У Бранденбургских ворот
Народу на площади, как всегда, было видимо-невидимо, и это несмотря на предвечернее время. Ещё не стемнело, но мир словно бы раздумывал о приготовлениях ко сну, не пора ли выпить чаю с мятой, принять душ, почитать книжку в постели, ну или что там ещё положено? Кажется пришло время совершить все эти нехитрые ритуалы, гарантирующие спокойный, крепкий сон, что для человека, что для Вселенной, без разницы.
Туристов, толпящихся на площади возле Бранденбургских ворот, приготовления мира ко сну не интересовали, ну на то они и туристы, чтобы не задумываться о вечном, а просто бесцельно слоняться тут и там, щелкая фотоаппаратами в надежде, что позже друзья-приятели, разглядывая снимки из отпуска, непременно скажут: «Вот это отличное фото вышло, ракурс прям, что надо, ты никогда не думал профессионально заняться фотографией?» Конечно думал, такова уж волшебная сила изобретения товарища Ньепса, а то и Дагера, не понятно кого из них точно стоит считать изобретателем фотоаппарата, что все кому в руки попадает данный прибор сразу становятся фотографами. Ну казалось бы, что такого сложного? Нажимай кнопку, получай результат. Непонятно за что конкретно этим профессиональным фотографам деньги платят, некоторым по слухам даже немалые. Вот наш сосед по лестничной площадке на свадьбе племянницы, таких фото наделал, закачаешься. Да мы сами в отпуске у Пизанской башни придумали фотку сделать будто сын башню эту самую держит, чтоб не упала. Милота получилась! Настоящее искусство.
В общем туристы в Берлине старались вовсю, наивные создания эти туристы, непуганые. Они и впрямь думали, что можно сделать необычную фотографию Бранденбургских ворот. Да эти ворота на своем веку фотографов видели больше чем песка в Сахаре, который по слухам уже весь туристами на сувениры повывезен. Туристы такой народ, ушлый. Хлебом их не корми дай пофотографировать чего и на сувениры бесполезные разобрать.
Местные жители на площади были представлены небольшим уличным оркестром, играющим незатейливую танцевальную музыку; парочкой мемов, то и дело застывающих в самых нелепых позах в надежде, что направляющиеся к Рейхстагу многочисленные гости немецкой столицы щедро поделятся с ними деньгами, скопленными на долгожданный отпуск; да продавцами сувениров, в основном магнитиков с изображением тех самых пресловутых Бранденбургских ворот и кусками разобранной берлинской стены, изготовленных в таком количестве, что скорее всего в дело пошла и Великая Китайская стена тоже, не говоря уж о прочих малоизвестных публике стенах. Местные жители площадь около Бранденбургских ворот старались обходить стороной, как, впрочем, случается со всеми культовыми туристическими местами. Такая уж у них планида — общаться в основном с приезжими.
Славка, вышел на площадь случайно. Он в свои двенадцать о туристических местах Берлина не знал почти ничего, хотя и был самым, что ни на есть настоящим приезжим, из далекой России. С натяжкой его можно было назвать туристом, хотя приехал Славка в Берлин с родителями по делу. Потому и поселились они не в шикарной гостинице щедро дарующей своим постояльцам доступ не только к сытным немецким завтракам, но и к россыпи туристических рекламных проспектов из которых любой желающий может узнать обо всех самых важных местах Берлина, обязательных к посещению. Поселился Славка с семьей в небольшой съёмной квартирке в восточном Берлине, довольно далековато от Бранденбургских ворот, но никакое расстояние, как известно, не остановит настоящего путешественника, не остановило и Славку. За те несколько дней, что они проживали в Берлине, он успел обойти столицу вдоль и поперек, хотя, будем честны, иногда Слава катался на трамвае, зайцем. А что делать? Денег у него не было, а трамваи так привлекательно дребезжали. В городе где родился и вырос Славка никаких трамваев и в помине не было, автобус ходил, это да, но что такое автобус по сравнению с трамваем? По правде никакого сравнения, у автобуса даже рогов не было, и рельсы ему были не нужны, скукота эти автобусы, прямо скажем. Небольшой это был городок, обычный, позабытый Мирозданием, провинциальный городок, коих полным-полно в той самой далекой России из которой прибыл Славка.
Повезло Славке, не потому, что впервые в жизни он оказался в далекой Германии о чём его одноклассники и мечтать не смели, а потому что родители его, хоть и простые работяги, очень Славку любили. И когда старенький местный доктор впервые услышал странные шумы в маленьком Славкином сердце, потащили сына по всем врачам до которых им удалось добраться, а получив на руки бумажку нет, не с диагнозом, а с приговором, не сдались. Родители Славки были не просто любящие люди, они были деятельные люди, а таки сдаваться не умеют. Барахтаются до последнего, как та лягушка в кувшине, в надежде, что лавры масложиркомбината доступны простым жителям провинции и тот продукт, что они взобьют своими лапками будет достаточно качественным для спасения жизни. В данном случае жизни единственного сына. В общем повезло Славке, конечно не так сильно, как детям у которых с сердцем от рождения всё в порядке, ну да ни о них сейчас речь.
В результате Славка имел удовольствие в данный момент стоять на площади посреди Берлина и любоваться Бранденбургскими воротами вместе с многочисленными отпускниками из разных стран мира. Сбор денег, необходимых для проведения операции, которая могла продлить короткую Славкину жизнь, был завершен, и вот теперь он с родителями ожидал окончательного решения вопроса. Они уже посетили огромное серое здание со множеством окон, с красивым, словно бы французским, названием, оказалось это больница. Славка тогда подумал, что в этой больнице с комфортом могли устроиться все жители небольшого провинциального городка из которого он был родом. Родители занимались оформлением многочисленных документов, ну, то есть послушно ходили из кабинета в кабинет, повинуясь воле девушки-переводчика Светы со странной фамилией Штайнберг. Вроде нормальное имя Света, а фамилия чудная. В общем эти дни, заполненные бюрократической беготней, Славки к счастью не касались, он был предоставлен сам себе, чем и воспользовался для того, чтобы хорошенько исследовать Берлин, раз уж выпал ему такой чудесный шанс.
Двенадцатилетний мальчик на улицах Берлина. Куда смотрит ювенальная юстиция? Как бы то ни было, Славка таких непонятных слов и не знал вовсе, а заблудиться не боялся. Это же город, большой шумный, но город. Он и в лесу то, что окружал их небольшой городок, никогда не терялся, с детства с пацанами на реку бегал купаться, или рыбу удить. С отцом по осени за грибами всегда ходил. И ни разу не заблудился, а это же лес! С волками между прочим. А тут в Берлине этом, никаких волков точно нет, он у отца спрашивал.
В общем гулял Славка тут и там, как самый заправский турист, разве что музеи ему были недоступны в связи с полным отсутствием денег. Ну да ну их, музеи эти, скукота.
В город Берлин Славка сразу влюбился. И как всякая первая любовь это яркое щемящее чувство захватило маленькое, больное сердце мальчика целиком. Огромный, серый, неприветливый город, казался Славке воплощением прекрасной сказки. Кто сказал что Берлин некрасивый? Ничего вы не понимаете в настоящей красоте! Город, видевший так много, не остался равнодушным и ответил ребёнку взаимностью, то и дело раскрываясь перед маленьким путешественником, предъявляя ему свои лучшие стороны: неприметный дворик с огромной, цветущей фиолетовым великолепием, глицинией, раскладные полосатые стулья уже выставленные вдоль реки ибо майская погода в Берлине удивительным образом напоминала летнюю, книжный развал, где весёлый студент, подрабатывающий продавцом, поболтал со Славкой на ломаном русском и не только поделился припасенными бутербродами, но и подарил, чудом затесавшийся среди книг на немецком и английским, томик Марка Твена на русском языке, а румяная булочница, так упоительно пахнущая корицей, засмеялась, увидев голодный Славкин взгляд и напихала ему за пазуху кучу ещё теплых изделий собственного производства, бесплатно. Славка не знал куда деться от смущения, лишь твердил единственное выученное им немецкое слово: «Danke». Все эти люди вокруг почему-то много улыбались и выглядели такими счастливыми, может у них не было сыновей которые медленно умирали? Ну ничего, вот сделают ему операцию и мама сразу станет такой же улыбчивой и беззаботной, думал Славка.
Однако, сильно расстраиваться по какому-либо поводу Славке было некогда, столько всего ещё он не видел! Надо торопиться. В конце концов он был двенадцатилетним мальчишкой, в таком возрасте как-то не особо верится в существование смерти в принципе, не говоря уж о смерти в приложении к собственной особе.
До Бранденбургских ворот мальчик добрался на третий день своих странствий. Далековато это было от места где они с родителями поселились. Но звенящий трамвай принес его от самой квартиры до шумной Александрплац, откуда он уже пешком отправился куда глаза глядят, ну или куда ноги ведут. К концу дня ноги привели к Бранденбургским воротам.
Сами ворота не произвели на Славку особого впечатления, здоровые конечно, но вот мемы на площади те гораздо интереснее этой каменной громадины. И туристы. Славка вообще любил людей и одиночество. Странное сочетание, скажете? Но это только на первый взгляд. Есть особый вид одиночества — оставаться собой в огромной толпе, именно в таком шумно-людном одиночестве Славка чувствовал себя особенно счастливым.
Рассматривая туристов с фотоаппаратами Славка завистливо вздохнул. Вот бы ему такой. О фотоаппарате мальчик мечтал с детства, но такая роскошь была, увы, его родителям не по карману.
Красивая, молодая женщина в длинном, черном плаще, прицелилась, глядя в объектив, разочарованно вздохнула и опустила фотоаппарат так и не нажав кнопку. Сняв с плеча здоровый рюкзак она стала рыться в его недрах и, неожиданным образом, извлекла оттуда часть фотоаппарата. На самом деле она конечно просто достала запасной объектив, но откуда Славке знать такие тонкости? Он понятия не имел, что эти объективы бывают разные. Положив вытащенный объектив прямо на рюкзак, женщина, хотя скорее девушка лет двадцати пяти, стала деловито откручивать другой объектив с фотоаппарата. Заинтересованный происходящим Славка подвинулся поближе, желая рассмотреть, что же такое она достала из рюкзака, неужели фотоаппарат сломался, а она сама прямо здесь чинить его будет? К сожалению на площади перед Бранденбургскими воротами полно туристов. Суетятся, толкаются в любое время дня в тщетных попытках сделать фото с нового ракурса. Смешные. Один из таких туристов толкнул Славку, нечаянно конечно, а мальчишка, в свою очередь, раскинув руки в тщетных попытках побороться с земным притяжением, упал прямо на рюкзак незнакомки. Объектив, мирно лежавший на рюкзаке, соскользнул и, ударившись об асфальт, издал подозрительный звон, не предвещающий ничего хорошего. Хорошая оптика это стекло, а стекло, как известно, вещь хрупкая, совершенно невыносящая валяния по немецкому асфальту, собственно асфальт любой национальности стеклу противопоказан.
Славка, ещё не осознав толком что натворил, поднял глаза и наткнулся на сердитый взгляд незнакомки. Такой он и запомнил эту молодую женщину: сердитой и очень красивой. Попроси кто описать её он бы, пожалуй, провалился, не сумел. Ну как можно описать красоту? Она же просто красота и всё тут.
Славка мог бы влюбиться во второй раз в своей жизни, но обстоятельства были уж больно неподходящими.
- Ну, ты понимаешь, что ты натворил, бездельник? Оставил меня без широкоугольника в самый неподходящий момент. Как я теперь буду снимать?
- Простите, меня, пожалуйста. — Славка даже не осознал, что каким-то непостижимым образом понимает всё, что говорит незнакомка. Значит она русская? — Я скажу родителям, они вернут Вам деньги, только не сразу. У нас пока плохо с деньгами, а эта штука она дорогая наверное? Но мы вышлем обязательно, вы только адрес дайте. По частям, но вышлем.
- Очень хорошо устроился, объективы незнакомым девушкам бьешь ты, а платят родители. Да ? Просто отличненько.
- Ну я же школьник ещё, не работаю пока. А все деньги из копилки я родителям отдал, им надо много денег мне на операцию.
Славка сам не знал зачем вспомнил эту дурацкую операцию, никому про неё не говорил, не любил когда его жалели, а тут словно само вырвалось. Под этим пронзительным, сердитым взглядом врать было совершенно немыслимо, хотя врать Славка в принципе не любил.
- Сам отдашь, — сказала как отрезала незнакомка, — учись отвечать за собственные поступки. И не деньги, а объектив. Купишь и принесешь сюда, на площадь. В это же время, скажем ээээ... — Незнакомка окинула Славку взглядом словно примериваясь, размышляя сколько бы ему времени дать. — Через двадцать лет. Запомнил?
Славка молча кивнул, не понимая что же такое говорит незнакомка, как это через двадцать лет? Это ж куча времени, бред какой-то. К тому же он может и живым то не будет через эти далекие двадцать лет. Природная честность требовала предупредить странную женщину о возможном раскладе.
- Понимаете, через двадцать лет я наверное уже мёртвый буду. Доктор говорил, даже при удачном исходе операция эта лет десять мне подарит, не больше. Давайте через десять лет встретимся? Я за десять лет накоплю денег. А лучше пошлю Вам, переводом. Я ведь не в Берлине живу, далеко отсюда.
- Ишь какой выискался! Пошлёт он. Сказала лично, значит лично. Здесь, на этом самом месте. Принесешь объектив, перестану на тебя сердится так и быть. Учись исправлять собственные ошибки. И попробуй только умереть! Мало тебе не покажется! Понял?
- Понял — ответил Славка, а про себя подумал: «Сумасшедшая». Ну ничего, легко отделался, главное полицию не зовет.
- Придёшь с сыном, — напоследок добавила незнакомка и, подхватив с асфальта рюкзак и остатки злополучного объектива, стремительно скрылась в толпе.
***
Народу на площади, как всегда, было видимо-невидимо, и это несмотря на предвечернее время. Ещё не стемнело, но мир словно бы раздумывал о приготовлениях ко сну, не пора ли выпить чаю с мятой, принять душ, почитать книжку в постели, ну или что там ещё положено? Кажется пришло время совершить все эти нехитрые ритуалы, гарантирующие спокойный, крепкий сон, что для человека, что для Вселенной, без разницы.
Вячеслав Соколов, успешный инженер, стоял на площади перед Бранденбургскими воротами держа под мышкой коробку с самым дорогим из представленных на рынке фотоаппаратов, с полным набором объективов. По самым скромным подсчетам коробка эта тянула на среднегодовую зарплату среднего же жителя Берлина. Другая его рука сжимала маленькую ладошку пятилетнего сына, такого же белобрысого, как и он сам когда-то. Его сына! Подумать только ! У него есть сын. Тоже Славик, правда не Вячеслав, а Станислав. Когда его любимая девушка, жениться на которой он категорически отказывался, не потому что не любил, а потому что любил слишком сильно, объявила о том, что беременна и непременно назовет сына его именем, он был против. Плохая примета. Он и так жил каждый день понимая, что этот день он каким-то непостижимым образом вновь отобрал у злодейки судьбы, и вот уж чего не хотел, так это делить эту судьбу с сыном. Пусть у него будет другая, счастливая судьба! Будем честны он и детей то никаких не хотел, какие уж тут дети если сердце может остановиться в любой момент, а вдруг прямо сейчас? И не успеешь детей этих вырастить? Останутся без отца, нет уж, не дело это. Хотя, судьба за него сама решила и появился Славка. Нет, сам Вячеслав Соколов на свою судьбу по большому счету не мог пожаловаться, известный инженер-изобретатель, занимающийся работой с цифровыми изображениями. Фотоаппарат, который он держал под мышкой, содержит в своих недрах маленькую деталь, изобретенную им самим, как, впрочем, и две трети всех фотоаппаратов, производимых нынче в мире. Всё у Славки, точнее Вячеслава, было: и любимая работа, и деньги, и даже семья. Семья которой он когда-то категорически не хотел, потому что считал, что не следует самой дорогой для него на свете женщине жить в постоянном ожидании потери. Все многочисленные операции через которые прошёл Вячеслав лишь отсрочивали неизбежное. Теперь, когда к его услугам были лучшие врачи в мире, он это точно знал. Он и так прожил слишком долго, вопреки всем прогнозам. Много успел сделать, жалеть не о чём. Рано или поздно неизбежное случиться.
- Папа, а кого мы ждём? — Маленький Славка, которого упорно никто не желал называть Стасом, дернул отца за руку. В его возрасте умение ждать не входит в стандартный набор черт характера.
- Меня, — вместо отца ответила незнакомая молодая женщина в странном, старомодном плаще. — Вы ждёте меня.
- Здравствуйте, а Вы совсем не изменились. Сразу Вас узнал, хотя немного беспокоился по этому поводу. — сказал инженер Вячеслав Соколов, и протянул коробку незнакомой молодой женщине, точнее сказать девушке лет двадцати пяти.
- Не изменилась это в смысле: «не постарела»? — Засмеялась она каким-то зловещим, потусторонним смехом. — Размечтался! Нет уж, не собираюсь я стареть! Не хочу и не буду! Точка. Вот на себя посмотри: не захотел умирать и гляди-ка живехонек. Фотоаппарат мне притащил, дорогущий. Я тебе, что сказала принести? Объектив. Ну и зачем ты мне эту дрянь притаранил?
Женщина деловито распотрошила коробку с дорогим оборудованием Никон. Внимательно осмотрев всё, что находилось внутри, вытащила широкоугольный объектив, и, несмотря на полную невозможность происходящего, так же деловито прикрутила его к своему старенькому Кэнону. Технически это было совершенно невозможно, Вячеслав это точно знал, но, по-видимому, такие мелочи странную женщину не заботили.
- Мне чужого не надо, но и своего не отдам! — проворчала она. Вячеслав только сейчас заметил, что голос её был голосом совсем не молодой девушки, этот голос будто принадлежал старухе лет ста отроду, не меньше.
«А может и вовсе лет тысячи» — почему-то подумал Вячеслав.
- Тысячи-мисячи, какая разница? — передразнила его девушка, хотя Слава точно знал, что вслух он ничего не сказал. — Всё бы вам, людям, посчитывать, систематизировать, неугомонные. Главное не сколько, а как! Вот ты, молодой инженер, сколько за свои годы успел? Торопился потому что, оно иногда полезно бывает, торопиться то. Фотоаппарат этот сыну отдай, чего зря добру пропадать, и научи его...
- Фотографировать?
- Фотографировать-мораграфировать — снова начала ёрничать эти странная женщина. — Научи его выполнять данные обещания, какими бы нелепыми они не виделись спустя двадцать лет, и ещё ответственность нести самому научи, за все поступки и ошибки, им совершённые, какими бы незначительными они не казались. Это важно. Сам умеешь и сына научи.
Женщина неожиданно протянула руку к груди Вячеслава и, словно в замедленном фильме, он увидел, как эта рука легко и непринужденно погрузилась в его тело и крепко сжала больное сердце. Видимо это был всё же фильм ужасов. В это самое мгновение Вячеслав Соколов, тридцати двух лет отроду, отец пятилетнего мальчика, любящий муж, заботливый сын пожилых родителей, успешный инженер, наконец узнал, что такое смерть. Оказалось это очень больно хотя и совсем не страшно. Неизвестная женщина прямо на площади посреди Берлина сжимала в руках его бьющееся сердце, а туристы вокруг сновали, щёлкая фотоаппаратами словно ничего особенного не происходит.
Через несколько секунд или столетий, женщина вытащила руку из груди Вячеслава и он, к своему удивлению, обнаружил что всё ещё жив. Более того, привычная тянущая боль в груди куда-то подевалась не оставив обратного адреса. Он дышал полной грудью, совершенно точно зная, что вместе с болью куда-то подевалась и вся кучка различных хитроумных деталей, засунутых в него во время многочисленных операций людьми в белых халатах в надежде, что эти детальки продлят его короткую, по замыслу Мироздания, жизнь хоть немного. Кстати куда подевались детальки было ясно, детальки держала в руке незнакомая женщина и, внимательно рассматривая их, по-старушечьи ворчала:
- Ишь чего напридумывали, затейники.
Затем, сунув детальки в карман плаща, видимо, чтобы рассмотреть их поподробнее позже, она не попрощавшись, быстро скрылась в толпе. Раз и нет её! Словно бы приснилась.
- Папа, папа, а эта тётя, она кто?
- Скорее всего добрая фея, сынок, а может и злая ведьма, похоже иногда нет никакой разницы. Пойдем домой, мама наверно нас уже заждалась.
Вячеслав Соколов спешил поскорее обнять свою жену, впервые в жизни не опасаясь, что его собственное сердце не остановится во время этого нехитрого процесса и не напугает любимую женщину, принеся в её жизнь кучу неизбежных хлопот и невыносимого горя. Оказывается и таким простым чудесам есть место в его жизни, и многим-многим другим, что ждут его впереди.
Хороший город этот Берлин, правильные подарки дарит путешественникам, что сумели его полюбить. Кому-то горячий глинтвейн и жареные каштаны в морозный зимний вечер на рождественской ярмарке, кому-то удобные, полосатые стулья жарким летом у реки, под сенью вековых деревьев, кому-то ванильно-ореховую сдобу и апфельшорле прямо на ступеньках в центре города с видом на прекрасное, а кому-то шанс на долгую и счастливую жизнь. Каждому свое. Город Берлин умеет дарить правильные, нужные именно тебе подарки. Такой молодец.
