Добро пожаловать на Солярис

Прошло уже три месяца со дня гибели сына, а его старый отец по-прежнему был подавлен и находился в глубочайшем унынии. Он бросил работу и совсем не уделял времени жене, проводя дни дома в меланхоличном сидении в своем любимом кресле. В ту туманную февральскую ночь все происходило как во сне. В пятницу после работы сын приехал навестить родителей, в бодром расположении духа. По крайней мере, так показалось матери, которая встретила его на пороге. Она лишь охнула, обняла сына и кинулась накрывать на стол. Следом подошел отец. Оглядев сына, он недоверчиво спросил: 

— Ну... Говори. Зачем приехал? Сын попытался улыбнуться. 

— Вас проведать, а как же? Не дело ведь только на Новый год да на дни рождения появляться. — Он хмыкнул, уставился в пол. Вдруг вспомнил что-то и поднял голову. — Моя вам передала кое-что. В машине лежит. Пойду достану.

Ужин прошёл тихо. Отложив салфетку, сын встал. Постояв немного в нерешительности, снова сел. Мать вышла на кухню. Отец молча ждал. 

— Мне нужно семьсот тысяч.

— Сколько?! — старик уставился на сына. — Ты из ума выжил! Ты в прошлый раз обещал мне, говорил, что это больше не повторится! — Он никак не мог прийти в себя. — Откуда у нас, по-твоему, такие деньги? 

— Пап, я знаю. Поэтому я и приехал. Я подумал...Насчет вашего дома. Ты только меня выслушай... 

Не дав ему закончить, старик с размаху хлопнул ладонью по столу, вскочил и, указывая пальцем на дверь, закричал: 

— Вон! Уходи! Видеть тебя не хочу. Расхлебывай свою кашу сам, с нас хватит! Мы и так долго терпели твои выходки. Убирайся! Лицо сына исказилось, он бросил на отца гневный взгляд и уехал. В ту же ночь позвонили. 

— ...Примите соболезнования. — Сказал безучастно голос на том конце линии. 

Старик повесил трубку. 

— Что случилось? — озабоченно спросила жена, выходя из кухни с полотенцем и тарелкой. 

— Авария, — глотая ком, застрявший в горле, сообщил он. — Его электромобиль столкнулся с фурой. 

Похороны были скромными, присутствовали только немногочисленные друзья, несколько знакомых и родственники — старик с женой и невестка. Она подошла к ним, поздоровалась и спросила, не надо ли чего. 

— Что с его долгом? — спросила свекровь. 

— Я разобралась. Продала нашу квартиру, переехала к родителям. 

Через неделю она приехала к ним в дом с коробками. 

— Здесь его вещи, я не хочу хранить их...Не могу. Я чувствую, что, когда избавлюсь от них, мне станет легче. — Она потупилась. — Я лишь только это сохранила, — достав из сумки рамку с их совместной фотографией, сказала она. И разрыдалась. 

— Поплачь, дочка, поплачь. Легче станет. — Старуха отвела ее на кухню и напоила чаем. 

Так и не увидев свекра, она уехала. Спустя три месяца старик перестал выходить на улицу. Он бросил даже рыбалку по выходным, а это был очень плохой знак. И вообще, казалось, он совсем потерял контакт со своими чувствами и желаниями. Отрешенный, молчаливый, он лишь изредка ел и немного спал. Как ни пыталась жена найти к нему подход, — все было напрасно. 

Невестка приехала снова через некоторое время. Она стояла на пороге и улыбалась. Увидев свекровь, она кинулась ее обнять. 

— Я знаю, как ему помочь! Мама, идемте же! — она была возбуждена и что-то искала в своей сумке на пути в гостиную.

— Вот, — протягивая билет, сказала она. — Рейс завтра в семь вечера. Вылет с Варшавского космопорта. Звездолет «Гагарин». 

Старуха взяла билет и прищурилась. 

— Солярис? 

- Да, высокотехнологичная лечебница, вы наверняка слышали о ней. Почти санаторий. 

— Но туда же лететь неизвестно сколько, да и что это за курорт? Одна жижа вокруг... 

— Но вы бы слышали, какие чудеса она творит. Это его шанс! Океан знает, что ему нужно. Они должны встретиться. Вот, я купила контейнеров в дорогу.

Вечером следующего дня, взяв с собой только самое необходимое, безутешный отец был уже на пути к космопорту. Вещи собирала жена, поэтому он даже не знал, что в его дорожном рюкзаке. Когда она сообщила ему о вылете, он не проронил ни слова. Лишь кивнул головой. Он все понял. Пассажирский корабль «Гагарин» был крупным судном, предназначенным для дальних рейсов. Он вмещал несколько десятков пассажиров и имел жилой отсек. Старик занял свое кресло возле иллюминатора. 

— Дамы и господа! Капитан корабля и экипаж приветствуют вас на борту нашего космического лайнера. Вылет рейсом Земля — Солярис будет совершен через семь минут. Просим вас пристегнуть ремни... 

На экране впередистоящего кресла были видны светлые точки. В последние годы возросло число космических путешествий. Межпланетная торговля, быстро растущие колонии на Марсе и Венере, рекреационный бизнес повысили численность рейсовых кораблей. Ранее большинство пассажиров составляли различные ученые и исследователи, теперь же этот круг расширился, космические путешествия стали более доступными, удобными, пассажирские кресла занимали теперь люди самых разных профессий и сфер земного общества.

— Уважаемые пассажиры! Мы покинули земную орбиту. Прилет на Солярис ожидается седьмого июня. 

Пассажиры разбрелись по каютам. Старик все еще сидел в своем кресле и смотрел в иллюминатор. За ним зияла черная, всепоглощающая пустота. Точек на экране уже не было. Корабль приближался к Солярису. Капитан объявил о предстоящей посадке. Вскоре в иллюминаторах можно было разглядеть бело-зеленое шахматное поле станции. Через несколько минут взревели посадочные двигатели. Лайнер сел. Высадка не заняла много времени, пассажиров было немного. Несколько пациентов, новый обслуживающий персонал и старый врач, который был вынужден вернуться на Землю в связи со смертью жены. Солярис стал его новым домом уже давно, с первых дней основания лечебницы. Когда было принято решение о ее постройке, станцию начали расширять. Научные лаборатории закрыли, практически все оборудование вывезли и стали строить обыкновенный жилой корпус. Теперь эта лечебница мало чем отличалась от земных, разве что она висела в воздухе и окна палат были с видом на океан. На большом табло посреди холла замигали зеленые буквы: «Добро пожаловать на Солярис!» Пациенты подошли к стойке регистрации. 

— Здравствуйте, — мило улыбнулась девушка-администратор старику. — Назовите, пожалуйста, вашу фамилию и приложите палец к сканеру.

После недолгой процедуры регистрации новоприбывших развели по палатам. Палаты здесь были однотипные и представляли собой небольшие комнаты в бежевых тонах. У стены слева стояла полутороспальная кровать, на противоположной стене висела плазменная панель. Окно в комнате было одно, большое, почти до пола, завешенное легкой органзовой шторой. Комната была оснащена вентиляционными решетками для нормального обмена воздуха, кондиционером и обогревателем, что было просто необходимо в нестабильных температурных условиях этой планеты. Из мебели, кроме кровати, присутствовали также тумбочки, шкаф и пара стульев. Ванная комната была оснащена всем необходимым. Как только старик вошел в комнату, включился свет. За окном блестел океан, который заливал комнату пурпурным отблеском. 

Старик взглянул на часы. Семь часов местного времени. Ужин через час. Он поставил чемодан возле кровати и сел. Солнце заходило. Это было впечатляющее зрелище. Он просидел так до ужина, в каком-то ужасающем оцепенении, и вышел из комнаты, когда за окном была уже непроглядная темнота. После ужина старик сразу же лег спать. Он заснул уже при свете голубого солнца, так как ночь здесь длилась всего час. Открыв глаза, он решил, что спал всего несколько минут. Комнату заливало голубое сияние. На стуле кто-то сидел. Старик поднялся в постели, протер глаза ладонью и хрипло прошептал:

— Здравствуй. 

Это было его первое слово за несколько месяцев. Гость сидел напротив него и смотрел со спокойным интересом. 

— Давно ты здесь? — спросил старик.

— Совсем нет... папа. Я только пришел и ждал, пока ты проснешься. 

— Что ты помнишь? Гость вздохнул и опустил голову. 

— Совсем немного, папа. Нельзя сказать, что я помню. Это словно какой-то сон, фантазия, которая повторяется у меня в голове. Мы с тобой катаемся на велосипедах с горы, проезжаем овраг, потом выезжаем на какую-то поляну и останавливаемся на привал. Поляна вся залита солнцем, там много ягод. 

— Это был день твоего рождения. Тебе исполнилось десять. Я взял отгул, и мы поехали кататься. — Старик замолчал, словно припоминая что-то. — Мы так хорошо провели время, ты все время болтал, несколько раз падал, объелся ягодами. Я не хотел, чтобы тот день заканчивался.

— Пап, что еще? Что было... потом? — робко спросил гость. — Ты хочешь что-то мне сказать?

— Откуда ты знаешь? — Старик удивленно на него посмотрел. 

— Я вижу это. Иначе тебя бы здесь не было. Слушай пап, я все понимаю. Я не совсем то, не совсем...тот. Но я здесь, и ты можешь сказать мне все. Я чувствую, что должен выслушать тебя. 

— Но как?! Откуда ты взялся? Ты ведь не он, хотя знаешь, кто я и помнишь то, что могли помнить только мы с тобой! Кто ты? 

— Я...не знаю. 

— Сядь ко мне поближе.

Гость послушался и присел на краешек кровати. Старик откашлялся и печально посмотрел в глаза сыну. 

— Когда ты проигрался впервые, хотя я не уверен, что это было впервые, просто сумма была довольно крупной, мы с матерью помогли тебе заплатить долг. Ты просил не говорить ничего жене, сказал, что этого больше не повторится. Мы взяли с тебя обещание никогда больше не играть. Через месяц, в день моего рождения, ты приехал сияющий, привез нам новую плазменную панель. Ты сказал, что на работе дали премию. Но у меня сразу возникли сомнения. Когда ты в последний раз дарил мне что-то дороже одеколона? Ты снова ходил туда! Через своего старого приятеля, который работал в том клубе, я узнал, что ты ...постоянный клиент. Бываешь там каждые выходные, иногда чаще. Я позвонил тебе, сказал, чтобы за деньгами ты больше не приезжал. Я вообще не хотел тебя видеть. Вернее, не хотел видеть, как мой сын раз за разом губит все то, что строил так долго и тщательно — семью, карьеру, репутацию...Ты и не приезжал. Ни за деньгами, ни за чем другим... До того вечера. 

Его как прорвало. Из глаз покатились слезы, и он закрыл лицо руками. 

— Умоляю, прости меня! — воскликнул он почти отчаянно. В его интонации было столько боли, вины и раскаяния, что гость невольно вздрогнул. 

Старик схватил его за руки.

— Если бы я только не прогнал тебя тогда ночью....Если бы я был внимателен к тебе все эти годы, я бы заметил, что с тобой что-то не так. Я мог бы предотвратить....Но тогда я смог лишь осудить тебя. Я даже ни разу не спросил, зачем ты вообще пошел туда. 

— Мне очень жаль. Но я не знаю. — Гость, и правда, как будто расстроился. Старик на секунду задался вопросом, может ли сын испытывать сейчас чувство вины. 

— Ты должен вернуться, ты знаешь это? — спокойным тоном проговорил гость. — Тебя там ждут. Ты еще нужен им. 

Отец испугался. 

— А как же ты? Что будет с тобой? 

— Я не знаю, папа. Но я больше не нужен тебе. Пожалуй, ты должен просто меня отпустить. — Сын встал и подошел к окну. — Я прощаю тебя. Я не знаю точно, но мне кажется, что я тоже был неправ. 

— Постой, — старика осенила мысль. — Ты ведь можешь улететь со мной. — Он с надеждой посмотрел на сына. 

— Не надо, пап. Ты ведь знаешь... 

Старик вскочил с кровати и начал что-то искать в чемодане. 

— Что ты ищешь?

— Бумагу и ручку. Я хочу, чтобы ты написал письмо матери. Подожди меня здесь. Пойду попрошу у кого-нибудь. 

Старик вышел из палаты и отправился по коридору к стойке регистрации. Никого не было. Он порылся в ящиках в надежде обнаружить хотя бы клочок бумаги и, наконец, нашел, что искал. Схватив лежавшую там же авторучку, он быстро зашагал по коридору во взволнованном состоянии. Повернув ручку двери, он вошел в комнату и замер. Там было пусто. Старик зашел в ванную комнату, вышел снова в коридор, но кроме сидевшей на диванчике в дальнем конце коридора женщины никого не было. Вероятно, все были в своих палатах. Постояв немного в нерешительности, он вернулся. Подойдя к кровати, он увидел то, что не заметил ранее. На тумбочке лежала салфетка. На ней было аккуратно выведено: «Мама, я люблю тебя. Твой сын». Это был его почерк. Ручка лежала рядом с салфеткой. Дорогая, коллекционная. Он подарил ее сыну на какой-то из праздников, и тот никогда не расставался с ней, хотя пользовался нечасто. Старик бережно взял салфетку, смотрел на нее еще с минуту, затем аккуратно сложил в чемодан. Затем ту же операцию проделал с ручкой. Потом встал, подошел к окну и отодвинул штору. Сквозь толстые стекла ворвался ослепляющий блеск. Этот день был не таким, как прежний. Все, что имело прежде красный оттенок, стало бронзовым и поблекло. Все белые, зеленые и желтые предметы, наоборот, налились и, казалось, излучали собственный свет. 

— Спасибо, — прошептал он, глядя, прищурившись, на волны. — И прощай. Где-то там, за многие тысячи километров, на голубой планете под названием Земля его ждало несколько незавершенных дел.