Сорок лет

Сорок лет
Работа №36

Петр Иванов поморщился. На третьей от светила планете он был ровно сорок земных лет назад. Для космоса, конечно, одно малюсенькое мгновение, но для землян оно оказалось чрезвычайно долгим и насыщенным.

Никакой он, конечно, не Петр Иванов. На его планете под названием Трельба имен и фамилий вовсе не существовало. Но в Риме поступай как римлянин. Даже если это Рим Третий.

Он нажал на мочки ушей, активируя центральное полушарие, предназначенное как раз для разговоров с жителями странной и до ужаса загрязненной планеты. Приличествующую местности и времени форму он принял уже на корабле. Впрочем, от корабля уже ничего практически не осталось. Все дело в маленьком приборчике, без которого «Петру Иванову», как и его собратьям по разуму, никуда не деться. Все – в нем одном. Хочешь поговорить с Центром управления полета, нажимаешь на палочку, называемую универсалумом, и даешь соответствующий мозговой, как тут на Земле это называется, импульс, и вот тебе, пожалуйста, планшет для разговоров. Хочешь подкрепить силенки, опять же мысленное воздействие на прибор, и все перед тобой — во всех вкусовых оттенках и потребностях. Петр на миг задумался. Нельзя ли вовсе обойтись без этого волшебного приспособления? Нет, видно невозможно, иначе ученые давно бы отыскали и вручили космическим путешественникам, о да, им в первую очередь, этакое полезное новшество.

В этом Иванов усматривал поразительное сходство с землянами. За те сорок лет, что его здесь не было, в городе Москва многое что изменилось. Нет, конечно, доводилось пришельцу бывать и в Нью-Йорке и в Париже, даже на Тибете погулял, общаясь с тамошними монахами, умеющими зависать в пространстве. Но здесь — все особенное…

На планете Трельба, откуда родом «Иванов», не существовало разделения полов. Наудачу Петр выбрал мужской, и, как видимо, не прогадал.

Два года, начиная с тысяча девятьсот восьмидесяти первого, промелькнули, опять же, как одно мгновение. Большей частью они прошли в Москве, потому что именно здесь Иванов встретил одну особу женского пола, к которой прилип всей своей космической душой. Инопланетянин задумался. Что стало теперь с Катей? Сорок лет для Трельбы — чепуха, а вот для них, как он и сам отлично знал, не фиг собачий.

Иванов внезапно расхохотался. Расскажи какому землянину, как продвинута техника и наука на Трельбе, они впали бы в ступор и, чего доброго, упекли его куда-нибудь подальше за болезненные фантазмы.

Никогда им не представить и не вообразить себе, что из маленького приборчика, коим обладает каждый трельбянин, тут Иванов задумался, может, трельбиянин? Впрочем, подобные ошибки допускались. Самое главное, — правильно произносить звуки, а остальное можно списать на недостатки воспитания и образования. Так вот, огромный корабль, на котором примчался Иванов, появлялся от простого воздействия на его маленькую «волшебную» палочку. А что тут удивительного? Ведь и сама Вселенная произошла, как ни крути, из вакуума. Почему же из него мы не можем извлечь и другие предметы, как то мобильный телефон, компьютер или ту же ракету? Да-да, согласился с неведомым оппонентом Иванов, в мозг это не вмещается, но ведь писал же великий землянин Шекспир: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Золотые слова! Неплохой чувак был Шекспир, продвинутый. Иванов уже заранее начал репетировать речь перед землянами, каковые встретятся на пути, и сознательно вплетал сленговые слова и обороты. Сорок лет назад язык был совсем другой.

Он приземлился у Москва-реки, на Павелецкой набережной, соорудив щит-невидимку от случайных прохожих. В конце ноября на улицах столицы практически не было снега. Иванов для интереса прозондировал погоду. Точно! Предчувствия его не обманули. Снег прошел два дня назад, но весь растаял. Как и сорок лет тому назад, этому способствовали щедро разбросанные там и сям вдоль парапета крупицы крупной соли, или как они там называются. Река уверенно тащила на север нахохлившиеся волны с горделиво приподнятыми белыми гребнями.

Иванов огляделся по сторонам. Да, его предупреждали на Трельбе, что Москва изменилась, и лучше бы отправиться в другой город, но чувство ностальгии присуще не только землянам. Тем более никаких особенных целей в этом визите перед ним никто не ставил. Отработав энные годы на Трельбе, каждый получал право на свободные дни и ночи для отдохновения и прочего приятного времяпровождения.

В таких, как его, случаях, путешественникам предписывалось пожить среди тамошних обитателей, в буквальном смысле, понюхать, чем они живут. От землян, конечно, никто особенных подвигов и научных открытий, способных потрясти Вселенную, не ожидал, но все-таки… Принадлежность к разряду разумных существ какие-то мизерные надежды давала.

Иванов знал, что некоторые сердобольные трельбиане, почувствовав себя этакими непрошеными кураторами голубой планеты, время от времени подсовывали особенно прытким землянам кое-какие вселенские секреты. Инопланетянин, зашедший в метро «Тульская», увидел, как теперь у каждого к уху прижат мобильный телефон – средство связи. Что ж, подумал Иванов, в этом тоже есть своя логика. Сильные и умные всегда с кем-то должны делиться, иначе для чего еще нужны их сила и ум?

Но сорок лет назад было как-то поспокойней, что ли. Люди тоже торопились, но в них отсутствовали ожесточение и невыносимая покорность обстоятельствам. Впрочем, Иванов никогда не был философом и не знал, как точно охарактеризовать происходящее.

А что же они сделали с этим всемирно известным мертвецом, скинувшим немецкую династию и восстановившего известный статус-кво?

Почему-то эта мысль страшно возбудила Петра. Ему во что бы то ни стало захотелось взглянуть на Красную площадь. Что еще можно посмотреть в Москве? Мысли о его прежней любви на некоторое время он отложил. По правде сказать, и не хотелось ему встречаться с, как он теперь отчетливо понимал, усохшей и вялой старушкой. Время безжалостно для всех землян… Возможно, кроме главного усопшего?

На Красной площади Иванова ждало чудовищное разочарование. Во-первых, в центре возвышались непонятные деревянные конструкции, потерялся простор и какое-то чувство свободы и молодецкой удали. Даже игрушечная красота Собора Василия Блаженного не скрасила впечатления. А во-вторых, с дверей Мавзолея убрали почетный караул. Иванов опешил. В бытность свою в Москве несколько десятилетий назад он прочитал у тамошнего поэта Роберта Рождественского «И от имени нас будут эти, двести десять шагов по планете!» Стало быть, и этого не осталось.

Петру стало грустно. Его даже не успокоило то, что караул убрали не вовсе, а разместили возле Вечного огня. Силы величиной в сорок лет хватило на то, чтобы сдвинуть на сотню метров кремлевских гвардейцев. Что же будет через восемьдесят?

Об этом не хотелось и думать. Впрочем, что ему до земных потуг? Он приехал сюда, как ни крути, веселиться и наслаждаться, насколько это возможно в его нынешнем обличье.

Иванов посмотрел, как сейчас москвичи ловят такси. Отнюдь не рукой, небрежно брошенной вверх. На такие жесты, он даже проверил, никто абсолютно не реагировал. Пришлось сосканировать экран одной прелестной туземки в элегантном длинном пальто, в теплом свитере с чрезмерными, на взгляд инопланетянина, рукавами. Зато они прекрасно спасали от московского холодка. Прекрасная незнакомка с длинными каштановыми волосами несла элегантный, как и все у нее, золотистый пакет, видимо, с удачной покупкой из шумного ГУМа. Опять же к уху она прижимала мобильный телефон. Да, изобретение, подсказанное трельбианским разведчиком, прижилось здесь. Девушка была чудо как хороша, но Иванов сосредоточился на экране, и через пару секунд уже знал, что ему делать.

Он материализовал такой же мобильник, как у девушки, буквально один в один. Надеюсь, она не будет против, если я закажу с ее номера такси и попрошу подъехать поближе к ГУМу? Может, и будет, поразмыслив, решил Иванов. Но это ведь сущие пустяки. В конце концов, существует же космическое братство или даже сестринство!

Девушка взглянула на свой телефон. Что-то в нем явно шло не так. Инопланетянин поспешил отойти в сторонку и, быстро сделав заказ, отключился, решив, что обзаведется симкой в ближайшем пункте сотовой связи. Не стоит привлекать к себе излишнего внимания.

Такси подъехало достаточно быстро. У водителя возле лобового стекла размещался красный флажок с изображением солнечного диска, перекрещенного прутьями. Иванов предвкушал удовольствие от предстоящего разговора с водителем. Наверняка за этим флажком кроется какая-то история. Себе же он попенял за элементарную лень и отсутствие любопытства. Кто же знал, что здесь за сорок земных лет столько изменится! В то время никто не размещал флажков, — максимум, на что хватало фантазии шоферов, так это приклеить к лобовухе портрет бывшего усатого вождя, особенно славного своим жестоким стилем управления. Однако Иванов побывал здесь в несравненно более мягкое время, поэтому не знал, как относиться к строгому диктатору.

Он полюбопытствовал, чей же это флаг. Оказалось, одной среднеазиатской страны, жители которой в обилии трудились в столице бывшей великой родины. Иванов помнил, что для многих советских людей она была символом прогресса. Тогда они строили коммунизм. Инопланетянин не знал, внедрили здесь эту идею какие-нибудь трельбианцы, но подозревал, что нет. Уж слишком недолговечной оказалась она и не прижилась. Иванов самодовольно подумал, что жители его собственной планеты куда в этом плане разумней. Доказательством служили все те нехитрые приспособления, которыми в изобилии пользовались земляне, тщеславно думая, что это именно они изобрели диковинные штучки.

Водитель по имени Бек жизнью, в принципе, был доволен. Через пару месяцев планировал купить минивэн и возить москвичей и гостей столицы из аэропорта, что за поездку, как говорили земляки-таксисты, могло приносить до трех тысяч рублей.

— Два раза съездил, и шесть штук в день поднял, разве плохо? — рассуждал он вслух. Иванов, похоже, ему нужен был лишь как бесплатное приложение к разговору. Впрочем, почему бесплатное, за поездку инопланетянин должен был отстегнуть триста восемьдесят рублей. Конечно, не аэропортовская цена, но все-таки прилично.

Иванов уже привычно нажимал кнопки на мобильнике, как внезапно водительская дверь шумно открылась с наружной стороны, и разгневанная потная морда участника дорожного движения показалась в проеме.

Пейзаж выглядел уже не настолько приятным, как возле ГУМа, поразившего воображение Иванова роскошью иллюминации и празднеством убранства. Одни только разноцветные гирлянды, щедро украшавшие Ильинку, чего стоили! На Трельбе такое практиковалось мало, к вящему неудовольствию Петра, привыкшего к этакой вот помпезности еще в те, стародавние времена своего пребывания в столице.

Тем более гнусным показалось поведение дорожного разбойника.

— Куда прешь, чурка?! — то ли спрашивал, то ли просто констатировал нахал.

При этих словах лицо смуглого таксиста еще больше потемнело, рот непроизвольно открылся, но вместо излишних слов Бек тут же перешел к действию. Вытянув руки, защищаясь от слов и кулаков нападавшего, он понемногу выпрастывался из кабины уютного «Хундая», а затем, изловчившись, ударил головой в подбородок грубияну.

— Ах ты, сука чуркобесная! — завопил оппонент, но вместо ответных решительных действий внезапно дал задний ход и побежал к своему внедорожнику. Оттуда он извлек довольно-таки тяжеловесный предмет и, выставив его перед собой, помчался к Беку.

Таксист опешил.

Иванов с любопытством наблюдал за действиями приближавшегося драчуна. Недолго думая тот нажал на курок, и Бек с бешеным воем схватился за лицо. Впрочем, лица уже не было, вместо него инопланетянин увидел сплошное кровавое месиво. Таксист нянчил бедное лицо в руках, и Иванов понял, что ему надо срочно вмешаться в ситуацию, иначе комиссия по космическому поведению может просто не понять его действия, точнее, бездействия, и в следующее путешествие он никогда больше не попадет.

Инопланетянин действовал на уровне базовых инстинктов. Воздействовать на время локально и в течение минуты он умел, и право такое предоставлялось. Правда с величайшими оговорками и полным отчетом за свои действия. Не дай Бог, чтобы это привело к фатальным последствиям! Впрочем, на Трельбе не рассматривали Землю уж таким важным объектом, поэтому Иванов легкомысленно решил, что особых хлопот с объяснением того, почему он повернул время вспять, не будет. Сейчас в Центре управления космическими путешественниками зарегистрируют небольшие колебания времени…Эх, была не была!

Он извлек свой универсалум, чуть поколебался, но все-таки произнес заветную команду на обращение времени вспять. Однако абсолютно ничего не произошло. Бек по-прежнему зажимал окровавленное лицо и громко рыдал, проклиная стрелявшего. Стрелок, плотный мужчина с одутловатыми щеками и опухшими глазами, потрясенный случившимся, опустил пистолет и рассматривал потерпевшего, однако ничего не предпринимал.

Иванов ругнул себя. Давая команду на обращение времени, нужно обязательно указывать количество секунд, на которые это требуется сделать. Когда, наконец, лентяи-программисты обновят устаревший интерфейс?! Ведь подобная неразбериха может привести к невообразимым последствиям!

Инопланетянин повторил команду, добавив пятьдесят секунд, надеясь, что успеет захватить роковой момент. На его счастье, все произошло так, как он задумывал…

… Они опять сидели в «Хундае» и мирно беседовали о прелестях и суматохе московской жизни. Таксист с тремя друзьями-земляками снимали квартиру в Мытищах. Друг друга практически не видели: всегда кто-то трудился в ночной смене, а кто-то — в дневной. Рассказал, что приехал в столицу в 2017 году и практически не говорил по-русски. Иванов подивился способностям простого таксиста. Сейчас он общался на изысканном московском диалекте, иногда употребляя странные для уха инопланетянина слова. Начинал Бек простым кладовщиком на стройке. В его обязанности входила выдача спецодежды и инструментов рабочим. И рано утром мужик из Витебска постучал в его каморку, грубо выругал за нерасторопность и обозвал чуркой. Тут-то инопланетянин впервые узнал об оскорбительных коннотациях данного слова, столь популярного теперь на этих просторах. «Не надо ему так было говорить», — заметил Бек. Услышав оскорбление, он провел хук левой и оставил бедного витебчанина без трех зубов и со сломанной челюстью.

Иванов не совсем понимал, почему на слово «чурка» таксист так вскипел, но принял это к сведению. Между тем Бек рассказывал, как витебчанина уговаривали не писать заявление в полицию, мотивируя тем, что тогда и его, и товарищей по бригаде попрут со стройки. Сошлись на том, что Бек покроет все расходы по больнице и будет кормить за свой счет.

— Челюсть оплатил ему, жратву каждый день приносил. Йогурты, помню, обожал. Так он еще, тварь, «Парламент» мне заказывал, по две пачки в день, а на стройке ведь «Приму» курил! Потом я узнал, что он своих соседей по палате угощал.

«Тварь» в устах Бека звучало очень по-московски, наверняка тот услышал это слово от какой-нибудь тихонькой бабули, ругающихся на нервных подростков, все делающих не так.

— Нет, не бабули, — поправил таксист. — Женщина одна есть, пятьдесят четыре года, от одиночества страдала, ноги, мол, не ходят, я ее в больницу возил. Артроз. Обычное дело у женщин после климакса, и все такое. А я знаю, как эту болезнь лечить. Посоветовал ей на велосипеде ездить. Ей и до этого говорили, а она никого не слушалась. Здесь ведь надо подход найти. Тут надо не паниковать, а принимать жизнь такой, как она есть. У некоторых стариков глаза не видят, так они очки надевают, а у нее ноги. Ну так делай что-нибудь!

Иванов подивился словам осведомленного, похоже, обо всем на свете таксиста, но тут и началось то, ради чего он метнулся на пятьдесят секунд назад. Инопланетянин, конечно, не помнил, что должно было случиться. Чувствовал лишь, что самолично произвел операцию со временем и знал, какие действия надо предпринять. Будущее коварно, тем более, что сейчас он постарается его изменить. Иногда лучше не думать об этом, а просто действовать. Много будешь знать, так обратно на Трельбу не вернешься.

Когда раздался звук открывающейся двери и послышалось слово «чурка», Бек хотел выскочить наружу, но Иванов мягко удержал его на месте. Сначала он вытащил универсалум, собираясь направить в сторону нападающего. На манипуляции с универсальным прибором у него абсолютно не было времени. А ведь как эффектно можно извлечь какой-нибудь местный автомат Калашникова и выставить черное дуло в открытое окно. От этой мысли Иванов улыбнулся, — что ж, если дела в столице пойдут и дальше подобным образом, возможно пуститься и на такое.

Вместо всех этих ковбойских штучек в стиле голливудских боевиков, Иванов опустил не пригодившийся ему универсалум и велел Беку просто быстро умчаться прочь от потенциального преступника.

Таксист невольно повиновался, потому что любой трельбианец умеет в случае необходимости воздействовать на сознание своих менее разумных братьев, к коим относились, безусловно, все без исключения земляне.

— Зря мы уехали, — сокрушался Бек. — Надо было от души втащить ему. Такие слова я никому не прощаю.

Иванов молчал. За сорок лет кое-что, похоже, безвозвратно изменилось в столице, да и вообще в этой стране.

— А что это у вас в руке, я извиняюсь, конечно? — спросил наконец водитель, безмятежно рулящий одной рукой и миллиметрующий в московской пробочной суете.

— Универсалум, — ответил Иванов и тут же спохватился. Как он мог так расслабиться! Никто из землян не может видеть этот прибор, он просто не для их глаз и ушей.

— А что он может делать? — продолжал интересоваться Бек.

Иванов припомнил все то, что может делать его незамысловатый на вид прибор и только вздохнул.

— Да разве что по башке кому-нибудь дать, — грубовато отшутился он и погладил внутренний карман, где и покоилось трельбианское изобретение.

— Ха-ха-ха, — загоготал и Бек, которому явно нравился его доброжелательный пассажир. — Надо бы и мне какой-нибудь битой обзавестись. А то мало ли что…

***

Отель, где остановился Иванов, ему понравился. Сорок лет назад, ох, уж эти сорок лет назад. Но из песни слов не выкинешь. Сорок лет назад такой комфорт можно было встретить только в каком-нибудь «Метрополе» или «Интуристе». А тут на тебе, пожалуйста, все на высшем уровне. Вышколенный персонал на ресепшен, то бишь на административной стойке, странной конструкции лифт, где на пульте сначала набираешь нужный этаж, а потом уже заходишь внутрь, и бесшумная уютная кабина мгновенно возносит тебя в поднебесье. Иванов начал подозревать, что его соплеменники передали и этот нехитрый секрет. Впрочем, где только не видел он руки своих братьев с доброй далекой, но такой родной планеты Трельба. Эх. Он чуть не проронил слезу, так ему захотелось уже домой, назад, к родным, как говорят, на Земле, пенатам. Да, в земном обличье и мысли земные, и слова, и поступки.

Он устроился в комфортабельном номере, от скуки посмотрел пару телевизионных каналов. Все тихо, благообразно. Если в морду и стреляли из травматического пистолета, так это только в боевиках, а в них ведь всегда показывают неправду.

Иванов поднялся на тридцатый этаж, где наличествовали спа, сауна, тренажер, а также такое земное чудо как вакуумный массаж с экзотическим названием «Торнадо».

В ласковых руках девушки из Иркутска по имени Роза — явно что-то из области её фантазий — он предался философским мыслям о бренности существования и о таксисте по имени Бек. Также Иванова мучила мысль, не сочтут ли его поступок на Трельбе чересчур уж экстравагантным, не повлекло ли это пятидесятисекундное обращение времени назад к неожиданным последствиям?

А, может, оно для кого-то обратилось лучшей жизненной стороной? Может, какой-нибудь наркоман передумал и не стал вкалывать себе инъекцию? Может, какой-нибудь самоубийца закрыл окно на сороковом этаже и медленно поехал вниз на лифте вместо того, чтобы преодолеть то же самое расстояние по воздуху аки птица? Может, кто-то, как этот тип с дороги, не нажал на курок и оставил в целости проштрафившегося, на его взгляд, собеседника, да и сам не загремел на десяток лет в не столь отдаленные места?

Массаж был приятен, вода ласкало земное тело Петра Иванова, он закрыл глаза в наслаждении. Часы летели как минуты, а минуты как секунды. Вскоре он был уже в постели вместе с этой же девушкой и пробовал на ней все прелести своего новоприобретённого мужского пола. А Екатерина? Что ж Екатерина. Эх, Екатерина…

Следующий день он все-таки позвонил ей на мобильный номер. Та, естественно, удивилась звонку. Сколько лет, сколько зим! Надо же, сорок лет ни слуху, ни духу, а теперь звонит. Как мой телефон отыскал? Ведь Катя не светилась ни в социальных сетях, ни в вездесущих Гуглах с Яндексами. Где ты пропадал столько времени? Но, впрочем, и это уже не важно. Скромный завтрак с чёрной икрой в том же отеле. Иванов оплачивал все автоматически через созданный универсалумом специальный банковский счёт. Все-таки надо проверить особенности экономической стороны местной жизни спустя сорок лет отсутствия.

Снова такси, теперь с водителем с необычным для таксистов именем Анатолий.

— А самый главный враг — это меченый Михаил, он, гад, все развалил, — делился Анатолий своей нехитрой и прямой, как штык, философией. — Кому мешало? А теперь что? Опять буржуи и беднота.

Иванов не стал вступать в полемику, и они медленно подъехали к месту назначения. Один из лучших ресторанов Москвы располагался прямо на берегу одноименной реки. Там были отдельные залы со стеклянными крышами, где посетители могли вкусить и подаваемые им яства, и спокойно смотреть без всяких сквозняков на протекающие мимо воды. Шумные звуки мегаполиса не мешали любителям поесть, а если что и звучало в воздухе, так это зажигательная музыка от приглашенных див местной эстрады.

Не сказать, что Иванов прямо так уж любил все эти земные сотрясания воздуха разной живностью, но это также следовало изучить — ведь еще недавно это звучало совершенно иначе. Помнится, всё те же сорок лет назад он даже общался с одной из местных певиц. Сотворил ей с помощью универсалума неплохую карьеру — подарил ей и песни, и внимание продюсеров. Интересно, поняла ли она тогда, что с ней произошло?

Екатерина, как и положено женщине, чуть опоздала. С замиранием сердца Иванов ожидал ее появления, но увиденное удивило и несказанно порадовало его земное сердце. Катенька почти не изменилась, следила за фигурой, да и несколько пластических операций оказались выгодным и небесполезным вложением.

Выбрав уютное местечко в ресторане, он раскрыл только-только созданный в такси небольшой ноутбук и подключился к интернет-сети. На деле, он всё, конечно, мог найти и без этого – но хотелось пожить именно местной жизнью, без инопланетных излишеств. Да и опять же, зачем выделяться.

Вместе с Катей он пробовал одно за другим принесенные блюда и по ходу вёл поиск в сети. Увиденное неприятно его поразило. Оказывается, та певица, которую он так одарил в прошлый прилёт, превратилась в нечто страшное и бесполое. Новых песен у неё больше не появилось. А сама она пользовалась популярностью у народа лишь благодаря различным шоу, где требовались именно такие искаженные непонятно чем рожи.

Екатерина рассказывала о своем житье-бытье. Трудилась она в банковском деле, неплохо зарабатывала.

— Дочка у меня совсем уже взрослая, — сказала она и неожиданно взглянула на Иванова.

Что-то в ее взгляде насторожило Петра. Неужели она хочет сказать, что к рождению ребенка причастен он, неведомый инопланетянин с планеты Трельба? От греха подальше Иванов не стал прояснять ситуацию. Нет уж…И так слишком много эмоций, надо чуть повременить с этим. Повременить…

Он рассказал ей про Бека, Анатолия, Розу. Так вышло, что круг его общения здесь ограничился только представителями нехитрых, но нужных профессий.

— Сорок лет все было по-другому, — то ли пожаловался он, то ли попенял.

— Сорок лет назад страна была, — хмуро ответила Катя. Ей не понравилось, что Иванов нисколько не заинтересовался ее дочерью. Видимо, было чем поделиться…

— А сейчас что не так? — поинтересовался Иванов. Он прекрасно понял чувства бывшей возлюбленной, но не хотел пускаться сейчас в ностальгические воспоминания.

— Ты где все это время был? — резко спросила Катя. — Словно с другой планеты прилетел!

Петр опять насторожился. Разоблачение явно не входило в его планы. Катя казалась ему чересчур агрессивной и даже разгневанной. Видать, события сорокалетней давности живо предстали в ее сознании, и она обращала свои филиппики не столько сильным мира сего, а лично ему, Петру Иванову, тайному путешественнику с планеты Трельба.

— Ты хоть помнишь, что за страна тогда была?! — вопрошала она трельбиянца, словно это лично он приложил свои конечности и разрушил ее до основания.

Екатерина же продолжала:

— Ну, конечно, темпов роста экономики и военной мощи ты, конечно, не заметил, но, может, видел другое? Когда ходишь по улицам любого города или села в любое время суток, и никто не то что не нападет, а слова грубого не скажет! А кто-нибудь ставил решетки на окна первого этажа? Да ни в жизни! Железные запирающиеся двери в подъездах, — что за дикость! Не только подъезды, а подвалы с чердаками были нараспашку, и никакими бомжами и наркоманами в них отродясь не пахло! Советский Союз — это когда ты знаешь жителей своего дома, даже если в нем триста квартир, и в любую, ты слышишь, Петр, в любую ты можешь зайти за солью или спичками. Советский Союз — это когда ты можешь повесить сушиться во дворе белье, и тебе даже в голову не могло прийти, что кто-то может украсть его или испачкать. А когда ветеран заходит в автобус, все встают и уступают место. А в магазинах? Никаких охранников или натыканных повсюду камер видеонаблюдения, как в колониях особого режима, где током тоже кстати никого не пытали. И ведь никто ничего не воровал. Советский Союз — это когда по телевизору не горы трупов и расчлененки, не лохотрон, не быдло юмор ниже пояса, а добрые фильмы, познавательные передачи. Советский Союз — это лучшее в мире образование, и, самое главное, что было оно бесплатное, гарантия работы по специальности, бесплатные секции по всем видам спорта, курорты, пионерские лагеря. Это когда ты приходишь в районную поликлинику и получаешь путевку в санаторий на море бесплатно, потому что врач нашел у тебя какие-то проблемы со здоровьем и решил, что тебе стоит его поправить. Советский Союз — это когда милиционер воплощает в себе образ героя, который не наказывает, а воспитывает, и все это не ради продвижения по службе, а просто потому, что он советский милиционер. Советский Союз — это когда взрослый мог подойти к одиноко стоящему ребенку на улице и поинтересоваться, не нуждается ли тот в помощи. А сегодня на такого взрослого спустят всех собак, подозревая в педофилии. Советский Союз — это когда в каждой третьей квартире ключи оставляют под ковриком у двери, когда автоматы с газировкой на каждом углу и граненые стаканы в нем всегда остаются на месте. А когда ты женился, тебе давали однокомнатную квартиру, заметь, Петр, бесплатно. А когда ты родил второго, однушку меняли на двушку…

Опять же при словах «родил ребенка», Катя многозначительно посмотрела на Иванова, словно пытаясь пробить брешь в его бронированном сознании. Но Петр молча слушал Катю, не перебивая, а рассуждая, насколько правдивы слова оскорбленной, как он понимал сейчас, женщины…

— Ипотека? Не знаем, что за слово такое иностранное! Что оно означает?! Если батон стоил двадцать четыре копейки, то и через год, через два, через пять он стоит столько же! Рубль, забытый между страниц книги, и через десять лет был таким же рублем, на который можно купить всякой всячины! В Советском Союзе быть сталеваром или полярным летчиком было так же престижно, как сейчас банкиром.

На этих словах Екатерина осеклась. Наконец-то вспомнила, что и в этой жизни она не самый последний человек, а банковский работник, причем не самый мелкий. А Петр любовался ее раскрасневшимся и таким прекрасным лицом. Словно и не было долгих сорока лет, проведенных поврозь. Она казалось такой же красивой и желанной, как тогда…Только он намеревался сделать заслуженный, но запоздалый комплимент, как в ресторане внезапно поднялся шум: входили новые гости, занявшие один из центральных больших столов. Отмечался юбилей одного местного руководителя мелкого пошиба, специализировавшегося на детских домах. Праздновалось, как много всего честно заработано на тяжкой ниве этого труда. Иванова такое не слишком интересовало. Пришелец хлебнул кофе и отвернулся. А за спиной говорились поздравления и слышался звон бокалов.

Затем в воздухе запахло чем-то вовсе неожиданным и новым. Что-то громыхнуло, и вздрогнула даже стеклянная крыша зала ресторана. Люди с непониманием в лицах переглянулись. А Иванов взглянул наверх. Звук насторожил его. Он что-то пытался понять, но ничего не шло на ум. Медленно достал из кармана универсалум и положил на стол перед собой.

Звук повторился. Теперь он звучал куда громче. Крыша опять сотряслась, и слегка заплясали тарелки на столах.

— Мама… — отчетливо сказал кто-то вполне взрослый за большим столом.

Иванов же нахмурился, происходящее перестало ему нравиться. Он оглядел зал. Персонал ресторана с побледневшими лицами тихонько ретировался в сторону служебного выхода. Посетители же все ещё были за столами, на уровне подсознания, видимо, не желая расставаться со всеми выложенными там вкусностями.

И вот громыхнуло в третий раз, всё загудело и крыша ресторана вместо того, чтобы падать, вдруг сломалась и раздвинулась, железо сминалось как тесто. Тут Иванов наконец понял, что происходит. Его рука ринулась к универсалуму. Однако схватить не успел. Он был сбит метнувшимся прочь землянином. Тот кричал:

— Это вертолетчики ФСБ! Нам конец, прячьтесь!

Универсалум полетел на пол, где тут же был погребен под соскользнувшей скатертью с изысканными салатами, десертом канноли и зеленым чаем Бай Мао Хоу.

Все, кто поздравляли юбиляра, со всех ног разбегались кто куда, прячась по укромным, на их взгляд, местам. У самого же руководителя детских домов будто ноги отнялись, он лишь с широко раскрытым ртом в ужасе уставился наверх.

Иванов бросился на пол, пытаясь отыскать универсалум.

Но тут зазвучало:

— Да здравствует Император! Поднимайтесь на борт!

И у Иванова безвольно опустились руки. Громадный космический корабль висел над рестораном. Открылся люк, оттуда вырвался широкий столп белоснежного света.

«Ну зачем так манифестально? — горестно подумал Петр, безнадежно путая земные слова. — А как же все эти указивки о конспирации и бесследном исчезновении?»

Понял он лишь одно. Таким явным вторжением земляне обязаны ему, Петру Иванову. Видать, обращение времени затронуло слишком важные вещи. Теперь будут искать виноватого. Что на Земле, что на Трельбе все одно и то же. И бежать некуда.

Они лежали под столом вместе с Катей, не понимавшей, что происходит. Петр нащупал универсалум и задумчиво вертел его в руках.

— Послушай, Катя, мне грозит большая опасность, и мы рискуем никогда больше не встретиться.

— Это за тобой? — встревожилась Екатерина. — Тебя ищут фсбэшники?

— Почти, — усмехнулся Петр. — Слушай, ты так тепло рассказывала об этой чудесной стране, ну той, что существовала сорок лет назад.

Женщина встретилась с ним взглядом и улыбнулась.

— А что если мы вернемся туда? Навсегда?

Катя на мгновение задумалась, а потом сжала руку в знак согласия.

Петр погладил универсалум, прощаясь с ним. Сам прибор после этого останется тут, это ведь не секундные прыжки. Тут была отдача как от пушки, — а те ведь не летают вместе со снарядами.

Затем, как и в прошлый раз, он подал команду универсалуму, не забыв уже задать временной промежуток в сорок лет…

***

…С места происшествия вскоре разъезжались по разным клиникам кареты «Скорой помощи». Отдельно в психиатрию везли бывшего руководителя группы детских домов. Он всё время кричал, что он главный слуга Императора и все должны склониться перед ним. Матёрые санитары это терпели не больше пяти минут. Затем был извлечен затёртый, покусанный кляп и в машине воцарилось молчание.

А вечером в Москве на всех центральных каналах шла новость о теракте группы экологических радикалов «Мясо долой!» в одном известном ресторане. «…К счастью, почти никто не пострадал. МЧС России ведет работу».

Действительно, парочка спасателей и правда прогуливалась по особо пострадавшему залу.

— Вот ведь же бездари наши олигархи. Это же надо был так построить, что при первом же ударе всё вверх загибается.

— Не говори, только гулять и могут…— тут спасатель замолчал, увидев что-то в груде фаянса перед собой. — А это что? Палочка, что ли, какая?

Он поднял её и постучал по ножке опрокинутого рядом стола.

— Дерево неплохое, явно не местное. Возьму-ка себе, глядишь, что и смастерю, люблю на досуге с таким повозиться.

***

… На Красной площади возле мавзолея с надписью «Ленин» чеканил шаг почетный караул. Молодой человек и красивая девушка медленно шли за ним и считали количество шагов. Как и говорил поэт, их было ровно двести десять…

0
14:08
688
А во-вторых, с дверей Мавзолея

Люди с непониманием в лицах

Какие досадные ошибки…
16:34 (отредактировано)
болезненные фантазмы.

Надо же…

В теге написано: научная фантастика и юмор.
Нет ни первой, ни второго.
Волшебная палочка, устроенная «а хрен ее знает как» — это даже не фэнтези, поскольку «крибле-крабле» не прилагается. А бить лицо мигранту — совсем не юмор.
Так-то написано нормально (это насчет грамотности), но крайне скучно и нудно.
Понимаю, что этот рассказ — скулеж ностальгия по потерянной стране.
Но именно из-за нудного изложения вряд ли ему что-либо светит в призах этого конкурса.
А чтоб автору полегчало на душе, сейчас какую-нибудь подходящую картинку найду.
Во, нашел! Это вам, автор!
***
10:41 (отредактировано)
во всех вкусовых оттенках и потребностях

Вкусовых потребностях?.. может, предпочтениях, все-таки, а? Смился, милсый гсдарь… no
Петр на миг задумался. Нельзя ли вовсе обойтись без этого волшебного приспособления? Нет, видно невозможно, иначе ученые давно бы отыскали и вручили космическим путешественникам, о да, им в первую очередь, этакое полезное новшество.

Так они же уже давно вручили? А чего вручили? Приблуду эту? А может без неё? Не, без неё нельзя, а то бы учёные давно нам ее вручили. Так они же уже вручили? А че…
Ору wonder
Загрузка...

Достойные внимания