Фуга

Фуга.

Чаки поймал в парке птицу. Хищно поблескивая глазами, он подошёл ко мне и демонстративно положил добычу меж передних лап. Лапы у него чёрные, словно надел элегантные чулочки.

– Когда вернёмся домой – ты чистишь зубы, – сказала я, прицепляя поводок. Чаки взмахнул рыжим хвостом и чихнул взрывом белых перьев. Готова поспорить – нарочно. Я почесала лисью голову между ушами, и Чаки блаженно прищурился. В это время птица пришла в себя и с пронзительным криком дала дёру. Уверена, что лис мне это ещё припомнит.

На выходе из парка нас обогнал смуглый парень. Он насвистывал какую-то мелодию, чем сразу же обратил на себя внимание патруля. Теперь его ждёт тест на вменяемость, который займет пару часов. Вот дурак.

В автобусе играла аудиокнига очередной авторки, стремительно взлетевшей на романтической комедии. Радует одно, она забудется так же быстро, как стала знаменитой. Со свисающего языка Чаки капала слюна. Она собралась в крохотное дрожащее озерцо на прорезиненном полу. Над автобусом пронёсся скутер. Недавнее изобретение, взбудоражившее умы подростков. К сожалению, новые технологии стоят так дорого, что пользуются ими лишь очень богатые люди. Поэтому от возможности перемещаться в воздухе, минуя пробки, нам – простым смертным, было ни холодно, ни жарко. Разве что шестилетки тычут пальцем вслед дорогой игрушке, обещая, что когда вырастут – непременно купят себе такую же.

Мы с Чаки проходили мимо «Веган-Бургер», когда нам преградила путь незнакомая девчонка.

– Привет, Энди! Куда пропала? – Спросила она, протягивая руку к лису. Чаки фыркнул на её фамильярность и отстранился.

– Дел много, замоталась, – ответила я, не останавливаясь.

Вообще меня зовут Анна. Энди, она же Андрианна, – моя сестра-близнец. Я привыкла, что со мной здороваются незнакомые люди. Обычно ссылаюсь на занятость и спешно скрываюсь в безопасности квартирки. Всегда интересно, как с этим справляется Энди. Мы мало общаемся, изредка списываемся на «Войсе» по важным делам. В основном стараемся не пересекаться. Ха! И это на самом деле забавно, потому как обитаем мы на пересечении одного тела.

О том, что по соседству в голове живёт ещё одна личность, я узнала в семь лет. Помню, как сводила родителей с ума, поисками «сестры» под кроватью, в шкафу или чулане. Звала её на ужин, играть, разговаривала с ней…

В то время нам очень помог детский психолог. Нет, не тем что верно поставил диагноз (он решил, что я разговариваю с воображаемым другом), а тем, что навёл меня на мысль о лжи. Жизнь стала много проще, когда мы с Энди начали лгать напропалую, притворяясь одним человеком.

***

Дома сняла с Чаки упряжку и села за ноут. Графический планшет укоризненно смотрел с заваленного стола, напоминая о дедлайне, который приближался со скоростью летающего скутера. Я открыла «Войс». Там висело новое сообщение от Макса – пересланное приглашение на что-то под названием «Фуга». Наверняка, сборище киноманов. Он любил старые фильмы ужасов, настоящий ценитель. Говорил, что расцвет хоррора был до нулевых. Он же подарил мне лиса, назвал его в честь какой-то невыносимо рыжей куклы-убийцы из фильма. Фильму уже лет шестьдесят, и знают о нём лишь такие «старьёвщики», как Макс. Он же говорил, что раньше в кино была музыка. Врёт, конечно.

Каждый день даю себе слово не лезть на страничку Энди. И каждый день нарушаю его. Не думаю, что это зависть. Я же должна знать, что она творит с нашим телом? Недавно она, например, прыгнула с дроном. Без страховки, держась за пластмассовые ручки. С крыши многоэтажки. У меня едва сердце не остановилось, когда увидела фото. А после видео вовсе чуть не потеряла сознание от ужаса. А ещё, судя по моему утреннему кашлю и запаху от её одежды, она начала курить.

***

Я проснулась от терпкого запаха тархуна. Стены незнакомой круглой комнаты светилась в темноте мятно-зелёным светом. Голова раскалывалась от невыносимых, чужих звуков. Они резали, мяли, крушили меня, как мягкую глину. Я крепко зажмурила глаза, так, что их заполнили бордовые чернила, и на их фоне смутно увидела неясные фигуры. Они двигались плавно, нелепо дёргались, принимали отвратительные позы. Почувствовав резкий приступ тошноты, я спешно поднялась с кровати. Звуки стихли, будто накинутые одеялом. Фигуры исчезли, спрятавшись на внутренней стороне век. Ожидая, когда сомкнутся глаза, и они смогут вернуться.

«Где я?».

Фуга.

Незнакомое слово пришло ниоткуда и вернулось туда же, не дав ровным счётом ни-че-го. Хотя, нет, что-то смутно знакомое. Виденное на периферии зрения, возможно, услышанное когда-то Энди.

В мятной комнате не было ничего кроме кровати и запаха тархуна. Он становился настолько приторным, что оседал на языке. Я вышла, на ходу гадая, в какую авантюру втянула меня Энди. Она, конечно, безалаберная сестра, но никогда не оставляла нас в незнакомом месте.

Тёмный коридор так же светился зелёным. Звук шагов поглощал мягкий ковёр. Первая дверь открыла фиалковую кухню, дальше – розовая спальня, пуста. Наконец, я нашла выход.

На улице царила ночь.

Фуга.

В памяти всплыла рекламная голограмма на половину неба. Жгуче-сиреневые полыхающие слова.

«Фуга. Скоро».

Это место – дом, отдых, сон, всё, что пожелаешь. Это место, где должен побывать каждый.

По крайней мере, так говорилось во всплывающей рекламе любого сайта, который я открывала.

Фуга. Волшебное место. Дом, где должен побывать каждый.

Неудивительно, что я сразу не вспомнила. Кто в наши дни обращает внимание на рекламу?

Я резко захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной.

Ну, нет, это невозможно.

Двор перед домом погружён в абсолютную черноту, без намёка на звёзды или лунный свет. Можно подумать, что неведомым образом я попала в сердце чёрной дыры, если бы не светящиеся, неоновые цвета. Огромные листья папоротника, размером с небольшое дерево горели канареечным светом. Они тихо перешёптывались, потревоженные вспорхнувшей серебристой птицей. Земля покрыта лишаём, который так же излучал свой собственный васильковый свет.

Я потрогала шершавую поверхность двери, чтобы убедиться в её реальности. Будто теплая кожа дракона.

Возможно, Энди приняла экстази или что-то в этом роде, а я «ловлю» запоздалый эффект? Как чувствует себя человек под наркотой? Я не знала. Сползла по стене на пол и обняла колени. Должно же меня отпустить, в конце концов? Интересно, где я? Где Чаки? Всё ли с ним в порядке? Надеюсь, он дома, и Энди оставила ему еды. Мои пальцы такие яркие…

Внезапно дверь ожила, ударив в плечо и выбив из размышлений. В дом вошла незнакомая женщина. Её кожа и одежда будто подсвечивались изнутри, но это меня уже не удивляло. Так же как и химическая яркость, некоторая искусственность цветов. Они наводили на ассоциацию с карамелью. С вазочкой, наполненной россыпью разноцветных карамелек. Эти цвета начинали раздражать.

– Ох, прости, детка, не заметила тебя, – женщина улыбнулась, демонстрируя зубы, будто натёртые фосфором. – Постой, ты же Энди, да?

Я осторожно кивнула и неловко поднялась на ноги.

– Марта как раз послала меня за тобой. Пойдем, скоро начнётся, – женщина подмигнула, будто я была именинницей, а она должна отвести меня на сюрприз-вечеринку. Мы вышли на улицу. Разноцветные светлячки наполняли пространство, как искры фейерверка, обретшие сознание. Дымчато-фиолетовый лишай под ногами мягко пружинил.

Передо мной предстала огромная поляна, размером с пару футбольных стадионов. Там суетились десятка два людей. Они устанавливали незнакомую аппаратуру – прямоугольные ящики с сетчатыми боками, столы с набором кнопок и рычажков. Люди шустро сновали между шатрами, передвижными холодильниками с едой и напитками. Под ногами путались животные, которых я поначалу приняла за собак или крупных кошек.

Когда одна животинка подбежала ближе, я разглядела её лучше. Шестиногое создание, покрытое мягкой густой шерстью, напоминающей шкурку шиншиллы. Тело делилось на три сегмента и передвигалось, как гусеница, подтягивая за собой круглую мохнатую попу. Плоская, как блюдце, мордочка, обрамлённая вьющимися вибриссами, выражала благодушие. Глаза цвета крепкого чая светились умом. Я вздрогнула, когда создание уткнулось мне в ладонь и радостно засопело крохотным, теплым носиком. Губы сами собой расплылись в улыбке. Такая милота. Мохнатая гусеница перевернулась на спину, приглашая почесать бархатное пузико. Я присела на корточки и протянула руку, когда меня повалил огненный шар невыносимой пушистости.

– Чаки! – Засмеялась я, сталкивая с себя лиса, который на манер собак вылизывал мне лицо. Женщина терпеливо ждала, пока мы наобнимаемся.

Вчетвером (мохнатая гусеница изъявила желание нас проводить) мы подошли к небольшой сцене. Мужчина в джинсовом комбинезоне устанавливал странную двуногую приблуду, на поверхности которой стройный ряд белых и чёрных клавиш образовывал идеальную монструозную улыбку мертвеца. Мне не понравились эти ассоциации так же, как не понравились другие инструменты в руках рабочих. Инструменты с талией моделей и с туго натянутыми струнами. Бочки с гудящими перепонками и дребезжащие медные тарелки. Они таили в себе опасность. Конечно, я узнала их. Они порождали музыку, а музыка притягивала смерть.

***

Примерно тридцать лет назад, меня тогда ещё не было, террористическая организация под названием «БИ-Марли» вывела мелодию, зомбирующую людей. Они прятали сочетание нот в музыке, делая такие звуковые «вспышки», незаметные для сознания, но считываемые подсознанием. Человек, получивший «вспышку», начинал танцевать, погружаясь в транс, и становился внушаемым. Он выполнял команды Хозяина, того, кто запускал музыку. Рассказывали, что террористы захватили город, транслируя заразу по радио, телевизору, через каждый гаджет, способный производить мелодию. А люди… ну, они танцевали. В домах, на улице, на работе, в школе, в туалете и в машине. Они танцевали, как безумные. Они и были безумны. Неизвестно, чего хотели добиться террористы, условий они не выдвигали. Может, не успели. Может, стремление к самоуничтожению было запрограммировано, может, произошел сбой в музыке, но некоторые люди, получившие «вспышку» внезапно стали агрессивны. Они начали убивать друг друга. За несколько часов город погрузился в насилие и хаос.

На пропускном пункте средней школы работал ветеран военных действии. Он был парализован ниже пояса и потерял слух. Один из немногих «счастливчиков», которые не получили «вспышку». Именно он первым заметил неладное, и забил тревогу. Пока прибыли военные, он единолично обезвредил группу безумцев, орудующих в школе, и спас несколько десятков учеников. По иронии судьбы, бесполезный, никчёмный старикашка, молчаливо признанный обществом, как обуза, стал национальным героем. Его избрали мэром города, что стало правильным шагом по восстановлению нормальной жизни.

Часть террористической группировки нейтрализовали, другая скрылась в подполье. Чтобы не рисковать, правительства по всей Земле приняли единогласное решение искоренить музыку и танцы. На это потребовалось несколько лет, но постепенно люди вытравили из своих жизней искусство. Остались, конечно, бунтари, но за ними следил специально созданный патруль.

***

Мне становилось не по себе. Ощущение намечающегося преступления нарастало, будто снежный ком. Музыка? Они собираются играть музыку?

Именно так. Женщина потянула дальше, к одному из шатров, но я не двигалась. Что за безумие – играть музыку? Они все чокнулись?!

У края поля светлячки собирались в рой. Чем больше их прилетало, тем ярче становилось облако, пока не стало плотным светящимся шаром. От него исходило электрическое жужжание. Всполохи молнии, испускаемые шаром, тонули в бесконечной тьме атмосферы.

– Что это? – Прошептала я испуганно.

– О, так открываются врата между мирами, – так же тихо ответила женщина. Её голос искрился от едва сдерживаемого восторга. Оно и понятно, зрелище потрясающее. Через мгновение из шара появился человек. Затем второй… пятнадцатый… Пара сотен людей разного возраста, всех выдуманных гендеров, разноцветные, счастливые в ожидании обещанного чуда. Я не знаю, как смогла увидеть в толпе Макса, наверное, шестым чувством. Ещё никогда не была так рада ему! Я бросилась на встречу, расталкивая локтями работников и гостей.

– Ма-акс! – Я повисла на его шее. Его невыносимо рыжие волосы и веснушки светились в этом мире, как раскалённые угли.

– Привет, Ань. Ты не говорила, что пойдёшь, – обиженно сказал он, проводя рукой по моим волосам. – Могли бы придти вместе.

– Эм… сюрприз? – Замялась я, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Так всегда происходит, когда вру. Макс прищурился, но промолчал, подхватив меня за талию. Потрепал Чаки по холке. Лис вился у наших ног угрём. Женщина, сопровождавшая меня, затерялась в толпе, когда я бросилась к Максу.

Парень в белоснежном, блестящем костюме и с причёской на полметра в высоту прислонил к губам маленький громкоговоритель.

– Добро пожаловать в Фугу, друзья! Это место – дом, отдых или сон. Это место, где сбываются желания и излечиваются души! Мы рады приветствовать вас дома. Представление сейчас начнётся. Нет-нет, ни к чему выстраиваться в линию. Встаньте рядом с друзьями. Можете присесть или прилечь – полная свобода действий. Угощайтесь напитками и закусками. Помните, вы – дома, где любят каждого из вас. Где нет правил и осуждения!

Толпа рассредоточилась по пространству поля. Нас отнесло к сцене. Макс тискал плоскомордую гусеницу, чем вызвал приступ ревности у Чаки. Мой друг был уверен, что мы находимся в виртуальной реальности. Он рассказал, как получил именное приглашение на пробный запуск Фуги по «Войсу». Одноэтажный бункер на краю города выглядел заброшенным, могло показаться, что это чей-то глупый розыгрыш, если бы не прибывающие гости. Каждый получил приглашение. Бесплатный пропуск на что-то грандиозное. Макс рассказывал об этом с таким восторгом, словно его пригласили посидеть на коленях Фредди Крюггера.

Меня же не покидало чувство, что этот мир… другой. Он реален, как моя рука. И он полон магии.

***

На сцену вышли музыканты. Первое, что бросилось в глаза – их возраст. Самому молодому давно перевалило за полтинник. Одеты в светящуюся, отдающую синевой чёрную одежду с блестящими заклёпками. Единственная женщина, видимо солистка, поправила ремень гитары и выступила немного вперёд, к микрофону. Она очень худа, от чего кожа на лице и шее свисает жёлтыми складками. Серебристые волосы ниспадали до талии, на голове чёрная бандана с черепом. Мочки ушей продырявлены модными когда-то давным-давно тоннелями. Сейчас они смотрелись вытянутыми сморщенными тряпочками. Солистка показала язык, где изумрудом сверкнул пирсинг. Гости медленно замирали, замечая движение на сцене.

– Крутая бабка, – заметил Макс, вставая рядом со мной.

– Да уж…

Барабанщик отбил три такта, и гитары грянули.

***

– As he came into the window It was the sound of a crescendo , – запела старая женщина низким хриплым голосом.

Лица вокруг внезапно озарились. Люди напоминали измождённых жарой и жаждой путников, которые нашли оазис. Неужели на них могла так повлиять музыка? Сделать их счастливыми? Макс кивал, то же делали и остальные. Плавно, просыпаясь от долгих лет без танцев, они разминали затёкшие мышцы, застывшие суставы. Кто-то начал хлопать в такт, кто-то двигать бёдрами, переступать ногами.

Annie are you ok?

Они хором скандировали припев.

Я почувствовала тяжесть в груди, будто её стянули широким кожаным ремнём.

Annie are you ok?

Люди светились, танцевали, кричали. Старуха на сцене сорвала бандану и трясла гривой седых волос. В этом было что-то шаманское, что-то языческое.

Я дотронулась до плеча Макса, но когда он посмотрел на меня, в ужасе отшатнулась, споткнувшись о Чаки. Упала на землю. Его глаза закатились, светясь желтоватыми белками с красной сеткой капилляров. В уголках рта сбилась пена.

– Are you ok, Annie? – Спрашивал Макс, не прекращая танцевать.

Сердце билось мелкой дробью. Я прижала ладонь к солнечному сплетению, чтобы не дать ему выскочить. Дыхание участилось, воздух с трудом проходил в легкие мелкими, поверхностными глотками. Перед глазами поплыли пятна, и я крепко зажмурилась, стискивая заледеневшие пальцы в кулаки. Но они продолжали…продолжали петь и танцевать. Я поняла, что они никогда не остановятся, боже, они никогда не устанут. Даже сжавшись в комочек, я не могла сбежать от них. На внутренней стороне век проснулись затаившиеся бордовые тени. Они двигались плавно, нелепо дёргаясь и принимая отвратительные позы. Их движения напоминали толчки и фрикции.

So, Annie are you ok?

Голова кружилась, наполнялась болью. К горлу подкатывала тошнота. Я закричала от ужаса, потеряв под собой опору, взвившись в воздух. Лишь ремни на груди продолжали душить. Сознание не выдержало. И я отключилась.

***

– Аня, ты в порядке?

Надо мной склонилась мама. Её одежда порвана в клочья и едва прикрывает полную грудь. Нет, нет, это не мама. Я моргнула пару раз, поймав фокус. Это старая женщина, которая пела песню. Я приподнялась на локтях и поморщилась от резкой головной боли. Глазные яблоки пульсировали, будто налитые взрывоопасной жидкостью. Старуха поднесла к моим пересохшим губам стакан воды, и я жадно выпила. Сладко.

Её звали Марта. Именно к ней должна была отвести меня провожатая. Как оказалось, Марта – наша бабушка. Она сказала, что Энди много рассказывала обо мне. Это странно, потому что говорить было особо не о чем. Когда я прочистила горло и спросила, как Марта узнала меня, старуха посмеялась лающим смехом и ответила, что Энди никогда не падала в обморок от музыки. Что ж, почему-то я не гордилась своей уникальностью.

Чаки забрался на колени. Ощущение рассыпающегося под пальцами жёсткого меха успокаивало. Боль уходила, уступая место любопытству.

– Так…эм… бабуля, – слово непривычное, неловко слетело с языка, – Вы значит, террористка?

В голове вопрос звучал не так глупо, но я простила себя. Пять минут назад я вообще надула в штаны от панической атаки!

Марта улыбнулась. Закурила сладко пахнущую сигарету. Мужчина, игравший на басу, пододвинул ей пепельницу.

– Мы с вашим дедушкой познакомились ещё в колледже. Собрали панк-рок группу. Играли чужие песни в клубах, продвигали свои. Добились некоторой популярности в городе. – Марта кивнула, подчеркивая последнее предложение. – Нас не обошли наркотики и рок-н-ролл. Мы с дедом стали этакой русской вариацией Сида и Нэнси. Слышала о них?

– Нет, – призналась я.

– Не важно. Во время одного из «приходов» мы перенеслись в это место. Я не могу объяснить тебе как, могу лишь сказать, что после первого посещения, попасть сюда становилось всё легче и легче. Особенно, если захватить с собой светлячка. – Марта махнула в сторону нескольких ярких крупинок, облюбовавших стены шатра. Дым от сигареты нарисовал в воздухе реку, выходящую из берегов.

– Постепенно мы осваивали этот мир. Мы принесли в него музыку, а он дал власть над людским сознанием. Позже мы научились открывать портал и перенесли сюда своих товарищей.

– Ваша группа называлась «БИ-Марли»? – Я хлопнула себя по лбу. Моя бабушка – лидер террористической организации. Не знаю, на что я надеялась? Что она расскажет невинную историю о попаданстве? Я попыталась встать, но ноги не слушались.

– Ты должна понять одну вещь. Мы хотели принести людям любовь.

Я засмеялась так неожиданно, что не успела подавить смех.

– Любовь? Да ты в своём уме? С каких пор «любовь» означает утопить город в крови невинных?

– Всё совсем не так. – Марта не показала, что смех её как-то задел. Она потушила сигарету. – Смертей не было. Это «утка», которую использовали, чтобы хорошенько вас напугать. Мы с твоим дедом, конечно, здорово накосячили, но никого не убили.

Фантомная боль от широкого ремня на груди. Мокрые колготки, всепоглощающий стыд, потеря опоры. Болтающееся пространство. И десятки людей, срывающие…

Стоп.

Я тряхнула головой. От Марты не скрылся мой растерянный взгляд.

– Послушай, ты должна помнить. Именно тогда ты появилась.

– Нет, это случилось до моего рождения. Я не могу помнить, – я вцепилась в холку Чаки так, что он слегка взвизгнул.

– Мы заложили в песню простой посыл хиппи шестидесятых. «Занимайтесь любовью, а не войной». Кто мог предположить, что человеческое подсознание воспринимает всё буквально? А когда мы поняли, стало слишком поздно. Процесс пошёл. И город превратился в единый трахающийся организм.

В этот момент плотину памяти прорвало. Я вспомнила то, что заблокировала Энди от нас обеих. Ей семь лет. Она участвует в школьной постановке, играет юного лебедя, который учится летать. Спектакль наивный и невыносимо глупый, но для ребенка кажется верхом трагедии. Упряжка врезается в грудь и живот, поднимая её над сценой. Энди старательно машет руками, будто в самом деле летит. Встречается взглядом с мамой, которая посылает ободряющую улыбку.

И тут музыка меняется. Зрители недоумённо переглядываются. Начинают кивать в такт, притопывая ногами. Затем встают с мест и танцуют, погружая себя в транс. Энди не может танцевать, находясь в воздухе. Она вынуждена наблюдать.

Мама и папа впиваются в лица соседей, мягко поедая, а на самом деле – целуя взасос, облизывая, слюнявя… Энди смотрит на сцену под собой и видит, что танцовщицы сливаются в объятьях. Взрослые будто сходят с ума. Срывают друг с друга одежду. Тискают голые груди, звонко бьются друг о друга нагими телами. Через мгновение зал заполняет пыхтение и частое, сбивчивое дыхание. Оно такое громкое, такое потное, такое отвратительное, что заглушает музыку. А Энди кричит. Кричит, что есть мочи. Дёргает ногами, раскачиваясь в своей режущей упряжке. Она насмерть перепугана тем, что открывается взгляду. Не мозгом, скорее интуитивно понимая, что безобразная оргия, открывшаяся перед ней это что-то настолько нездоровое, неправильное, грязное… Что её мозг вот-вот закроется, заблокируется навсегда.

И что-то происходит. Энди отстраняется, прячется вглубь себя, теряется. И вместо неё кричит от ужаса новорождённая личность – защитник, принимающая на себя травмирующее событие. Анна чувствует холод в промежности. Безграничный стыд от того, что она обмочила колготки. Страх, что она умрёт здесь, наверху, пока сошедший с ума мир трахается, подобно зверью.

***

Воспоминания гасли, бледнели, отпускали. Я бездумно водила руками по меху Чаки, успокаиваясь, возвращаясь в реальность. Марта вновь предложила воды, но я отказалась. Нужно взять себя в руки.

– Зачем вы притащили сюда Макса? Всех?..

– Макс – личная просьба Энди. Остальные… случайная выборка. Нам нужен срез разных полов, возрастов и профессий. На Земле такое мероприятие мигом «накроется» патрулём. Здесь же мы свободны. Мы решили попробовать «вспышку» на малом количестве людей, чтобы не облажаться, как в первый раз. И… всё сработало.

Я поднялась на ноги. Голова немного кружилась, но в целом жить можно.

– Хочу посмотреть.

– Конечно, всё что угодно, – Марта улыбнулась. От её улыбки стало нехорошо. Она что-то знает, чем не спешит делиться. Чаки прильнул к ноге, на выходе из шатра нас встретила мохнатая плоскоморда. Я рассеянно погладила животное по голове. Плоскоморда бухнулась на спину, предъявив живот для почесывания. Я присела рядом, одной рукой гладя её по животу, а другой срывая пучки синего мха. Его я незаметно складывала в карман. Надеюсь, ни он, ни вещь, принадлежащая Энди в другом кармане не пригодятся.

Надо отдать Марте должное, гости на поле выглядели ужасно. Они стояли прямо, покачиваясь, напоминая «сад угрей» из какой-то программы о животных. Запрокинутые вверх лица, светящиеся белки глаз, раскрытые рты, со стекающими канатиками слюны. Люди издавали тихое, вибрирующее жужжание.

– Они в трансе?

– Перезагрузка, – голос Марты прозвучал неуверенно. Она действовала в этом мире интуитивно, наощупь. И именно её убеждённость в собственной правоте, в том, что у неё всё под контролем, что она знает как лучше… Вот это пугало больше всего.

Поле задрожало. Разрывая в клочья мох, из-под земли вырвалась гигантская голова. Она покоилась на длинной шее, переходящей в такое же длинное туловище. Тварь напоминала огромную кобру. Могучее тело тугой плетью взвилось над землёй, высвобождая хвост. На хвосте была вторая голова, она сонно телепала раздвоенным языком.

– Это. Что. За хреновина? – Только и смогла проговорить я, уставившись на двухголовую змею. Чаки прижался к моим ногам, а плоскоморда задорно тявкала. Видимо, страх и благоразумие ей незнакомы.

– Мы зовём его Камертон. Одна голова поглощает музыку, вторая выдувает её же, но в тысячу раз сильнее. Мы вырастили это из малого червячка, с его помощью, мы наполним весь мир музыкой… Жаль, что ты не увидишь этого.

Ну вот, наконец, дошли до угроз.

– Вы убьёте меня, бабуля?

Марта вновь засмеялась, мол, как ты могла подумать!

– Я против убийств. Я презираю убийства всей душой. Нет, тебя убьёт память. Ты была фугой Энди, она спрятала в тебе то, что случилось тогда. Сейчас же, когда к тебе вернулась память, она вернётся и к Энди. Она подавит тебя. Сотрёт. Твоя личность истлеет, как осенний лист. Но, ты можешь посмотреть, как всё начнется, верно?

Я кивнула.

Марта дала знак музыкантам, и они заиграли. Я быстро засунула в уши мох. Люди-угри закачались сильнее, увеличивая амплитуду под неслышимую мной музыку. Я видела невыносимо-рыжие волосы Макса в толпе. Какую программу загружала в них Марта? Быть счастливыми? Быть идиотами? Почему-то, в тот момент мне казались эти понятия близкими. Счастлив только идиот.

Одна голова змеи распахнула пасть, втягивая воздух с растворённой в нём мелодией. Я сжала в кармане зажигалку Энди.

«Не подведи!» – Взмолилась мысленно.

Откинула крышку, нажала на кнопку, вызвав язычок пламени. Блокирующий рычажок сбоку позволял фиксировать кнопку, чтобы огонь не погас. Бросила зажигалку в пасть Камертона. То, что случилось следом, превзошло мои ожидания. Тварь полыхнула. Огненная мантия окутала голову, затем змеиное туловище. Сонная голова на хвосте пронзительно закричала так, что я услышала даже сквозь затычки в ушах.

Из её рта вырвался столб огня и тут же погас, превратив Камертона в горсть пепла.

Я не могла слышать, что кричала Марта, вцепившись в свои волосы, выдергивая их клочьями. Наверняка что-то нехорошее. Люди на поле не пострадали. Более того, они начали приходить в себя. Недоумённо озираясь, почесывая затёкшие шеи, стирая с губ слюну. Я решила, что пора смываться, пока эмоции толпы немного не поутихнут. Побежала в сторону папоротникового леса, Чаки был рядом. Плоскоморда не отставала. Я удивилась, как неповоротливая гусеница могла так быстро двигаться, пока не увидела, что она парит над землёй.

– Ты ещё и летать умеешь! Может подвезешь? – Задыхаясь спросила я. Плоскоморда мурлыкнула и пододвинулась ближе. Я практически упала на неё. Вцепилась руками в мягкий мех шиншиллы и зажмурилась. Ветер ударил в лицо, мы взвились вверх. Я посмотрела вниз и увидела, как из горстки пепла возрождается червячок-Камертон. Может быть, в этом мире никто не умирает? Возможно, все здесь подобны фениксам? Это предстоит узнать. Чаки следовал за нами по полю, тревожно потявкивая. Преследователей не наблюдалась, и мы скрылись в лесу.

***

Я смастерила себе небольшое уютное гнездышко в зарослях папоротника. Плоскоморда и Чаки устроились по обе стороны от меня. Нужно отдохнуть и собраться с мыслями.

Фуга. Я и есть фуга. Я – место, куда сбежала Энди. Я – личность, пришедшая на замену. И сейчас, когда ко мне\к ней возвращается память, Анна исчезнет. Я исчезну? Похоже ли это на смерть? Похоже ли?..