Любопытство

Из университетского курса я помню, как один из светил-физиков признавался, что работа его – удовлетворять своё любопытство за счет налогоплательщиков. Что ж, по-моему, любопытство - именно то, что всегда влекло человечество на ту сторону леса, реки, океана, космоса… и времени. С тех пор, как международная группа Смитсона-Кацухито изобрела континуумный излучатель, все ожидали, что человечество начнет удовлетворять любопытство с размахом. Любая эпоха, любое событие... Желтая пресса, захлебываясь, предсказывала вал преступлений во времени и убийств исторических лиц; военные потирали руки; турфирмы планировали сафари на динозавров; историки и другие специалисты общественных наук ожидали развенчания ключевых мифов наций… Но все оказалось прозаичнее.

Я шагнул на покрытую изморозью стартовую платформу, над которой, словно старинное орудие, нависал излучатель Смитсона-Кацухито. Еще раз придирчиво осмотрел снаряжение: арктическая куртка с подогревом, пояс с оружием, армейский универсальный нож из закаленной нержавеющей стали, коротковолновая рация, полевая аптечка… я надел шлем и опустил защитные очки и переглянулся с напарником. Александр коротко кивнул и встал на платформе – ноги чуть согнуты, напряженная поза и пистолет в руке. Что ж – разумно. Предыдущая спасательная группа пропала целиком. А почтовые дроны не прибывают по лучу уже трое суток. Связь со станцией Бета потеряна…

Когда излучатель впервые запустили, то долго выбирали эпоху и в конце концов остановились на VI веке н. э. – разгаре Темных веков. Решено было… Впрочем, зачем уклоняться от темы. Из луча на нашей стороне появился мамонт. Крупный, шерстистый, очень напуганный и оттого совсем не миролюбивый. Он растоптал готового к старту первого путешественника во времени и принялся крушить лабораторию. Получилось так, что нас с Сашей только что вернули из миротворческого корпуса в Бирме, перевели в штат лаборатории, и мы стояли во внутренней охране. В итоге мы уложили этого мамонта прежде, чем он разнес бесценный излучатель. Полагаю, мы вошли в историю, убив первого по факту путешественника во времени.

Как оказалось, луч излучателя Смитсона- Кацухито соединяет только две точки во времени: текущий момент и место в окрестностях нашей лаборатории, примерно за 30-35 000 лет до новой эры. (У ученых три взаимоисключающих датировки того, в какую эпоху выходит луч, а дендрохронология и изотопный анализ – не мое). На попытки перенастроить луч мироздание не реагировало. В итоге ученым пришлось ограничиться изучением периода последнего оледенения, создав базу неподалеку от современного Гренобля. Сперва в прошлое отбывали отдельные путешественники с подготовкой спецназа, потом научные группы, затем был разбит временный лагерь – и вот уже выстроен полноценный научный комплекс Бета с сотней человек ученых и охраны. Научный мир затопил поток информации о мамонтах, саблезубых, неандертальцах, ледниках… Но трое суток назад связь со станцией была потеряна. Из-за истории с мамонтом мы считаемся элитными оперативниками, потому нас вырвали из отпуска в Дордони и высылают в точку луча.

Саша служил по контракту в штурмовых частях Объединенной корпоративной армии, воевал с монархистами на Марсе, попал в остаточную зону поражения случайного дружественного радиоактивного заряда. Уцелел один из подразделения. На гражданке не прижился и устроился наемником в Миротворческий легион. Мы познакомились на Мадагаскаре, где я был его инструктором. Я – Жак-Пьер Канто – родился в Ницце, учился в Сарбонне-15 на полевого психолога, несколько неожиданно нашел работу в Миротворческом легионе. Прошел Антарктический конфликт, на Мадагаскаре был инструктором по выживанию, в Бирме получил полковника. В общем, нас сочли идеальными напарниками.

В этот миг нас выбросило из обычной системы координат. Несколько биений сердца, во время которых мы падали в ничто, а организм растерянно пытался понять, что происходит, и мы прибыли. Холод окутал нас, словно завесой, исполинская ледяная гора закрыла горизонт. Негостеприимный темный хвойный лес спускался по склонам долины вниз – к бескрайним плоским плешам далеких приполярных тундр, истоптанным бессчетными стадами копытных и мамонтами. Забавно – когда-то мы с Сашей были одной из первых групп, обследовавших этот мир… Да, ощущение именно такое: новая, незнакомая, совершенно чужая планета, где немало отлично снаряженных, опытных ребят погибло, пока мы четко не поняли, чего надо бояться и как здесь выживать. Здешняя стартовая платформа была лишь чуть-чуть припорошена снегом. Между точками во времени на станции Бета и головной станции Альфа, где смонтирована установка, каким-то образом происходит конвекция тепла. Потому там всегда холод, а здесь – на платформе чуть теплее, чем вокруг, и, к радости нашей транспортной службы, ее никогда не заносит снегом.

Мы обернулись и увидели комплекс Бета. Мда… недаром они перестали выходить на связь! Электрический забор вокруг бетонного куба главной лаборатории был разрушен, многие небольшие постройки внутри периметра снесены – здесь будто пробежало стадо бешеных мамонтов. У нижнего конца долины стояли два перевернутых сгоревших вездехода. Приготовив оружие, мы приближались, идя перебежками и прикрывая друг друга. Пыл наш поугас, когда мы увидели, что от толстой стальной двери главного здания за нами с интересом наблюдает явно скучающий охранник в форменном пуховике.

Вскоре мы разговаривали с директором площадки Бета доктором Джосом. Не поверите, но дело действительно было в шальных мамонтах! Крупное, голов под сотню, стадо этих животных появилось в нижнем конце долины. Оператором дронов поручили их разогнать, используя ультразвук. Увы, они сильно нервничали и перестарались. Сигнал был такой силы, что слоны впали в панику и понеслись прямо на площадку Бета. Они растоптали два вездехода с пулеметами, снесли защитный периметр, оставив пару сгоревших туш, разнесли основной солнечный генератор, несколько отдельных вспомогательных строений – и умчались по своим делам. Погибших было всего трое – и приятно было узнать, что Николь не пострадала! Не то, чтобы у нас был роман… Я старый холостяк – сперва учился, потом колесил по горячим точкам Трех планет, семьей обзаводиться было особенно некогда.

Николь во время разговора стояла у двери, держа в руках какие-то бумаги. Небольшого роста, стройная, с чудесными волосами цвета пшеничного поля на закате… Среди других ее достоинств – PhDв области ботаники области экстремальных температур и начитанность моего типа. Как-то она обмолвилась, что сюда ее привели рассказы Пола Андерсена про Патруль времени – в ее годы я с удовольствием зачитывался ими. Но обаятельная мадмуазель Николь не должна отвлекать нас от цели.

- Доктор Джос. Мамонты имеют отношение к потере связи? И что случилось с предыдущей группой спасателей?

Доктор тяжело вздохнул, снял очки в металлической оправе и принялся протирать. Он в свои 40 – пожалуй, самый старший сотрудник площадки Бета. В прошлое отправляют, в основном, здоровую и оптимистичную молодежь. Немногие из тех пожилых ученых, кто грозился «жизнь отдать», чтобы увидеть живого мамонта, в реальности добрался хотя бы до главного здания Беты. Должно быть, склонному к зрелой меланхолии доктору Джосу тяжеловато руководить этим морем молодых оптимистов. Тем более что он археолог, антрополог и один из крупнейших специалистов нашего времени по кроманьонцам – прямым предкам человека. А эти ребята около Беты, как назло, не появляются принципиально, хотя в северной части долины живет небольшое племя неандертальцев.

Джос между тем закончил.

- Полковник… дело в том, что мы не можем отправить ничего в будущее. Ни человека, ни даже дрон с посланием. Мощность луча с нашей стороны резко упала.

Мы с Сашей остолбенели. Во рту пересохло. Неужели… а ведь да… вроде бы здесь на стартовой площадке стало больше снега… Черт! Неужели мы… застряли тут? Теперь понятно, отчего запаниковали операторы дронов.

Джос выдержал паузу, давая нам немного прийти в себя.

- Полковник, на Альфе вам не сообщали: они не заметили изменения параметров луча? Может быть, в последние дни они что-то переделывали в установке? – в голосе его звучала потаенная надежда.

Николь, не отрываясь, напряженно смотрела на меня от двери.

- Нет. – Я помолчал, слова шли нелегко. – О переделках нам ничего не сообщали. Точно знаю, что излучатель работает в обычном режиме. Но мощность луча все равно падает…

Мы так ни к чему и не пришли. С нашей стороны нет никакого хроно-оборудования сложнее металлической платформы, смонтированной для выравниванья высоты пола на Альфе и Бете. Проблема, однозначно, на их стороне. Я смутно помнил, что за пять лет программы, мощность луча немного менялась, но лишь на доли процента. Теперь же… Молю Господа, чтобы связь восстановилась снова! – подумал я с энтузиазмом, которого от себя и сам не ожидал.

Пока же у нас было много работы. Начальник охраны объекта был в числе погибших; я оказался старшим по званию среди службы безопасности Беты и принял руководство на себя. Электрифицированный периметр был бесповоротно разрушен, и восстановить его без материалов с базы Альфа невозможно. Вспомогательный аккумулятор работал, но запасов топлива хватило бы лишь на четыре месяца, а солнечные батареи нам самим было не восстановить. В комплексе нарастало беспокойство. Поразительно, насколько жизнь современного человека зависит от сложных машин – Николь развила эту мысль. В ее родных глубинных городах Марса буквально ни пол-шага не сделаешь без сложной техники. Я приказал собрать все оружие и боеприпасы в арсенал и настоял на введении дозирования продовольствия. Дни шли за днями, а стартовая платформа оставалась пустой. Доктор Джос убедил нас отправить все уцелевшие вездеходы в дальний поиск стоянок кроманьонцев – если мы застрянем тут на несколько лет, торговля станет жизненной необходимостью. Саблезубы и пещерные медведи вышли из леса и бродили среди полуразрушенных строений Беты. Я приказал тратить на них патроны крайне экономно. Получалось так, что часто мы с Николь дежурили вместе, всматриваясь в снег и чувствуя леденящий холод толстого защитного стекла. Мы много говорили. О детстве, о Ницце, о городах Марса, о книгах, немало – о фантастике. Если подумать, я родился всего на десять лет раньше Николь, хотя психологически, наверное, изрядно старше.

Однажды появились неандертальцы. Сквозь яростно летящие хлопья подступающей ледниковой зимы я видел, как сгорбленные, бесформенные фигуры окружают полузанесенный снегом периметр. Ночи удлинялись, а дни укорачивались.

Где-то в середине зимы неандертальцы украли Николь и еще четырех женщин. Те отправились в лес, обследовать деревья – биологи тогда еще продолжали свою программу. В охрану им я выделил двоих сотрудников службы безопасности с автоматами. Когда из леса послышались крики, туда тут же выдвинулся отряд охотников, но запоздал. Множество следов неандертальцев, пересекающих следы женщин… и двое трупов охранников – дикари убили их с поразительно легкостью, прежде, чем те открыли огонь – мы, как выяснилось, изрядно недооценивали местных. Голова одного бойца была разнесена метким броском камня, второго сразило пущенное точно в глаз копье… да какое копье – обожженная на конце заостренная палка! Тела их дикари пытались утащить и явно не ради оружия. Только теперь я понял, почему они оставили обычный страх и крутились возле комплекса – неандерталы за зиму всерьез оголодали! Организм неандертальцев тратит энергии больше, чем наш и, чтобы выжить зимой, им остро необходимо мясо.

В течение получаса мы собрали спасательный отряд из тех, кто оказался под рукой – десять человек, плюс Александр, который примкнул ко мне в последний момент, оставив вахту. Я вел их в гору к зимней пещере дикарей. Ноги неандертальцев заметно короче наших и с тяжелой и брыкающейся ношей они будут идти медленно. Есть шанс, что они не успеют убить и съесть… Ладно, хватит! Мы быстро поднимались в их часть долины. Хотите смейтесь, хотите нет, но именно на месте их пещер тысячи лет спустя будет выстроен комплекс Альфа. А у моих родителей домик тут неподалеку. На той стороне океана веков... И тогда здесь, черт побери, будет гораздо теплее!

Осторожно мы подошли к темному входу. Что-то метнулось в глубину пещеры. Один из наших дал очередь и естественно, промазал. Я сурово одернул его за трату патронов. Плохо, наши начинают паниковать! Пещера была темна, тянуло падалью. Мы кинули световые фальшфейеры и вошли в ее зловонный зев. Похоже, нас должны были встретить копьями, но свет напугал диких. Они с воем метались под выстрелами, пока мы зачищали проход. Несколько убежало вглубь пещеры. Женщин тут не было, и мы вступили во внутренности горы, освещая путь мощными фонарями. Пещеры оказались гораздо глубже, чем мы думали. И хуже всего то, что спереди и откуда-то сбоку слышались вой, визг и крики – дикари подняли тревогу. Николь и наших женщин мы нашли в сухой пещерке метрах в пятидесяти от входа – крепко связанных, но еще живых. Я почему-то ожидал, что дикари будут использовать их, как заложников, но неандерталы просто сбежали дальше в сердце горы – глупо было приписывать дальней родне человека психологию современных террористов. Николь порывисто бросилась в мои объятия, потом с трудом оторвалась и взяла кое-какое оборудование, которое у них отняли.

На обратном пути мы угодили в ловушку. Десятки коротких копий и камней полетели в нас из темноты. К счастью, целились они плохо, а толстые зимние куртки и шлемы пробить не могли. Зато камни оставляли под одеждой знатные синяки! Мы ответили фальшфейерами и короткими очередями. Отряд быстро продвигался вперед и был уже почти у выхода, когда на нас упала грубо сплетенная из каких-то лиан сеть – похоже неандерталы ловили ей крупных животных. Мы запутались – и орда этих тварей, истошно воя, напала на нас из темноты. Прежде, чем мы успели остановить их выстрелами, они пустили в ход сучковатые дубины. Пока ребята стреляли через крупную ячею, я быстрыми движениями резал сеть. Один из наших крича, упал, обиваясь кровью, и приземистая, завернутая в шкуры тварь бросилась ко мне. Я мельком увидел вытянутый, словно звериный череп, массивные надбровные дуги и резко повернулся к дикарю с ножом, но Николь пристрелила его из-за моего плеча. Я раскромсал сеть и вылез в дыру. В наши уже оправились от первого натиска и кинули последние фальшфейеры. Но дикие не убежали – они чертовски быстро учились. Камень ударил в лицо одному парню из Швеции в шаге от меня. Новый яростный натиск… И свето-шумовая граната отбросила дикарей прочь. С жалобным воем, ослепленные, они унеслись вглубь пещеры. Я быстро пересчитал наших. Убиты двое. Саша, шепотом ругаясь, пытался подняться. Кровь залила ему лицо. Я нагнулся, чтобы помочь и увидел, что нога его согнута под странным углом. Кровь пропитала брючину. Коленная чашечка была раздроблена страшным ударом дубины.

Он попробовал встать и крепко сжал зубы от мучительной боли.

- Чертова обезьяна, – шипел он.

Я приказал двоим поднять его, но Саша замотал головой.

- Не утащите – обезьяны будут гнаться по лесу быстрее. Черти… - Он помолчал. Пьер… оставь меня тут. Это без госпиталя не вылечить, только потащите зря. – Только в этот миг я разглядел, что бок его куртки пропитался кровью и оттуда торчит обломок копья. Саша тяжело дышал.

- Возьми… - Саша сунул мне автомат и запасные магазины. – Возьми, черти тебя дери! – Я взял. Он сунул мне пистолет и аптечку. Грозный вой изнутри пещеры нарастал - неандертальцы шли в новую атаку.

- Возьми… - Саша протянул мне что-то еще. – Если вернешься домой, передашь малому…

А потом отцепил от пояса осколочную гранту.

Убегая за остальным отрядом, я видел, как он мучительно стремиться подняться, опираясь на стену и повернуться лицом к нападающим. Дико крикнув что-то, он бросил гранту в сторону яростного воя. Ударная волна прошла по пещере, сметая все в узком пространстве, камни мучительно дрогнули, а потом свод за моей спиной рухнул, намертво завалив вход. Оказавшись на свету и отдышавшись, я разжал кулак и нашел там зажатый овальный армейский жетон. «Александр Семенов». Не знаю, был ли у пещеры другой выход, но боюсь, что нет. Если так, неандертальцев ждала жестокая, медленная смерть. Жаль – у них ведь тоже и женщины и дети…

Но, так или иначе, больше они нас не беспокоили.

Через месяц после смерти Саши, ранней весной, когда снег вокруг стен Беты начал таять, машина времени заработала вновь. На стартовой платформе появилось… что-то. Все, кто мог, со всех ног бросились туда. На стальной платформе беспомощно визжал завязший в снегу небольшой гусеничный робот-гонец. Руки дрожали, когда я открыл бокс для писем.

Вокруг тяжело дышала толпа. Я, не обращая внимания на мороз, сбросил в снег перчатки и разорвал водонепроницаемый конверт.

«Коллеги! Надеюсь, это письмо дойдет до вас. Мощность луча критически падает. Мы два месяца делаем все, что только возможно, но не можем перебросить даже самый легкий объект ни к вам, ни от вас. Это дурацкая шутка мироздания, но мы не можем найти ее причин. Недавно окно чуть увеличилось, и надеемся, это письмо дойдет. Знайте, все силы проекта брошены, чтобы наладить луч снова. Надеюсь, что окно продолжит расти, и мы сможем продолжить посылки хотя бы с нашей стороны. С самыми лучшими пожеланиями, Альфа. Человечество помнит о вас».

В глубокой тишине бестолково жужжал завязший робот. Я вздохнул и нашел силы прочитать листок вслух.

Остаток бокса для писем заняли упаковки антибиотиков, а в уголке притаилась коробка сигар. Антибиотики позднее спасли нам немало жизней, а сигары курильщики вспоминали до конца своих дней. Посылка оказалась первой и последней. Дурацкая шутка мироздания закончилась. Весной я послал команды охотников вниз – выбирать место для летнего поселения и зимние пещеры ниже по склону. Комплекс Бета без электричества зимой превратится в промерзшую могилу – нам надо переселяться туда, где больше дичи.

***

Опираясь на копье, я медленно поднимался в гору, шагая сквозь темный хвойный лес. Замотанные в шкуры ноги оставляли на снегу глубокие следы – лыжи в таком густом лесу неудобны. Трое старших сыновей шагали рядом – крепкие парни, младший очень похож на Николь. Да… сколько же прошло лет… Если младший уже охотник, а у старшего свои дети… Что же, я иду сюда в последний раз. В моем возрасте приличные люди сидят в пещере у костра, окруженные внуками, и предаются длинным воспоминаниям о Макдональдсе… не к чести наших ученых, чаше всего мы вспоминаем что-то, связанное с едой. Первые годы были очень тяжелыми – особенно, когда закончились патроны и пришлось окончательно перейти на копья и луки. Но племя наше выжило и с годами выросло – теперь только взрослых охотников и женщин в нем уже больше сотни. Спасибо доктору Джосу – он был просто кладезем знаний о первобытных народах.

Руины Беты были засыпаны снегом. Лет двадцать назад со склона сошла лавина и погребла под собой всю площадку. Впрочем, тогда мы уже десять лет как жили в землянках и пещерах ниже по склону – там больше дичи и ветра не так жестоки.Я привычно посмотрел в сторону стартовой платформы, как делал все эти годы. Сперва я посещал ее раз в неделю, потом раз в месяц, а ныне… Ржавую площадку покрывал толстый слой снега. Сыновья стали около нее и творили обряды. Молодое поколение понимает дело так, что это – врата в мир духов ветра, которые раньше кормили нас, а теперь бросили. Что ж – дело их. Среди голода, холода и хищников у нас нет возможности передать им богатство культуры человечества – да она им тут и не нужна. А выживать они умеют получше нас.

Я доковылял до руин и придирчиво их осмотрел. Бетонные блоки наполовину обвалились. Я достал из пояса мешочек из шкур и бережно развязал. Два овальных солдатских жетона из нержавеющей стали. «Жак-Пьер Канто» и «Александр Семенов». Осторожно я уложил их в углубление бетонной плиты, так, чтобы когда верхняя плита упадет, их надежно укрыло от непогоды. Без сомнения, после потери связи ученые найдут единственный способ выяснить, что стало с нами – провести раскопки на месте Беты. Интересно, но что будут похожи эти бетонные блоки через 35 000 лет? Я достал обломок стального ножа и осторожно, чтобы не сломать, принялся процарапывать надпись на поверхности блока рядом с жетонами. Солнце опускалось, но я работал неторопливо, выводя слова по многу раз.

Пока вездеходы были на ходу, мы обследовали сотни километров – на юг, по обнажившемуся дну моря, на запад, восток и даже на север – очень хотели найти других людей. Нигде ни следа кроманьонцев – одни неандертальцы. Доктор Джос, пока не умер, упорно считал, что они еще придут сюда, но все остальные понимали – кроманьонцы не придут. Сыновья смотрели на меня с благоговением – грамота была им не нужна и даже те, кого мы учили, фактически не умели читать буквы. Но отлично читали следы, повадки зверей и птиц – они очень понятливые ребята. Бог мой, а какие чудные охотники! Я не знал ни одного такого в моем веке. Я закончил процарапывать надпись, и они помогли мне свалить бетонный блок, надежно защитив надпись и солдатские бирки от непогоды.

Да, вот шуму-то будет, когда ее найдут.

«Кроманьонцы – это мы».

Младший сын с любопытством оглядел груду камней, и долину, откуда пошел наш род. Да любопытство далеко заведет его потомков!