Бездна Rx-115Ty

— Нет, Гарро. Даже не думай. Больше я туда никого не отправлю.

— "Господин гендиректор", Ксавье, — процедил Гарро. Развалившись в кресле, он буравил меня тяжёлым взглядом.

— Ещё как отправишь.

Я потёр запястье, которому стало тесно от корпоративного дата-браслета. Предательское устройство компании наверняка намекнуло главе всё, что я думаю об этой затее.

Как поговаривали у нас в астрогидробиологии, Гарро Глайдерссен – мастак ухватывать ладонью все бабьи прелести сразу. Причём с редкой сноровкой: одним на радость, а другим на зависть. Но не просчитался ли Бульдог в этот раз?

— Отчёты видел? — наплевал я на субординацию. — С гидропорталами Гиты творится неладное! Мы с атмосферными едва не рехнулись! Наши потери...

— А приобретения? — Гарро сложил руки на груди. — Разве похоже, что я отдал полтриллиона соларкойнов за пустышку? Спонсоры, отслюнявившие половину, так не считают. Месторождения юрдинария по ту сторону одного из аэропорталов уже принесли нам триста миллиардов за последние полгода. За сраные полгода, Ксавье! За сраный юрдинарий, который металлурги отрывают с руками!

— Разве этого мало для устойчивой прибыли компании?

— Нет, если топтаться на месте, — парировал директор, — знаешь, что бывает, когда осторожность переходит разумные пределы? Наступает стагнация. Кроме того...

Дата-браслет Гарро ожил. Посреди кабинета возник образ крупной планеты. Гита угрюмо куталась в плотные облака, словно пытаясь спасти секреты, которые разведка давно вынюхала и бесстыдно нанесла на гиперкарту. Они мерцали в густом мареве тысячами разноцветных светлячков из коллекции геногика. Рои жёлтых, скопления серых. Стаи красных. И жалкая горстка зелёных.

Пиктограммы атмосферных аномалий. Врат в другие измерения.

Гарро указал на серые отметки:

— Десятки "пустых" миров...

Указатель сместился к жёлтым точкам:

— Сотни слишком опасных.

Курсор скользнул к красным:

— И полно тех, откуда никто не вернулся.

Повисло угрюмое молчание. Доклады о "красных" мирах хранились в архивах под семью замками. И в голове Гарро, на которой прибавилось седины.

— Скажи, Ксавье, где нам искать "плодородные", как не в море?

Облака пропали, сменившись свинцовыми волнами бескрайнего океана. И в бездонной пучине я разглядел зыбкое мерцание межпространственных разломов. Как трещины во льду, одна другой крупнее. Древовидный Кракен. Серповидный Маастрихт. Каньоноподобный Богомол. И огромный, звёздчатый Циклоп, притаившийся в толще полиморфного льда на недостижимой глубине.

Я покачал головой. Аэропорталы Гиты исправно драли с нас кровавый налог на роскошь, который только рос. А что таится в недрах планеты, принадлежавшей злейшему врагу Консорциума – подумать страшно!

— Моря глубоки, Гарро. Даже слишком. Кто знает, какие сюрпризы оставила Родиния?

Гарро раздражённо хлопнул по столу.

— Да брось! Безопасники не заметили ни одной полоумной машины, которые раньше кружили вокруг порталов пачками. Пойми наконец: противник разгромлен. Теперь мы возобновим поиски. Вспомни, сколько мы получили за поставки недмантума? Ксибрандия? Тальвендита? Да мы взорвали рынки и мозги учёных по всему Региону! Ох, чую я, Гита нас ещё удивит!

Я вздохнул. Я долго отговаривал Гарро от покупки безлюдного трофея, выставленного Консорциумом на торг. Кому в здравом уме нужен агрессивный и неизученный гикеан, где бесследно пропадали корабли?

Был ли это отчаянный рывок на фоне дикой конкуренции, когда добывающие корпорации Консорциума расхватали сектора космоса, оторванные от разбитой Родинии? Понятное дело, никто в послевоенной смуте не хотел остаться за бортом.

Или же Гарро, тяпнувшего Гиту почти за бесценок, вело звериное чутьё?

Или же...

Я в упор посмотрел на собеседника.

— Когда мы овладели сокровищами десятков измерений, компания быстро перешагнула сверхприбыльный рубеж. Но какова расплата? Меня беспокоит психологическое состояние сотрудников. Если к "атмосферникам" мы худо-бедно приспособились, то с глубоководными порталами всё гораздо хуже. Вернувшиеся разведчики изменились. Я видел отчёты и рапорта.

— Нервы работников оставь мозгоправам, — отмахнулся директор, — поверь, доктора ухо не вялят. К тому же я ужесточил требования к кандидатам. И тебе на заметку – провёл кадровые чистки. Свято место пусто не бывает. А место у нас действительно свято. И очень дорого.

— А последние исчезновения зондов в Маастрихте и Кракене? Тебя не смущает, что рановато туда заселяться?

— Не смущает. Ради них я готов рискнуть многим. И многими. Считаю, что ИИ-машины изучили червоточины достаточно, чтобы я с чистой совестью направил туда людей. Пусть воочию увидят то, к чему боялись приблизиться даже на хадальскафах.

До меня начало доходить.

— Выходит, дело не только в руде? — обронил я. — Иначе зачем привлекать столько робототехников, астробиологов и бойцов ЧВК?

Гарро самодовольно усмехнулся.

— Как так вышло, что рядовая корпорация Консорциума вырвалась в лидеры? Да ещё такими взрывными темпами? Это очень интересно мастодонтам Сообщества, не брезгующим подковёрными делишками. Прошляпив Гиту, они теперь кусают локти. И чужие в придачу. Знал бы ты, какой за кулисами поднялся хай, когда стала известна истинная цена этого мира. Нашего мира.

Я неохотно согласился с братом. Юридические отношения в Консорциуме – что минное поле. Только опытные сапёры вроде Гарро умудряются лавировать между коварных ловушек и сохранить свои загребущие лапки. До поры до времени. А первые звоночки уже прозвучали. Особенно когда наружу просочились слухи про... всякое.

— Нас покусывают, Ксав. И скоро начнут грызть по-настоящему. Поэтому хватит болтовняшек, брат. Отбери людей из своего отдела для экспедиции в портал Rx-115Ty.

Меня передёрнуло. Значит, Маастрихт. Ультраабиссальный гидропортал на пятидесятикилометровой глубине в шестнадцатом секторе.

Маастрихт, посеявший в одних сердцах смуту, а в других – радость. Врата в преисподнюю, где отдельные безумцы слышат музыку рая.

— А синдром "недмантового воя"? — сухо спросил я.

Лицо Гарро дёрнулось.

— Шансы возникновения этой... — директор поморщился, — болезни... Хм... Можно сказать, они минимальны. Не та глубина.

Я решил, что с меня хватит.

— Чёрт тебя дери, Гарро! — взвился я. — Люди сходят с ума! Думаешь, я не знаю, что этим бля... кхм, дырам присвоены "красные" метки?

Воцарилась давящая тишина. Директор медленно встал из-за стола:

— Ослушаешься – уволю с позором! — толстый палец Гарро целился мне в грудь: — Раз мы стали занозой в заднице, придётся рисковать! И быстро принимать непопулярные решения. И если кто-то упирается или откровенно бздит, я выпну из компании его мягкотелую тушку. Пусть он хоть трижды лучший спец во всём Регионе!

Директор замолчал и оценивающе на меня посмотрел.

— Ты сносный начальник в своей области, Ксав. Трусоват правда... Но это ладно. Просто дай мне толковых ребят. И не перечь! — Гарро нетерпеливо дёрнул рукой, отметая мои возражения. — Незаменимых людей нет. Брат.

Я возмущённо фыркнул.

— Знаешь, что бывает, когда риск переходит разумные пределы?

Гарро кивнул.

— Да. Вскоре все узнают об этом. Свободен.

***

Время пролетело по-партизански незаметно. Погрязнув в делах, я старался не думать о Маастрихте. Но навязчивые страхи не дремали и прорастали настоящей паранойей. Разве беспилотников недостаточно? Их ксибрандиевые мозги почти равны человеческим.

И только ли зависть Консорциума повинна в агрессивной экспансии Гарро, спешившего разместить в аномалиях лояльные гарнизоны?

Я хмуро смотрел, как готовился к старту последний хадальскаф. Военные отбыли на Гиту несколько часов назад, и за ними уже начали отправляться исследовательские команды. Я же слонялся по ангару, поглядывал на часы и заносил отметки в планшет. Пилот на месте. Хорошо. А вот Руперт, посетивший вчера вместе с ним окрестности Маастрихта, задерживался. И это на него не похоже.

В который раз я залюбовался плавной геометрией "Ихтиандра". Хадальскафы заслужили репутацию рабочих лошадок компании, покоривших воздух и космос. Но изюминками этих семнадцатиметровых бриллиантов технической мысли стали сверхглубоководные погружения. Корпус из недмантового метастекла отлично держал кошмарное давление в глубинах океана. Но был у него серьёзный недостаток...

— Господин Глайдерссен!

Я оглянулся и увидел бегущего ко мне учёного секретаря. На его конопатой физиономии застыла тревога.

— Что у тебя, Саш? — спросил я напрягшись.

— Ох, наконец-то я вас поймал, — Саша с трудом переводил дух, — Руперт в реанимации!

Планшет чуть не полетел на пол. Руперт, ещё вчера красочно докладывавший о скоплениях пелагического планктона неподалёку от Маастрихта, был здоров как бык!

— Как давно?

— Час назад!

— И почему я узнаю об этом только сейчас? — прорычал я.

Секретарь непонимающе захлопал глазами.

— Я же отправлял вам ментал-сообщение! Сразу же! Не пришло чтоль? То-то я смотрю, вы не сняли Руперта с рейса. Это показалось мне странным... Вот и решил уточнить.

— Что с ним? — я раздражённо листал чат в поисках послания от Саши. Чисто!

— Без понятия! Поди разговори медиков! Они упрятали его в изолятор. На любые вопросы или отмахиваются, или молчат как рыбы.

Я выругался, кляня ментал-связь. Опять криворукие сисадмины брайн-нет не отладили? А с такими богоподобными рожами ходят, аж святой манды клочки!

Завибрировал дата-браслет. Настырно и особенно противно. Когда у меня в мнемоинтерфейсе вспыхнула руна входящего сообщения, я уже догадывался, от кого оно.

"Я в курсе насчёт Руперта. Срочно замени его! Сорвёшь старт – пеняй на себя!"

Я вскипел. Час от часу не легче!

— Всё в порядке? — при взгляде на меня Саша попятился.

— Есть замены? — бросил я.

— Увы, — развёл руками тот, — почти все на сменах или в "поле".

В слабой надежде я пролистал список подчинённых. От души выматерившись, я забрался на место Руперта:

— Так, Сань. Остаёшься за главного. Если что – докладывай мне напрямую. Я же могу на тебя рассчитывать?

— Ясен х...

— Тогда гляди в оба, — перебил я его, — скорее узнай, что с Рупертом. И самое главное...

Уже закрывая люк, я в простых словах пояснил секретарю, что ожидает сисадминов после моего возвращения.

***

Я смотрел на удаляющуюся штаб-квартиру. Орбитальная станция сжималась в звёздной пустоте, теряясь среди исполинских колец ойкуменополиса компании, окружившего планету. Огромное сооружение съёжилось в безуспешной попытке спрятаться от напирающей туши Гиты. Вскоре его поглотил горизонт. Заклубилась воздушная дымка, и хадальскаф затрясло. Пилот включил нано-перестройку, и судно потеряло прозрачность.

Потянулись минуты моей ненависти к полётам в непредсказуемой атмосфере Гиты. Ещё бы! Свирепые ветры и "красные" порталы брали кровавую плату за амбиции корпорации.

Амиран, подключённый к вычислительному ядру, крепко держал штурвал.

— Погружаемся! — наконец бросил пилот, и семь кораблей нашего звена нырнули в недружелюбные воды.

"Ихтиандр" преобразился, и нам предстал совсем другой мир. Тёмный и обманчиво спокойный, он распахнул объятия для незваных гостей. Дневной свет умирал, и сгущались краски глубин. Зелёный мрак хмурился на глазах, пока не воцарилась кромешная тьма.

Сенсоры без устали ощупывали океан на мили вокруг и ничего не находили. Он словно вымер.

Теперь время ползло предательски медленно. Тихо поскрипывал хадальскаф, приспосабливающийся к растущему давлению. Я собрал волю в кулак, чтобы не вздрагивать на каждый стон, ожидая, пока тот не превратится в нечто другое...

В запредельных безднах, которым позавидуют океаны далёкой Земли, порой происходят странные вещи. И одна из них – "недмантовый вой". Необъяснимое явление, когда от жуткого давления недмантум обретает... голос? Сначала он скребётся на задворках сознания низкочастотной вибрацией, взращивая тревогу и иррациональный ужас. А затем, набирая мощь, он выворачивает душу наизнанку. В этот момент жертва способна на любые безумства.

Спустя два часа "Ихтиандр" миновал пятидесятикилометровый рубеж. Я нервно посматривал на глубиномер. Разлом должен быть уже рядом!

Даже подключившись к киберкортексу и раскрыв режим дополненной реальности, я не мог пробиться сквозь вечную ночь. Приборы молчали. Помалкивал и Амиран, поглощённый пси-связью с другими пилотами. Крохотные судёнышки скользили в вязкой утробе глубин. Вокруг ни души. Лишь морская толща ежесекундно усиливала натиск за маской лживого спокойствия.

Промокнув лоб салфеткой, я вслушивался в шёпот корабля и недовольное сопение потревоженной нами сонной бездны. Я не новичок в глубоководных погружениях, но мне было сильно не по себе. Вода давила на хадальскаф как шестикилометровый стальной столб. Я поёжился, представив, как на каждый квадратный сантиметр "Ихтиандра" обрушилось под пять тонн.

Нечто возникло на окраине моего усиленного восприятия. Возникнув из ниоткуда, оно дёрнулось в бдительных сенсорных тенетах в восьми морских милях под нами и тут же исчезло.

У меня засосало под ложечкой. Кроме биометрических сигнатур нашей экспедиции больше ничего не определялось! Что-то далеко внизу не было живым!

А если так, то...

Я гнал страшные мысли о прошлых хозяевах Гиты, прославившихся немыслимой жестокостью. Но тщетно: снова пискнул сканер, и меня кольнуло ядовитое жало узнавания. Вытянутый корпус, похожий на клинок. Двухкольцевая корма. Гипнотизирующие волнообразные движения, выдающие корабли-полиморфы.

— Значит, безопасники не заметили ни одной полоумной машины? — протянул я.

Вспыхнувшая пиктограмма ментал-сообщения от Саши обожгла сознание. И от этого внезапного послания, чистой эмоции, за долю секунды в своём надрыве выплеснувшей суть сообщения, меня заколотило.

"...сё пошло к чертям! Рупер...ражён! Остерегайтесь планктона! Гарро продал... Род..."

...и ментальный крик на высокой ноте оборвался.

Мигнула руна "заблокировано". От ужасного предчувствия по спине побежал холодок. Я послал импульс Саше, но ответом было глухое молчание.

— Даже не пытайтесь.

Повисла гробовая тишина, в которой лёгкое урчание "Ихтиандра" стало громовым рыком. Амиран спокойно вёл судно, касания его бледных пальцев по сенсору обрывали последние ниточки связи со штаб-квартирой.

— Что это значит? — исподлобья взглянул я на пилота.

— Скоро узнаете.

Возмущение от наглого ответа, помноженное на тревогу, вырвалось наружу.

— Нет, сейчас! — рявкнул я. — Живо рассказывай, что происходит, не то...

— Не то что?

Я мог поклясться, что в бесцветном голосе Амирана появилась тень насмешки. Он повернул голову, и жгучий гнев застрял у меня в глотке. По шее мужчины пошла рябь, и голова с неестественной плавностью описала полукруг. Некогда карие глаза потускнели и отдавали свинцом. В них не было ничего. Только холод космических войдов, сковавший меня смертельным ужасом.

Слишком поздно ожил обманутый биосканер, уловивший нечто чужое в клетках пилота. От потока чуши, которую слало устройство, у меня волосы встали дыбом. Что бы ни пряталось в шкуре Амирана, оно не было живым!

Эта тварь даже не родинианец!

— Кт... Что ты такое? — пролепетал я.

Существо качнуло головой.

— Не "ты". Мы.

Бездна замерцала розовым. Бледное свечение продиралось сквозь тьму. С каждым километром инфернальный свет становился ярче, пока из мутного мрака не показались исполинские облака. Биосканер сходил с ума, который раз пытаясь понять то, что ему неизвестно.

Обуянный страхом, я наблюдал, как сияние тянет к хадальскафам размытые щупальца. Они состояли из полчищ микроскопических существ, которые совсем не похожи на металлоорганических наносолдат Родинии!

Крошечные создания, напоминающие бактерий, протистов и грибки, двигались в слаженном танце, который лишь казался хаотичным. Лишённые генетического материала, они постоянно изменялись. Разделялись на несколько частей, или же соединялись в сложные структуры, в которых угадывались черты более высокоорганизованных существ.

— Просто смотрите, — проскрипела тварь.

И я видел, как впереди идущие корабли нырнули в самое сердце стаи. И я с опустошением наблюдал за агонией экипажей, жизни которых перекраивались по чужому образу и подобию. Ничто не могло сдержать неведомую чуму. Даже корпус хадальскафа.

Леденящий страх сменился непониманием, которое сразу вытеснила ненависть. Обуянный яростью, я дёрнулся вперёд, но существо мгновенно занесло руку над блокировщиком люка:

— Стремишься умереть раньше необходимого?

Я скрипнул зубами от бессильной злобы. Ненавижу быть заложником ситуации! Неловкое движение – и мы покойники. По крайней мере, я точно.

Чужак сощурил глаза.

— Мистер Глайдерссен совершил несколько ошибок, — прошептал тот, — первая: он думал, что приобрёл Гиту только благодаря своей прозорливости. Вторая: господин директор считал, что сохранит в тайне обнаружение уцелевших процессоров Родинианского Роя, скрытых в гробницах среди чёрных льдов глубоко в море. Третья: он всерьёз полагал, что взлом капитулировавшего разума Родинии останется незамеченным, возвысит его и откроет дорогу даже в "красные" измерения. И четвёртая...

Из бездны показался родинианский истребитель. За ним ещё один. И ещё... Подобно косяку рыб, пришедших из глубин, они лениво крались в темноте и ныряли в светящиеся облака с пугающей грацией.

Амиран не сводил с меня немигающего, как у рептилии, взгляда.

— Гарро Глайдерссен даже не догадывался, что это была уже вовсе не Родиния.

Вязкая тишина сдавила уши. Казалось, притих даже "Ихтиандр".

— Тогда что? — прохрипел я.

Существо лениво мигнуло, но промолчало. Я пытался отключиться от локальной сети дополненной реальности, объединяющей другие хадальскафы. От увиденного, услышанного и прочувствованного мне хотелось выть. Сошедшие с ума гидронавты в муках вскрывали люки, позволяя стихии ворваться внутрь. И после ужасной смерти они оживали вновь, став частью чего-то другого. Неизмеримо более сложного, чем вся мощь человеческого интеллекта.

Что-то надавило на мой разум. И когда по нервам разом закололи тысячи жгучих иголок, я запаниковал. Тисками сдавило уши. Но я всё равно его услышал.

Тварь склонила голову на бок.

— Недмантум воет вовсе не от давления. Он реагирует на их присутствие. Амиран и Руперт поняли это. Скоро осознают и остальные.

Планктонные стаи множились и густели. Увидев, что они скрывали, я сдавленно всхлипнул. Серп огромной межпространственной трещины выглядывал из-за дымных клубов чужой не-жизни, которые сам и извергал.

"Ихтиандр" затрясся и жалобно заскрипел. От пространственных искажений я едва не зарыдал. Океан словно свихнулся. Подводные течения тащили судно в пульсирующий зев "Маастрихта". И когда я в него заглянул...

Я закричал и закрыл лицо ладонями.

— Вот, что пленило осколки Родинии! — шипение чудовища перешло в визг. — Вот что открылось Руперту и Амирану! Вот что сейчас властвует над умами тех, кого Гарро столь самонадеянно повёл за собой!

В морской пучине что-то ухнуло. А затем...

Вспышка, и кабину затопил яркий свет. От гневного вопля твари я открыл глаза.

Случившееся далее было сродни безумию. Из немыслимой глубины, откуда появился ещё один разлом, били зелёные лучи. Разорвавший тяжёлые глубины неровными дырами в пространстве, "Кракен" сметал облака зловещего планктона. По его натиском люминесцентные щупальца таяли и исчезали без остатка.

Тело Амирана потеряло чёткость как в неудачном кадре. Обрюзгшее, оно корчилось под световыми клинками и расползлось по креслу словно оплавленная свеча. Серебристые потоки полужидкости-полугаза растеклись по кокпиту. Подобно призракам, они просочились сквозь стекло и, оказавшись снаружи, растворились без следа.

Оцепенение как рукой сняло. Я в панике влетел на опустевшее кресло пилота. Вцепившись в штурвал, я помчался прочь с места битвы, которую не понимал. И плевать я хотел, какого чёрта тут делает "Кракен", который должен дрейфовать совсем в другом секторе. Лишь бы убраться отсюда.

"Ихтиандр" задёргался попавшим в силки зверем. Пространство опять изогнулось, и разошлось зелёной молнией.

Теперь я понял, почему пропадали зонды и хадальскафы. Ничему не избежать разломов, сворачивающих полотно реальности, витки которого они замыкали на себя.

Корабль кидало во все стороны, как и меня, позабывшего про ремни. Я не реагировал на боль от нескончаемых тычков и ссадин. Хрустнуло ребро. Я горел в ослепительной радуге, раскинувшейся на перекрёстке миров. Она влекла меня как пламя – обречённое насекомое. Я и был насекомым. Дрожащие пальцы потянулись к блокировщику люка. Я рвался наружу, истязаемый потусторонними воплями.

Недмантум уже не просто выл. Когда судно затянуло в дыру между мирами, он визжал.

А я рыдал.

***

Меня разбудила песня. Кое-как утерев разбитое лицо, я со стоном выпрямился в кресле и прислушался к мелодии.

Пел сам корабль. Корпус слегка вибрировал, а его безумный вой сгинул без следа. Снаружи бил яркий свет. Я переключил экран в режим светофильтра и ахнул.

Океаническую тьму сменило безграничное аквамариновое небо. Рельефное и текстурное, словно бархат, оно было усеяно мириадами звёзд. И среди них застыло самое странное и, не побоюсь сказать, величайшее сооружение, которое я мог вообразить.

Рой Дайсона, многокольцевая раковина Покровского, фрактальная структура Крисвелла – каждое из понятий отражало суть этого потрясающего астроинженерного колосса. И в самом его сердце сияла огромная звезда, словно бирюзовая жемчужина в раковине моллюска-демиурга.

Затаив дыхание, я смотрел на кажущиеся тонкими полупрозрачные створки, рядом с которыми горные пики – не более чем пыль. Словно сотканные из хрустальных линий, они слагали поразительный в своей геометрии орнамент. Фантастические узоры тянулись в пространство кристаллическими ростками сияющих игл и терялись в невообразимой дали, сплетаясь с дисками величественных колец.

Раскинувшиеся на световые часы, они пересекались друг с другом и с ажуром причудливой сферы под невозможными углами, плетя фрактальную вязь. Словно кружево на одеянии Бога.

Хадальскаф на автопилоте мчался к плоскости ближнего кольца с немыслимой скоростью. Законы небесной механики стыдливо умолкли, когда я увидел с какой.

Голос корабля изменился. Теперь я слышал нечто другое. Что-то извне мягко подключилось к ЦПУ "Ихтиандра" и моему киберкортексу. С великолепной песней в мозг хлынул шквал видений. Йоттабайты данных оседали в инфобанках, но бешеная река трансцендентного знания щадила разум. В её глубинах мне открылась истинная природа Сферы. Как и вигинтиллионы ей подобных из этой Вселенной, она стала частью великой Сети экзотеха, столь же древнего, сколь и необъятного. И настолько могущественного, что для него не осталось преград.

Экзотеха, предтечи которого создали Гиту миллиарды лет назад и открывшие на ней порталы в сотни измерений. В каждом из них были свои "Гиты". Планеты-перекрёстки. Межпространственные узлы, соединившие гигголы параллельных миров. Как нейроны друг с другом. Ежесекундно открываются квадриллионы новых вселенных. Бесчисленное множество их сущностей, порой чуждых в невероятной степени, объединяются с предтечами, совершенствуя единый сверхразум экзотеха.

Нет, мне не осознать мощь интеллекта, в двести тысяч раз более старшего, чем Вселенная, меня породившая!

Как и истоки его бед, извлечённые из глубин свёрнутых измерений, которые по своей прихоти расплетали предтечи. Нечто, ставшее уродливой ветвью направленной эволюции, сожрало несметное число разумных форм жизни из многих миров. Так и пала Родиния, заглянувшая в бездны "Маастрихта". Втянутая в изнурительную войну, она не вынесла даже ничтожной стычки с Консорциумом на втором фронте, которую мы гордо назвали победой.

Мы не победители. Мы – очередные жертвы.

Голос разума изменился. И меня поразила злоба, от которой затряслось пространство. С утробным стоном оно пошло трещинами, из которых заструился розовый свет.

Из разлома хлынули облака не-жизни, в рваном покрывале которых кутались останки штаб-квартиры компании. Стэндфордские торы огромной станции и разгромленный сторожевой флот, съеденные чужой заразой, раскалывались на части и рассеивались малиновой пылью. Тучи из неё уплотнились, пока не превратились в каменный рой.

Чума, изгнанная в ад Маастрихта, вернулась. Насытившаяся великим ойкуменополисом Гиты и погубившая миллионы жизней, она пришла, чтобы продолжить бесконечное противостояние со своим предком.

Звезда потемнела. На её ослепительном лике проступили пятна. Пульсируя и изменяясь, они сбивались в стаи уродливыми оспинами, самая маленькая из которых накрыла бы Солнечную систему. Всё больше хмурилось светило. Сильнее бурлил раскалённый океан, где группы пятен собрались в едином магнитном кулаке, накапливая опустошительную мощь.

Вспышка! От электромагнитного вопля я едва не лишился чувств. Плазменный хлыст с бешеной яростью обрушился на одну из кристаллических игл Сферы. Заряженная звёздной ненавистью, она выплюнула бирюзовый луч. Неистовая сила, раскалывающая планеты, вонзилась в ядро агрессора, выжигая его дотла.

Враг не сдавался. Полчища километровых скал разошлись широким фронтом. Навстречу ему со стороны колец выдвинулись корабли экзотеха. Прикрываемые молниями смерти, они были молотом, тогда как противник – наковальней.

Не на шутку напуганный, я развернул хадальскаф и помчался прочь. Сердце забилось, когда в межпространственной пробоине показались знакомые звёзды.

— К чёрту. К чёрту всё это, — в ужасе бормотал я, в конец подавленный и истощённый. Собственное бессилие, неспособность изменить события и страшная судьба близких людей выжгли пустоту в душе бирюзовым огнём. Ничего я не хотел больше, как просто вернуться домой.

Вокруг разгоралась битва, размах и свирепость которой были неведомы человечеству. Опасаясь, что реактора "Ихтиандра" надолго не хватит, я ломился напрямую к заветному разлому, лавируя среди пришельцев. Их свечение ослепляло. Вновь заурчал корпус.

У меня душа ушла в пятки.

"Неужели опять?" — тоскливо подумал я. Ещё одного натиска "воя" мне уже не вынести.

— Время автономной работы завершается, — пробубнил корабельный ассистент, — для экономии энергии рекомендую перевести вспомогательные системы в режим гибернации.

Я скрипнул зубами. Свет в кабине ослаб. По кокпиту скакали всполохи огня, крушившего вторгшиеся орды. С каждой испепелённой скалой портал бледнел на глазах. Пространство опять взволновалось, стараясь схлопнуть дыру, пробитую извне заклятым врагом.

Закружилась голова. Из носа покатились алые капли. Уши заложило, а лёгкие стиснул невидимый обруч.

Только бы успеть...

На моём пути возникла одна из гор. И глядя на несущуюся навстречу смерть, я понял, что уже не увернусь.

Полыхнул ещё один хлыст, и чужак исчез в пламенном вихре.

— Поторопись, — мягко проворчал вокс "Ихтиандра", — расскажи людям об увиденном. Оставьте Перекрёсток. Теперь он под запретом, пока война не завершится.

И пересекая грань между мирами, я нисколько не возражал.

***

Спустя пару часов на линкоре Консорциума...

— Именно это мне и сказали, — я устало забарабанил пальцами по полированному столу, по другую сторону которого развалился лысый тип. Нахмурив густые брови, Донахал Голоре, исполнительный директор головной корпорации Консорциума, откинулся в кресле. И его взгляд был куда острее, чем у Гарро.

Вспомнив покойного брата, у меня защипало в глазах. Резкий, вздорный, пусть жуликоватый, он был единственным, кто у меня оставался.

— Выходит, под запретом... — протянул Донахал и цыкнул. Ниобиевые шевроны на его мундире холодно блеснули в свете леви-лампы. — Чудно.

Я угрюмо смотрел в одну точку. Чудно будет, если остатки компании Гарро не улетят с молотка на корм акулам Консорциума. А одна из них как раз сидела напротив и точила зубы. Но есть кое-что похуже, чем слияние и вереница уголовных дел.

— Гиту надо изолировать, — глухо произнёс я, — людям там не место.

— Разве?

Что-то в голосе Донахала меня насторожило. Встретившись с ним взглядом, я застыл. Лиловые глаза директора помертвели и отдавали свинцом.

— Нет, Ксавье. Человечеству пора узнать о ней. Мы проследим.