@ndron-©

Что-то там, в чулане

Что-то там, в чулане
Работа №780

Что-то там, в чулане

Солнце возвысилось над горизонтом. Запахло свежей травой. Я, Микки и Бетти как всегда играли на поляне, рядом с нашей «безлюдной» деревушкой.

– Не догонишь, не догонишь! – радостно вопила Бет.

– Ещё как догоню.

– Ты вода.

– Да блин, так не честно.

Бет не захотела быть водой, и игра прекратилась. Так было всегда. Она была за главного, и мы часто не доигрывали по одной и той же причине.

– Ну и во что мы теперь будем играть наша треклятая принцесса?

Микки нахмурился и злостно прыснул слюной.

– Не называй её так!

– А как ещё? Постоянно всё портит!

– Ну давайте сыграем во что-нибудь другое. Например, ну, я не знаю, может…

– Ага шас же, – с шепелявеньем и маленькой стыдливостью ответил Мик, – может мы сыграем в то, может в то, а может мы наконец-то-таки послушаем меня?

Из его кармана показался нож. Лучи солнца осветили его ровное и наточенное лезвие, пустившее блеск куда-то вдаль.

– Эту игру я подсмотрел у своего отца. – Он нежно провёл пальцем по лезвию, которое поднёс на уровне глаз. – Положи руку и растопырь пальцы, – приказал Мик.

– Это опасная затея. Я не буду в этом уча…

– По-ло-жи, мать твою, руку!

Бет испугано вскинула голову и опустила свою дрожащую руку на шершавый пенёк, который знает ещё мой отец с рождения.

– Так, отлично. Теперь ты должна оставаться на месте и не делать резких движений, понятно?

– Мик, может не надо? – спросил я.

– Взрослым под силу, – пожал плечами Мик. – Почему бы и нам не сыграть?

Мик явно не ждал ответа на свой вопрос, так как сразу начал тыкать ножом между пальцев Бет. Честно говоря, Бет вела себя довольно странно. Она многого боялся, но тем не менее делала это вопреки себе самой. Ещё когда Бет приехала в нашу деревню два месяца назад, она показалась мне весьма застенчивой и закрытой. И посмотрите теперь – мы с ней хорошие друзья. А может и больше…

– А-а-а-а-а-а! – Бет закричала и тут же прижала к себе руку. – Ты меня порезал!

– Это игра, а в каждой игре есть риск. – Мик вместо того, чтобы извиниться скривился в злостной улыбке и пожал плечами.

На глазах Бет появилась мокрая дорожка, растянувшаяся до подбородка. Она сильнее схватилась за руку и с всхлипами побежала в сторону дома.

– Какая же ты всё-таки тварь!

– Что ты сказал?!

Я послал этого чёртового ублюдка куда-подальше. Микки, самый смелый парень из всех, кого я только знал, но в этот раз его смелость пропала. Возможно, он не ожидал услышать столь броский вызов в свой адрес, поэтому больше ничего мне не сказал. Вспомнив о правилах моего отца, одно из которых гласило, что до захода солнца я должен быть дома, я стал торопится домой, дабы попасть туда вовремя. К слову, у меня это не вышло.

– Объясняйся. – Отец был военным и говорил всегда спокойно, но за этим спокойствием скрывались истинные эмоции, а именно воспоминания войны.

– Я и Микки играли … – «с ножом», – в прятки.

– Ты же знаешь, что у нас творится в деревне. Напомнить? Жители пропадают. – Отец закусил губу и продолжил сверлить меня взглядом.

– Пап…

– Ходят слухи, будто завёлся маньяк. Я не хочу, чтобы его жертвой стал мой сын.

– Это всё выдумки …

– Выдумки? А как же Бет? Почему же вы так долго прятались? Бетти, славная девочка, вернулась домой ещё два часа назад. При этом сама бросилась к телефону, а не стала выжидать, пока трубку возьмут родители.

– Ну пап, она же де…

– Хватит оправданий! – резко отрезал отец. – Готовь спину, кажется, она совсем забыла о правилах этого дома, и о том, какие меры следуют за их нарушения.

– Пап, пожалуйста, не надо!

– Это что?! Слёзы?! А ну-ка быстро снимай футболку… Мы выбьем из тебя всю девчачью попсу.

После, несколько раз я просил отца передумать, но всё было без толку. Сняв футболку, и оголив спину, я сел на леденящий стул, плотно прижавшись к спинке грудью. Отец был консерватором и не переносил новые методы воспитания. Больше всего он любил наказывать ударами кнута по спине. Как рабов когда-то. Во время наказания я всегда плакал. Пытался сдерживаться, но при каждом новом ударе понимал, что не могу.

Плакал ли я от боли? Не только от неё. Была и иная причина, которая заключалась в том, что бил меня не кто-то, а мой отец. Безжалостно, без единого вздоха сожаления. Сначала он меня полосовал кнутом, которого он называл «узником», а после накладывал швы острой иглой, от которой я неистово корчился. Папа несколько раз уже так делал, от чего спина превратилась в кровавое месиво.

Шрамы вдоль и поперёк стесняли меня, когда я с друзьями ходил купаться на речку. В начале я просто говорил, что не умею плавать, но вскоре я так захотел купаться, что всё же зашёл в воду. Но с футболкой, чтобы никто не увидел моей обезображенной спины.

На следующее утро меня послали носить вёдра с водой из озера для дяди Эрла. В дом, который находился рядом с ним. Дядя был не такой уж и старый. Ему было 46. Но он, как последний скот,ничего не делал благодаря тому, что всегда выручал отца. А тот, в свою очередь, отдавал меня в помощь “старому пердуну”, так он выражался. Набрав вёдра, примерно, в седьмой раз, я заметил зелёную слизь. Она шла от озера за поворот холма. Трава была помята, словно кто-то полз по ней.

– Эй парень, иди к нам, – присвистывая и напевая песню, позвал незнакомец.

– Да нет, мне нужно помочь дяде.

– Ну как знаешь. Скажу, что вода сегодня теплее нагретого песка под раскалённым солнцем, – невзначай улыбнулся паренёк.

– Залезай к нам, – поддержала девица, стоящая рядом с главным зазывалой.

Мне очень хотелось посмотреть, куда же всё-таки тянется след зелёной слизи, но вёдра и пекущее солнце вынудили меня искупаться.

– Давайте, кто первым доплывёт вон до того берега, тот и выиграл.

– Подождите, а во что вы играете? Какие правила?

Но меня никто не услышал. Все только нырнули под воду, а потом с блестящей грацией выплыли и рванули к берегу. Я устремился за ними.

Мне удалось нагнать остальных. Но не всех. Первый которого, как впоследствии выяснилось, звали Чарли Бейли занимался плаванием и был хорош собой. Накаченный пресс, подтянутые мышцы груди, жилистые бицепсы – всё это было у Чарли.

– Как звать? – спросил Чарли

– Мэтью… Мэтью Холл.

Дальше разговор продолжился уже в знакомом русле. В конце он сказал, что они частенько тут бывают, и я могу присоединяться к ним, когда пожелаю. Я с радость согласился. Но больше в их компании меня привлекла одна девочка, Линдси. Светлые волосы, напоминающие алый закат на побережье; зелёные глаза, подобные нежному арахису, на который хочется смотреть, смотреть и смотреть… Чуть бледноватая кожа с лёгким оттенком загара и румянец. В тот вечер я к ней так и не подошёл, за что в дальнейшем пытал себя вопросами, на которые не находил ответов.

После ухода моих новых друзей я решил донести те вёдра, которые полагались дяди Эрлу.

– Чего это ты так долго? – заявил он мне, едва я вошёл внутрь.

– Слишком тяжёлые оказались, вот я и пе…

– Не смей мне врать сопляк! – скривился дядюшка Эрл.

– Дядя Эрл, никоим образом. Я говорю вам правду.

– Тогда тебе стоит задуматься, как носить вёдра быстрее, иначе у тебя могут возникнуть проблемы с отцом. Если ты понимаешь о чём я.

– Да, мистер Эрл.

– Ну и славно. А сейчас можешь идти домой. Завтра подойди пораньше, часов в восемь утра.

– Как скажете, – как скажешь говнюк, подумал я и тут же вышел из его сарая, который он называл «домом».

В этот вечер папы дома не было. Только мать. Она была отстранённой от всего происходящего вокруг нашей семьи. Часто болтала с подругами и изредка убирала дом.

Я покушал и меня отправили спать, хотя мне хотелось приключений. Возле комнаты у веранды я заметил слизь. Точно такую же как на речке. От неё пахло протухшим мокрым носком и специфической мускусной дрянью, что так била в нос. По телу побежали мурашки, и моя кожа обратилась в гусиную. С мыслями о таинственной слизи я пошёл спать.

Ночь оказалась на удивление холодной. Одного одеяла не хватало, всё тело дрожало. В моей семье нельзя было просто на просто просить ещё одно одеяло. Это означало, что я бы разбудил кого-то, и тогда бы меня ждали большие проблемы. Намного больше, чем удары кнута по спине. Намного больше тех, какими кичился дядя Эрл.

Я попытался уснуть.

Шорох. Он исходил из-под двери. Меня не на шутку это перепугало. Луна аккуратно проливала свои неказистые лучив окна. Мной овладел страх. Прежде всего за родителей, а не за себя. Я подошёл к двери и прислонил ухо. Было слышно определённое трение и скрип деревянных половиц. Я хотел было открыть дверь, но что-то меня остановило. А точнее вопрос, что я буду делать, когда открою её? Если это и был грабитель, в чём я сомневался (шаги звучат совсем по-иному), то что я сделаю? Ударю его? Конечно, но сначала надо бы дотянуться. Моё желание крикнуть о помощи ушло также быстро, как и появилось, вспомнив правила, и последствия их несоблюдения. Неожиданно раздался скрип открывшейся, а затем захлопнувшейся двери. Прислушиваясь ещё несколько минут к гнетущей тишине, мне стало не так страшно.

В моей комнате лежал маленький фонарик на случай вот такой вот необходимости. Я приоткрыл дверь и посветил фонарём во все углы. Ничего необы… Мой взгляд остановился на одном месте. Вернее сказать, дорожке. Слизь. По всему полу была размазана та самая зеленовато-жёлтая слизь с уже явным мускусным запахом и запахом протухших носков. Не знаю, что это за чертовщина, но мне стало страшно. Я закрыл дверь на щеколду и стал метаться из одного угла к другому. Я подумал, а не открыть ли мне дверь и присмотреться по лучшее. Было заметно, что следы слизи ведут в чулан. В голове тут же возникли образы героев, что идут на встречу неведомому, где, возможно, таится опасность. Я подумал, что отец бы гордился мной, если бы я не побоялся и пошёл осмотреть чулан. Ведь, может там вор, а я сижу тут… хотя, буду честен с собой, отцу глубоко наплевать, а россказни о слизи только бы рассмешили его и дали ещё один повод, чтобы набить мне зад.

Да и только глупец отважится идёт глубокой ночью в узкую комнатушку, куда ведёт странный склизкий путь.

Утром, когда все ещё спали, я подумал о банке, в которую можно было бы затолкать эту мерзость. Потом предъявить кому-нибудь в доказательство. Но в коридоре слизи не оказалось. Более того, пол был до блеска чистым, словно над ним поработала дюжина домработниц. В то утро осмотреть чулан, я так и не решился. Через несколько минут мать уже не спала и по-быстрому приготовив суп с рогаликами, ушла оплачивать счета за дом. Я собрался пойти на речку, а затем если там никого нет, сходить к Микки, ведь до начала работы на дядю Эрла мне оставалось полтора часа.

– Ты куда это собрался? – грозно спросил отец.

– Погулять захотел.

– Садись.

После недолгого молчания, отец спросил:

– Как работа у Эрла?

– Всё хорошо.

Отец приставил пальцы к вискам и сумбурно начал их тереть.

– Он доволен твоей работой?

– Да. Говорит, что справляюсь лучше всех.

Иногда ложь говорится во благо.

– Ну и отлично. Знаешь сын, я хотел сказать, что уезжаю на несколько дней по работе, и попрошу, чтобы ты приглядывал за хозяйством и мамой. Я могу на тебя положиться?

– Так точно сэр.

– Хороший ответ, сынок. Можешь идти на прогулку, – твёрдым, непоколебимым тоном ответил отец.

– Хорошо папа.

– И ещё кое-что, сегодня у Эрла нужно быть в восемь утра. Он тебе говорил это?

– Да.

– Хорошо, ступай.

Выйдя за забор, я рванул с места и побежал на речку. Холодный, но всё же приятный воздух обдул моё лицо. К моему сожалению, на месте никого не оказалось… кроме Линдси. Она укромно устроилась у берега.

– Привет, что делаешь?

Она размашисто повернула голову, и её золотистые волосы бросило в сторону.

– Ничего, – улыбнулась она, после чего её улыбка растаяла вместе с навалившимся со стороны речки ветром. Она уныла взглянула в зеркальные переливчатые волны.

– Что-то стряслось?

– Что ты хочешь, Мэт? Я хочу посидеть у речки и всё.

Её голос был схож со звучанием Бет. Хотя, мне показалось.

Оставив Линдси, я попёрся к Микки. Этот чудак знал толк в жизни. Я говорю про то, что он прятал маленькую фляжку со виски, которую мы временами доставали и выпивали. Редкостная гадость, как по мне. Мик же говорит, что должно в скором времени понравится, ибо его отец хлещет эту гадость как воду.

Добравшись до его дома, я постучал в дверь. По началу мне никто не открывал, и я подумал уже уйти, как передо мной распахнулась дверь. Впереди стоял Мик с котёнком в руке.

– Ну чё встал то, проходи раз уж пришёл. Шас мне надо расправиться с этим, – Мик показал на котёнка и оскалился. – Тогда уже можно будет идти веселиться, я кстати дымовушку сделал. Не знаю, что это конкретно, но мои друзья говорят, что штука взрослая.

– Ты собираешься убить его?

– А тебе то что? Это обычный мешок с дерьмом, который испоганит твою жизнь, шляясь по всем закуткам дома и гадя.

– Так нельзя! Отдай его мне!

– Ещё чего, – прыснул Мик, – эта моя тварь, и я решу её судьбу.

– Она ведь живая Мик. Эта «тварь» живая и испытает такую же боль, которую ты испытал, когда твоя дядя…

– Прекрати! Не трогай его. Ты знаешь, он был всем для меня, и я не люблю, когда о нём болтают люди, которые совсем его не знали.

– Я…я… – Мик посмотрел на меня, засмеялся, и взяв ведро, наполнил его до небольшого углубления у поверхности.

Отец никогда не учил меня, что нужно защищать себя и слабых. Он это говорил, но редко. Сам же я видел, как изо дня в день он лупит мать деревянной тростью, доставшейся ему после смерти деда. Мама ничего не говорила про это. Хотя я и не спрашивал откуда появляются иссиня-чёрные пятно на её коже, потому как знал всё. Знакомым она рассказывала, что вновь поскользнулась на скользком, уделанном жиром полу.

Когда ведро наполнилось, я подумал, как ударить Микки. Я не особо любил и умел драться, но в эту секунду я должен был…должен и всё равно не смог…

Следующие несколько минут я наблюдал за ужасающим для меня зрелищем. Микки окунул с головой это невинное создание в ведро с водой. Казалось, я слышал мяуканье, но это были лишь галлюцинации. Вскоре из ведра был вытащен уже не тот жизнерадостный и любопытный кот. Это был мёртвый комок шерсти, который Микки безжалостно выбросил в вонючий мусорный бак.

Неожиданно, я вспомнил о слизи, об этой зелёной и противной густой массе. Подобные мысли сводили меня с ума, и я решил рассказать всё другу.

Я рассказал ему всё как было.

– Чувак, тебе не пять лет, чтобы верить в этот бред, – с насмешкой и неким презрением высказался он.

Внезапно меня одолела злость, ведь всё это было правдой.

– Я тебе говорю, сначала звуки: «ш–ш–ш–ш», а потом до нельзя раздражающий скрип.

– Только не говори, что ты ходил к тому пареньку с Джеферсон-Стрит. Я его предупреждал, что если он будет втюхивать свою дрянь нашим, то потом перестанет ходить на своих двух.

– Нет! Нет! Я ничего не курил и не пил! Я говорю правду! Зелёная, с противным…

– Заканчивай. Я не дурак, чтобы поверить в эту чушь.

Микки окинул меня грузным взглядом.

– Кажется, тебе пора идти. – Он помотал головой, посмотрел на уходившее за высокие скалы солнце и растянулся в пафосной гримасе.

Мне было и вправду пора. Если я опоздаю к дяди Эрлу, то папа…я не хочу об этом думать.

Помогая Эрлу, никого на озере не оказалось, даже следов мистически появившейся слизи прошлым днём. Но я запомнил примерное направления. Она протекала от озера за холм. Проследовав туда, я обнаружил небольшую тропу, которую трудно было разглядеть человеку с плохим зрением.

Прошло определённое время, за которое я должен был принести вёдра Эрлу, и вечером меня должна будет ждать встреча с Узником. Но я не жалел, так как обнаружил следы густой массы возле норы, которая больше имела размеры собаки, нежели кролика или бобра. Фонарик был с собой, и он осветил мне пещеру. Со стенок капала жидкость оранжевого оттенка. Из пещеры веяло холодом и сыростью, что было понятно, но меня насторожило наличие той самой слизи. Она была повсюду.

Я залез в пещеру. Налёт на стенках был клейкий, и когда я пачкался об него, у меня возникал страх, что он не отлипнет. Он напоминал мне сопли, смешанные с клеем.

Ненадолго и неожиданно я захотел выблевать всё из желудка. Желание было такое сильное, что не в силах больше сопротивляться, я спустил весь завтрак на ботинки. Как оказалось, это было началом конца моего пребывания в этой отвратительной, липкой пещере. В следующий миг, перед светом фонаря, мелькнуло маленькое существо. Я принялся маячить белым кругом фонаря по всем возможным местам, пытаясь найти ту тварь, –я её не нашёл, она раскрыла себя сама. Шарик слизи, у которого имелся рот полный заточенных зубов. Глаза отсутствовали, но я догадывался – передо мной хищник, а не жертва. Как только мои ноги судорожно ступили назад, эта тварь бросилась на меня. Она поползла с ещё большими усилиями, когда я случайно поцарапал руку. Я упал на спину и увидел свет. Ноги дрожали, да и руки тоже, но найдя в себе силы, я поднялся и побежал. Моё лицо исказилось гримасами страха и недоумения. Я не понимал, да и не мог понять того, что увидел в этой огромной норе, похожей на пещеру.

Залетев домой, я пулей побежал в комнату, не заметив следы мерзопакостной скользкой массы на полу. В голове крутились мысли, – что это такое? откуда оно? может ли оно навредить? – но я боялся больше другого вопроса, – если так называемая нора такая большая, почему эта чертовщинаоказалась весьма крошечной? После ужасающих мыслей, пробежавших в голове, меня бросило в дрожь.

Следующие несколько часов, сидя в комнате мой взгляд вырисовывал ту нору. Его ребристые стены, погрязшие в слизи…бррр…холодные частицы земли и мелких камней, острые зубы с капающей с них жёлтой гряз-з-зи.

– Открывай дверь сукин сын ?!

Отец явно злился на меня. Я не пришёл помогать Эрлу, потерял вёдра и…этого достаточно.

– Ты меня знаешь, я дважды просить не буду.

Появилась идея сбежать, но придя к мысли о том, где я буду жить, она рухнула.

– Пап, я не хотел. Это всё тот червь. Он водится на реке и кажется …

– Предупреждение было.

Отец начал ломиться в дверь, и он бы её сломал без лишних усилий, но мои руки нервно подрагивая перевели щеколду в противоположное положение.

Дверь открылась и вошёл папа. Щёки его были красные, словно по ним били и драли их щётками. Правая рука сжимала кнут, который некогда раннее покалечил мне спину. Его уверенный и ожесточённый взгляд заострился на мне.

– Отец, пожалуйста, не надо. Я у-у-увидел тварь, о-о-она была страшной, и-и-и я испугался. Прости меня, папочка.

Я прильнул к отцу, чтобы обнять его, но толкнув меня, он дал ясно понять, что это не поможет.

– Что ты за пургу несёшь?! Выжил из ума?!

– Пап, там слизь и… она хотела убить меня!

– Сейчас я тебе помогу вновь обрести его, – со злостью и некой горечью сказал отец.

Кнут поднялся надо мной и понёсся вниз уже со стремительной силой. Удар пришёлся на левую часть лица. Подобно кипятку, Узник обжёг мне щеку. Я свалился с ног. Последовала череда ударов, которым я не мог сопротивляться. Снова замах и на этот раз кнут поразил левый уголок губы. Горячая кровь хлынула по щекам и закапала на пол. Глаза при этом оставались сухие, не проронив ни слезы. Отец наносил удар за ударами, пока, корчась от боли, я не потерял сознание.

Я никогда не винил папу. В такое чудовище его превратила война, а позже – семейная жизнь. Он что-то говорил: про горы трупов его сослуживцев; про то, как некоторые кричали, зажав уши, из которых текла тонкая струя крови. Папа сказал, что это лишь малая часть того, что называется «войной». Об остальном «Тёмном прошлом» он ничего не упоминал. Все картинки, запечатлевшиеся у папы в голове, сделали его больным животным, которому требуется помощь. А мать… нет, она не виновата в перевоплощении отца, хоть и приложила руку. Тот холод, исходивший от неё, то равнодушие – это сделало отца человеком, сошедшим со своими воспоминаниями один на один. Так я его замечал сидящим у стола на кухни. Он посматривал в окно, периодически крепко сжимал ладонь на глазах и возвращал взгляд обратно. Такое было и ночью…

Открыв глаза утром, я почувствовал, как тело ноет от боли. Под левым глазом рисовался синяк, из-за которого я меньше видел. На губах была засохшая кровь, которая также напоминала о вчерашнем.

Отец проходил мимо, как вдруг остановился.

– Сегодня у Эрла в 10 ровно. Если хочешь успеть поесть, то я бы на твоём месте поторапливался.

Действительно. На часах было 9:35.

Надев штаны, я быстро метнулся (насколько мне позволяли избитые и отёкшие ноги) на кухню. Мать отчуждённо подала тарелку с тыквенным супом, ничего не сказав по поводу синяков и царапин.

– Мам, ты ничего не скажешь?

– Ах да, приятного аппетита, – с чувством, приближенному к безразличию, произнесла она.

– Ты никогда ничего не видишь и не говоришь! Разве ты не понимаешь, что он так может и убить меня?!

– Сын, он задал тебе лёгкую …

– Лёгкую?! Ты действительно думаешь, что это лёгкий урок? – Мои руки скользнули под футболку и сняли её. На коже показались порезы, кровоподтёки и синяки.

– Мэтью, слушайся отца и всё будет хорошо.

– Тебе всегда было наплевать на меня и на нашу семью! Ты кладёшь кучу дерьма на меня, не осознавая, что этот человек может сделать меня калекой.

– Сынок, не выражайся так пожа…

– Тебе всего-навсего нужно подумать об отце. Нет, не обо мне, я не ошибся. Он много видел. И… ему нужна помощь. Не знаю, может это будет разговор по душам с чашкой чая или бутылкой вашего виски, или же кардинальные перемены, но я знаю точно – ты ему нужна как никогда.

Я вышел из кухни, при этом сильно хлопнул дверью, за что мог бы получить удары кнутом от отца… но его тут не было.

Я не беспокоился, что мать что-то может сказать отцу о нашем разговоре. Она этого не сделает. Ей плевать.

Придя к Эрлу, я взял уже новые вёдра и таскал целый день напролёт литры воды, от которых у меня ломились руки, но зато «добрый» и «мною обожаемый» дядя похвалил меня в конце дня.

Пока я носилвёдра, никакую слизь на берегу я не заметил. Может мне всё это привиделось. Да, точно. Я получил солнечный удар и мне показалось, что я видел ту хрень в этой отвратной пещере.

Домой я пришёл поздно, солнце зашло за горизонт. Моего отца дома не было. Я решил лечь пораньше, не смотря на невыносимое желание выйти на улицу и убежать отсюда куда подальше.

Перед сном я вспомнил те моменты с Бет и Микки. Бет должна была приехать со своего путешествия в другой город к родственникам. Спустя месяц нашего знакомства, я ощущал к ней необъяснимое тепло. Поэтому мне не терпелось её увидеть. Мне казалось, что к ней у меня есть чувства. Не совсем дружеские, но и не такие, чтобы я хотел быть с ней вечно. В моих образах всплыло то объятие, когда я сильно прижался к ней… и возбудился... Вы поняли, о чём я, не так ли?

Её это не возмутило, и она даже рассмеялась. С тех пор у меня часто такое происходило рядом с Бет.

Послышался треск досок во дворе. Любопытство победило сонливость, и я глянул в окошко.

На улице стоял кромешный мрак и разглядеть толком было невозможно. Всё стало тихо, и улёгшись спать, я вновь ощутил досаждающий скрип, но уже звучащий не с улицы, а с коридора за моей дверью. Встав и подойдя к двери, я ожидал увидеть отца и высказать ему всё то, что мне осточертело (уверен, я этого бы не сделал). И всё равно, если он возьмёт свой кнут и изобьёт меня, – пошёл он, – с этой фразой я отварил дверцу.

К моему удивлению, и, пожалуй, сожалению я не увидел отца. Точнее он был там, но совсем в ином образе. Большой и зелёный с желтоватым налётом слизень тащил его в чулан. Ростом с меня и имея острые зубы, он бы запросто съел кого угодно. Ноги отца были погружены в его субстанцию и там же разлагались. Его кожа отслоилась и плавала внутри этой твари. Отец был мёртв. По его обвисшим щекам и мотающимся как плеть рукам текла слизь, не менее противная, что я видел в пещере.

Я хотел закричать, но ужас перед моим взором осушил горло, и мои связки издали слегка слышимый писк. Но этого хватило, чтобы чудовище повернулось ко мне. В его глазах читалось желание полакомиться мной сейчас. Но он хотел дотащить отца до чулана, непременно хотел.

Неожиданно отец раскрыл глаза, уцепился за деревянную балку пола и попытался подтянуться. Он прошептал, что-то вроде: «Пома…», после чего рука соскользнула, а из его рта вытекла густая, зловонная, зелёная масса. И его голова бездыханно рухнула на пол.

Резким движение, я потянул ручку на себя, дабы закрыть дверь. Руки словно не слушались меня, они дрожали как травинки в порыве ветра. За защёлку взяться не удавалась – потные пальцы соскальзывали с неё и впивались в друг друга. Тогда я принялся забивать защёлку рукой. Казалось, я ударил сотню раз, чтобы закрыть её, но это было всего пять. Пять мать его ударов, которые превратили ладонь в чёртов бифштекс. Сердце бешено стучало, и я ожидал, что оно сейчас вырвется наружу. К счастью ничего подобного не произошло.

Не знаю почему, но поняв, что отец больше не вернётся, я ничего не почувствовал. Да он бил меня, да ругал, но он оставался отцом, хоть его я и ненавидел, а вернее его войну и то, во что он превратился после неё... Обычные дети испытывали хоть каплю чувств. Я же - нет. И наоборот. Мне стало легче. Легче от того, что больше меня не назовут сукиным сыном или ублюдком, который ни черта не может. Ах да, дядя Эрл. Теперь этот «старик» будет делать всё сам.

За дверью царило безмолвие и только стук моей челюсти нарушал её.

Я не сомневался, что и мать уже лежит в чулане или же в желудке слизня и разлагается.

Послышался стук в дверь.

– Сынок, это мама. Ты чего кричал? С тобой всё хорошо?

– Да, всё хорошо – кошмар приснился.

В моих глазах забегали точки похожие на мельчайших слизней. И определённое время я не понимал, где нахожусь и что тут твориться.

– Открой дверь!

Я потянулся к щеколде, но резко отпрянул. Внутри меня что-то подсказывало, будто не стоит этого делать.

– Мам, всё хорошо. Это был обычный кошмар, да и я хочу спать.

Я подумал, что мать никогда так не делала. Это беспокойство, которое пробежало в нотках у мамы были ей не свойственны.

– Мэтью! Если ты не откроешь, то у тебя будут большие неприятности.

Да, это была не «Мама». Это было оно или она, да чёрт с ним! Мои губы плотно сжались подобно жестяным станкам, и я почувствовал тёплую металлического вкуса кровь во рту.

– Открой чёртову дверь! – Петли подло заскрипели. – Открой!

Я постарался встать, но с первого раза не смог – коленки импульсивно задрожали, и моё тело произвольно хлопнулось о мягкий матрац. Устало подняв голову, я заметил слои густой массы, которая хитро проскальзывала в щели.

Надо встать, сопляк! – Подумал я. – Встать и БЕЖАТЬ! Или ты хочешь стать пищей для этой мерзости?! НЕТ? Тогда вставай и убегай отсюда!

Уцепившись руками за подоконник, я подтянулся и уселся у окна. Открыл его, и как снег с крыши, вывалился на длинные доски. По всему двору несло смрадом. Вонь оказалась сильной, и у меня заложило нос, но после того, как я вышел за пределы нашего поместья, всё встало на круги свои. Выбежав со двора, я направился к Бет. Она была городская, и, должно быть, по умнее местных. Впрочем, если я не дождусь от неё помощи, то проведу, возможно, свой последний день так, как хочу.

Бет жила неподалёку и добраться до неё не составило труда. Температура снизилась до -5 и, учитывая, что на мне были лёгкие джинсовые шорты с футболкой, было ужасно холодно. Добежав до дома Бет, я возрадовался, словно маленький ребёнок радуется подарку в новый год. Постояв ещё несколько минут, моя речь стала бы несвязной, и меня бы точно никто к себе не пустил. Я кинул камень, размером с изюм, в окошко на втором этаже, где обычно спала Бет.

Ничего не последовало, и тогда я собрался кинуть второй камень, но окно открылось, и из него выглянула она – царица моих снов.

– Ты чего так поздно, Мэт?

– Я бы рассказал, но это история долгая и … – постеснявшись добавил, – здесь холодно.

Она испуганно обернулась и пропала в тёмной пелене. Я посчитал, что я пришёл не к тому человеку, что поможет мне.

– Залезай ко мне, только не шуми особо. Родители спят на первом этаже, – прошипела Бет, внезапно вышедшая из тьмы, с непонятной улыбкой на лице.

Ещё маленьким я смотрел фильмы про ниндзя и всякие штучки, проделанные ими. Так после окончания просмотра (родители заблокировали канал) я довольно-таки многократно вставал перед зеркалом и притворялся ниндзя. Также я старался быть бесшумным, за чем послужил испуг отца, после чего он меня выпорол.

У Бетти приятно пахло духами, смешанными с запахом фруктов, которые стояли возле кровати. Её выразительные глаза и чётко выделенные брови заставляли забыть то, зачем я сюда пришёл. Я бы и забыл, если она не спросила.

– Так что ты хотел сказать?

– Я-я-я-я видел большого монстра. Слизень, да… это был большой зелёный слизень, который забрал моего отца, и я…

Бет неожиданно обняла меня.

– Что будем делать? – изумлённо и с опаской спросила Бет.

– Ты мне веришь?

– Да.

– Но, почему?

– Мэт, я знаю тебя уже два месяца, но эти месяцы кажутся мне долгими, полными забот годами, и я не припомню, чтобы когда-нибудь ты мне соврал. Этого достаточно?

Я начал рассказывать всё с самого начала. Как завёлся этот треск в коридоре, как я видел на берегу эту нору, всю в слизи, и как эта противная масса утащила отца, – подытожил я уже тихим холодным тоном, а не тем миролюбивым голоском, что привыкла слышать Бет.

– Так что будем делать?

– Может взорвём это существо?

Она внезапно засмеялась, но потом, вдруг, остановилась.

– А знаешь, хоть я и понимаю, что ты это видел в своих фильмах, о которых мне прожужжал все уши, тем не менее это может сработать.

Взорвать эту тварь можно было бы в одном случае – вместе с домом, ибо выманивать его ни я, ни Бет не собирались. Газовых труб под нашим домом хватало и закинь я спичку в одну из подобных, то бы всё взлетело на воздух. Мы начали подготовку плана и уже к следующему вечеру он был готов. Несмотря на ситуацию, которая сложилась, я оставался спокойным. А времяпровождение с Бет только добавляла яркую и сладкую щепотку счастья в море насилия и жестокости.

Родители Бет меня не заметили, что сыграло нам на руку. Не то что бы мы прятались, но я на них ни разу не наткнулся.

Луна осветила нам путь. Думалось, будто мы герои, которые спасают мир от злокачественной опухоли в виде проблемы, способной уничтожить не только маленькую деревню, а весь мир. И возможно так и было бы. Я представил заголовки газет – “ДЕРЕВЕНЩИНА СПАСАЕТ ЛЮДСКОЙ МИР ОТ НЕИЗВЕСТНЫХ НАМ СУЩЕСТВ”, “ДЕТИ-ГЕРОИ ПОБЕЖДАЮТ В БИТВЕ С ИНОПЛОНЕТНЫМИ ЗАХВАТЧИКАМИ”. Прочитав такое, Бет сразу же влюбилась бы в меня. Потом мы купим дом, где-нибудь в лесу, вдали от посторонних. Заведём семью. Я научусь охотиться и, чёрт возьми, это будет самая лучшая семья, которая может существовать на этом свете.

Мы прокрались к дому со слизнем без происшествий. В окне горел свет.

– Наверное мама, – присев на корточки, я подобрался к окошку, а после подозвал Бет. В розовом спортивном костюмчике она была ещё красивее, чем прежде, и мне хотелось наплевать на всю эту херню, что здесь происходит, и уехать с ней подальше.

Как я и предполагал, на кухне оказалась мама. – Что за чертовщина? – сказал я себе, когда увидел, примерно, шестисотфунтовую свинью, которая сидела на диване и раннее считалась для меня мамой. По её множественным складкам стекала та самая слизь, преследующая меня везде. Казалось, что сейчас она разорвётся на мелкие кусочки и окрасит комнату в зелёно-красный цвет. Её взгляд переместился на окно, но мы с Бет вовремя пригнулись, чтобы нас не заметили.

– Ну так что?

– Что? – прошипел я, куда-то в пустоту.

– Ты в порядке? – осведомилась Бет. – На тебе лица нет.

Не знаю, была ли права Бет, но после увиденного чувствовал я себя действительно хреново. Та женщина – она не была похожа на мою мать. Её лицо превратилось в обвисшее тесто с чёрными, зелёными язвами. Кстати, я увидел и будто услышал, как лопнула одна из них на её лице. Шипящий притворный звук. Именно эта картина запечатлелась в моей голове и проигрывалась, как пластинка в граммофоне.

– Не совсем, – томно ответил я.

– Если ты не в себе, мы можем уйти. Они подождут в любом случае.

– Нет, Бет. Они твари, вероятно, с другой планеты. У таких обычно одна цель – истребить человечество во чтобы-то не стало. И, прождав хотя бы ещё день, мы можем стать такими же. А они, я уверен, уже пытаются убить или завладеть разумами тех ребят, которые поняли, кто они. Такие твари очень умны, и недооценивать их было бы глупо.

– Тогда сделаем то, зачем пришли?

Поджав губы, я кивнул и с горькой печалью добавил «ДА».

Порывистым движением рук, замотанных в марлю, я нанёс удар по стеклу, от чего оно раскололось. Не смотря на осколки, готовые вонзится мне в брюхо, я попытался залезть в окно. После, я помог Бет.

Моя мать смотрела на нас сквозь тонкие слои обвисшей желтоватой кожи.

– Кто вы такие?! – голос звучал, будто из преисподней, подобно звуку, исходящему из поющей игрушки, у которой села батарейка.

– Это я мам, твой сын.

– Мэтью, это ты?

– Да, мам.

Я сделал два шага в направление матери, как внезапно Бет остановила меня.

– Это не твоя мать. Она поглотила её. Слизь, она забралась в её организм и твою маму уже не спасти.

– Не слушай эту дрянь, Мэт. Подойди к своей маме. – Её голос напоминал детство. Он уже не был похож на тот сатанинский говор, прежде имевший место быть. Воспоминания нахлынули, и я увидел, как мать мне рассказывает сказку про трёх братьев, что обманули смерть и завладели её дарами, а чуть позже подходит отец и шепчет: «Будь сильным сын и помни, твои мать и отец всегда будут с тобой, чтобы ты ни натворил, чтобы ни произошло. Ведь семья – то главное, ради чего стоит чего-то добиваться в этой жизни».

– Мэт, ты должен вспомнить ради чего всё это затевалось! – проговорила твёрдым и безукоризненным тоном Бет.

Мамины багровые щёки раздулись, и она принялась кричать. В коридоре за дверью раздались шаги, и скрипы и громыхания наполнили целый дом. Бет метнулась к двери и подпёрла её шваброй.

– Мэт! Они скоро прорвутся! Ты должен сделать это немедля!

Я обернулся к газовой плите и двинулся.

– Мэтью, сынок, семья…семья это главное в жизни, помнишь? – Казалось, матери тяжело говорить, ибо запыхавшийся голос не представлял возможности судить иначе.

Я посмотрел на мать, на её обвисшие зелёные бока, и её распухшее тело.

– Ты уже не моя мать, да и не думаю, что это правдивое воспоминание, – я рванулся к плите, когда мать попыталась встать. Она рухнула на пол и стала извергать зелёную желчь.

Спустя миг, все ручки плиты были повёрнуты. Бет подбежала к окну и выпрыгнула. Швабра в момент треснула, дверь распахнулась, на меня побежал отец, совсем другой. Его рука была изъедена, а в глазах горел ясный зелёный огонёк, суливший смерть.

Я едва выпрыгнул, как изъеденная рука отца схватила меня за ворот футболки, и я закричал:

– Бет!

Зелёные глазки Бет округлились. Но она не растерялась. Бет взяла осколок разбитого стекла и вонзила его в руку отца. Из руки брызнула зелёно-красная струя. В окне виднелся, за спиной папы, Эрл. Беззубый, в запятнанных кровью брюках, с обвисшей кожей на лице, с тёкшей красно-зелёной слюной изо рта. Это был совсем другой «пердун», которому я помогал. Он полностью изменился.

– БЕЖИМ! – рявкнула Бет, и я сдвинулся с места, предварительно закинув внутрь спичку. Я отбежал к деревянному хлипкому забору и молился, чтобы всё сработало. Сейчас должен раздаться взрыв, и всё будет кончено. Но взрыва всё не было, а отец с окровавленной рукой вылезал через разбитое окно. Он был таким же распухшим, подобно остальным, но способным вылезти – его размеры позволяли проделать такое.

– Мелкий сучёныш, сейчас ты узнаешь, что такое обижать своего папочку, – проговорил нечеловеческим голосом отец. Голос шёл, словно из утробного ущелья, потому как он был грубым, противным и хриплым.

– Кажется, Бет, мы не смо…

Раздался взрыв, и в разные стороны полетели щепки.

Облако дыма поднялось в небо и заполнило некогда светлые облака чёрной массой. Мы остановились. Бет нежно взяла меня за руку и наши взоры окинули ту окрестность, где только что стоял дом, напичканный этими тварями. Теперь больше не будет никакого слизня, не будет Узника отца, который полосовал мою спину, как делали это в прошлом с рабами. Не будет матери, которой было плевать на меня, и которая, видя, как отец избивает меня, закрывала глаза.

После недолгого молчания, Бет вдруг выдала:

– Пойдём перекусим, – волнующая улыбка осветила её лицо.

Я посчитал, что после спасения мира и потери близких – перекус, как нельзя кстати.

Мы пришли к ней домой. Нам повезло, на родителей мы снова не наткнулись. Хотя если бы они и бродили в доме, то уже бы направились к полыхающим обломкам, у которых сейчас собралось, по меньшей мере, половина деревни. Бет любезна налила мне чай и положила свежеиспечённый омлет. Готовить она безусловно не умела. Это можно было заметить по подгорелой корочке по бокам. Но желудок пустовал и готов был поглотить что угодно.

Я съел омлет – выдался на вкус он всё же лучше, чем на вид, – и Бет непринуждённо прошептала на ухо:

– Пойдём.

Она взяла меня за руку и повела наверх к себе в комнату. По всюду стояли романтические свечки, горящие в полной темноте.

Когда она всё успела устроить?

– Бет, я…

Её губы прильнули к моим в сладком поцелуи, о котором я мог лишь мечтать. Она аккуратно сняла мою футболку и сказала, чтобы я шёл в ванную и умылся. Действительно, когда я взглянул в зеркало, моё лицо больше напоминало лицо механика после долгого и трудного рабочего дня. Пыль, слипшаяся с потом, покрывало мою физиономию от и до. Быстро умывшись я вернулся в комнату Бет. По всему дому стоял прискорбный запах – видно за продуктами и за их сроком годностью в этом доме не следят. Вернувшись, я разглядел Бет в чудном розовом платьице. Она рассматривала сумерки на улице и дым, шедший с горящих останков моего дома.

– Мэт, задуй свечи, – ласково попросила Бет.

– Хорошо.

Я принялся задувать свечи. Когда же я закончил, Бет велела лечь на кровать и расслабится. В штанах у меня всё сильно пульсировало. Гормоны заливали мою голову стремительным потоком, от которого мне было по-настоящему хорошо.

Она подошла, села мне на ногу, предварительно наклонившись надо мной.

– Что ты хочешь сделать со мной, Мэтти?

Безудержная игривость присутствовала в её словах, в то время как стеснения вовсе не было.

– Я хочу поцеловать тебя.

Она наклонилась надо мной и повторила поцелуй, такой же сладкий, такой же страстный, который проделала раньше.

– Что ты ещё хочешь Мэт? – лица было не видно, но то, что она улыбается я всё же знал.

Оставив вопрос без комментариев, мои пальцы проскользили по платью, расстёгивая молнию.

Я дотронулся до её оголённой спины, и меня начало будоражить. Ласково снимая платье с её тела мои руки стали мокрыми. Но не от пота, который возможно и был. Они стали клейкими. Желеобразная субстанция покрыла их, от чего мне стало не по себе. На всё тело начала капать слизь, которая проедала кожу.

– Мэт, что ты хо… – голос стал похож на мамин, где присутствовала та жуткая нотка коварства, внутриутробно исходящая изнутри.

Последние слова я не услышал, но вероятно всего оно хотело сказать “хочешь”. Моя речь оказалась слишком тихая для этой обезлюденной деревни. Слизь заволакивала мне горло, от чего я уже не мог дышать. В животе что-то рвалось наружу. Я перестал чувствовать своих рук. Смердящий запах зеленовато-жёлтой слизи заполнял мои лёгкие. Облик её лица менялся, и растекался по моему телу. На несколько долей секунды мне показалось, будто Бет превратилась в Линдси. Но, скорее всего, мне показалось…

В голове лишь слышалось: «ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ МЭТ?».

-3
17:10
1358
00:28
+1
Чито-то там в чулане
И да, это не Гари Потер sad
Произведение корявое. КОРЯВОЕ.
Мы выбьем из тебя всю девчачью попсу.

Что это значит? laugh
Отец: ремнём. А сын: — Мало полови, мало, мало половин rofl
Помогая Эрлу, никого на озере не оказалось, даже следов мистически появившейся слизи прошлым днём.

ТУТ без комментариев.
До конца не осилил, но проникся вестма rose
02:20
О Боже, я все-таки осилила до конца… попытки с третьей. Врать не буду, читала и кое-что похуже, но все же не могу не высказать свое скромное мнение, что это ПОЛНЫЙ БРЕД, ребята… Заранее прошу прощения у автора, но чего-то прям кипит. eyes
Мало того, что написано дико коряво — такое количество опечаток, орфографических и пунктуационных ошибок, что просто жуть.
Во-вторых — создалось впечатление, что все герои — больные на голову ублюдки, со сдвигом по фазе на тему насилия. Прям все. Папаша, который лупит сына в фарш, его братишка (дядя ГГ), который это поощряет и сдает все косяки мальчика, друг героя — топит котят просто так (вообще зачем этот эпизод и зачем этот друг? Для сюжета вообще ноль значения, разве что показать, что все тут психи). И главный герой, который такой: — Э, не топи котенка, он живой. Утопил? Ну ок…
И сама по себе фраза «Сладкая щепотка в море насилия и жестокости». Все понятно, короче.
СПОЙЛЕР: Я рада, что героев сожрали слизни)))) laugh
За Бет жестокости не замечено, она у нас слизень-нимфоман))

А еще очень интересно бы было узнать, сколько лет главным героям. Ругаются, как прожженые жизнью герои Тарантино, а играют в игрушечки и соображают, ведут себя — лет на 10. Ну и сюжет, такое впечатление, тоже на эту аудиторию рассчитан (уж не в обиду 10-летним))
Еще повеселило: чувак в кровоподтеках от избиения, не ноги — а фарш (ранее об этом матери жаловался). А тут пикантный момент, девочка раздевается и СЕЛА ЕМУ НА НОГУ. И мальчик думает о сексе, а не «ТВОЮ МААААТЬ КАК БОЛЬНО ААААААА» crazy
Да-да, «выбьем из тебя всю попсу», продолжу эстафету от предыдущего автора коммента)))
Отец лупит, а сынуля: «Все люди как люди, а я супер-звезда»))))

Короче, полный бред…

«Блин». Дальше можно не читать. Это ещё самое безобидное.
Загрузка...
Анна Неделина №2

Достойные внимания