Голодный Друг

Если Ли Торн за двадцать лет, проведённые в Диких Землях, чему и научился — так это тому, что возможностей для заработка здесь куда меньше, чем кажется — если, конечно, не считать возможность заработать пулю в лоб. А те, что и попадаются — мимолётны, как эта самая пуля. Поэтому когда они всё-таки выпадают, следует или хвататься обеими руками, или смиренно присоединиться к армии тех, кого этот неприветливый край прожевал и выплюнул.

В этом не было ничьей вины, и уж точно не было вины самого Ли. Просто земля была такой.

Ему вновь подумалось, что цивилизованные люди за океаном, пожалуй, отнеслись бы к его прошлому с осуждением. И были бы правы — но Ли уже решил для себя: он станет совершенно иным человеком, заняв место среди законопослушных граждан. Он оставит все последние двадцать лет в этом поганом месте — а с собой возьмёт лишь огромный мешок с деньгами. Именно поэтому Ли собирался покинуть заставу Балмоу ещё засветло; с тех самых пор, как он был счетоводом в банде Братьев, он приучился подсчитывать вещи. По этим самым подсчётам, он опережал своих преследователей ровно на день, а может, всего на полдня — учитывая, с какой злобой они наверняка подстёгивали своих лошадей.

Сперва Ли подумывал о том, чтобы воспользоваться железной дорогой, станцию которой совсем недавно с большой помпой открыли в заставе — но этот соблазн он быстро отринул, рассудив, что только того Братья от него и ждут. Предыдущая станция располагалась в городе, целиком им принадлежащем — и поганцы вполне могли подсадить хотя бы по одному головорезу под каждое сиденье. Ли с минуту радовался своей прозорливости — но триумф подпортил пейзаж, сквозивший между домов и домиков заставы Балмоу.

Пустыня. Раскалённая, белая с оранжевым, усыпанная причудливыми нагромождениями скал и булыжников, обтёсанными ветром и временем до немыслимых форм. Как ни крути, ему не обойтись без повозки: сколь бы крепкой лошадкой ни была Джейн, она уже знатно подсократила свои дни с этим его ящиком на спине.

* * *

— Пустыня? — бармен насупил брови, пока самый дорогой виски заполнял стакан Ли янтарным блеском.

— Как будто вокруг есть что-то кроме пустыни, — хмыкнула женщина в шляпе с полями столь широкими, что ими она чуть не подметала столешницу. Судя по нетвёрдому выговору и безвольным движениям рук, она провела здесь всю ночь, напиваясь вусмерть.

— Всего несколько дней пути в сторону моря, — непринуждённо улыбнулся Ли.

Бармен легонько звякнул горлышком бутылки о край стакана, отмеряя порцию с педантичностью аптекаря.

Были смельчаки, бравшиеся пересечь эту пустошь. Все они там и остались, — мрачно ухмыльнулся хозяин, возвращая бутылку под стойку. — Я видел их кости. Представляете, как выглядит кричащий от ужаса скелет? Я вот тоже не представлял. Но именно так они и выглядели. Так что через это проклятое место разве что сам Бен Гудман сможет пробраться.

Женщина в шляпе пошевелилась:

— Есть тут один старик… может вам пригодиться, — её голос показался Ли на удивление ясным, — в Порт-Драйн он ездит уже два года, и всегда возвращается целым и невредимым. Наверное, дикари решили не трогать одного из своих.

Ли покривился, представив, что ему придётся делить повозку с желтоглазым. Это, однако, не шло ни в какое сравнение с изысканным удовольствием лишиться всех конечностей, будучи привязанным к четырём разъезжающимся кобылам — а с предателями Братья обходились именно так.

— И как мне найти этого доброго человека?

Незнакомка блеснула из-под шляпы карими глазами.

— Я видела его у западной окраины заставы, неподалёку от стойл. Вы его не пропустите.

Бармен погрустнел, осознав, что клиент рассматривает предложение всерьёз.

— Если собираетесь ехать с этим ублюдком, мой вам совет: возьмите попутчика. Этот старикан, конечно, все силы тратит, чтоб укуриться до смерти, но… понимаете, он ведь желтоглазый. Никогда не знаешь, что от них ожидать.

— Я слышала, он обращённый, — произнесла женщина, касаясь чего-то под рубахой у себя на груди, — каждый день ходит на полуденную молитву.

— Надеюсь, в Порт-Драйн он ходит так же охотно, — Ли поднялся на ноги, слегка пошатываясь, и поплёлся к помятым дверям салуна.

* * *

Пропустить желтоглазого Ли не смог бы, даже если бы захотел — старик был единственным представителем темнокожего народа в заставе. Его длинные и тощие ноги, торчащие из-под дырявого одеяла, Ли заприметил ещё с другого конца улицы. Желтоглазый возлежал в собственном фургоне, греясь на солнышке — брезентовая крыша была небрежно сложена и валялась в пыли. Ли слегка натянул поводья — чтобы не выглядеть так, будто он слишком уж спешит оказаться в обществе этого отброса.

Старик был один из самых жалких и оборванных желтоглазых, что ему доводилось видеть. Тощую голову — казалось, череп вот-вот вылезет из-под кожи — украшали три полоски завязанных в жгуты чёрных, как уголь, волос; кожа на его лице была похожа на задубевший сапог — вся в морщинах и складках, словно бы старик натирал лбом столы всю свою жизнь.

Впрочем, обладатель всего этого букета притягательных черт выглядел вполне довольным своим положением. Сложив руки поверх одеяла, натянутого на выступающие рёбра, он лениво наблюдал за прохожими. Зажатая в на удивление белых зубах, колыхалась длинная дымящаяся трубка.

Лишь только Ли приблизился, в него упёрся пронзительный золотистый взгляд — у желтоглазых он всегда был ярким и насыщенным, даже в солнечный день.

— Доброго дня вам, богатый господин! — прокряхтел старик.

— День добрый, — сдержанно отозвался Ли, — Я так понимаю, фургон твой?

— Нет, отца моего. Я просто решил немного в нём полежать, пока папаша мой поудобнее встраивается в могиле, — по обе стороны от курительной трубки вновь блеснули безупречно белые зубы, — Но, я думаю, он будет не против, если я на этом фургоне кого-нибудь прокачу.

Ли спрыгнул с кобылы, подняв облачко пыли.

— Я слышал, ты ходишь в Порт-Драйн.

— Ещё как хожу. Была б моя воля, ходил бы в три раза чаще, — с азартом цокнул зубами желтоглазый, словно Ли превратился на его глазах в заманчивый кусок бекона. — Пустошь — незабываемое место. Денёк-другой на её просторах — и у тебя хватит историй до конца твоих дней. О-о, не было ещё ни одного клиента, который бы говорил плохо об услугах старины Багга Чэндлера.

Желтоглазый губами нацелил трубку на Ли — так, словно та была самым страшным его оружием.

— А старина Багг Чэндлер — это, кстати, я.

— Будем знакомы, — Ли осторожно, но не слишком уж брезгливо поклонился, — Ли Торн. Сколько возьмёшь за дорогу в один конец?

— Разве это важно? — пожал плечами Чэндлер, закладывая руки за голову, — у вас много денег, а у меня мало конкурентов. Как насчёт двух сотен, а, добрый господин?

Ли уже начинал подозревать, что богатство и состоятельность уже виднеются в самой его походке. В том, как он говорит, на что соглашается, как смотрит на других.

Ну и в его дорогущем жилете, наверное.

— Сотня. Или ты, как и все в этой проклятой дыре, испугался призраков и демонов, живущих в пустыне?

— Господин изволит разыгрывать злую карту, — протянул Чэндлер сквозь клубы пахучего дыма, — демонов можно встретить повсюду, даже в самом цивилизованном городе. А вот в пустыне есть вещи куда страшнее. Люди с оружием, например. Но вы, я посмотрю, господин к подобным вещам привыкший. Вы — один из таких людей.

Над городом пронёсся протяжный стон прибывающего поезда, и Ли вдруг пришло в голову, что Братья уже сейчас могут дюжинами выпрыгивать из него. Почему нет? Он, признаться, не слишком хорошо представлял, как быстро могут двигаться поезда — особенно учитывая, что прогресс последнее время мчался вперёд, как ошпаренный.

— Хорошо. К дьяволу, — выдавил он, проглатывая внезапно нахлынувших испуг, — Две сотни. И выезжаем прямо сейчас.

— О! Прав был Хеччури Небоглазый, когда называл ваш род "теми, кто всегда спешит". Мои лошадки — девочки сильные и быстрые, но их нужно чем-то кормить, а две сотни едва покроют...

— Три сотни, — торопливо буркнул Ли, не переставая — как можно более непринуждённо — прочёсывать беглым взором улицу. Страх, словно ледяная заноза, всё глубже заползал ему под кожу. В толпе мелькали самые разные лица, и каждое второе казалось ему знакомым. Слишком знакомым.

Что, если они уже здесь? Что, если его уже заметили?

— Я вижу, господин, что для вас и пять сотен — вовсе не деньги. Готов поспорить, Ли Торн провёл минувшую ночь на втором этаже "Пилигрима", седлая лучшую из тамошних кобыл...

— Да что ты, дьявол, такое несёшь?

Чендлер поднял пальцы ко лбу в некоем подобии святого знамени:

— Господин меня извинит. Ваш язык слишком сложен, я иногда путаюсь. Однако, божье слово у вас очень простое и понятное. И произнёс Бессмертный отрок: просящему — подай...

— Дья-явол. Дьявол. — Ли запустил руку в одну из седельных сумок — и оттуда осторожно, пугливым зверьком выглянул краешек золотого слитка. — Как доедем, получишь такой. Но больше не слова поперёк, ясно?

* * *

Ли неохотно доверил желтоглазому впрячь Джейн рядом со своими полуживыми клячами, а сам рванул в салун, надвинув свою шляпу на глаза как можно ниже: как бы ни подстёгивал его страх, пускаться в путь через пустошь без провизии было бы дурной затеей.

Пробираясь к барной стойке, он заметил за ней всё ту же женщину — она неуверенно что-то выцарапывала ножом на столешнице, а бармен, сгребая несколько монет к себе в горсть, делал вид, что эта столешница ему ничего не стоит.

Вот только на том месте, где ещё совсем недавно Ли заказывал себе виски, расселся невероятно высокий и широкоплечий мужчина — лицом ко входу и с широченной ухмылкой, подпирающей шикарные густые усы.

Ли остановился в паре шагов от него, убеждаясь, что бледно-голубой взгляд незнакомца направлен именно на него.

— Слышал, отправляетесь в пустыню с каким-то желтоглазым бесом? — пробасил усач

— Я… вообще-то... — Ли готов был поклясться, что уже наложил в штаны.

— Не трясись, дружище, — незнакомец кивнул в сторону трактирщика, — может, я лезу не в своё дело, но думается мне, тебе может пригодиться сопровождающий. Для надёжности, как говорится.

Он медленно оторвал спину от стойки и наклонился вперёд — так, что скрип его кожаной куртки был слышен даже сквозь вой постояльцев.

— И я сомневаюсь, что здесь найдётся кто-то надёжнее, чем Бен Гудман.

Сперва Ли не понял, причём здесь самый прославленный стрелок Предгорий. Потом взгляд Ли скользнул по его силуэту: прекрасные шпоры на сапогах с горделиво задранными носками. Куртка, с одной стороны расшитая монетами, продырявленными пулей точно посередине. Последняя модель «Юстицара» в чёрной с золотом кобуре — даже дороже, чем у Ли.

— Бен? Бен чёртов Гудман?! — Ли расставил руки с таким видом, словно перед ним только что с неба спустился сам Бессмертный отрок, — да мог ли я мечтать о попутчике лучше!

Ли уже готов был в самом деле поверить, что Бог прислушался к той краткой молитве, что он в панике шептал во время бегства.

— Я… не знаю, какими судьбами…

— Полно, дружище, — Бен закусил жгут жевательного табака, поигрывая массивными усами, — вижу я, душа у тебя не на месте. Пустошь нынче кишит желтоглазыми и прочей поганью. Знаешь ли ты человека, уничтожившего столько же дикарей, сколько довелось мне? Я легко мог бы заменить все эти монеты, — он похлопал себя по расшитой трофеями куртке, — ушами этих ублюдков, и у меня ещё осталось бы столько, чтобы наполнить целый вагон. Но — чем лучше ты в этом деле, тем меньше остаётся дикарей, да и платить за их отстрел власти нынче скупятся, поэтому… приходится вести дела более гибко. Предлагать свой револьвер каждому достойному человеку.

Он многозначительно поднял бровь, глядя в окно салуна — вдаль, в жаркую бездну пустошей.

— Ну и перебираться туда, где желтоглазые ещё не выучили положенный им урок, само собой. В общем, дружище, ты можешь стать моим счастливым работодателем, а я — лучшим компаньоном, с которым тебе приходилось работать, и всё это — за какие-то пять сотен. Скидка моему первому клиенту в этом славном краю.

Ли сглотнул. Разумеется, бармен наплёл Гудману и про то, насколько богат был давешний постоялец. Однако Ли прекрасно понимал, что даже пара тысяч за услуги самого Бена Гудмана — смехотворная цена.

— По рукам, — он громко хлопнул по перчатке новоиспечённого компаньона. — Но имейте в виду, мы отправляемся немедленно. Мой фургон стоит возле стойл на западе…

— Наш фургон, ты хотел сказать? — прервал его звонкий голос.

Оба они — Ли и Бен — в непонимании уставились на женщину, чьё смуглое лицо показалось из-под широкополой шляпы. Она усмехнулась.

— И как же нам это понимать? — Бен выразительно покосился на Ли.

— Понятия не имею, — пробурчал он. — Может, потрудитесь объясниться, леди?

Вместо объяснений женщина выкинула вперёд руку в перчатке:

— Лара Эстер, будем знакомы. Не беспокойтесь, у нас впереди больше дня в пути. Хватит, чтобы объясниться.

Лара поднялась с табуретки — смело бросая вызов спиртному, что недавно так азартно в себя вливала; впрочем, ноги держали её на удивление твёрдо.

— Так получилось, мистер Торн, что нам обоим сегодня сопутствовала неудача, — Лара окинула его изучающим взглядом, — вам не удавалось найти возницу, а мне — попутчика. Но теперь всё сложилось как нельзя кстати, верно, мальчики?

«Кстати для тебя», — пронеслось в голове у Ли. Не требовалось большого ума, чтобы догадаться, что он оказался жертвой какой-то манипуляции. Он понятия не имел, зачем ей престало посылать его к желтоглазому, ничего не сказав о собственном участии в сделке — да и разбираться у него, строго говоря, времени не было.

— Замечательно, — он скрестил руки на груди, стараясь вложить в свои слова как можно больше веса, — Мы выезжаем сейчас же. Пакуйте вещи, господа и дамы.

* * *

Лишь когда кургузые крыши заставы скрылась из виду, Ли сумел по-настоящему перевести дыхание. Скрип плохо смазанных осей и тряска побитых колёс были далеки от того комфорта, что ждал бы его сейчас в вагоне поезда — но и это куда приятнее выматывающей многочасовой скачки под палящим солнцем.

— Демоны. Вы серьезно? — Ли сплюнул на уносящуюся в клубах пыли дорогу.

— Предельно серьезно, дружище, — Бен поднял одну ладонь, словно в этом жесте заключалась некая особенная магия убеждения, — Чем дальше от цивилизации, чем дальше от побережья — тем страшнее и наглее твари, которым поклоняются желтоглазые.

— Ну, значит, хорошо, что я в те места больше не суюсь. А если вдруг соберусь, то только с вами, Бен, — подмигнул ему Ли, — и другим моим надёжным другом, — и он лихо похлопал по кобуре с револьвером.

— А что, если чудовище явится к тебе само? — зашептал Бен зловеще. — Что, если однажды ты решишь пригубить виски в салуне — и тут к тебе подсядет приятный господин, представившись твоим старым знакомым? «Ох, Ли, сколько же воды утекло!» Он быстро убедит тебя, что вы однажды встречались, что вы работали вместе…

— Разве я похож на того, кто купился бы на эту чушь?

— Все горазды рассуждать о том, какие они проницательные. Вот только демон может провести такого самодовольного дурака в два счёта. Желтоглазые, например — они как дикие звери, чуют неладное за версту. А мы? Мы размякли. Именно поэтому добрый господин болтал бы с тобой, Ли, весь вечер. А потом…вы отправились бы к тебе домой — откупорить бутылочку чего-нибудь особенного. И вот вы в паре шагов от двери: приятный господин останавливается, изображая оторопь, и вопрошает: «Боже милосердный! Я ведь даже не спросил приглашения! Знаешь, Ли, приличия нужно соблюдать даже в аду». И ты пригласил бы его в свой дом. Подписал бы себе смертный приговор, потому что твой порог переступил тот, кого зовут Голодным Другом.

— И без приглашения он войти никак не сможет? — протянула Лара змеиным тоном — сарказм разве что не сочился с её губ.

— Так говорят те, кто встречал Голодного Друга — и выжил. А таких, поверьте, очень мало. Попав в твоё жилище, Голодный Друг не мешкает — в конце концов, он всегда голоден. Конечно, он может и поиграться с тобой, как кот с мышью. А играется он не с плотью. Говорят, это для него так, гарнир. По-настоящему его интересует твоя душа. Он залезет в самую глубину твоего существа и вытащит на поверхность всю грязь и подлость, насладится каждым твоим грешком. Его интересуют люди с тяжким грузом на совести. Подлецы, лицемеры, и прочие. — Бен чуть наклонил голову, чтобы его взгляд стрелял холодом из-под кустистых бровей, — На юге, в предгорьях Айвахо, целая деревня превратилась в скотобойню за одну ночь, пригласив утомлённого путника на празднование нового года. Тамошний дом божий, ещё вечером стоявший белый и оштукатуренный, на утро покрылся кровью до самого шпиля. Под утро в живых остались двое: городской пастор и дочь скотовода.

Лара издала приглушённое «пф», возвращаясь к бутылке.

— Как же они выжили, если этот Друг так страшен?

— А это – самая забавная часть, — продолжал Бен, ведя в воздухе рукой, — Он может и пощадить тебя, если за душой у тебя не окажется достаточно дерьма, чтобы утолить его голод. То, что мучает нас, то, о чем мы жалеем – для него самый лучший деликатес.

Гудман с довольным видом погладил свои роскошные усы.

— Так что, друзья, послушайте моего совета: не доверяйте приятным людям, — со значением поднял он палец. — Если, конечно, они — не Бен Гудман. Ну да ладно, к хорошей истории полагается и хорошая выпивка.

Бен с заговорщицкой ухмылкой оттянул край куртки и извлёк на свет объёмную флягу — судя по всему, он пускал её в ход ни чуть не реже, чем револьвер. В первую очередь он протянул заначку Ларе — но та лишь отрицательно покачала головой — видно, двигаться дальше пива она с утра не решалась.

Ли же лишь улыбнулся.

— Готов поспорить, у меня есть кое-что получше, — он выудил из сумки пухлую бутыль, ещё недавно блестевшей на посетителей с самой верхней полки. — Прощальный подарок от хозяина «Пилигрима».

Бен воззрился на этикетку так, словно ему явилась одна из тех красоток из-за моря, каких весь Запад знал только по их фотограммам.

— Не стоит, дружище, такое сокровище не пойдёт для простой болтовни.

— У меня особая оказия, — отмахнулся Ли, — Начало новой жизни, в новом мире. — он откупорил крышку и вложил увесистый сосуд в ладонь Гудмана. — За счёт заведения!
Сделав отнюдь не скромный глоток, Бен в блаженстве откинулся на скамье.

— Видал я многих, кто сюда припёрся за новой жизнью. Обыкновенно она в Диких Землях оказывается короткой и горькой. Но, вижу, не для вас. Чем вы там занимались, если не секрет?

— Я — всего лишь скромный счетовод, — выудил он наиболее блёклую полуправду.

Бен задумчиво прищурил добрые глаза.

— Хорошее занятие. Мирное.

— Судя по всему, — Лара окинула Ли пристальным взглядом, — Ещё и довольно прибыльное.

Тот небрежно пожал плечами.

— За двадцать лет можно скопить неплохое состояние. Вы и не представляете, сколько возможностей дают новые банки. Купите нужные бумаги в нужное время — и они буквально превратятся в золото в ваших руках.

— Я видела, как они превращаются в долги, — с сомнением уронила Лара.
Бен хохотнул.

— Я видел, как они превращаются в растопку.

— Так вот оно какое, волшебство цивилизованного человека! — донеслось внезапно кряхтение спереди, — Вот отчего господин платит золотыми слитками.

Ли и подумать не мог, что Чендлер всё это время внимательно их слушал.

— Правда? — нахмурилась Лара. — Вы предложили старику целый слиток?

Ли был готов придушить желтоглазого собственными руками. Повинуясь инстинкту, он подтащил сумку, снятую с седла Джейн, ближе к телу.

— Мне повезло, — промямлил он торопливо, — вот и всё. Купил бесполезный участок у реки, а там оказалось месторождение.

— Всем бы так везло, — тяжело уронил Бен.

— Вы больно торопитесь попасть в порт, — заметила ни с того ни с сего Лара, — Что, позади остались желающие свести счёты из-за этого золота, мистер счетовод?

Очень хотелось напомнить попутчице, что это, мать её растак, не её дело. Но отвечать в таком тоне даме было совсем не по-джентельменски.

— Есть одна банда, — проронил Ли неохотно, — Они берут что захотят и плюют на законы. С тех пор, как они… прослышали о моём везении, почти все мои ночи стали бессонными. Мне пришлось… продать прииск, разделаться со всеми долгами, и… у меня уже есть билет на пароход. К моему дяде, он живет за морем.

Ли остался доволен этой ложью. За все те годы, что он провёл под крылом банды Братьев, он твёрдо выучил одно: хороший лжец разбавляет бочку правды ложкой лжи.

— Не волнуйтесь, приятель, — поднял раскрытые ладони Бен, заметив настороженный взгляд спутника, — Мы тут люди цивилизованные. Меня чужое добро никогда не прельщало. "Бери, сколько условлено и только за хорошо сделанную работу" — вот мой девиз.

В знойном воздухе уже во второй раз повисло неудобное молчание. Ли вдруг почудилось, что в глазах Бена — вопреки его словам — появилось что-то новое.

Какого чёрта он вообще беспокоится? Это же, чёрт побери Бен Гудман — хранитель мира и порядка с безупречной репутацией.

— Как бы там ни было, — куртка Бена скрипнула, когда он выпрямился на своем месте, — вас обдурили, мистер Торн. Целый слиток, мать его так! Этот желтоглазый пёс, поди, науськал пару-тройку своих ребят запугать всех честных извозчиков в заставе, и теперь дурит приезжих в одиночку. Слышишь, старик? Может, тебе и удалось нахлобучить этого благородного джентльмена, но Бен Гудман знает твой пёсий род гораздо лучше, ты нам яйца крутить не вздумай!

— Яйца? — Чэндлер изобразил, будто держит тремя пальцами куриное яичко, — не знаю, как у вас, за морем, но мы их варим. Всё-то у вас там через задницу.

Краска, которую виски нагнал на лицо Гудмана, сделалась ещё гуще.

— Ты ещё побреши у меня, скотина. Ещё одно слово, и увидишь, как на плантациях дрессируют шутников вроде тебя!

— Хватит! — неожиданно бросила Лара голосом звонким, как сталь, — Что вы себе позволяете?!

— Прошу прощения за… вульгарность — Бен наклонил голову в сторону, — Но мне подумалось, что даже ваши нежные уши уже достаточно огрубели после всех тех ночей в салуне, что вы провели в обнимку с бутылью.

Ли поджал ноги, пытаясь понять, в какой момент ситуация обрела такую остроту. Перед ним столкнулись два особенных пьяницы: тот, кого выпивка превращает в пороховую бочку, и та, чей «тихий омут» хмель делает только глубже.

— Господин Чэндлер — наш возница, — Лара уперлась руками в колени, — и, что более важно, он — добрый, обращённый человек. Мы все едины пред лицом Бессмертного отрока.

— Видели бы вы хоть сотую долю того, на что насмотрелся я, мадам. Оставьте, чёрт побери, проповеди — проповедникам. Я побывал во множестве передряг из-за желтоглазых, и мне приходилось делать… неприятные вещи, — в его заслезившихся от виски глазах всплыла неожиданно глубокая печаль, — Но это всё и близко не стояло с тем, что вытворяли эти дикари. С мирными поселенцами — женщинами, детьми... Мне становится тошно от одной мысли. Воистину — эти дикари созданы, чтобы поклоняться какому-нибудь Голодному Другу. Им плевать на божью истину, пусть они хоть трижды обращённые — таким только дьявол хозяин.

— Настоящая вера может даже из дикаря сделать праведника. Время звериной жестокости прошло; мы помогли несчастным обрести Бога, и теперь это… совсем иной народ.

— А я вот сколько дней проторчал в заставе Балмоу, и всё, что мне довелось увидеть — как местные даже за ворота выехать не отваживаются. Знаете, почему, мадам? Потому что в пустошах их поджидают желтоглазые отродья.

— Несколько дней проторчали, а? — вновь проскрипел Чэндлер, — Помнится, я сегодня отдыхал на площади — и видел, как вы сходите с поезда, господин стрелок. У вас такая большая и звенящая куртка — ни с чем не спутаешь.

Бен судорожно моргнул одним глазом.

— Ты взялся обвинять меня во лжи? Ты, гнусный ублюдок, у которого обман в крови! Может, мозги гниют в твоём черепе от всего, чем ты обкурился?!

Нехорошее чувство набухало у Ли в районе сердца. В чём-чём, а в цифрах и расценках Ли разбирался. И он вдруг понял, что, вообще-то, жалкие пять сотен — не те деньги, за которые профессионал, подобный Бену Гудману, обыкновенно стал бы подряжаться телохранителем. Это, признаться, даже на скидку мало походило.

Он снова сглотнул, подвинув руку ближе к револьверу.

— Да не слушайте вы старика, — Ли натянул на лицо улыбку до ушей, — он и мне успел лапши навешать…

— Ну ещё бы! — хрюкнул Бен и шмякнул рукой по скамье. — Эй, пёс желтоглазый! Останавливай лошадей, у меня от твоей брехни виски назад просится.

Он одарил спутников многозначительным взглядом, сопроводив тот похлопыванием по пряжке пояса, чтобы никто уж точно не усомнился, что у него за срочная нужда — и тяжело скакнул с задка тормозящего фургона.

Ли вдруг понял, что Лара смотрит прямо на него необычно ясным взглядом.

— Ну, чего вы ждёте? — спросила она. Одними глазами Лара указала на дорожную сумку Бена, оставленную без присмотра. Ли, откровенно говоря, и вовсе взгляда с той не спускал с тех пор, как вновь пробудились его подозрения.

— Этот человек далеко не так прост, как кажется, поверьте. Бена Гудмана нанимали многие, в том числе законники, и в его послужном списке куда меньше благородства, чем он заявляет.

— А вам-то почём знать?

— Он выпил не так много, чтобы у вас было время на расспросы, мистер Торн. — Решайтесь.

Ли помешкал, но в результате его природное любопытство — то любопытство, что нередко наводило банду на след самой желанной добычи — взяло верх. Он потянулся к запылённому кожаному карману и руками раздвинул края. Внутри, среди беспорядочно распиханных ящиков с патронами и коробочками табака, забилась пара скомканных бумажек.

Ли непослушными пальцами развернул одну и с замиранием сердца узнал в ней билет на поезд.

Прибывший в Балмоу этим же утром.

Ли пялился на клочок бумаги глазами круглыми, как дуло его револьвера — и слишком поздно почувствовал, как его предупредительно тормошит Лара.

— Проклятье, — дохнул над ухом голос Бена Гудмана. Ли на мгновение потерял способность двигаться, и взмокшая от страха кожа казалась ледяной коркой, покрывшей всё его тело.

— И почему я знал, что ты обязательно полезешь своими ручонками туда, куда тебе не положено?

Рука прославленного стрелка скользнула к кобуре. Это движение было невероятно беспечным, даже ленивым — так хозяин поворачивает ручку своей входной двери. И всё же оно было молниеносным.

Оглушительный грохот лягнул по ушам Ли ещё до того, как он попытался выхватить собственный револьвер - его руку что-то ударило с нечеловеческой силой, словно бы на ней сомкнулся медвежий капкан.

Ли опустил взгляд на всё разгорающуюся жаром кисть — и ничего не понял.

Там, где полагалось быть его пальцам, дрожали напористые ручейки крови; тонкая кожа перчатки была разодрана, а под ней набухало что-то мокрое и тёмное.

Всё это здорово, конечно — но его пальцы! Где, чёрт побери, его пальцы?!

Он поднёс культю почти вплотную к глазам – и только тогда, наконец, завыл.

Боль — это то, с чем ты ежедневно сталкиваешься в этой жестокой земле, боль – это отбитое скачкой седло и гниющие зубы. Это – то, что ты учился молчаливо терпеть — или искал спасения в бутылке, содержимого которой всегда оказывалось недостаточно.

Но от того, что чувствовал Ли, не нашлось бы спасения. Эта боль целиком взяла контроль над его телом и превратила Ли в вопящий комок, брызжущий слюной, слезами, кровью — всем этим сразу.

— Ну! Ну! — чей-то хриплый окрик и бесцеремонный пинок по плечу, — Это всего лишь рука, чёрт побери, я же тебе не яйца отстрелил! Вставай, проклятье.

Ли, трясясь, приподнялся и позволил с трудом гнущимся коленям затолкнуть себя на скамью. Ему не верилось, что за пределами того омута боли, в который он нырнул с головой, мир продолжает невозмутимо двигаться дальше — но тот, несомненно продолжал.

Попутчиков совершенно не заботило его состояние. Если точнее, Бен стоял над ним с револьвером наготове и выражением лёгкого раздражения на своём добром, усатом — и таком располагающем к доверию — лице. Лара вжалась в спинку своей скамьи, и в её глазах не существовало ничего, кроме револьвера Гудмана. Её обычная сдержанность превратилась в настоящую окаменелость; казалось, она даже не дышит.

— Эх, не крепкого ты десятка, мистер Торн. Знал я однажды парня, ему ядром руку оторвало, вместе с плечом — так он тут же вскочил на ноги и попросил выпить... Он, впрочем, всё равно помер, — Бен мотнул головой, сосредотачиваясь. — Нехорошо-то как получилось. Вот так всегда. Каждый грёбаный раз.

В его голосе раздражение смешалось с усталым смирением.

— Хочешь всё сделать по-тихому, без лишних свидетелей. И на тебе! Всё портит сущая мелочь, идиотская бумажка.

Он поглядел на Лару, и в его глазах вновь мелькнуло то глубоко запрятанное сожаление.

— Вы уж меня простите, мадам. Не должно было так произойти. Думал, тихонечко, без свидетелей его кончу. Он бы и сам не почувствовал. Не люблю я… вот этого вот. Он же знал, на что шёл, все риски, небось, взвесил, счетоводишка. Украсть такие деньги, и у таких людей... – он присвистнул, - бандит – да бандитской чести не знает.

Он медленно опустил взгляд на Ли, который теперь тихо подвывал, дребезжа от мелкого озноба.

- Он застрелил своего подельника. Все деньги прибрал себе.

Лара всё еще не произнесла ни слова – но, похоже, понимала, к чему всё движется.

— Повторяю: мадам, вы тут решительно не при чём. Но… свидетели мне не нужны.

Ли только сейчас заметил, какая вокруг них сгустилась всеобъемлющая тишина. Болезненное эхо выстрела, пульсирующее у него в ушах, стихало — и на его место просачивалось мёртвое молчание. Скрип осей, цоканье копыт — всё прекратилось; даже ветер оставил в покое брезентовый полог. Он мог расслышать хлюпанье, с которым каждая капля его крови ударялась о дощатый пол.

В этой тишине серебряным звоном прозвучал голос Лары.

— Я так понимаю, — сила неразжавшейся пружины всё ещё слышалось в её словах, но ложились они спокойно и ясно. — Мне никак вас не переубедить?

Бен печально помотал головой.

— Тогда пожалуйста, Бен... можно мне перед смертью хотя бы... написать письмо матери? Столько всего я не успела сказать.

Гудман проследил глазами за её ладонью, уже ползущей к сумочке, и крякнул.

— Нет уж мадам, этот фокус у вас не пройдёт. Я не злодей – но и не идиот.

— В таком случае... — Лара сжала кулаки, и в её голос прокралась мольба, — Глоток виски?

Бен на минуту замялся - но в итоге согласно махнул ладонью.

— И не вздумайте пошевелиться, — с этими словами он слегка нагнулся, протягивая руку за дорогой бутылкой Ли, за распитием которой все трое так мило проводили время совсем недавно.

Лара выбрала именно этот момент, чтобы ринуться вперёд. Железными тисками она впилась в руку Бена, державшую револьвер, отвела её в сторону и навалилась на противника, чуть не прижимая его к пологу. Полупустая бутылка глухо звякнула, пересчитала плохо прилаженные доски сиденья и разбилась об пол.

Между пальцев Лары блеснул тонкий ножик - и мимолётным бликом влетел Бену в подмышку, заставив того громогласно взвыть.

Даже балансируя на грани забытья, Ли понял, что сейчас — его единственный шанс спастись. Он заставил себя встать на ноги, борясь с тяжёлым головокружением. Он невольно вспомнил, какое отвращение вызывали в нём его собственные убийства, как мёртвые лица, забрызганные кровью, терзали его разум бессонными ночами. Однако быть подстреленным было в разы хуже. Дьявол, ли согласился бы на месяцы бессонных ночей, лишь бы его пальцы магическим образом отрасли обратно.

Ли приподнялся на дрожащих коленах – и тут же в его горло без предупреждения ударила рвота, зловонной струёй вырвавшаяся на пол. Секундой позже на несчастного Ли рухнуло чьё-то тяжеленное тело.

Что бы за тяжесть не лежала поверх него, она энергично брыкалась, что-то мычала и проклинала всё, что могла припомнить. Затем туша свалилась прочь, ослаблено извиваясь на полу, совсем рядом.

— Вставай. Руки держи на виду. Над головой, - услышал Ли голос Лары, побитый и надсадный, — Отлично. А теперь – усади счетовода на скамью. Без фокусов.

Руки крепко обхватили Ли за торс и подняли, как пылинку. У него не было сил брыкаться. У него, на самом деле, ни на что не было сил.

Заставляя сведённые судорогой веки разлепиться, Ли поднял глаза – и увидел Лару. Теперь и у неё в руках был револьвер, и чёрным глазком своего дула он смотрел прямо Ли в сердце. Этот револьвер был крошечным и изящным — кажется, их ещё презрительно кличут "дамскими". Ли, однако, прекрасно знал, что первыми от пули погибает тот, кто пулю презирает, делая вид, что он бессмертен.

— Что же, господа… самое время нам угомониться, — Лара говорила так, словно отчитывала нашкодивших детишек. — Бен. Тебе я в особенности не советую ничего выкидывать. Ты явно куда лучше Ли справляешься с болью, но этот твой порез чертовски похож на порванную вену. Лучше сдави посильнее, и поскорее первяжи. Уверена, ты умеешь. А потом сделаешь то же для нашего друга.

Бен в самом деле обхватил свой бок, и между его пальцев постепенно расползалась чернота.

— Кто, чёрт побери, ты такая? – попытался пролаять он, но получилось только болезненное кряхтение.

— Лара Эстер, шериф Мадуолла. — отчеканила та, и заторможенному разуму Ли пришлось постараться, чтобы понять, что это означало.

А означало это, что он очень глубоко вляпался.

— Шериф? — выдавил он.

Лара презрительно хмыкнула.

— Долго же было вас выслеживать, мистер Торн. Ну и грязная же история! Ограбить со своей бандой Мадуолльский банк, а затем загрести всю кассу себе и сбежать. Знала бы я вас получше – просто шла бы по следу из краденных денег, которыми вы так охотно разбрасываетесь. Как видите, у вас не получилось обвести вокруг пальца никого. Ни собственную банду с её цепным псом, — она кивнула в сторону Гудмана, — ни закон. Расплата настигает каждого, мистер Торн, и вам ещё предстоит ответить за свои грехи перед высшим судом. Но сначала, — она бодро извлекла из сумочки пару наручников, — Вами займётся наш суд, земной.

— Это… не то, что... — боль всё ещё держала его в смятении, но Ли попросту не мог молчать, — Всё было иначе! Ты не понимаешь. Вы не понимаете! У банкира была семья! Жена, дочка. Гуннер хотел их всех убить, чтобы замести следы, он заставлял меня пустить пулю в лоб ребёнку! У меня не было выбора! Я их спас. Я спас их!

Перед его внутренним взором и в самом деле до сих пор стояло лицо его напарника, Гуннера. Белое. Мёртвое.

Пустые.

Он сам не верил, что нажал на курок. Но его ствол изрыгнул смерть.

Курящееся дуло.

Испуганные крики. Паника.

Ли просто стоял и смотрел на покойника, стоял и смотрел, словно ожидая, что вот-вот он сладко потянется, подымется и снова заговорит с ним.

Смотрел, пока взгляд не привлекло кое-что другое.

Блеск золота из раскрытого сейфа.

Лара смотрела на него с тем отвращением, на какое способен только по-настоящему верующий человек.

* * *

Ли тихонько заплакал, когда Лара пихнула его наружу из фургона.

Ветер впился в него, сухой и жестокий. Серые облака, похожие на драное одеяло, совсем загородили солнце, измочив всё вокруг в тёплых, пасмурных тенях.

Лара выбралась следом и, не спуская взгляда со своих пленников, начала медленный обход фургона. Ли и Бен тащились впереди, подгоняемые голодным дулом её револьвера.

К счастью, фургон в ходе заварушки пострадал меньше их всех - только брезент был порван выстрелами в нескольких местах. Все лошади или мирно дремали, или вяло ковыряли копытами землю. Джейн единственной удалось вырваться из упряжи – но теперь она топталась чуть поодаль, не выглядя особенно напуганной.

Только Чэндлера нигде не было видно.

- Желтоглазый пёс сбежал, - сплюнул Бен, - Нассал в портки, как только жареным запахло. Не удивлюсь, если ублюдок ещё и под шумок умыкнул всё ваше золото, мистер Торн…

Лара спокойно обошла здоровяка, и, перехватив револьвер за ствол, с силой шмякнула того рукоятью по лицу. Голова Бена дёрнулась назад, словно консервная банка в тире; по щеке поползли кровавые капельки.

- Вы не будете больше оскорблять этого бедного богобоязненного человека, мистер Гудман. Хватит и того, чего мы уже наслушались от вас по пути. Это ясно?

Лара была, должно быть, на полголовы ниже своего пленника - но сейчас, скукожившись подле неё, слабым и беззащитным казался Бен Гудман. В такие моменты каждый понимает наконец: единственным фактором, определяющим твоё положение в обществе, является то, по какую сторону от дула револьвера ты находишься.

- Ты, я погляжу, девица боевитая, - в словах Гудмана булькала тихая злоба, - Шериф и пастор в одном флаконе. Вот только я никак не возьму в толк: что такая важная шишка делала одна, так далеко от Мадуолла, высасывая бутылку за бутылкой в самом дерьмовом салуне, что я видел?

- Не твоё чёртово дело, - Лара погрозила ему рукоятью револьвера, - ещё одно слово – и можешь попрощаться с половиной своих зубов.

Ли чуть отстал от них, оценивая, сможет ли он прямо сейчас доскакать до своей верной Джейн. Пытаясь вычислить, с какой вероятностью Лара промажет по мчащемуся всаднику, Ли не сразу понял, что в мёртвой тишине пустыни шуршит какой-то странный звук – нечто среднее между звериным ворчанием и тяжёлым, осипшим вдохом.

Он наклонился к колёсам фургона - и заметил что-то у самой оси, под самым днищем. Это что-то напоминало груду тряпья – или больное животное, забившееся в первую попавшуюся щель.

Лица Чэндлера было не различить, но Ли безошибочно узнал тошнотворную смесь запахов, которая постоянно окутывала желтоглазого – прогорклое масло, сырая земля, ил.

Вот только трубки и старика сейчас не было.

Какого чёрта он там делает? Неужели Чэндлер на самом деле настолько труслив – нет, настолько туп, что думает спрятаться от них под фургоном?

Чем ближе сгорбившийся Ли подбирался к вздрагивающей фигурке, тем страннее делался звук, исходивший от неё: это был и плач, и бормотание, и едкое хихиканье одновременно.

Вонь навалилась на Ли сырым покрывалом - как будто он шагнул ненароком в пелену густого тумана. Каким-то образом Чэндлер заметил его, даже не поворачивая плешивой головы.

- Ну и как вам привал, господин Торн? Слышу, вы слегка не поладили.

От его голоса Ли передёрнуло. Чендлер говорил на вдохе, и ушам от этого делалось даже хуже, чем от скрежета ножа по стеклу. Ли почувствовал, что хочет задушить этого ублюдка. За то, какой он жадный. За то, какой болтливый. Какой трусливый.

- А я вот, остановился перекусить, - просвистел желтоглазый, - Самое время сейчас, так мне показалось.

Что это за идиотская брехня? Его клиенты чуть не нафаршировали друг друга свинцом, а Чэндлер тем временем забился под фургон, чтобы поесть?

- Вы так спешили поубивать друг друга, - у Ли создавалось впечатление, что Чендлер прикладывает нездоровые усилия, чтобы говорить, - такие нетерпеливые. Вот вам моя желтоглазая мудрость: еде нужно позволить слегка помариноваться.

Бормотание Чендлера привлекло внимание Лары и Бена – они приблизились, не переставая изрыгать друг на друга желчь:

- Ни за что я не поверю, что ты здесь исключительно потому, что так отчаянно ненавидишь незакрытые дела, - кряхтел Гудман, - я вижу это по твоим глазам. Это – личное.

Ли покосился на них.

- Придержите язык, Гудман, - бросила Лара. - Меня выкинули из Мадуолльской земельной конторы как раз из-за таких, как вы. Самовлюблённых. Заносчивых. Они опорочили и запятнали наш святой долг. Тот, кого я считала правой рукой, оказался проклятым извращенцем, преломившим хлеб с бандитами и безбожниками, удовлетворяющим свои постыдные прихоти на долю, которую ему отбашляли. Я, чёрт возьми, обнаружила себя в змеином гнезде, где никому не было дела до закона. До Бога.

Она втянула носом влагу.

- И они обвиняли меня в жестокости! А я лишь пыталась воздать хотя бы кому-то по заслугам. Ну ничего. Когда я вернусь с вами двоими в охапке – посмотрим, как заговорит наше управление.

- Ты так любишь Бога, - Бен широко ухмыльнулся, поймав непонимающий взгляд Лары, - ты никогда не хотела с ним встретиться?

Пока бывшая законница соображала, что к чему, Бен совершил поразительно ловкий для его комплекции скачок.

Лара кошкой отпрыгнула в сторону, и в её руке скорпионьим жалом блеснул револьвер.

Ли ударила болезненная дрожь, когда вновь прогремел выстрел.

«Это – мой последний шанс.»

Он попытался вскочить на ноги, но почувствовал какое-то ужасающее оцепенение. Страшное, животное чувство, впившееся в каждый его мускул. Дыхание давалось ему с трудом.

Может, он потерял слишком много крови? Может, он умирает?

Вокруг стало неестественно темно. Краем глаза Ли увидел, как что-то толчками вываливается из-под фургона.

И тут Ли понял, что это двигался Чендлер.

Он был вдвое больше самого себя – длинный, неестественно выгнутый, он вырос перед Ли, словно тень на закате.

Ли не мог пошевелиться – его сердце словно бы замерло в одном ударе от того, чтобы умереть. Чендлер дёрнулся, распрямляясь и делаясь даже выше Бена Гудмана – раздался отвратительный хруст и стрёкот растягиваемой плоти.

А потом желтоглазый повернулся лицом к Ли, и тот принялся тихонько подвывать, пытаясь закрыть глаза или отвести взгляд. Но у него не получалось.

Кожа отходила с лица Чендлера. Под ней набухал череп, с хрустом принимая невозможную форму, толчками исторгая чёрную слизь. Глаза Чендлера разъехались и теперь глядели чуть в стороны, словно у коровы – побледневшие и влажные.

Ли упал на колени и попятился назад. Он не мог даже моргнуть. Он не понимал, почему.

- Прошу прощения за вонь, друзья. Я должен был вас предупредить. Как-никак, приличия нужно соблюдать даже в аду.

С этими словами существо, вылупившееся из окровавленной шкуры Чендлера, закусило кривыми клыками невесть откуда взявшуюся трубку.

Проплыв мимо парализованного Ли, оно подобралось к корчащейся на земле парочке.

Бен прижимал законницу к земле, с остервенением вдавливая ей в горло цепь собственных наручников; Лара же извивалась и брыкалась, то и дело всаживая свой ножичек в любую точку, до которой могла дотянуться - роскошная куртка Бена на плечах уже превратилась в кровавые лохмотья, но здоровяка это совершенно не заботило. Он низко рычал и булькал, выдавливая последние крохи жизни из своей жертвы, позабыв обо всём мире - пока тощие пальцы Чэндлера не скользнули вдоль его спины.

Демон наклонился к самой щеке Бена, словно собираясь прошептать что-то стрелку на ухо.

- Справедливости ради, я тоже не люблю желтоглазых.

Затем Ли услышал треск разрываемой плоти.

Визг, вырвавшийся изо рта Гудмана, превосходил всё, на что - по представлениям Ли - был способен человеческий голос. Он оторвался от Лары, поднося к лицу непослушную руку — но вместо доброй половины своего лица Бену удалось нащупать только порозовевший череп и вялый, мокрый мозг.

Демон издал низкое урчание, с каким кошки набрасываются на еду после долгой голодовки. Его белые глаза слезились от наслаждения.

- Слишком старый. Слишком самоуверенный. Но на закуску сойдёт.

Небрежным движением он провёл рукой по шее стрелка, словно решив слегка пощекотать бакенбарды.

Невыносимый визг оборвался, и Гудман рухнул на Лару мешком кровавого тряпья: его горло было начисто выпотрошено – позвоночник оторвался от плоти и отвратительным изгибом торчал в сторону. Ли снова стошнило.

Демон лениво оттолкнул то, что осталось от прославленного стрелка. Лара, различив нависший над ней силуэт, тонко пискнула - должно быть, орала бы сейчас изо всех сил, если бы в посиневшей шее оставались силы. Она нащупала серебряную цепочку на шее – и вцепилась в неё, что есть мочи. Её распухшие губы шлепали друг о друга в попытке молиться.

- Сладкая. Милая. Молодая.

Тварь провела сучковатым пальцем по её бедру, и в отвратительных глазах мелькнуло что-то помимо чудовищного голода, но лишь на мгновение.

- Я знаю эту молитву. Не пытайся себя обмануть, дорогая. Это ведь было так приятно, да? О, изысканное удовольствие убийства. Ты была в восторге, уничтожив жалкого извращенца, отвернувшегося от бога. Предавшего закон. Я знаю, тебе было хорошо. Как же это… вкусно.

Голова существа опустилась, словно кузнечный молот; челюсти с хрустом выдвинулись из черепа, и тонкие чёрные губы натянулись на розовых дёснах, выступивших вперёд на расстояние вытянутой руки. Влажный щелчок – и голова Лары пропала за рядами кривых клыков.

Некоторое время существо провело, вырывая из её тела огромные куски – и проглатывая их, запрокинув тяжёлую голову. Так птица пожирает только что пойманную в ручье рыбу.

Одним своим присутствием тварь лишала Ли воли к жизни. Способности двигаться. Он вынужден был ждать, пока закончится дьявольская трапеза – не в силах даже зарыдать.

Наконец демон рыгнул и судорожно выгнулся, поворачивая свои суставы так, что Ли ощутил очередной позыв к рвоте.

- Время нам поговорить по душам, богатый человек.

- Ч-что?.. – только и сумел выдавить Ли.

- Брось, сейчас вилять не время. Мне было очень… очень вкусно. Твои друзья – по-настоящему изысканный ужин. Нежный, сладковатый самообман, терпкая гордыня. И знаешь… грех, мнительность, обида и неуверенность. Всё это вместе напоминает слегка плесневелый сыр. В хорошем смысле.

Тварь наклонила голову, и Ли в ужасе наблюдал, как челюсти Чендлера втягиваются обратно в череп. Как оживают его отверзнутые, растянутые губы.

- Давай. Расскажи мне – как думаешь, каковы на вкус твои грехи?

И тут Ли разрыдался. Всё, случившееся с ним за последние несколько дней, вырывалось из-под его отёкших век сплошным потоком сожаления.

- Да, я убил Гуннера! Он был моим… чёрт побери, он был моим напарником, но я ведь… спас тех людей! - крикнул Ли в полном отчаянии, - Я спас тех, от кого он хотел избавиться! Я не чудовище! Я не преступник! Я лишь вёл счёт за Братьями, я никогда не одобрял их жестокости! Я.. Я..

Ли почувствовал, что его щеки с нежностью коснулся дьявольский коготь.

- Тише. Конечно, ты ничего этого не хотел.

- Никогда! Ни в коем случае! – застонал Ли, - я знаю, как это звучит, но я, чёрт побери, не плохой человек! Мне удалось поймать нужный момент! Проучить этих мерзавцев, отплатить им за всю их жестокость… сорвав их самое громкое дело… и…

Он тоненько всхлипнул.

- Я всего лишь хочу начать новую жизнь. Подальше отсюда. Быть хорошим человеком. Новым человеком. За всю ту боль, что причинил кому-то… по незнанию. По неосторожности.

Демон поскрёб подбородок чёрным, как у птицы, ногтем, и наконец широко улыбнулся:

- Думается мне, мир станет без тебя чуточку скучнее.

- Ты... ты не убьёшь меня? - потерянно переспросил Ли. – я… наверное, я лучше, чем… они. Я.. невкусный? Во мне нет греха?

С минуту вокруг царила абсолютная тишина.

А затем демон зашёлся отвратительным, гавкающим смехом.

- У тебя отличное чувство юмора! Хороший человек? Новый человек? Лучше, чем прочие? – тварь придвинулась к нему вплотную, - ты – настоящее дерьмо, Ли Торн. Думаешь, у тебя есть оправдание? Думаешь, тебе было не плевать на несчастную дочку банкира, которую хотел застрелить твой дружок? Ты по-настоящему жалок. У Лары тоже было оправдание. Они – безбожники! Извращенцы! Бам! Бам! Мозги наружу, да, вот так вершится правосудие! Знаешь, что я узнал, сожрав её сердце? Ей нравилось карать людей. Ей нравилось вершить то, что она считала правосудием. Это было для неё чем-то наподобие оргазма.

А Бен? Славный Бен Гудман? Он всю дорогу только и занимался тем, что оправдывал себя. А я скажу вот что: он был жадным до славы ублюдком, которому нравилось чувствовать себя человеком первого сорта. Но даже людей первого сорта по ночам мучают воспоминания о мёртвых желтоглазых детишках с отрезанными ушами.

Вы одержимы поисками справедливости. Мол, раз в мире есть жестокость – то и она должна совершаться по каким-то законам. А их нет.

- Почему… почему ты оставляешь меня в живых? – не понимая, зачем именно, прошептал Ли.

- Потому что люди вроде Гудмана очень уж любят красивые байки. Я пожираю и щажу, кого пожелаю. И.. да. Никакого идиотского приглашения мне тоже не нужно.

Белый глаз подмигнул Ли.

- Ну и чего ты расселся? Полезай в фургон, подброшу до Порт-Драйна.