Энотитафобия

В тесном и темном переулке обитало отвратительное существо. Мирзо хотел в обход, но поленился. Задержав дыхание, он шагнул в переулок. В темноте угадывался инвалидный стул и ужасный силуэт попрошайки, сидящего в нем. Услышав шаги, нищий оживился, забормотал. Некогда ужасная сила вырвала ему ноги вместе с тазобедренным суставом, одну руку с плечом, а вторую по локоть. Этой замотанной в тряпку культяпкой он указывал на стаканчик из Макдональдса, куда нужно бросить монетку. На виске вмятина, куда влезет кулак.

Стул перекрывает тротуарчик, чтобы протискивались, как в театре, лицом к лицу. Воняет нестерпимо, очевидно, подгузник в который упакован человеческий обрубок, переполнен, мелочь есть, но пришлось бы останавливаться и рыться в карманах…

Переулок остался позади, и Мирзо поклялся, что в следующий раз пойдет длинным путем. Хотя, от кого прятаться? Это же он сам сидит на том стуле. Включилось воображение, в голове замелькали образы, картинки. Словно кто-то шепнул в ухо, что зовут попрошайку Лао Ситха. Сейчас ему шестьдесят восемь, а взрыв случился в шестнадцать. Разум и чувства его давно притупились, осталась лишь сумрачная вязкая тоска, в которой он пребывает полвека.

По пятницам, когда работает ночной рынок, его отвозят туда, и он до утра ползает под ногами сотен людей, толкая головой стаканчик с мелочью. Все остальные дни ему позволено сидеть здесь. И он сидит, изнемогая от жары, собственной вони и злых огромных мух, или захлебывается под тугими струями тропического ливня, и конца-края этому не видно. Здоровья у него хоть отбавляй, а тратить не во что. Однажды, чтобы избавиться от капли пота на кончике носа, он тряс головой, свалился, и каменная плитка надолго выбила из него дух. Тогда хозяин подумал, что он хотел покончить с собой, и стал привязывать его к стулу.

Ночью его, как свиную тушу, грузят в кузов пикапа, к десятку таких же существ, после чего всех отвозят домой.

За стенами жарко дышит темная ночь. Слышатся крики, смех, с ревом проносятся мотобайки, громыхают тук-туки. Старуха Са, ворча, обтирает его тряпкой, кормит рисом, и укладывает на пол, между стеной и двухэтажной кроватью, на которой днем отсыпаются девочки. До утра они не вернутся, и кровать пустая, но его место в углу. Там он всякий раз дожидается утра, чтобы его снова погрузили в кузов и повезли отрабатывать рис, который он ест.

Мирзо содрогнулся от острого приступа страха. Это еще малая часть того, что ему предстоит. Есть судьбы и похуже. Паническая атака оказалась столь сильна, что Мирзо, не в силах идти, сел на тротуар. Кто-то спрашивал, все ли в порядке, он едва нашел силы кивнуть и прошептать, чтобы вызвали такси. В машине полегчало. Кондоминиум здесь у него дорогой, неудивительно, что водитель его обсчитал на две сотни филиппинских песо.

«Ах, я мошенник» - подумал Мирзо, пересчитав сдачу в лифте.

- Ты долго, - с упреком сказала Ярхадана. – Есть будешь? Я суп готовлю. Еле нашла свеклу. В том дальнем молле, помнишь? Там есть отдел импортных продуктов, а то из местных только рис и Макдональдс. Может, в Москву вернемся? Или, хотя бы, в Манилу? Положи телефон! Я и так тебя сутками не вижу. Поговори со мной.

Мирзо положил.

«С недавнего времени в философии главенствует теория единого сверхсущества, в которое со временем объединится все человечество, - уверенно заявил ведущий научно-популярного ток-шоу. - Теория Анатоле Значинского никогда не спорила ни с какой другой теорией или учением, религией или наукой – она вобрала в себя всё, на практике показав, что такое глобальное слияние. Все новые и новые подтверждения этой изначально философской теории находят и представители точных наук – физики, химики, биологи, айти-специалисты. И сегодня у нас в гостях ученый, представитель…»

Мирзо, сморщившись, переключил.

- Заколебали, - сказал он.

- Вот-вот, - сказала Ярхадана, – кормят людей страшилками всякими…

- Не страшилки, - машинально поправил Мирзо, глядя, как жена нарезает тонкими кольцами лук.

- Ты в это веришь?

- Конечно. Иначе зачем бы римляне прокладывали дороги, а Колумб открывал Америку?

- А зачем? – удивилась жена. – Чтобы торговать с индейцами бусами…

Мирзо рассмеялся.

- Чтобы быть ближе друг к другу. Вообще, вся история человечества, весь наш прогресс – это процесс слияние общества в единое целое. С того момента, как рухнула Вавилонская башня…

- Я думала, Вавилонская башня – просто библейский миф, - перебила его Ярхадана.

- Основанный на чем-то, - сказал Мирзо. – На каком-то событии. Сейчас в научной среде принято считать, что это момент Большого Взрыва. Рождение Вселенной – это и есть разрушение Вавилонской башни. Единое сверхсущество распалось на отдельные элементы.

- Как паззл?

- Да. Вытряхнуть из коробки его легко, а вот собрать… есть паззлы, которые собирают годами, но в них тысячи элементов, а этот паззл намного сложнее. И его части – не плоские кусочки картона. Открытие колеса, прокладка дорог и торговых путей, древние карты с Терра Инкогнито, телеграф, телефон, интернет, Глобальная Транспортная Сеть… сможешь экстраполировать дальше?

- Фу, какой ужас. И мой муж во всем этом принимает самое активное участие.

- Ну, пока не самое…

- Но если удастся заключить этот контракт с Наском…

- Тьфу-тьфу, - сказал Мирзо, и постучал себя по голове.

- И все равно, мне это не нравится, - сказала Ярхадана. – А как же любовь? Надеюсь, все, о чем ты говоришь, случится не при нашей жизни.

«Какая разница, - подумал Мирзо. – Все равно, это случится, никто не избежит, даже мертвые. Восстановят сознание и зальют на общий сервер».

- Ой! – воскликнула Ярхадана.

Мирзо вздрогнув, схватил себя за палец.

- Порезалась, - виновато сказала Ярхадана. – Пойду, заклею.

Стараясь ничем себя не выдать, Мирзо медленно разжал кулак. Его палец, разумеется, остался целехоньким.

«Надо что-то с этим делать, - подумал он. – Иначе путь один – в психушку».

Откладывать не стал, на утро махнул ракетой в Москву.

- Меня привел к вам страх, - сказал он доктору. Доктора он не стеснялся – мог себе позволить лучшего.

- Чего вы боитесь?

- Вот смотрите… положим, все мы – одно существо. Когда-то вы станете мной, а я стану вами. И еще всеми остальными людьми.

Доктор кивнул.

- Но! Понимаете, для этого существа нет времени. В смысле, оно есть, но тоже объединенное. То есть, мы станем и теми, кто уже давно умер. Второй постулат Анатоле о квантовом информационном биополе тому прямое подтверждение.

- Это вас и пугает?

- Нет, - сказал Мирзо. – Не это. А то, что за всю нашу историю миллиарды людей влачили убогую жизнь, или умерли мученической смертью. А раз эти люди – я, то это я и влачил, и умирал. И вот в момент слияния я обрету память каждого. Мне предстоит прожить их жизни, сто миллиардов жизней. И сто миллиардов смертей. Я должен умереть сто миллиардов раз! Даже больше. И не всегда тихо и во сне. Например, в средние века я много раз умру, зверски замученный инквизицией. Меня будут пытать, а потом подвесят вниз головой и распилят пополам. Тупой такой ржавой средневековой пилой! Тысячи раз распилят. Удивительно, но я же сам себя и распилю! Тот, другой я. Или вот Чингисхан. Говорят, он убил одиннадцать миллионов человек – десятую часть тогдашнего человечества. Ну, не сам лично, а его войско. В котором каждый воин – я. А другой я, простой землепашец, не раз падал, рассеченный саблей, или, что хуже, сперва убивали всю мою семью у меня на глазах… и смерть каждого из членов этой семьи мне тоже предстоит переживать, как свою. И смерть миллионов, погибших в войнах, замученных разными садистами… Инквизиция стругала грешников огромным рубанком, представляете? А кхмеры Пола Пота забивали гвозди в головы тем, кто носил очки. Как-то в Камбодже я познакомился с одним таксистом, он мне рассказывал, как смачно поедал потом тех, в кого перед тем забил огромный ржавый гвоздь. Все это нам с вами предстоит пережить по много, очень много раз.

- Признаться, об этом я не думал, - сказал доктор. – Пожалуй, вы в чем-то правы. Но ведь об этом совсем не больно будет вспоминать? Неприятно, пожалуй, но…

- Почему только вспоминать? – вскричал Мирзо. – Это были мы с вами. Значит, мы все вынесли на самом деле. Ну, или вынесем. Времени-то для сверхсущества в привычном нам понимании нет.

- И какой выход вы видите?

- Признаться, я его не вижу, - сказал Мирзо. – Я очень плохо сплю. Закрываю глаза – и вижу себя гладиатором, выходящим на арену против непобедимого любимца императора, или шахтером, придавленным камнем... Если я смотрю фильм, то вздрагиваю каждый раз, когда кто-то умирает, чувствую его боль, ужас и отчаяние. В новостях передают, что автобус сорвался в ущелье – я только и думаю о том, что чувствовали те, кто в нем сидел. Я бы пустил себе пулю в лоб, если бы это являлось выходом. Но… я только добавлю сам себе лишнюю смерть. Когда-то человечество изобретет такую аппаратуру, которая выловит в окружающем нас космосе всю-всю информацию, включая ту, что осталась от каждого умершего, и все загрузит на сервер. Или не сервер, не знаю, как это будет называться. Может, вся Вселенная послужит сервером, или мозгом просыпающегося существа, а все мы, включая и тех, кто умер, будем ее сознанием. Сами знаете, сейчас об этом все говорят.

- Слышал, - сказал доктор. – Вторая теория воскрешения предков, за авторством все того же профессора Анатоле.

- Она самая. Если раньше считалось, что тех, кто не хочет, в будущее могут и не взять, то сейчас понятно, что возьмут всех. Даже педофила и насильника Чикатило, потому, что, сссука, он – это тоже я! И часть паззла, составляющего это самое существо. А мне, да и вам неизбежно предстоит умереть пятьдесят раз от его рук… или сколько он там замучал. Мы замучили…

- Признаться, такой оборот… гм, я никогда не думал…

Доктор выглядел удивленным.

- Вы смотрите, сами не испугайтесь, - усмехнулся сквозь силу Мирзо. – А то, кто меня лечить будет? Я вам больше скажу – и деревья, животные, вообще – все, что есть во Вселенной - это тоже мы. Ну, или я. Даже кистеперые рыбы. Это я вылезал на берег, где беспомощно шевелил жабрами и умирал ради процесса эволюции. А потом – сколько тысяч раз я, в теле какого-нибудь тираннозавра пожирал самого себя, помещенного в тело травоядного диплодока? Я охотился на мамонта, ну, или наоборот, давил охотников своими ножищами, насаживал на бивни… я, юный и дерзкий, в теле волка перехватывал горло стареющему вожаку, ну, или похищал ребенка голодной зимой, и, перед тем, как сожрать, отдавал его поиграться волчатам. Нет, разумеется, речь идет не о ста миллиардах смертей, а о куда более значительной цифре. Мы все умрем, доктор, умрем много-много раз.

- Ну, хоть что-то у вас есть, кроме страха? Я полагаю, вы уже долгое время день и ночь бьетесь над поисками какого-то решения?

- Да нет ничего, - устало сказал Мирзо. – Все предопределено. Это неизбежно. Вот смотрите… пускаю я себе пулю в лоб. Проходит лет двадцать, и вот изобретен прибор, воскрешающий мертвых. Он испускает какое-нибудь лямбда-излучение, от которого нигде не спрячешься, и оно вылавливает все информационные кварки, составляющие мое сознание, пусть даже их к тому времени развеет по всей Вселенной. И, вуаля, – мое сознание, словно капля воды вливается в океан таких же капель.

Доктор выругался.

- Вот-вот, - сказал Мирзо обреченно.

- Постойте, но ведь мы не только умирали. Были и победы, и радость, и… триумф! Разве это не стоит…

- Ста миллиардов смертей? Я думал об этом, доктор. Беда в том, что триумф всегда одинаков, и может приесться, а вот боль и смерть никогда не надоедят, всегда свежие, с пылу с жару! Понимаете?

- Понимаю, - сказал доктор. – Если звездный час человека или даже человечества предопределен, он таковым не является?

- Вот именно! Зато с нами во всей красе останутся боль и страдания… Кажется, Анатоле считает это неким искуплением. И я не знаю, что мне с этим делать. Страдает моя работа. Неделю назад я путешествовал туристическим поездом, моя супруга, она, знаете, старомодна, я-то бы предпочел гиперлуп, или орбиталку, так вот, на одной станции я вышел прогуляться, сел на лавочку и пережил очередную паническую атаку. Поезд ушел без меня, я же просидел там несколько часов, после чего кое-как нагнал его на воздушном такси. И такие приступы происходят со мной все чаще.

Доктор задумался.

- Признаться, я подозреваю, что вы – совершенно здоровы. Проблема, скорее, в области философии, и выход искать вам самим. А теперь, может быть, и мне. Я выпишу вам сильное успокоительное, оно не избавит вас от ваших мыслей, но притупит страх. По крайней мере, вы избавитесь от панических атак. У него несколько побочек, одна из которых – сильнейшая апатия. Если начнут возникать мысли о суициде, немедленно прекратите прием и начните прием вот этого…

Пальцы доктора пробежались по клавиатуре, после чего негромко зажужжал 3д-принтер, распечатывая таблетки.

- Держите.

Про апатию сказал, а про перепады настроения – нет, - думал Мирзо, сидя за столом. – Но, кажется, теперь я лучше понимаю женщин.

Ярхадана собиралась варить суп. Она что-то напевала и выглядела совершенно счастливой госпожой современной кухонной техники. Комбайны, смесители, духовки и жаровые шкафы, сковородки с каким-то чудо-покрытием, какие-то вовсе уж непонятные причиндалы… Однако, овощи и мясо Ярхадана всегда резала обычным ножом, так правильнее, и еда получается вкуснее.

Страх ушел еще на третий день приема. Вместо него росло равнодушие. В голову словно налили густого тяжелого меда, в котором изредка проплывали чугунные рыбины мыслей.

Ладно, бесконечную череду смертей можно и вытерпеть, размышлял Мирзо. Гораздо обиднее, что предопределенность слияния полностью обесценивает триумф отдельного человека. Пушкин кричал, что он – сукин сын и бил себя по голове, так как не был уверен, что напишет то, что написал. По этой же причине Архимед голым бегал по Сиракузам с криком «Эврика!», а Ньютон в обалдении смотрел на яблоко и на лице его расплывалась широкая улыбка. Создатель сеттлеретики, как говорят, сломал три пальца на руке, с такой силой стучал себя по лбу в момент открытия. Они все думали, что это – триумф, их звездный час. А он был предопределен еще когда рухнула Вавилонская башня.

«Отобрали пряник, оставили кнут». Он усмехнулся своим мыслям и вообразил, как в роли огромного голодного крокодила хватает антилопу, что спустилась к водопою. «Крокодилом лучше, - подумал он. – Но придется побыть и антилопой».

- Что с тобой? – встревоженно спросила Ярхадана, шинкуя капусту.

- Ничего хорошего, - ответил Мирзо. – Представил, как меня пожирают заживо.

Зазвонил телефон. Мирзо, мельком глянув на номер звонящего, оттолкнул вибрирующую плитку.

- Это же Наск! – воскликнула жена, посмотрев на телефон. – Наверное, он выбрал тебя! Немедленно ответь ему!

- Не хочу, - вяло сказал Мирзо. – Без меня справятся. Это не остановить…

- Не остановить? – удивилась жена. – Что не остановить? Ты столько ждал, столько работал!

- Просто я не знал, что все получится, не был уверен. Поэтому мне было интересно.

- Да что с тобой? Ответь немедленно! Сейчас, я сама…

Ярхадана отложила нож и потянулась к телефону.

- Только посмей! – заорал Мирзо. Его обожгло отчаяние. Всегда найдется другой Архимед, другой Ньютон или другой Пушкин, а сеттлеретику со временем открыл бы и какой-нибудь Ян Корчмарюк. А кроме его компании, есть сотни других, с кем может работать Наск. Сверхсущество подстраховалось на совесть. Возведение вавилонской башни близится к завершению и мнение одного из строителей ничего не решает. Процесс слияния в сверхсущество - бурлящий поток, что несет его, швыряя по острым камням туда, где слышен гулкий рокот водопада. Проклятье, если бы мог, он не допустил бы этого!

Телефон звонил не умолкая.

Мирзо схватил нож и резким сильным движением рассек себе перепонку между пальцами.

- Что ты делаешь? – закричала Ярхадана.

Он снова чиркнул себя ножом между пальцами. Подумаешь, какой-то порез! Скоро, совсем скоро ему предстоит умирать бесчисленное число раз, ему предстоит тысячелетия лишений, адской, мучительной жизни тех, кто был до него, тех, кто сейчас умирает в Африке от жажды, в бесчисленных войнах, под колесами грузовиков Тесла, от мучительных недугов… и все, ради того, что изначально было предопределено им же самим в роли проклятого сверхсущества для самого себя в роли человека!

- Прекрати! – взвизгнула Ярхадана.

- Ты – это я, понимаешь? – заорал ей в ответ Мирзо. – Ты – это я!

Он занес нож, намереваясь чиркнуть по запястью.

- Вот и не делай мне больно, - вдруг тихо сказала Ярхадана.

Мирзо вздрогнул и медленно опустил нож.

- Прости меня, - сказал он. – Это все – проклятые таблетки. Сейчас я их выкину.

«Зачем сверхсуществу понадобилось ломать Вавилонскую башню? – напряженно размышлял Мирзо. Между пальцев уже не саднило, плачущая Ярхадана аккуратно залила обезболивающим клеем. - Наверное, с помощью человечества сверхсущество решает какую-то свою сверхзадачу, неподвластную нашему разумению. Хотя, почему не подвластную? Раз оно и есть мы, то… в сравнении с ним, мы - не то же самое, что муравьи в сравнении с нами, как принято считать с подачи Артемия Фауста… Являясь сверхсуществом, мы не можем быть так уж примитивны. Тем более, мы выполняем его задачу. А какая у нас задача? Строить Вавилонскую башню прогресса, чтобы слиться в одно целое. Тогда для чего рухнула эта башня? Анатоле видит целью человечества некое искупление, и тут – самое слабое место его системы. Зачем это сверхсуществу? Нет, ерунда…

Прихлебывая вкуснейший борщ, он продолжал размышлять.

Если считать, что все предопределено изначально, слияние завершится даже если человечество уничтожит метеорит. То самое биополе, присущее каждой отдельной личности, дереву, или кистеперой рыбе непрерывно накапливается в неких хранилищах. Ученый Майкл Дак считает, что в их роли выступают черные дыры, и даже в случае, если случится вселенская катастрофа, и люди погибнут, не завершив прогресс, Вселенной будет набрана критическая информационная масса, и сверхсущество осознает себя. Гибель человечества и рождение сверхсущества, точнее, перерождение – это, безусловно, предопределенность. В ней он, Мирзо, станет частью целого, и тогда воплотится его самый страшный кошмар – переживание каждой смерти отдельно взятого существа, которое когда-либо существовало. В случае, если человечество выживет, слияние так же произойдет, но уже не принудительным, а научным, то есть, добровольным путем.

Челюсти Мирзо замедлились, - нужно ставить вопрос по-другому!

Зачем сверхсущество оставило человечеству свободу воли? Почему существует два варианта слияния – добровольный и принудительный? Может, наоборот, ему нужно, чтобы люди не выполняли его волю? Или выполняли не так, как задумано? Но в чем может проявиться их непослушание, если слияние предреше…

Яркая вспышка озарила сознание. Он поднес ладонь к голове и аккуратно постучал по лбу пальцами. Нет, он не побежит, как Архимед, не будет кричать, что он сукин сын. Он справит триумф в тишине.

- Где мой телефон? – спросил он Ярхадану. – Мне нужно позвонить Наску. Возможно, он еще не взял себе другого партнера.

«Сперва личное бессмертие каждому. Загрузка сознания… вопрос десятка лет, не больше, ну и потом совсем чуть-чуть до полного слияния. Сперва дата-центры, множество дублирующих серверов, возможно, на разных планетах, еще бы – в них спрячется все человечество, обслуживающий персонал – разумеется, роботы… Один за другим люди будут подключаться к этим хранилищам. Не сразу, постепенно, в течение пары десятков лет. Найдутся и те, кто не захочет, эти умрут своей смертью, и, все равно, как один пополнят сознание сверхсущества. А, может, люди научатся использовать для загрузки уже готовые хранилища, предоставленные самой Вселенной – например, те же черные дыры Майкл Дака. Конечно, нас не устроит то, что мы вверяем судьбу таким ненадежным дата-центрам, и мы заключим информацию в некое силовое поле, оно же станет нашим новым телом, которое постепенно заполнит собой всю Вселенную. Уже не люди, как отдельные единицы, а некий могущественный сингуляр, включающий множество сознаний и вбирающий в себя все новые и новые сознания. До полного слияния останется совсем немного, вот только он, Мирзо, успеет подготовиться!

Он привычно накидывал список дел.

Первое - обеспечить себе высшие меры безопасности, ведь, в случае смерти, он сольется со сверхсуществом, что недопустимо. Второе - выявить стартапы и разработки, которые помогут в реализации своей личной сверхзадачи. Третье - скупка акций нужных компаний. Смещение сферы интересов и основного капитала с глобального транспорта в сторону цифрового бессмертия, и всего, что приведет к окончательному слиянию человечества. Четвертое, пятое...

Он должен обрести личное цифровое бессмертие, и личное силовое поле в качестве тела. И разработать способ, что не даст слиться с остальными. Сверхсущество обойдется и без него. А его ждет долгий период развития и усложнения собственной структуры, от непокорного микроба в теле сверхсущества, до момента, пока он сам не станет сверхсуществом. Ему не придется умирать миллиарды раз за других. Его индивидуальное сознание будет ничуть не хуже общего, а возможности мало в чем уступят тому, первому существу. Ведь он будет учиться у него, наблюдая за процессом слияния остальных со стороны. И даже помогая им в этом. А потом, может, настанет момент, когда и ему понадобится разрушить Вавилонскую башню своей целостности.

И случится еще один Большой Взрыв.

Наверное, так и рождаются новые Вселенные.

То, что сверхсущество на самом деле хочет от человечества.

- Привет, Мирзо, - сказал Алан Наск.

- Привет, Алан, - сказал Мирзо. – Извини, у меня были большие проблемы со здоровьем, но сейчас уже все позади. Ты уже выбрал партнера?

- О, я надеюсь с тобой все в порядке. Ведь я бы хотел видеть партнером Глобального Транспорта именно тебя.

- Спасибо! С большой радостью присоединюсь к тебе в деле объединения человечества.

«Разумеется, я не буду противиться этому. Ведь если не можешь сопротивляться…

Возглавь».