. Я рада, что конь в порядке)))
Почему? Количественный метод «самосуда» на группе из 20-25 чел. определяет победителя с определенной погрешностью (часто – доли балла, вероятность сговора). Но он в 99% случаев определяет действительно сильные работы.
Зачем? У авторов, занявших 2-5 места, сейчас ОЧЕНЬ высокая мотивация. При грамотной организации работы можно добиться лучших результатов, чем с 1 местом.
Что именно: предлагаю в отдельной группе осуществить доводку и доработку работ, которые содержат рациональное зерно. С помощью игротехнических методов и итерационных технологий. Потом выпустить «народный сборник». Своими силами. При возможности, если будет желание, нанять редактора и дизайнера. Рабочее название проекта «Нихт капитулирен» или «Ноу фейт».
Пока прорабатываю почву. Если есть интерес – пишите в личку. Будем работать.
А теперь о неприятном. Лично мне было тяжело читать, пробиваться сквозь громоздкие конструкции предложений. Даже нет, не так: не тяжело, а очень-очень тяжело. Вам уже тут писали об этом. Действительно, заменить многие запятые на точки совсем бы не помешало. Но дело даже не только в этом. Попробуйте везде, где предложение строится по типу «он заметил, что...», «он подумал, что...» убрать эти слова, дать все последующее как оно есть, просто от автора. Может быть, вам тоже покажется, что текст стал легче входить в голову при чтении.
Ну и напоследок. Не соглашусь с предыдущим комментатором. Этот рассказ — не исторический роман, конечно. И в этом его прелесть. Мир в нем — нереален, абсурден с точки зрения нашей реальности, но строго логичен своей внутренней, собственной логикой. В нем — та реальность, откуда пришли к нам все сказки, и страшные, и счастливые. Здесь вервольфы разгуливают среди людей, и все как один почему-то понимают, что перед ними вервольфы. Люди могут натягивать шкуру оборотня и оборачиваться волками, а довольно неприятные девочки становиться ангелами во плоти, надев красный капор. Я это к чему? К тому, что и не стоит здесь, на мой взгляд, старательно подчеркивать реальность, достоверность, историческую правильность, высочайшую логичность поступков и прочее в том же роде. Тогда не будут возникать недоумения вроде, что за привольная жизнь в монастыре (??), почему лесорубы ждали, когда гг очнется, чтобы начать его убивать, зачем такой сложный способ добычи мяса с привлечением магических артефактов и обычной уголовщины, почему гг все же женился на Красной Шапочке, даже после того как увидел ее без капора, как все жители деревни поняли, что путник — вервольф, как святой старец мог с такой легкостью рисковать жизнью своего духовного сына и прочее в том же роде.
Не знаю, правильно ли поняла вашу задумку. Но во время чтения увидела это именно так.
Большое спасибо.
Видимо, не хватило авторской иронии. Она особенно нужна в тех местах, где читатель начнет радостно восклицать: О, косяк! Нелогичность! Ирония в таких местах означает: «Все под контролем, такова и была задумка». Как-то так.
1. Смысл. Вот он какой, оказывается. Вервольф — «бесхребетное зло»? А тетка-трактирщица и священник — корыстное добро? По мне так Вы, Автор, может чего и задумывали в этом духе, а вышло по-другому. Сказать, что я удивлена, не сказать ничего. Не буду тут вдаваться в философско-религиозные рассуждения, Вы и без меня, полагаю, хорошо начитаны. Корыстное добро, хм. Это как? «Погрязнуть в вегетарианстве» — это как (два раза)? Мне кажется, что Ваш рассказ по смыслу гораздо лучше, чем Вы о нем думаете))) и глубже и проще (в хорошем смысле)
2. По поводу языка, «о котором там много говорили большевики». Вы уверены, что тут надо упрощать? Я — нет. Сама стилизация подразумевает подобный стиль изложения. Не вижу тут ничего сложного и нечитабельного. Хороший редактор ещё никому не мешал. Но, думаю, речь не идёт об упрощении, а как говорит моя подруга-редактор, о «косметике». А то я так и вижу эти, с позволения сказать, рекомендации немецким романтикам от современных читателей «продиралась через текст, будьте проще и люди к вам потянутся».
Что хочу сказать в конце? У Вас — «все сложно» (прям как статус в «в контакте»). И это хорошо))))
А что с ней не так? Шучу. Не, я не негодовала. У Леонида Андреева есть рассказ про Иуду, где последний представлен как мученик, человек, знающий, через что ему предстоит пройти и его миссия — быть предателем. Ой, куда меня занесло))))
Все. Точно откланиваюсь
Это я к чему? Мне романтической части по об'емности не хватило. То есть Вы талантливо все переиначили, но смысл этого «исторического романа»))))) тоже по дороге растеряли. Ещё раз хочу отметить, что мне все очень понравилось. Мои комплименты.
Из всего отмечу пару моментов:
Запутался немного в переходах, место действия постоянно скачет от одних событий к другим, на этот объем слишком их много. Приходилось вспоминать предыдущие события и увязывать вместе, это немного сбивало с толку.
Если сильно придраться конь не обыгран, и описаний много в эпизоде с жирной кухаркой, в конце излишняя мораль, но это я придираюсь. Рассказ мне понравился, автор честно и профессионально обыграл старую избитую сказку подав под свежим соусом.
Спасибо, правда, спасибо! Я очень рада, что это читают вообще, а когда еще и пишут, я включаю гимн королевства и поднимаю флаг.
Почему Вы считаете, что не нашли себя?! Очень даже нашли. И не теряйте)))
Вот я, да, то туда, то сюда, то в одном пытаюсь, то в другом экспериментирую.
Замечательная сказка! Ну и что что шапочка красная. Идея-то интересно обыграна, талантливо. Молодец, автор! +