Летать не трудно

Светофор моргнул красным, и Ричард нажал на тормоз, плавно подкатывая к перекрёстку. Было ещё рано, и дневная жара ещё только умывалась, потягивалась, пила свой апельсиновый сок, поглядывая в утреннюю газету. Лето шестьдесят восьмого года только начиналось.
Ричард положил руки на руль и задумался. Старику сложно не задумываться. Иные удовольствия жизни отходят на второй план, тают, словно капли нежной росы. Остаётся природа, хорошие книги и понимание устройства этой странной переменчивой жизни. Жаль, что последнее мало кому нужно.
Утро шло своим чередом, где-то радостно заливалась малиновка, а он всё глядел на красный огонёк светофора и хмурился. Вчерашний разговор сорванным заусенцем тянул и тянул бесконечную тупую боль.
По этой дороге Ричард ездил уже тридцать лет – с тех пор, как они с Джейн купили домик в пригороде. Направо в пяти милях жил молодой Стэнтон – его давний приятель, талантливый физик, яркая иллюстрация к докладу «Как вздорность и вспыльчивость ученого сводят к нулю его научную карьеру». Почему-то они сдружились – солидный, степенный профессор Оттенборо и его бывший ученик, вечный бунтарь в растянутом свитере и рваных джинсах. Кевин Стэнтон менял места работы с той же лёгкостью, как и своих многочисленных подружек, постепенно закрывая перед собой все более-менее перспективные двери. Последняя работа, на которую ему удалось приткнуться – место преподавателя в Университете Алкорна, «исторически чёрном вузе», символически отрабатывавшем право на высшее образование для граждан США с любым цветом кожи. Но и там он не продержался больше года.
На протяжении всей своей взрослой жизни Стэнтон уезжал, возвращался и снова устремлялся в большой мир на поиски счастья – а через год-полтора вновь возвращался домой – зализывать раны и набираться сил. Слишком гордый, чтобы разбогатеть, слишком щепетильный, чтобы встраиваться в Систему.
Тогда Ричард навещал его, и они говорили о бейсболе, о книгах, о физике и о нравах в университетской среде, играли в шахматы и Ричард с удовольствием проигрывал партию-другую, возрождая в коллеге интерес к жизни.
И вот на днях Стэнтон снова позвонил. Они не виделись год или два, голос его был бодрым, настроение – веселым, и весь он пылал энтузиазмом, приглашая друга «заглянуть на вечерок, потолковать о том, о сём». Заинтригованный, Ричард приехал.
Стэнтон действительно был весел и полон радужных перспектив. Его вовсе не требовалось тащить из болота уныния, скорее наоборот – хотелось придержать, как рвущегося на скачках коня, чтобы, не дай бог, не свернул себе шею. После хорошего ужина и пары бокалов вина, после сигары и безобразно проигранной Ричардом шахматной партии Стэнтон наконец сбавил обороты.
- Знаете, Ричард, - пробормотал он, рассеянно складывая фигуры в коробочку, - я всегда говорил, что Система не примет меня, что мы лишь отталкиваемся друг от друга. Вот только, кажется, приближаемся и снова – пуфф! – разлетаемся в разные стороны. Однако… Оказывается, надо было только найти, кому продаться.
Ричард вздохнул.
- И кому же вы продались на этот раз?
Тот пожал плечами.
- Дяде Сэму, кому же ещё. Этому парню в цилиндре и полосатых штанах, с козлиной бородкой и бездонным кошельком. Конечно – но это между нами – пришлось поделиться кое с кем, но я достаточно долго создавал себе репутацию «безумного ученого», чтобы в конце концов получить эту работу. Поскольку вашингтонские парни в костюмах слишком верят в комиксы, а Америка никогда не считает деньги на национальную безопасность, то…
- Кусок этого пирога теперь в вашем кармане, Кевин?
Стэнтон рассмеялся.
- Точнее, в холодильнике. Вместе с этим вином и ужином, который мы благополучно съели.
Он взял со стола бутылку, поболтал её и вылил в бокал последние капли.
- Что ж, поздравляю, - ухмыльнулся Ричард.
Стэнтон кисло кивнул, допивая бокал, и поставил его на столик.
- Спасибо. Я теперь и не пью почти. Мешает работе, - сказал он с сожалением. Затем посидел немного, грустно рассматривая ковер на полу гостиной, и вдруг поднял голову.
- Хотите посмотреть?
- На что, Кевин?
- На прожекты безумного ученого, конечно же! Идёмте, идёмте! Вас это позабавит, - добавил он с непонятной издёвкой.
Они вышли из дома и направились к отдельно стоящему гаражу.
- Я тут обустроил лабораторию, - бормотал Стэнтон, возясь с замком. – Это секретно, разумеется, но вам можно. Вы же почти соавтор.
Он распахнул скрипучую дверь и зажег свет. Ричард рассмеялся.
- Вот как? А мне тоже причитается кусок пирога?
- Конечно! Но только тссс, никому ни слова… Помните наш разговор о новых принципах ракетного воздухоплавания? Эта тема всё крутилась в моей голове, и так, и эдак…
Он размашисто сдвинул в сторону беспорядок на столе и раскатал лист чертежа, придавив его с одной стороны пепельницей, а с другой – здоровенным гаечным ключом.
- Вот, смотрите! Это ещё проект, но должно сработать… Ну или… А, чёрт его знает! Я разработал катализатор топлива, он даёт выигрыш…
Он говорил и говорил, вытаскивая из груды бумаг всё новые чертежи, порываясь пояснить расчеты на грифельной доске, показывая гостю то пробирки с жёлтой маслянистой жидкостью, то детали оперения будущего устройства, какие-то трубки, пластины, лопасти…
Ричард быстро потерял нить разговора и только благодушно кивал, поглядывая на неуёмного изобретателя. Наконец, тот успокоился, дрожащими руками зажёг сигарету, сел на табуретку.
- Ну, что скажете? Годно, сработает? Принесу я пользу этому миру?
Ричард мягко улыбнулся.
- Конечно, Кевин, конечно. Вы талантливы, я давно это говорил. У вас есть этот дар – увидеть проблему с другой стороны, открывать новое, неожиданное. Польза – да, конечно, будет… и, я надеюсь, сработает… - он замялся, - но вы правда хотите отдать всё военным? Наука должна служить миру, простым людям, всей человеческой цивилизации! Разве нет другого пути?
Стэнтон грустно выпустил клуб дыма.
- Какой же вы все-таки идеалист, Ричард. Миру, людям... Я насмотрелся на этих людей в чёрном колледже. У них бедность и уныние зашиты в генетическом коде. И если вы не социалист, Ричард… а вы не социалист, правда?.. то лучше меня знаете, что без государственной власти и больших денег сегодня не делается ничего. Или без власти денег, что в сущности одно и то же. Да, вы можете думать, что меня используют, но нет, это не так.
Он убеждённо покачал головой.
- Это я использую их ресурсы. Понимаете, эти разжиревшие корпоративные коты и смешные парни из Пентагона – это поезд. Да, у него свой маршрут, свои цели, но я просто проеду на нем часть пути. Это гораздо удобнее, чем идти пешком. Быстрее, приятнее. И всегда можно соскочить. Надо только быть немножко хитрее их.
Он показал пальцами расстояние в четверть дюйма.
- Вот на столечко хитрее. И всё получится.
Ричард тогда просто улыбнулся и кивнул. Спорить было, в сущности, не о чем. Не рассказывать же ему о том, как перспективные, талантливые инженеры исчезали вместе со своими проектами, связавшись с многоликой «секретной службой». Были ведь и обратные примеры – карьерных взлётов, фантастических связей и денежных потоков, в которых трудно отыскать разумное дно.
Правда, Стэнтон вряд ли бы вписался в этот мир. Если только…
Сзади посигналили, и Ричард бросил взгляд на светофор. Зелёный. Он переключил передачу и повернул направо.
Запах гари он почувствовал издалека. Он перебивал патриархальную утреннюю свежесть, как визг электрогитары, как бессвязный бред длинноволосых бродяг, которым одна таблетка ЛСД с лёгкостью заменяет всю Британскую Энциклопедию. Мир стремительно летел вниз.
Место пожара было огорожено жёлтой лентой; Ричард сбросил скорость и остановился. От гаража Стэнтона остался только обгорелый остов с провалившейся крышей. Дом пожарным удалось спасти, и он смотрел теперь на мир, криво ухмыляясь почерневшей стеной и лопнувшими от огня стеклами.
- Прошу прощения, сэр, здесь нельзя стоять. Пожалуйста, проезжайте.
Профессия подошедшего к нему мужчины угадывалась с первого взгляда. Тёмный костюм, белая рубашка, узкий галстук и военная выправка, смешанная со всепобеждающей наглостью. Для полноты образа не хватало только солнцезащитных очков.
«Маленькая хитрость, да, Кевин?..»
Он вежливо кивнул, завёл мотор и тронулся с места. Что ж, всё, как всегда, как всегда, как всегда… Мир умер, отряхнулся и пошёл дальше, насвистывая свою дурацкую песенку.
Прошло несколько дней – или недель, что, в сущности, совсем неважно. Утра сменялись днями, а дни – сумерками, предвестниками тихой ночи. Однажды вечером Ричард приехал к небольшому озеру. В этот раз лягушкам не повезло – студенческое сообщество устраивало шумную вечеринку по случаю Дня Независимости. Красные, желтые, ослепительно белые огни отражались в тёмной воде, разбиваясь на дрожащие блики. Временами в небо взлетали свистящие ракеты; они лопались с ужасным грохотом и эхо рассыпалось по камышам, перешёптываясь и затихая в полосе деревьев на другом берегу.
Он сидел на старой скамейке, изрезанной именами, сердечками и ругательствами – и совсем не слышал подошедшего человека.
- Добрый вечер, сэр! Вы хотели меня видеть?
Рослый парень в костюме официанта смотрел безучастно и невозмутимо. Круглая бритая голова выделялась на фоне неба, мощные кисти рук спрятаны в белые перчатки.
«Какой же он чёрный… Я уже и забыл.»
- Да, Захария, хотел… – Ричард показал на скамейку рядом с собой. – Садись, поговорим. Небось, набегался сегодня.
- Я не устал, сэр.
Старик вздохнул.
- Сядь. Не заставляй меня крутить головой…
Негр аккуратно присел на краешек, положив руки на колени.
- Расслабься, парень, – пробурчал Ричард. – Здесь нет дурацких табличек «Только для белых», это просто скамейка. Расскажи, как живёшь, над чем работаешь?
- Вы знаете мою семью, сэр. Пока был жив отец, он заботился о моем образовании. А теперь я должен содержать младших. Спасибо викарию, замолвил словечко в ресторане. Там и работаю.
На вечеринке кто-то прыгнул в воду с разукрашенного помоста; визги и смех покатились над озером. Ричард поджал губы.
- Я бы спросил про колледж, но… Не думал уехать на Север?
- Нет, сэр, – спокойно ответил Захария. – Вы всегда относились ко мне по-доброму, но … По сравнению с этими ребятами у меня слишком низкий старт. Это они могут валять дурака несколько лет, переползая из семестра в семестр на папочкиных деньгах. У меня в карманах никогда не бывает лишних пары долларов.
- Физику совсем забросил?
Негр молчал, разглядывая дальний берег.
- Стэнтона помнишь? – не отступал Ричард.
- Конечно, сэр.
- Он говорил, что у тебя самый блестящий ум, который он когда-либо видел. Нестандартный, живой, с потрясающей интуицией. Эти сопляки тебе в подмётки не годятся!
- Профессор Стэнтон был слишком добр ко мне, – улыбнулся Захария.
- Нельзя быть слишком добрым, – буркнул Ричард. Белая ночная бабочка села к нему на рукав и проползла немного, шевеля усиками. Старик замер, боясь её спугнуть. – Я был у него накануне катастрофы. Никто толком не знает, что там случилось. Взрыв, пожар… Тела не нашли и лаборатория выгорела подчистую. Документы, записи, опытные образцы – всё пропало. Военные, конечно, собрали всё, что могли… но они не видели главного. – Он сделал многозначительную паузу. – А я видел.
Он неловко шевельнул рукой, и бабочка взлетела, затерявшись в вечерней мгле.
- Последнее время Стэнтон работал над аэроранцем – индивидуальным устройством, которое позволило бы человеку летать, как на самолёте. Только без самолёта. Не та ерунда, что подкидывает тебя над землёй на пару футов, как глупого пса за обслюнявленным фрисби, а настоящий полёт, с большой высотой и дальностью.
Захария заинтересованно повернул голову.
- Это невозможно, сэр… двигатель, топливо, снаряжение… собственный вес пилота… подъемной силы не хватит.
- Хмм… – довольно усмехнулся старик. – Во времена Аристотеля учёные мужи считали, что человек никогда не поднимется в воздух. Он слишком тяжёл и не имеет крыльев, говорили они. А потом пришёл Монгольфье и сделал воздушный шар.
Захария хмыкнул.
- Ну, ладно, сказали ученые. – Ричард приосанился. – Про горячий воздух мы как-то не подумали. Но всё равно – вы никогда не сможете полететь туда, куда захотите. Человек на шаре обречен вечно следовать воле ветров! Правда, граф Цепеллин с этим не согласился, а уж братья Райт – тем более. Ну хорошо, сказали ученые, это у вас получилось. Мы придумали крыло и двигатель, летаем через океан и Северный полюс – но нет, кричат они! Никогда человек не сможет летать без самолёта! Это абсурд! Подъёмной силы не хватит!!!
Негр от души расхохотался, утирая блестящие глаза. Ричард смотрел на него с довольной улыбкой.
- Я кое-что припас для тебя. – Он заговорщицки подмигнул и полез во внутренний карман пиджака. Достал простой конверт и, помедлив, пояснил. – Я стащил это со стола Стэнтона в тот самый вечер. Не смог расстаться.
Старик раскрыл конверт и медленно, как величайшую драгоценность, извлёк фотографию.
- Смотри.
Над причалом грохнуло и завертелось большое огненное колесо. Весёлые студенты с криками и визгами прыгали в озеро; искры и брызги летели во все стороны. Захария осторожно взял снимок. Блики плясали по чёрно-белой карточке, но было хорошо видно, как человек с небольшим ранцем за спиной висел в воздухе. Корпус слегка наклонен вперед, будто он только что вылетел из-за крыши рядом стоявшего сарая. И он не падал. Он летел.
Захария вопросительно поднял взгляд, и старик кивнул.
- Ему удалось. Стэнтон это сделал. Он был необыкновенно рад, всё твердил, что не отдаст изобретение военным, что оно перевернёт мир. Какое-то принципиально новое решение… И нам надо только повторить.
- Нам?
- Да. – Ричард похлопал парня по плечу. – Ты придумаешь, как это сделать, а я найду финансирование и обеспечу юридическую защиту. Когда у тебя будет патент на это … - он постучал согнутым пальцем по фотографии, - корпорации будут драться за право почистить тебе башмаки.
Захария сидел, задумчиво опустив голову. Ричард встал и поправил пиджак.
- Ты подумай, сынок. Я верю, у нас всё получится. Должно получиться.
Захария повертел в руках фотографию. Сумерки скрывали картинку, но контур летящего человека угадывался чётко. Негр протянул фото Ричарду.
- Хорошо, сэр. Я попробую.
- Вот и молодец. Оставь себе, тебе нужнее будет. И я не прощаюсь.
Он ещё раз кивнул и, кашлянув, побрёл к машине. От озера потянуло вечерней сыростью. На полпути Ричард оглянулся – тёмная фигура всё сидела на скамейке, под разгорающимися в небесах ранними звёздами.
Лето и осень пролетели как один нескончаемый день, полный надежд, споров и разочарований. Бесконечные чашки кофе, эксперименты и разговоры – Оттенборо словно вернулся в молодость, полную счастливых надежд и уверенности, что всё на свете достижимо, только протяни руку. Ему удалось уговорить пару знакомых на субсидирование компании, и Захария посвятил исследованиям всё своё время.
Незаметно прошла зима. Фотография летающего Стэнтона в рамочке на столом не давала друзьям бросить затею, и в один из солнечных весенних дней они сделали это!
На Пасху городок наводнили корреспонденты. Ошалевший от радости мэр охрип, приветствуя многочисленных гостей. Репортёры, агенты, представители корпораций и просто зеваки сидели в уличных кафе или бродили по улицам в ожидании новых сеансов демонстрационного шоу «Свободные полёты человека».
Ричард стоял у окна, наблюдая за праздничной толпой. Духовой оркестр играл популярный марш.
- Всё готово, сэр. – Захария, одетый в лётный костюм, смущенно улыбался. – Поверить не могу, что мы дожили до этого дня.
- Но ведь дожили! Я же тебе говорил!
- Да, сэр.
- Ну, иди. Я сейчас пиджак сменю и спущусь. А то, видишь, пятно посадил. Нехорошо, президент компании – и с пятном.
Захария кивнул и вышел. Ричард скинул пиджак, достал из гардероба другой и принялся перекладывать в его карманы нужные мелочи. Бумажник, платок, пузырёк с лекарством… Пальцы нащупали за подкладкой небольшую бумажку. Он машинально достал её и, развернув, усмехнулся. На измятой квитанции темнели мелкие буковки: «принято за оказанные фотоуслуги двадцать долларов».
«Друг называется, - фыркнул Ричард, – двадцатку содрал и не поморщился. Хотя фотомонтаж получился хороший…» Старик помедлил, смял бумажку в шарик и кинул в урну. «Нет, не надо ничего рассказывать парню. Они оба это заслужили. В конце концов, что, как не легенды, двигает этот нелепый мир?»
Правда описания-сравнения уж излишне вычурны, вызывают улыбку, а не картинку. Жара читающая газету, заусенцы, басисты-гитаристы — не в тему… но возможно подражание кому-то.
Есть неудачные выражения, типа: не продержался больше года, всей своей взрослой жизни.
С диалогами беда — очень громоздкие, затруднительно на одном дыхании выдавать такие кучи слов.
Автору желаю повышать писательское мастерство, ну и отходить от комиксовых идей.
У писателя Рэймонда Джоунса есть рассказ «Уровень шума», который в 80-е был экранизирован и показан в передаче «Этот фантастический мир» (на ютубе, выпуск 6, ч. 2).
Джоунс написал рассказ в 1952 году.
У автора «Летать не трудно» действие происходит в 1968 г.
И там и там присутствует некий «сумасшедший» изобретатель, придумавший и создавший антигравитационный аппарат — что-то вроде рюкзака, поднимающего человека в воздух.
У Джоунса изобретателя зовут Даннинг, здесь — Стэнтон. И там и там в ходе испытаний он погибает.
Все учёные в один голос твердят, что создать такой аппарат невозможно.
Но в рассказе Джоунса после смерти Даннинга остались доказательства: лаборатория, обгоревшие останки аппарата, кадры кинохроники, на которых видно, как человек с ранцем за плечами взлетает и скверная магнитофонная запись, где с трудом можно разобрать слова.
В рассказе конкурсанта присутствует фотография парящего в воздухе «летчика».
У Джоунса, вдохновившись, другой изобретатель, несмотря на скепсис коллег, решает воссоздать антигравитационный аппарат. Правда, по своим собственным чертежам. Героя-новатора зовут Нэгл.
У конкурсанта — это… негр по имени Захария.
После многократных попыток Нэгл совершает невозможное, но это не компактный рюкзачок для полетов, а многотонная махина.
Негр тоже что-то создает и принимает поздравления, стоя в летном костюме.
У Джоунса в конце рассказа выясняется, что никакого изобретателя Даннинга никогда не существовало и видео было монтажом, цель которого — психологический эксперимент, научно доказываюший безграничность человеческих возможностей.
В рассказе конкурсанта фотография с летающим Стэнтоном тоже монтаж.
А теперь, внимание, вопрос к знатокам: можно ли считать рассказ «Летать не трудно» самостоятельным произведением или это плагиат?
Я в «Бумажном слоне» человек новый и не знаю, может, здесь подобное в порядке вещей, ведь не гнушались же и многие маститые фантасты тырить сюжеты у своих зарубежных коллег. Но я, если честно, сталкиваюсь с таким впервые. Главное, конкурсант-то видно что не без таланта! В общем, дилемма…
Если человек сам не может придумать сюжет, а тырит его внаглую — пусть получит двойку или кол. Чтоб фантазию оживить.
Изумительный язык!
Косяки:
Аж обидно, но «ракетного воздухоплавания»!!! Не померещилось? Ракета не ПЛАВАЕТ, она самодвиж! Оксюморон!
Социалист ещё лучше либерала (?) знает, что без власти и денег не сделать ничего большого! Логич.ошибка.
Цеппелин, одно Л, но два П. Кто пишет о науке, обязан знать.
Честно не читала столь однозначно похожего, как тут говорят комментаторы, хотя мб.что-то и мелькало. Но очень здОрово, поэтому, сограждане жюри, ничего отнимать у автора не буду!
Оценка 9 (Девять)
Это что, все романы МЖМ считать плагиатом какой-нибудь древнегреческой истории? Все истории про попаданцев суть одно и то же, детективы с убийствами все похожи друг на друга — из-за денег, страсти, мошенничества и т.д. Дело же в исполнении, а не только в нескольких схожих деталях.
Более того, мне трудно представить, что автор, собирающийся «внаглую потырить сюжет», оставит без изменений несколько ключевых моментов. Проще простого изменить место действия, способ доказательства реальности изобретения, само изобретение, наконец. Идея же не в аэроранце, а в достижении того, что казалось невозможным.
Ну не летал бы герой, а нырял. Ах, черт это Кусто. Ну тогда бы полз сквозь землю. Ах ты, это ж Адамов и Жюль Верн. Ну что ты будешь делать…
Концовка очень оригинальная и гениальная. Невозможно только то, что человек сам решил, что это невозможно. И этот рассказ это ярко демонстрирует. Спасибо большое автору!