Расходимся, господа чародеи

Освальд стоял на пороге шатра своего господина и, растерянно моргая, таращился перед собой. Со стоявшей напротив постели на оруженосца смотрели два маленьких блестящих глаза, широко посаженных на тупоносой свиной морде.

Про себя Освальд нередко сравнивал своего господина со свиньей, особенно когда тот, празднуя свои славные и не очень подвиги, упивался медовухой до бесчувствия — как это случилось, например, вчера. Однако оруженосец был уверен, что свинья, растянувшаяся сейчас на теплом шерстяном одеяле и дорогих подушках с вышитым на них гербом Черного перевала, совершенно точно не была его господином.

«Кстати о господине», — Освальд обвел взглядом нехитрое убранство шатра. Графа, владыки Черного перевала, которого Освальд пришел разбудить и облачить в доспехи перед турниром, нигде не было — ни у походного сундука, где его дожидались разложенные латы; ни за низким столом, где с прошлого вечера стояли два сосуда: серебряный кувшин с медовухой и узкая склянка из темного стекла, от которой по всему шатру расходился несильный, но очень мерзкий душок. По-видимому, Рундэльф — молодой чародей, прислуживавший графу, — оставил тому снадобье, чтобы прояснить голову после вчерашнего предтурнирного пиршества. А на кровати, куда прошлой ночью Освальд и паж Эрик свалили навеселившегося графа, лежал огромный черный хряк с холеной шкурой и блестящими круглыми глазами.

Когда Освальд снова встретился взглядом с хряком, тот важно хрюкнул.

Неожиданный звук наконец вывел Освальда из ступора. Оруженосец шагнул к постели и шикнул:

— Пшел. Пшел отсюда, — для большей убедительности Освальд замахал руками, сгоняя хряка, однако нахальное животное даже не шелохнулось, продолжая надменно глазеть на него.

— Вот же… Ну я тебя сейчас… — Освальд потянулся к хряку, намереваясь стащить его с господской постели, однако хряк взвизгнул и негодующе поднял голову. Освальд замер — на шее животного вдруг заблестело что-то знакомое.

В тот же миг за спиной оруженосца зашуршал полог шатра, и внутрь вбежал Эрик. Мальчишка так спешил, что чуть не врезался Освальду в спину.

— Милорд, милорд, король уже взошел на трибуны. Турнир вот-вот откроют. Пора седлать… — Эрик суетливо обошел Освальда и замер, увидев возлежавшее на постели животное. — Что?.. — Моргнув, он недоуменно огляделся. — Освальд, где граф?

— Нет его, — машинально ответил оруженосец. Не отрываясь, он смотрел на толстую золотую цепь, висевшую на шее хряка. Его взгляд скользнул по ней к круглому медальону…

— Как нет? Защитников вот-вот вызовут на ристалище! Освальд? Освальд! Ты же шел его будить. — Паж был так взволнован тем, что его господин мог опоздать и тем страшно оскорбить короля, что почти не обращал внимания на очевидную странность в шатре.

— Когда я пришел, его уже не было, — медленно проговорил Освальд.

— Как? Ты же спал у входа в шатер. Разве он куда-нибудь уходил?

— Не уходил, — глухо ответил Освальд, глядя на то, как свет играет на чеканке хорошо знакомого ему медальона.

— И латы его здесь. И одежда. Куда бы он пошел? — Паж подошел к столу и осторожно поднял пальцами мутную склянку. — Снадобье Рундэльфа он выпил, — доложил мальчик, поморщившись от запаха. — Значит уже проснулся. Но куда же?.. — Повернувшись к оруженосцу, паж расстроенно всплеснул свободной рукой. — Освальд! Да что ж ты уставился на эту свинью? Наш господин пропал!

Освальд ткнул пальцем в сторону хряка.

— На цепь посмотри.

— Что? — Эрик повернул голову и впервые внимательно посмотрел на хряка. Моргнув, паж выпучил глаза. — Это же…

Мальчик задрожал и выронил склянку из рук. Та ударилась о землю, глухо звякнула и разлетелась на осколки. В ноздри Освальду ударил резкий запах — резкий, но незнакомый.

Что-то в голове оруженосца вдруг сложилось, и он даже удивился, что в тот миг снаружи не грянул гром и не сверкнула молния. Он повернулся к Эрику — тот, открывая и закрывая рот, потрясенно пялился на животное. Освальд взял пажа за плечо, развернул к себе и несильно тряхнул, чтобы привести в себя.

— Сейчас же беги в палатку чародеев, — негромко, но твердо приказал оруженосец. — Приведи сюда Рундэльфа. Не останавливайся и ни с кем не разговаривай. Вот об этом, — он указал на хряка, — в особенности ни слова, понял?

— Как же… — начал было Эрик, но Освальд опять тряхнул его, на этот раз сильнее.

— Бегом, я сказал!

Приказные нотки в голосе Освальда подействовали на мальчишку, и он, кивнув, стремительно выбежал из шатра.

Освальд же остался один на один с черным хряком — точнее, с графом Черного перевала, на звериной шее которого, как и всегда, висел фамильный медальон с гербом его гордого дома.

С тяжелым вздохом Освальд опустился на край кровати и, подперев щеку кулаком, уставился на мутные брызги разбитого стекла на земле. Войдя в шатер, он сразу ощутил резкий душок зелья, однако от удивления не заметил, что тот отличался от запаха варева, которым обычно отпаивали графа после пиршеств. Что бы юный чародей ни намешал в склянку, сработало снадобье явно не так, как должно было.

Освальд повернул голову и посмотрел в свинячьи глаза своего господина.

— Доволен, хозяин? — горестно спросил он. — Говорили же тебе, что не доводили ещё никого до добра колдовские снадобья. Эти чародеи и сами небось не соображают, что туда мешают! Не запивал бы ты медовуху зельями, и ничего не случилось бы.

Хряк грустно положил морду Освальду на колени. Свободной рукой Освальд начал было чесать его за ухом, но, вспомнив, кто заключен под лоснящейся шкурой животного, быстро руку отдернул.

«Что с нами теперь будет? — думал оруженосец, нетерпеливо постукивая ногой по земле и сверля взглядом полог шатра. — Дадут боги, наш криворукий алхимик его расколдует. А если нет?»

Пока он ждал возвращения Эрика и думал, что сделает с Рундэльфом, если тот не сумеет вернуть хозяину прежний облик, снаружи, со стороны трибун, донесся трубный призыв. Так музыканты возвестили об открытии игр и заодно напомнили Освальду, что времени у них не много.

Наконец снаружи раздались скорые шаги двух пар ног, но в шатер скользнул только Эрик.

— Рундэльфа я не нашел, — доложил запыхавшийся паж. — Ни в палатке умников, ни на холме, откуда они свои фейерверки пускают.

— Как? — У Освальда появилось недоброе предчувствие. — А других чародеев ты спрашивал, куда он подевался?

— Нет. Я их не видел. Кстати, не я один искал Рундэльфа — по пути мне встретился Торвальд…

— Что? — спихнув с колен голову хряка, выразившего свое возмущение коротким взвизгом, Освальд вскочил на ноги. — Я же тебе, дураку, ясно сказал: ни с кем не разговаривать!

— А я с ним и не разговаривал, — обиженно сказал паж. — Он бегал-бегал по лагерю, а потом сам подошел и сказал, что хочет видеть тебя.

— Это он снаружи? — не дожидаясь ответа, Освальд вышел из шатра. Эрик поспешил за ним.

Лагерь рыцарей-защитников находился за восточными воротами ристалища, ровно напротив лагеря зачинщиков турнира. Палатки рыцарей стояли в шахматном порядке, и от шатра графа Черного перевала было хорошо видно, как на западе уже нетерпеливо били копытом кони зачинщиков, ожидавших своего выхода. На арене под всеобщие рукоплескания гарцевал второй из них — маркиз Воздушной гряды, любимец короля, — а ещё пятеро ждали своей очереди. За ними предстояло выйти и защитникам, и от этой мысли Освальду стало нехорошо.

Перед палаткой стоял высокий, крепкий юноша, которого Освальд и Эрик хорошо знали. Торвальд был оруженосцем барона Серых равнин, верного вассала их господина, всегда с радостью присоединявшегося к набегам на их непокорных соседей. Оруженосцы вместе прошли не через один бой, пир и дележ законно награбленной добычи. Однако сейчас храбрый Торвальд переминался с ноги на ногу и с растерянным, совершенно несчастным видом мял в руках шапочку. Едва глянув на него, Освальд все понял.

Несколько секунд оруженосцы молча смотрели друг на друга. Наконец Освальд вздохнул и сказал:

— Значит, благородный барон Серых равнин тоже не сможет выехать на ристалище?

На лице Торвальда промелькнуло облегчение, что ему не пришлось все объяснять, и он молча кивнул.

— И чародей ваш тоже пропал?

Торвальд помрачнел.

— Да. Я надеялся попросить вашего, чтобы он… Ну, расколдовал, — последнее слово юноша произнес шепотом и, втянув голову в плечи, подозрительно заозирался. Убедившись, что никто не подслушивает, он продолжил: — Но все чародеи куда-то подевались.

— Что? Как все? — потрясенно спросил Освальд и посмотрел на Эрика, выглядывавшего у него из-за спины. Мальчишка лишь пожал плечами.

— А вот так. Их шатер пуст, и нигде в лагере их нет.

У Освальда зашумело в ушах. Его сердце заколотилось, отбивая по грудной клетке: «Предательство. Предательство». То, что все чародеи исчезли из лагеря в то же утро, когда два рыцаря оказались заколдованы, не могло быть совпадением.

«А два ли рыцаря?» — вдруг с ужасом подумал Освальд и огляделся. Близился час турнира, и в лагере должна была кипеть работа: оруженосцы должны были седлать коней, помогать хозяевам забраться на них, готовить оружие. Пажи должны были сновать туда-сюда, выполняя поручения господ и мешаясь у всех под ногами. Однако промеж палаток было тихо и почти пусто, и Освальд увидел поблизости лишь двух других оруженосцев — Харальда и Эдвальда. Они стояли в нескольких шатрах от троицы, о чем-то озабоченно шептались и изредка подозрительно косились на них. Осененный внезапной догадкой, Освальд сорвался с места и решительно зашагал к ним. Торвальд и Эрик поспешили следом.

Увидев, что они идут, Харальд одернул Эдвальда, что-то с жаром ему говорившего. Расправив плечи, они пошли Освальду навстречу.

Оруженосцы сошлись у палатки маркиза Солнечных полей, но не успели они заговорить, как за пологом раздались громкие голоса, и из палатки, чуть не врезавшись в Освальда, вылетел Ульрик — паж герцога Рогатых холмов и сын маркиза. Лицо мальчика было красным, как герб его господина, и он, всхлипывая, утирал кулаком слезы. За ним из шатра вышел Ренальд, оруженосец его отца. Он хотел подойти к Ульрику и утешить его, но, увидев Освальда и остальных, замер в нерешительности.

На шум из соседних шатров вышли другие оруженосцы и пажи — и ни одного рыцаря. Они окружили хныкающего Ульрика, и Освальд, глядя на их потерянные, испуганные, мрачные лица, понял, что все гораздо хуже, чем он думал.

Какое-то время они стояли молча, и тишину нарушали лишь всхлипы Ульрика и доносившиеся с арены выкрики герольдов. Затем Эдвальд наклонился к Ренальду и шепотом спросил:

— А ваш тоже… в енота?

За миг до этого зычные возгласы герольдов стихли, а Ульрик прервал свои рыдания, чтобы набрать в грудь воздуха и разразиться новыми, так что в тишине вопрос услышали все. Оруженосцы вдруг словно вспомнили, что умеют говорить; они загалдели наперебой, обращаясь то к своим соседям, то ко всем сразу, а пажи, изредка перебивая, поправляли их и вставляли подробности.

В этом сумбуре они выяснили, что все рыцари в лагере защитников за ночь превратились в зверей, причем в разных. Причина этих перевоплощений тоже была ясна: в каждой палатке нашлись склянки или кубки с остатками какой-то дряни. Одни рыцари, как и господин Освальда, желали поутру избавиться от похмельного трещания в голове; другие, тревожимые по ночам нечистой совестью, хотели крепко поспать перед турниром; а один рыцарь — престарелый граф Сморщенного пригорка, неизвестно по какой причине принявший вызов на турнир, — решил тряхнуть стариной и потребовал себе в шатер девицу известно какой профессии и снадобье известно какого действия.

Чародеев, как оказалось, кто-то все же видел — Патрик, паж маркиза Амурной бухты, рассказал, что на заре они один за другим вошли в выделенный им шатер.

— Да как бы они все туда поместились? — с сомнением спросил Ренальд. — Шутка ли, две дюжины умников на одну палатку.

Патрик развел руками.

— Не знаю. Но из палатки никто не выходил.

— Сбежали, — понимающе сказал мрачный Харальд. — Тлеп… Те-ле-пор… Скакнули в другое место, паскуды. Сделали свое грязное дело и перенеслись куда-то, подальше от правосудия и наших мечей.

— Да какое теперь правосудие… — уныло произнес кто-то из толпы. — Кто их судить будет? Звери наши что ли?

— Король! — вдруг сквозь слезы выдавил Ульрик. Мальчик поднял голову и обвел раскрасневшимися глазами толпу пажей и оруженосцев. — Нужно обо всем рассказать королю! Он нам поможет.

— Ага, поможет, — зло усмехнулся Эдвальд. — А верный ему граф Бесплодных степей с радостью поможет твоему отцу расстаться с его Солнечными полями. Вон он, гарцует на ристалище — поди и скажи ему, что маркиз не сможет возглавить против него дружину. Он уже давно на ваши земли зарится.

— А ты что предлагаешь? — спросил Торвальд. — Молчать тоже нельзя, а то и нас припишут к предателям. Скажет король, что мы были с умниками заодно, и отправит на плаху!

— Или сошлет на Чертовы Кулички! — подхватил кто-то ещё. — Будем всю жизнь драконье дерьмо разгребать.

— Не о том думаете! — сердито зыркнув на остальных, сказал Эдвальд. — Нужно просто расколдовать господ, и ничего никому не придется говорить.

— Ах, «просто»? — насмешливо сказал Ренальд. — И как же ты их расколдуешь? Может, ты и сам чарами владеешь, а мы не знали?

Прежде, чем Эдвальд успел накинуться на Ренальда с кулаками, один из пажей робко произнес:

— А, может, нужно просто подождать? — Все посмотрели на пажа. — Ведь действие зелья когда-нибудь закончится…

— Нет у нас времени ждать, — встрял Эрик. — Турнир уже начался. Герольды вот-вот вызовут защитников. И если они не выйдут, то король оскорбится и точно лишит наших господ земель и титулов. А нас — голов. — Паж испуганно посмотрел на Освальда и спросил: — Освальд, что же нам делать?

Хотя Эрик спрашивал лишь за себя, остальные тут же повернулись к Освальду. Он был среди них самым старшим, и теперь все смотрели на него, надеясь, что у него найдется ответ.

Освальд, до этого молчавший, глянул в сторону трибун. По арене под бурное ликование зрителей проезжал последний зачинщик, и герольды заканчивали оглашать его заслуги. Вот-вот протрубят фанфары, маршалы взойдут на свои посты, над ристалищем пролетит звено рыцарей на вивернах, и настанет черед защитников предстать перед публикой. Не выйти на турнир, на котором присутствовал сам король, они не могли. А если выйдут…

Освальд моргнул. «Ну а что, если они выйдут?»

Почувствовав, как Эрик тянет его за рукав, Освальд повернулся к остальным. Со стороны трибун протрубили призыв.

— Седлайте коней. Раз его величество хочет зрелищ, будут ему зрелища.

* * *

Над ристалищем висела тишина. Все молчали: и голосистые герольды, и музыканты, и их инструменты; и благородные зрители на трибунах, и простолюдины, рассевшиеся на склоне холма напротив. Молчали зачинщики, откинувшие забрала, чтобы убедиться, что глаза им не лгут. Даже боевые кони, обычно нетерпеливо фыркавшие и бившие копытами в преддверии сшибок, притихли, чуя настрой своих хозяев.

Но молчаливее всех был король.

Лишь один человек вел себя как ни в чем не бывало. Королевский шут сидел на краю подмостков монаршей галереи и весело болтал ногами, изредка задевая перо на голове вельможи, сидевшего ярусом ниже. Вельможа не смел одернуть любимца короля, да и вообще, похоже, боялся пошевелиться.

Шут же с живым любопытством разглядывал стоявший на арене строй, а затем повернулся к королю и радостно сказал:

— Ты погляди, как озверели твои подданные, батюшка король!

С трибун послышалось сдавленное «хи!», однако строгий взгляд короля заставил смеявшегося умолкнуть. Шут, поняв настроение своего хозяина, подтянул колени к груди и, насупившись, умолк.

Король снова перевел взгляд на ристалище. Перед трибуной растянулась шеренга из оруженосцев и боевых скакунов, на спинах которых восседали… звери.

Ещё немного помедлив, король величественно поднялся с трона. Сидевшие вокруг него вельможи разом вскочили на ноги, однако король жестом приказал им оставаться на местах. Он неспеша спустился с трибуны, миновал рыцарей-защитников, разъехавшихся, чтобы уступить ему дорогу, и, заложив руки за спину, медленно пошел вдоль строя.

Освальд — при полном параде, в кольчуге и сюрко с гербом Черного перевала, подпоясанный мечом и с нахлобученным на голову шлемом с полями — стоял почти в самом центре шеренги, левой рукой крепко держа под уздцы коня своего господина. Сам хряк Черного перевала флегматично лежал на спине коня, прихваченный к нему ремнями, и жевал желуди, которые где-то раздобыл перед выходом деятельный Эрик. Освальд думал, что ему и Эрику ещё повезло — водрузить на коня жирную свинью оказалось не труднее, чем подгулявшего рыцаря. Да и хряк из графа вышел куда более покладистый, чем человек. Но другие животные оказались не столь послушны — и отнюдь не столь малы. Освальд мог лишь догадываться, как оруженосцы барона Пчелиного бора ухитрились усадить в седло боевого дестриэ взрослого медведя.

Теперь же Освальд, стоя навытяжку, старался сохранять как можно более невозмутимый и туповатый вид. Глядя прямо перед собой, он нет да нет поглядывал на рыцарей-зачинщиков. Лишь когда оруженосцы уже вышли на ристалище, Освальд подумал, что предательство магов могло стать результатом их интриг. Ведь из всех рыцарей лишь они остались в человеческом облике. Однако когда Освальд увидел их недоуменные лица, он понял, что те вовсе не ожидали увидеть на арене таких противников.

Король шел вдоль шеренги, как на смотре войск, внимательно разглядывая каждого «рыцаря». Больше всего оруженосцы боялись, что монарх примет их выступление за оскорбление и казнит всех, не дав объясниться. Когда король поравнялся с Освальдом, рука оруженосца, сжимавшая поводья, задрожала — но король лишь мельком глянул на герб на его сюрко и, рассмотрев хряка Черного перевала, прошел дальше.

Дойдя до конца шеренги, король остановился. Все затаили дыхание, ожидая, что он скажет. Безучастными оставались лишь звери, и Освальд вздрагивал от каждого чавкающего звука, раздававшегося у него над плечом.

Наконец король молвил:

— Ай, молодцы! — и от души расхохотался.

В ответ по трибунам и над холмом пронесся смешок, больше похожий на всеобщий вздох облегчения, а уже через несколько секунд все, от простого люда до вельмож, смеялись в голос, вторя своему государю.

Ещё посмеиваясь, король смахнул с глаз несколько слезинок и медленно пошел вдоль строя в обратную сторону.

— Маркиз Солнечных полей! — воскликнул он, остановившись напротив коня, в седле которого сидела грациозная тонконогая борзая. — Надо же, как изменила тебя страсть к охоте. Поди, имея столь скорые ноги и острые зубы, и дичь загонять сподручнее?

Король прошел дальше.

— Да это же герцог Рогатых холмов! — узнал он сидевшего на спине пегой кобылы козла. — Берегитесь, рыцари, — обратился король к зачинщикам. — Такими рогами он вас и без копья из седла вышибет!

— Как же без копья, ваше величество? — весело отозвался один из рыцарей. — У него же их целых два!

— А коли он одно преломит, — не утерпев, вставил шут, — маршалы ему одно очко или пол-очка засчитают, а, дядюшка король?

Освальд глянул на маршалов — те, в отличие от короля, публики и рыцарей, не смеялись. Они были недовольны, что проводимый ими турнир — благородная, возвышенная забава для самых достойных из людей — превратился в рыночный балаган. Однако они не смели прервать веселье короля, а потому натянули на лица скупые улыбки и терпеливо ждали, когда его величеству надоест валять дурака.

Король шел дальше, продолжая восторгаться тем, что он принял за оригинальный розыгрыш вассалов, и комментировать облик каждого из них. Зачинщики стали отпускать свои колкости, и каждая новая шутка становилась все злее. Когда король подошел к маркизу Амурной бухты — известному франту и любимцу дам, превратившемуся в роскошного павлина, — рыцари предложили надергать перья из его хвоста и пустить их на плюмажи. А когда дошла очередь до графа Черного перевала, граф Серебряных низин — сосед и давний соперник хряка — пригрозил отрезать ему излишки сала в завтрашнем меле.

Когда его величество завершил второй обход и шквал язвительных шуточек стих, король произнес:

— Ну молодцы, шутники. Позабавили своего государя. — Затем он небрежно махнул оруженосцам. — Уводите зверинец и скажите своим господам, что мы оценили их шутку. А теперь пора переходить к серьезным забавам. Пусть выходят на бой.

Никто не сдвинулся с места.

Король, видя, что оруженосцы не спешат выполнять его распоряжение, нахмурился.

— Вы слышали, что вам велено? — повысив голос, спросил он.

— Да они, поди, отвыкли от человеческой речи, батюшка король, — вставил шут. — С такими-то хозяевами. Ты бы прохрюкал им что-нибудь, они, глядишь, и послушались бы.

Простолюдины на холме загоготали, но на трибунах никто не смеялся. Придворные, почуяв перемену в настроении короля, напротив, притихли и напряглись.

Король, начиная гневаться, снова обратился к оруженосцам:

— Немедленно ступайте и приведите своих господ, болваны!

Не ответить государю во второй раз было все равно что самим положить головы на плаху. Освальд на миг представил, какая очередь выстроится к палачу, если король пожелает казнить их всех, и тут же отогнал от себя эти мысли. Собрав в кулак все свое мужество, он громко и четко проговорил:

— Так они уже перед вами, ваше величество!

Взгляд царственных глаз остановился на Освальде, и очередь к палачу сократилась в его воображении до одного оруженосца.

Король, прошагав вдоль шеренги, встал перед Освальдом. Хотя оруженосец был на добрые полголовы выше государя и сильно шире его в плечах, он вдруг почувствовал себя крохотным и ничтожным.

Король смерил Освальда взглядом.

— Я хвалю тебя за то, что ты преданно исполняешь волю своего хозяина, храбрый оруженосец, — медленно проговорил он, — однако шутка затянулась. Если твой господин и остальные защитники сейчас же не явятся…

Внезапно воздух вокруг оруженосцев замерцал, и король прервался. Их окружило облако ярких искр, плясавших из стороны в сторону и рисовавших причудливые узоры. На трибунах зашептались, а король благоразумно отступил назад.

— Это ещё что? — строго спросил он. — Продолжение вашего спектакля?

Освальд растерялся. Не дождавшись ответа, король гневно рявкнул:

— Отвечай мне!

— Не могу знать, ваше величество, — честно ответил Освальд, с опаской поглядывая на светящееся облако.

Король недоверчиво посмотрел на оруженосца, но, увидев в его глазах лишь простодушную искренность и испуг, задумчиво хмыкнул.

— Что ж, ладно. Тогда пока разверните строй и встаньте подальше от этой чертовщины. На всякий случай.

Этот приказ Освальд с готовностью бросился выполнять. Оруженосцы отвели коней, освободив середину ристалища, и встали справа от трибун. Король тем временем вернулся в свою ложу и сел на трон.

Искры метались все быстрее, облако становилось гуще и ярче, и, наконец, всех ослепила яркая вспышка. Освальд заслонил глаза рукой, а когда свет померк, опустил её и проморгался.

На месте облака посреди арены возникли люди. Все они были одеты в длинные желтые мантии. Глубокие капюшоны скрывали их лица. В таком виде, без гербов и знаков отличий на одежде, они походили на служителей какого-то культа. Но по тому, как они появились на арене, все и без геральдических знаков поняли, кто они.

— Клятые колдуны, — выругался справа от Освальда Торвальд. Ренальд разразился короткой бранной тирадой. Освальд мысленно согласился с каждым словом.

Трое фигур отделились от толпы чародеев и вышли вперед. На вид они ничем не отличались от сотни других своих двойников. Когда они остановились, средний махнул рукой, и над ареной прогремели фанфары. Неожиданный шум раззадорил зверей. Они загалдели каждый на свой лад: герцог Рогатых холмов залился лаем, барон Пчелиного бора заревел, и даже господин Освальда прибавил ко всеобщему недовольству полный праведного возмущения визг и несколько презрительных «хрю».

Когда какофония улеглась, вышедшие вперед чародеи торжественно откинули капюшоны.

— Кронэльф! — воскликнул король, узнав в среднем своего придворного чародея. — Вот и ты, бездельник! Ну-ка объясни, почему твои умники не подготовили турнир как следует? Тучи не разогнаны, фейерверки не сработали. А теперь ещё и вы мешаете начать состязания!

Кронэльф — седовласый чародей с вытянутым лицом и аккуратно постриженной бородкой — низко поклонился королю.

— Ваше величество, — нараспев заговорил он. — Мы, ваши верные подданные, обладающие талантом к магии, издавна терпим лишения и притеснения со стороны ваших вассалов. Мы просим милостиво выслушать нас и помочь вашим преданным слугам в их бедах.

Вельможи на трибунах возмущенно зашептались. Король недовольно подпер подбородок кулаком.

— И чего же вы хотите? — спросил он.

Как оказалось, хотели чародеи немало. Одно за другим из толпы желтых мантий стали выкрикиваться требования. Знахари хотели отмены воинской повинности. Алхимики просили не забирать в казну девять из десяти сотворенных ими золотых слитков. Мастера перемещений хотели повышения тарифов на порталы. Заклинатели просили избавить их от наказаний за неудачные эксперименты. Больше всего требований оказалось у меньшинства протестующих — у чародеек, но из всего перечня Освальд понял только три: они требовали отменить сжигание на кострах неучтенных ведьм, сам термин «ведьма» признать оскорбительным и запретить, и, наконец, они просили, чтобы рожденных ими детей не забирали на пожизненную службу в батальоны боевых магов.

Однако больше всего зрителей рассмешило всеобщее требование приравнять звание магистра к дворянскому титулу.

Когда чародеи закончили, а зрители вдоволь посмеялись, король, криво улыбаясь, сказал:

— Что ж, умеете веселить публику. Пожалуй, за это я не даже не прикажу вас высечь. А теперь проваливайте, бунтари, пока я не передумал.

Маги не сдвинулись с места. Кронэльф снисходительно улыбнулся.

— Ваше величество, мы не уйдем, пока вы не выполните все наши требования, — спокойно пропел он. — А выполнить их придется, иначе храбрым зачинщикам будет попросту не с кем биться.

У Освальда замерло сердце. Зрители зашептались, и король, нахмурившись, посмотрел на оруженосцев.

— Как это понимать? — строго спросил он.

Освальд, собравшись с духом, вышел вперед.

— Ваше величество! — громко начал он. — Этой ночью колдуны коварно опоили наших господ дьявольскими зельями и превратили их в зверей. — Оруженосец обвел рукой стоявший за ним строй «рыцарей». Зрители ахнули. — А затем трусливо сбежали, дабы избежать справедливого возмездия!

Зрители зашумели. Король зычно прогремел:

— Тишина! — Когда гомон стих до негромкого гула, он гневно посмотрел на чародеев. — Правду ли говорит оруженосец графа Черного перевала? Вы сознаетесь в содеянном?

Улыбка Кронэльфа стала печальной, и он пожал плечами.

— Сознаемся.

Король стал мрачнее тучи.

— Осознаешь ли ты, старик, — медленно произнес он, — что губишь и себя, и своих последователей? Что изведя одних из лучших людей моего королевства, ты подписал всей своей шайке смертный приговор?

Кронэльф поморщился и покачал головой.

— Ну что вы, ваше величество. Мы никого не изводили. Сами посмотрите, все рыцари живы и здоровы, — чародей небрежно махнул рукой в сторону зверей. — Однако они останутся в таком виде, пока вы не исполните наши требования. — Кронэльф постучал пальцем по подбородку, как бы задумавшись. — Можно даже пойти на компромисс: мы будем расколдовывать по одному лорду за каждое исполненное требование.

Все обмерли, потрясенные дерзостью чародеев. Несколько секунд ничего не происходило, а затем король внезапно усмехнулся и откинулся на спинку трона, расслабленно переплетя перед собой пальцы рук.

— У меня есть идея получше, — объявил он. — Раз вы лишаете нас славных сшибок, я придумал новую забаву. — Со зловещим видом король обратился к публике: — Стрелки! Ваши состязания назначены на завтра, но я уверен, вам уже не терпится проявить себя. Вот ваши мишени. — Король презрительно указал на чародеев. — Каждый из вас получит по десять серебряных монет за одну пораженную цель. А тот, кто превзойдет других в меткости, получит сверх этого столько серебра, сколько сможет унести в шапке.

На арену, перемахнув через ограждение трибун, выскочили королевские лучники, без одного две дюжины. Они выстроились в ряд между зачинщиками и чародеями, встали наизготовку и замерли, ожидая сигнала к старту.

Чародеи, прекрасно все слышавшие и видевшие, не сдвинулись с места. Их предводители со скучающим видом наблюдали за происходящим.

Командование «упражнением» взял на себя герцог Звенящих пустошей — самый уважаемый рыцарь среди зачинщиков.

— Заряжай! — скомандовал он.

Лучники наложили стрелы на тетивы.

— Целься!

Лучники растянули луки. Освальд, посмотрев на чародеев, ощутил укол жалости. Между стрелками и смутьянами было всего лишь шагов двадцать.

— Бей!

Зазвенели тетивы, стрелы вжикнули в воздухе… и, не долетев до чародеев, упали к их ногам, превратившись в белые цветы.

Несколько секунд висела тишина, а затем с трибун послышались смешки, свист и редкие аплодисменты. Король нахмурился. Герцог снова приказал стрелкам:

— Заряжай!..

Второй залп, и на этот раз стрелы обратились в черных воронов. Те взмыли в воздух и облетели ристалище. Пролетая над лучниками и зачинщиками, они метко обгадили их, вызвав взрыв гогота и шквал насмешек со стороны публики.

Король побагровел от ярости. Герцог, на шлеме которого птичьего помета было заметно больше, чем на всех остальных, хрипло заорал на лучников:

— Стреляйте! Стреляйте, черти!

Несколько стрелков нерешительно заколебались. Остальные поспешили вновь приготовиться к стрельбе и стали пускать в колдунов одну стрелу за другой.

Но теперь стрелы превратились в пятнистых змей. Они упали наземь и, громко шипя, поползли обратно к стрелкам. Увидев это, те закричали и бросились бежать. Миновав рыцарей, они стали карабкаться на трибуны, подальше от земли и наколдованных гадов.

Кони зачинщиков при виде змей встали на дыбы, а маркиз Воздушной гряды даже повалился наземь, однако оставшимся удалось совладать с обезумевшими животными, и те стали топтать подползших к ним гадов. Змеи тут же обратились в стаи цветных бабочек и разлетелись в стороны.

Король вскочил с трона и, клокоча от гнева, прогремел:

— Довольно! Вы ещё смеете глумиться? Стража! — Командир стражников сидел прямо под королевской трибуной. Услышав, что к нему обращается государь, он подскочил на месте и вытянулся в струнку. Король указал на магов и рявкнул: — Немедленно разберитесь с этими псами!

Стоявшие рядом стражники испуганно покосились на своего командира. Командир покосился на них. Замявшись, он робко обратился к королю:

— Ваше величество… Так… Чародеи же. Они ведь и нас могут, того…

Казалось, что короля сейчас хватит удар. Но прежде, чем он успел приказать казнить всех — и магов, и стражников, и лучников, и упивавшихся происходящим зрителей, — маркиз Воздушной гряды, заново оседлавший коня и желавший восстановить свое достоинство, прокричал:

— Трусы! Вы недостойны носить оружие, раз испугались детских фокусов кучки бездарных умников! — Он простер левую руку вбок. — Стройтесь, и мы, верные рыцари его величества, сами поведем вас в бой. — Несколько рыцарей недовольно посмотрели на маркиза, но он продолжал: — Бейте колдунов и не бойтесь — какие бы чары они на вас ни наложили, те развеются, едва они падут от наших мечей и копий.

Приободрившись, стражники выстроились в две шеренги и ощетинились копьями, а семеро конных рыцарей встали справа от них клином.

Пока воины готовились, Освальд смотрел на чародеев. Те больше не бездействовали. До этого стоявшие единой массой, они рассредоточились. А затем некоторые скинули с себя желтые мантии.

Зрители на трибунах ахнули, а со стороны холма донеслись испуганные крики. Сам Освальд сдавленно застонал.

Под мантиями оказались крепкие, широкоплечие мужчины, почти не уступавшие в силе рыцарям. Они были одеты в черные сапоги, темно-серые штаны и красные дублеты с надетыми поверх них жилетами из черной кожи. На каждом жилете у ворота поблескивала серебристая полоса защитных рун, напитанных алхимической смесью из ртути и крови дракона. Такая же полоса виднелась на поясах с серебряными пряжками, на которых висели короткие палицы. На их одеждах, как и до этого на мантиях, не было никаких отличительных знаков, однако они были им и не нужны — их облик говорил сам за себя.

Восемнадцать бойцов отборного батальона боевых магов вышли из толпы чародеев и встали вокруг них ровным каре, заслонив бунтарей от рыцарей и стражи. Магов было немного, однако клин рыцарей попятился, а стражники немедленно бросили оружие и, оставив своего командира, разбежались под свист и недовольные крики публики.

Маги стояли, расставив ноги на ширине плеч и заложив руки за спину. Их глаза, пылавшие от переизбытка маны лиловым огнем, внимательно скользили по трибунам, рыцарям и оруженосцам, обещая в любой миг обрушить на них свои разрушительные способности. Другие чародеи, оказавшись под защитой своих воинственных коллег, сняли капюшоны — теперь, когда их козырь был раскрыт, им больше не было нужды скрываться.

Освальд увидел в толпе ухмыляющееся лицо Рундэльфа. Тот тоже его заметил и, встретившись с оруженосцем взглядом, смутился и опустил глаза. Освальд стиснул зубы. «Вот же глист ползучий, — со злобой подумал оруженосец. — Ну погоди, доберусь я до тебя»… Однако как ему добраться до предателя, Освальд не знал. Одно дело бить зарвавшихся придворных чародеев — изнеженных и трусливых, — но совсем другое — выступать против закаленных в боях магов, которые, по слухам, не боялись ни огня, ни копья, взглядом усмиряли драконов и вдесятером могли одолеть конную сотню. Освальд, конечно, слухам верил мало, но проверять их правдивость не хотел.

Тем временем лишившийся своего войска маркиз не собирался сдаваться. Его взгляд пал на оруженосцев заколдованных рыцарей. Откинув забрало, он обратился к ним:

— Оруженосцы! Чародеи околдовали ваших господ! Вы обязаны отомстить! — но говорил он уже не так уверенно, и повести их в бой больше не обещал.

«Ага, нашел дураков», — мрачно подумал Освальд.

Но дураки все же нашлись. Освальд услышал слева характерный стальной звук — кто-то обнажил мечи. Выглянув из-за морды господского коня, он увидел, что это были Харальд и Эдвальд. Оруженосцы были бледны, но полны решимости отправиться в самоубийственную атаку. «Ну болваны!» — с отчаянием подумал Освальд.

Маркиз направил своего коня трусцой вдоль шеренги, подбадривая оруженосцев. Освальд, понимая, что маги сейчас обратят их в драконий навоз, выпалил:

— Конечно, благородный сэр! Если наши господа прикажут, мы хоть магов, хоть чертей в преисподней бить пойдем!

Повисла напряженная тишина. Оруженосцы, доставшие мечи, переглянулись, и посмотрели на восседавших в седлах зверей. «Господа» торжественно молчали. Оруженосцы опустили оружие. Торвальд, тоже перед этим шагнувший вперед, покосился на Освальда и понимающе усмехнулся. Хряк Черного перевала одобрительно хрюкнул.

Маркиз подъехал к Освальду. Вид у рыцаря был взбешенный, а рука легла на рукоять меча. «Ну все, пропал», — тоскливо подумал оруженосец.

Его спасли крики публики. Зрители смотрели и указывали куда-то в небо, за спины оруженосцам. Освальд обернулся. К ристалищу, стремительно увеличиваясь в размерах, приближались пять черных точек. «Всадники на вивернах!» — догадался он.

Король, при виде боевых магов сменивший разъяренный багрянец на мертвенную бледность, оживился. Потирая руки, он воскликнул:

— Вот летят истинные защитники короны! Сейчас они с вами разберутся! — Он повернулся к капитану стражи, все ещё торчавшему под трибунами. — Капитан! Передайте звену мой приказ: сжечь мятежных магов! Пусть адское пламя покажется им теплым зноем по сравнению с нашим карающим гневом!

Капитан, радуясь, что казнить будут не его, бросился к трибуне. Спешно забравшись на неё, он стал карабкаться на навес. Там он встал во весь рост и, достав из-за пояса два цветных флажка, стал энергично жестикулировать ими, сообщая приближающемуся звену волю короля.

Зрители оживились. Лишь казни будоражили публику так же, как турниры. Столь изощренные и массовые случались редко, и знать на трибунах, как и простолюдины на холме, с нетерпением ждали зрелища. Лишь немногие хмурились и сочувствовали чародеям, а кто-то осмелился открыто призывать их спасаться.

Чародеи же, невзирая на приближавшуюся к ним смерть, спокойно оставались на арене. Хотя нет — Освальд приметил, что спокойствие сохраняли лишь боевые маги и трое магистров, а остальные при виде виверн все же заволновались. Освальд снова выискал в толпе Рундэльфа — тот смотрел на летное звено со страхом. Отражать атаку с воздуха умники явно не планировали. «Но почему же бездействуют боевые маги?» — озадаченно подумал Освальд. Виверны были родственницами драконов, а от драконьего пламени не спасали никакие защитные руны — уж боевые маги-то должны были это понимать.

Тем временем виверны пронеслись над ристалищем и, заложив крюк, снова направились к нему, но уже со стороны холма. Освальд нахмурился. Он ожидал, что звено ударит без промедления и с их стороны. Подлети виверны с любой другой, они могли задеть огнем не только магов, но и тех, кто оказался бы за ними — зрителей или заколдованных рыцарей с оруженосцами. «Что они вытворяют? — озадаченно думал Освальд. — Так же и короля можно спалить…»

На подлете виверны сбавили скорость, а затем повисли прямо над магами, поднимая крыльями тучи пыли. Чародеи закашлялись, некоторые испуганно закричали, один или два немедленно телепортировались — однако звено не обращало на них никакого внимания. Дернув за поводья, всадники направили головы ящеров прямиком на трибуны. Виверны распахнули пасти — и в них начало разгораться пламя.

Зрители закричали и вскочили с мест. Началась суматоха и давка. Капитан стражи развернулся и сиганул с крыши ложи. Шут, подтвердив свое звание главного дурака в королевстве, спрятался от огня под деревянный помост монаршей ложи. Незадачливые стрелки, оказавшиеся после позорного бегства на нижнем ярусе, спрыгнули на землю и разбежались. Вельможи, расталкивая друг друга, сбегали с трибуны. Дамы визжали, но, подобрав юбки, спасались не менее шустро, чем их лорды-мужья. В считанные секунды трибуны опустели.

Лишь король оставался недвижим в этом хаосе — застыв, он потрясенно смотрел в пасть виверне, повисшей прямо напротив него и готовившейся сжечь его вместе с трибуной.

В последний миг всадники резко натянули поводья. Ящеры запрокинули головы, и языки пламени выстрелили поверх галерей, не задев их.

Когда виверны перестали изрыгать пламя, две крайние отделились от остальных, подлетели к трибунам и взгромоздились на верхние ярусы, как гигантские птицы на насест. Галереи затрещали под их весом, когда ящеры развернулись к ристалищу. Подавшись вперед и изогнув длинные шеи, они угрожающе зашипели на короля.

Оставшиеся три виверны опустились на землю — две рядом с чародеями, а одна, несшая на себе командира звена, села между ними и трибуной. После этого она повернула голову и покорно опустила крыло к земле, позволяя своему всаднику сойти. Рыцарь, облаченный в чешуйчатый доспех поверх утепленного шерстью дублета, ласково похлопал тварь по шее, слез с седла и спустился вниз. Его лицо было замотано шарфом до самых глаз, защищенных от встречного ветра летными очками со стеклами из хрусталя, а лоб и уши закрывал двойной капюшон — кольчужный снаружи и теплый стеганый внутри.

Победной поступью командир направился к трибуне. Поднимаясь по ступеням к королевской ложе, он стянул с головы капюшон и начал разматывать шарф. Король, увидев его, вышел из оцепенения и резко поднялся на ноги. Казалось, он сразу понял, кто перед ним.

Закончив с шарфом, рыцарь снял очки. Освальд чуть подался вперед и встал на цыпочки, тщетно пытаясь разглядеть его хотя бы в профиль. Рыцарь, пройдя последние ступени, встал перед королем.

— Какой же я глупец, — со злобой процедил король и кивком указал на заколдованных защитников. — Мне стоило понять, что этот балаган — твоих рук дело, когда я не увидел среди зверей подколодного змея!

Рыцарь усмехнулся.

— И так ты встречаешь любимого брата? — С этими словами принц Чертовых Куличек обвел рукой ристалище. — Скажи, разве не славную я устроил тебе забаву?

Король скривился.

— С такими выходками тебе стоило не командовать воздушной ратью, а занять место придворного шута, — ядовито сказал он.

— И я сию же секунду готов его уступить! — пропищал шут из-под подмостков.

— Ишь! — Рыцарь глянул себе под ноги, топнул ногой, и на шута осыпались грязь и щепки. Затем принц снова поднял глаза на короля. — Я рад, что тебе понравился мой спектакль. Ты ведь уже знаешь, какой у него будет финал?

Король поморщился.

— Не блещущий оригинальностью. Мятежный младший брат убьет старшего и займет его трон. — Затем король зловеще оскалился. — Впрочем, кое-что забавное в этом все же есть. Пусть и с того света, но я полюбуюсь, как ты будешь править королевством без вассалов! Ты, поди, не смог подговорить их к мятежу, и за это превратил их в животных?

— В каких животных? — притворно удивился принц. Он обернулся. — В этих что ли? — спросил он, указав на звериную кавалькаду. Не получив ответа, принц обратился к оруженосцам: — Эй, бравые слуги! Неужели и вас обманула эта уловка? Пока вы здесь кланяетесь свиньям и собакам, ваши господа уже хозяйничают в своих новых замках и угодьях, любезно оставленных без присмотра рыцарями-зачинщиками. Скоро они присоединятся к нам.

Зачинщики, до этого отъехавшие от виверн на другой конец поля, подняли страшный ор. Звери ответили им воем. Освальд растерянно оглянулся на черного хряка, вдруг снова ставшего в его глазах обычной свиньей. Тот громко хрюкал, гневно вперившись взглядом в принца, и будто возмущался, что его лишили графского титула.

Принц снова повернулся к королю.

— И тебя, брат, я отправлю вовсе не на тот свет. Нет, ты пока погостишь у меня на Чертовых Куличках. — Король побледнел, и принц ухмыльнулся. — Думаю, тебе там понравится: лавовые реки, запах серы и крики виверн по утрам.

С этими словами он подал знак двум рыцарям, слезшим со своих ящеров вслед за ним. Те бесцеремонно подхватили короля под руки, стащили его с трибуны и подвели к троим магистрам. Те, невзирая на протесты короля, воздели руки; мелькнула вспышка, и рыцари с королем исчезли.

— Теперь вы, — усевшись на трон, громко обратился принц к зачинщикам и жестом подозвал их. Рыцари приблизились, с опаской поглядывая на виверн. — С титулами вам, конечно, придется расстаться, — буднично проговорил принц, — но защитники согласились оставить вам часть земель, если вы присягнете им на верность.

— А если мы откажемся? — хмуро спросил бывший герцог Звенящих степей.

Принц улыбнулся ему и развел руки, указывая на виверн. Ящеры выдохнули в сторону рыцарей струйки раскаленного дыма.

— Мы согласны, — поспешно сказал герцог, и остальные рыцари закивали.

— Хорошо. Ах, да, чуть не забыл. Некоторые из ваших поместий отойдут уважаемым магистрам, — небрежно бросил принц и, переведя взгляд на предводителей чародеев, сказал им: — Отправляйтесь к графу Сморщенного пригорка. У него получите грамоты с титулами.

Кронэльф и двое других магистров почтительно поклонились и исчезли во вспышке света. Остальные чародеи недоуменно зашептались, и вскоре шепот перерос в гул возмущения. «Ага! — горько позлорадствовал Освальд, сообразивший, что произошло. — Не понравилось, что вас самих предали?»

— А вы можете расходиться, — громко обратился принц к чародеям, и великодушно прибавил: — Впрочем, если желаете, можете остаться и посмотреть на турнир.

— А как же наши требования? — крикнул кто-то из чародеев.

Принц приподнял бровь.

— Радуйтесь, что я не стану наказывать вас за мятеж. А теперь — вон, с глаз моих.

— Мы никуда не уйдем! — осмелев, крикнул кто-то ещё. — Не будет никакого турнира, пока вы не выполните наши требования!

Принц лишь вздохнул и подал знак рукой. Освальд думал, что он приказывает вивернам, но вместо них зашевелились боевые маги. Они как один развернулись кругом, и чародеи вмиг оказались не под защитой, а в окружении.

Мятежники закричали. Некоторые стали поспешно творить заклинания, однако голубые вспышки вяло потухли, так и не разгоревшись — боевые маги, должно быть, не дали им переместиться. Взявшись за палицы, они стали медленно надвигаться на мятежников.

Освальд был так заворожен происходящим, что не заметил, как двое магов отошли и стали колдовать уже знакомые голубые вспышки. На ристалище возникли новые люди. Один отошел от остальных и подошел к Освальду. Когда оруженосец повернулся, то увидел перед собой графа Черного перевала.

— Милорд! — у Освальда отлегло от сердца; он до последнего боялся, что принц или солгал, или ошибся, и на самом деле чародеи сотворили с графом что-то страшное. — Вы целы!

— Цел, цел. — Граф широко ухмылялся. — А ты, чай, думал, что меня превратили вот в это? — он указал на черного хряка, тяжело сопевшего и недобро зыркавшего на него.

— С большим трудом, милорд! Никак не мог поверить, чтоб вас — и в свинью! — тут же соврал Освальд. Он понимал, что господин ему не поверит и сейчас начнет бранить, но оруженосцу было все равно — он радовался, что суматоха с превращениями закончилась.

Однако граф, видимо, был в хорошем расположении духа.

— Ну-ну. Складно врешь. — Посмотрев на хряка, он рассмеялся. — А что, по-моему, похож! Похож ведь!

Освальд благоразумно промолчал, не зная, чем ответить на этот приступ самокритичности. Граф шагнул к хряку.

— Ладно, окорок, пографствовал и хватит. Мой черед. Отдай-ка… — Он потянулся к фамильному медальону на шее животного, однако хряк внезапно попытался отхватить ему пальцы. Граф отдернул руку. — Ишь! Зверь какой.

Освальд осторожно спросил:

— Милорд, а как же вы все-таки ушли из шатра? Я ночью никуда не отлучался, и вас не видел.

— А… Меня перенес один из боевых магов, — быстро ответил граф, все пытаясь подобраться к медальону. Хряк внимательно следил за ним и, чуть что, щелкал зубами. — И, гм, свинью эту тебе подложил. У местного свинопаса взял.

Наконец сдавшись, граф вздохнул, с сожалением посмотрел на медальон и повернулся к Освальду. Его лицо посерьезнело.

— Вот что, пойду-ка я в шатер, отдыхать. День выдался тяжелый — осада, переворот, ну да ты сам понимаешь…

— Вы не останетесь на турнир, милорд? — удивленно спросил Освальд.

Граф отмахнулся.

— Нет. Что я, турниров не видел? — Освальд озадаченно моргнул. Граф продолжал: — Ты, друг мой, если хочешь, оставайся. А вечером принеси мне в палатку вина — посидим, и я расскажу тебе, как мы сегодня замок брали.

— Ви… Вина, милорд? — медленно переспросил Освальд.

Граф нахмурился.

— Да. А что, у нас разве нет вина?

— Н… Найдется, наверное.

— Вот и славно. — Граф собрался уйти, но, глянув на хряка, остановился. — И ещё: попроси, чтобы мне пожарили свинины. Что-то так окорока захотелось. — С недоброй усмешкой он покачал головой и прошептал себе под нос: — Как похож. Чудная все-таки штука эти превращения.

С этими словами он ушел.

Освальд медленно, как во сне окинул взглядом ристалище. Боевые маги все ещё избивали мятежных чародеев, прибывшие лорды постепенно расходились — кто по трибунам, а кто к своим оруженосцам. Подбежали к ним и пажи; юный Ульрик, увидев отца, бросился обнимать его. Маркиз в ответ неловко похлопывал сына по спине и с опаской косился на борзую, зло рычавшую на него со спины коня. Наконец Освальд снова посмотрел на хряка. Тот пристально глядел на него в ответ.

К ним подбежал Эрик. Оруженосец скосил глаза на пажа.

— Ты можешь достать у местного свинопаса такого же хряка? Графу хочется свинины.

Эрик моргнул.

— Такого же? — он оценивающе глянул на зверя. — Не-а. В этих местах черных свиней не водится.

Освальд на миг прикрыл глаза.

— Тогда достань обычную. — «Жареные они все равно выглядят одинаково».

Открыв глаза, Освальд увидел бредущего к нему Торвальда. Оруженосец был мрачен и взволнован, и Освальд ощутил, будто где-то уже это видел.

«Ну вот опять», — с тоской подумал он и, вздохнув, решительно зашагал Торвальду навстречу.