Зона комфорта

– Ну вот почему?! Можешь объяснить, почему девчонки на меня внимания не обращают?

Крошечный метеор сигаретного окурка описал дугу и устремился к земле. Двое стояли на крыше многоэтажки спального района. Коротко стриженный юноша в джинсах и толстовке столь же типовых, что и здание под ним, и девушка, нагромождение причудливо сшитых друг с другом лоскутков на которой можно было назвать стилем бохо. Совсем недавно они покинули шумную вечеринку несколькими этажами ниже. И вот теперь молодой человек изливал подруге снедающую его печаль.

– Вот ты! Ты ж тоже девчонка. Ну вот скажи мне, чем я плох?
– Да хорош ты, хорош. Успокойся. Просто ты сам себя выставляешь в определённой роли. Ты хороший парень. А у этого амплуа особенное условие. Его пара никогда не бывает главной героиней. Ну а девушки, сам понимаешь, нынче на вторые роли не размениваются.

– Да при чём тут роли и амплуа? Мы ж не в театре и не на сцене.

– Ну тут ведь как. Слушай…

Девушка задумчиво склонив голову уставилась на собеседника. Улыбка стала более задумчивой, а лоб пошёл волнами морщинок.

– Слушаю. Ты выглядишь так, словно собираешься мне предложить что-то очень неожиданное.

– Так и есть, в общем-то. И теперь вот прикидываю, достаточно ли ты смел, чтобы согласиться.

Теперь уже парень отвлёкся от созерцания заслоняющих горизонт крыш, и недоумённо уставился на девушку.

– Погоди. Ты что, решила, как там ты говорила, героиню второго плана сыграть?

– Чего? Нет, конечно, не глупи! Меня парни вообще не интересуют.

– В смысле? Ты что ли…

– Так, кончай о фигне думать. Девушки меня тоже не интересуют. Вы люди для меня просто музы. Мне нравится, как вы думаете, как представляете себе окружающий мир. Настоящая красота появляется только из преодоления ограничений. Так что истинное искусство доступно вот как раз таким как вы. Ограниченным в ментальном плане существам.

– Ну спасибо. Можно подумать, сама ты не человек.

– Можно. И это будет правильно. Слушай. Я тебе подобное предлагаю уже не впервые. Но ты обычно трусишь, и приходится тебе стирать память. Как думаешь, теперь ты накопил достаточно смелости?

***

Голова болела. Всё тело болело. Это было странно, вечеринка вчера удалась на славу, но он, по своему обыкновению, особо не пил. Но вот окончание вечера он вспомнить не мог. И как добрался домой тоже.

Стискивая виски ладонями, парень осмотрелся. Дом родной выглядел непривычно. Как-то слишком просто, грязно. Мелко переступая плохо слушающимися ногами, утренний страдалец отправился на кухню. Проходя мимо зеркала бросил в него беглый взгляд. И замер. Несомненно, в отражении был он сам. Но облик его подвергся тем же изменениям, что и окружающая квартира. Словно, вместо гламурной фотографии, прошедшей обработку, чтобы сгладить все недочёты внешности, он увидел изначальный снимок.

Постепенно в памяти начало всплывать окончание вечера. Крыша, разговор с подругой, которую он, казалось, знал с детства. И совершенно дикие слова. “Людей вывели специально – вы практически универсальный вид, пригодный для любых работ и удовольствий”. “Вы потому ничего и не видите, что на ваше восприятие наложено множество фильтров. Странного не видеть, непонятному находить приемлемые объяснения”. И финал череды откровений, завершившийся неожиданным предложением: “Ваше отношение к сексу оттуда же. Вы уйму сил и внимания тратите на пляски вокруг простого процесса. И если тебя уж так гнетёт сложившаяся ситуация, я могу тебя взять в большой мир. Среди нелюдей отношения к вопросам удовольствия решаются на порядок проще. Только тебе стоит быть готовым, что теперь ты можешь оказаться пассивной стороной. Принимать ухаживания, знаешь ли, тоже непростая работа. Даже если они тебе по душе.”

Он согласился. Это он помнил точно. Но вот что именно произошло дальше, всё ещё отказывалось выплывать из тумана забвения. Впрочем, теперь стало понятно, что делать дальше. Нужно идти к ней. К девушке сюрпризу. Теперь он даже не был уверен, действительно ли она его подруга, и правда ли они были знакомы до вчерашнего вечера. Впрочем, нет, она говорила, что делала подобное предложение уже не впервые. Значит… Чёрт, да что угодно это может значить.

Практически на автомате парень провёл утреннее обслуживание своего тела, экипировался перед выходом на улицу и покинул дом. Словно ребёнок, ещё не утративший способности восхищаться окружающим миром, или наркоман, залипающий на свои видения он замер на выходе из парадной.

Небеса больше не были пусты. Вместо горизонта, ограничивающего видимость, теперь вздымались складки новой геометрии реальности. Среди висящих на практически отвесных стенах знакомых зданий, были и новые, только теперь видимые прозревшему истину человеку. Реальность словно раздвинулась. Будто бы кто-то раскрыл веер с удивительным рисунком. Впрочем, в этом была и проблема. Теперь парень не понимал, где в новой топологии мира та дорога, что приведёт его к той, что может всё объяснить. Ладно, пусть не всё, но хоть что-то. Наконец, он выбрал путь немного напоминающий картинку, что хранилась в памяти.

***

Порой говорят, что у пешеходов есть своего рода избирательная слепота. Идя пешком, мы видим лишь доступную нам дорогу, и не замечаем, сколько места на улицах отдано машинам. Картина, которую он видел, была чем-то сродни этому явлению. Пространства вокруг стало гораздо больше. Многие пути, что раньше казались ему прямыми, теперь огибали огромные невидимые области, занятые невообразимыми строениями и удивительными существами. Не таясь, среди людей жили все те создания, о которых рассказывали легенды и сказки.

Ладно, насчёт всех утверждать пока рано, он видел ещё не столь многих, а кого-то не мог узнать. Но тут и правда была целая уйма странных существ. Монстров. Козлоногие пьяницы, женщины, словно состоящие из воды или живого дерева, крылатые люди, источающие свет, крылатые четырёхгранные столбы, словно повёрнутые к нему всеми четырьмя сторонами, на каждой из которых был живой барельеф. Как и говорила его подруга, скромность явно не была определяющим фактором при создании одежды окружающего мифического народа. Но сейчас у парня не хватало внимания, чтобы замечать это.

– Маленький, ты заблудился? – он не сразу понял, что слова обращены к нему. Только когда путь ему преградила покрытая волосками поблескивающая чёрная палка, парень обернулся. Прямо на него смотрело огромное, во весь его торс, лицо, отдалённо напоминающее человеческое. Безгубый рот, усеянный мелкими треугольными зубами, вывернутый как у летучей мыши нос, глаза, без, собственно, глаз – чёрные провалы в никуда. Не менее страшно оказалось и то, что было вокруг этого лица. Клубящаяся масса, из которой поминутно вырастали, затвердевая, то лапы огромного насекомого, то извивающиеся жгуты, то новые лица, ещё менее похожие на человеческие.

Парень заорал от ужаса. Перескочив лапу, которой существо преградило ему дорогу, он кинулся бежать.

– Ему страшно, он потерялся, видимо. Нельзя его одного на улице оставлять, он погибнет тут. – Звучали позади приговором жуткие пророчества.

Обернувшись через плечо, он увидел, что его преследуют. Вырастающая сама из себя туча, изрезанная прожилками молний, неслась следом. Адреналин подхлестнул паникующего зверя, которым он себя сейчас ощущал. Не обращая внимания на резь в боку и захлёбывающееся сердце, он нёсся прочь от монстра.

Резкий удар в спину прервал его бегство. Едва не ломая рёбра, его придавили к земле.

– Стой ты, дурилка, я ж тебе помочь хочу. Ты бездомный? Я тебя к себе заберу. Будешь у меня жить. Да не бойся ты.

– Извините, кажется, вы поймали моего человека. – Сладчайшей музыкой прозвучал голос той, с кого начался весь этот кошмар

***

Выглядела она предельно необычно. Словно бы по контуру невидимой человеческой фигуры наклеили уйму больших и маленьких вращающихся магических печатей. Странные символы, непонятные письмена, асимметричные геометрические фигуры. И вместе с тем, парень понимал каждый из этих сигилов. Каждый из них нёс смысл той части тела, на месте которой располагался.

– Что смотришь? Нравлюсь?

– Ты кто вообще? Ну, по природе своей.

Девушка-символ вздохнула. Он угадал, что она смотрит на него скосив глаза. Такой почти флиртующий жест, теряющий интимный смысл в общении друзей.

– Я в этом обществе что-то вроде поэта. Только рифмую не слова. А что-то вроде принципов. Не знаю, как тебе это иначе объяснить. Но такие как я, умеем отделять отдельные аспекты от их носителей. И из них я строю свои произведения. Так что это и как поэт и как скульптор.

Парень отхлебнул чая. Кружка, в которую тот был налит, и стул, на котором парень сидел, были едва ли не единственными стабильными вещами в окружающей его комнате. Если не присматриваться, казалось, что на все поверхности вокруг выводятся в реальном времени изображения чатов, бесед и оживлённых форумов. Ну или постоянно исполняющиеся длинные программы. Если же присмотреться, оказывалось, что поверхности и состоят из переплетающихся строчек. Бессмысленные, на человеческий взгляд, символы непрестанно взаимодействовали друг с другом, изменяясь, перескакивая и планомерно двигаясь по сложным траекториям.

– Ну хорошо. А с тобой мы действительно знакомы?

– Ещё как! Ты моя самая главная муза. Ты достаточно странный, чтобы согласиться уйти в другой мир, но при этом достаточно трусливый, чтобы не оставаться в нём надолго. Это уже восьмой раз, как ты тут оказываешься. У моих соз… У моих читателей ты любимый герой, наверное.

– И что, ты теперь мне опять сотрёшь память, и будешь ждать следующего раза, когда я тебе плакаться начну?

– А это ты сам решай. Можешь остаться. Но свой статус в этом мире ты, наверное, уже понял. Ты тут, в лучшем случае, что-то вроде бездомного котёнка. Кто-то может пожалеет. А кто-то прибьёт ради забавы. Или сожрёт, или душу выпьет, или промоет мозги и сделает рабом, или…

– Ладно, ладно, я понял. Слушай, а можешь так сделать, чтобы память у меня осталась, а видеть это всё я перестал? Ну, чтобы я как-то подготовился, что ли, к следующему разу. Магию там подучил.

– Где ты магию подучить собрался? Ваша человеческая магия – это наука и коллективизм. От любой другой вы с ума сходите. Да и нет, это так не работает. Это как сон. Если понимаешь, что спишь, то всё сразу меняется. Так и тут. Если ты знаешь, как оно всё на самом деле, то не видеть этого не сможешь.

– А если я останусь тут. Ну, раз ты говоришь, что я всё равно, что котёнок, может к себе меня возьмёшь?

– Извини, человечек, не могу. Это слишком большая ответственность. Когда один из вас долго живёт рядом с одним из нас, то человек начинает меняться. Постепенно становится нелюдем. А это знаешь, как одновременно взрослеть и переживать похмелье с простудой посреди холодного леса. Ты мне, в общем, нравишься, я тебе такой участи не желаю.

Парень слегка поёжился. Посмотрел в окно, за которым расстилался совершенно фантастический пейзаж.

– А если я расскажу о вас?

– Попробуй. Я ж говорила, на вас людей наложены дары неведенья. Не замечать странного, самостоятельно искать рациональные объяснения, забывать то что объяснить не получается. Там десять даров, кажется. Начнёшь рассказывать, тебя свои же в дурку и упекут.

Парень недовольно поджал губы, кивнул, поднёс к губам кружку. Так и не отпив, спросил.

– А если я про вас фантастику напишу? Получится, что верить мне не обязательно, но кто-то наверняка поверит. Это уже что-то.

Контуры графов исказились, в магических печатях появился символ неопределённости. Видимо, девушка пожала плечами.

– Попробуй. Если слишком хорошо будешь описывать, за тобой уже кто-то из наших придёт. Ну и тут уж как повезёт. Может в ученики взять. А может сожрать, выпить душу. Ну и дальше по списку.

Парень мрачно уставился на свой напиток.

– Ладно. Тогда стирай мне память. Только давай не сейчас. Дай мне сутки.

– Это можно. И, знаешь, ты первый раз о таком просишь. Видимо, и правда посмелее стал. Может в следующий раз и решишься остаться. И кстати, если и правда писать решил, лучше найди какой-нибудь челлендж для писателей. Ну, чтобы ты, как бы, по заданию писал. Это может быть зачтено как принуждение, а такие вещи обычно считаются смягчающими вину.

***

Вот такой текст я нашёл на своём старом жёстком диске. Не помню, чтобы я писал что-то подобное. Но это ничего не значит. Последнее время я вообще всё чаще забываю, что со мной происходит. Порой целые недели выпадают из памяти.

Сейчас, когда я дочитал этот текст, моя зона комфорта сузилась всего до нескольких метров. Того пространства, с которого я не могу увидеть окно. Не то чтобы я верил написанному. Подобных сочинений по всемирной паутине ходит не один десяток тысяч. И всё же, что-то изменилось. Словно я и правда прочитал во сне подсказку, что сплю.

И если так, то лучшее, что я могу сделать с этим текстом – показать его людям. И ведь ты тоже не просто так пишешь фантастику, читатель. В твоей душе есть уверенность, что с реальностью всё не так просто. Если окажется, что прочтение этих строк оказалось той соломинкой, что переломило хребет верблюду, до сих пор закрывавшему от тебя горизонт, прости меня. И не благодари. Это пусть и проблемный, но прекрасный подарок.