Тихая деревушка в окрестностях Чатема

Я планировал выехать из Чатема еще до полудня. Вчера здесь пронесся шквалистый ветер. Окинув невозмутимым взглядом вычищенный от веток и листьев двор нашего двухэтажного особняка в центре города, я надел полосатый пиджак, как раз по моде подходящего к концу тысяча девятьсот тридцатого года. Да, как говорит моя матушка, я редкостный педант: идеальная стрижка на черных волосах, чуть тронутых сединой, всегда накрахмаленная сорочка и неизменная шляпа – повседневный образ.

Я огляделся по сторонам, за кованой оградой текла размеренная жизнь Чатема: по тротуару прогуливались прохожие, бегал мальчишка с кипой газет и тоненьким голоском зазывал купить у него свежие «Новости», гудели клаксонами автомобили…

Погода портилась. Небо уже заволокло мрачными тучами. Водитель в белых перчатках почтительно открыл передо мной начищенную дверцу, но я отпустил его, дав выходной. Шофер не возражал. Он знал, что я, Адам Бартон, заядлый автолюбитель, и лишь мой статус потомственного аристократа и капризы жены заставили нанять водителя. По блестящему черному капоту новенького «Форда» с мощным четырехцилиндровым двигателем и торчащими круглыми фарами несмело застучали первые капли. Проехав по узким улочкам старого Чатема, я выехал за город. Мне предстоял путь до Лондона. Я собирался забрать жену и детей, которые гостили у родителей. Мимо плыла разукрашенная в пурпурный и желтый цвета лесополоса, тянулись аккуратно убранные поля. Осень радовала глаз яркими красками! Мягко шуршали шины по мокрому асфальту. Впереди, с проселочной дороги выехал медлительный возница – старик в крепкой телеге. Навстречу проехал, дребезжа, полупустой грузовичок. Трасса казалась пустынной и сворачивала в скрытый под сенью деревьев хмурый лес. Я обогнал телегу. Машина почти бесшумно рванула вперед. Вскоре мне пришлось поменять свои планы. На главной трассе шли ремонтные работы. Стояли предупредительные знаки, валялись брошенные лопаты, веревки, пилы. Видимо, дорожная служба прибыла сюда совсем недавно. Несколько парней в грязных робах вышли мне навстречу. Я затормозил и высунулся из окна. Посреди трассы лежал старый дуб, словно буря прошлась только по этому участку дороги.

– Эй, мистер! – крикнул мне один из ремонтников. – Здесь перекрыто. К вечеру будет свободно… э-эм, надеюсь! Мы ждем технику.

– Ну, нет, – я не собирался возвращаться назад. – Мне нужно в Лондон! Я не могу столько ждать!

– Тогда вам в объезд! – кивнул куда-то в сторону один из работников.

Его пугающая бледность и водянистые глаза удивили меня.

– Вон, объезд, на несколько миль удлините путь…Но, если свернёте налево, сэр, – продолжил бледнолицый,– там есть старая дорога…плохая, правда, но на таком железном мустанге живо доберетесь!

– Это же Затонувшая тропа! – замотал головой другой ремонтник, постарше. – Не советую – осыпаются завалы, по ней давно никто не ездил.

– Затонувшая тропа? – заинтересовался я. – Что же, я подумаю.

Я завел двигатель и тронулся с места. Рабочие переглянулись, бледнолицый пристально смотрел мне вслед. «Форд» живо спустился на обочину и нырнул налево, подпрыгнув на первых рытвинах. Я с досады чертыхнулся. Дорога и впрямь не радовала. Она представляла собой глубокую колею с высокими валиками грунта по бокам. Я словно спустился на дно туннеля, щедро усыпанного перепревшими листьями. Дождь усилился. Дорога превратилась в грязную жижу. Резко потемнело, послышались удары грома. Я начал буксовать. Вдруг впереди в проблесках молнии я увидел одинокую женскую фигурку. Испуганная и промокшая, она куталась в вязаную кофту. Я подъехал ближе. В свете фар я разглядел трогательное и милое создание.

– Эй, мисс, садитесь, в машину! – предложил я незнакомке.

Она попятилась назад. Мне пришлось идти за ней. Я прошел по слякоти, кляня все на свете, и протянул бедняжке руку. Она несмело ухватилась за мою теплую ладонь. И что девушка могла делать одна на этой забытой богом дороге?

– Ах, мисс, позвольте представиться – лорд Адам Бартон. Простите, что напугал вас, – учтиво сказал я, – полагаю, вам лучше будет переждать ливень в машине. Я отвезу вас, куда скажете. Как ваше имя?

– Мелисса, – робко сказала девушка.

Я с радостью проводил ее к машине. Мелисса скромно расположилась на заднем сидении. Я наблюдал за ней в переднее зеркало: тонкая бледная кожа, точеные, стройные ножки, которые она стыдливо прикрыла складками намокшей серой юбки. Но больше всего я поразился ее бездонным глазам – большим, широко распахнутым: в них отражалось синее небо или лазурное море…

– Мелисса, как вы оказались здесь? – спросил я.

– Я…я возвращалась в Хидден, тихая деревушка в окрестностях Чатема…

– Видимо, она очень маленькая,– удивился я, – не слышал о ней.

– Наше поселение за холмом, – добавила Мелисса.

С трудом машина преодолела колеи размякшей земли и выехала на мощеную дорогу. Мелисса сказала, что она ведет в ее родные места. Пока мы ехали в Хидден, наступил вечер. Дорога уходила в густой лес, скрюченные деревья, с редеющей желтой кроной, пугали невиданными формами. Дождь, наконец, прекратился. Я уже понял, что в лучшем случае, доберусь до предместья Лондона глубокой ночью. Элизабет – моя жена, будет недовольна. Я надеялся все объяснить по прибытию. Мы подъехали к невысокому, поросшему сухой травой холму, на котором возвышалось нелепое нагромождение из больших валунов. Я вышел из машины и последовал за моей юной спутницей. За холмом в низине стояли домишки с соломенными крышами. В полумраке я мог разглядеть, что жилища расположены полукругом, а невдалеке блестит черными водами река со старыми плакучими ивами на берегу. Я невольно залюбовался тихим деревенским пейзажем, жаль, что у меня не было с собой даже карандаша, чтобы сделать набросок. Когда-то, до женитьбы, я везде таскал за собой блокнот и набор карандашей с разными грифелями, чтобы рисовать пейзажи, природу или, случалось, портреты людей. Элизабет быстро свела на нет мое хобби, сказав, что у меня дурно выходит. Я же не был художником в ее понимании. Я прекратил свое творчество, но в душе остался неприятный осадок.

– Красиво, не правда ли? – спросила Мелисса.

– Завораживает, – кивнул я. – Получился бы отличный рисунок!

– Вы можете приезжать сюда, когда вам захочется, – пожала плечами Мелисса,– мне пора.

Я кивнул, наблюдая, как девушка, похожая на лесную нимфу, скользнула легкой тенью в один из этих почти игрушечных домов с темными окошками. Кто-то из местных стариков вышел во двор и посмотрел в мою сторону. Я сел в автомобиль. Мне послышался какой-то громкий всплеск в реке. Я торопился и к ночи выехал на оживленную дорогу. Впереди маячили огни Лондона. В предместье находилась усадьба родителей Элизабет. Тесть, теща и дети уже спали, когда я вошел в дом, в перепачканной обуви, в помятом пиджаке. Элизабет ждала меня у камина в пустой гостиной.

– Что случилось, Адам?! – воскликнула она. – Ты наследил на ковре,…от тебя несет прелыми листьями и сыростью. Почему так долго?

– Извини, дорогая, – начал я, но осекся, – видишь ли, дорога была перекрыта, дерево упало. Пришлось нарезать круги по объездной дороге.

Я не сказал ей про Мелиссу. Мне почему-то захотелось скрыть эту встречу, хотя в ней не было ничего предосудительного.

С семьей я выехал ранним утром. Сыновья – близнецы десяти лет: Джордан и Ричард задремали на заднем сидении, там, где вчера пряталась от моего изучающего взгляда Мелисса. Жена хмурила брови. Ее выхоленное полное лицо капризно поморщилось:

– Адам, почему в машине пахнет сыростью? Ты не чувствуешь запах тины?

– Нет, ничуть, – усмехнулся я, – тебе кажется, Элизабет.

Она хмыкнула и отвернулась в окно. Мы, как раз проезжали то место, где вчера перекрыл дорогу огромный дуб. Проснулись дети. Я услышал возню на заднем сидении. Ричард толкнул Джордана, тот увернулся.

– Рич, смотри, что-то блестит! – услышал я голос Джордана. – Это твое кольцо, мам?

Элизабет обернулась к детям. Она взяла украшение и брезгливо повертела его перед глазами: похожее на серебряное колечко с непонятными иероглифами.

– Это не моя вещь, – фыркнула Элизабет и бросила на меня полный негодования взгляд. – Адам, что скажешь?

– Не твоя, определенно, – кивнул я, думая, что ответить. – Ты же не носишь серебро…Ах, да, кажется вспомнил, но тебе это не понравится.

– Что ты вспомнил? – напряглась Элизабет.

Я оттягивал время, почему-то в тот момент разгневанное лицо жены раздражало меня. И тут я солгал, не знаю зачем:

– Наш водитель подвозил до колледжа свою кузину…вчера утром. Похоже, что она обронила.

Я выхватил кольцо и положил в карман пиджака.

– Как! Адам, прислуга пользуется нашим авто в личных целях? Непременно поговорю с ним, когда вернемся!

Близнецы притихли. Элизабет любила читать морали. Она всегда была права, всегда! Элизабет долго не могла успокоиться и лишь у ворот нашего особняка поток нравоучений иссяк. Дети первыми влетели в светлый холл, за ними грузно поднялась по ступенькам Элизабет. Я медленно шел позади, с грустью сравнивая толстые икры жены со стройными ножками Мелиссы. Элизабет направилась на кухню дать распоряжения. Я юркнул в свой кабинет, передав детей в руки приходящей няни – пожилой милой женщины в седых кудряшках. Не успел я расположиться и спрятать подальше кольцо, как в кабинет ворвалась Элизабет.

– Адам, где наш шофер?

– Прости, дорогая, я забыл предупредить тебя, – сказал я, – я дал ему выходной! Но, как он появится, я обязательно передам ему кольцо и …

– Не стоит, пошли к нему посыльного с расчетом запиской, что он уволен.

Продолжая возмущаться, Элизабет хлопнула дверью. Она поднялась на второй этаж – любила поспать днем. Я с облегчением уселся в кожаное кресло, достал спрятанное кольцо, вспоминая прекрасную Мелиссу. Я не мог понять, что за иероглифы искусно выгравированы на нем, единственные слова, которые я смог разобрать были на латыни: «materHydra. Выпив чашечку кофе, я был готов на подвиги. Прежде чем вернуть украшение его хозяйке, я решил сходить в антикварный магазинчик. Благо, что располагалась он неподалеку. В ладони я крепко зажал серебряное кольцо и уверенно зашагал по направлению к ювелирной лавке. Вот и магазинчик. За прозрачным прилавком стоял маленький лысый человечек в пенсне с жиденькими бакенбардами – хозяин лавки, мистер Шварцман. Он поглядел на меня поверх очков и улыбнулся:

– Ах, лорд Бартон! Давненько вы не захаживали к нам! Посмотрите товар? У нас есть новинки!

Владелец ювелирной лавки бросился к блестящим витринам. Признаюсь, я иногда покупал для Элизабет что-нибудь этакое: антикварные часы, столовое серебро, драгоценные и редкие броши. Она любила старинные вещи.

– Мистер Шварцман, – начал я, – мне нужен ваш совет.

Он повернулся ко мне, удивленно моргая маленькими глазками:

– Да, я слушаю вас.

Я протянул ему кольцо. Шварцман со знанием дела повертел его в тонких пальцах, нахмурился и взял лупу, после достал из скрытого в витрине ящика маленький флакон с какой-то темной жидкостью и капнул ею на кольцо. Раствор растекся и потемнел.

– Что вы хотите знать?

– Я нашел его… на дороге, – соврал я,– что выгравировано на нем?

– Я…Я точно не знаю, – Шварцман осторожно положил кольцо на витрину, – оно очень древнее. Намного древнее, чем вы думаете…и…и это не серебро. Другой сплав. Возможно, платина.

– Что еще?

– Видите? – он снова посмотрел через лупу. – Здесь написано «Мать гидра», остальное разобрать я не могу. Скорее всего, это символы культа, связанного с морем: зигзаги – волны, глаз с продолговатым зрачком, треугольники в круге и витиеватые вензеля, напоминающие волосы или щупальца. Мне всего лишь раз попадалось подобное изделие, лет двадцать назад.

– Как интересно! – воскликнул я. – И вы помните тот случай?

– Хаживал когда-то ко мне в лавку некто мистер Бэнкинс. Уважаемый семейный человек, надо сказать. А началось вот с чего…Однажды он принес мне любопытную вещицу – браслет. Платиновый, искусной чеканки, по форме выпуклый, а внутри – похожие письмена. Тоже нашел, представляете! Там камушек выпал из оправы, я думал бриллиант поначалу, но нет! Горный хрусталь? Ничуть. Прозрачный многогранный и весьма яркий, надо сказать. Я вставил камень и вернул вещицу мистеру Бэнкинсу. Он щедро расплатился, а после пошел слух про его таинственную даму сердца.

– Любопытно, – заметил я. – И что же, супруга так и не узнала о похождениях мистера Бэнкинса?

– О-о, лорд Бартон, – хмыкнул Шварцман,– Мистер Бэнкинс через какое-то время пропал. Совсем. Его долго искали…Больше мне не довелось с ним встретиться.

Шварцман вернул кольцо и грустно улыбнулся. Я выскочил из лавки. Промозглый осенний ветер дул в лицо. Я вспомнил про Мелиссу, нужно вернуть кольцо. Я вернулся домой, взял дорожные перчатки и шляпу, как вдруг раздался голос Элизабет:

– Адам, ты разве не будешь обедать со мной и мальчиками?

Она уже проснулась и, кутаясь в розовый махровый халат, спускалась с лестницы.

– Знаешь, дорогая, не жди даже к ужину, – сказал я, – у меня появились срочные дела. Буду затемно.

Я чмокнул ее в напомаженную кремами щеку и, махнув рукой, скрылся в проеме входных дверей.

Я свернул с главной трассы и долго ехал по Затонувшей тропе, путляя и подпрыгивая на кочках. Наконец, когда показалась мощеная узкая дорога, я вздохнул с облегчением. Впереди замаячил холм. Я остановил машину и поднялся на возвышенность. В низине, утопая в мглистом тумане, пряталась знакомая деревенька. Я оперся рукой о влажный, поросший мхом, камень. На нем были выбиты какие-то символы. Я очистил его поверхность от моха и трухи. Пальцы коснулись продольных борозд, выпуклых, словно кто-то выдавил их изнутри. В центре камня был изображен круг, хаотично разделенный линиями, и знак, такой же, как на кольце – зигзаги извивающихся щупалец.

– Лорд Бартон?

Я резко обернулся – позади стояла Мелисса с корзинкой в руках. Я улыбнулся и подошел к ней ближе.

– Здравствуйте, Мелисса, – замялся я, – вы оставили в машине свое кольцо.

– Вы нашли его! – обрадовалась она.

– Семейная реликвия? Я заметил на камне такие же знаки. Что они означают?

– Благодарю. Это долгая история. Зайдете в гости? – Мелисса надела кольцо на указательный палец.

Она улыбнулась, взяла меня за руку и повела к пологому склону. Ее прикосновение прожгло меня с головы до ног. Туман тянулся за нами поземкой. Пахло речной тиной и каким-то цветочным запахом. Лаванда! Я заметил, что она росла здесь повсюду и даже на холме пробивались синие цветочки. Немногочисленные жители Хиддена, такие же худощавые, как Мелисса, возились у своих скромных домишек. Несколько пожилых женщин проводили меня любопытными взглядами, не проронив ни слова. Мелисса остановилась у невысокой деревянной изгороди.

– Проходите, прошу вас,– предложила она, – я угощу вас вкусным морсом.

Мелисса кивнула на корзину, в которой лежали иссиня – черные, чуть ссохшиеся ягоды вороники. Я решил ненадолго зайти. Мелисса жила одна. В полумраке я рассмотрел скромное убранство деревенской гостиной: буфет, кресло качалка, на стене часы с ходиками, на которых остановились стрелки. Мелисса усадила меня за стол, накрытый клетчатой скатертью, зажгла керосиновую лампу и направилась кашеварить к очагу.

– Давно уже при свечах да лампах, – вздохнула Мелисса, протягивая мне напиток из вороники. – Никто к нам особо не наведывается. Отвыкли от людей.

– Как? У вас нет электричества?

Мелисса грустно улыбнулась. Я невольно залюбовался ею, она была удивительно хороша в своем цветастом простеньком платье. А необычный морс оказался на редкость терпким и густым.

– И все же, вы не ответили мне, что за символы на кольце и камнях?

– Это очень древний культ. Ведает только посвященный, – сказала, посерьезнев, Мелисса.

– А вы…последовательница культа? – спросил я. – Вы поклоняетесь Матери Гидре?

– И ей тоже.

– Хидден – тихая деревушка, – заметил я.

Мелисса села напротив меня и, помолчав, сказала:

– Вам нравится у нас?

– Веет умиротворением, как раз тем, о чем мечтает городской житель.

Мелисса кивнула. Я достал свои карманные часы на золотой цепочке: они остановились, показывая без пяти шесть вечера.

– Мне пора, Мелисса, спасибо за морс, – встал я из-за стола.

– Приезжайте к нам на ночь Великой! Если захотите я проведу обряд посвящения.

– Хорошо, – согласился я, – а когда? Так вы называете Мать Гидру?

– Т-с-с, – Мелисса приложила свои холодные пальцы к моим разгоряченным губам, – она не должна вас слышать. Не следует упоминать имя Матери Гидры в суете. Она – начало всего сущего… вершительница судеб. Вода, ее стихия. Мы – просвещенные, дети Матери Гидры. Хотите, я поговорю со Старшей? Мисс Ло рада помочь новичку приобщиться.

– Это возможно?

– Да! Мать Гидра любит подношения, она ждет избранных.

Мелисса говорила что-то еще о подарке для Матери Гидры, но я видел лишь ее нежные маленькие губы. Я поддался соблазну и потянулся к Мелиссе с желанием поцеловать. Мои губы едва коснулись ее лица, она отпрянула от меня, как дикая лань, еще больше разжигая во мне желание.

– Нет, лорд Бартон!– вскрикнула Мелисса.

– Ты, права, девочка моя, – отстранился я. – Должен сказать тебе, что я давно женат.

– Не в этом дело, лорд Бартон…

– Просто Адам, – попросил я ее, – для тебя – я просто Адам.

– Адам, вы мне симпатичны,– выдала вдруг Мелисса, – но вы не посвященный, в этом все дело. Мисс Ло не одобрит наших отношений, а есть ли у вас жена или нет, мне совершенно все равно.

Я поразился ее словам, даже обрадовался. С этой минуты мне стало наплевать, к какому древнему культу принадлежит Мелисса. Я думал, это всего лишь таинственная игра в обряды и посвящения. Почему бы в ней не поучаствовать? Тем более, в итоге я смогу получить любовь Мелиссы. Когда я вышел из домика, почти совсем стемнело. Жители Хиддена собрались возле реки. Они стояли под раскидистой ивой и смотрели на тихие воды. Затем один из пожилых мужчин в старомодной шляпе стал что-то бросать в воду из мешка, словно рыбак перед клёвом. Мелисса проводила до машины. Больше она не проронила ни слова, только загадочно улыбалась, глядя на меня.

В Чатем я добрался к ночи. Элизабет уже уснула. Я мог бы пойти в комнату для гостей, но, в итоге, улегся спать в своем кабинете на широком кожаном диване…

Утром я сходил в лавку Шварцмана и купил у него серебряный медальон в виде рыбки – подношение Матери Гидре и изящные маленькие серьги для Мелиссы. Близились выходные, и я понимал, что попаду в Хидден, лишь в понедельник. Не мог же я отсутствовать на званом ужине в субботу, который вздумалось устроить Элизабет. Она из вежливости позвала мою престарелую матушку. Я не часто навещал мать, она жила в пригороде. Воскресенье я посвятил детям, мы ездили в городской парк и замечательно провели время. Вечером Элизабет предъявила мне претензии, что я уделяю ей мало внимания и трачу ее приданое. Да! Я бежал от нее! Мне стали противны ее рыхлая полнота, приказной тон и постоянные упреки. Да, я не задумываясь, тратил деньги. До женитьбы я был знатен, но беден, как церковная крыса. Моя матушка всегда говорила мне, что напрасно Господь дает мужчинам смазливое лицо и взбалмошный характер. Мать баловала меня, как могла, на те скудные средства, которые оставил нам отец. Она устроила мою судьбу, познакомив с Элизабет – девушкой из очень богатой, но лишенной титулов, семьи. Я же, молодой повеса, не раздумывая, чтобы угодить родным, а может, обеспечить себя самого, женился на Элизабет. Поначалу она нравилась мне – пышногрудая белолицая и безмерно в меня влюбленная. После рождения близнецов, ее любовь обрела необъятные границы. Элизабет всю нашу совместную жизнь ревновала меня, иногда не зря, чего уж таить. Она обрывала на корню все мои начинания: в живописи, работе, а ведь я был неплохим журналистом, писал очерки, статьи. Элизабет постепенно вытеснила мои увлечения, в средствах мы не нуждались. Она привыкла давить на меня. Я смирился, не знаю почему. Тряпка! Матушка говорила, что я слишком мягок, как сливочное масло, в жару. Возможно, мне было так удобно. Привык к роскоши, богатству. Но в глубине души надеялся встретить долгожданную музу, и вот, наконец, она – неземная Мелисса!

В понедельник я уехал рано утром, прихватив с собой блокнот для рисования. Гнал по трассе, тащился по Затопленной тропе. В первый день ноября резко похолодало. Я радовался, что додумался накинуть пальто. Мрачный бор обнажился, впереди все явственнее проглядывался знакомый холм с почерневшей от ночных заморозков травой и увядшей лавандой. Мелисса будто ждала меня, она стояла на вершине древнего капища и что-то чертила на камне, похоже – круг. Она резко обернулась, когда я вышел из машины.

– Адам! Вы вовремя! – громко сказала она.– Старшая готова провести ритуал посвящения!

Из-за серого валуна ко мне вышла немолодая женщина, лет пятидесяти. Лицо, слегка тронутое морщинами, еще хранило следы былой красоты. На ней длинным балахоном висело грубое рубище, подвязанное кожаным поясом, плечи скрывала уродливая накидка, вроде рыбацкой сети. Казалось, женщина не чувствовала холода.

– Я, мисс Ло, – представилась Старшая. – Вы принесли дань Матери Гидре?

– Да, принес, – протянул я медальон,– сегодня ночь Великой?

– Еще рано, – резко бросила мисс Ло и протянула мне напиток в старой фляге. – Выпейте морсу, так нужно.

Я сделал глоток и незаметно сунул в руку Мелиссы коробочку с подарком. Мне так хотелось сделать ей приятное. Мелисса улыбнулась и спрятала ее в карман. Старшая повертела в руках медальон и подошла к камню, на котором были высечены неизвестные мне письмена. По форме он напоминал женское тело, что-то вроде гитары. Старшая приложила медальон к шершавой поверхности. Он будто приклеился к идолу! На глазах врос в твердь и за мгновение исчез, растворился в камне. Я был поражен происходящим, что это? Свойства камня или наваждение?

– Мать Гидра приняла твой подарок! – подняла руки к сизому небу Старшая.

На ее запястье я заметил какое-то блестящее украшение. Хотя, любопытство и желание быть вместе с Мелиссой разогнало мои сомнения. Я пожал плечами и послушно пошел за женщинами. В низине ветер стих, стало намного теплее. Деревня утопала в сумраке и тумане, я с трудом различал силуэты селян. Что-то пробежало мимо меня, коснувшись ноги – приземистое, с длинным телом и тонким хвостом: собака или крупная крыса? Я вздрогнул. Силуэты сельчан виднелись из туманной пелены. Откуда-то с холма засновали странные быстроногие зверьки. Мужчины наклонялись, хватали их за хвост и запихивали в холщовые мешки, где существа, отчаянно пища, шевелились. Когда мы подошли к реке, туман слегка рассеялся, превратившись в слабую синеватую дымку. В воздухе запахло плесенью и тиной. Я уже мог различить всех собравшихся у воды. Жители Хиддена поразили меня восковой бледностью удлиненных лиц и молчаливой обреченностью. Они стояли, как истуканы, на берегу реки. Две старушки сгорбились, крепко держа мешки, с копошащимися зверюшками. Женщины разных возрастов в темных почти одинаковых платьях, похожие друг на друга; мужчины – молодые и постарше уставились на середину реки. Среди деревенских я заметил рабочего, который посоветовал мне свернуть на Затопленную тропу. Он махнул мне рукой. Я был поражен царящей атмосферой спокойствия и смирения. Мне безумно хотелось запечатлеть застывшую реку, склонившуюся над ней иву, домишки с соломенными крышами. Я потянулся за блокнотом. Успею набросать эскиз, пока представление начнется. Я быстро принялся выводить замысловатый контур, успевая наблюдать за Старшей. Она спустилась к самой кромке воды. Мелисса оставила меня одного, устремившись за мисс Ло. Сначала Старшая взяла горсть земли и бросила его в реку с непонятным набором слов:

– Нгхау! Ма! Гидра! Нур’ярлих дхау ио…нгхау!

Затем она подозвала к себе старух с мешком, а после ее рука нырнула внутрь и достала взвизгивающее существо, которое отчаянно извивалось. У меня похолодело все внутри – голова зверюшки напоминала человеческое лицо, а туловище, лапы и хвост походили на крысиные. От ужаса я выронил блокнот. Мне стало не до эскиза. Рисунок упал в грязь, я не мог пошевелиться, страх сковал меня с ног до головы. Старшая подняла существо высоко над головой, серебристым металлом блеснул ее выпуклый необычный браслет с прозрачными камнями. Браслет! Ах, да! Помнится, ювелир Шварцман рассказывал мне о занятном украшении. Все совпадает, но тот ли это браслет? Как это все вообще связано? Мои мысли прервал всплеск воды: мисс Ло бросила мерзкую зверюшку в реку. Затем она повторила тоже самое с еще несколькими существами. Жители Хиддена сгрудились позади меня. Я обернулся и заметил, что их скучные, отрешенные лица оживились.

– Старшая Ло! – крикнул кто-то из толпы. – Дхол! Дхол! Йаддит фн’аух фай!

Я сначала ничего не понял, но когда из воды появилось нечто трудно поддающееся описанию, я с ужасом догадался, кто же этот Дхол! Жуткое червеобразное и бесцветное тело вынырнуло из реки, как безобразный раскачивающийся перископ! Чешуйчатые кольца передвигались то вверх, то вниз. Плоская голова без глаз торчала, слегка покачиваясь, Дхол дожирал хищной пастью, окруженной венцом извивающихся щупалец, свою приманку – отвратительных крысенышей. Мне стало нехорошо, я покачнулся. Мелисса подошла ко мне, поддержав за локоть.

– Что происходит? – с трудом спросил я.– Это всего лишь мой страшный сон?

– Нет, Адам, вы же хотели стать одним из нас? Дхол – посланник из другого мира – Йаддит, там его родина. Если мы не достанем ему пищу, Дхол вылезет на сушу и река разольется. Она покроет Затопленную тропу. Так уже бывало. Мать Гидра заботится о гидрорианцах! Мы кормим его этими мелкими тварями, которых порождает священный холм. Мисс Ло называет их рэтли.

– Я хочу уйти, просто уехать и забыть обо всем.

– Не получится,– опустила глаза Мелисса.

Я отстранился от нее, пытаясь не смотреть на пир огромного червя. Но жители деревни загородили мне путь. Я медленно отступал к воде, пока голова не закружилась, и все поплыло перед глазами…

Очнулся я на священном холме. Стоял у теплого камня со связанными руками. Вокруг меня, подсвечивая факелами капище, перешептывались жители проклятой деревушки. На голове Мелиссы был водружен венок из засохших цветов лаванды. Она стояла в небесно-голубом длинном платье. Женщины водили вокруг нее безмолвный хоровод.

– Эй, послушайте, хватит! Довольно! Мне надоело участвовать в ваших обрядах! – выкрикнул я. – развяжите меня, я хочу вернуться домой!

– Твой дом здесь, Адам Бартон! – с усмешкой в голосе произнесла мисс Ло.

– Это уже не смешно. Допустим, огромный водяной червяк – галлюцинация от выпитого морса! И зверьки…Не сомневаюсь, что вы действительно верите, в культ какой-то там Матери Гидры! Но держать человека против его воли?!

Старшая вышла из тени, раздраженно блеснув на меня глазами. Мне не давал покоя ее браслет.

– Откуда у вас это украшение? – не стерпел я.

– Браслет? – переспросила мисс Ло.– Ах, давняя история, которая повторяется каждые двадцать лет. Когда я была молода, в меня влюбился один господин из Чатема. Он готов был на все, чтобы привлечь мое внимание. Но, к сожалению, он не смирился со своей участью.

– Я понял о ком вы! Некий мистер Бэнкинс…так предметом его увлечения были вы? Шварцман говорил о Лоре или Флоре. А Бэнкинс исчез? Где он?

– Адам, вы хорошо осведомлены. Значит, еще ходят слухи! – вскинула бровь мисс Ло.– Да, это была я. Но Бэнкинс все испортил, он отказался в самый ответственный момент. Надеюсь, в этот раз все получится и вас не постигнет его участь!

Какая участь? – мне стало совсем не по себе.

– Один раз в двадцать лет самая красивая девушка деревни выбирает себе жениха из непосвященных, но женатых мужчин, у которых есть дети. Она выходит на Затопленную тропу в непогоду, Мать Гидра дает знак свыше. Если непосвященный соглашается, он остается с нами – гидрорианцами. У них рождаются дети, Матери Гидре нужны новые последователи.

Я просто оторопел, слова Старшей врезались в мой мозг ударами тяжелой кувалды.

– Мелисса, покажи Адаму кладку! Он должен сам согласиться, иначе Мать Гидра не примет его.

Мелисса подошла ко мне и развязала руки. Я был свободен, но сил бежать к машине, которая стояла так близко у холма, у меня не нашлось. Мелисса повела меня в низину, за нами медленно шла молчаливая цепочка деревенских фанатиков. Девушка подвела меня к дому на окраине Хиддена. Он стоял чуть поодаль. Маленькая мазанка из серой глины. Чтобы зайти внутрь, пришлось пригнуться. Мисс Ло посветила факелом, и я, в который раз, ужаснулся: на деревянных полках стояли медные тазы, в которых лежали в тягучей слизи огромные гроздья икринок, размером со страусиное яйцо! Но это были не рыбьи зародыши, а человеческие! Они находились внутри, свернувшись в калачики, белые и застывшие.

– Святые угодники! – выкрикнул я, пожалев, что не ношу нательный крест, который, возможно, спас бы меня от этой ереси. – Боже, правый! Что это за уродцы?!

– Не уродцы, а потомство от женщины и мужчины гидрорианцев! Вы, должно быть, заметили, что у нас в Хиддене нет детей? Этим зародышам не суждено появиться на свет, нам нужен непосвященный.

Я выскочил из страшного дома, глотая свежий воздух. Хотя свежим его можно было назвать лишь отчасти – пахло сыростью и рыбой. Мелисса подошла и положила свою холодную руку мне на плечо. Я рванулся вперед, но поскользнулся и упал в грязь. Меня подняли и потащили снова на холм. Я думал эта экзекуция, никогда не закончится. Я с умилением вспоминал мою жизнь с женой. Сейчас ее упреки звучали, словно соловьиная песня. Я хотел домой, к жене и детям! О-о, как я заблуждался! Но, видимо, сожалеть уже поздно.

– Адам, настал важный момент! – произнесла Старшая.– Если ты согласен взять в жены Мелиссу и остаться с нами, то тебе ничего не грозит. Знай, что для всех с того момента ты исчезнешь. Тебя будут искать и не найдут.

– Как!? – вырвался у меня жалкий крик.

– Хиддена нет ни на одной карте! Он в другой реальности, запредельной и известной лишь посланцем Древних на этой земле.

– Чушь! Бред! – не верил я. – А если откажусь?

– Тогда Мать Гидра заточит тебя!

– Куда? – нервно рассмеялся я.

– В камень,– серьезно ответила Старшая,– в этот или тот.

Она посвятила пламенем на один из валунов:

– А здесь непокоренный мистер Бэнкинс, вот следы от его ногтей…Да, и рэтли, которых мы ловим для Дхола совсем не спроста! Хотите узнать, откуда эти зверюшки? Это то, что осталось от Бэнкинса, вернее то, во что переродил его камень! Мать Гидра не принимает отказов! Да наступит ночь Великой!

– Великая! Великая! – закричали жители деревушки и упали на колени.

Что же я мог сделать? Если соглашусь – останусь в живых, у меня будет шанс на спасение. Когда – нибудь я сбегу и…

– Так, что, Адам? – приблизилась ко мне Старшая.

– Хорошо, хорошо! – закричал я.

Мелисса с улыбкой подошла ко мне и взялась влажной рукой за мою дрожащую ладонь. Я попытался выдавить из себя подобие улыбки. Мы пошли вместе к ее дому. Я почувствовал, что силы возвращаются ко мне, слабость прошла. Я оттолкнул Мелиссу и бросился бежать к машине. Обогнув холм, и не заметив погони, я очутился у моего «Форда». Гидрорианцы кинулись меня догонять, но она остановила их. В лобовое стекло я увидел, как Мелисса поднялась на холм. Ветер развевал складки ее красивого голубого платья. Она все еще была прекрасна. Но я не прельстился на сомнительные соблазны. Я ударил по газам и, дав задний ход, выехал на мощеную дорогу. Никто не гнался за мной, но я летел по буеракам на высокой скорости. Погода портилась. Начался дождь. Неважно! Скоро я выеду на главную дорогу и вернусь домой! Ах, эта чертова нескончаемая тропа! Сколько я еще буду плутать в потемках? Послышались удары грома. Небо раскромсала молния. В ее свете я заметил знакомый силуэт Мелиссы. Она шла навстречу мне, как тогда, когда я подвез ее в первый раз. Наваждение! Ну, уж нет! Я проехал мимо нее, обдав грязью, и снова оказался на Затопленной тропе. Куда бы я ни свернул, выезжал на тропу, ведущую в Хидден. Ночь не кончалась. Обессилев, я подъехал к холму. Ливень стоял стеной. Я вышел из машины. В раскатах грома я слышал рокочущее предупреждение. В люминесцентном свете молний, рассекающих небо, я увидел ее – Мать Гидру: многорукую, с цилиндрическим вытянутым туловищем, большеглазую и в то же время безликую. У нее не было лица, лишь очертания головы и огромные глаза. Это продолжалось всего лишь мгновение, образ пропал. Я поднялся на холм. Рассвет разгорался тонкой мутной полоской где-то за голым безжизненным лесом.

– Нам пора, – послышался голос Мелиссы, – ночь Великой прошла. Теперь ты мой!

Старшая и молчаливые жители Хиддена расступились перед нами. Уставший, но не смирившийся, я поплелся за Мелиссой. Из-за деревьев в тумане вставало багряное солнце…