The БОМЖ

Черным меня прозвали, потому что всегда хожу грязным. Не люблю я мыться: удовольствие дорогое, да и сохнуть потом долго. Чистой одежды так и вовсе не сыщешь. Вот летом можно постираться и помыться хорошенько. На природу выберешься, к реке поближе, от людей подальше — и наплескаешься вволю, и одежку сполоснешь. Днем на солнышке высохнешь сам, а ночью у костра одежду прогреешь. Да вот только без людей нам нельзя долго - жрать хочется, а если людей нет, то и денег нет. А в ягодах-кореньях я не силен. Как-то обобрал куст с голодухи, так потом в этих же кустах дристал полдня.

Другое дело город, он всегда накормит. В гастрономе че с полок сопрешь, иной раз недоеденный гам в макдаке оставят. А чего? Я не брезгливый. Да и среди нашей братии брезговать не принято. Есть еда - ешь, есть водка - пей. А если нет ни того ни другого, значит, либо зарабатывай, либо гроши выпрашивай, или воруй. Чего скрывать, я всем промышляю. К чему сегодня душа лежит, то и делаю.

- Эй, Черный! - окликают сзади. - Подь сюды…

Обернувшись, недобрым взглядом сверлю Багета. Прохожие стараются нас не замечать, а мы им подыгрываем и не привлекаем лишний раз внимание. Незачем их из своего мира выдергивать в наш. Вот если милостыню просишь, тогда другой разговор, но без того зачем судьбу испытывать?

- Чего разорался? - сварливо спрашиваю я, подойдя к Багету.

- Как чего? - удивляется белобрысый. Чтобы наклониться ко мне, ему приходится сложиться чуть ли не вдвое. Вот же вымахал каланча. - Выпить хочешь?

Вопрос обдает свежим перегаром. На душе чуть теплеет.

Багет хоть и моложе доброй половины наших, но мудр не по годам. Может, потому и оказался на улице. Чем-чем, а водкой делиться всегда надо. В одно рыло пить - последнее дело, так и в передрягу попасть легко, и глупостей натворить. А когда с товарищем, и подстраховать друг друга можно, да и похмелье разделить.

А пьют у нас почти все. Кто для согреву, кто горе заливает, а лично я время пропиваю - так оно быстрее идет. Раздавишь пузырь на компашку, вот уже и день прошел. Зимой можно в ночлежку сунуться, а летом на улице поспать. А завтра новый день… который тоже нужно прожить.

Стоим мы с Багетом, прислонившись к заборчику. Рядом в подтаявшем сугробе утоплены пластиковые стаканчики с “Хлебной”. Солнышко уже весеннее греет - хорошо. Стоим жмуримся, ждем, когда водочка охладится, помалкиваем. Вокруг, перепрыгивая лужи, мельтешат люди. Торопятся на работу, в школу, в магазины. Кто на остановку, кто на парковку.

- Ты где сегодня ночевать планируешь? - наконец подает голос Багет.

Планируешь… Слово-то какое важное. Видать, успел в офисе бока пообтирать.

- В ночлежку на Васютина думал заглянуть. Давно там не был.

- Лучше другой вариант подыщи. Вчера Паву встретил. Говорит, мест нет. Горцы крепко засели, никого лишних не пускают.

- Поживем увидим.

Добираться до ночлежки нужно через полгорода. Деньги на автобус тратить жалко, да и солнышко весеннее пока греет, грех не погулять. Дойду аккурат к вечеру, а там уже похолодает. Ночью мороз не хуже зимнего, пробирает даже через двое штанов и ватник. И если Пава прав, то искать другой ночлег уже будет поздно. Да и с горцами лишний раз связываться себе дороже.

Выпили, вздрогнули. Достаю из кармана пакетик с кусочком заплесневелого сыра, ломаю пополам - занюхиваем. Эх, хорошо…

Багет славный малый. Всегда водкой делится, откуда только берет, - непонятно. За милостыней я его не видел, да и не подадут мужику столько, вот бабам - пожалуйста. Вместе не подрабатывали, вагоны не разгружали. В пунктах вторсырья тоже не пересекались.

Любопытно, конечно, но сам спрашивать не стану - не принято у нас так. Не зеки какие, чтобы сроком хвастаться. Если на улицу попал, значит, была нужда - она и вынудила. А о прошлом вспоминать никто не любит. Затем сюда и сбегаем.

- Смотри, Черный, там Борода что ли? - спрашивает Багет, указывая пальцем в сторону.

И верно, на остановке, среди столпившихся в ожидании автобуса людей, хромает Борода - низенький старичок в телогрейке и валенках в галошах. Лысая голова спрятана под вязаной шапкой, а седая борода бесстыже топорщится. С жалостливым видом ковыляет от одного к другому. Ладошкой потрясет, парой слов обмолвится, и к следующему. Кто пощедрее кидает в протянутую руку пару монет - на проезд. Да только по мешкам под глазами и перегару понятно, что Борода далеко не собирается. Не самый дурной способ набрать на пузырь.

Заприметив нас, Борода ковыляет с удвоенной силой.

- Пьете? - спрашивает он вместо приветствия. - Черный, накати сто грамм. За мной не заржавеет, сам знаешь.

- У Багета спрашивай, его поляна, - киваю на белобрысого.

- Ого, молодежь шикует, ну что, паря, нальешь старику?

Парень отдает Бороде свой стакан, разливает, сам прикладывается из горла. Хорошо-о-о.

- Вы тут долго еще? - интересуется Борода, поглаживая бороду.

- Да пока не торопимся, - важно отвечаю я, вальяжно откинувшись на забор. - А что?

Борода достает из кармана телогрейки горсть мелочи и быстро пересчитывает.

- Еще сорок рублев наберу, и вторая за мой счет.

Мы с Багетом присвистываем. День явно начинается удачно.

- Тогда мы тебя не задерживаем, - смеется белобрысый и с наслаждением бросает в рот остатки сыра.

Слегка пошатываясь, бреду по проспекту вдоль широкой дороги. Мимо проносятся редкие авто, не стесняясь превышать скорость на пустой трассе. В ночлежку идти уже поздно, потому держу путь к вокзалу. Если повезет, удастся устроиться в зале ожидания. Сидя спать неудобно, зато в тепле.

Однако на вокзале меня ждал облом. Охранник, паскуда, не пропустил дальше ворот металлодетектора.

Закоченев на улице, захожу в соседнее здание пригородных касс. Люди плотно выстроились змейками к зарешеченным окошкам. Стараясь не привлекать внимания, сажусь на сиденье в дальнем углу. Рядом, бесстыдно развалившись на полу, громко храпит мужик. Склоняюсь над спящим - пахнет потом, алкоголем и мочой. Точно свой.

Вернувшись на сиденье, удовлетворенно закрываю глаза.

Тычок под ребра выдергивает из сна. Подавившись воздухом, громко кашляю. Передо мной стоит молодой мусоренок и нагло усмехается.

- Мужчина, здесь спать не положено!

Сбоку доносится пьяная ругань. Четверо ментов расталкивают храпящего. Тот матерится и пытается отбрыкиваться.

- Да пошли вы, суки! Дайте поспать!

- Не положено! Мужчина, покиньте помещение! - заученно проговаривает мент.

- Да я в Афгане служил, сука, а ты где был в этом время? По углам ссал? - яростно кричит мужик. - А сейчас меня на мороз, как собаку? Да иди ты на ...уй!

Товарищи по форме откровенно ржут, а кто-то достает телефон и, кажется, записывает видео.

- Гражданин, покиньте помещение, - сквозь зубы цедит оскорбленный мент, высвобождая из петли дубинку.

Мгновенно оценив ситуацию, кидаюсь на выручку.

- Все хорошо, ребята, спокойно! - выставив руки, прошу я. - Это мой дружище, мы... пойдем освежимся.

- Не торопись, браток, - преграждает путь один из служивых. - За оскорбление должностного лица мы и в отделение забрать можем.

Внутри разливается холод. Теплый прием в отделении нам будет обеспечен. А у меня почки еще с прошлого раза не отошли.

- Да зачем мы вам? Денег нет, взять нечего. Машина ваша провоняет… А так уйдем и никому мешать не будем.

Мусор, взвесив “за” и “против”, отступает назад. Подхватив под плечо товарища, поспешно вывожу на улицу.

- Тебя как звать? - подает голос мужик.

- Черный.

- А меня Афганец.

- Я догадался. Слыхал про тебя всякое.

- Все врут, - отмахивается Афганец. - Слышь, Черный. У тебя выпить есть?

- Сейчас найдем.

За десять лет, что живу на улице, успел узнать все места, где в любое время суток можно вырубить чекушку пусть не очень качественной, но вполне сорокоградусной водки. На сдачу взял буханку хлеба и упаковку майонеза.

Расположились на ступеньках подземного перехода, постелив под задницы картонки. Разлили, выпили, закусили - потеплело.

- Это все Зинка, сука, - неожиданно произносит Афганец. Заметив мой недоумевающий взгляд, поясняет.

- Билетерша. Давно грозилась ментов вызвать, да только кто ж знал, что в самом деле сдаст.

Многозначительно цокаю языком и разливаю по второй.

Сон наваливается неожиданно, едва успеваем прикончить бутылку. Подложив под голову руки и подобрав ноги, чтобы не мешать прохожим, блаженно засыпаю. Афганец устраивается рядом и затихает.

На этот раз с глубины чуткого сна поднимает женский крик.

- Заткни ей пасть, Валан!

Валан… Нет, не знаю такого. Не из наших ребят. У нас даже телефон отжать считается зашкваром, менты потом облавы устраивают и всех подряд гребут. А бабу снасильничать так и вовсе. А вот прижать бомжиху в темном переходе отморозки найдутся. Наверняка шпана какая, охочая до первого раза. Сперма в голову ударила, и теперь все равно, куда присунуть.

Оглядываюсь на Афганца, тот спит, потешно причмокивая губами.

Крик раздается вновь, но тут же заглушается хлесткой пощечиной. Тяжело поднявшись, чувствую, как шумит в голове. Придерживаясь стены, спускаюсь в переход. Прикрикнуть погромче, и шпане будет достаточно.

- Эй, утырки, отпустите бабу-то.

Трое парней осторожно поворачивают головы. Рослые ребята, сложены крепко. Школу явно не вчера кончили.

- Ты че, бомжара, попутал? Вали отсюда, - выпаливает парень в кожаной куртке и спортивных штанах.

Девушка, не баба, с мольбой смотрит на меня. Лицо чистое - явно не из наших. Красивая, зараза.

- Ребят, мне проблемы не нужны, но девку отпустите. Не дело это.

- Сейчас будет тебе дело, - обещает второй, вытаскивая из кармана складной нож. Третий продолжает держать девчонку.

Выставляю руки вперед, ладони не жалко, пусть режут. А вот туловище от колющих ударов нужно спасти.

- За убийство больше дадут, чем за изнасилование. Зачем вам жизнь портить? - пытаюсь тянуть время.

- Да кто тебя хватится?

Первый парниша пытается обойти со спины. Резко вскидываю кулак, но промахиваюсь. В ответ получаю мощный тычок в нос. В глазах вспыхивают искры. Бью в ответ, противник легко уклоняется и четко прописывает боковой в челюсть. Падаю на пол, зубы при ударе пропарывают кожу на щеке, и рот наполняется кровью.

Парень с ножом расслабляется, наблюдая, как его товарищ добивает меня ритмичными ударами ног.

Раздается звон стекла, Афганец разбивает распитую нами бутылку о голову парня, держащего девчонку. И когда только успел прокрасться мимо двух других?

Поигрывая стеклянной розочкой в руке, вояка стоит в обманчиво расслабленной позе. Первым срывается боксер, набивший мне морду. Ветеран уворачивается от выпада и мощным ударом по затылку укладывает паскуду на землю. Парень с ножом стоит в нерешительности, с опаской поглядывая на хищную розочку.

- Ну давай, ссыкло! - подбадривает Афганец.

Смазанный рывок, мелькает лезвие. Еще движение, и два силуэта пропадают во мраке. Доносится лишь тяжелое сопение. Наконец, из темноты выпадает бездыханное тело парня. Следом появляется Афганец. Шаг тяжелый, неуверенный.

- Вот паскуда, пырнул все-таки… А я ведь раньше таких… Эх, да что теперь.

Сцепив зубы, поднимаюсь и иду навстречу ветерану. Ушибленные кости ноют, но все ерунда. Помогаю Афганцу сесть. Девчонка что-то лопочет рядом.

- Скорую вызывай, дура! Живо!

Девка начинает лихорадочно рыться в сумке, а я из последних сил зажимаю рану, не давая крови выходить.

Солнце приятно греет спину. Я иду по улице и с наслаждением вдыхаю свежий воздух. Афганца в больничке подлатали, скоро должны выписать. Видать, крепко за жизнь держится мужик, даром что алкаш. Та деваха ему в больницу передачки таскает, фрукты, пирожки - сказка. А мне, неудавшемуся спасителю, на такие подарки рассчитывать не стоит. Сам жив остался, и на том спасибо. Щека потихоньку заживает. Борода советовал обратиться в травмпункт, чтобы зашили да и другие ушибы проверили, но я только отмахиваюсь. Мыться придется, а я это дело не люблю.

- Дядь-дядь, дайте 10 рублей, на проезд не хватает, - раздается детский голос совсем рядом. - До школы добраться.

Удивленно опускаю взгляд и вижу сорванца лет десяти в куртке с порванным рукавом, джинсах и резиновых сапогах. Парень щурит от солнца глаза.

- Держи, - достаю из кармана круглую монетку.

Малец хочет взять, но я ловко перехватываю руку и тяну на себя.

- Лучше в самом деле в школу езжай, - с жаром шепчу я. - Сам не поймешь, когда свернешь на кривую дорожку. Я вот до сих пор так и не понял.

Убегая, мальчонка часто оглядывается, а я, пересчитав оставшиеся гроши, прикидываю, где взять еще полтинник на пузырь.