Внучка

Соня опустила сумку с тяжёлой игрушкой на землю и вытерла дрожащей морщинистой рукой пот со лба. Поиск нужного занял сегодня дольше обычного, солнце стояло уже в зените, а идти до посёлка предстояло ещё часа полтора. Чего не сделаешь для внучки.

По обеим сторонам дороги простирались убранные осенью и незасаженные весной поля. Густая высокая трава служила укрытием клещам, змеями, одичавшим собакам, а порой и кое-чему поопасней, но почти не бросала тени на каменистую пыльную тропу. За спиной возвышался тёмный массив того, что осталось от города после бомбёжки.
Соня присела прямо в пыль, не жалея и без того грязной юбки, выудила из рюкзака мятую пластиковую бутылку с тёплой водой и сделала большой глоток. Взгляд невольно упал на сумку. Обычный баул в красно-белую клетку, какими пользуются челночники. Крепкий, но неудобный, надо в следующий раз прицепить ремень, чтобы нести тяжёлую ношу на плече.
- Вроде и так выбираю полегче, - вздохнула Соня, - а по дороге словно кто камни в сумку подкладывает. Может то вес греха. Так я ведь любя...
Несколько минут спустя, Соня тяжело встала, надела рюкзак и с тихим стоном подняла увесистый баул.
- Мать я всегда была строгая, - завела она, медленно переставляя ноги в бесцветных стоптанных туфлях. - Детям нужна твёрдая рука. А вот внучу баловала, никогда не могла ей отказать. Это не во вред ведь, родители правильно воспитывали, а я маленько... - Соня запыхалась, остановилась, опустила сумку на землю и перевела дух. Тихий всхлип разбавил полуденную тишину.
- Кто же знал? - прошептала Соня, вытерла из уголка глаза непрошенную слезу и зашагала дальше.
- Помню, захотела маленькая хомяка говорящего, а родители упёрлись и ни в какую. И дочка мне наказала: "Мать, не смей дарить! Мы же рехнёмся раньше, чем батарейки сядут. И вообще тупая игрушка."
Соня снова остановилась, переложила сумку из одной руки в другую и хихикнула.
- Так я тайком купила, сказала внуче, что это наш секрет. Никогда не могла ей отказать. Она, правда, проболталась, так дочь с зятем на меня с неделю дулись. Потом помирились, конечно. Семья - это святое.
Некоторое время раздавались только шаркающие шаги и шорох пластикового баула. Между подолом юбки и краем туфли виднелись обнажённые голени, и нижний край баула натёр кожу до крови. Соню не пугала боль, вообще почти ничего уже не пугало. Только бы внучка была довольна, ведь не будь её, то и жить незачем.
В отдалении уже виднелась деревня, когда сумка дёрнулась. Или это толко показалось? На всякий случай, чтобы не дай бог не услышать ничего, что слышать не хотелось, Соня заговорила громче.
- Внуча гостила у меня часто. Вместо "Здравствуй" кричала "Баба, пирожки испекла?" Я, конечно, всегда её любимыми с картошкой баловала. И супчик гороховый варила, киселёк на сладкое, для себя так стараться не станешь.
Сумка определённо слегка подёргивалась. А что будет дальше? Средство и так почти закончилось. Соня начала тараторить.
- А когда болела внуча, меня всегда звали. Я всего-то в аптеке работала, только для семейных, считай, врачом была. Но ласточку свою я никогда не спешила химией лечить. Вареньеца малинового приносила, горчицы в носочки насыпала, грудь бальзамом растирала и садилась читать. Внуча засыпала, а на лбу капельки пота выступали, то болезнь выходила.
Дыхание сбилось, и Соня неохотно остановилась. Опустила сумку на землю, запрокинула голову и посмотрела прямо на солнце. Чтобы не смотреть вниз, и чтобы на дряблых щеках быстрее высохли слёзы.
- Прости, Господи, - прошептала Соня и добавила, словно споря с невидимым собеседником:
- Знаю, сына ты не пожалел, а вот будь у тебя внук? А? Молчишь, молчишь...
На миг взгляд старой женщины застыл, глаза уставились в пустоту. Из травы выпорхнула какая-то маленькая пичуга, заставив Соню вздрогнуть. Руки сами подняли тяжёлую ношу. До деревни оставалось совсем немного. В неровном прерывистом дыхании почти невозможно было расслышать слова.
- Когда началось... когда зараза в города пришла... Дочь, зять и внучка ко мне приехали... думали, надёжней... Только оба уже... Я их в сарае заперла... Ждала, вдруг найдут лекарство... Внуча к маме хотела... Не смогла я отказать... Одним глазком, говорю... Не уследила, дура старая... Не уследила...
Родной двор и в радость и не в радость. Соня оставила сумку перед запертым сараем, пошла в дом за ключами да хлебнуть самогонки из запасов соседа. В его подвале много чего полезного нашлось, да и сам погребок хорошую службу сослужил, не выкопать бы Соне столько могил, сколько селян в нём схоронила.
Вроде и руки почти перестали дрожать и в ногах появилось немного силы, чтобы довершить сегодняшнее. Соня уже знала как, с каждым разом становилось проще, но и невыносимей.
Звякнул в связке нужный ключ, щёлкнул механизм замка, застонала деревянная дверь. В нос ударил неправильный запах, не должно быть такого там, где живёт маленькая девочка.
- Внуча, - Соня не всматривалась в полумрак сарая. Там её внучка: русые непослушные волосы до плеч, серые задорные глаза, маленький смешливый рот. Зачем смотреть и видеть... другое?
- Внуча, я тебе игрушку принесла, - в голосе наигранная радость с нотками истерики.
Звякнула цепь, раздался собачий рык. Только никакой собаки в сарае не было.
Соня расстегнула дрожащими руками молнию сумки, вспомнила некстати, как рубила топором озверевших зятя и дочь.
- Я всегда была строгой матерью, - повторила она полусонному мальчику лет четырёх, поднимая его вялое тело, помогая выбраться из сумки. - Но внучке отказать никогда не могла. Ты прости, если можешь.
Соня быстро затолкнула мальчика в сарай и захлопнула дверь. В ушах звенело.
- Вы поиграйте, - шептала Соня, запирая замок, - поиграйте, а я пойду прилягу.
Старая женщина спрятала голову под двумя подушками, но им никогда не удавалось заглушить голос резвящейся внучки и крики её игрушек.