Оставьте нас в покое!

— Мы были первооткрывателями, звездоплавателями, строителями, исследователями! А теперь что? Кто мы теперь такие?

Ким подняла глаза на мать – Ирма Тильман возвышалась над собравшимися, как ракета на космодроме. Глаза горели нездоровым огнем, а в голосе звучали командирские нотки.

— У нас был смысл, нам было ради чего жить! Перед нами была вся галактика! И что, все зря?

Ким опустила голову – с матерью девушка виделась редко. Некогда командор звездного флота, а теперь просто глава колониальной администрации, Ирма Тильман, кажется, существовала только в двух режимах. Первый – оптимальный лично для Ким – апатия. Тогда мать просто на автомате делала работу и игнорировала существование дочери, да и вообще остального мира. Второй назывался “праведный гнев”, и в такие моменты лучше было под руку не попадаться.

— Звездного флота больше нет, исследований тоже. У всех одна забота – собственный комфорт. Пожить подольше, покушать повкуснее. Как домашние кошки. Вот ты Ким, согласна со мной? Человек — межзвёздный вид! Нам нельзя останавливаться! Мы должны бежать наперегонки со звездным ветром! Терраформировать новые миры, открывать звездные системы. Идти вперед, туда, где людей еще не было. Остановимся – нам конец. Наши кости смягчатся, кровь застоится. И мы скатимся в животное, комфортное состояние. Будем в рабстве у машин и желаний!

Ким наклонила голову. С матерью и в лучшие времена спорить было себе дороже – а теперь, когда вместо юношеского задора первооткрывателя пришла горечь пожилой женщины, увидевшей конец собственной мечты, – можно было огрести в челюсть и в печень по любому поводу. Ким знала, что мать скора на расправу, будь то инопланетный неприятель или идеологический противник.

И тот факт, что дочь оказалась во второй категории, Ирму Тильман не остановит. Поэтому Ким молчала, глядя в тарелку.

За столом сидело трое, не считая самой Ким. Бывший офицерский состав Аэлиты. Старпом Киратов, навигатор Лина Тэм и сама Ирма Тильман. Все трое постаревшие, разочарованные. Космическая экспансия остановилась на полпути. Человечество замедлило гонку за неизведанным, как уставший марафонец, не рассчитавший сил. Аэлита, гордость космофлота, отправилась в музей, а ее могучий гипердрайв сдали на запчасти. Академию, где поколения звездолетчиков учились покорять космос, сократили. В колонии отправили инспекторов, которые заставляют нажать кнопку «стоп» на каждой второй планете.

Нет ресурсов, нет денег, нет необходимости. Космическая эра закончилась, а с ней кончился и смысл жизни для Тильман и ее коллег.

— Они что, все зря погибли? - продолжала женщина, — Офицеры Аэлиты? Знаешь, сколько из них пали смертью храбрых? Сто десять за время моего командования! А те тысячи, чьи жизни унесла Ниутера? Ты видела стеллу, неужели тебе было бы не стыдно смотреть в глаза погибшим колонистам?

Ким через силу кивнула. Конечно, она видела стеллу. Девушка тысячи раз смотрела на изображения, трехмерные фотографии колонистов, павших ради терраформирования Ниутеры. Большинство погибли в первый год существования колонии – недостаток ресурсов, нехватка еды, болезни. Другие погибали от отравлений, от неисправностей в скафандрах.. Ниутера забирала кровавую жатву из землян, поверивших, что чужой мир под светом белого солнца должен принадлежать им.

Ким было стыдно смотреть им в глаза. Но совсем по другой причине.

— И все бегут, бегут на Землю! Конечно, на Земле ничего делать не надо! Там везде соломка подстелена. Только жри и развлекайся. Планета для дегенератов, которые не знают себе цены. Настоящая жизнь — здесь!

Ким знала, что на Земле люди живут очень долго. Благодаря медицине, продолжительность активной жизни давно достигла ста шестидесяти лет. Но здесь, в глубинах дальнего космоса, люди живут едва ли пятьдесят-шестьдесят. В сорок уже старики. Гравитация ломает кости, рвет сухожилия. Воздух отравляет легкие и запускает раковые процессы. И не дай тебе космический боже родиться с каким-нибудь генетическим заболеванием, вылечить тебя будет некому. Так и прозябай, пока не сдохнешь на радость папе с мамой, у которых станет одной проблемой меньше.

А, значит, пройдет десять, двадцать лет – и она, Ким Тильман, все еще будет гнить в катакомбах. В родных тоннелях. Изредка выходить на поверхность и смотреть на ненавистное белое солнце. А на старости лет (а старость наступит очень быстро) осознать, что Ким, мягко говоря, просрала свою жизнь. И в отличие от матери, у нее не будет привилегии думать, что все было не зря.

Даже сейчас, в двадцать один год, Ким прекрасно понимала, что возвращаться на Землю надо было еще тридцать лет назад.

— Слышишь, Ким? Узнаю, что хочешь на Землю, отрекусь. А отправишься туда – пристрелю, — Ирма криво улыбнулась, но вместо улыбки девушка увидела звериный оскал.

— Это наше наследие, — наконец сказала Лина Тэм, — и тебе его нести.

— Да, тебе, — эхом повторил Киратов.

Слова прозвучали как удар нейрохлыстом. Если Ким была в чем-то уверена, так это в том, что мать способна убивать. Более того, как офицер космофлота, она это умела делать быстро и профессионально. Точно так же, как стреляла в пятиногих трескозубов на поверхности Ниутеры.

Ким обвела глазами троицу офицеров. Всем не больше шестидесяти, по земным меркам вообще не возраст. С морщинами, седые, наверняка с кучей болячек. Матери трижды меняли легкие, вместо обеих ног протезы. Киратов полностью ослеп. Лина Тэм, считай, киборг – постоянный контакт с вирусами на Ниутере повредил все органы и ткани. Да, поколение назад они были герои. Кем они были сейчас ответить, бы никто не смог.

— На Земле не так уж и плохо, — проговорила Ким.

— Конечно, если у тебя потолок желаний сидеть на пособии, жрать, срать и трахаться. Тогда да, конечно. Но ты, Ким, моя дочь, — Тильман угрожающе направила на девушку вилку, — ты заслуживаешь лучшего и большего. Перед тобой — космос. И отступать нам нельзя.

Ким набрала в грудь воздуха, подавляя рвущуюся на поверхность злость. Никакого космоса перед девушкой и другими детьми человеческих колоний не было. Огромные, невообразимые просторы не таили в себе, ничего кроме безлюдных планет и жестоких звезд. Прыжок через пустоту забирал бесценные десятилетия у миллионов людей. Они рождались и умирали в межзвездных ковчегах. Гибли на чужих мирах. Были просто именами в каталогах, цифрами в компьютерах, винтиками, детальками. Человек вообще ничего не значил перед безликой и равнодушной громадой межзвездного пространства.

Человечество придумало мечту, поверило в нее, но ему не хватило ума понять, что между реальностью и желанием - пропасть больше, чем между Землей и Альдебараном.

Черная пучина пожирала. Убивала. А люди продолжали бросать в ненасытную пасть своих детей, и сами прыгали туда с головой, как верующий ныряет в прорубь, а фанатик – в костер. Космос стал больше, чем идеей. Больше, чем религией.

Ким скрестила руки на груди. Ей казалось, что она в бездну. С одной стороны – знакомая безнадега. Следующие тридцать лет в кровь сдирать кожу, принося себя в жертву Ниутере. Родить детей – таких же колонистов, чьи жизни не имеют значения, чьи судьбы лишь статистика. И умереть. С другой – бездна. Космический перелёт в анабиозе. Годы, что пролетят, пока Ким спит.

И там Земля.

Там не придется бороться за выживание. Там соленость воды, такая же, как собственная кровь. Там солнце не прожигает насквозь. Воздух не отравляет. Там можно будет стать кем хочешь. Не геройствовать, не умирать во имя высших идеалов. Просто жить.

— Ким! Ким, ты слышишь меня? Я тебе серьёзно говорю. Сбежишь, ты мне больше не дочь! Я хочу, чтобы ты это уяснила. Раз и навсегда.

— Да, мама. Поняла.

На глаза навернулись слезы. Ким поднялась из-за стола.

— Сядь! – рявкнула Ирма.

Киратов что-то шепнул Лине Тэм. Глаза старпома напоминали две черные впадины – топорно сделанные импланты позволяли ему слегка различать цвета и очертания предметов, но выглядело это жутко.

— Ирма, отстань от нее, — внезапно сказала Тэм.

Ким взяла тарелку с безвкусной питательной смесью. Вкусовые добавки были большим дефицитом и полагались только на важные события, большие праздники, ну или после тяжелого отравления, когда желудочно-кишечный тракт устраивал забастовку. Девушка выкинула остатки кашицы в переработчик и подумала о бесконечном цикле из еды и отходов, что проходили через тонкие трубки аппарата будто сквозь механический кишечник.

И с облегчением закрыла плотную дверь в жилое помещение. Тишина оглушила и дала вырваться на поверхность злобе и обиде.

Ким стукнулась головой о перегородку - колонисты в каждом новом поколении становились все ниже ростом, но младшая Тильман выиграла в сомнительную генетическую лотерею, так что синяки на лбу были ее вечными спутниками. Узкие коридоры вызывали клаустрофобию – маленькие семьи набивались в микроскопические жилые отсеки иногда по пять - шесть человек.

— Куда собралась? – окликнула Ким Вега, дочь старпома Киратова.

— Наружу.

— А мой батя там еще? На жизнь жалуется?

— Типа того.

Вега осмотрелась по сторонам – в узком коридоре никого не было.

— Завтра звездолет прилетает. На Землю. Я лечу на нем.

Ким обалдело посмотрела на смуглую подругу.

— Откуда у тебя деньги на перелет?

Вега взяла девушку под руку. Приватность и частные разговоры — вещь в колониях редкая. Все всё друг про друга знали, а что не услышат напрямую, то запросто подслушают микрофоны в стенах.

— Они хотят вывести всех колонистов. Анабиозных камер ровно три тысячи. Заберут всех, – шепотом продолжила Вега.

— Вообще всех?

— Да! Была комиссия, которая признала эксперимент на Ниутере неудачным! И всех забирают на Землю! т.

— Они же не захотят! – Ким обвела руками коридор. В нем до сих пор слышался приглушенный голос Ирмы Тильман – кажется, с уходом дочери командор дала волю ярости по поводу того, что они неправильно воспитали младшее поколение. Видите ли, для них благополучие важнее высоких идеалов.

— Ну и пусть остаются! Нас же не спрашивали, хотим мы в этом эксперименте участвовать или нет! Вот пусть над собой его дальше и ставят. Только без нас!

Ким сглотнула. Одно дело пространно рассуждать, как было бы хорошо на Земле, но вот в реальности – какого это жить не в узких тоннелях, а на поверхности? Когда вместо стерильной атмосферы – контагиозные микроорганизмы?

Ким надела перелатанный скафандр. За ней последовала Вега – той костюм и вовсе был великоват, она донашивала его за покойным дедом, главным инженером колонии. В молчании подруги дождались, пока выровняется давление. Датчики барахлили, и готовность к выходу переделялась на глаз.

— Опять не открывается, — выругалась Вега, дергая за ручку.

Ким налегла плечом на непослушную створку, и вдвоем девушки смогли выбраться наружу.

Жесткое белое солнце ослепило их даже сквозь защитный слой на визоре шлема. Вокруг простиралась мертвая пустыня – модифицированные растения не приживались, микроорганизмы гибли. Остовы наземных сооружений превращались в труху, стоило их неделю не обрабатывать. Все это напоминало цельнометаллический лес, который скрипел от ветра. Вдалеке издавал мерзкие крики пятиногий трескозуб – колониальный организм, финальная неудача местной эволюции. Существо три метра ростом напоминало ожившую пластилиновую фигурку, неуклюжую, хрупкую и по своему отвратительную.

— Вот! – крикнула Вега, — смотри!

Ким задрала голову, насколько позволял неуклюжий скафандр – в глубине серебряного неба чернел едва видный силуэт, похожий на сказочного дракона.

Звездолет.

— Завтра они начнут спускать капсулы, — быстро заговорила Вега.

— А почему мы это про это не слышали?

— Да потому что администрация колонии глушит все! Я-то от отца услышала. Сказал, что пристрелит. Но я же его знаю, он мирный.

— Меня мать прибьет и скормит переработчику пищи.

— Конечно, убьет, а ты думаешь.

Индикатор воздуха загорелся красным.

— Блин, десять минут же всего! – выругалась Ким.

— Что, опять сбоит?

— Ага, аккумулятор сел. Я же в очереди на сменный буду месяц стоять. Забей, - сказала Ким, увидев, что Вега в знак солидарности тоже решила вернуться, — там твой отец с моей родительницей обсуждают, как круто героически умереть. Оно тебе надо?

— Сочувствую.

Ким вернулась в тоннели, но домой пойти не решилась. Оставшиеся часы до отбоя девушка бродила по коридорам поселения. Старшие поколения занимались работой – большинство без выходных и отдыхов гнули спины в лабораториях и мастерских.

— Ты слышал, корабль прилетел! – прошептал рыжеволосый подросток в углу коридора.

— Да ну его на фиг, никуда я не полечу.

— Мой старик вообще сказал, что если колонию закроют, то лучше реактор взорвать, лишь бы землянам не достаться.

Ким замерла, прислушиваясь к разговору. Этих подростков она не знала лично – но часто встречала в общей столовой.

— Я читала в космонете, ну, когда он еще работал, что на Мейле-2 колонисты забаррикадировались и себя убили. Никого вытащить не успели.

— Да ну, наши на такое неспособны.

— Ага, откуда такая уверенность.

Ким вернулась в жилой отсек – Киратов и Тэм уже ушли. Мать сидела за столом на кухне и проверяла на планшете данные о работе станции. Девушка порывалась спросить о корабле землян, но не решилась.

— Где ты была? – строго спросила мать.

— На поверхности, — созналась Ким, — у меня опять скафандр барахлит, нужен аккумулятор.

— Не ходи туда больше. По крайней мере, пока эти мрази не улетят. Они специально нас по отдельности сломать пытаются.

— Плохо ты обо мне думаешь.

— Я не о тебе плохо думаю, просто знаю, на что они способны. Любой, кто выходит наружу, их потенциальная жертва.

— Они хотят закрыть колонию, — вырвалось у Ким. Лицо матери исказила ядовитая ярость.

— И что с того? Плевать, что они хотят. Это не их планета, а наша. И мы здесь будем жить так, как хотим.

— А как же еда, ресурсы? У нас же почти ничего не осталось.

— Перебьемся. Думаешь, когда мы сюда прилетели, тут хоть что-то было? Это вы, неженки и лентяи, подавай вам все готовое, а мы так всегда жили. Нам Земля не нужна с ее подачками. И разрешение их тоже не нужно. Мы остаёмся. Все до единого. А не нравится – живыми не дадимся. Лучше умрем, но умрем как герои, а не как паразиты.

Ким вытерла рукой нос. Очень хотелось чихнуть.

Оставшееся время перед отбоем девушка пыталась наладить радио – может быть, земляне прямо сейчас что-то передают в колонию? Но бесполезно, на всех волнах помехи. Значит, мать и правда приказала глушить сигналы.

На краю сознания притаился ужас – а что, если старшие и правда решат, что смерть лучше, чем «позорное» отступление? Что, если они пустят ядовитый газ? Или разгерметизируют поселение?

«Я не хочу умирать, подумала Ким. Я очень хочу жить. Мне двадцать один год, и я не жила ни одного дня. Не жила по-настоящему. Я хочу увидеть земное небо и окунуться в земное море. Я хочу бродить босиком по мостам мегаполисов и спать на голой земле. Я не хочу прозябать здесь»

Девушку разбудил отчаянный вой сирены. Все индикаторы горели красным.

— Мам? Мам, ты тут?

В жилом отсеке никого. Ким быстро надела рабочий комбинезон, сунула по инструкции дыхательную маску в карман (на случай разгерметизации) и выскользнула в коридор.

В поселении царила паника.— Ким, вот где! - Вега схватила подругу за руку.

— Что происходит?

— Первый шаттл опустился на поверхность! – затараторила она,— Они потребовали, чтобы к ним вышла администрация.

Ким закрыла Веге рот рукой и оттащила в сторону.

— У тебя есть запасной аккумулятор?

— Нет!

— Черт, зря я сегодня наружу выходила.

— Должно хватить! Надо просто дать знать, что мы здесь! Тогда хотя бы нас заберут!

Раздался глухой выстрел.

— Вега?

Девушка непонимающе смотрела на Ким как человек, которого подло ударили в спину. На рабочем комбезе проступила кровь.

А потом Вега упала на пол.

Ким прижалась к стене, как кошка, загнанная псами в угол. В глаза Веги были широко открыты, но тело вздрагивало в предсмертной агонии.

— Они забрали ее у меня… Забрали у меня мою дочь, — проговорил Киратов, убирая пистолет. Мужчина шатался, как пьяный, черные дыры вместо глаз зияли космической бездной, — они вынудили меня, вынудили…

— Что вы наделали? – прошептала Ким.

Киратов встал на колени перед телом Веги и погладил дочь по волосам.

— Это не жизнь… Там, за пределами Ниутеры, нет жизни… Если Ниутеры не будет, то и жить не стоит.

— Вы с ума сошли, все!

— Они улетят, улетят. Но больше ни медикаментов, ни запчастей. Они бросили нас, бросили… Спустя столько лет, столько лет… Предатели, вы все, это вы виноваты, это из-за вас колония умирает. Наглые, тупые, ленивые… - Киратов продолжал раскачиваться из стороны в сторону, баюкая на руках мертвую Вегу.

Ким сделала шаг назад. По щекам катились слезы, но шок притаился на задворках сознания. Ей еще предстоит оплакать и подругу, и прошлую жизнь.

Cначала надо было бежать.

И Ким рванула к шлюзу. Скафандр Веги лежал там – кажется, подруга сначала хотела надеть его, но потом вернулась за Ким. Покойной он был великоват, зато на дочь командора Тильман налез, как влитой.

Секунды выравнивания давления шли бесконечно долго. Ким налегла на дверь, но та снова не поддалась.

— Давай, сволочь, открывайся! – заорала девушка, — Открывайся!

Тишина поверхности оглушила, и Ким, едва передвигая ноги в неуклюжем скафандре, потащилась вперёд. Серебряный шаттл с синей эмблемой едва виднелся в свете прожекторов посадочной площадки. Сама площадка выглядела не лучшим образом, кажется, ее пытались взорвать.

Снаружи стоял человек в серебристом скафандре.

— Эй! Я тут! – закричала Ким, включая фонарь на шлеме, — я здесь!

Землянин обернулся.

Ким успела только заметить вспышку и тут же упала на землю, корчась от боли в ногах. Ирма Тильман возвышалась над девушкой с нейрохлыстом в руке.

— Юнит 435, Ким Тильман, немедленно вернитесь на свой пост! – Ким не могла понять, слышит она голос напрямую или через динамики.

Ким сжала губы и поползла в сторону площадки. Снова взмахнул хлыст, на этот раз попав по спине. Ирма взяла дочь за руку.

— Ты ничего не понимаешь, дура! Куда ты лезешь?! Они враги, понимаешь, они хотят нас всех убить!

— Это вы… Вы хотите нас убить, — прошептала Ким, чувствуя кровь на губах, — Отпусти меня, отпусти меня, слышишь?! Отпусти нас!

— Командор Тильман, отойдите в сторону, — приказал землянин.

— Она не в себе, поймите, она еще ребенок.

— Неправда, неправда, мама…

Землянин вытащил из-за пояса бластер – Ким видела такие только в редких фильмах, попадавших в инфосети Ниутеры.

— Дайте поговорить с колонистом, командор Тильман!

— Вы не можете это делать через мою голову!

— Можем, — твердо сказал землянин.

— Она не в себе. Она преступница, предательница. Она лжет! — в словах Ирмы звучала паника.

И землянин хорошо это почувствовал.

— Колонист, — обратился незнакомец к Ким, — вы желаете покинуть Ниутеру по своей воле?

— Да! Да, заберите меня отсюда! Опросите… Опросите каждого в поселении. Мы хотим уйти, заберите нас отсюда…

Ким знала, что подписывает себе приговор. Если это землянин сейчас улетит – а он улетит – с ней расправятся так же, как с Вегой. Родительская любовь, поняла Ким, заканчивается там, где начинается вера в идею. А идея стоит дороже всего на свете.

Но землянин не уходил. Он с кем-то разговаривал по встроенной рации на незнакомом языке.

— Вы не можете закрыть колонию, не можете, спустя столько лет! — прохрипела Ирма.

— У нас нет ресурсов вывозить людей насильно. Оставайтесь. Но каждый из списка колонистов будет допрошен лично и без посторонних. Мы заберем только тех, кто хочет.

Ким наконец нашла силы сесть. Мать смотрела с ненавистью, непониманием, злобой. Так же смотрел Киратов на Вегу. Так же сейчас каждый колонист смотрит на своего ребенка, в чьих глазах горит свет далекого земного солнца.

— Поднимайтесь в шаттл, — приказал землянин.

— Но я могу улететь? – прошептала Ким.

— Вы улетите в любом случае, можете не беспокоиться, — он похлопал ее по плечу.

— Я думала, ты останешься, что я тебя нормально воспитала, — выплюнула слова Ирма Тильман, — значит, дочери у меня все-таки нет. Ну, оно и к лучшему.

— Спасибо, мама, я тебя тоже люблю.

Воцарилась тишина, прерываемая только скрежетом остовов «металлического леса» и завываниями пятиногов.

— Там ничего нет, Ким. Ничего. Мы бежали не просто так, там не так хорошо, как ты думаешь. Останься. Может быть, удастся посадить тут деревья и выбраться наружу. Мне самой плохо в катакомбах. Но ведь это же все временно. Чего ты хочешь? Чего вы все от нас хотите? Ну не бывает так, что и все сразу. Надо работать, надо трудиться и тогда любая планета будет похожа на Землю.

Ким ничего не ответила. Песок под ногами сменился неровной поверхностью площадки. Шаттл громадой возвышался над девушкой.

Девушка обернулась на прощание и вдруг увидела, что к кораблю идут еще люди. Сложно было сказать точно, но Ким знала, что все беглецы — это дети и молодёжь. Вряд ли среди них нашелся бы кто-то старше тридцати.

— Чего вы хотите?! – закричала в динамиках Лина Тэм, — Чего вы хотите?! Почему вы уходите?!

Ким коснулась поверхности шаттла – и земной корабль будто дал ей сил. И тогда Ким присоединилась к многоголосому крику детей колонистов.

— Да просто оставьте нас в покое!