Телепорт

Лампа над столом заморгала. Семён оторвался от чертежей и тихо выругался. Старый люминесцентный светильник на проволочном подвесе вознамерился уйти на покой. Снова придется писать служебную записку, которую, конечно же, проигнорируют.

А ведь когда-то профессор Прикладной Астрофизической Лаборатории РАН, Семен Альбертович Дюжин, занимал просторное помещение в главном корпусе. У него был доступ к управлению телескопами, а доктора и кандидаты наук ходили в ассистентах. Славный год, который начался так же внезапно, как и закончился.

Семён развернулся в кресле. Подвал, который выделили профессору, нуждался в ремонте. Под потолком тянулись ржавые трубы, на бетонных стенах язвами чернели пятна, пол покрывала паутина из трещин.

– Ну вот чего тебе не хватает, а? – обратился профессор к вертикальному саркофагу, стоявшему возле дальней стены, после чего перевел взгляд на черный металлический шкаф, утыканный жилами проводов – а ты чего молчишь? Тоже мне, инопланетные технологии.

От мигающего света у Дюжина заболела голова. Он сделал глоток холодного кофе, сморщился. Лампа цокнула, моргнула последний раз, и стол, заваленный бумагами, погрузился во мрак. Профессор достал из кармана диктофон и нажал на кнопку воспроизведения. Из динамика раздался мелодичный женский голос:

– Запись эксперимента по перемещению человека в пространстве с помощью телепортации. В эксперименте участвуют…

Профессор улыбнулся. Голос принадлежал лаборантке Сонечке. Она оказалась единственным человеком, который продолжал поддерживать профессора. В отличие от остальных коллег, Сонечка никогда не уговаривала Семена сдаться. Она верила, что он обязательно починит и телепорт, и приёмник.

Когда ассистентов перевели на другие проекты, девушка, перед основной работой, забегала в подвал, чтобы помочь навести порядок. Дюжин иногда задумывался о том, что случилось бы, пригласи он Сонечку на свидание.

У Семена был не самый удачный опыт семейной жизни. Бывшая жена ушла через полгода после свадьбы, обвинив профессора в том, что у него уже есть работа, и женщина ему не нужна. Эти слова Дюжин нес по жизни, словно знамя. Он избегал серьезных отношений, ссылаясь на свою одержимость космосом.

Сонечка же была настолько мила, что Семён сомневался, сможет ли отказаться от нее, если она ответит взаимностью. Каждый раз, при встрече, он чувствовал себя счастливым, и грустил, когда она уходила. Семену не хватало смелости признаться себе в том, что это давно уже не просто благодарность.

– Активный испытуемый, профессор Семён Альбертович Дюжин, – продолжалдиктофон Сонечкиным голосом, – находится внутри аппарата для телепортации…

Профессор вспомнил первый контакт. То самое дежурство, когда в три часа ночи приборы зашкалило. Телескоп принимал массив данных, выплевывая на мониторы вереницу строчек двоичного кода. Ассистент, Коля Вахтин, нервно посмеиваясь, повторял:

– Это сбой, Семён Альбертович. Да точно говорю, сбой.

Через пять минут сигнал исчез.

А через полчаса в научном городке начался переполох. Сонные техники выползали из постелей для аварийной проверки оборудования. Члены научного совета, недоумевающие и возмущенные, торопились на экстренное совещание. Даже студентов, на всякий случай, подняли по тревоге.

По указанию из высших инстанций проект засекретили.

Расшифрованный сигнал оказался чертежом квантового приёмника. Через две недели в лаборатории появился черный металлический шкаф с крохотной панелью ввода частоты и динамиком для вывода информации. После запуска был принят второй сигнал. Целый час по обсерватории разносилась жуткая мелодия звукового кода, словно какой-то безумец прокручивал патефонную пластинку в обратную сторону.

Так люди получили чертежи телепорта и надежду на межзвездное путешествие. Судя по расшифровке, инопланетяне находились на расстоянии четырехсот девяносто двух световых лет в направлении к созвездию Лебедя. Координаты совпадали с планетой Кэплер-186ф…

– Аппарат готов к запуску, – вернул Семёна в реальность Сонечкин голос, – начинаем обратный отсчет…

Дюжин схватил диктофон и поспешно выключил. Профессор ненавидел эту часть эксперимента. Он помнил, как директор обсерватории, Иван Михайлович Копанов, опустил рычаг, как загудели трансформаторы, а вокруг саркофага со свистом завертелось кольцо квантового преобразователя. Помнил Семён и тот момент, когда телепорт внезапно отключился, и на съежившегося профессора уставились все присутствующие. Лицо горело, руки дрожали, а к горлу подкатила тошнота.

Несмотря на совместные усилия лучших умов страны, починить прибор не удавалось. Копанов не терял надежды, пока не появилась информация о том, что российские учёные были не единственными, кто вступил в контакт и получил чертежи внеземных технологий. Из всех стран, участвующих в поиске инопланетного разума, поступили сообщения о контакте с внеземной цивилизацией. Везде была одна и та же картина - в решающий момент телепорты и квантовые приемники просто отключились.

После этого решением проблемы занимались уже на международном уровне. Дюжин несколько раз ездил за границу, и неоднократно принимал иностранные делегации в обсерватории.Никто так и не понял, почему аппаратура не работает.

Спустя год после первого контакта люди отказались от идеи межзвездного путешествия. В СМИ появилась официальная версия, что сигналов из космоса на самом деле не было, а все эти чертежи - чья-то злая шутка. Разумеется, остались энтузиасты, которые продолжали поиски неполадок, но их никто не воспринимал всерьез.

Дюжин не сдавался, и к нему начали относиться, словно к фанатику. Сначала сократили бюджет, затем забрали всех ассистентов, а потом и вовсе переселили в подвал. Когда и это не помогло, в профессора полетела критика, что все его предыдущие открытия ничего не стоят, поэтому он продолжает верить в инопланетян.

Однако обвинения только подстегивали Семена Альбертовича. Он принял тот факт, что карьера окончательно разрушена, и решил во что бы то ни стало найти неполадку в телепорте и покинуть эту жалкую планету. Цена вопроса – пятьсот световых лет.

Профессор вздрогнул. Мысль о расстоянии врезалась в голову. Он бросился к архиву. Дрожащей рукой открыл ящик с расшифровками сигналов, нашел папку с пометкой “Настройка координат”. Дюжин перебирал бумаги, листы сыпались на грязный пол.

Нужный документ оказался в самом конце. Информация о расстоянии передачи, 492,4847122 световых года. Устройство телепорта не предусматривало такой точности. В настройках значились только первые три цифры – 492. Зачем инопланетянам давать информацию, которая нигде не используется?

Дюжин выписал данные на клочок бумаги. Затем поставил еще две запятые. Получилось 492, 484, 71, 22.

Частота!

Семён подошел к черному шкафу квантового приемника, рука коснулась кнопки питания. Загудел трансформатор, загорелась зеленым панель частоты. Дюжин начал набирать цифры:

492

484

71

22

Ввод. Молчание.

Тишина резала звоном в ушах. Семён посмотрел на часы. Прошло две минуты, прежде чем из динамика раздался радостный возглас:

– Я нашел ответ! Я всегда знал, что найду, я верил!

Голос показался знакомым. Семён почувствовал, как его начинает мутить от ощущения неправильности происходящего. Невидимый собеседник будто прочел мысли профессора:

– Прости, дружище. Я здесь радуюсь, а надо бы объясниться. Наверное, странно слышать, что я нашел частоту, когда, конечно же, её нашел ты. Но тут такое дело… Понимаешь, я — это ты.

Семён ощутил слабость в коленях. Он начал пятиться назад, пока не наткнулся на кресло. А некто из приемника продолжил разговаривать его голосом:

– Я сейчас тебе всё объясню. Вначале может показаться, что ты сходишь с ума. Но уверяю, все, что я расскажу - чистая правда.

Дюжин нащупал кресло, сел, не отрывая взгляд от светящейся зеленым панели частоты. Над столом щелкнула и зажглась люминесцентная лампа.

– Видишь ли, дело в том, что путешествие состоялось. Да, состоялось. Ты действительно телепортировался. Вот только перенести массу сквозь пространство по определению невозможно. Законы мироздания не подразумевают, понимаешь?

Семён провел ладонью по лбу, пальцы стали мокрыми от пота.

– Поэтому Они решили передать не саму материю, а информацию о ней. То есть, по сути, телепорт не совсем телепорт, а скорее сверхточный передатчик. Когда мы запустили устройство, оно просканировало наш организм и отправило данные сюда. Здесь, на этой планете, Они уже собрали точные копии по нашему образу и подобию.

У Дюжина потемнело в глазах. Копии? По образу и подобию?

–Клоны, если хочешь. Мы обладаем одинаковыми воспоминаниями, знаем все, что знаешь ты ровно до того момента, как нас отсканировали.

Семён почувствовал, как начинает гореть лицо.

– Ага, – хохотнул двойник профессора, – и то, о чём ты подумал – тоже. Да ты не смущайся, это ведь и наше прошлое. А вообще, здесь не только мы… ты… черт, как это сложно оказывается. Короче, ты в курсе, что телепорты строили по всему миру? Так вот, сюда попали мужчины и женщины со всей Земли. Но самое интересное, что только нам оставили возможность связи. Сам случайно узнал. Вот, дежурю с тех пор. Кстати, можешь называть меня пятым, я привык.

Почему-то осознание того, что не одни Семёны Альбертовичи живут на другой планете, помогло собраться с мыслями. Слабость и тошнота отступили. Дюжин взял со стола диктофон и включил запись.

– К сожалению, я не могу рассказать о том, кто Они такие, где Они и прочее. Во-первых, потому что мне запретили. Во-вторых, я и сам не знаю подробностей. После сборки нас заперли в отдельных боксах, где мы провели несколько месяцев.Потом переселили в общий поселок. Иногда Они присылают нам сообщения, регулярно снабжают едой, но в целом все наше сообщество живет само по себе. Одни считают, что это эксперимент. Другие, что мы находимся в резервации, потому что человечеству грозит гибель. Глупости, конечно. Но то, что телепорты больше не работают по Их воле — факт. А вот заработают ли они когда-нибудь — вопрос открытый.

Дюжин бросил взгляд на телепорт.

– Ты, наверное, хочешь знать, сколько нас? По последним данным сто тридцать пять человек. Семьдесят два мужчины и шестьдесят три женщины. Ну а если говорить о нас с тобой, то получается, что теперь во вселенной существует дюжина Дюжиных.

Двойник рассмеялся. Улыбнулся и Семён. Он будто разговаривал с альтернативной версией реальности, в которой все получилось. Будто выпал из окружавшего его последний год позора, и отправился в другой мир.

– Я не знаю, сколько у нас времени, поэтому постараюсь коротко рассказать о самом, на мой взгляд, главном. И знаешь, что это? А то, что мы разные!

Дюжин нахмурился.

– Пожалуй, что я наиболее близок к тебе по характеру. Занимаюсь астрофизикой, пытаюсь определить местоположение, проанализировать близлежащие системы. Остальные, получив индивидуальный опыт, сильно изменились. Седьмой считает, что в этом и заключается смысл Их эксперимента. Первые месяцы на этой планете мы провели в абсолютно разных условиях. Разные книги, обстановка, размеры боксов, степень свободы. Отличалось все, даже диета. По всей видимости, Они учли столько переменных, сколько человеческий разум охватить неспособен.

Семёну нестерпимо захотелось посмотреть на себя в зеркало.

– Седьмой, кстати, занимается изучением нашего сообщества. Ты когда-нибудь интересовался социальной психологией? Вот и я нет. А он заинтересовался, и уже выдвинул гипотезу, что через несколько лет наш дружный городок ждёт кровопролитный конфликт.

Профессор облизнул пересохшие губы. Нащупав стакан с холодным кофе, он допил остатки противной горькой жидкости.

– Восьмой и третий тоже интересуются наукой. Пусть и не астрофизикой, но и не психологией, что не может не радовать. Восьмой совершенствует бытовые приборы, а третий увлекся химией. Самое интересное, что это скорее необходимость. Дело в том, что они обеспечили нас земными технологиями пятидесятых годов. Ты бы видел эти уродливые тостеры и стиральные монстр-машины, которые изначально здесь были. Зато теперь у нас и микроволновка есть, и приличная зубная паста. И все благодаря нам с тобой. Точнее, нашим копиям.

Дюжин выпрямился, расправил плечи.

– А вот поведение четвертого и шестого в голове не укладываются, – вздохнул двойник, – что, собственно, не удивительно. Помнишь, как нас учительница музыки в детстве высмеяла?

Семён досадливо поджал губы. Он вспомнил, как сгорал от стыда перед всем классом, выслушивая про отсутствие у себя голоса и слуха. Тот случай резанул по самооценке пятиклассника, и с тех пор Дюжин музыку терпеть не мог. Однажды он разругался с директором обсерватории. Тот решил, что сотрудники нуждаются в музыкальном сопровождении во время работы, и установил во всех комнатах радиоприемники.

– Так вот, – продолжил голос, – соврала она тогда. Четвертый говорит, что его изначальный бокс был заставлен музыкальными инструментами. Из литературы только самоучители и ноты, других развлечений нет. Четвертый сначала сел за барабаны, затем за фортепьяно, ну и втянулся. Несколько месяцев он только и делал, что выпытывал из своих “соседей” приличное звучание. Теперь вот радует нас вечерними концертами, вместе с одной немкой и шестым.

Семен покачал головой, не в силах поверить, что музыка и он сошлись в одной точке, пусть и за много световых лет от земли.

– С шестым, кстати, приключилась, пожалуй, самая жуткая история. Очнулся в маленьком боксе, на вроде тюремной камеры. Кровать, санузел, небольшой стеллаж, забитый сборниками стихов разных лет и отверстие в стене размером с яблоко.

Дюжин оглянулся. За время, проведенное в подвале, Семён привык к низкому потолку и глухим стенам. Однако представить, как бы он чувствовал себя в тюремной камере было сложно.

– Через некоторое время стены начали давить на психику и шестой закричал. Он метался по камере, орал и выл, пока не обнаружил, что голос, попадая в отверстие в стене, усиливается и разноситься эхом. Шестого этот момент заинтересовал, и он начал читать туда стихи. Представляешь? Читать стихи в стену! Вначале монотонно, потом с выражением, а затем и нараспев. Шестой говорит, что стихи, усиленные голосом будто переносили его разум на бескрайние просторы чувственного воображения. Согласись, мы с тобой вряд ли смогли бы даже фразу так построить, а он теперь поёт. И прекрасно поёт, скажу я тебе. Да и стихи из-под его пера выходят неплохие. Хоть мы и не любители поэзии, но даже я успел проникнуться.

Дюжин понял, что горло саднит, будто это ему пришлось несколько месяцев орать в стену. Семён даже попытался промычать какую-нибудь мелодию, но быстро стушевался.

– Такие дела, брат. И это еще не всё. Первый рисует картины. Второй ударился в духовные практики. Ведет философские беседы, чем, кстати, очень помогает остальным. Бывает, нахлынет уныние, придешь к нему на чай. Поделишься тем, что наболело, а он в ответ как выдаст какую-нибудь сентенцию про то, что жизнь – это мгновение, или про то, что все мы часть бесконечного облака звездной пыли. Вроде бред, а как представишь, сразу ничего, отпускает грусть-тоска.

Семён откинулся в кресле и уставился на темный потолок. На ржавых трубах поблескивали капельки конденсата. А ведь они тоже часть большого облака, подумал Семён и закрыл глаза.

– Но самые загадочные изменения, – после небольшой паузы сказал голос, – произошли с девятым. Все мы, так или иначе, занимаемся какими-то поисками. Будь то конкретные разработки бытовой химии, или абстрактные изыскания творчества, но все это, по сути, является играми разума. Девятый же начал жить до тошноты обыденной жизнью. Влюбился в одну из копий австралийской путешественницы, которая за какие-то там заслуги удостоилась чести телепортации. Теперь вот быт обустраивает, отцом готовится стать. Такое ощущение, что у нас с ним совсем нет ничего общего. Как-то раз я напомнил девятому, что мы всегда жили с какой-то идеей. После этого указал на других, намекая, что здесь ничего не изменилось. А он улыбнулся и ответил, что рад за нас. И знаешь, это сложно признать, но выглядел он в тот момент настолько счастливым, что я даже позавидовал.

Семён вспомнил бывшую жену, женщин, с которыми расставался всякий раз, как возникало что-то похожее на привязанность. Он вдруг почувствовал, как зачесались глаза. Через секунду квантовый приёмник смазался. Профессор зажмурился, смахнул навернувшиеся слезы.

– Так что, Дюжин, у тебя есть выбор – оставаться нулевым, или стать де…

Приемник отключился. Погасла панель частоты, трансформатор затих. Диктофон в руке пискнул предупреждением, что память заканчивается. Профессор вздохнул и стер запись.

За спиной щелкнул замок. Дюжин обернулся и увидел в дверях Сонечку.

– Семен Альбертович, – возмутилась она, – нисколько вы себя не бережете! Опять всю ночь работали, да? И голодом опять.

– Сонечка, – улыбнулся Семён, – а пойдемте завтракать?