По ту сторону купе

− …Встречайте на Ярославском вокзале в субботу в полпятого. Поезд ноль тридцать один эн, девятый вагон. … Я тоже по вам ужасно соскучился. Мне пора бежать. Пока! Целую вас обоих!

Сегодня был последний день этой бесконечно долгой командировки в Новосибирск. А, ведь, когда соглашался, казалось, что такое полгода, если это поможет в карьерном плане?

Итак, кабинет пуст, в снятой квартире ждут собранные чемоданы. Осталось только передать дела и можно спокойно выдохнуть. Завтра с утра поезд, а ещё через двое, с небольшим, суток я буду дома. Сын меня, наверно, и не узнает – когда я уезжал, он только начинал ходить, сейчас уже бегает во всю, жена, Алёна, едва за ним поспевает. Она тоже изнывает от одиночества – с рождением ребенка старые друзья постепенно отдалились, а новыми обзавестись ещё не успела. Начала водить ребёнка на какую-то «развивашку», чтобы хоть там пообщаться с такими же мамочками.

Ну вот и всё, последние инструкции розданы, оставшиеся документы подписаны, теперь можно домой, последняя ночь осталась.

Большое бело-голубое здание вокзала встретило меня своим обычным шумом и суетой. В помещение постоянно кто-то входил и выходил. Диктор, казалось, ежеминутно сообщал о прибытии и отправлении поездов. Людской поток закручивался водоворотами около информационных табло. Бесконечные очереди возле касс никуда не исчезли даже с появлением электронных билетов.

Как обычно бывает перед важным днём, ночью спалось тревожно и утро встретило меня ноющей головной болью. До поезда оставалось ещё больше часа и я, взяв кофе в ближайшей кофейне, расположился среди зимнего сада на втором этаже вокзала, здесь было немного поспокойнее.

Погрузившись в раздумья о делах по приезду, я чуть было не пропустил объявление о посадке на мой поезд. Пустой стаканчик из-под кофе мигом отправился в урну и, я, подхватив свои вещи, пошёл искать указанный перрон.

После прохлады подземного перехода майское солнце особенно приятно ласкало кожу. Оно ещё не успело достаточно прогреть воздух и налетевший ветерок напомнил о моём первом приезде. Тогда ледяные порывы бросали в лицо горсти ледяных снежинок, от которых не было спасения. Невольно содрогнувшись, я отправился вдоль поезда, высматривая на вагонах номер, указанный в билете. Посадка прошла без помех и старенький, хотя и изрядно прокапиталенный, вагон принял меня в свои объятия.

***

Можно сказать, мне повезло – в купе у меня оказался всего один попутчик, мужчина, лет сорока. Позже за чашкой чая он рассказал, что едет в Омск поведать своих родителей, так что, если повезёт, большую часть пути проеду один. Но, по мере наполняемости вагона, мои надежды провести эти два дня в тишине и покое таяли, как мороженое жарким летним днём. Кстати, о мороженом…

− Ма-а-а-ам! Мне жарко! Хочу мороженого! – третье от моего купе заняла молодая пара с ребёнком лет пяти.

− Богданчик, мы уже в поезде, здесь мороженое не продают, − начала уговаривать ребёнка мать. – Вечером будет большая остановка, там и купим, что захочешь.

− Я сейчас хочу! – взвыл ребёнок ещё громче.

− Тише, тише, − попыталась успокоить его мама.− Сейчас папа пойдет поищет тебе мороженое. Сходи, спроси в вагоне-ресторане, у них должно быть, − это уже, похоже, было адресовано главе семейства.

Стоит ли говорить, что весь этот разговор слышал едва ли не весь вагон? Вскоре наступила благостная тишина, значит, отец вернулся с добычей.

Вслед за вместе с молодой семьёй в вагон поднялись, подозрительно позвякивая чем-то в баулах, свежеиспечённые дембеля и заняли два крайних купе около курилки.

Кроме нас в вагоне ехала ещё одна семья. Отец – невысокий, грузный лысеющий мужчина с постоянно красным лицом, громкий голос которого, при посадке, было слышно на пол вагона. Жена же его, напротив, была полной его противоположностью – высокая, худая, тихая и невзрачная, когда-то в школе мы таких называли «серыми мышами». С ними ехало двое детей. Мальчик и девочка лет десяти-двенадцати, но с самого начала пути их почти не было видно.

Вот в таком полупустом вагоне и начался мой путь домой. Большую часть времени мой сосед провёл читая какую-то газету изредка прерываясь на чай и лёгкий перекус. Позже из дальнего конца вагона начал доноситься перебор гитарных струн, периодически перемежающийся взрывами хохота. Это дембеля, наконец, расслабились и почувствовали, что едут домой.

Спокойное путешествие закончилось уже после обеда с громким металлическим лязганьем и стуком. Выглянув в недоумении в коридор, я увидел как маленький Богданчик весело гоняет машинки по железному коробу радиатора вдоль всего вагона. Рядом его мамаша, прислонившись плечом к стенке, влюблёнными глазами наблюдала за игрой мальчика.

− Извините, − обратился я к ней. – Можете попросить вашего ребёнка играть потише, батарея гремит на весь поезд?

Витающая где-то в облаках любви, женщина не сразу поняла, что я к ней обращаюсь.

− Что вы к ребёнку пристали, − приняла она в штыки мою просьбу. – Скучно ему в купе сидеть. Пусть выбегается… Богданчик, осторожно, об коврик не споткнись… Крепче спать будет. Хотите спокойствия, надо было самолетом лететь!

Поняв, что против такого железного аргумента логика бессильна, я предпочёл ретироваться. Спустя около получаса Богданчик утихомирился, и я решил вздремнуть, пока выдалась минутка тишины.

Из сна меня выдернула громкая ругань, доносившаяся из начала вагона. Чтобы узнать что случилось, я вышел в коридор. В дверях второго купе стояла проводница и в негодовании смотрела внутрь помещения.

− Я ещё раз повторяю, ЭТО нельзя провозить в купе! – с напором сказала она, указывая на большую прозрачную коробку, стоящую на столике. Содержимое коробки было скрыто за долговязым парнем, по всей видимости, новым пассажиром.

− По правилам вашей же компании я могу перевозить домашнее животное, за него уплачено по всем тарифам, − не сдавался молодой человек.

− Так то про домашних животных, а не про это… это… − от недовольства она не могла подобрать слов. – И вообще, это может быть опасно, − привела она последний довод.

− Не переживайте, я коробку заклеил, чтобы случайно не открылась. Можете сами убедиться, − пассажир протянул проводнице коробку, в которой неторопливо перебирал мохнатыми лапками большой, с ладонь размером, паук-птицеед.

− Уберите от меня эту гадость! – взвизгнула бедная женщина. Попятившись, она едва не споткнулась об игрушечную машинку.

– Чья игрушка? – крикнула она вдоль прохода, но никто не ответил. Она повернулась к купе. – Ну смотрите, если будут жалобы, я вызову полицию, они быстренько вас высадят.

И она, подобрав машинку, удалилась к себе.

Я тоже вернулся в купе и только сейчас заметил, что ни соседа, ни его вещей уже не было. Видимо, покинул поезд, пока я спал, лишь на столике осталась, сложенная пополам, газета, как единственное напоминание о нём.

Между тем, за окном уже стемнело, а сон всё не шёл. Отчаявшись заснуть, я взял со стола забытую газету. На оставленной раскрытой странице был изображён, жутко дымящий, старинный паровоз. Оглавление статьи гласило «Поезда-призраки. Правда или вымысел? Разбираемся вместе с вами». Быстро пробежав глазами статью, я понял, что автор не особо утруждал себя «разбором», а просто пересказал популярные детские страшилки. Ох уж эта современная пресса, никуда без жёлтых статей!

Я не сразу обратил внимание, но лампочки в старых советских плафонах стали понемногу меркнуть. Ещё чуть-чуть и они совсем перестанут справляться с подступающей темнотой. В недоумении, я вышел в коридор. Здесь дела обстояли не лучше, лампы на потолке, уходящие в разные концы вагона, стали больше походить на аварийное освещение, не столько разгоняя тьму, сколько указывая направление. Как на зло, даже за окном перестали мелькать фонари.

Желая узнать что случилось, я постучал в купе проводника, но мне никто не ответил. «Наверное, тоже ушла выяснять причины» - подумал я. Темнота сгущалась и оставаться одному в купе не хотелось, поэтому я направился попытать удачу в соседнем вагоне, может там что расскажут.

Открыв дверь межу тамбуром и гармошкой перехода, я чуть замешкался – с первого взгляда показалось, что передо мной глухая чёрная стена. Здравый смысл сразу взял верх, кто додумается ставить стену между вагонами? Но для верности, я всё же протянул руку. Само собой это всего лишь моё воображение, никакой стены не было. Только я зашёл внутрь, как дверь за мной захлопнулась. В накатившей кромешной тьме я нащупал ручку следующей двери. Как ни странно, проход оказался длиннее, чем казалось снаружи. Не зря говорят, что в непривычных ситуациях мир ощущается по-другому.

В следующем вагоне тоже царила гнетущая темнота. Единственным признаком, что тут кто-то есть, были негромкие переборы гитарных струн в ближайшем купе. Чуть касаясь левой рукой поручня, я шёл дальше. Миновал чёрный провал пустого купе и, через какое-то время, я вновь оказался у двери проводника. Она оказалась открыта, но, заглянув внутрь, я никого не обнаружил.

«У них что, какое-то экстренное совещание?» - подумал я и направился дальше.

Следующий вагон меня так же ничем не порадовал – всё та же непроглядная темень, всё тот же перестук колёс, сквозь который пробиваются гитарные мотивы.

«Уж никак целый взвод в поезд погрузился?» - промелькнуло в голове.

Проходя мимо очередной открытой двери, я заметил нечто, белеющее в глубине. Ни внутри, ни снаружи никого не было видно. Постучав приличия ради, я шагнул внутрь. На столе лежала газета. «Поезда-призраки. Правда или вымысел?». В еле теплящемся свете ночника эти слова, казалось, были сотканы из самой тьмы, задержавшейся почему-то на белой бумаге. В полном недоумении я окинул взглядом помещение – все вещи лежали точно там, где я их оставил минут двадцать назад. Вдруг меня осенило, это не взвод дембелей в поезде, это я раз за разом проходил мимо одного и того же купе. Что происходит? Воображение живо нарисовало мне вагон-бублик, где вход с одной стороны это выход с другой. Но, к счастью, таких вагонов не бывает.

Пытаясь понять, как это всё происходит, я взял традиционный металлический подстаканник и вернулся к переходу между вагонами. Подперев им первую дверь перехода, я убедился, что случайно он не закроется и попытался выйти с другого конца гармошки. Дверь не открывалась. Я Толкнул сильнее – ничего. Налёг плечом – то же самое. Лишь когда я навалился на дверь всем своим весом, с оглушительным звоном, она распахнулась. В тот же момент дверь сзади захлопнулась, оставив звон где-то далеко впереди. Я вернулся, открыл её, на полу под ногами слабо поблёскивал помятый подстаканник. В темноте я обшарил обе внешние двери, но ничего похожего на привычные ручки, само собой, не нашёл. Может оно и к лучшему, мне не очень хотелось спрыгивать с поезда на полном ходу.

В полном замешательстве я поднял подстаканник, как единственное доказательство, того что это всё правда.

«Это что же? Получается, я тут заперт и выхода из вагона нет?» - с ужасом осознал я. Мои ноги подкосились. Как? Почему? Зачем? Эти вопросы роились в голове, требуя ответа, Но никаких предположений на этот счёт у меня не было. В задумчивости, я рассматривал штампованные узоры на металле.

«Стоп, не смотря на ночную тишину, я же не один в вагоне. Надо поспрашивать, может, вместе что-нибудь придумаем» - эта мысль вселила в меня надежду.

Единственными, кто ещё не спал, были дембеля. Я вновь прошёл через тёмный переход и оказался в курилке около их купе. Оставив уже ненужный подстаканник на шкафчике для мусора, я пошёл на звук гитары – единственному признаку жизни в этом вагоне. За дверью слышался гул голосов. Осторожно постучав, я дождался пока откроют. В купе было душно, стоял явный запах перегара вперемешку с потом и ароматом нестираных носков. Но, похоже, местных обитателей это нисколько не беспокоило. Здесь было людно, для такого маленького помещения: на обоих нижних местах сидело по трое, ещё два человека расположились на верхних койках над их головами. Все восемь пар глаз смотрели на меня.

− Здорово, мужики! Не помешаю? – поборов зарождающееся чувство неловкости, спросил я. – Вы, случаем, не в курсе, что за чертовщина здесь происходит? Свет еле горит, а из вагона вообще выйти нельзя.

− Мы особо не интересовались, − ответил тот, что сидел с краю с гитарой. – Да и куда нам ходить? Сортир рядом, а что выпить-закусить у нас с собой, − взрыв хохота прокатился по купе. – Ты заходи, не стесняйся. Парни, потеснитесь, – рядом со мной образовалось свободное место. – Сколько можно бродить там в темноте? А у нас тут, какой-никакой, свет есть.

И правда на столике среди пластиковых стаканчиков и разной снеди стояла хитроумная конструкция из пустых банок и сухого спирта, которая неплохо исполняла роль лампы.

– Нам в части столько пайков в дорогу выдали, что можно спирт жечь до самой Москвы. Можем и с тобой поделиться. Сань, подкинь гостю презент.

Сидящий за столом напротив меня, Саня пошарил в сумке у своих ног и с залихватским «Лови!» подбросил мне что-то. В моих руках оказался маленький пакетик с комплектом для разогрева пищи – сухим спиртом и несколькими спичками.

– Реакция есть, дети будут, – вновь схохмил парень с гитарой, похоже, он тут был заводилой. – Давай знакомиться, что ли. Меня Андреем зовут, а это Стас, с Саней ты уже знаком, Димон, Олег, Витёк, Толян и Женька. Домой как видишь едем.

– Я тоже домой, только с командировки, – ответил я. – Семёном меня звать.

Так слово за слово, засиделся я с ними далеко за полночь, а солдатня всё не унималась.

– А вот ещё был случай, - завёл новую историю Андрей. – Подходит ко мне как-то комвзвода и говорит, мол, так-то и так-то, «Ты, я слышал, в самоволку собрался…»

Вдруг, в неверном свете импровизированной лампы, мне показалось что-то странное в его лице, как будто его черты стали расплываться. Я присмотрелся чуть пристальней – и правда, края его бровей опустились чуть ниже, нос словно немного съехал вбок. Такое ощущение, как будто на акварельную картину вылили ведро воды.

– Ты чего так уставился, влюбился что ли? – похоже, Андрей заметил мой странный взгляд. – Ох, ну и жарко тут у нас.

Он потянулся за полотенцем, висевшем на вешалке рядом, и вытер, лоснящееся от пота, лицо. Вместе с потом стирались и черты. За тканью оставалась лишь ровная, гладкая поверхность.

Я вскочил, как ошпаренный.

– Что, призрака увидел? – ощерилось тонким безгубым ртом то, что называло себя Андреем.

Раздавшиеся смешки заставили вспомнить об остальных. Перекосившиеся рты, расплывшиеся глаза, оплывшие носы – их вид заслуживал оказаться на лучших холстах Пикассо. Шок, отвращение, страх, всё смешалось в моей душе. Я словно, внезапно, оказался в одном купе с прокажёнными.

Выскочив из купе, я захлопнул за собой дверь и придержал ручку, на случай, если эти существа решат последовать за мной. Но, к счастью, им до меня не было никакого дела.

За то время, что я пробыл в купе, темнота в коридоре сгустилась до предела, казалось, что я непроизвольно закрыл глаза. Пришлось даже моргнуть пару раз, чтобы избавиться от этого странного ощущения.

– Что же тут творится? – пробормотал я себе под нос и направился в своё купе, решив закрыться и переждать до самого утра.

«Чёрт, какой же у меня номер?» - Попытался вспомнить я, но сообразив, что так и не закрывал его с тех пор, как вышел на поиски проводницы, перестал об этом беспокоиться.

Я шёл вперёд, ведомый тусклыми звёздочками ламп, слабых на столько, что таяли в темноте уже через пару-тройку метров. Правой рукой я осторожно касался стены, боясь пропустить открытую дверь.

Спустя несколько десятков шагов, я заподозрил что-то неладное. По всем прикидкам я должен был оказаться в тамбуре, но говоря уже о входе в купе, но коридор всё тянулся. Я достал из кармана подаренный Саней комплект и выудил оттуда пару спичек и тёрку. Свет огонька резко ударил по привыкшим к темноте глазам, но миг, и тьма снова вступила в свои права, предоставив ему освещать лишь кончики пальцев, держащих спичку.

Пытаясь хоть как-то сориентироваться в этом странном месте, я поднёс огонёк к небольшой металлической табличке на ближайшей двери, где должен был быть номер. Она оказалась пуста. К счастью, походные спички горят дольше обычных, так что я успел проверить ещё пару дверей – всё то же самое. Ожившее в бездонной темноте воображение сразу же услужливо нарисовало мне бесконечный коридор с бесчисленными дверьми. В душу начало закрадываться отчаяние.

Древние инстинкты не давали мне так просто сдаваться. Я дёргал ручки дверей, пытаясь силой их открыть; подсвечивал пустые номерки, в тщетной надежде на чудо; попытался даже разбить окно в коридоре, но, без подручных средств, мне достались лишь ссадины на костяшках пальцев и локтях. В итоге, у меня осталась последняя спичка. Вовремя придя в себя, я решил оставить её на «чёрный день».

«Какая ирония, - подумал я. – Если учесть, что эта непроглядная ночь тянется уже невесть сколько». А ведь и правда, со всеми этими блужданиями впотьмах я совсем потерял счёт времени…

Итак, у меня оказалось всего два пути: дальше в темноту и неизвестность или назад к свету самодельной лампадки и тем безликим существам. Первый вариант пугал своей неопределённостью, второй – наоборот, я не мог без содроганий вспоминать ту картину. Движимый чувством безысходности, я начал углубляться в темноту.

Сложно сказать, сколько я уже прошёл. Поначалу я ещё пытался считать время по дробному перестуку колёс, но уже после первой сотни я начал сбиваться и в итоге бросил это дело. «Тудух-тудух» лишь этот звук нарушал тишину вокруг. Тудух-тудух, тудух-тудух, тудух –тук-тук, тук-тук, тук-тук. Или это не колёса, а моё собственное сердце стучит на бешеной скорости, наполняемое беспросветным страхом? Первобытным страхом темноты и неизвестности. Похоже, я начал понемногу сходить с ума в этом странном, темном, монотонном мире бесконечного коридора. «Может, всё же стоит вернуться?» мелькнула где-то в глубине сознания мысль, но была сразу же сметена воспоминанием о пройденном пути. Я уже был слишком далеко, возвращение было бы пустой тратой сил. И я шёл вперёд, осторожно касаясь ручек дверей, в слабой надежде на чудо…

И чудо не заставило себя долго ждать. Ручка очередной двери поддалась и та отъехала в сторону.

То, что открылось передо мной, уже нельзя было назвать купе – это был просторный зал, вдоль стен которого слабо горели привычные плафоны. В их неверном свете у дальней стены сидели на койках две фигуры. Между ними в недосягаемости ламп возвышалась бесформенная куча. Неужели такие же бедолаги, как и я? Окрылённый надеждой, я шагнул внутрь. Дверь за мной плавно закрылась, отрезая от монотонного перестука колёс. Воцарилась полная тишина.

Я медленно пошёл вперёд. По полу всюду были разбросаны игрушки, их силуэты с трудом угадывались в окружающем полумраке. Чем ближе я подходил, тем больше их становилось. И уже на середине зала я вынужден был остановиться – дальше невозможно было идти, не рискуя наступить на что-нибудь. Сидящие на том конце, так ни разу и не пошевелились.

– Эй, – окликнул я их. – С вами всё в порядке?

Я их словно разбудил, они разом вздрогнули и синхронно подняли головы. Это была та самая пара с мальчиком. Неестественные, безумно-восхищённые улыбки делали их лица похожими на маски. В широко раскрытых глазах царила тьма. Но где же их ребёнок?

Вдруг, бесформенная, оплывшая куча словно затряслась и начала медленно поворачиваться. Осознание происходящего заставило меня сделать шаг назад. Это был безобразно огромный младенец. Даже сидя, он был вдвое выше родителей. Весь в складках кожи и жира, он был похож на оплавившуюся свечу. Их было столько, что даже ноги скрывались под ними, хотя сомневаюсь, что они выдержали бы его вес. В руках ребёнок держал нечто, тянущееся к шеям родителей.

– Новая игрушка? – прогремело-провизжало это создание, глядя на меня. – Хочу!

Расталкивая игрушки, родители тотчас же бросились в мою сторону. Игрушка? Я? Этого мне вовсе не хотелось. Так что, я рванул к выходу. Как на зло, под ноги мне попался какой-то мячик и я потерял равновесие. Пытаясь удержаться за что-нибудь, я взмахнул руками, но поймал только воздух и полетел вперёд. Этих секундд было достаточно, чтобы женщина уже настигла меня. Увернувшись от её прыжка, я умудрился схватить её за выходившие из шеи провода и, по инерции направить к подбегающему отцу. Столкнувшись, они запутались в них, что дало мне время сбежать.

Вновь оказавшись в полной темноте, я прислонился к закрытой двери, переводя дыхание. Перед внутренним взором стояли глаза женщины, похожие на стеклянные шарики с клубящейся в них тьмой. Руки же до сих пор ощущали склизкие, пульсирующие провода. Нет, скорее это было похоже на… пуповину? От этого понимания мне вновь стало не по себе.

Мой путь бесконечных дверей продолжился. Убедившись, что не все двери могут оказаться закрыты, я стал осторожнее касаться их ручек.

Уже скоро моя предусмотрительность была вознаграждена. Коснувшись очередной двери, я слегка приоткрыл её. Из получившейся щели в коридор просочился дрожащий оранжевый свет. Я открыл дверь пошире.

Свет исходил из десятков свечей, расставленных повсюду. Это было длинная узкая комната, больше похожая на обычное купе, чем прошлый зал. Словно смотришь на него через обратную сторону бинокля. Посреди комнаты, между двумя каменными столбами висела измождённая женщина. Я в ужасе уставился на неё, не в силах поверить в реальность увиденного. Вся её спина выглядела так, словно на неё напал дикий зверь, который рвал и рвал её когтями. Казалось, я чувствовал каждую рану, каждую крупицу её боли. Нужно было что-то с этим делать. Я уже открыл дверь и собрался войти, чтобы хоть как-то ей помочь, но вовремя увидел этого «зверя». Чуть в стороне, у стены, спиной ко мне стоял невысокий грузный мужчина. Он что-то говорил жертве, но из-за кожаной маски на нём, слов было не разобрать.

Пытаясь что-нибудь придумать, я продолжал осматривать помещение. Из-за шокирующей картины, открывшейся моему взору, я не сразу заметил две клетки, стоявшие вместо коек. Внутри, едва помещаясь в них, на четвереньках сидели дети, мальчик и девочка.

Определённо, их нужно спасать, решил я. Но что можно было сделать? Я прикинул свои шансы напасть на мужчину со спины, но, во-первых, он был раза в полтора массивнее меня, а во-вторых, я был безоружен, в то время как у него на столе лежал целый арсенал из орудий пыток, любое из которых можно было использовать как оружие. В общем, расклад был явно не в мою пользу. Тут надо было действовать осторожнее.

Взглянув ещё раз в сторону жертвы, в моей душе затеплился огонёк надежды. В дальнем конце помещения я увидел окно, над которым на белом фоне красовалась надпись «Аварийный выход» и рядом висел маленький молоточек. Ну что же, по всем признакам мне сюда.

Тем временем, мужчина в маске взял со стола плеть-девятихвостку и снова принялся за свою жертву. Пол под ногами женщины окрасился свежей кровью. Стальные крюки на концах ремней лоскутами сдирали с неё кожу и вырывали куски мяса. Щелчки плети и вскрики женщины сплелись в одну кошмарную мелодию. Я смотрел на это, не веря в реальность происходящего. Остановившись, палач достал из-за пояса угрожающего вида нож и, с мастерством опытного мясника, отрезал от жертвы лоскут побольше, который сразу отправился в стоящую рядом клетку. В наступившей тишине были слышны лишь приглушённые рыдания женщины, да голодное чавканье.

Пора было уходить, пока палач меня не заметил. Сейчас я ничем не смог бы им помочь, надо найти хотя бы какое-то подобие оружия.

Я шёл дальше в темноту, пытаясь осмыслить последние события. Всё происходящее казалось безумным сном, бредом больного разума. Но я здесь, иду по бесконечному вагону. Говорят, чтобы убедиться, что не спишь, надо ущипнуть себя… Больно. Значит это всё на самом деле. Странная, страшная, чужая, но всё-таки реальность. Я чувствовал, как здравый смысл истончается, искажается под её напором. Нужно как можно скорее уходить отсюда. Пока единственным шансом на спасение мне виделось окно с недвусмысленной надписью. Так ли это на самом деле можно было узнать только опытным путём, а значит нужно избавиться от палача.

Следующая открывшаяся дверь встретила меня той же непроглядной тьмой, что и в коридоре. Возможно это добрый знак? В этом месте свет приносил лишь кошмары. Набравшись смелости, я шагнул внутрь.

Пол под ногами слегка пружинил, в воздухе висел чуть заметный, на грани слуха, шелест. Вытянув, по уже сложившейся привычке, руку вперёд, чтобы ни на что не натолкнуться, я коснулся чего-то липкого. Я уже жалел, что впустую потратил почти все спички. Скрепя сердце, я зажёг последнюю. Первый же взгляд вокруг вызвал острое желание поскорее выскочить из купе. Я стоял на толстом слое паутины. Стены, койки, всё вокруг было затянуто белой, чуть поблескивающей, паутиной. Слева за столом, откинувшись на стену, сидел иссохший труп в железнодорожной униформе. Так вот куда пропала проводница! Вдруг шелест усилился, рот трупа распахнулся и из него хлынул поток из сотен или даже тысяч пауков. От неожиданности, я уронил спичку и пол под моими ногами вспыхнул. Паутина занялась мгновенно, огонь волной разошёлся дальше, превращая попавшихся на пути пауков в чёрные, обугленные комочки.

Под потолком что-то заверещало. Подняв взгляд наверх, я встретился глазами с огромным пауком с человеческим лицом. По краям его недовольно скривившегося рта нервно подергивались хелицеры с капельками яда на концах, а в восьми его чёрных глазах отражался огонь, охвативший комнату. Похоже, случайность меня спасла, не урони я спичку – уже составил бы компанию проводнице.

Тем временем огонь освободил тело женщины от плена паутины и из её рук выпала игрушечная машинка. Та, словно обрадовавшись свободе, засветилась всеми цветами и заиграла весёлой мелодией. Едва я увидел машинку, в голове зародилась интересная идея. Не собираясь дожидаться, пока паук придёт в себя, я схватил игрушку и покинул купе.

Пока я шёл назад, у меня была возможность хорошенько обдумать свой план. Несмотря на то что основывался лишь на моих догадках, шансы на спасение становились не такими призрачными.

У двери в купе Пупса (как я мысленно окрестил гигантского малыша) я собрался с духом и заглянул внутрь. Со времени моего первого визита здесь ничего не изменилось: неярко горели ночники, родители–марионетки сидели на своих местах около «малыша».

– Эй, Пупс! – Крикнул я в открытую дверь. – Смотри что у меня для тебя есть.

Дождавшись пока эта гора складок повернётся в мою сторону, я включил машинку. Свет и мелодия игрушки, казалось, зачаровала гиганта. Его маленькие глазки загорелись жадным огнём.

– Дай! Хочу! – взвыло существо. Оба родителя одновременно вскочили со своих мест и побежали ко мне. Вот он момент истины, надеюсь, моя догадка верна. Я сделал шаг назад за дверь и оба родителя встали, как будто налетев на невидимую стену. Как я и думал, местные жители не хотят или не могут выходить за пределы своих мест обитания.

– Давай меняться, – Предложил я вновь войдя в комнату. – Ты мне отдаёшь свою марионетку, я тебе – игрушку.

– Забирай, – не долго думая согласился младенец. Женщина ушла к ребёнку и принесла конец пуповины, тянущейся к отцу. С трудом сдерживая отвращение, я принял её, отдав машинку.

– Иди ко мне, – для проверки скомандовал я. Мужчина так резко шагнул ко мне, что я слегка отступил.

– Пошли, – я вышел за дверь. Последовав за мной, мужчина-марионетка замешкался у порога, но уже мгновенье спустя нагнал меня.

Слышать в темноте ещё чьи-то шаги оказалось непривычно. Всё ещё ожидая подвоха, я пропустил своего попутчика вперёд. В первое время в темноте я постоянно натыкался на него, но стоило только приноровился к его темпу, идти стало проще.

Как ни странно, пуповина оказалась довольно эластичной. Даже когда я попытался отстать от марионетки на сотню шагов, она не слишком натягивалась.

Добравшись до нужной двери, я осторожно заглянул внутрь. Женщина всё ещё была в цепях. Удивительно, но её раны затянулись, и молодая кожа белела среди кровавых потёков. Её мучитель, опершись на стол, придирчиво проверял крюки на плети, подтачивая некоторые, чем-то не угодившие ему.

– Напади на мужика, – сказал я и открыл дверь. Марионетка бросился к толстяку. Тот с неожиданной, для своей комплекции, ловкостью отпрянул от стола и хлестнул плетью в сторону нападавшего. К счастью, удар оказался неточным и оставил на цели только небольшие царапины.

Пытаясь вызволить детей, я бросился к одной из клеток, но ничего похожего на дверь или замок не нашёл. Попытался приподнять её, но лишь потянул руку, она оказалась цельной и снизу. Вторая клетка оказалась точной копией первой. Неужели дети там были с рождения?

Во время обследования клетки я отчетливо чувствовал на себе голодный, хищный взгляд девочки. Я схватился за прут клетки в надежде расшатать его, но почти сразу услышал лязг зубов в опасной близости от моих пальцев. Отпрянув, я понял, что детьми они перестали быть давно, если вообще когда-то были ими.

На мгновение я обернулся к сражающимся. Те продолжали свой безумный танец вокруг друг друга, не в силах ни подойти вплотную, ни отступить. Уже изрядно запыхавшийся, палач сумел достать нож и теперь был вдвойне опасен. Его соперник, похоже, усталости не испытывал, но одежда во многих местах была красной от крови, а левая рука бессильно свисала, белея костью между рассечённых крючьями мышц. Времени мало.

Уворачиваясь от шальных щелчков плети, я направился к жертве. Бедная женщина обессиленно висела на цепях. Спала или была без сознания? Я рассмотрел цепи и ужаснулся – толстые кольца цепей проходили сквозь её руки и ноги там, где должны были соединяться кости. Без специальных инструментов я не смогу её вызволить.

– Прости, – едва слышно проговорил я и бросился к окну. Одним движением сорвав пломбы, я схватил молоток и ударил по стеклу. С шипящим звоном оно осыпалось вниз, и в помещение хлынул свежий воздух.

– Уходи обратно! – крикнул я напоследок марионетке и выпустил быстро сокращающуюся пуповину.

Остался лишь прыжок в темноту за окном, а там будь, что будет…

***

Ранний звонок разорвал тишину в квартире. В своей кроватке заворочался малыш.

– Карпова Алёна Дмитриевна? – усталый голос на другом конце линии не выдавал никаких эмоций. – Это из полиции, лейтенант Попов. Мы нашли вашего мужа.

Словно камень свалился с души Алёны, но новая волна беспокойства накрыла её с головой. Уже больше недели как Семён должен был сесть на тот злополучный поезд и с тех пор от него ни слуху, ни духу. В транспортной компании ничем не смогли помочь, ответив, что в этом поезде не было вагона номер девять.

– Как он, в порядке? – не удержавшись, перебила полицейского Алёна.

– Сейчас уже да, – ответил тот. – Его нашли без сознания на одной из станций под Тюменью несколько дней назад. Ни вещей, ни документов при нём не оказалось, а сам он ничего не помнил. Похоже, он – очередная жертва клофелинщиков. Вчера его перевели в Тюменскую областную больницу.

– Спасибо большое, – От переполнявших Алёну эмоций она с трудом могла подобрать слова.

– Знаете что странно? Ваш муж тоже утверждает, что ехал в девятом вагоне. Мы надавили на администрацию компании – там у них какой-то сбой произошёл, вроде и был вагон, а вроде и нет. Сейчас они разбираются.

– Нет слов, как я вам благодарна, – ещё раз сказала Алёна. – Вы меня просто к жизни вернули.

– Не за что, работа у нас такая, – ответили на том конце и положили трубку.

Словно обретшая крылья, женщина достала ноутбук и ушла на кухню. Ребёнок в комнате ещё мирно посапывал. В окне поиска «Откуда-куда» она вписала Москва и Тюмень, соответственно, дату выбрала на завтра. «Выберите тип билета». Курсор, в нерешительности, задержался на иконке с вагоном, но через мгновение он нажал на изображение самолёта.