Alisabet Argent

Торговый агент

Автор:
Дмитрий Федорович
Торговый агент
Работа №407
  • Опубликовано на Дзен

Ангел Гамов был полностью измотан – как всегда после завершения книги. В этот раз роман дался с таким напряжением, что он даже сомневался, сумеет ли закончить труд. Тут ведь как: новую книгу писать надо хоть на чуточку да лучше предыдущей, а такое, естественно, с каждым разом тяжелей.

Боже мой, как свистит ветер! Падая со скалы, он шепчет на ухо вечные мантры гор. У гор ведь не бывает других, невечных: их сроки слишком велики по сравнению с человеческими. Но это-то и заставляет вслушиваться, пытаясь понять неторопливую логику времени…

Гамов помотал головой, отгоняя навязчиво возникающие мысли. Нет, нет и нет! Никаких больше образов, идей, персонажей и сюжетных ходов! Он приехал сюда отдыхать.

Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что сейчас психически слабее подростка. Только когда пройдёт большое количество дней, не заполненных работой – вообще ничем не заполненных! – тогда он, возможно, вновь разрешит себе написать несколько строк. Или страниц, уж как получится. А пока – забыть, забыть что он популярный автор, что последняя книга его восторженно принята читателями и критиками, чуть ли не всерьёз собирающимися причислить его к классикам…

Но и цена за всё это высока. Гамов знал, что успех произведений зависит от особенности его психики, от феноменально высокой впечатлительности натуры, граничащей порою с болезненным состоянием. Гамов различал бесконечное количество нюансов поведения людей, находящихся рядом, оттенков интонации собеседников – да что там, даже в созерцании череды обычных облаков он мог указать множество интереснейших особенностей, на которые люди обычно не обращают внимания. Поэтому-то его тексты так и своеобразны.

Но такой дар имел и оборотную сторону.

Общение.

Самое малое посягательство на внутренний мир, душевная грубость, непонимание, непристойность – любое отклонение от идеального (как он себе представлял) поведения заставляли его жестоко страдать. Именно поэтому Гамов выбрал этот элитный закрытый пансионат: ограничение контактов ему сейчас было жизненно необходимо, чтобы успокоить катастрофически расшатанную творчеством нервную систему.

Комплекс располагался в живописной местности у подножия потухшего в незапамятные эпохи вулкана, на исхлёстанных ветрами склонах которого там-сям лепились причудливо искривлённые сосны. Внизу подковой вдавался в сушу пустынный сейчас морской залив, по которому вечерний бриз гнал бесконечные барашки волн. В изобилии здесь были только ветер, солнце и одиночество – а больше ничего и не требовалось.

Какое множество веков пролетело над этим каменным колоссом, то раскаляющимся под лучами солнца, то вновь остывающим короткими южными ночами! И море – миллионы лет оно всё так же гонит валы, соперничая постоянством с самим временем. А небо неизменно глядит вниз, пробуждая мысли о…

Нет-нет, никаких мыслей! Отдых, веселье, расслабление. Возможно, лёгкий, ни к чему не обязывающий флирт – и достаточно!

Впрочем, с женщинами у него не складывалось. Видимо, в силу глупой врождённой стыдливости, когда даже в туалет по-малому он при всех сходить не мог – Гамов понимал, что это не вполне нормально, но поделать с этим ничего даже не пытался. Знал, что себя ему не переломить. Несколько раз, осмелев от спиртного, он пробовал начинать интимные отношения, но особыми успехами похвалиться не мог. Кончалось всё тягостным конфузом, да и алкоголь вовсе не способствовал проявлению мужской силы…

Поэтому-то он и приезжал сюда снова и снова – после каждой новой книги. От города пансионат отделяло расстояние – не очень большое, но достаточное, чтобы отсеивать любопытствующих. А постоянные клиенты заведения не отличались излишним стремлением к общению: видимо, многие также искали уединения.

Ангел любил эти древние горы, где солнце намертво впеклось в камень, где неторопливая жизнь шла, не вглядываясь пристально в человека, предоставляя ему полную свободу существовать под жарким синим небом без обязательного вмешательства в его внутренний мир. Это безразличие природы восхищало его и врачевало душевные раны – мнимые или истинные – нанесённые назойливым вниманием к его личности.

Лазая по горам, он наткнулся на скамейку, которую неизвестные, скорее всего, неугомонная молодёжь, втащили по крутому склону и поставили на краю отвесного обрыва. С крохотной площадки открывался потрясающий вид на залив, а далеко внизу громоздился каменный хаос – результат какого-то древнего землетрясения. Стекающий с вершины воздух нёс прохладу, и это было приятно после приевшейся жары города. Гамов часто взбирался сюда по каменной осыпи, наслаждаясь чувством всеобщей покинутости, оторванности от тягостных правил общения и – как бы это ни пафосно звучало – некоей сопричастности к вечности. Пребывание над пропастью одновременно вызывало жуткое ощущение высоты и умиротворяющий восторг полного единения с чем-то бóльшим, чем человек. Единственное, что портило острое впечатление – знание того, что те, установившие украденную из парка скамейку, уже побывали здесь до него. Это искажало отклик души, но не отменяло одиночества и глубины созерцания.

И всё же ему пришлось завести новое знакомство. Перелом наступил, когда Ангел после выпитого где-то в старом городе бокала вина обнаружил, что забыл портмоне в номере. Наличных, за исключением пары мелких монет, в карманах не нашлось. Назревала болезненно неприятная ситуация объяснения. И тут на помощь пришёл высокий худой блондин – Гамов пару раз мельком видел его в холле во время завтрака.

– Извините, что вмешиваюсь. Я вижу, у вас затруднения. Прошу вас, воспользуйтесь моей кредиткой.

– Простите, но…

– Нет-нет, это меня нисколько не отяготит. Разрешите представиться: Маскимилиан. Для краткости можно просто Макс.

Гамову ничего не оставалось, как назвать себя.

– Я знаю вас, – отозвался Макс. – Я читал ваши книги.

Гамов с тоскливым опасением ждал обыкновенных в таких случаях комплиментов или, что ещё хуже – рекламных предложений, но ничего такого не последовало. Видимо, Максимилиан был хорошим психологом, чутко улавливающим настроение собеседника. Вместо этого он улыбнулся и предложил:

– Знаете что, а давайте ещё по бокальчику? Здешнее вино весьма недурно!

– Что ж, я не против, – поколебавшись секунду, согласился Гамов, – но я верну вам деньги, сразу же верну. Благодарю, что выручили. Вы в каком номере проживаете?

– В тринадцатом.

Максимилиан оказался прекрасным собеседником, и Гамов, вначале державшийся настороже, постепенно расслабился и слушал с удовольствием. Познания Максимилиана были обширны, суждения оригинальны и порой не лишены юмора. Выяснилось, что он знаком со всеми книгами Гамова. И прошлыми, и будущими, загадочно уточнил он.

– Как это?

– Ваши произведения во всех мыслимых вариантах уже написаны. Да и не только ваши.

– Поясните.

Максимилиан усмехнулся.

– Охотно. В основе нашего мира лежат числа: ведь содержание его немыслимо без формы, а формы и размеры – это численные соотношения. С этим вы не станете спорить?

– Не стану. Продолжайте.

Так вот, относительно пространства, в котором вы пишете свои творения… Возьмём отношение длины окружности к диаметру. Пресловутое «пи». Это бесконечная непериодическая дробь.

– И что из того?

– Не торопитесь. Если мы соотнесём каждую букву алфавита – да и знаки препинания тоже – с определённой цифрой или числом, то любое произведение можно представить в виде длинного, но не бесконечного набора цифр. Это понятно?

– Вполне, – Гамов кивнул и сделал большой глоток. Вино имело прекрасный букет и приятно согревало внутри.

– А поскольку число «пи» бесконечно и непериодично, то где-то там, на каком-то расстоянии после запятой, обязательно найдётся участок, полностью совпадающий с нашим набором. Улавливаете?

– Вы хотите сказать, что любая, даже ещё не написанная, книга уже существует в этаком зашифрованном виде?

– Именно. И даже эта наша беседа, если её перевести в цифры, дословно, до буковки, тоже уже давным-давно где-то записана… Всё дело в том, чтобы найти этот участок, правильно определить начало и конец. И в этом автору можно помочь.

– Неужели?

– Представьте себе, такая возможность есть. И можно отыскать даже то произведение, которое ещё не написано. Вами или кем бы то ни было. Хотите попробовать?

– Вы предлагаете мне стать плагиатором?

– Ничуть. Ведь произведение ваше. Я лишь могу помочь автору обрести его. А уж насколько оно хорошо, зависит от вашего таланта.

– Звучит фантастически. Хоть и заманчиво.

– Ну, самый обычный компьютер тоже когда-то представлялся фантастикой, – Максимилиан поднял бокал и посмотрел сквозь него на свет. Багряный блик упал на его тонкое лицо, и Гамову на мгновение показалось, что по щеке собеседника стекает кровь.

– Вы, случайно, не дьявол? – пошутил Гамов, которого хорошее вино настроило на благодушный лад. – Надеюсь, вы не потребуете взамен мою душу?

– Дьявола не существует, – Максимилиан не принял шутки и оставался серьёзным. – И душа ваша никому не нужна. Но у вас есть кое-что иное, имеющее ценность для тех, кого я представляю.

– И что же это?

– Ваша способность ощущать мир.

– Объяснитесь.

– Охотно, – Максимилиан сделал глоток, явно наслаждаясь вином. – Дело в том, что существуют иные формы жизни, никак не связанные с материальным миром. В силу своей нематериальности они лишены возможности испытывать ощущения, доступные нам. Визуальные, тактильные, вкусовые… И за возможность расширить свой круг впечатлений они готовы платить. А я, так сказать, являюсь их торговым агентом. Всё просто.

– И слишком невероятно.

– Почему? Вы же писатель-фантаст, откуда вдруг такая предубеждённость… Впрочем, я готов представить доказательства.

– Вот как? Забавно.

– Нет ничего проще. Могу ли я попросить вас подойти к краю веранды и взглянуть на море?

– Пожалуйста.

За мерно набегающими волнами Гамов мог наблюдать часами. Мерный ритм их навевал спокойные, точные и сильные образы, которые впоследствии оставалось лишь конкретизировать и закрепить на бумаге.

– Расскажите о своих ощущениях, – голос Максимилиана прозвучал чуть напряжённо. – Вы ничего такого не чувствуете?

Словно что-то переключилось в мозгу. Щёлк! Гамова вдруг охватило состояние внутреннего упоения, которое бывало доступно лишь в периоды наивысшего творческого подъёма. Появилось впечатление, что кто-то смотрит на мир его глазами, жадно впитывая яркий солнечный блеск, переливы спускающегося с гор воздуха, сухой шелест листвы, далёкий жар раскалённых гор – всё это одновременно, единой волной впечатлений. И тут же с абсолютной чёткостью возникли строки, описывающие всё великолепие мира простыми и единственно верными словами, где каждая буковка и запятая стояла на своём месте – так, что оставалось только записать их. И всё новые и новые зрители подключались, спеша вобрать в себя фантастическую красоту южной земли.

– Макс, это потрясающе! – Гамов закрыл глаза, не в силах выдержать шквал впечатлений. Тут же единство с аудиторией пропало, но шедевральные строки остались в памяти.

– Ну, так как? Контракт? – довольный Максимилиан не скрывал своего торжества.

Ошеломлённый Гамов лишь слабо кивнул.

* * *

Своей новой способностью Гамов пользовался нечасто. Слишком сильны были впечатления. К тому же он никак не мог абстрагироваться от чужого пребывания в своём мозгу. Вуайеристы – такое название Ангел им дал – ничем предосудительным себя не проявляли. Только смотрели. Но для психического строя Гамова даже само такое присутствие было тягостно. Впрочем, неожиданно удачно начатая литературная работа с лихвой компенсировала такое неудобство. Гамов, перечитывая написанное, осознавал, что пишет шедевр – он больше не боялся этого слова. Удавалось всё: и описания природы, и развитие сюжетных линий, и разного рода отвлечения-вставки в основной текст. И даже любовные сцены, вызывавшие ранее у него заметное напряжение, встраивались в канву романа наилучшим образом.

Собственно, именно из-за такой литературной надобности он и посмотрел на Люси – новая партия отдыхающих только что прибыла в пансионат – посмотрел своим особым взглядом. И был сражён наповал раскрывшейся перед ним красотой. В одно краткое мгновение Ангел понял, что перед ним тот идеал женщины, который он искал всю жизнь. Он признавал, что такому открытию обязан своему новому дару, но это ничего не меняло. И выражение «любовь с первого взгляда» обернулось к нему своей самой что ни на есть практической стороной.

Люси приняла его ухаживания как нечто само собой разумеющееся. Явилось ли это неким побочным эффектом? Гамову было наплевать. Банальный курортный романчик превращался в переломное событие всей жизни. Ангел видел, что Люси тоже увлекалась им всё больше и больше, и положение стремительно приближалось к развязке.

Вечер был романтическим. В номере Гамова был сервирован лёгкий ужин с вином, к которому они едва притронулись. В распахнутое настежь окно, через которое вливалась живительная ночная прохлада, заглядывала полная Луна. Под ней по гребням волн залива серебряными чёрточками перебегали блики. Петунии на клумбе пахли сладко и одуряюще, над ними бесшумно сновали толстые бабочки-бражники.

Без одежды Люси была магнетически притягательна. Упругая грудь её наполняла ладонь головокружительным упоением приближающейся близости, приоткрытые губы, на которых скрывалась робкая улыбка, трепетали. Глаза смотрели мечтательно и выжидающе.

Щёлк!

Гамов с ужасом понял, что он сейчас не один. Что кто-то посторонний тоже смотрит с вожделением на это зовущее тело с россыпью роскошных каштановых волос. На Люси. На ЕГО Люси. Испуганно отдёрнув руки, он изо всех сил зажмурился и помотал головой. Отпустило.

– Что с тобой, Ангел?! – с тревогой спросила Люси. – Я что-то не так сделала?

– Ничего, сейчас пройдёт, – пробормотал Гамов. – Уже прошло. Иди ко мне.

Но не прошло.

Щёлк! Щёлк!

Вновь чужие жадные глаза впились в Люси с предвкушением плотского наслаждения.

– Не-е-ет!!

– Ангел, ты что?! – чуть не плача, испуганно умоляла Люси.

– Уходи, – сжав зубы, глухо прорычал Гамов. – Уходи и прости меня, если сможешь.

Он так и просидел с закрытыми глазами, только по слуху понимая: вот оскорблённая Люси одевается, вот она идёт к двери – и вот её нет. И больше никогда не будет.

Проклятый контракт! Проклятый торгаш! Вот почему он настоял на слове «пожизненный»!

Ангел поднялся, ощущая своё тело как лишнюю обузу. Оделся, деревянными пальцами застёгивая непослушные пуговицы. Подошёл к столу и выпил всю бутылку вина – залпом, не отрываясь. Потом взял рукопись романа и аккуратно опустил её в урну. Завтра горничная всё выбросит.

Знакомая скамейка над обрывом словно ждала его. Так хорошо было думать, сидя на ней… Сколько было красивых мыслей… Чужих мыслей.

Он встал над пропастью и дождался внимания подглядывавших. Сейчас, сейчас они получат все ощущения, которые заслужили.

Гамов зло усмехнулся и шагнул вперёд.

* * *

Через несколько дней, когда произошедшее утратило остроту и жизнь в пансионате вновь пошла по накатанной колее, на пустынной открытой террасе под парусиновым зонтом сидели двое – Люси и Максимилиан. Говорил торговый агент, а девушка слушала его с рассеянным и печальным лицом.

– Знаете, это неправильно, когда женщина пребывает в мрачном настроении… – вещал торговец. – В этом есть что-то инфернальное. Так не должно быть. Посмотрите вокруг – море, солнце, радость… Ваше состояние духа поразительно со всем этим дисгармонирует.

– Что вы можете знать о моём настроении?

– Многое, уверяю вас. И могу не то, чтобы избавить вас от него, но дать шанс избавиться самой.

Вертикальная морщинка прорезала лоб Люси.

– Мне кажется, что это слишком самонадеянно с вашей стороны. То, что сижу здесь и говорю с вами, не даёт вам никаких прав на мой внутренний мир. Максимилиан, вы упоминали о каком-то предложении. Говорите же скорей – и оставьте меня в одиночестве.

– В таком случае буду краток. Вы неосознанно считаете себя неудачницей. Некрасивой, невезучей, в чём-то даже изгоем. Причина кроется в давних детских впечатлениях, но не будем этого касаться. Просто так есть.

– С чего вы взяли?

– Неважно. Уверен, ваш психолог уже говорил вам это. И сюда вы приехали по его совету. Отдых, рассеянная жизнь, приятные впечатления… Какие ещё слова он употреблял?

– Вы знаете слишком много. Это тоже входит в круг ваших обязанностей перед вашими… хозяевами?

– Я предпочитаю термин «партнёры». Да, они снабжают меня сведениями.

– Чего вы хотите? – помолчав, спросила Люси.

– Помочь вам. Этот… случай, назовём его так, слишком сильно повлиял на вас. И подтвердил все прежние бессознательные страхи. Я не могу повлиять на то, что уже произошло, но предлагаю сделать так, что в дальнейшем любой мужчина при взгляде на вас потеряет голову. Как вам такое?

Люси оценивающе взглянула на собеседника.

– Я подумаю. А что ваши так называемые партнёры захотят взамен?

– Ну, у вас есть кое-что, имеющее ценность для тех, кого я представляю…

0
22:17
307
18:12 (отредактировано)
Сюжет не впечатлил. Вот совсем. Идея не нова, однако рассказ могла спасти хорошая ее реализация, но… увы. Герои и сцены получились какими-то слишком шаблонными. Если смотреть на логику истории. Вызывает большие сомнения, что успешный известный писатель вдруг вот так сразу заключил какой-то сомнительный контракт. Не верю, что он даже не стал терзаться и страдать, взвешивая «за» и «против»…
Загрузка...
Маргарита Блинова

Достойные внимания