Мустанг из Селесты

-- I --

День сиял. Будто срисованный со страниц детской книжки, первый день лета баловал красками. Щекотал нос ароматами, заставлял жмуриться. Манил за горизонт бликами водной глади, сбивал с толку перекличкой птиц. Словом, не скупился и тратил все, что имел, чтобы вызвать радость у каждого, но...

-Тьфу, гадость! Сгинь! Сгинь, пятнистая!

Но, к моему сожалению, не все готовы принять существования милейших божьих коровок, и, тем паче, делить с ними самую замечательную пору. И пусть на своем веку я встречал множество чудных людей, никак не мог я ожидать, что в их числе окажется и наш герой.

Знакомьтесь: Альберт Давид Стилхорс. Видите, вот он, бредет по пустынной дороге, одетый как работяга, чуть прихрамывая на правую ногу и поднимая уже июньскую пыль здоровенным чемоданом. Да-да, это именно он, высокий и худой обладатель темно-каштановой шевелюры и мягких черт лица, сухого - в деда, но сильного голоса и такого же как у предка характера.

Право, и я сам не мог представить, что кругом славный юноша, будучи умнее девяносто девяти из ста и наделенный талантом воплотить в реальность самую смелую идею, считал, что нет ужаснее существа, нежели божья коровка. Когда они успели найти разногласия и довести дело до конфликта мне доподлинно неизвестно. Однако, знаю, что эта неприязнь длится уже не первое лето, и выражается в перманентной, как твердит Альберт, агрессии и полном игнорировании парламентеров.

Впрочем, это не мешает Альберту быть обаятельным молодым человеком, вежливым и тактичным в общении, а главное, отличаться пытливым умом и уметь свободно мыслить. Что будучи подкрепленным знанием естественных наук и страстью к механизмам, во многом предопределило его путь в изобретатели.

Ах, как жаль, что все эти качества не помогли ему добиться желаемого и теперь он, потерпев первую в жизни серьезную неудачу, вынужден вернуться в отчий дом, чтобы начать заново свой путь к мечте.

И вот сейчас, стоя на пороге, Альберт Давид Стилхорс собирался с мыслями. Палец то и дело касался дверного молоточка, замирал и тут же отпускал латунную пластину с эмблемой семьи. Гарцующий конь, красовавшийся поверх прямоугольного щита, каждый раз издевательски ржал.

-Я могу подождать ещё четверть часа, пока господин Альберт решится, - донеслось из-за дубовой двери.

-Я... Да, Ману, сейчас, - бас дворецкого пустил холодок по спине, вогнал позвоночник в брусчатый пол на добрые полфута.

Дверь распахнулась. На входе, закрывая собой весь холл возносился человек-гора - дворецкий, верный друг отца Альберта, добрый и внимательный наставник Ману. Мудрый, терпеливый и справедливо строгий житель летающих островов являл собой эталон сдержанности и воплощение этикета. Один его краткий, едва заметный одобряющий кивок стоил неимоверных усилий Альберту и братьям. Чего уж говорить о настоящей похвале? Вот и сейчас, серо-фиолетовые губы гиганта...

-Дай я тебя обниму! - Ману расцвел улыбкой, - Как я рад тебя видеть, Аль!

-Я тоже, Ману, - прохрипел из-под завала мышц нежданный гость.

-Надеюсь, ты успел подготовиться, - наставник опустил руки, отступил на шаг, - разговор предстоит не из легких.

-Ах, вот значит как?! - радостное возмущение прилетело откуда-то сверху. - Оказывается нужно всего-то с треском вылететь из коллегии, чтобы господин Ледяная Глыба ожил и принял, наконец, что он тоже человек и способен демонст... Ву-ап!

Томас Давид Стилхорс собственной персоной. Явился как всегда эффектно - свалился с ветвей векового дуба, где поджидал старшего брата, но, видно, уснул. Явно надеялся встретить первым, ибо любил его, пожалуй, больше всех прочих членов семьи. Еще бы: никто другой не снабжал Томаса таким количеством первоклассных приключений, как Альберт Давид Стилхорс. Многие из тех случаев нарочно не вспоминаются, дабы не нарушить величайшее правило всех мальчишек: "не говорим, значит, не было". А скрывать, поверьте, было что. Подобные подвиги в некоторых семьях и сейчас награждаются поездками на юг с зачислением во флот Его Величества. А там, как известно, и шутки плохи, и приключения иного толка.

-Господин Томас, - голос Ману приобрел привычный холодок, - вам стоило бы переключить свое внимание на развитие навыков, более ценимых обществом. Например, молчания, - и сразу добавил:

-И научитесь, наконец, лазать по деревьям.

-Однажды обязательно, сэр, - Том вскочил, отряхнулся, сверкнул невинной улыбкой и вприпрыжку бросился на крыльцо:

-А теперь отпусти моего брата, Ману, я тоже соскучился! С возвращением, гений!

Альберт, решивший, что лимит объятий на сегодня исчерпан еще наставником, протянул Томасу ладонь.

-Крепкое рукопожатие, сэр! - Старший с удивлением разглядывал за год повзрослевшего, но все еще озорного, почему-то бритого "наголо" неуловимого сорванца. Все та же улыбка во все оставшиеся молочные, тот же огонек в медовых глазах. И неизменное состояние взведенной пружины.

-Времени даром не терял, сэр. Гляди!

Эх, если бы вы стояли рядом в тот момент, то смогли насладиться выражением лица Альберта, напрочь не понимающего, что произошло. В один миг мелкий, щуплый и от того юркий Томас, нырнул брату под руку, а через секунду уже сидел у него на спине. Ласково поддавливая сгибом локтя на кадык.

-Ну, все-все, сдаюсь! - Альберт поднял руки над головой.

-Пленных не берем! - заорал Томас. - В атаку, мой верный скакун! В бой! - И пришпорил брата укусом за мочку.

* * *

-Эй, Герб, ты там?

Альберт опустил ручку, толкнул дверь. И уперся в стену из мрака и спертого воздуха. Казалось, солнечный свет и свежесть здесь - персоны нон грата. Нет, средний брат всегда любил уединение, но чтобы буквально изолироваться, это что-то новенькое.

-Герб?

Альберт сделал шаг в топкую атмосферу. Потом еще один. Глухо ударил носком ботинка о какой-то предмет. Протянул руку, нащупал грубую плотную ткань, потянул.

-Вот жеж!

В тягучем сумраке, укрытое покрывалом будто саваном, сидело тело. Крупное, угловатое, ростом с ребенка. Его волосы сползли на лоб и съехали на бок, а глаза, зияющие бездной из-под копны, пустили волну мурашек.

-Ге-е-е-рб...

Чем больше глаза Альберта привыкали к темноте, тем отчетливее вибрато давал его голос. С каждой секундой нахождения в спальне брата, с каждым замеченным силуэтом, замершим в странной, где-то даже искривленной позе, с каждой распознанной частью тела, почему-то лежавшей отдельно, с каждым учащающимся вдохом-выдохом и ускоряющейся триолью сердца, с каждым лоскутом перепачканной чем-то ткани, с каждым попавшим под ноги одиноким башмаком, все отчетливее обнажался первобытный ужас.

Последние головокружительные тысячу ярдов Альберт прополз на четвереньках. Спотыкаясь, поскальзываясь и падая. Хрустя сухим шершавым ковром. С вскриками отпрыгивая от очередной кисти. Негнущимися пальцами нашел тяжелые шторы. Отчаянно прыгнул, и задыхаясь рухнул на пол, срывая завесу.

Солнечный свет прожег тьму.

Куклы. Грубые, незаконченные, с торчащими из шарниров обрезками проволоки. Обляпанные пятнами краски и, наверное, угля. Сложенные горками руки и ноги, стоящие в разных частях комнаты торсы. И разбросанные инструменты для работы с деревом.

-Я почти закончил. Ты что-то хотел?

Томас перестал смеяться через десять минут после того, как они с наставником прибежали на вопли старшего брата. Все эти четверть часа, пока Альберт в красках описывал каждый миг его переживаний и бранил Герберта Давида Стилхорса - среднего брата - наставник молча слушал, изредка покачивая головой в ответ на очередной витиеватый оборот. А когда старший, наконец, иссяк, грустно выдохнул и удалился, по видимому, в библиотеку, залечивать душевную травму классической хиллиорской литературой.

-Давно это у него? - вполголоса спросил Альберт у Томаса.

Младший задумался, поскреб затылок:

-По-моему, началось где-то через месяц, как ты уехал.

-Понятно. Что ничего не понятно. Герб?

-М?

-Ты как, братишка?

Средний брат отвлекся от куклы, взглянул на старшего поверх очков. В общем-то, он практически не изменился. Разве что иссиня-черные волосы стали длиннее и теперь касались плеч немытыми прядями, да сутулость проявлялась отчетливее. Ну и набрал он, кажется, еще с пару десятков фунтов.

Герберт отложил кисть, поднялся из-за стола в дальнем углу комнаты. Теплый солнечный луч коснулся черных глаз и тут же исчез, будто нырнув в колодец. Молчаливо, без всплеска.

-А что?

-Ну, ты тут один. В темноте.

-И?

-Ну, я подумал, может что-то случилось?

-Нет, все хорошо, - Герберт даже улыбнулся. Вышло жутковато. Особенно на фоне его творений.

-А эти... Куклы?

-А. Они. Хочу научиться делать игрушки.

-Ага. А что, по-моему у тебя неплохо получается.

-Для комнаты страха, - встрял Том, давя очередной смешок, - особенна эта на входе.

-Том!

-Что?

-Господа, - Ману подошел как всегда бесшумно, - сэр Генри зовет вас на ужин.

* * *
-- II --
* * *

-Говори.

Голос прозвучал тихо, но так властно, что Томас втянул голову в плечи, а Герберт бросился протирать линзы. Альберт же смог удержать волнение в сжатых кулаках, чем заработал второе за день одобрение Ману.

-Господа, прошу за стол. Нет, Альберт. Не ты.

Сэр Генри Уильям Стилхорс прошествовал к своему месту во главе стола. Среднего роста, коренастый, облаченный в почитаемую им военную форму темно-коричневого цвета. Жесткий в движениях, словах, решениях. Даже его голос - сухой, как порох и звучный, как выстрел - сам по себе способен повелевать людьми. А вместе с обветренным, будто из камня высеченным лицом и глазами цвета спелого каштана, вселял такой трепет, что противник капитулировал без возражений.

Ни на узел не сбавляя крейсерскую скорость сел, стянул кожаные перчатки. С грохотом воткнул локти в белоснежную скатерть, сцепил пальцы, уперся в "замок" подбородком. И замер, взяв на прицел стену в конце зала. Громыхнул залп:

-Альберт, не заставляй меня повторять.

Вот теперь старшего проняло. До сего момента отчет перед дедом виделся чем-то, во-первых, очень и очень далеким, а во-вторых, он - Альберт - просто о нем не думал. Мол, все само собой решится, а Альберт снова выйдет сухим из воды. Верхом на покорной волне. Но сейчас, оказавшись будто перед расстрельной командой, прозрел: кара неминуема.

-Я ошибся.

-Громче.

Дед - скала, не иначе - даже не шелохнулся, продолжая свой бой со стеной. Во рту мигом пересохло, язык отказался повиноваться.

-Я ошибся, - через силу выдавил из себя старший внук, - решил, что мне достаточно знаний, чтобы попасть в бюро.

Пауза затягивалась. Еще пара мгновений и стальной корабельный трос лопнет, сметая все живое.

-И ты решил, - тон сэра Генри становился все острее, - что инженеры бюро Стенли способны научить тебя большему, нежели именитая профессура. Верно?

-Да, сэр.

Трос опасно зазвенел.

-Господин Стилхорс, как вы считаете, почему я настоял на вашем...

"Все, мне конец", - принял поражение Альберт.

-...обучении в Коллегии всемирных познаний?

Ману бросил короткий недвусмысленный взгляд:

"Осторожнее, парень"

Старший из братьев повторно сглотнул:

-Вы рассчитывали, что я стану экспертом в производстве поездов.

-Верно. Это мы не раз обсуждали с вами, господин Стилхорс. И если мне не изменяет память, достигли согласия. Не так ли?

-Да, сэр.

-Тогда прошу вас сообщить, в какой момент наша договоренность утратила силу и вы, господин Стилхорс, решили изменить условия соглашения, не уведомив меня об этом?

Трос лопнул.

-Скажите мне, господин Стилхорс, в какой момент ценности семьи перестали быть вашими ценностями? В какой момент вы, господин Стилхорс, решили, что все то, что было построено благодаря усилиям четырех поколений ваших предков, можно поставить на карту ради призрачного шанса? В какой момент вы, господин Стилхорс, позволили своему эго перевесить благополучие семьи?

Сэр Генри Уильям Стилхорс вколачивал слово за словом в неуспевающую подняться тишину. Каждый звук отдавался хлесткой пощечиной, усиливая уже осознанную ошибку. Вопросы меткими залпами пушек крушили все: ломали мачты решений, рвали паруса надежд, калечили мечущихся по палубе людей - губили мысли и идеи.

Альберт уткнулся взглядом в пустую тарелку. Сильнее всего ему сейчас хотелось вернуться на месяц назад и поступить по-другому. Сделать все иначе, умнее, лучше. Придумать запасной вариант, на худой конец. Он думал об этом так рьяно, так настойчиво, что совершенно случайно, будто наощупь в темноте, наткнулся на ответ:

-Мое эго, сэр, никогда не перевесит благополучие семьи.

Старший из братьев поднял голову, посмотрел деду прямо в глаза.

-Я пошел в бюро потому что посчитал, что так будет лучше. Подумал, смогу набраться у них практического опыта, прежде чем заняться своими изобретениями. Потому что, - Альберт набрал побольше воздуха, а вместе с ним и сил, - придумал, как сделать так, чтобы твои паровозы, которые через пару десятков лет станут рухлядью, не оказались единственным достижением семьи Стилхорс. Я знаю, как сделать так, чтобы еще четыре поколения нашей семьи могли жить и гордиться делом, начатым твоим дедом Джеффри.

Сэр Генри помолчал минутку, отвел все также сцепленные руки в сторону от лица:

-Эта, как ты выразился, "рухлядь" - и есть ты сам, Альберт Давид Стилхорс. И ты, Герберт, и ты, Томас. Все вы - эта рухлядь. И если ее не станет, не станет и вас, - его голос оставался безукоризненно ровным. Казалось, ни одному урагану не под силу вывести его из себя, - так будьте же благодарны, и прекратите оспаривать свое наследие и извольте продолжить нести его сквозь годы. Пожалуй, Железные дороги Стилхорса вполне достойный для этого символ.

-Да, - позже Альберт будет удивляться, как его голос мог быть таким твердым, - ты прав, дедушка. Железные дороги Стилхорса - наше наследие, но не только их мы должны вести в будущее. И не мне говорить тебе, как важно продолжать пробовать и искать что-то новое. Пойми, - он подался вперед, опершись ладонью на стол, - у меня есть нечто новое. То, ради чего я покинул коллегию. И через три месяца я представлю свое изобретение на выставке технических достижений.

Альберт выпрямился, опередил вопрос:

-Но если я не смогу взять главный приз, даю слово, я вернусь в коллегию и продолжу обучение, чтобы со временем принять управление, как ты любишь говорить, нашей империей. А теперь прошу меня извинить, я не голоден.

Больше в этот вечер никто не проронил ни слова.

* * *

-- III --
* * *

Скажи, дорогой читатель, знакомо ли тебе чувство, когда ты возвращаешься туда, где давно не был, и место будто бы не изменилось вовсе? Припоминаешь ту секундную заминку в настоящем, когда отворяется дверь в прошлое? Пусть даже не такое далекое. Место, где улыбка с ноткой грусти сама просится на уста. Где даже аромат - узнаваемый, родной - спешит освежить вкус тех самых мгновений. Торопится поведать о том, как прошли дни, когда ты был вдали; о том, что стало другим, пока менялся ты сам.

Ты слышишь его, дотошно осматриваешь пространство вокруг, ищешь, но ничего не находишь. И за миг до того, как потерять к неуловимому интерес, внезапно осознаешь: здесь изменилось само время.

Альберт лежал на спине, подложив под голову руки. Просто лежал и смотрел. На размытый в сумерках потолок, на исчезающие в ночи кроны ольхи. Подмечал как гаснут, увязшие в заре звезды. Как крадутся по деревянному полу золотистые лучи. Как просыпается новый день.

Он так и не смог уснуть. Отчаялся в попытках отловить разбредшееся стадо мыслей. Только поймает одну, как она тут же вырвется из рук, в два прыжка сбежит из загона, и тут же растворится в пространстве, не оставив ни клочка смысла. А через секунду другая - еще более неугомонная - прошмыгнет мимо, проблеет что-то невнятное и надменно удалится, пружиня на мягкой траве. А за ней третья, четвертая, десятая.

Уже на рассвете, когда уснул пригревшийся на стеклянном колпаке мотылек, он все же смог унять чехарду в голове. Это произошло в тот момент, когда Альберт бесцельно бродил взглядом по комнате, перепрыгивая с предмета на предмет. Со стены на потолок, а оттуда, пройдя по кромке ската крыши, свернул к маленькому окошку, за которым еще красовалась одна из лун.

Засмотрелся и не заметил, как тревоги о будущем сменились нежной ностальгией.

Не секунду отвлекся от мыслей, и не заметил, как воспоминания утянули его в свой водоворот. Глубоко, почти на самое дно - обратно в детство. С разбегу окунули в раскрашенный яркими красками мир. Возникли спешными мазками в памяти жаркие дни и теплые ночи, маленькие шалости и большие проделки. Первые победы и поражения, глупые проступки и причины для гордости.

Воспоминания каруселью подхватили Альберта Давида Стилхорса, подняли к небу, прокатили среди радужных облаков прошлого и, крутым пике, обрушили на землю голосом Ману:

-Господин Альберт, - наставник выглядывал из-за приоткрытой двери, - я не уверен, но, похоже, Томас и Герберт взялись за ваши чертежи.

* * *

Пока Альберт приводит себя в порядок и бежит к братьям, я дополню историю несколькими штрихами.

Дом семьи Стилхорс представляет собой крупное поместье, расположенное на горном плато близ Селесты - небольшого городка в шестидесяти милях к северу от столицы. Здесь проживает около сорока тысяч человек, которые, по большей части, служат на фабрике, основанной Френсисом Дином Стилхорсом почти восемьдесят лет назад. А если точнее, собирают лучшие на всем континенте паровозы.

Спустя двадцать лет после основания фабрики, прадед Альберта - Уильям Френсис Стилхорс, построил себе мастерскую в западном крыле дома. Говорил, что не может творить нигде, кроме своей мастерской. Здесь же работал и отец братьев, изобретая новые и улучшая действующие машины. Но в отличие от своего деда, ссылавшегося на обитающее в стенах поместья вдохновение, Давида питала его супруга. И именно она придумала ласковое: "Колыбель Стилхорса".

Со временем Альберт раскрыл убежище отца в мастерской. Сначала мальчик отвлекал детскими вопросами, но чуть позже проявил искренний интерес к технике. А через неполных три месяца, Давид Генри Стилхорс начал замечать, что его шестилетний сын появляется в мастерской чаще, чем он сам.

Все встало на свои места год спустя. Нежной июньской ночью двое его сыновей, провожая отца ко сну, всерьез заявили, что планируют остаться и поработать еще. А еще через неделю представили свое первое изобретение.

Естественно, именно здесь в эту самую секунду Герберт и Томас предпринимали первые шаги в реализации плана Альберта.

В мастерской властвовал хаос. Братья носились по помещению, растаскивая ящики, инструменты и трудноопределяемые предметы из центра к стенам, освобождая пространство. И тут же занимали его другими ящиками, инструментами и деталями прежних работ. Причем оба были настолько увлечены процессом, что пару раз хватали едва унесенное друг за другом. Как только понимали, что произошло, спорили, активно размахивая руками (Томас), или молча возвращая предмет спора на место (Герберт), успокаивались и тут же повторяли трюк еще раз.

-Господа, - Альберт не мог сдержать улыбки, - так мы с вами никуда не уедем.

Старший прошел к чертежам, висящим на стене. Усмехнулся про себя:

"К черту это бюро! Сами все сделаем".

А вслух произнес:

-Во-первых, я хочу поблагодарить вас за участие, о котором я и не смел вас просить. Это невероятно ценно для меня, и теперь я уверен, что точно справлюсь. Мы справимся.

Присутствующие едва удержались, чтобы не взорвать воздух аплодисментами. И это бы произошло, не возложи Ману руку на плечо Томаса с выразительным "тшш!"

-А во-вторых, парни, прошу внимание на стену. Перед вами то, о чем я думал последние полгода. То, что, я уверен, рано или поздно заполонит дороги каждого города. То, что придет на смену устаревшим телегам и каретам. То, что способно изменить мир раз и навсегда. Встречайте, это…

-Паровоз, да? Это же паровоз! Аль, мы, что, будем делать паровоз?

-Да, Том, паровоз. Но не совсем. И маленький.

-И, как я понял, - тихо начал Герб, - которому не нужны рельсы, верно?

Присутствующие уставились на Альберта. Даже Ману хранил заинтересованное молчание, боясь вздохом спугнуть происходящее.

-Да, и не только это. И прежде, чем вы начнете... Эй, парни!

Но его уже никто не слушал. Томас с пылом восхищался идеей, представляя себя в роли машиниста. Он так и протараторил:

-Я стану первым в истории машинистом вездеходного поезда! Вездеходного поезда Стилхорса! Ха!

Герберт же засыпал вопросами и возражениями:

-Как сделать систему управления? А ты считал, сколько потребуется воды и угля? Ты представляешь, какой размер будет у прототипа?! А сами дороги? Камни, ямы, канавы? Ты об этом думал?

-Господа, - Ману улыбаясь пересел на место между братьями, возложил свои огромные ручищи на плечи обоим, приобнял и подтянул к себе, - дайте брату договорить. Уверен, он подумал не только об этом. Верно, господин Альберт?

-Вы абсолютно правы, господин Ману. То, что вы видите перед собой, - Альберт напряженно выдохнул, - самая настоящая революция.

Братья озадаченно захлопали глазами, наставник усмехнулся.

-Представьте: каждый раз, когда вам необходимо куда-либо поехать, вы приказываете готовить экипаж, а если планируется дальняя поездка, подстраиваетесь под расписание поездов. А здесь все, что вам нужно - подготовить... хм... Самоходную карету и можно отправляться в путь. Никаких лошадей и слуг.

-У меня вопрос, - поднял Том руку.

-Да, сэр?

-А как это поедет?

-А это отличный вопрос, сэр! - Альберт взял кочергу от стоявшей неподалеку печурки, перехватил и ткнул ручкой в чертеж. - Смотрите, я взял за основу поршневой двигатель от Селестианского Рысака и, во-первых, рассчитал как уменьшить его до размеров небольшой телеги. А во-вторых, я придумал, как сделать так, чтобы для движения... Барабанную дробь, пожалуйста. Не нужен был пар. Совсем. Абсолютно. Здорово, правда?!

Все замерли в изумлении. Альберт мог поклясться, что слышал, как догорают фитили осознания в головах присутствующих. Первым рвануло у Герберта:

-Это как?

Старший брат самодовольно ухмыльнулся, потер нос:

-Я изобрел новый тип топлива и приспособил для него котел. Точнее это не совсем котел, ну, в общем, вы все увидите, когда мы его соберем. Дальше.

Никто ничего не понял, но все согласились.

-Здесь, - Аль перешел к следующему чертежу, - вы можете видеть узел управления. Благодаря этому устройству, мы сможем не только свободно передвигаться вне рельс, но и объезжать препятствия на дороге.

Теперь первым ожил Ману: хмыкнул и одобрительно кивнул.

-И самое интересное. При длине в восемь с половиной футов, и снаряженной массе приблизительно восемьсот пятьдесят фунтов, наша повозка способна развить скорость приблизительно в сто-сто двадцать миль в час.

Средний брат захлопал глазами, младший принялся подсчитывать, а наставник только шокировано молчал.

-Да, господа, - Альберт торжествующе сиял, - нам по силам обогнать поезд.

* * *

-А можно еще раз? Я немного не совсем все понял, - Томас понуро сидел на деревянном ящике и стучал подбородком по охваченным коленям.

-Господи, - Альберт устало протирал глаза, - Ману, скажи, что ты снял мораторий на насилие?

Наставник развел руками, якобы от бессилия, при этом ехидно улыбаясь.

-Хорошо, давай еще раз. Тебе нужно взять вон ту стопку конвертов и доставить каждый по соответствующему адресу, вручить лично в руки, настоять, чтобы прочитали прямо при тебе, дождаться ответа и записать его в этом блокноте напротив каждой фамилии. Теперь понял?

-А почему этим не займется Герб?

-Потому что я попросил Герберта заняться другими делами.

-Вот так всегда! - младший с силой хлопнул себя по ноге, - Все самое интересное вам, а мне заниматься какой-то ерундой.

-Том, то, чем я прошу заняться тебя, ничуть не менее интересно, а главное - невероятно важно.

-Ага, как же.

-Правда.

-Ладно. Давай сюда свою тетрадку! - Томас зашуршал листами. - А вот здесь я совсем не понял.

-Теперь-то что?

-Ну… Мы что, будем заказывать новые костюмы?

Альберт устало выдохнул:

-Нет, Том. Мы участвуем в выставке. Наше изобретение должно не только ехать, но и безупречно выглядеть. Поэтому, тебе придется зайти к портному, аптекарю, кузнецу, стеклодуву, и, - Альберт хищно улыбнулся, - Кстати, Ману?

-Да, господин Альберт?

-Не мог бы ты сопровождать Томаса в этом нелегком предприятии?

Наставник задумался. Перевел взгляд на младшего.

-Я могу помочь каким-либо другим способом?

-Эй! - Том едва успел вскочить на ноги, как тут же был пойман старшим братом. Разверзшиеся врата негодования были накрепко перекрыты сильной ладонью:

-Вообще-то можешь. Триста марок и Том пойдет к сэру Сауэрберри один.

Суеверный наставник недовольно фыркнул. Кивнул головой. Чего только не сделаешь, лишь бы не посещать гробовщика раньше положенного.

* * *

-Альберт, ты можешь посмотреть?

Герберт сидел над чертежами уже четвертый час, тщательно выписывая все элементы, вызывающие вопросы. Меньше всего уточнений требовал, почему-то, двигатель. Видимо, решил, что будет разбираться по ходу сборки.

-Конечно, Герб. Что там?

-Не там. Тут. - Он снял очки, отложил их в сторону, посмотрел брату прямо в глаза. Старая привычка, которой он демонстрировал настрой на предельно честный разговор, - ради чего все это?

Альберт замялся:

-В смысле?

-Ради чего мы это делаем? Я понимаю, идея интересная. Но почему это делаем мы?

-Подожди, брат. С каких пор фраза "а давай сделаем" перестала быть достаточной мотивацией?

-Никогда не переставала, - Герб отвел глаза, - просто, если я правильно понимаю, ты попробовал попасть с этой идеей в конструкторское бюро Стенли, и у тебя не вышло. А теперь ты здесь.

-А, понял. Смотри. Дело в том, что... - Альберт задумался, подбирая слова, - понимаешь, я настолько зациклился на себе и своих идеях, что даже не подумал о том, что с самого начала было бы правильно с этой идеей отправиться к вам. Собрать ее здесь. Вместе. Настолько увлекся самой концепцией, что побоялся, что кто-то еще успеет запустить ее раньше меня. - Он улыбнулся, почувствовав опору в виде искренних слов, - в общем, как всегда поторопился. И совсем не подумал о том, что мне потребуется ваша помощь.

-Хорошо. Но, - Герберт снова посмотрел в глаза, - ты не ответил ради чего все это.

-Ну, я хочу, чтобы получилось.

-И все?

-Да.

-А дальше?

-А дальше... А дальше мы придумаем что-нибудь еще.

Герберт надолго замолчал. Альберт вскочил с места:

-Ты представь, как будет здорово, если у нас получится! Если мы соберем ее, запустим и представим на выставке. Если победим, а?! Нам ведь вообще никто не помеха, даже какое-то глупое бюро не помешает взять главный приз! Да ты только представь лицо деда, когда мы вернемся с медалью домой. Умора!

-Да, точно, - невесело поддержал брат.

-Ладно. Хорошо, - Альберт сел обратно, пододвинул ящик ближе к столу, - ты помнишь, что говорил отец? Любая идея достойна воплощения. Лю-ба-я. Ты помнишь хотя бы примерное число наших изобретений?

-Сто семнадцать. Не считая БОП.

-Тшш! Ни слова про БОП! - прошипел Аль, - Сотня изобретений. С ума сойти! А сколько из них хоть где-то пригодились, скажи?

-Пока ни одного.

-Вот. Именно! Герб, у нас появился шанс сделать что-то по настоящему стоящее. Даже великое! И ты готов его упустить? А как считаешь, отец бы упустил?

Герберт поднялся из-за стола:

-Я... Я не знаю. Правда. Прости, я буду у себя. Подумаю над чертежами. Увидимся завтра.

-Черт. Герб. Прости, я идиот.

В этом доме была лишь одна по-настоящему запретная тема для разговора - родители. Самое паршивое, что тема была настолько запретной, что никто из братьев так и не понял почему. Так решил дед.

* * *

-- IV --

* * *

Не прощаясь, уходили дни. Отведенные часы таяли, ускользая от подсчета. Ребята не замечали, как заходило и вставало солнце. Как хулиганила погода за стенами поместья, как менялась мелодия ароматов лета. Но радовались каждой детали, которая вставала на место и... Работала.

Никогда прежде их изобретения не забирали столько сил. Никогда прежде братья не относились к делу с такой ответственностью и, не побоюсь этого слова, трепетом. Как бы я хотел передать те восторг и гордость, которые овладевали Ману, стоило ему появиться на пороге теперь уже их Колыбели.

Чертежи были детально изучены за первые сутки, вопросы разрешены еще за двое. Даже Томас подошел к порученному ему делу со всей ответственностью, и управился за один день. Мало того, он еще и убедил всех без исключения помочь братьям Стилхорс. А когда выяснилось, что некоторые наотрез отказались принимать оплату за труды и готовы участвовать безвозмездно, Том получил первую и единственную в своем роде награду - Орден Колыбели. С тех пор он каждое утро надевал на шею ленту с отполированной до блеска шестерней, украшенной звездой из отвертки, гаечного ключа, гвоздя, обрезка пружины и половиной подковы. Вообще ему полагался еще и цилиндр, но Том заявил, что это ржавое дырявое ведро ему не по чину, и носить его должен никто иной, как Альберт. В итоге решили, что Корона Изобретателей останется в мастерской как символ всех достижений, к которым нужно стремиться.

Спустя неделю начала приходить помощь - поступали детали из блокнотного списка Томаса. Первым привез необходимое кузнец - господин Блэксмит. В тот же день - и полную ночь - братья собрали узел управления. На следующее утро привезли изготовленное по чертежам Альберта сердце их изобретения - двигатель. Приехал сам главный инженер фабрики Стилхорса, и буквально засыпал братьев вопросами. Пришлось просить Ману "как-нибудь мягко и ненавязчиво" прогнать мистера Найта-Вайрома.

Следующие несколько недель квартет по крупицам собирал свое детище. Небольшую заминку вызвали деревянные колеса, обитые стальными полосками - Альберт настаивал на том, что их следует переделать, поскольку ширина обода не соответствовала чертежам. На что плотник - господин Кэрридж, возразил, что на их изготовление был пущен самый крепкий дуб из тех, что ему приходилось видеть. А он, между прочим, потомственный плотник аж в четвертом поколении.

Компромисс был найден в виде изготовления дополнительных четырех колес, с просьбой объединить их с уже готовыми и обить единым полотном стали каждую пару. Из-за этого пришлось немного увеличить обе стальные реи, на которые крепились колеса. Благо господин Блэксмит оказался неистовым фанатом всего и вся, что делается из металла, и привез заказ спустя два дня и лично убедился, что все исполнено как следует. А перед уходом поинтересовался найдется ли для него место в эдакой диковинке, когда она оживет. Получив искреннее обещание объехать с ним все улицы Селесты, кузнец удалился.

После были многочисленные попытки собрать и запустить двигатель. Каждая из которых приводила к тем или иным доработкам камеры сгорания, поршней и, как их назвал Альберт, "цилиндров".

В один из перерывов, вызванный очередными синяками и ссадинами, прошла демонстрация топлива. Сказать, что это было впечатляющее - сильно приуменьшить.

Альберт, поджигая, поделился, что продолговатые трубки состоят из прессованной древесины с добавлением реагентов и антрацитовой пыли для длительного горения. На практике было ощущение, будто в каждом прячется целый вулкан! Полыхнуло так, что у стоящего в десяти ярдах Томаса напрочь сожгло брови. Последний раз младший так вопил от восторга, когда ядро выпущенное из БОП, едва не разнесло старый амбар. О чем он едва не проболтался Ману, но был вовремя отловлен и лишен дара речи умеренно-насильственным способом. Чтобы замять инцидент, пришлось торговаться и в качестве отступных пообещать ему выдать один из цилиндров по возвращении с выставки. В качестве победного фейерверка.

Но тяжелее всего приходилось Ману. Он едва успевал помогать, подсказывать и уберегать. Еще в первый же вечер, понимая, что старший из братьев готовится собрать что-то из ряда вон, наставник имел долгой и очень непростой разговор с сэром Генри. Да, он знал их с раннего возраста, да любил каждого, и да, работать на семью Стилхорс было большой честью для него. И да, давняя дружба с Давидом Генри Стилхорсом для него все еще не пустой звук. Поэтому сошлись на троекратном увеличении жалованья на период подготовки, если кто-нибудь из внуков получит травму. Без неё - на четырехкратном.

* * *

В дни, когда август совсем расправил плечи, а счет мелким травмам перевалил за три дюжины, в мастерской случился пожар. Случайный. И небольшой. Однако, с тех самых пор, словно мимоходом, в Колыбель начал заглядывать сэр Генри. Первые пару дней он стоял на пороге, и будто в подзорную трубу, заглядывал внутрь. Но затем начал заплывать даже на середину цеха, поближе к изобретению. Старику неплохо удавалось сохранять невозмутимость, однако с каждым разом огонек мальчишеского любопытства в глазах становился все отчетливее.

В этот раз внуков он застал на грани объявления войны сэру Найджелу Тэйлору - лучшему портному Селесты и владельцу небольшой ткацкой фабрики, расположенной напротив фабрики Стилхорса. Сэр Найджел должен был изготовить ткани для внутренней отделки кареты и уже в четвертый раз проваливал сроки и дважды просил дополнительную плату.

-Господин Найджел, - Альберт в очередной раз пытался достучаться до этого напудренного кошелька, - поймите, нам нужна ткань. Еще вчера была нужна. Обивка - это все, что нам осталось сделать.

-Сэр Альберт, вы обратились ко мне, поскольку знаете - я лучший портной на всем севере. Верно?

-Да, сэр.

-А это звание, сэр, - неприятный, вынужденный гость кружил сытым ленивым стервятником по цеху, брезгливо оглядывая разложенные в идеальном хаосе инструменты, - мне присвоено неспроста. Понимаете?

-Да, сэр. Тем не менее…

-Тем не менее, сэр, я - творец. Мою руку ведет вдохновение. Моя нежная муза не терпит спешки. Она, знаете ли, своевольна. И весьма прихотлива, - стервятник то и дело подходил к покрытому черным лаком корпусу повозки, тыкался носом в стекло, разглядывая нутро, будто чуя смрад падали, - а еще она, как любая женщина, капризна и требует, чтобы ее баловали. Вам известно, что любит муза, сэр?

Портной резко развернулся, заглянул Альберту в глаза:

-Она любит подарки, сэр. Впрочем, - лениво отвернулся, будто потеряв к собеседнику интерес, - вы еще слишком молоды и не можете этого знать.

Это была битва, в которой братьям суждено было проиграть. И в которой, согласно этикету, не мог принять участие их почти всесильный наставник. Альберт бился как лев: сперва просил, после настаивал, но все никак не мог пробить брешь в броне дельца. Багровый от ярости Томас был вот-вот готов сорвать с него белоснежный парик и помыть им черный от сажи потолок.

-Добрый день, сэр Найджел.

Запал пороховой бочки мгновенно потух и покрылся инеем. Сэр Генри подошел к повозке.

-А, сэр Генри! Добрый-добрый. Как поживает повелитель стального табуна?

-Благодарю, сэр Найджел, вполне сносно. Ману, почему не сообщили о прибытии гостя?

-Ох, бросьте…

-Прошу прощения, сэр. Но сэр Найджел прибыл по приглашению господина Альберта.

-Вот как, - Стилхорс-старший бросил короткий взгляд на наследника, - значит я вторгся в деловую беседу. Приношу извинения.

-Ни в коем случае, - сэр Найджел делано улыбнулся, - мы уже все обсудили. Я сообщил вашим внукам, что работа практически закончена. Осталось лишь оплатить триста пятьдесят марок и дело сделано.

-Сэр! - Альберт стремительно терял уверенность. Казалось, у него на глазах рушится мир, - вы в четвертый раз меняете договоренность! Вы просто желаете нажиться на нашем изобретении!

-Альберт, это серьезное обвинение, - строго заявил Стилхорс.

-Прошу вас, сэр Генри, - стервятник снисходительно улыбнулся, - не наказывайте отпрыска. Он, вероятно, неверно понял условия моего участия. Еще, как говорится, перед отплытием, я сообщил, что готов проконсультировать юных творцов. Что я и сделал. А после, когда они решили, что в столь важном вопросе требуются качественные материалы, отточенные годами знания и навыки, которыми они не обладают, я назвал цену, на которую они согласились, и которая была уплачена. Вернее, почти уплачена. Дело за малым - собрать воедино все составляющие, и сотворить венец красоты. Не правда ли, сэр Альберт?

Альберт не мог поверить своим ушам. И не мог заставить свой язык шевельнуться. Ставшая внезапно чугунной голова медленно и тяжело опустилась на едва заметный дюйм.

-Вам растет достойная замена, сэр Генри. Чуть больше внимания к деталям и этому миру явится новый промышленник. Не угостите ли чашечкой чая?

Старший внук не видел, как ушел стервятник в сопровождении человека, которого он боялся, но любил и бесконечно уважал. Он не видел, как Ману за шиворот пытался удержать извергающего проклятия Томаса. Не почувствовал, как его плеча коснулась рука Герберта. В ту секунду ему казалось, будто кто-то уронил на него портьеру и ему не достает сил, чтобы хотя бы вздохнуть. Тяжелый черный бархат отнял их.

* * *

-Эй, соня. Вставай. Настал тот самый день.

Свет жег глаза даже сквозь закрытые веки. Альберт зарылся лицом в подушку.

-Давай, братишка. Вставай. У нас для тебя кое-что есть.

-Том. Поди прочь.

В горле пересохло еще вчера, но сил не было даже повернуться. А тем более встать и закрыть это чертово окно, из которого чертовски дует и летят эти чертовы оранжевые в черную крапинку букашки.

-Никуда я не пойду!

Альберт промолчал.

-Давай так. Я дам тебе графин и закрою окно. А ты только спустишься со мной вниз, посмотришь, что мы приготовили, и я тут же отведу тебя обратно. И перестану появляться в твоей спальне ближайшую неделю. И остальным скажу. Идет?

Альберт понимал, что это ловушка, но она была чертовски соблазнительной. Каждый живущий в этом доме считал своим долгом зайти к нему минимум раз в час, чтобы справиться о его самочувствии и пригласить на завтрак, обед, погулять или поиграть в крикет. Все, кроме сэра Генри Уильяма Стилхорса.

-Ладно. Идет.

Спустя приблизительно сорок минут, ровно шестьдесят четыре ступени, почти четыреста ярдов, пол графина свежей прохладной воды и полтора бутерброда с нежным гусиным паштетом, Альберт стоял посреди мастерской и пытался вспомнить как дышать.

-Вы собрали ее.

-Да.

-Она получилась.

-Да.

-Она работает.

-Да.

Альберт с усилием сглотнул:

-Она... Едет?

Ману подошел сзади, приобнял за плечи:

-Мы не пробовали без тебя.

Но Альберт не мог сдвинуться с места. Лишь смотрел и влюблялся в воплощенный в дереве и стали плод его фантазий. Рассматривал каждый изгиб, поворот корпуса; любовался глубиной оттенка, мягкостью линий. Тонкой работой кузнеца и стеклодува. Прищурился до слез, поймав блик стальной надписи "Стилхорс" на задней стенке кареты. И, наконец-то, смог вздохнуть.

Ману тихо подошел сзади, шепнул на ухо:

-Садитесь, мастер.

Мягко открылись безупречно выполненные дверцы, идеально рубиновые сидения оказались невероятно приятными на ощупь. Сложенная гармошкой крыша восхитительно пахла кожей.

-Чур я поведу! - Воскликнул Том и тут же обернулся к сидевшему сзади Альберту, - Я разобрался. Честно! Мне Герб объяснил.

Герб кивнул.

-Ладно. Поехали.

Ману подмигнул старшему, уселся впереди, рядом с Томасом. Да, Герб и ему объяснил как это работает и что делать "если", о котором совсем не хотелось думать. Герб последним прикрыл дверь:

-Кучер…

-Я машинист!

-Да как скажешь. Поехали!

Карета ожила. Этот момент, выраженный в тихом гуле двигателя, они запомнят на всю жизнь. Боюсь, мало что окажется столь же сильным, ярким, счастливым, как первый "шаг" их изобретения. Эти нежная вибрация корпуса и хруст гравия под колесами; пьянящий солнечный свет и букет ароматов. И тихое с заднего сиденья:

-Она правда едет.

* * *

-- V --

* * *

Фестиваль ревел тысячами голосов. Слепил красками шатров, флагов и вымпелов. Всюду сновали зазывалы, актеры играли пьесы, торгаши манили распродажами, музыканты гипнотизировали трелями, верещали дети и пели диковинные птицы.

Здесь можно было найти, что душе угодно: от яств и украшений, до развлечений и чудес. А главное, здесь рокотал целый батальон всевозможных машин. От музыкальных шкатулок и механических игрушек до печатных станков и скорострельных орудий. Куда ни глянь - везде нечто новое, невероятное, поражающее своей изобретательностью.

Вот сэр Блексмит демонстрирует свою походную кузню. Так и слышен звонкий стук металла о металл. Чуть поодаль господин Гласблоер - волшебник, право дело - срывает овации зевак рождением из стекла лошадок и летучих линкоров Его Высочества. Даже гробовщик из Селесты - сэр Сауэрберри - привез продемонстрировать своего монстра, любяще названного "Могилокопателем". К моему сожалению, и одновременно радости, стоял он практически в одиночестве.

-Альберт, все готово?

Наставник, казалось, переживал больше других. Словно итог конкурса - его личный результат. И именно ему предстояло радоваться или горевать больше других.

-Да, Ману, мы трижды проверили запас топлива и дважды двигатель и колеса. - Альберт улыбнулся, - Все хорошо. Мы готовы.

-Хорошо. Судьи будут здесь с минуты на минуту.

И действительно, взрывы аплодисментов, перемешанных с улюлюканьем, раздавались все ближе. А значит толпа зрителей во главе с комитетом приближалась.

Вот они, уже видны за поворотом очередного стенда. Вот доносится приглушенная речь очередного изобретателя. Вот слышен рев запуска еще одного творения. Резкий хлопок, вскрик и многоголосый хохот с вялыми аплодисментами, в тени поднимающегося к небу дымка. Не повезло. Процессия двинулась дальше.

"Ну, все. Вот сейчас они подойдут к нам. Вот-вот сейчас"

Альберт вибрировал телом, будто оказался на улице без верхней одежды посередь зимы. Зубы нервно постукивали, ноги стали излишне мягкими, подмышками стало влажно.

"Идут! Вот, они уже здесь!"

-Аль! - огибая толпу по окружности и пробиваясь сквозь стенды, к ним бежал Томас, - Альберт!

-Не сейчас, Том. Видишь? Идут!

-Да, но...

Младшему брату вновь не дали договорить.

-Господин Стилхорс?

К стенду подошла по меньшей мере сотня человек. Во главе был высокий и худой как огородное пугало главный судья. Господин Дадж сверился с бумагами, посмотрел на Альберта, обвел взглядом стоявших позади Герберта, Томаса и Ману и уставился на накрытую тканью карету:

-Что желает представить судьям наследник сэра Генри? - Он ехидно усмехнулся, - еще один паровоз?

За его спиной послышались смешки.

-Да, сэр. То есть нет, сэр. Мы с братьями изобрели самоходную карету, сэр. Мы придумали, как сделать так, чтобы можно было передвигаться вне рельс, сэр, - затараторил Альберт, увидев как к небу поползли брови судьи.

-Герберт, - твердо попросил Альберт сдернуть вуаль.

Толпа ахнула, сэр Дадж зашелестел бумагами.

-Мы назвали ее "Вездеходом Стилхорса". Она может двигаться по обычным дорогам и ей…

-Остановитесь, господин Стилхорс. Вы, похоже, не в курсе, что конструкторское бюро Стенли представило свою "Самоходную карету Стенли", не так ли?

Время загустело и в одну секунду замерло. Альберт почувствовал, как его сердце, будто насос, набирает кровь, закрывает заслонку, усиленно выталкивает жидкость из себя, запуская по организму, снова открывает заслонку, набирает кровь... А еще ему казалось, что сердце будто бы не справляется. Работает вхолостую, перекачивая пустоту. И что скоро его мозг и он сам поймет, что все кончено.

Том воскликнул:

-Аль, я пытался сказать!

-Что нам делать, сэр? - старший брат силился взять себя в руки.

-Хм, - задумался Дадж, - вы представили свое изобретение и теперь должны показать, как оно работает, - судья неожиданно улыбнулся, - прошу вас, сэр Стилхорс.

Томас не стал ждать команды: не открывая дверь, запрыгнул в кузов, надел лежащий на соседнем сиденье шлем с окулярами, завел двигатель. Дал сигнал через фирменный паровозный тифон Стилхорса, дождался пока оглушенная толпа разойдется и медленно выехал на дорогу между стендами. Проехал до конца импровизированной улицы, развернулся и подъехал обратно.

Толпа молчала. Судьи в полголоса перешептывались. Через пару минут сэр Дадж кивнул коллегам, вернулся к стенду:

-Господа, мы учтем особенности ситуации и озвучим свое решение завтра в полдень. Желаю удачи!

Процессия удалилась оценивать следующие изобретения, а с ними, казалось, ушли и оставшиеся часы первого дня выставки.

* * *

Следующий полдень наступил секундой позже. Участников пригласили на открытые трибуны, зрителей разместили по сторонам - за невысокой изгородью. Парой сотней ярдов дальше продолжался праздник.

-Леди и джентльмены, - перекричал толпу сэр Дадж, - многие из вас ждали этого дня как своего шанса заявить о себе миру. Некоторые справились с этой задачей успешнее других, однако все вы осуществили задуманное, - "пугало" на секунду замолчало, подбирая слова, - о вас узнали!

Раздался первый залп аплодисментов. Судья поднял руку, призывая к тишине:

-Да, пусть не у всех получилось в точности, как они того хотели, однако здесь мы признаем даже попытки. И если вы потерпели поражение, поверьте, это тоже успех! Ведь каждая неудавшаяся попытка - это еще один шаг вперед!

Второй залп едва не обрушил трибуны. Альберт наслаждался раскатами оваций. Для себя он решил: даже если сегодня они не победили, это не значит, что они проиграли. Они сделали то, что хотели. И сделали лучше, чем могли представить. Осталось лишь убедить в этом братьев. А судя по широкой улыбке Герберта и срывающемуся голосу Томаса, это не сложно. Даже Ману, хоть и сдерживал себя, все же пропускал улыбку и украдкой утирал слезы.

-Однако... - Начал сэр Дадж, - Однако! Даже для предельно справедливой судейской коллегии все оказалось не столь однозначным. Я приглашаю подняться на эту сцену победителей...

Альберт вслушивался в номинации и следовавшие за ними имена и названия. Аплодировал каждому победителю. С замиранием сердца встречал новых участников, ставших лауреатами в той или иной области. Вскакивал с места: когда поочередно на сцену поднимались господа Блэксмит, Гласблоер и даже Сауэрберри, забравший, будто специально подготовленную, черную медаль. И с каждым новым "на сцену приглашается" вгрызался пальцами в скамью, ожидая что вот-вот услышит свое имя. Замирал едва ли не до остановки сердца и снова начинал дышать.

-И, наконец, я приглашаю для вручения звания лауреата двадцать третьей выставки технических достижений...

Костяшки побелели. Сердце встало на полном ходу. Третья волна оваций захлестнула Альберта Давида Стилхорса.

* * *

-- VI --
* * *

Мир пожелтел. Пестрые птицы потянулись к теплым берегам летучих островов, солнце куталось в облака перед наступлением холодов. Шелестя опадающей листвой, по улицам студенческого городка гулял октябрь.

-Ну, прощай. Увидимся летом, букашка.

Альберт поднял к лицу ладонь, ласково сдул божью коровку. Улыбнулся стоявшему подле урчавшей кареты Ману.

-Господин Ману.

-Господин Альберт.

Наследник Стилхорса все никак не мог привыкнуть к перемене в поведении наставника. Ману стал чаще улыбаться, больше подбадривать и поощрять ребят, а недавно - братья говорили об этом целую неделю - и вовсе рассмеялся. В тот вечер Томас неудержимым торнадо пронесся по всему поместью и отметил этот день во всех календарях. На следующее утро господин Ледяное Сердца вернулся в свое прежнее состояние, однако к вечеру оттаял и теперь значительно чаще позволял себе эмоции.

-Меня хочет видеть дедушка, верно?

-Да, сэр, - Ману снова улыбнулся, - он сказал, что ждет вас непременно сегодня.

-Что же, значит не будем заставлять старика ждать. Везите, господин Ману.

За этот месяц, что карета была в управлении наставника, он весьма недурно поднаторел в управлении и теперь получал нескрываемое удовольствие. Еще бы: победа в неофициальной дуэли с Селестианским Рысаком, которую они устроили в начале сентября, произвела впечатление не только на Ману, но и ехавшего в этом поезде деда. Сэр Генри, спустя несколько дней борьбы с самим собой, попросил у старшего внука чертежи на изучение, и, видимо, сейчас ему потребовались какие-то уточнения.

Через сорок минут скоростной езды, Ману остановился у ворот ткацкой фабрики сэра Найджела. Открытые обыкновенно двери были закрыты, свет потушен. Табличка с названием фабрики была завешена тканью.

Отворилась дверь. Навстречу к карете вышел сэр Генри Уильям Стилхорс в сопровождении внуков:

-Альберт Давид Стилхорс, добро пожаловать в твое конструкторское бюро.

Дед сорвал ткань. На двери красовалось:

“Стилхорс Моторс”