Ольга Силаева

Особый счет

Автор:
Марта Райцес
Особый счет
Работа №4
  • Опубликовано на Дзен

1

Пустая детская площадка в воскресенье.

Качели, лавочки, горки, столик, песочница. На солнце снаряды лакомые, облитые светом, яркие. И все на своих местах. Как монпансье в жестяной коробочке в кармане моей весенней куртки. А где она? Озираюсь в комнате. Белые стены со следами моих ладоней. В прихожей голые крючки. Забываю или не хочу держать в голове, верхняя одежда уже упакована и отправлена с другими вещами в платную камеру хранения по скидочному купону. А у меня еще месяц-два с вымершим видом из окна.

Такое лето невозможно представить в большом городе. А я тем временем в огромном городе. С населением в 11,5 миллионов, если быть точным. Но граждане теперь живут в других домах. Этот под снос. Те, кто спешат жить, переселились. Кто-то уехал в отпуск. Я давно там не был и здесь не задержусь. Подготовлю, сдам отчётности за второй квартал по всем предприятиям, которые веду, и перееду в район похуже. Надо выплачивать кредиты. Жилье с консьержем и уборщицей, именитыми соседями, дорогим автопарком у бордюров - на это никогда не хватало моей бухгалтерской зарплаты. Амбициями не расплатишься.

Пододвигаю единственный не вывезенный стул к подоконнику. То, что я вижу, красиво, как последний день сотворения мира.

Симметрия. Большая малозагроможденная площадь. Ничего лишнего или неровного. Ни кособоких старух, ни сутулых подростков, ни виляющих собак на кривых поводках.

Математический точный, выверенный пейзаж. Порядок вещей.

Такой же, как на столе: заточенный карандаш, мягкий белый ластик, шариковая ручка с круглой крышечкой и деревянная линейка лежат по регламенту.

У меня все всегда верно расположено. Даже когда ничего не осталось.

И стол, и окно внушают мне спокойствие. Если бы не этот стук. Я не знаю, что это, я проверял исправность газовой печи, труб, выходил к лестнице. Звуки отвлекают меня. Еще неделю назад их было много: шаги, чавканье, мяуканье, голоса, кашель, хлопанье дверьми, шуршание пакетами, клацанье кнопками. Может, и этот был. Но теперь он навязчив. Как неловкое молчание. Вроде ничего никто не говорит, но слышно. И держит в напряжении, не дает собраться.

Один мой коллега в обеденный перерыв сказал мне, что заполняет документы под джаз. Это было десять лет назад, а может, и больше. Но я помню эти его слова и до сих пор не понимаю, как можно делать дела не в тишине. Музыка - это шум.

И эти удары наверху тоже мешающая трескотня.

2

Сердце стучит. У меня приступ. В темноте щупаю пол, где-то тут таблетки. Я их всегда держу справа от подушки. Где бы я не спал.

Ускоряется. Глубоко дышу. Вдох носом, медленный выдох ртом. Вдох носом, медленный выдох. Вдох, выдох.

Слабость. Немеет левая сторона. Никак не попадается под пальцы лекарство.

Главное – не нервничать. Ложусь ровно на спину, кладу правую руку над ребрами. Не вздымается. Ритм фатальный. Это не из моей груди.

Проверяю левое плечо. Левый локоть. Левое запястье. Все чувствительно. Включаю свет. Случайно наступаю пяткой на упаковку капсул. Перекладываю их ближе к спальному месту.

Это тахикардия. Может, мне она снится. Поэтому я слышу ее, но не ощущаю, не мучаюсь одышкой, головокружением.

В квартире нет часов. Уже вывез. Крадусь напуганный отдающимся от стен и потолка недугом к раскрытой форточке. Если судить по небу, до рассвета точно больше часа.

Ложусь обратно. Биение такое же учащенное. Считаю удары. На слух около 70 в минуту. Но без секундомера за цифру не ручаюсь.

За что я вообще готов ответить? У меня нет ничего такого, что я бы стал доказывать, как свою гипотезу.

Глупо было думать, что это у меня боли. Я давно ни о чем не волнуюсь. Моя мышца - мерный стаканчик. Льет кровь из пустого в порожнее строго дозировано.

Незаметно для себя киваю в такт.

Может, это знак? Все эти помехи в сердце или не в нем?

Предположение необразованного человека. Знак - это что-то с известным и постоянным в толковании значением. Как плюс или минус. А это неорганизованный в систему гул.

Слышу, как открывается со скрипом дверь подъезда. Шарканье. Раскат воды по ступенькам, лязг железной ручки ведра. Значит, уже шесть.

-Доброе утро! А что это за скрипы? - вышел из квартиры, даже не причесавшись. Не удобно.

-Полы мою – уборщица, видимо, болтать не любит. До этого утра я ее тоже не замечал.

-Не эти. Как сердечный стук.

-Да вы поэт - разгибается и смотрит с любопытством. Понимает, что не шучу и не заигрываю. -У соседа своего спросите. Или у соседки. Тут квартира одна пока не сдала ключ.

-А какая?

-Вы жалобу хотите написать? Я здесь не при чем. И управляющая организация тоже.

Она что не слышит? В подъезде тоже эти звуки. Только здесь кажется, что этажами выше разбирают мебель. На аритмию не похоже. Не могу больше. Это давит мне голову. Выхожу во двор. Не лучшее начало рабочего дня.

3

Я иду на звук, как ходят на зверя в охоту. Стараюсь не дышать, не спугнуть, выследить первым.

Делаю шаг, и кажется, он за спиной. Я оборачиваюсь - он впереди.

Если что - бежать. Но куда? Рев грохота повсюду. За закрытой дверью своей кухни я знал, что он рядом. На лестнице он еще ближе. Ступенька за ступенькой я крадусь к нему. Я на новом этаже. Это что-то громкое здесь. От напряжения у меня хрустит колено. Он меня обнаружит!

Скрежет, как лязг зубов, перемалывающих будничный день. Он не обращает на меня внимания. Храбрюсь. Выпрямляюсь. Обнаруживаю ту квартиру. Обычная дверь. Такая же, как моя. Или похожая. Стоя здесь, я понимаю, что ничего не знаю о себе или не помню. Что у меня из каких материалов, как выглядит.

У продавленного звонка стертая фамилия начинающаяся с заглавной В.

Я жму. Как на курок. Как на газ. Как во всех детских играх. За взрослую жизнь я включал только кофемашину.

На меня не бросаются. Не кидаются. Не реагируют. Не боятся.

Колочу. Изо всех сил пинаю. Эта морда продолжает свои пляски.

Мне не по себе. Даю деру.

Не задумываясь, несусь под дерево. Прячусь в его листве. Из-за укрытия высматриваю окна квартиры В.. В них нет света. Только тени.

Осознаю всю комичность своего положения. Ветки пахнут чем-то, мне неизвестным. Хорошим.

Возвращаюсь в дом, как после долгого путешествия, о котором не хочется рассказывать здравомыслящему человеку. На входе слышу трель настенного телефона. Выхватываю трубку в сбитом стуками воздухе:

-Я вышлю документацию завтра. Вы знаете, такого не бывает, чтобы я сорвал сроки. Тут сложные условия.

Мне говорят, что танцоры без ног танцуют, а я не могу написать обычный финансовый отчет для налоговой инспекции. При чем здесь они. Счет есть в хореографии и в бухгалтерии, но наш точнее. Поэтому меня так легко с него сбили.

4

Цифры скачут по строчкам, это в ярости трясется рука. Бросаю карандаш. Приглаживаю волосы. Колеблюсь у выхода. Поднимаю карандаш. Раскладываю канцелярские товары: линейку, ручку, ластик; собираю ведомость, убираю в папку.

Я скоро вернусь, и все должно быть готово для работы.

Закрываю дверь на ключ. Прячу его в задний карман брюк на молнии. Не могу больше. Ни любопытства, ни опасения, ненависть доводит меня до звонка В.

Я оглох от злости. Я больше не слышу ничего. Идет ли кто-то открывать, продолжает ли тарарам.

Не жалею кулаков. Бью в кровь. Колочу кожаную обивку, как душу выколачиваю. Выгоняю из этого дома. Как кости ломаю. Не просят прощения, не стонут, не успокаивают, не выходят. Не пожалею, ручку сейчас выверну, хватаюсь, дверь открывается под свирепым напором.

Худой, слишком худой человек в пустой белой, как моя, комнате выкаблучивает.

Прыжки. Подскоки. Перемены ног. Его стопы то низко над полом, то почти у самых подтяжек. Движения пяткой и носками быстрые, четкие, я не успеваю их фиксировать. Скорость нечеловеческая.

Черный костюм спадает с его свернутого, как ткань в валик, узкого плеча. Старомодная шляпа на голове удерживается.

Не отвлекаю, не беспокою, не прерываю. Этому нельзя мешать. Можно ли на это смотреть? Я ничего не понимаю. Я таких танцев до этого момента не знал. Аплодировать? Он справляется без зрителя. Этому артисту хлопки не нужны. Я не вижу его лица, но оно, наверное, красиво и сосредоточено.

То, что он делает с паркетом и со мной, так хорошо, как безлюдье, тишина, запах от деревьев и вкус монпансье. Это даже лучше. Это несладко и непредсказуемо.

Я спускаюсь, не дыша, слегка прищелкивая поврежденными в столкновении с открытой дверью соседа большим и указательным. Уши по прежнему ничего не воспринимают. Но я чувствую ритм пальцами, я несу его к себе в квартиру.

5

Ужасный прекрасный звук. Как его не узнать? Это тот человек. Глазок двери подтверждает мою догадку. Он, не держась за перила, не опираясь даже на свой шаг, спрыгивает музыкально вниз по ступенькам. «Раз - два-три, четыре - пять-шесть семь восемь». «Раз - два - три - четыре - пять - шесть семь восемь». Не успеваю за ним считать.

Проверяю прическу. Переодеваюсь в рубашку. Думаю, уместна ли двойка. Мужчина в жару вышел на улицу в черном пиджаке. Наверное, это хороший, а не дурной тон. Примеряю жилет. Вроде сидит, это должно произвести надежное впечатление. Я доволен тем, что предусмотрительно не упаковал раньше времени рабочую форму.

У окна сжимаю спинку стула. Так можно и вспотеть. Стараюсь следить за локтями, не прижимать их. На хлопчатобумажной ткани могут быть заметны пятна. Я так не усердствовал на последнем школьном вальсе. Хотя тогда крутился, а сегодня по первой позиции стою.

Детская площадка такая же, как вчера, позавчера, как пробудет все это лето. Мало в ней движения. Прямо подошел бы и раскрутил подвешенную на звякающие при ветре цепочки качель. Но это ребячливо. Не с этого начинают знакомство. Прислушался. Ни дуновения.

Ладони мокреют от ожидания. Я взволнован. Я рад.

Как тихо. Как не кстати. Может, заполнить декларацию?

Заточенный карандаш, мягкий белый ластик, шариковая ручка с круглой крышечкой и деревянная линейка на месте. На столе. Тяну руку, одергиваю, прищелкиваю.

Выхожу навстречу. Вдруг сумки из продуктового нужно будет помочь поднять, может, поднести зажигалку к сигарете. У одиноко живущего человека и поговорить наверняка есть желание.

А я поддержу любую беседу. О недвижимости, о городе, о финансовом кризисе, о гастрономии.

Возвращаюсь за листом в клетку. Чтобы обменяться номерами телефона. Или попрошу его автограф. Я не знаю его росписи и полной фамилии, но у него они точеные.

Жду на ступеньках. Не могу больше стоять. Без часов тяжело понять что-то о времени. Но его до ночи пара делений циферблата.

Было бы правильным спланировать свою реплику, но я думаю, мы обратимся друг к другу синхронно.

Жара спала. В подъезде зажегся плафон. Рубашка сухая. Я следил за руками, за позой, за выражением лица.

Пиликанье домофона. Какая у него изможденная кожа, тусклые глаза. Не здоровается. Это заносчивость. Высокомерие. У него острый закинутый нос.

Проходит в чечетке задев меня подкованным железом ботинком.

6

Стук становится укором. Он совершенствуется. Он бьется, делает. Не останавливается. Я от раннего подъема за письменным столом. Ничего не сходится. Не состыковывается. Не получается.

Двое в доме под снос.

Он сутками танцует. А я не чую под собой от усталости ног. Я утомлен своими годами, одинаковостью их, собственной бездарностью.

Почему он каждый день по мне топчется? На моих костях пляшет? Кто дал ему право тарабанить меня по голове? Я и сам знаю, что в ней сломанный калькулятор. Мои резонаторы - эхо его таланту.

Во мне впечатывается завистью каждый шаг. Если бы я мог вытворять пятками такое, разве я бы переезжал в район хуже этого, жил бы холостяком, сидел бы сутками над чужими доходами?

Поправляю ластик. Он не ровно лежит по отношению к заточенному карандашу.

Поднимаюсь, чтобы все выяснить. Бросаю взгляд за окно, на стол. Порядок меня не утешает. Обычная последовательность действий и событий потеряла обоснованность. Я хочу быть из ряда вон. Быть бесконечностью. Неисчислимостью.

Дверь соседа опять открыта. Я его окрикиваю. Танцует. Касаюсь сваленого на грудь плеча – танцует.

Ударяю его стопкой кассовых книг в темечко. Мне кажется, я попал в такт.

Он покойник. Открываю окно. Здесь, рядом со мной стоит запах. Как будто он умер не сразу же, а лежит здесь трупом с начала душного лета.

Наконец-то осматриваю квартиру. В ней нет ничего. Во всех комнатах. Может, зря я его остановил, он, видимо, собрался и совсем скоро бы ушел отсюда сам. Обои у нас одинаковые. Стены то единственное, что я хорошо о себе знаю. На них смотрел я большую часть жизни. Даже когда работал у окна.

Белый цвет нейтрализует напряжение, расширяет пространство. Прикладываю ладонь, точно такие же, как мои. Убираю руку. От нее остался след. Присматриваюсь, его стены были чистые. Мой отпечаток - один.

Надо вернуться к себе. Не забыть здесь кассовые книги. Быстро дописать отчётности за второй квартал. Собрать канцтовары. Начать заново. Опять поселиться у оживленной детской площадки.

Что-то меня держит. Шляпа сбилась на лицо артиста, я этому рад, не хочу смотреть ему в глаза. Сейчас это тело затихло. А слушал я его с замиранием. Он выскочившее сердце, перестановка всего тяжелого, когтистый зверь. Стук его ботинок - универсальная формула.

Примеряю его обувь. Мягкая, разношенная, еще теплая, влажная от трудового пота. Смотрю на правую туфлю. Ей он меня задел. А я его ей же пну в живот. Мое. Чем меня, тем и я. Лягаю, поддаю. Мы равны! Равны! Хоть какой ты величины танцор. Я тоже единица. У нас размер ступни одинаковый.

Танцую. Не могу остановиться. Хрустят с непривычки колени. В подскоке вижу на подошве фамилию. Не на «В». Это не его туфли! Или жилище не его. Я испуган тем, что убил. Кого я ударил кассовыми книгами? Это В или не В? Кто этот человек?

Почему я не стою. Это все обувь! Она сама чеканит ритмы. От физической нагрузки пересохло во рту. Хочу пить. Ноги танцуют, остальное в онемении. Живот, грудь, локти, шея, голова. Мне не глотнуть воды, не поесть, не присесть.

Я отдеру эти штиблеты с кожей! Я без ног останусь, но сниму! Бьюсь о паркет, о стены, пробую поймать каблук в ладонь. Бесполезно.

7

Я точно просрочил отчетность. Может быть уже осень. Или зима.

Время жаркой маяты за письменным столом, когда я не мог начать, не разложив всех инструментов, когда отвлекал любой шорох, когда каждая цифра казалась достижением, я бы сейчас хотел там оказаться даже колясочником.

Я бы насладился той пустотой, возможностью думать о своем и мелком, той опущенностью рук. Сейчас я весь такт, каданс.

Мои 40 лет до того, как я примерил эти ботинки, была ежесекундным умножением на ноль. Сколько бы и чего на мои обстоятельства не накладывалось, я сам был зеро и результат был предопределен.

А сейчас я огромен. Но меня дробит на па. Та-та-та-та. Раз - два-раз-два-раз-два-три-четыре-раз-два-три-четыре-раз-два...

Дар - наказание. Какое счастье, когда движение в тягость. Как нестерпимо существовать, когда остановка невозможна. Мужчина со шляпой на остром носу со мной согласен. Молчит убитый. Он мне должен быть благодарен, но кто избавит меня? Он, наверное, устал. Долго ждал, может, также приложил кого-нибудь. Как сдержаться, когда кто-то так хорошо танцует. Я не оправдываю себя или его, но обелю любого, кто закончит этот мой номер.

Пробую посмотреть в окно на детскую площадку, позвать сюда кого-то. Не получается разомкнуть губы, развернуться. Меня вращает, но не к раме, а вокруг себя, вокруг гения.

Я хотел бы сейчас подумать о бытии, разложить свое существование на плюсы и минусы. Пара минут паралича – вот что для этого необходимо. Ноги гудят. У меня не будет ни секунды тишины. Я сам теперь звук.

Вертеж. Дом под снос. Если придет уборщица пусть не хлопает мне, пусть убьет.

Мне терпеть только до конца жизни. Запах разложения от меня и от соседа такой же хороший, как от ветвей дерева.

Я наступаю на труп, не хотя этого. Не выбирая положения ног. Я сшибаю плечо об угол комнаты. Я божественно танцую. Я не вижу себя со стороны, но я знаю, что я - танец. 

+2
00:36
856
23:45
Написано, как стихотворение, хорошо написано, но черт возьми! Это какая-то метафора, но чего?.. Того, что талант пожирает своего носителя? Требует жертв? Это проклятье? Или это просто сказка про проклятые туфли? Думаю, этот рассказ очень хорошо понял бы Николай Цискаридзе.
Как бы там ни было, дочитала до конца с удовольствием, для меня это уже победа. Спасибо, автор!
23:52
По мне, так это метафора на нашу жизнь. Мы все также носимся в адском водовороте бытовухи, танцуем каждый свой танец, а итог известен… Извините, отвлекся. Только фантастики здесь ни на грош, мистики тоже никакой. Автор ошибся с выбором конкурса.
23:57
Ну почему, тут есть проклятые башмаки. Для мистики нормально. Без башмаков герой тоже носился в своей бытовухе, думаю тут речь про талант. Герой не хотел быть посредственным, думал что если б у него был талант он бы ого го, но талант пожирает души! Как то так
00:02
«Гамбургский счет»: будни стимпанк-рестлера.
00:33
Вот любопытная вещица. Отлично начатая. Здорово развитая. Интересная кульминация… И совершенно запоротая концовка.

Волшебные туфли. И все. Серьезно? Такой шикарный замах — и окончился пшиком? Я все ждал, что бухгалтер и танцор метафизически окажутся одним и тем же человеком, что на самом деле это такое специфическое раздвоение личности, что автор меня удивит в хорошем смысле…

А это всего лишь волшебные туфли.

Ну и да, тахикардия — это не семьдесят, это когда под и за сотню. Поверьте опыту. Семьдесят — это еще вполне себе терпимо…
10:15
+1
Пустая детская площадка в воскресенье. прям стихи
11,5 миллионов числительные в тексте
шариковая ручка с круглой крышечкой а что за крышечки на шариковых ручках?
я проверял исправность газовой печи в квартире?
Один мой коллега в обеденный перерыв сказал мне
Но я помню эти его слова
И эти удары наверху тоже мешающая трескотня препинак пропущен
вообще с препинаками у автора не очень. сложные предложения и без препинаков приходится вдумываться в смысл
неверное оформление прямой речи
как ходят на зверя в охоту непонятная фраза
Я жму. Как на курок на курок не жмут… учите матчасть
При чем здесь они причем здесь слитно
управляющая организация уже есть, но отчеты линейкой и карандашом делаются? неувязка при этом в ходу зажигалки поднести зажигалку к сигарете.
Но его до ночи пара делений циферблата. непонятная фраза
В подъезде зажегся плафон wonder горит плафон? срочно пожарную команду
Пиликанье домофона. wonder домофоны, но отчеты карандашом и линейкой? а где «1С»? где компы?
Проходит в чечетке задев меня подкованным железом ботинком у чечеточников туфли, а не ботинки
Я и сам знаю, что в ней сломанный калькулятор. при этом, для составления отчетов калькулятор не используется
никакой логики
фантастики тоже — опять обычное безумие
а с препинаками — жопа

01:58
шариковая ручка с круглой крышечкой а что за крышечки на шариковых ручках?

Уверяю, есть такие)
картинку можно?
14:09
Может я, конечно, и неправильно понимаю… но в каталоге пишут — шариковая)
Ручка шариковая R-301 orange, 0,7мл, ErichKrause СИНЯЯ Erich
1
а где тут «круглая крышечка»? колпачок вижу
00:19
Теперь я вас поняла)
а Вы что подумали?
13:05
Да обычный колпачок в голове и держала, «как бы» пропустив мимо «круглую крышечку»
колпачок бы я понял, но вот круглая крышечка в ручке меня смутила pardon
03:20
Как у кастрюльки, только махонькая laugh
rofl чтобы паста не закипала?
12:05
+1
Непросто читать текст, написанный в таком рубленом стиле. Но мне понравилось. Цепляться к русскому языку и логическим неточностям не собираюсь. Здесь это не самое главное. За атмосферу пять. За хоррор (я все же считаю, что это скорее хоррор с подтекстом) спасибо, но мне показалось, что описательной части не хватило. Но опять же автор хотел создать произведение именно в таком стиле, значит это больше вкусовщина с моей стороны. Правда, не понял, зачем герой прибил танцора. Возможно, это магия башмаков, конечно.
На мой скромный взгляд, работа очень достойная. Она точно будет выгодно отличаться на фоне других рассказов.
Удачи!
14:45
Вкуснотенюшка!
Автор, после деанона напомните о себе, я плюсану в карму.
15:39
Очевидно, я опять чего-то не понимаю. think
11:02
+1
Как я вас понимаю! А рассказ — тоже нет crazy
11:06
Фух! Я так рада, что не одна такая!)))
15:06
Нефигово ты, автор, завернул. Атмосферу фантастической опустошённости прочувствовал от и до. И манию главного героя чётко видно. Только уж больно мельком мистика. Понятно, кроме бухгалтера стук не слышит никто, понятно тухли заколдованные. Но больше варишься во внутреннем мире героя, чем в мистических событиях.
А така-то мне нефигово зашло. Автор, умеешь.
16:42
+1
Интересно вышло, метафорично. Развитие отношений с танцором слишком стремительным показалось: пару раз виделись и сразу книгой по темечку. Быт главного героя хорошо прописан.
В общем, достойно.
Гость
01:44
Телеграфный стиль в художественной литературе — какая-то разлагающая болезнь века. Он хорош там, где уместен, чтобы выделить мысль. Но не весь рассказ целиком. Как будто забивают гвозди. Как сообщения в соц.сети. Художественность — пережиток Золотого и Серебряного века. Вперёд. В авангард. _сарказм_
Да простит автора Лев Николаевич.
Загрузка...
Андрей Лакро

Достойные внимания