Глина тела корицы
Небесный электрик толстым пальцем выключил солнце, а из океанских приливных барашков показалась первая шеренга бронзовых красавиц с волосатыми устрицами между ног. За ней – вторая, за ней – третья.
А потом черная ночь скрыла все – и бывшее, и забывшее, и будущее, и чему никогда не случиться, не быть, не стать, умереть в младенчестве, не осуществиться. Все, что тянется из себя, скручивает себя в струну и дрожит, поет особенным тоном под пальцами придавленных вечным счастьем разноцветных богов, из выбора пряностей особенно чтущих корицу. Потому запах коричного дерева слышен громче других, особенно сразу после заката, как главный, надо всем плывущий звук, а все остальное – и луна, и звезды, и фосфоресцирующий океан – только поддерживают этот основной тон, подгуживают ему и расцвечивают его.
В такую ночь хорошо сидеть за столиком в ресторане, пить охлажденное розовое напротив зовущей в радость каменной полубогини в застекленном лобби, думать о странном, и глазеть, как бежевая регистраторша за стойкой дразнится острым язычком, – так ящерка пробует воздух, забирая из него молекулы тепла, которыми она питается. Яркое сари регистраторши обтягивает гладкую талию. Жемчужное ожерелье в два витка прижимается к безупречной шее. Красные камешки покачиваются в тонких серьгах. Кольца на руках. На пальце ноги, наверное, тоже колечко. Для ослепляющей, обезоруживающей красоты.
Ваш номер готов, сэр. Мне нравится это произнесенное "сээ" с кратким почти неслышным задненебным "р". Хочется попросить мангового сока в номер, чтобы вот так же: "ваш сок, сээ..." Но ведь принесет вот тот скучающий парень-посыльный, а он так хорошо не скажет, чтобы так мягко черешневыми губами: "сээ..."
Помнится, как забавно все было в начале путешествия, как это было свежо: пролететь через пол-планеты в ночную духоту, в плоть запахов, добираться два часа на комичном такси по темноте, когда не видно собственной отставленной руки, а фонари теплятся только вдоль трассы. Ввалиться с неподъемным чемоданом в отель с загодя забронированным номером и узнать, что номер отдан пацанятам из местной бейсбольной команды потому что... ах, они такие милые, они приехали из деревни на чемпионат, я решила: пусть поживут. Когда еще им доведется жить в настоящем отеле? А вас мы отправим в другое место, дорогой гость, тут пешком всего полчаса. А такси сюда, к сожалению, сейчас уже не приедет. Только под ноги смотрите, мало ли...
Здесь камера должна крупно показать лицо усталого путешественника. Такое задумчивое-задумчивое, внимательное-внимательное лицо.
Ходить ночью – особая наука. В путь! во тьму! в малярийные москиты! Скособочившись, меняя руку с чемоданом, с надеждой, что трехметровые крокодилы спят в своих зеленых реках, и толстые анаконды тоже спят в своих зеленых джунглях, и летучие мыши размером с человека не из породы дракул, и зубастые ящеры давно уснули под развесистыми магнолиями, а не вышли все вместе на тропинку подстерегать бредущий по своим делам ужин с чемоданом.
По прошествии времени оказывается, что местные ящерицы, если посмотреть на них поближе, окажутся сделанными из того же материала, что и коричневые с потеками камни развалин, накрепко впечатанные в землю недалеко от отеля. Некоторые ящеры-вараны достигают размеров собаки, бывают даже больше. А на стенах нового отеля греются ящерки-лазальщики – гекконы, настолько прозрачные, что сквозь них видна стена. Почти невесомые, с невидимой кожей, под которой дрожит сердце. Видны внутренности, красные и синие кровотоки. В некоторых местах стенЫ гекконы заметны только из-за одинаковости агатовых глаз. Заметил одну пару бусинок, а вот уже на стене оказалось их три, заметил три – возникли десять. Будь один глаз крупнее, или другого цвета, ящериц можно бы и не увидеть.
В гостиничном номере пахнет до конца непросохшим бельем, лимоном от комаров, сандалом и опять – корицей. Оконные проемы без рам, без стекол, просто дыры в стенах. Очень удобно, если, например, змея замерзнет и захочет погреться. Можно проснуться со змеей под одеялом, буквально. Заползет, пристроится рядом, – хорошо ей, тепло. Непривычные люди спят чутко, вскидываясь на каждый шорох. Три окна, три дыры в темноту – и шорохи. И крики, и плеск крыльев, и громкий, отрывистый стук упавшего кокоса. Тревожные звуки тропической ночи.
Хочется, чтобы в номере по углам стояли апсары и дакини, как из соседнего храма, радовали взор ленивым разворотом бедер, вполглаза охраняли мой покой: выбрасывали обратно в окно пробравшихся змей и ящериц. Потому что не дело, когда на задремавшего путешественника с потолка сыпятся те самые прозрачные гекконы. С мокрыми шлепками падают на пол, а вслед за этим раздаются удаляющийся топот маленьких ножек. На одеяло и на подушку они плюхаются с особенным удовольствием. Только очень крепкий, уравновешенный человек может продолжать спать в минуту, когда на его лоб или щеку спрыгнет пусть даже милый, прозрачный геккон и, изогнувшись, замрет с немым вопросом в блестящих глазах: где это я теперь? куда я попал? и, главное, зачем? Прозрачный и потому особенно чуждый, инопланетный.
Здесь все инопланетное. Начиная с древней архитектуры, в вертикальном измерении больше похожей на термитники, а в горизонтальном – отравляющей мозг невообразимыми сочетаниями углов, кругов и спиралей, многорукости, звериности и страсти. Повсюду огромные, исчезающие головой в облаках золотые статуи. Циклопические, истово забеленные с добавлением синьки кубы и полусферы ступ, некоторые из которых так велики, что не видны вблизи и их нужно рассматривать издали. Переступающие ногами на месте скульптуры. Танцующие, вырезанные в песчанике, ряды жабо-карликов. Заросший базальт многовековых бассейнов, зеленая мутная вода с растворенной в ней дизентерией. Рыхлые окислы разложившегося железа. Патина на меди. Ферментированная земля. Сухая глина. Красная пыль под ногами. Фиолетовые тени раскидистых деревьев. Оранжевое пекло. Сам воздух как будто в желтоватой дымке от испарений воды, сока, пота, гнили, дождя, цветов, озер, болот. И раса, что жила здесь задолго до сегодняшнего народа – тоже инопланетная. Открытая, раздетая, чувственная. Другого цвета, другого вида, непохожая на сейчас. Оставившая фрагменты фресок, немного рельефов, забытые в джунглях дворцы, намеки, призраки, едва звучащее эхо.
Утомленный впечатлениями мозг ночь напролет решал задачу со всеми неизвестными: если ящерица упадет в рот, что она будет делать? Проскользнет внутрь или убежит? И если кобра все-таки заползет ночью в окно, кого первого она цапнет – невкусного белого человека или беспечного геккона? Не кажется ли вам, что слоновий хобот похож на анаконду и слоны во сне просто отпускают его погулять? А наевшиеся хоботы приползают под утро и прилепляются обратно...
А как оказалось волнительно в предутренней полубредовой горячке, в сонном параличе увидеть красавицу со стойки регистрации! Голой ящерицей сидящей на стене рядом с кроватью, закрепившись там двумя парами очеровательных пухлых ног, между которыми скрывались укромные аккуратные хранилища жемчуга, хорошо заметного сквозь прозрачную кожу. Голова покачивалась на тонкой шее как если бы ящерица находилась в затруднении и не могла решиться на следующее действие. Черешневая улыбка не изменилась, длинный язык трепетал и посвистывал в воздухе. Ссэ-э-эр? Стакан свежего сока мне, пожалуйста, из холодильника, чтобы стакан запотевший, только не кладите лед, боюсь вашего льда.
Говорят, после ночи на берегу, растеряв и раздав весь свой жемчуг, апсары возвращаются в океан и бочком-бочком, милым крабиком переползая по дну друг за другом, в подводной тиши заново выращивают жемчуг, чтобы опять его раздать, и поют протяжные подводные песни рыбакам.
Утро вывесило за окно оттенки персика и мандарина. Кобра под одеяло так и не приползла, ужасы растворились, испарились на рассвете. С восходом заревели розовые слоны, загомонили люди многих оттенков коричневости. Запах корицы смешался с крикливыми запахами карри, с тоном влажной земли, стал неслышен, потерялся за разнообразием других впечатлений. Гомон заполнил улицы. Начался трехдневный праздник выноса реликвий – с парадом, с шествием, слонами, танцорами. Пестрая толпа стягивалась в древнюю столицу со всей страны, шевелилась, занимала улицу за улицей, плотно рассевшись на тротуарах, делила места в тени.
Как стемнело, разом грянули барабаны и – понеслось! Перед зрителями в ритуальной пляске пошли танцоры всех провинций: с обручами, с гирляндами цветов, завертелись волчками акробаты с факелами, затопали обвешанные пестрыми покрывалами и горящими электрическими лампочками слоны. Потом – опять танцоры, монахи, баядерки с кувшинами. Понесли на руках огромных храмовых кобр. Провели ощеренных верховых игуан. Принесли и выпустили одновременно сотни белых птиц, хлопками крыльев почти заглушивших трубы и сразу же рванувших вверх, мельтеша и теряя снежные перья. Ослепив, вспыхнул и погас фейерверк. Потом опять слоны, опять танцоры, барабаны, акробаты, танцоры.
А на соседнем ряду, держа на коленях корзинку с ужином и прижимаясь к своему мужчине, сидела женщина-ящерица. Готов поклясться, у нее от макушки до кончика хвоста идут вертикальные полосы, под сари скрыта лишняя пара очаровательных ножек, и есть перепонки между пальцами. А когда ее язычок пробует воздух, он добавляет немного шелеста и посвистывания во всеобщий коричневый звук, на котором висит эта земля, и в котором всепроникающий коричный запах составляет большую, обожаемую богами, часть.
Я всегда в первую очередь за стиль, за то, как сделано. Здесь сделано очень хорошо, с наполненной такой глубиной, с цельностью текста. Сюжета нет, но впихивать его в такой объем не очень приятно. Это будет несогласованность между материалом и требуемой формой.
Так что ГОЛОС вам, автор, и давайте пишите, развивайте свой потенциал.
О путешествии, да, понятно. Что-то ещё? Нет. Спасибо, очень вкусно.
Но первый абзац мена покорил: толстые пальцы — значит, большие ноздри. И женщины с волосатыми устрицами между ног…
лесасюжета.Стиль текста погружает в замысловатую тантрическую вязь.
Благоуханный сувенир.
Удивительно красив рассказ о далёком мире!
Без сюжета, но зашло. Чет на ум Хэмингуэй и Ремарк пришли, видать мозг это как введение к их роману воспринял))
ГОЛОС
Автор боится и отрицает этот мир многоруких голубокожих существ и прозрачных гекконов. Текст пронизан злобной иронией и неприятием этой «магии». Это не минус. Почему бы и нет?
Спать в джунглях в доме без окон… Я бы тоже не смог.
Я вижу то, что я вижу. И, как показывает практика последних лет, ошибаюсь редко.
Действительное эмоциональное состояние и мироощущение человека подделать невозможно. ИМХО.
Это «знать».
на стрелочку нажать и там переход к коменту будет на который ответ
Но у меня как то была «болезнь угадайкто» я всех подозревал и естественно не угадал
Тут стрелочек, на которые можно было бы нажать нету. )
Воспринял неверно, сорян.
«Не все дома» — это название? ))
Динамично :)
Но без какого-либо сюжета — это не рассказ.
Но очень красиво!
Подскажите, пожалуйста, что вам открылось в этом тексте?
Ну… ок. Но ради чего вспомнили такой же волосатый анекдот про устрицу между ног дамочки?
Ну и в целом по тексту: красота должна быть структурирована. Когда же эпитеты и метафоры льются потоком бессознательного, то результат начинает отдавать даже не моветоном.
Я не знаю, как описать, что я чувствую. Но всё прекрасно до фееричности. Да, я, конечно, половину сюжета не поняла. Зато образы и вся картина — это то, что люблю и обожаю! ГОЛОС, конечно. Особенно очень-очень и сильно до глубины зашло «Мне нравится это произнесенное „сээ“, „Ваш сок сээ“… Такая яркая картина! Очень! Блин. У меня нет столько слов, чтобы описать, как понравилось!!! Это игра образов. Миров. Вы создаете будто миры из деталей… Это очень потрясно! Спасибо!
Это магия какая-то. В этом туре я не могу — никак не могу сохранить хоть малое подобие объективности, так что, автор, извините.
Истории как таково я не увидела. Описания на описаниях и описаниями погоняют. Кто-то такое любит. Я… Ну, пожалуй, я люблю описания, но не когда из них состоит вся работа. И, лично для меня, весь эффект от таких наворотов теряется, если я не могу вспомнить то, что читала строчку назад. Рассказ, как и все, прочитан дважды, и при втором прочтении у меня флэшбэков не было (хотя, вру, устрицы запомнились и «сэээ», но на такой объём жемчужных описаний для меня это очень мало).
Что сделало бы рассказ лучше в моих глазах? Сюжет. Вывод. Смысл помимо показать красивости и поиграть необычными образами.