Полиморфы Полли
– Да пропадите вы пропадом!
Мистер Пагсли вывалился из паба «В Чемодане», пригрозил захлопнувшейся двери кулаком, потом добавил к этому весьма грязный жест «чайку» и заплетающейся походкой двинулся в сторону переулка Флир. Сделав пару нетвердых шагов, он остановился в луже, утонув в ней по щиколотки, качнулся и повел головой из стороны в сторону. Переулок Флир ведь не там! Последнюю память отшибло…
Развернувшись, он выбрел из лужи и, неловко отцепив приставшую к щиколотке пиявку, двинулся в противоположную сторону. О, а вот и Флир!
Давно перевалило за полночь, и мистер Пагсли не хотел уходить с нагретого места в пабе – эх, если бы только хозяин не схватился за дубинку… А эти приятели-лицемеры: ни один не расщедрился взять ему «Кудрявой Сьюзи» в долг. У них, мол, у самих ветер в карманах гуляет. И кому они заливают? Сами-то остались в теплом и уютном пабе…
Переулок закончился и привел его на незнакомую идущую под уклон улочку. Кажется, все же то был не Флир.
Пожав плечами и поправив шляпу-котелок, мистер Пагсли двинулся по улочке – разумеется, вниз: ползти вверх сейчас было выше его сил. Он косился по сторонам, спотыкался на брусчатке через шаг и негромко поругивался: «Гремлинские задницы… В следующий раз это я буду над вами потешаться, вот увидите…».
Вообще мистер Пагсли был довольно приятным малым, но плохое настроение и крепкая «Сьюзи» делают даже из приятных малых тех еще злыдней.
Мистер Пагсли остановился отдышаться у горбатого водостока. Покашляв в кулак, он приподнял котелок и обтер пот клетчатым шарфом. И тут он вдруг увидел что-то на земле.
– Да будь я проклят…
У водостока стояла пара коричневых туфель. Он наклонился, разглядывая их.
Туфли были превосходными – с виду почти не ношеными. Остроносые, натертые ваксой. И кому пришло в голову оставить их здесь?
Мистер Пагсли огляделся по сторонам – хозяина обуви не наблюдалось, а затем он уставился на свои разваливающиеся башмаки – грязный большой палец правой ноги, торчащий из дыры, уставился на него.
Как же вовремя он нашел эти туфельки! Вот ведь удача!
И тут в водостоке раздалось шуршание.
Мысль, что там мог спрятаться хозяин обуви, нелепой мистеру Пагсли не показалась. Он кряхтя согнулся и заглянул в чернеющий раструб. Там что-то шевелилось… что-то большое… И это «что-то» бросилось к нему!
Мистер Пагсли отпрянул. Из водостока выскочила здоровенная черная крыса. Зверек взвизгнул и, шмыгнув вдоль дома, забрался в какую-то щель.
– Ууу, хвостатая дрянь, – пробурчал мистер Пагсли.
Постучав по водостоку и убедившись, что других незваных гостей не будет, он потер руки. А потом сбросил свои старые башмаки и, не раздумывая, натянул коричневые туфли. Не без труда совладав со шнурками, он залюбовался обновкой.
Туфли пришлись почти в пору – немного давили в пятках, да кто ж обращает внимания на такие мелочи!
Мистер Пагсли покрутился, топнул, стукнул каблуками. Он уже и забыл, какое это приятное ощущение, когда обувь сидит, как ей и положено, а не разваливается при каждом шаге.
– Да я же теперь самый стильный франт в Саквояжне! – радостно заголосил он.
Самое время было вернуться в паб и похвастаться обновкой. Пусть обзавидуются!
Он развернулся и потопал обратно. Идти в новых туфлях было еще приятнее, чем стоять. Мистер Пагсли ощутил небывалую легкость, трех выпитых кружек «Сьюзи» как ни бывало…
Ноги будто сами понесли его и… вдруг он понял, что это не преувеличение. Цокая подбитыми каблуками по брусчатке, мистер Пагсли устремился вверх по улице.
– Эй-эй, полегче! – воскликнул он, вдруг поймав себя на том, что уже едва ли не бежит.
Но чудесным туфлям было все равно – они будто жили своей жизнью. Резко развернувшись на каблуках, мистер Пагсли заскочил в тесный, как воротник рубашки, проход между домами.
– Что? Да мне не сюда!
Туфли проигнорировали и пошагали вглубь прохода. С каждым шагом мистер Пагсли ощущал, что новая обувь становится все теснее и неудобнее. В какой-то момент подошву закололо, словно в туфлю попал камешек.
Проход окончился тупиком, в котором не было ничего, кроме гнилых ящиков да пары бочек с дождевой водой. Свет фонаря с улицы сюда почти не дотягивался.
Мистер Пагсли остановился. Или это туфли остановились?
– Да что здесь такое творится?! – воскликнул он. – Зачем ты завела меня в эту дыру, негодная обувка?..
Мистер Пагсли вдруг ощутил жжение в ногах, как будто обувь накалилась. Внизу что-то зашевелилось и зашипело, он опустил взгляд и… едва не задохнулся от ужаса.
На его ногах больше не было туфель. Их место заняли… две извивающиеся коричневые твари. Продолговатые, похожие на червей тела, сморщенные, исходящие слизью складки и по шесть мелких желтых глазок там, где совсем недавно были отверстия для шнурков. И самое жуткое – это две полные кривых бурых зубов пасти, обхватившие его щиколотки. Ступни будто бы исчезли в паре прожорливых глоток… хотя почему «будто»?! Именно так и было!
Мистер Пагсли взвыл.
Прямо на его глазах обе пасти разошлись, как два капкана, а затем резко сжались. Клыки с чудовищной силой впились в его ноги и одним движением откусили ступни, переломав кости.
Мистер Пагсли заорал и рухнул на землю. Кровь потекла в грязь.
Твари с довольным урчанием принялись жевать. Их клыки за несколько секунд измельчили ступни мистера Пагсли.
Несчастная жертва, истошно крича и истекая кровью, поползла по земле.
Обе прожорливые твари завизжали и, извиваясь, как змеи, проворно ринулись за мистером Пагсли. Первая забралась к нему под пальто и впилась в бок. Другая, скользнув по его спине, вцепилась в шею.
Крик оборвался, сменившись хрипом. Кровь брызнула на землю.
Твари начали пожирать затихшую жертву, откусывая от нее куски вместе с одеждой. Пасти с тремя рядами клыков пережевывали с легкостью и плоть, и ткань, и кости…
Всего через несколько минут от мистера Пагсли не осталось и следа, и два раздувшихся до размеров откормленных котов червя поползли друг к другу, исторгая из-под мелко вибрирующих хвостиков черную слизь, экскрементируя. При этом они постепенно уменьшались в размерах, пока вновь не стали не больше пары туфель.
– Ненавижу пьяниц, мистер Вурмхорр, – прошипела одна из тварей. – Они слишком терпкие…
– А мне этот понравился, мистер Харркель, – ответила другая. – Он вкуснее того, прошлого…
– Вы считаете?
– О, я в этом убежден…
Разговор червей прервал звук шагов и синий свет фонаря.
На улице у тупикового прохода остановился констебль.
– Кто здесь?! – пробасил он. – Кто кричал?! Полиция требует ответа!
Твари переглянулись…
– Его?
– Нет… я наелся…
Когда полицейский вошел в тупик, там уже никого не было.
– Проклятье! – прогудел констебль. – Во что это я вляпался?
Его башмаки влипли, словно в клей, в тягучую черную слизь. В грязи чуть в стороне лежал котелок.
***
Полли бежала. Дыхание срывалось, в горле резало, но она не могла позволить себе остановиться. Иначе ее схватит… тот, кто прятался в ночи. Тварь или же твари чувствовали себя в темноте, как дома, они носили темноту, как костюмы… Очень беспечно с ее стороны было бродить в окрестностях старых фабрик во мраке, да еще и в одиночку.
Полли обернулась… кто-то мчался за ней… Она различила очертания изломанных фигур, щупальца… За грохотом собственного сердца она ничего не слышала, но была уверена: преследователи шипят и зовут ее.
Ох, не нужно было оборачиваться. Нога зацепилась за выбоину в брусчатке, и Полли упала. Зазвенело содержимое футляра, который висел у девушки на плече, когда тот ударился с булыжной мостовой.
Полли застонала. Кажется, она вывихнула лодыжку. Теперь ее точно настигнут!
И почему она не послушала Партриджа, который говорил ей не ввязываться в это дело?!
И почему она не послушала Бэббита, который говорил ей взять с собой Партриджа, когда стало ясно, что она уже все решила и ее не переубедить?!
О чем она тогда думала? Да о том, что не вынесет высокомерие и ханжество Партриджа! Извечные спутники этого типа (занудство и упреки, явные и замаскированные оскорбления) заставляли ее его ненавидеть.
– Ну давай же, вставай… – велела себе Полли и не без труда поднялась.
Она стала на ногу, и та отозвалась болью. Терпимо. И все же бежать она больше не могла.
Пошатываясь и придерживаясь рукой за кирпичную стену здания заброшенной шляпной фабрики, она двинулась дальше.
Полли отчетливо слышала чьи-то шаги за спиной. Она ощущала чье-то присутствие. Никто и не думал отставать… Она попалась…
Что же делать? Куда бежать? Вряд ли среди здешних глухих закоулков и тупиков она отыщет помощь…
Девушка огляделась кругом. Темно, не горит ни одно окно – у тех, кто здесь обретается, нет денег на спички, керосин или свечи.
И тут она увидела, как вдалеке мигнул свет. Что это было?! Померещилось?! Она так хотела увидеть свет, что сама убедила себя в том, что…
Нет! Это фонарь! Полли двинулась к нему.
Фонарный столб, словно старое чугунное дерево, вырастал из земли в некотором отдалении от фабричной стены. Огонек порой гас, после чего загорался вновь – видимо, что-то с фитилем или какая-то поломка в трубах…
Полли остановилась под фонарем.
Пытаясь унять дыхание и сердцебиение, она огляделась по сторонам. Ночные трущобы молчали. Она надеялась, что хорошо сыграла свою роль. Роль испуганной беглянки должна была убедить того, кто наблюдал за ней, что она – всего лишь несчастная жертва, которая трясется и накручивает себя. Просто девчонка, которая забрела, куда не стоило…
Сверху что-то капнуло. Только дождя не хватало.
Свет мигнул и качнулся.
Почувствовав движение над головой, Полли подняла взгляд и застыла. Фонарный столб шевелился!
Затаив дыхание, она глядела, как он изгибается, словно огромная чугунная шея. Плафон начал меняться. Стекла потекли, оплавляясь, а кованая рама оголила кривые желтые клыки, перетянутые нитями бурой слюны. Горящий фитиль дрогнул и удлинился, черный металл опоясал его двумя веками. Глаз этого кошмарного существа глядел на Полли…
Полли отмерла и отщелкнула замок на футляре, на ощупь запустила отдаленно похожий на фонограф прибор. Валик завращался вместе с надетым на него восковым цилиндром, а потом…
Ничего не произошло! Полли опустила взгляд и с ужасом поняла, что игла для извлечения звука погнулась – вероятно, это произошло, когда она упала…
Проклятье!
Полли попятилась, нашаривая в кармане пальто пистолет. Она не удивилась тому, что фонарный столб ожил – она ожидала чего-то подобного, но одно дело иметь о чем-то представление, сидя в своем кресле и составляя план, и совсем другое – лицезреть этот кошмар воочию. До сего момента она все же относилась к предостережениям Керруотера с некоей долей скептицизма. И правда: кто в такое поверит?! Мимики, прикидывающиеся частью городской обстановки, – что может быть бредовее? Когда она сказала о том, что ищет, Партриджу и Бэббиту, они решили, что она спятила.
И вот она своими глазами видит одно из этих коварных чудовищ, ловко подманивающих к себе одиноких прохожих. Видит того, кто сожрал уже четверых человек только за последние два дня. Могли ли в полиции хотя бы помыслить о том, что несчастных схватил и убил фонарный столб?
Тварь развернула черный чугунный язык, с которого на брусчатку закапала смоляная слизь. Голова прикидывавшегося фонарем монстра была в каком-то футе от лица Полли. Она видела каждый клык, перед ней разверзлась чернеющая воронка переходящей в горло пасти. Девушка ощутила исторгающееся оттуда зловоние: чудовищную смесь светильного газа и тухлятины.
– Чего ждешь, тварь?! – крикнула Полли. – Давай же, сбрось шкуру!
В основании столба прорезались два ряда отверстий-ноздрей, и через них повалил густой черный дым.
Полли закашлялась, и мимик, воспользовавшись тем, что она на миг выпустила его из поля зрения, бросился на нее.
И все же Полли была готова к этому. Более того – она на это рассчитывала. Девушка вскинула руку с «москитом» и нажала на спусковой крючок, целясь в раскрытую пасть твари. Раз… другой… третий…
Ампулы с дентальным раствором вонзились в глотку монстра. Тварь дернулась и издала рвущий перепонки рев. Его чугунная шея изогнулась, язык изошел судорогой, мимик раскрыл пасть так широко, что стал напоминать удава, собравшегося изрыгнуть дирижабль. И тут микстура в ампулах подействовала: из пасти твари начали один за другим вылезать клыки. На Полли потекла черная дымящаяся кровь, клыки посыпались дождем.
Это было поистине ужасающее зрелище.
Тварь корчилась и ревела. Ее глаз-фитиль тух и загорался вновь. Все кругом заволокло дымом.
– Это тебе не беззащитных людей жрать! – крикнула Полли. – Пообломал зубки?!
И тут ее беспечность сыграла с ней злую шутку. Слишком рано она посчитала мимика побежденным. Выплюнув последний зуб, тот повернул к ней голову и издал настоящее змеиное шипение, а в следующий миг распахнул пасть и исторг из нее сноп рыжих искр. Полли пригнулась. В нос ударил запах газа, и она вдруг поняла, что сейчас произойдет.
Полли бросилась на землю и закрыла голову руками. Вырвавшийся из пасти поток пламени ударил туда, где она только что стояла. Она ощутила жар, прошедшийся по затылку и волосам.
Полли попыталась отползти, но разъяренная тварь не была намерена ее отпускать. Из дыма вырвались чугунные щупальца. Одно ударило в брусчатку рядом с головой девушки, пара других обхватила ее за лодыжки.
Полли закричала. Пистолет выпал из ее руки. Она ничего не видела, дым резал глаза, забивал легкие. Она не понимала, что творится. Где-то над головой двигался глаз мимика. Прорезая дым, посыпались искры. Нетрудно было догадаться, что сейчас будет.
Она закрыла лицо руками, искры шипели и прожигали перчатки, пальто начало тлеть и в какой-то момент загорелось. Ужас и отчаяние сковали ее сильнее щупалец твари и… тут она услышала тиканье. Обычное тиканье часов, «тик-так, тик-так», но усиленное многократно.
Тиктограф! Такой же, как тот, который она сломала…
Тварь заревела от страха, раздались крики, за которыми последовал грохот выстрелов.
Мимик, казалось, забыл о Полли. Развернулся. Пули выбивали искры из его чугунной головы.
– Тащите ее, Бэббит! – крикнул кто-то. Выстрелы загремели так часто, словно этот кто-то притащил сюда пулемет.
Очередная волна пламени прошлась над головой Полли. Она почувствовала, как хватка щупалец ослабла. Кто-то схватил ее под руки и потащил. В нос ударил крепкий запах джина, перекрывший даже запах гари.
– Бэббит… – прохрипела она и закашлялась.
– Эх, мисс Полли… – выдохнул Бэббит. – Ну почему вы нас не послушались?
– Партридж…
– Он справится.
Бэббит оттащил Полли на безопасное расстояние и принялся прохлопывать ладонью ее пальто, пытаясь его потушить. Горло сводило от кашля, в глазах стояли слезы – и от дыма, и от отчаяния.
Полли сорвала с руки обугленную перчатку и протерла глаза. В паре десятков ярдов впереди в туче дыма извивалась гротескная фигура мимика. Там раз за разом сверкали вспышки выстрелов, на мгновение высветляя высокую фигуру с двумя револьверами в руках. Монстр ревел, сыпал искрами, но Партридж не давал ему дохнуть огнем.
В какой-то момент улицу заполонил ужасающий рев, и чудовище с грохотом рухнуло на землю, ломая брусчатку и кроша тротуарную плитку.
Покончив с монстром, Партридж направился к Полли и мистеру Бэббиту.
Она ждала, что он сейчас набросится на нее с упреками и своими неизменными уничижительными замечаниями, но он лишь сказал:
– Мы подоспели вовремя.
Его волосы были покрыты сажей, лицо пересекали смоляные полосы, полы пальто тлели и дымились.
– Партридж, я…
– Вы в порядке, мисс Полли?
Она кивнула, и Партридж с Бэббитом помогли ей подняться на ноги.
– Один есть, – сказал Партридж. – Сколько осталось?
– Семеро.
Партридж поглядел на нее и невесело усмехнулся.
– Полагаю, у Зубной Феи еще много работы.
Полли вздохнула. Все только начиналось…
***
Коричневый и похожий на ветхое дедушкино пальто экипаж катил по неровной мостовой Тремпл-Толл. Из выхлопных труб вырывались клубы зловонного бордового дыма, горбатая крыша-гармошка скрипела, бурлил паровой котел. И все равно зубовный скрежет сидящей в экипаже Полли Трикк перекрывал все эти звуки.
Причиной, разумеется, был Партридж. Этот совершенно невыносимый человек часто забывал, что это он – помощник Зубной Феи, а не наоборот. Он хмурил густые черные брови и все время бормотал себе под крючковатый нос: «Чепуха», «Глупость» и…
– Безрассудство.
– Что именно кажется вам безрассудством на этот раз, мистер Партридж? – спросила Полли.
– Охотиться на этих тварей, ничего о них не зная.
– У нас нет времени. Пока мы будем их изучать, искать их слабые стороны и строить сложные планы, они сожрут половину города.
Партридж поморщился.
– Использовать себя в качестве приманки – это самоубийство. Если бы мы с мистером Бэббитом не появились вовремя…
– Прошу вас, только не снова!
Партридж наделил ее осуждающим взглядом и сменил тему:
– Этот человек из Министерства. Керруотер. Вы полагаете, он рассказал вам все?
– Разумеется, нет. Он ведь состоит в Министерстве Тайных Дел: секреты – часть его работы. Но мы знаем все, что нужно.
– Да-да… И что же мы знаем?
– В городе бесчинствуют восьмеро – уже семеро – мимиков, которые…
– Которые могут прикинуться чем угодно. Гидрантом, чистильным шкафом, парковой скамейкой. Мы вчера уничтожили уличный фонарь! Уличный фонарь с зубами и щупальцами, мисс Полли! В голове не укладывается! Еще несколько дней назад мы гонялись за грабителями и убийцами. И вот…
Полли выглянула в окно. Экипаж полз через Саквояжный район. Мимо громыхали кэбы и городские «Трудсы». По тротуарам сновали прохожие – и никто не знал о том, что творится: о том, что любой может стать ужином для прожорливого мимика. Тут Партридж был прав. Все изменилось. Этот мерзкий город и прежде не был таким уж приятным местом, но сейчас…
Туман полз над мостовой, светились окна лавок и мастерских. Мимики прятались, выжидали. Они могли быть где угодно. Кто знает, вдруг афишная тумба или семафор – это один из них? Канализационный люк, дымный столб, выдыхающий из раструбов разноцветные табачные облачка, труба пневмопочты, змеей протянувшаяся вдоль дома…
Чем дольше Полли думала обо всем этом, тем сильнее она убеждалась, что больше не может доверять тому, что видит. Этот город стал западней…
Сидевший за рычагами экипажа мистер Бэббит буркнул:
– Мы скоро будем на месте.
– Надеюсь, мистеру Трилби будет, что рассказать.
Партридж поморщился.
– Скользкий тип. Ему нельзя доверять.
Полли хмыкнула: Партридж не доверял никому.
Экипаж подкатил к обочине, и Партридж открыл дверцу.
– Будьте осторожны, мисс Полли, – сказал он, после чего, не прибавив ни слова, выскользнул на улицу. Дверца закрылась.
– Что мы делаем, мисс Полли? – спросил Бэббит, взявшись за ручки перископа.
– Ждем…
Прошло около десяти минут, и мистер Бэббит, не отлипая от окуляров перископа, сообщил:
– Он идет.
– Давайте, мистер Бэббит, – велела Полли, и механик перемкнул несколько тумблеров на приборной доске.
В тот же миг на окошки опустились плотные шторки. Одна непроницаемая ширма с легким шорохом отделила от салона мистера Бэббита, а другая развернулась перед самой Полли, закрыв ее от любых посторонних взглядов.
В окошко раздался стук.
– Входите, мистер Трилби.
Дверца открылась, и в салон забрался щуплый тип с тонкими усиками и бородкой, которая была будто создана для того, чтобы скрывать хитрую улыбку.
Усевшись на сиденье перед ширмой, он сразу же ожидаемо залебезил:
– О, мисс Зубная Фея! Я так рад, что вы снова ко мне обратились. Это такая честь для меня быть вашими глазами и ушами в городе. – Голосок ведущего репортера «Сплетни» был липким, как пастила. Еще бы он не был счастлив: именно его выбрала неуловимая и таинственная мстительница в маске, от одного имени которой дрожит вся изнанка Саквояжного района. Это было взаимовыгодное сотрудничество: он предоставляет Зубной Фее нужные ей сведения, а она ему – то, что в его пронырливой репортерской среде называют «эксклюзифф». И все же она не обманывала себя: наилучшим эксклюзиффом для этого хорька стало бы ее разоблачение, поэтому она держалась с ним как можно осторожнее.
– Глазами и ушами, мистер Трилби, но не языком, – одернула Зубная Фея собеседника. – Поменьше болтовни. Вы выяснили то, что я просила?
– Конечно-конечно, я все принес. – Газетчик достал из сумки стопку мятых бумажек, но озвучивать то, что на них было написано, не спешил. – Зубная Фея снова на кого-то охотится, я правильно понял? – спросил он. – Кто на этот раз, мисс? Какой-то маньяк или безумный ученый? Расскажите мне все!
Из-за ширмы раздался резкий голос:
– Не забывайтесь, мистер Трилби, – это вы здесь для того, чтобы все рассказать мне.
Газетчик заелозил на потертом кожаном сиденье. Вряд ли он так уж рассчитывал что-либо вынюхать, но не попытаться было выше его сил.
– Да-да, конечно.
– Итак, я слушаю.
Бенни Трилби принялся шуршать бумажками. По характерному звуку Зубная Фея вдруг поняла, что он шуршит не теми бумажками.
– Вы что, развернули шоколадку, мистер Трилби?
– Простите, мэм, это все нервы, – с набитым ртом ответил газетчик.
– Мистер Трилби… – Зубная Фея добавила в голос железа.
– Итак, – начал репортер, шумно проглотив остатки шоколадки, – я достал все курьезы, которые накопились в редакции за последние два дня. – Ширма ответила ему многозначительным молчанием, и он продолжил:
– Миссис Уинслоу с улицы Бремроук решила скрасить вечер за чтением книги. Она открыла книгу, и из нее выпрыгнула здоровенная рыбина. Вы представляете, мэм?! Рыбина из книги! Что ж, полагаю, чтение для миссис Уинслоу было безнадежно испорчено, но зато ужин с ухой вышел на славу.
Зубная Фея не оценила шутку, и Бенни Трилби взялся за следующую записку:
– Думаю, этот курьез вас заинтересует, мэм. Некий мистер Перчинс поделился с редакцией тем, что его сосед, мистер Брайлоу, проводит за стенкой какие-то мерзкие эксперименты. До мистера Перчинса часто доносится, цитирую, «зловещий и крайне зловредный скрежет», однажды он видел, как из-под двери мистера Брайлоу тек густой рыжий пар. А еще мистер Перчинс видел зеленый свет из окна мистера Брайлоу и его сотрясающийся в безумных судорогах силуэт. Весьма занимательно, правда?
– Дальше, – раздалось короткое из-за ширмы.
– Эмм… хмм… ладно. – Ушлый газетчик явно возлагал на «соседа – безумного ученого» особые надежды. Он принялся одну за другой озвучивать все те различные странности, которые имели место в Тремпл-Толл в последнее время. Кто-то жаловался на кота, который играет на пианино, кто-то сообщал о газете, все статьи в которой были написаны на каком-то незнакомом языке. Экономка из коттеджа «Сливы» требовала от господина редактора незамедлительно опубликовать вопиющий случай, в котором она стала жертвой. «Вопиющий случай» заключался в том, что ее покусало комнатное растение-мухоловка. Помимо этого, в городе появился автоматон-грабитель, на крышах над кварталом Странные Окна заметили гигантскую блоху в пальто, а старьевщик мистер Бо с канала клялся, будто видел невидимку…
– Вот здесь подробнее, – сказала Зубная Фея.
– Гм… что ж, – пробормотал Бенни Трилби, после чего взялся за записку от мистера Бо: – Старьевщик уверяет, что видел пару туфель, которые прошмыгнули мимо него – сами, без хозяина.
– Когда это было?
– Прошлым вечером. Мистер Бо бродил по задворкам Рынка-в-сером-колодце в поисках того, чем можно поживиться. Невидимка, по его словам, прошел рядом с его тележкой. Старьевщик слышал голос – хриплый и как будто издаваемый старыми дырявыми мехами. Мистер Бо последовал за обладателем туфель, но потерял того в тумане.
– Он видел еще что-то?
– Не уверен. Он ничего больше не написал. Вы думаете, ему это не привиделось?
Зубная Фея какое-то время молчала, словно обдумывая услышанное, а затем сказала:
– У вас есть еще что-то для меня, мистер Трилби?
– Нет, это был последний курьез.
– Благодарю, мистер Трилби. На этом пока все.
– Но я… я мог бы помочь вам, если бы только знал, что вы ищете… если бы вы поделились со мной…
– Мистер Трилби, – голос из-за ширмы зазвучал любезно… угрожающе любезно, – мне кажется, вы едите слишком много сладкого. Вы ведь знаете, как это вредно для зубов?
Газетчик мгновенно понял намек и закрыл рот рукой. Ему вспомнились все те злыдни, у которых Зубная Фея отняла их зубы, – ему очень не хотелось присоединиться к ним.
– Хорошего дня, мистер Трилби.
– И вам, мэм.
Он схватился за ручку двери, и Зубная Фея сказала:
– Надеюсь, мне не стоит напоминать вам, что следует держать эту встречу и то, что мы обсуждали, в тайне.
– Я – рыба с замком на рту в могиле.
Очевидно, Бенни Трилби полагал, что если он озвучит сразу три расхожих выражения для своей предполагаемой немоты, объединив их в одно, Зубная Фея ему поверит, вот только она знала, что он не умеет ни держать рот на замке, известной рыбьей немотой не отличается, да и на могилу не очень-то похож.
Стоило дверце за ним закрыться, как экипаж тронулся с места, шторки отодвинулись.
– Вы все слышали, мистер Бэббит? – спросила Полли.
– Да мэм. Куда прикажете?
– К каналу Брилли–Моу. Отыщем старьевщика. А потом заглянем к мистеру Мори.
– Я вас верно понял, мисс Полли?
– Вы все верно поняли, мистер Бэббит. Партридж был прав. Нам нужен план,и играть в приманку я больше не намерена. Только прошу вас: Партриджу об этом ни слова – не хочу, чтобы он лопнул от важности потому, что я признала его правоту.
– Я – рыба с замком на рту в могиле, – рассмеялся механик.
Полли возвела глаза к небу.
***
К ночи Тремпл-Толл, Саквояжный район Габена, утонул в тумане. Мутная белесая мгла стелилась над мостовыми, пыталась пробраться в дома через щели над порогами.
Город сонно ворчал, в подворотнях подвывали бродячие собаки, порой сотрясались трубы пневмопочты, когда по ним шла капсула.
Незадолго перед полуночью дверь паба «В чемодане» открылась, и из нее вышел мистер Штиммер.
Замерев на пороге, он придирчиво оценил отсутствующее содержимое темно-красной бутылки, которую держал в руке, а потом отшвырнул ее в сторону. Раздался звон разбившегося стекла, во все стороны шмыгнули испуганные крысы.
Натянув на глаза дырявую твидовую кепку, мистер Штиммер двинулся через задворки Рынка-в-сером-колодце. Старик шатался из стороны в сторону, его суставы скрипели, а из живота раздавались хрипы и натужный скрежет, будто тот пытался переварить парочку ржавых консервных банок, несколько гвоздей, моток проволоки и дюжину канцелярских кнопок.
Побитые временем тесные сапоги ступали по лужам, конец длинного шарфа волочился по грязи, но старика это не особо заботило.
Он долго бродил по задворкам, сновал по переулкам и подворотням, как будто заблудился или забыл, куда ему нужно.
В какой-то момент он выбрел к путям. Мимо прогрохотала двухэтажная пародрезина, груженая углем.
Когда она скрылась в тумане, мистер Штиммер развернулся и нырнул обратно в лабиринт тесных переулков.
Выйдя на незнакомую улицу, он увидел горящий фонарь.
Под фонарем стоял бродяга в потертом зеленом пальто и треснувших круглых очках. Он вертел в руках пару новеньких коричневых туфель.
Мистер Штиммер сразу понял, что эти туфли бродяге не принадлежат, учитывая, как тот вздрогнул и воровато прижал их к груди, стоило старику подойти. Вероятно, бродяга стащил их где-то – туфли были слишком уж добротными, чтобы валяться на улице.
Мистер Штиммер отметил, как тип в зеленом пальто трясется от страха, как бегают его глазки и дрожат руки в перчатках-митенках. Явно из мелких шушерников. Таких чуть припугнешь – свою тень отдадут. Но тень шушерника мистеру Штиммеру была без надобности, а вот пара очень удобных с виду туфель – другое дело.
– Это мое! – проскрежетал мистер Штиммер. Шушерник вжался спиной в фонарный столб.
– Я первый их нашел!
Мистер Штиммер почти три десятка лет служил на пароходе кочегаром. Он умел гнуть железные прутья и превращать монетки в металлические комки. Мелкие жулики из Саквояжни были ему на один зуб.
– Это мое! – повторил он.
Весь его вид выказывал то, что с ним лучше не спорить.
– Тебе-то они зачем?!
Мистер Штиммер навис над пройдохой и схватил его за ворот пальто.
– Ладно-ладно! – заверещал шушерник. – Забирайте, Бикни не нужны неприятности…
Мистер Штиммер отобрал у бродяги туфли.
– Проваливай!
– Уже провалился… – Вжав голову в плечи, шушерник ринулся прочь.
Оставшись один, мистер Штиммер стащил с ног прохудившиеся сапоги и быстро натянул новенькие туфли.
После чего какое-то время просто стоял и любовался ими.
А потом развернулся и пошагал по улице. Его походка стала более уверенной и твердой, словно он внезапно вспомнил, куда именно ему нужно.
Мистер Штиммер зашел в тупиковый переулок. Он вовсе не планировал сюда идти, но сейчас не он командовал своими ногами.
Оказавшись в тупике, мистер Штиммер остановился. Он огляделся по сторонам: в переулок не выходило ни одного окна, клочковатый туман полз над землей. Казалось, даже вездесущие в Саквояжне крысы решили собрать свои крысиные чемоданы и убраться отсюда подобру-поздорову.
Снизу раздалось шипение, и мистер Штиммер опустил голову.
Туфель больше не было – их место заняли два уродливых коричневых существа, шевелящиеся в рваном тумане, что стелился по земле.
Это зрелище было настолько мерзким, что любого другого на месте мистера Штиммера, вероятно, тут же бы стошнило, но он даже не шелохнулся. Обладатель новых «чудесных» туфель просто глядел на них так, словно не верил в реальность происходящего.
Твари широко распахнули пасти, их щёчные мышцы растянулись, складки расправились, а затем два капканьих рта сжались.
Эта мерзкая парочка всегда действовала по своему нехитрому сценарию: сперва они откусывали ступни, а потом набрасывались на изувеченную жертву и пожирали ее. Вот только на этот раз что-то пошло не так.
Мистер Штиммер и не подумал падать или вопить от боли. Он продолжал глядеть на тварей с таким безразличным видом, словно оказался на представлении «Цирка монструозностей и уродливостей господина Грю Гротескка», зная, что все тамошние «монструозности» – подделка.
Из глоток мимиков вырвались протяжные визги боли. Несколько зубов сломалось, не в силах перекусить металл. На землю потекла черная кровь, мелкие желтые глазки полезли из орбит.
Один за другим мимики начали испускать из своих желудков слизь, дергаться и елозить в попытках соскользнуть с ног мистера Штиммера. Но тот не позволил им это сделать – полез под пальто и переключил на латунном боку два рычажка. Раздалось шипение поршней, гидравлическая система включилась, и механические ступни с силой вдавили тварей в землю, отчего те захрипели.
Мистер Штиммер словно вспомнил о некоем важном деле: включил голосовые цилиндры, и переулок наполнился громким часовым тиканьем.
Мимики задергались пуще прежнего, а мистер Штиммер задрал голову к темному ночному небу. Оба его круглых глаза-фонаря ярко-ярко загорелись, и вверх ударили два рыжих луча.
Завидев условный сигнал, с крыши здания Чемоданного общества сорвалась черная крылатая тень. А по улице к месту событий уже неслись двое джентльменов в котелках…
Зубная Фея добралась до тупика первой. Приземлившись и спрятав механические крылья в кофр-ранец за спиной, она бросилась к мистеру Штиммеру. Тот погасил светящиеся глаза и опустил голову.
От вида тварей, объявших ноги автоматона, ей стало дурно – к горлу подступила тошнота. Но сейчас для промедления времени не было.
Распахнув продолговатый черный футляр, Зубная Фея выхватила оттуда длинные железные клещи.
В переулок забежали Партридж и Бэббит. Они притащили с собой две большие клетки.
– Не могу поверить… – пробормотал механик, глядя на извивающихся мимиков, и Партридж, не утративший хладнокровия, одернул его:
– Бэббит, соберитесь! Действуем по плану!
Механик закивал и проглотил вставший в горле ком – он очень жалел о том, что оставил бутылочку «Не прекращай мечтать обо мне» в экипаже.
Они с Партриджем поставили клетки на землю. Партридж выхватил из футляра Зубной Феи еще одни клещи. Бэббит отворил дверцу одной из клеток и приготовился.
Зубная Фея и Партридж подступили к автоматону и схватили первую тварь клещами.
– По моему сигналу! – воскликнула Зубная Фея. – Мистер Штиммер… Левую ногу! Три… два… давайте!
Автоматон оторвал ногу от земли и согнул ее в колене.
Ловцы сорвали уродливую гротескную «туфлю» с его ноги и, сжав клещи, подтащили ее к клетке. Когда мимик оказался внутри, мистер Бэббит закрыл дверцу и задвинул засовы.
Клацнули клыки, и механик едва успел отдернуть руку. Извернувшаяся тварь едва не лишила его пальцев.
– Сетка! – крикнул Партридж, и Бэббит одним движением натянул на клетку мелкую металлическую сеть.
Пленная тварь принялась биться о прутья, но протиснуться через крошечные, меньше монетки, отверстия сетки, ей бы ни за что не удалось.
– Вторая!
Зубная Фея и Партридж одновременно схватили тварь на ноге автоматона клещами.
– Мистер Штиммер… Три… два… давайте!
Механоид поднял ногу, и тварь соскользнула с его ноги. Этот мимик оказался проворнее собрата – его складки начали испускать слизь, из хвоста выдвинулось жало.
Мимик рванул им в сторону Партриджа, и тот дернулся, разжав клещи.
– Нет! – закричала Зубная Фея. В одиночку ей не удалось удержать извивающуюся тварь, и та выскользнула.
Шлепнувшись на землю, червь извернулся и заскользил прочь.
Партридж бросился за ним. Клещи клацнули по воздуху. Мимик прошмыгнул мимо. Зубная Фея дернула своими клещами, но схватила лишь грязь. Тварь была очень юркой, но старый автоматон оказался быстрее.
Мистер Штиммер прыгнул и схватил ее. Прямо за пасть.
Мимик завизжал, попытался ткнуть его жалом, но уколы приходились в пальто и не могли причинить латунному конструкту вреда.
– Сюда! Сюда его! – Бэббит бросился к автоматону с пустой клеткой, и тот быстро засунул тварь в проем.
Зубная Фея протиснула клещи в клетку и стащила мимика с руки мистера Штиммера. Дверца со скрежетом закрылась. Мистер Бэббит натянул на клетку сетчатый чехол…
Все было кончено. Охота завершилась. Ловцы сгрудились вокруг своей добычи.
Бэббит достал из кармана пальто платок и вытер взмокшее от пота лицо.
– Мне срочно нужно выпить, – сказал он.
Зубная Фея опустила клещи.
Глядя на трясущиеся клетки, она пробормотала:
– Кажется, нам всем не помешает выпить. – Повернувшись к автоматону, она добавила: – Ваша работа исполнена, мистер Штиммер. Я так полагаю, остальные пятеро Штиммеров, обыскивавших округу, вскоре явятся сюда? – Механоид кивнул, и она сказала: – Передайте мистеру Мори, что его долг уплачен.
И тут из одной из клеток раздалось шипение, а потом хриплый голос из-под сетки прорычал:
– Рано радуетесь, мешки с костями.
Ловцы недоуменно переглянулись.
– Они… они… – сбивчиво начал Бэббит. – Они разговаривают?!
Зубная Фея с омерзением на лице вытерла клещи от слизи мимиков платком и сказала:
– И нам есть, о чем с ними поговорить.
***
Город спал. Ночь опустилась на Тремпл-Толл.
В тумане появился свет, и из грязно-серой пелены выполз трамвай. Ржавая громадина, скрежеща и пыхтя дымом из труб, подкатила к станции.
Двери-гармошки с лязгом раздвинулись, и Полли с Партриджем поднялись в салон по шатающейся подножке.
В трамвае воняло так, что Полли даже зажала нос: дешевый табак, запах немытых тел и вышедших из моды парфюмов смешался с гнилостной вонью – казалось, что в салоне что-то (или кто-то) сдохло. Это был Габенский трамвай, так что подобное исключать не стоило.
На жестких деревянных сиденьях расположилось несколько сонных пассажиров: дама в летах и громоздких очках читала непоседливой девочке книжку в тусклом свете лампы, двое стариков в цилиндрах уткнулись в газеты, рабочий в бушлате и кепке курил папиретку, молодой студент, прижимая к груди портфельчик, храпел, откинув голову.
Полли и Партридж сели напротив дамы и девочки. Малышка окинула новых пассажиров любопытным взглядом и потянула спутницу за рукав.
– Смотри, няня, – прошептала она, кивнув на клетки, которые Полли и Партридж поставили на сиденье рядом с собой, – котики! Там котики!
Няня бросила хмурый взгляд на клетки:
– Не отвлекайся, Рози, – сказала она и, перевернув страницу, продолжила чтение.
Мистер Вурмхорр и мистер Харркель закопошились в клетках.
– А ну тихо там… – одними губами проговорила Полли.
Когда стало ясно, что мимики разговаривают, Зубная Фея и ее помощники устроили тварям допрос – целый день был потрачен на то, чтобы развязать им языки, но тиктограф справился. Первым начал говорить Харркель – он оказался более трусливым, чем его собрат. И в то время, как Вурмхорр визжал и угрожал, что отгрызет «людишкам» головы, он молил отключить «мерзкую тикающую машину».
Мимики подтвердили, что их здесь всего восьмеро. Они представились сами и назвали имена других: Заубах, Райллех, Глювурмхен, Хутт, Дорхау и господин Лличраух.
Твари, прикидывавшиеся туфлями, не знали, к кому должны были попасть в Габене. Не знали они и того, кто их отправил сюда. Они спали, пока вдруг не раздался грохот. Мимики выползли из горящих обломков потерпевшего крушение дирижабля. Прочие выбрались раньше, и Харркель с Вурмхорром не видели их после пробуждения. Никого, кроме господина Лличрауха.
О, об этом существе они отзывались с трепетом – и не удивительно, ведь тот был главным среди всех мимиков с дирижабля. По словам Харркеля, господин Лличраух, древнее и жестокое порождение клоак Червивого моря, откуда они прибыли, являлся тем, кто вызывает ужас одним своим видом. Полли сразу же подумалось: «Если эта тварь вызывает ужас даже у прочих мимиков, то что же это за монстр?!»
Пленные мимики не знали, кем может прикинуться господин Лличраух, они его видели в истинном обличье, которое описали, как «невообразимое» и «прекрасное». Когда Партридж сказал, что толку от них нет и принялся накручивать рычажок тиктографа, увеличивая громкость тиканья, трусливый Харркель признался, что знает, где господин Лличраух готовит засаду на «мешки с костями». Вурмхорр пытался его заткнуть, суля собрату всяческие беды, если господин Лличраух прознает, что они его выдали, но тот не слушал. «Я покажу! Покажу вам, где прячется господин Лличраух, только уберите эту мерзкую машину!..»
Вот так Полли, Партридж и две твари в клетках и оказались в последнем полуночном трамвае, направляющемся на другой берег, в Блошиный район, где и устроил себе логово господин Лличраух. К слову, Бэббита настолько утомили и ловля, и все эти «фантасмагорические ужасы», как он называл то, что творилось, что перед самым допросом он так напился, что попросту заснул в своем кресле – пришлось отправляться без него…
Поездка длилась уже почти полчаса. Полли нервно постукивала башмачком по полу, и ее спутник вскоре не выдержал.
– Мисс Полли, прошу вас.
Из клетки раздалось:
– Только попроси, и я откушу ей ногу, чтобы не стучала…
– И я… – прозвучало из другой клетки.
– Тик-так, – пригрозила Полли, и оба мимика испуганно затихли.
Трамвай остановился. Свет мигнул.
– Мы приехали? – спросила свою спутницу девочка.
– Я… не знаю, – ответила няня, вглядываясь в окно. За ним был лишь туман. – Ничего не видно.
Полли вдруг стало не по себе. Она почувствовала, как спина взмокла, и неожиданно поняла, что в салоне стало жарко – то ли водитель решил разжечь топку на полную, то ли…
Вонь, к которой она вроде как успела привыкнуть, стала сильнее. Гниль, запах разложения…
Из клеток раздалось едва слышное гаденькое хихиканье.
– Полли… – дрогнувшим голосом сказал Партридж.
Зубная Фея пораженно повернула к нему голову: прежде он к ней так не обращался. «Мисс Полли» – только так и никак иначе.
Он выглядел испуганным. Партридж никогда ничего не боялся!
Но вот он сидит рядом, задрав голову и уставившись куда-то вверх, его лицо побелело и походит на точеную кость. Полли проследила за взглядом Партриджа и словно вросла в сиденье. Весь потолок был покрыт чуть подрагивающими склизкими отростками. Струпья едва заметно шевелились, их влажные кончики поблескивали в свете фонаря, висящего у рубки водителя.
– Господин Лличраух… – сказал Партридж. – Мы его нашли…
Полли медленно опустила голову и оглядела трамвай. С растекающимся по телу ужасом она осознала, что никакой это не трамвай. Стены в некоторых местах изменились. Еще минуту назад ржавые и дряхлые, теперь это были ребристые багровые стенки утробы. Истекающие слизью из колышущихся складок.
То, что сейчас происходило в голове Полли, нельзя было назвать полноценными мыслями. Скорее обрывками порванного письма.
«Лличраух…», «…мы нашли его…», «…он здесь…», «…мы здесь…»
Треклятые туфли вовсе не вели их к господину Лличрауху! Они завели их внутрь него!
Полли словно парализовало. Последние обрывки мыслей исчезли из головы, будто их выели ложечкой. В груди при этом будто бы откупорили пробку, и воля, гнев, ярость, желание сопротивляться вытекли наружу через отверстие.
Распахнув до боли в веках глаза, она поглядела на спящего неподалеку студента. С ног до головы бедолагу затянули разветвляющиеся черные корни. Его голова была по-прежнему откинута, вот только он больше не спал.
Фонарь мигнул и закачался, но и это был уже не фонарь – светящийся язычок нёба твари мелко подрагивал.
Тут уж и прочие пассажиры заметили, что творится что-то неладное. Рабочий поднял голову, старики выглянули из-за газет.
– Мои ноги! – Один из них завертелся на сиденье – его ступни исчезли в разросшихся корнях. Другой недоуменно опустил взгляд – и как он не заметил, что корни оплели его уже по пояс?!
Недоумение и ужас растеклись по салону.
Трамвай наполнился криками. Никто из случайных жертв не знал, что происходит. Полли знала, но она могла лишь позавидовать их неведению.
Из клеток раздался смех.
– Думала, сможешь выпытать у нас что-то, Зубная Фея?! – хохотал Харркель.
– Господин Лличраух сожрал тебя! – добавил Вурмхорр. – Сожрааал…
И стоило ему это сказать, как окна в трамвае начали стремительно затягиваться-зарастать будто бы сшивающимися кожаными лоскутами.
Все дальнейшее происходило за считанные мгновения, но Полли видела все так, словно время замедлилось.
– Выпустите меня! – орал рабочий. Бросившись к дверям, он просунул пальцы в щели в попытке развести створки в стороны, но в следующий миг двери заросли так же, как и окна. Его пальцы отсекло, и он завопил, глядя на собственные окровавленные кисти. А затем из пошедших складками створок вырвались те самые черные корни, вот только они не стали оплетать рабочего – они воткнулись в его тело, прошили его и принялись разрастаться внутри.
Мгновение – и бедолага перестает походить на человека, превращаясь в окровавленную рвань. Ошметки кожи и плоти с чвяканьем падают на пол…
Полли глядела на его багровые внутренности, на то, как кровь стекает по перилам и не могла отвести взгляд, не могла моргнуть…
– Полли! – словно откуда-то издалека до нее донесся голос. – Полли!
Партридж схватил ее за плечи и рывком поднял на ноги.
– Сиденье!
Она безучастно глянула на то место, где только что сидела. Старые лакированные брусья скамьи поросли корнями. Они шевелились, тянули к ней свои отростки…
– Да что с тобой?! – Партридж встряхнул ее, пытаясь вывести из ступора.
Зубная Фея вздрогнула, моргнула и пришла в себя.
– Лличраух!
Она завертела головой. Чудовищные картины происходящего кругом, которые она уже видела прежде, предстали перед ней в новых красках… Или в оттенках одной… багровой…
Пассажиры кричали и дергались. Черные корни уже оплели некоторыхполностью.
– Я должна… – пробормотала Зубная Фея. – Им нужно помочь…
– Тиктограф, Полли! – перебил Партридж. – Скорее! Я помогу им!
Она закивала – ей стоило это сделать сразу же. Если бы только она не поддалась… чему Полли и сама не знала, но была уверена, что в ступор ее вогнал какой-то яд Лличрауха. Она надеялась на это, ведь иначе выходило, что она просто поддалась страху.
Полли откинула крышку футляра и перемкнула тумблер. Цилиндр начал вращаться, игла зацарапала по его восковому боку, и из медного раструба в воздух вырвалось громкое тиканье.
Тик-так, тик-так…
Ничего не произошло. А потом…
Стены и потолок трамвая заходили ходуном, ноги Полли влипли во что-то, и она опустила взгляд. Проклепанного металлического пола больше не было – по багровой изошедшей трещинами утробе твари текли вязкие зловонные соки.
– Няняяя! – закричала девочка.
Полли повернула голову.
Окно, у которого прежде сидели Рози и ее няня, также поросло кривыми корнями. Они впились в спину женщины – длинный отросток, похожий на извивающийся язык, оплел ее шею уродливым шарфом. Рывок – и живая стена подтаскивает к себе несчастную, а потом женщину начинает разрывать на куски.
Полли схватила девочку за руку и оттащила ее от корней.
Партридж тем временем пытался вытащить из сиденья истошно вопящего старика, но было поздно. Тело бедолаги ниже пояса корни оплели так крепко, что уже было неясно, где плоть, а где струпья твари. Партридж выхватил из чехла на поясе нож, перерезал несколько корней, а потом, обхватив старика под руки, потянул. Раздался хруст, и в руках Партриджа оказалась лишь половина тела. На пол хлынула кровь. Старик захрипел и повис тряпичной куклой. Его спутник уже полностью скрылся в корнях…
В живых остались лишь Полли, Партридж и скулящая, как собачонка, которой отдавили лапу, Рози.
Голос девочки вдруг затих, его заменил жуткий хруст. Полли повернула к Рози голову. Малышка исчезла, а в руке Зубной Феи была зажата лишь оторванная ручка. Удлинившиеся корни за какой-то миг просто переломили кости, разорвали кожу и плоть. Из пульсирующего струпного кокона, отросшего от стены, словно опухоль, раздавались костяной хруст и хлюпанье. Рози больше не было…
Полли разжала пальцы, выронив руку девочки. А потом согнулась, и ее вырвало.
От салона трамвая не осталось и следа. Стенки и пол закачались и начали сдвигаться. Брюхо Лличрауха заполнили урчание и рокот, словно внутри проворачивались громадные шестерни. Сиденья исчезли, их заменили шевелящиеся наросты.
Полли вытерла губы. Почувствовав шевеление за спиной, она обернулась и попятилась. Там, где недавно располагалась задняя площадка, клубилась чернильная тьма. В ней как будто бы кто-то ползал.
Полли поняла: если что-то живое хотя бы приблизится к этой черноте, его не станет…
Раздались выстрелы. Партридж стрелял сразу из двух своих револьверов в стенки утробы твари, но никакого видимого результата это не приносило.
Последовав его примеру, Полли распахнула пальто и выхватила из набедренной кобуры «москит». Нажала на спусковой крючок…
Господин Лличраух даже не заметил выстрелов.
Ноги Партриджа, стоявшего неподалеку от кабины, начали обрастать корнями. Полли шагнула к нему, чтобы помочь…
«Это не может быть конец! – пронеслось в голове. – Не может!»
То, что совсем недавно было трамваем, начало крениться – монстр вставал на дыбы. Полли потеряла равновесие и упала. Она заскользила по влажной утробе вниз, прямо в чернеющие клубящиеся недра.
Ее руки лихорадочно замельтешили по наклонившемуся «полу» в попытках ухватиться.
Пальцы зацепились за складку, похожую на рыбьи жабры.
Тварь продолжала подниматься, и в какой-то момент Полли попросту повисла, держась за складку.
Гадостная слизь наполнила ей рот.
Отплевавшись, она подняла голову. Лучше бы она этого не делала – из верхней части бывшего салона вниз полетели ошметки и куски тел. Ее лицо забрызгало кровью, по голове стукнула чья-то оторванная рука. Полли зажмурилась.
Мимо со звоном пронесся тиктограф.
Тик-так, тик…
Новый «так» уже не прозвучал, когда механизм скрылся в клубящемся чернильном мареве на дне…
Партридж все еще был наверху. Корни обвивали его ноги, сжимая хватку все сильнее. Рванув ножом, он перерубил путы, но не смог удержаться.
– Поллиии! – закричал он, скользя мимо нее.
Она крепче вцепилась в складку и в последний момент успела схватить его за рукав пальто.
– Держу!
Она пыталась сжимать его руку, но перчатка была вся в слизи…
– Нет… Полли… только не так…
Партридж выскользнул и с криком полетел вниз. Последнее, что она увидела, это его искаженное ужасом лицо и отчаяние, застывшее в глазах.
«Не-е-ет! Это не конец! Я не…»
Мысли оборвались, когда складка, за которую она держалась, дернулась, и рука Полли соскользнула.
Свет погас. Все кругом утонуло в темноте.
Утробу монстра пронзил крик падающей Полли. А потом и он оборвался. Все стихло.
И в тишине вдруг раздалось: тик… так…