Забери моё имя

Когда леса за окном вагона сменились мозаикой из грязно-серых панелек и разноцветных новостроек, Варю заколотило. Так уверенно садилась утром в поезд, а теперь…

— Девушка, у вас всё хорошо?

Седой полноватый мужчина, сидящий на соседнем месте, с тревогой посмотрел на Варю и зачем-то попытался прикоснуться к её руке. Варя отдёрнула её, для верности засунув в карман кофты.

Не похож. Совсем не похож. Почему же так страшно?

— Хо… — голос отказал, получился беззвучный выдох, и Варе пришлось сделать усилие, чтобы протолкнуть слова через заледеневшее горло. — Хорошо. Спасибо.

— Ну, как знаете… — мужчина уткнулся в экран смартфона, чему-то улыбнулся и стал быстро набирать ответ в мессенджере.

Варя зачем-то достала свой телефон. Как бы она хотела так же улыбаться, увидев сообщение на экране! Но, конечно, на её разбитом экране ничего не было. Никто не стал бы ни писать ей, ни звонить.

«Уважаемые пассажиры! Наш поезд прибывает…»

Вот и всё. Назад уже не повернёшь. Нет, можно было бы сесть в обратный поезд, если бы у Вари были деньги на билет. Но у неё в кармане был только мятый полтинник и горсть мелочи, которых должно было хватить на метро.

Ярославский вокзал оглушил Варю запахами поездов, сигарет и мокрого снега, гулом сотен голосов, визгливым лаем дрожащего белого йорка на руках у толстой женщины, монотонным «такси… такси… девушка, вам куда?»

А вот таксист оказался похожим. Такой же плечистый дядька ростом под два метра.

Варя дёрнулась в сторону, в кого-то врезалась, получила несколько ругательств в спину и, покрепче перехватив лямки рюкзака, бросилась бежать к зданию вокзала, огибая остальных приезжих.

Москва словно была против того, чтобы Варя спускалась в метро. Красную букву «М» она нашла минут через двадцать. Сначала вышла из подземного перехода к Казанскому вокзалу, потом почему-то опять к Ярославскому, и только с третьего раза поняла, куда идти. Кассирша посмотрела на её мятую пятидесятку с такой брезгливостью, как будто увидела паука, но билет всё-таки выдала. И только оказавшись по ту сторону турникетов, Варя выдохнула.

«Комсомольская» поразила её — мраморными колоннами, высокими потолками с лепниной, огромными люстрами. Подумалось вдруг некстати: интересно, все станции такие красивые? Было бы здорово их увидеть… И следом: какая теперь разница, ведь всё равно она этого не запомнит. Ну или будет некому помнить.

Завыло в тоннеле, ослепило огнями, затормозила совсем рядом тяжёлая туша поезда. И, зажмурившись, Варя шагнула в первый попавшийся вагон.

***

«Следующая станция — „Комсомольская“…»

Закончился пятый круг, который Варя проезжала по Кольцевой, начался шестой.

Поезд мчался сквозь тьму тоннелей, пролетали мимо станции, которые Варя всё-таки невольно рассматривала сквозь стекло, входили и выходили люди. А она так и не могла решиться и сказать три простых слова.

«Следующая станция — „Курская“…»

Она случайно увидела это в группе «Подслушано в московском метро» в соцсети, под постом о пропавшей девушке. Семнадцатилетняя Инга поздно вечером поругалась с парнем и села в вагон на «Черкизовской», на «Бульваре Рокоссовского» её ждала мама. Инга из поезда не вышла. Уехать дальше с конечной она не могла.

«У неё имя просто забрали, вот она и перестала быть собой», — уверял какой-то «Dark Stranger» в первом комментарии.

«Чего? Ты псих?»

«У людей горе, а ты ерунду несёшь!»

«И ничего не ерунда! Если в метро сказать „забери моё имя“, то придёт Проводник и заберёт его. Ты забудешь себя, станешь кем-то другим и не здесь. А из своей прошлой жизни исчезнешь».

Сердце забилось сильнее.

Это было то, чего Варя давно хотела. Забыть себя. Перестать быть собой. Исчезнуть из своей жизни. В принципе, её устраивал любой вариант.

Варя ввела «забери моё имя» в поиск по стене сообщества. Нашла ещё несколько похожих комментариев — от разных людей. Видимо, Dark Stranger был не единственным, кто в это верил. Ну или у него было несколько фейковых страниц.

«Яндекс» подтвердил теорию. В нескольких статьях о легендах метро Варя наткнулась на упоминание Проводника. Статьи уверяли, что узнать его можно по ярким фиолетовым глазам. И что кто-то видел, как человек с такими глазами, держа за руку усталую женщину, или девочку-подростка, или старика, уезжал на поезде в тупик. А обратно поезд возвращался пустым.

И Варя решилась.

Если этот Проводник правда существует, то всё закончится. Она не будет больше никому мешать. Не будет боли, страха возвращаться домой, вечного ощущения собственной ненужности и никчёмности.

А если его не существует… Об этом Варе думать не хотелось.

«Таганская». «Павелецкая». «Добрынинская».

Страшно. Почему так страшно, если она уже давно всё решила?

На секунду Варя представила, как сейчас проезжает шестой круг, выходит у трёх вокзалов, сдаётся первому попавшемуся полицейскому, который возвращает её домой, а там…

«Чтоб ты сдохла, тварь! И почему твоя мать тогда аборт не сделала?»

И осколки Вариной чашки на полу. Или разбитый экран её дешёвого смартфона. В лучшем случае. В худшем — синяки или новые шрамы, которые снова придётся прятать от одноклассников и учителей.

Нет. Домой страшнее.

Поэтому, когда поезд загрохотал по рельсам, оставляя «Добрынинскую» позади, она наконец прошептала:

— Забери моё имя.

— Ты уверена, что этого хочешь?

Голос раздался так громко и так близко, что Варя подскочила на сиденье. Рванулась вбок, услышала нецензурный комментарий от сидевшей справа женщины. Встретилась взглядом с сияющими, ярко-фиолетовыми глазами соседа слева, который вот только что, буквально секунду назад, смотрел какое-то видео в смартфоне.

И поняла, что не может отвести глаз. Как будто он поймал её взгляд и держит, разглядывая что-то внутри неё. А она стоит дома, зажатая в углу комнаты, и не может пошевелиться, потому что отец будет в бешенстве, если она отведёт взгляд…

Прошла, наверное, всего минута, но для Вари она растянулась в вечность.

— Да, — парень моргнул, и невидимая ниточка, за которую он держал Варю, оборвалась. — Кажется, ты уверена. Пошли, — и он попытался взять Варю за руку…

Перед глазами потемнело, в голове застучало «бежать!». Нет! Нет-нет-нет, нельзя, чтобы он трогал, будет не вырваться, будет больно!

Парень на секунду застыл, снова разглядывая что-то невидимое — то ли у себя в мыслях, то ли в её глазах.

— Ладно. Пошли пока так. Иди за мной.

— Куда? — поезд начал тормозить, Варя подхватила рюкзак и начала пробираться вслед за парнем к выходу из вагона.

— Да хотя бы на красную ветку. Ты неправильно выбрала кольцевую, — бросил он через плечо. — Нам нужна любая конечная.

***

Обычно Ахен предчувствовал такие дни заранее. За пару дней появлялось неприятное свербящее ощущение под ложечкой, а однажды утром он просто понимал — сегодня нужно идти. Раскладывал на столе карту метро, раскручивал над ней маятник — кристалл аметиста на чёрном кожаном шнурке — и ждал, пока фиолетовый камушек потянется к какой-то станции. Там и нужно было искать.

Но сегодня его подбросило на месте прямо посреди дня, как будто нужный ему человек возник посреди Москвы из ниоткуда. Ахен безуспешно держал кристалл над картой минут пять, но тот не желал указывать ни на одну станцию. Пока Ахен не понял, что камень вращается точно над коричневой окружностью.

Этот человек по Кольцевой, что ли, катается?!

Маятник Ахен невежливо, вопреки всем правилам, сунул в карман. На всякий случай. Если человек не ждёт на конкретной станции, может, кристалл укажет хотя бы на нужный поезд или вагон?

В метро маятник сначала «обиделся» и напрочь отказался даже раскручиваться, просто висел на шнурке мёртвым камушком. И когда Ахен уже плюнул и собрался просто ехать по Кольцевой, выходя на каждой станции, кристалл качнулся в сторону тормозящего поезда.

Дальше было просто. Пройти по вагонам, найти человека, который не ощущается человеком — глаза вроде видят, но при этом внутри железобетонная уверенность, что тут пустое место. И дождаться слов «забери моё имя».

Девчонку он нашёл быстро — маленькую, худую, лет семнадцати на вид, в старых джинсах и слишком тонкой для московской зимы куртке. Через несколько станций рядом освободилось место, и Ахен подсел к ней.

Девчонка и тут подвела. Мало того что забралась на Кольцевую, так ещё и никак не могла решиться. Через полчаса Ахен понял, что они проехали полный круг, и от скуки стал листать одно за другим видео в смартфоне. Проводник он там или кто, но современные технологии ему нравились. Уж всяко интереснее советских газет или висящего на стене вокзала расписания поездов, отправляющихся «2 раза въ недѣлю».

И только он собрался засмеяться над растерянным толстым котом на экране, как…

— Забери моё имя.

Решилась наконец. Хоть бы про кота досмотреть дала.

— Ты правда этого хочешь?

Вопрос был стандартным, почти ритуальным. Встречал он и подростков, решивших позабавиться или проверить, реальны ли городские легенды; и тех, кому оказывалось достаточно простого утешения, чтобы они захотели остаться собой.

Она не ответила — рванулась от него так, как будто он был её смертью, врезалась в толстую тётку, сидевшую с другой стороны. И, как загнанный в угол зверь, подняла на него огромные карие глаза, в которых был только страх.

И Ахен провалился в него.

Она стоит, в прямом смысле загнанная в угол тёмной прихожей в какой-то старой квартире. Перед ней — огромный человек с чёрными от злости глазами. Её отец. Это знает не Ахен, это знает девушка, глазами которой он сейчас смотрит, на несколько мгновений запертый в её теле, беспомощный, не способный пошевелиться.

Отец прижимает её к стене, сжимает горло стальными пальцами. Вдохнуть не получается. Она хватается за его руку обеими своими, пытается оттолкнуть, но что она может сделать с человеком, который раза в три больше и сильнее?

— Ты здесь никто, запомнила? Если бы я захотел восемнадцать лет назад, тебя бы не было! Если я захочу сейчас, тебя не будет! Поняла?

Она знает, что должна ответить, иначе будет ещё больнее, но не может даже вдохнуть.

— В глаза мне смотри! Поняла, я тебя спрашиваю?

«Поняла», — одними губами произносит она, и отец отпускает её. Она наконец вдыхает — через боль. Но всё-таки вдыхает.

Она и сама давно хочет, чтобы её не было. Совсем, никогда. Чтобы вместо неё был кто-то другой, сильный, смелый, способный себя защитить. А её пусть бы просто стёрли из этого мира, из прошлого и будущего, чтобы родителям было хорошо без неё. Ведь они могли бы быть счастливы, если отец так часто об этом говорит, а мама молча соглашается?

На следующий день она надевает в школу водолазку с высоким воротником.

Ахен ненавидел такие моменты. Они были нужны — только так он мог увидеть, действительно ли готов человек попрощаться с самим собой или просто решил пошутить и вызвать мифического Проводника. Но если попадалось что-то по-настоящему серьёзное, Ахен и сам потом какое-то время не мог отдышаться и осознать, что он и есть тот самый мифический Проводник. Что это не ему нужна помощь, а он может помочь.

— Да, — он моргнул, пытаясь прийти в себя. — Кажется, ты уверена. Пошли, — и попытался взять её за руку.

Это оказалось ошибкой. Девчонка опять рванулась от него, как будто он гнался за ней с ножом по всем вагонам. Их глаза снова встретились.

…огромная ладонь хватает её тонкое запястье, сжимает, и пальцы сразу начинают неметь, а затем всю руку до локтя прожигает боль…

И как с ней такой работать?

Ахен очень надеялся, что до конечной она успокоится. Ну или у него получится её успокоить.

— Ладно. Пошли пока так. Иди за мной.

— Куда?

— Да хотя бы на красную ветку.

***

Вагон на станции «Парк Культуры» оказался полным, и их прижали к самым дверям. И даже так, в мизерном свободном пространстве, девчонка старалась держаться от него как можно дальше. Правда, когда Ахен прикрыл её от высокого нетрезвого мужика, расталкивавшего всех в вагоне, она вроде бы чуть-чуть выдохнула и расслабилась. На один балл из десяти, но хоть что-то.

— Как тебя зовут?

— Меня? — кажется, девчонка растерялась.

— Тебя, кого же ещё. Я же с тобой еду, а не вон с тем парнем в зелёной шапке, например.

— Ва… Варя. А ты Проводник?

— Да, в городских легендах меня называют Проводником. В каком-то смысле они правы. Но не надо так ко мне обращаться. Зови меня Ахен.

Несколько станций они молчали. Входил и выходил народ, всё сильнее отталкивая их к середине вагона. И только на «Проспекте Вернадского» повезло: перед ними освободилось сразу два места, и получилось сесть рядом. Варя уже не так сильно шарахалась от Ахена — а может, просто остальные люди в вагоне казались ей страшнее, чем уже немножко знакомый не-человек.

— А как ты… ну… это больно?

Ух ты. Даже сама решилась спросить. Не больнее, чем было тебе дома, девочка, подумал Ахен, но сказал другое:

— Не бойся, ты ничего не почувствуешь. Это как заснуть — закрываешь глаза, и мир гаснет.

— А потом?

— Потом по-разному. Кто-то становится зверем, или птицей, или ветром, кто-то остаётся человеком, но проживает другую жизнь.

— А со мной что будет?

— Это не я решаю, — вздохнул Ахен. — Я могу помочь, провести тебя туда, где ты сможешь сделать выбор, кем быть дальше. Могу помочь стать этим «кем-то». А вот кем — это решишь ты сама.

— А если я не знаю?

— Знаешь, — покачал головой Ахен. — Просто где-то глубоко внутри. И когда не останется ни имени, ни памяти, ни тебя самой, останется только это знание.

— Красиво… — вздохнула Варя и снова надолго замолчала.

Когда до конечной осталась одна станция, Ахен осторожно предупредил:

— Прости, но мне всё-таки придётся взять тебя за руку. Иначе я не смогу провести тебя на Изнанку.

— Это как в фантастических книжках, на Изнанку Москвы? Ты поэтому Проводник, да?

— Можно и так сказать, — кивнул Ахен. — Но это слишком просто. Мне больше нравится называть это место Изнанкой… всех нас, что ли. Местом, где не остаётся всей этой навязанной шелухи, дурацких правил, страхов, запретов, которые мы сами себе создали. Где мы наконец становимся собой. А я провожаю людей к самим себе, вот и всё.

Когда поезд подъехал к «Коммунарке», Варя не отдёрнула дрожащую руку.

***

От Ахена не чувствовалось опасности. Даже его фиолетовые глаза почему-то не пугали.

Нет, был, конечно, застарелый Варин страх, заставлявший её сливаться со стеной даже при виде парней-одноклассников и шарахаться на улице от всех встречных мужчин. Но это был именно её страх, и Проводник не спешил этот страх подтверждать.

В вагоне он даже прикрыл её от какого-то нетрезвого дядьки, и Варя сама удивилась непривычной мысли: может, он и не хочет ей ничего плохого? Ведёт себя так спокойно, как будто просто делает свою работу, как продавцы в магазине. Но продавцы обычно брезгливо морщились при виде Вариной старой одежды, а этот, кажется, не думал ничего плохого.

И вроде бы… даже хотел помочь.

Когда Ахен взял её за руку, мир всё-таки залило чернотой, в ушах заколотился пульс, а руки и ноги перестали слушаться. Дурацкая реакция, с которой Варя не могла ничего сделать, ни закричать, ни убежать, только каждый раз бессильно ждать чего-то ужасного.

Ужасного, кажется, не случилось. Рука Ахена оказалась тёплой, он держал Варю осторожно и даже вроде бы едва заметно гладил её пальцы, словно успокаивая — в этом Варя уже не была уверена. А через пару минут после того, как поезд нырнул в запретную тьму тупика, над ухом тихо — не так, как в первый раз на Кольцевой — прозвучало:

— Посмотри в окно. А то самое красивое пропустишь.

Варя через силу открыла глаза — и не пожалела.

За окном вагона, там, где должны были проноситься чёрные стены тоннеля, разливалось фиолетовое, как глаза Ахена, сияние с миллионами светящихся искр, которые то шли волнами, то рассыпались, то закручивались в миниатюрные спиральные галактики. Через некоторое время сияние стало синим, потом голубым…

— А когда оно станет красным, мы приедем?

— Ага, — кивнул Ахен, зачарованно глядя в окно. — Сколько раз тут ездил, а всё равно хочется смотреть и смотреть, чтобы это никогда не заканчивалось.

— Сейчас ещё красивее будет, — кивнул он на стекло, когда сквозь красное сияние снова проступили стены тоннеля. — Всё, можно больше не держать меня за руку, — он отпустил Варю, и на секунду ей стало грустно. Как будто закончилось что-то хорошее.

Но станция мгновенно вытеснила всю грусть.

Это была такая же станция, как та, с которой они приехали сюда. Только мёртвая. И невероятно красивая.

Сквозь щели в разбитых плитах пола пробивалась трава, кое-где яркими зелёными пятнами стелился мох. Цепляясь за колонны, упорно ползли вверх спирали вьюнков. Сквозь огромные трещины в потолке лился тёплый золотистый свет. Поезд, на котором они приехали, с этой стороны тоже был другой, больше похожий на советские — Варя видела такие на фотографиях, когда изучала легенды метро. Железный, выкрашенный в белый и коричневый, с туповатой мордой и круглыми фарами, похожими на удивлённые глаза.

«Жаль, что это я тоже забуду», — пришла непрошеная мысль. Но Варя знала, что не передумает. Забыть ей хотелось намного больше, чем запомнить.

— Пойдём, — позвал Ахен, и Варя вслед за ним шагнула на мёртвый эскалатор со ржавыми ступенями, за которые цеплялись, пробираясь к свету, всё те же вездесущие вьюнки. Белое сияющее пятно выхода виднелось метрах в двадцати над ними.

Турникет здесь тоже зачем-то был — старая железная «вертушка», похожая на те, что Варя видела дома, в больнице и Доме культуры. Никаких билетов и кнопок — Ахен просто толкнул вертушку и вышел, распахнул перед Варей тяжёлую стеклянную дверь…

…за которой не оказалось города. Там был лес. Настоящий смешанный лес, с густым подлеском, с соснами, тополями, берёзами и ещё какими-то деревьями, которые Варя не узнала. Перед выходом из метро кусты и деревья расступались, освобождая небольшую полянку.

— Ну вот и всё, — объявил Ахен.

— Что — всё? — растерялась Варя. И поняла, что почти забыла, зачем они здесь оказались, — так интересно и спокойно было по дороге. И так обидно оказалось всё заканчивать, когда перед ней была не её серая безнадёжная повседневность, а таинственная «Изнанка всех нас».

Но с другой стороны, может быть, будущую Варю-не-Варю ждало на этой «Изнанке» что-то намного интереснее и лучше?

— А… давай, — растерянно кивнула она. — Тоже за руку тебя брать?

— Не обязательно. Просто стой, не бойся, дыши, поверь мне, забираю имя твоё, и память, — обычные слова как-то незаметно превратились в мерный речитатив, похожий на заклинание, — и тебя, и то, кем была ты, и то, кем будешь…

Варя увидела, как из неё — из груди, где сердце, из центров ладоней, из всего тела — тянутся к рукам Ахена тонкие молочно-белые нити. Успела подумать, что это и правда не больно.

И мир погас.

***

Чем дальше поезд уносил эту девочку — кажется, даже не от дома, а от привычного ей мира, полного боли и страха, — тем больше она успокаивалась. Когда Ахен оглянулся на неё на другой станции, она с интересом разглядывала и колонны, и древний поезд, и проржавевший эскалатор.

У этой, чуть более смелой и любопытной, версии Вари даже жаль было забирать имя и прошлое. Но Ахен понимал: если он этого не сделает, девочка так и будет жить со своим страхом внутри — и он так и будет отравлять ей жизнь.

Ахен мог забрать страх. Эта мысль всегда грела его — что он забирает не просто имя, прошлое и судьбу человека. Вместе с ними он забирает страх и боль, память о потерях и тех бедах, от которых сбегали его подопечные. Даёт шанс начать с чистой и светлой страницы.

— Ну вот и всё, — сказал он, чтобы быстрее открыть эту страницу.

— Что — всё? — Варя выглядела так, как будто забыла, зачем они сюда пришли. — А… поняла. Давай. Тоже за руку тебя брать?

— Не обязательно. Просто стой, не бойся, дыши, поверь мне, забираю имя твоё, и память, и тебя, и то, кем была ты, и то, кем будешь…

На самом деле ни одно из слов не могло точно описать, что он забирал. Имя, память, прошлое, личность, судьба — все они были гранями чего-то большего, у чего не было названия, или было, но потерялось где-то в веках. А вот выглядело это большее и безымянное совсем просто — как тонкие, сотканные из тумана белые нити, которые Ахен собирал в ладони. Там они сворачивались в мягкий тёплый шарик размером с теннисный мяч, тускло сияющий белым.

Дома — на этой стороне, конечно, не в Москве, — таких шариков у Ахена была целая коллекция. Он собирал их в специально отведённой для этого комнате, и они тускло сияли там на узких полках вдоль стен и деревянных стеллажах. Может быть, ждали, что их люди вернутся.

Ахен сбился со счёта, сколько тысяч — или сотен тысяч? — людей он увёл на Изнанку. За сотни лет ни один не вернулся.

Ахен очень надеялся, что где-то эти люди потом были счастливы.

— …забираю имя твоё, оставляю тебе свободу и выбор…

Варя — уже не Варя? — растерянно посмотрела на него в последний раз, выронила рюкзак из ослабевшей руки, закрыла глаза и мягко упала в траву.

— …оставляю право решать, оставлю веру и силу, чтоб хватило их — снова выбрать судьбу и имя.

Белый шарик пульсировал на ладони, постепенно успокаиваясь, затихая. Ахен осторожно убрал его в карман куртки и посмотрел на девушку. Каждый раз это происходило одинаково. Вот сейчас она сядет в траве, поймёт, что ничего не помнит…

— Эй, тихо-тихо, не пугайся, — негромко позвал он.

Она резко оглянулась, вздрогнула, отползла на пару шагов, путаясь в высоких зелёных стеблях.

— Ты кто?

— Я здесь живу. Зови меня, — в такие моменты всегда возникало острое чувство дежавю. — Ахен.

— А я кто? — в её глазах снова был страх, но не тот, прошлый, а вполне обычный страх человека, потерявшего память.

— Не знаю. Это тебе решать.

— Но я не помню…

— А помнить и не надо. Выбирай.

— Тогда… — она на несколько секунд задумалась, — пусть будет Варя. Красивое имя, мне нравится. Пока не вспомню настоящее.

«Да ладно?!»

Он едва удержался, чтобы не сказать это вслух.

***

Над ней шумели деревья. Покачивались густые зелёные кроны, в них пробегали золотые блики, сквозь листья проглядывало небо. И было спокойно, как…

Она дёрнулась, рывком села. Холодной волной окатил страх. Она не могла вспомнить, когда ей было так спокойно. И было ли вообще когда-нибудь.

Она ничего не могла вспомнить.

— Эй, тихо-тихо, не пугайся…

Она оглянулась, вздрогнула, попыталась отползти. Трава мешала, словно держала за руки и за ноги.

Какое тут «не пугайся», когда она в каком-то непонятном лесу, а за спиной внезапно оказался незнакомый парень?

— Ты кто? — голос сорвался, и вместо «кто» получился выдох.

— Я здесь живу. Зови меня Ахен.

— А я кто? — почему-то казалось самым важным узнать именно это. Не «где», не «как здесь оказалась», а именно «кто».

— Не знаю, — парень пожал плечами. — Это тебе решать.

— Но я не помню.

— А помнить и не надо, — непонятно сказал он. — Выбирай.

Выбирай. Легко ему говорить.

— Тогда… — она задумалась. Нужно было выбрать хотя бы имя. Надо же ей как-то себя называть. Какие вообще имена бывают? Маша, Даша, Катя, Оля, Аня, Варя… Последнее почему-то понравилось ей больше всего. — Пусть будет Варя. Красивое имя, мне нравится. Пока не вспомню настоящее.

Он удивлённо поднял брови, но ничего не сказал. Протянул руку:

— Пошли.

— Куда?

— Домой. Понимаю, страшно идти неизвестно с кем неизвестно куда. Но это лучше, чем оставаться одной в лесу и пытаться выбраться самостоятельно, правда?

Его слова звучали логично, и Варя взялась за протянутую руку, встала. Ахен поднял с земли рюкзак, кивнул на него:

— Твой. Донесу до дома, там заберёшь. Пошли.

***

Варя. Обалдеть. Как она это сделала? Почему?

Ахен считал себя опытным Проводником, но такого, чтобы люди выбирали своё же старое имя, в его практике не случалось.

Поэтому Варю он просто повёл домой. Медленно, чтобы потянуть время и подумать. По пути осторожно задал несколько вопросов, которые помогли понять, что своё имя она не вспомнила. Просто выбрала, как одно из множества чужих, которое понравилось больше всего. Ахен заглянул ей в глаза, ожидаемо не увидел там ни её отца, ни страха, ни вообще какого-нибудь прошлого. Всё это было бы нормально, если бы она выбрала любое другое имя.

Ахен решил, что разбираться с этим будет, когда хоть что-то прояснится.

На потерю имени все реагировали по-разному. Кто-то, услышав «А это тебе решать», взмывал в небо птицей или уносился в лес каким-нибудь волком, а то и вовсе неведомой зверушкой. Кто-то облегчённо выдыхал и растворялся на глазах, становился ветром или светом — тоже неплохой вариант начать новую жизнь.

Некоторые оставались людьми и примеряли новое имя, словно выбирали новую судьбу. Когда-то Ахен выучил наизусть словарь имён. Просто так. Ему нравилось думать, что новые имена определяют судьбы его подопечных. Например, что уставшая от жизни женщина с пустым взглядом, став Виталиной, найдёт в себе силы жить. А маленький испуганный мальчик, сбежавший, по его словам, из детского дома и выбравший необычное имя Феликс, действительно где-то там, далеко-далеко от заброшенной лесной станции метро, станет счастливым.

Но что делать, если человек так хотел сбежать от себя — и, кажется, подсознательно к себе вернулся?

Ветер или птицу не поймаешь, но людей Ахен обычно не отпускал сразу. Приводил в свой дом на этой стороне, помогал освоиться, притереться к новому имени и новой судьбе, собирал какие-то нужные вещи на первое время и только потом позволял уйти дальше — за лес, к городам, морям или пустыням, которые, наверное, там были.

Дом всегда помогал. Иногда Ахену казалось, что дом лучше него знает, что нужно этим людям. А он сам — так, инструмент, чтобы взять за руку и привести сюда.

Каждый раз дом выглядел по-разному, так, как было нужно новому человеку, но Ахен всё равно всегда узнавал его. Сейчас это оказался одноэтажный бревенчатый домик с красной крышей. От него тянуло теплом, хотелось остаться здесь надолго — даже Ахену, у которого в Москве, в общем-то, была прекрасная уютная квартира.

А этой девочке, у которой и дома-то нормального не было, наверное, такое тепло было нужно ещё сильнее.

К счастью, внутри не оказалось какой-нибудь каменной печи — Ахен лет двести назад забыл, как с такой управляться. За порогом была вполне современная кухня с электроплитой, холодильником, чайником, белыми тарелками и стаканами на полках.

«Перестарался», — мысленно сказал дому Ахен. — «Надеюсь, она не заметила отсутствия проводов снаружи».

Ответ пришёл, как обычно, не словами — чужими ощущениями внутри. Смущение, немножко стыда за глупую ошибку, радость — но я ведь всё равно угадал, что ей сейчас больше всего нужно!

«Угадал, угадал», — подумал Ахен. Погладил ручку двери — та ласково, как котёнок, едва заметно потянулась за его рукой. — «Теперь ещё себя не выдай, и будет совсем отлично. Ну и что дальше по твоему плану?»

Дом ответил картинками, появившимися перед внутренним взором. Металлическая банка со смесью трав на полке. Ромашка, мелисса, мята. Варя, спящая на кровати в соседней комнате.

«Думаешь, ей надо отдохнуть?»

Если бы дом мог пожать плечами, кажется, он бы это сделал.

«Ладно. Отдохнуть — всегда хороший план», — мысленно ответил Ахен и окликнул уже Варю.

— Эй, давай мне куртку и проходи, не бойся. Нормального чая нет, но есть травяной. Будешь?

Заливая травы кипятком, он краем глаза следил за Варей. От страха и зажатости, которые он видел в метро, ничего не осталось. Да, в лесу она боялась, но боялась так, как любой нормальный человек, потерявший память неизвестно где. Не так, как пару часов назад панически боялась своего прошлого. А дома немного успокоилась. От травяного напитка не отказалась, найденную в шкафу пачку печенья съела почти полностью, как будто не ела часов десять — Ахен подозревал, что так оно и было.

А потом откинулась назад, на спинку стула, и медленно закрыла глаза.

— Засыпаешь? — догадался Ахен.

— Ага…

— Пойдём в соседнюю комнату, там есть кровать. Поспишь нормально.

Что именно в этой версии дома было там, за стеной, — Ахен не знал. Но знал, что дом точно подкинет нужное.

Варя кивнула, не открывая глаз. Спокойно позволила обнять себя за плечи и увести — Ахен молча этому порадовался. Упала на кровать, не раздеваясь — а заснула, кажется, ещё пока шла.

Ахен устало опустился в кресло, которого секунду назад тут не было. Спать не хотелось. Хотелось на всякий случай побыть рядом. Мало ли что ещё пойдёт не так.

***

Она проснулась резко, рывком, как будто что-то выдернуло её из сна. Вокруг было тихо и темно. Кажется, даже слишком темно. Наверное, в лесном домике так и должно быть, но почему сквозь окно не проникает даже звёздный и лунный свет? И где вообще окно?

И какой ещё лесной домик?!

Она закрыла глаза, попыталась прислушаться к себе. Память подкидывала разрозненные картинки. Лес. Незнакомый высокий парень. «Зови меня Ахен». Запах мяты. «А это тебе решать». «Пусть будет Варя».

Варя — это она?

Кроме имени и этих картинок, ничего не вспоминалось. Да и само имя ощущалось странно, будто чужое. От него тянуло тревогой, незажившей болью, темнотой, которая окружала со всех сторон, не давала вдохнуть…

Варя закашлялась. Остатки воздуха в лёгких закончились, и на их место пришла тьма. Дышать было нечем. Она попыталась закричать и поняла, что не может — или просто не слышит своего крика? Медленно, тяжело, как сквозь вязкий кисель, поднялась — и, сев на кровати, поняла, что снова лежит. Попыталась поднять руку — и спустя мгновение, а может, столетие, смогла пошевелить одним пальцем…

Тьма лопнула. Разорвалась, как натянутая на ветру чёрная ткань, беззвучно рассыпалась осколками. И где-то там, за ней, далеко-далеко, показалась вертикальная полоска тёплого жёлтого света — как из приоткрытой двери. Показалась — и начала медленно сужаться.

— Нет! Не закрывай, пожалуйста, я боюсь одна в темноте!

Варя с удивлением поняла, что это кричала не она — это кричал какой-то ребёнок, там, далеко, рядом с тающей полосой света. И бросилась к нему, не задумываясь, есть ли в этой тьме что-то, по чему можно бежать.

— Мама! Помоги! Ма-а-ама!

И мужской голос за дверью:

— Только попробуй её выпустить. Сама знаешь, хуже будет.

Щёлкнул замок — среди темноты и пустоты звук оказался очень громким. Осталась только тоненькая ниточка света, пробивающаяся снизу под дверью.

— Папа! Прости меня! Выпусти! Пожалуйста!

Откуда-то Варя знала: папа не выпустит этого ребёнка. Мама не поможет. И только она сама может добежать сквозь эту бесконечную тьму и если не спасти, то хотя бы успокоить.

Золотистая ниточка света внезапно оказалась прямо под ногами, и Варя со всего размаху влетела во что-то огромное и твёрдое. Посыпались на пол, судя по звуку, чем-то наполненные стеклянные банки, снова тоненько закричал ребёнок — совсем рядом. За дверью раздались тяжёлые шаги.

— Ты что там устроила, дура?

Варя словно раздвоилась. Одна — та, что бежала сквозь тьму, — смотрела на медленно открывающуюся дверь и огромный тёмный силуэт за ней. Вторая — маленькая семилетняя Варя, сидящая на полу в тёмной кладовке, где её запер отец, с надеждой глядела на неизвестно откуда взявшуюся девушку, заслонившую её от самого страшного в мире человека.

Это же я, вдруг поняла Варя. Это девочка — я. Она поняла это, но не вспомнила. И следом осознала, что этот страшный огромный человек за дверью — отец маленькой Вари, а значит, и её, большой Вари, отец тоже.

За что он так — с ней? С ребёнком, который не заслужил такого, что бы ни сделал?

В груди поднялась глухая колючая злость на отца — не за себя, за эту маленькую одинокую девочку, которую никто не хотел защищать.

— Ну что ж, — пробормотала сквозь зубы эта новая, незнакомая самой себе взрослая Варя. — Раз тебе некому помочь, малышка, значит, тебе помогу я. Не бойся.

И шагнула через порог.

Отсюда, против света, отец казался плоской чёрной тенью — безликой дырой в полумраке прихожей.

— Ну и что ты мне сделаешь? — усмехнулся он. То есть это по голосу Варе показалось, что усмехнулся. Его лица она не видела.

— Я не дам тебе обижать её! — крикнула она, имея в виду Варю-маленькую.

— Не дашь? Интересно, как. Тебя же на самом деле не существует.

— Существую!

— Не-а. Эта мелкая девчонка тебя выдумала. Решила, что может приводить сюда кого угодно. Ну ничего, скоро она поймёт свою ошибку.

— Но она же твоя дочь… — смелость снова сменилась растерянностью, непониманием, чем маленькая Варя это заслужила.

— А я эту дочь хотел?!

Тень вдруг выросла в два раза, рассыпалась веером по стенам, превратилась в пять теней, как бывает, когда на один предмет светит несколько лампочек с разных сторон.

— Тебя не должно было быть, — ровным и от этого ещё более страшным голосом сказала первая тень.

— Ты испортила мне всю жизнь, — добавила вторая.

— Знала бы ты, какой противной была в детстве. Так и хотелось тебя прибить! — подхватила третья.

— Зачем я кормил тебя столько лет?

— Не надо было позволять тебе родиться!

— Лучше бы тебя не было. Тогда мы с твоей матерью жили бы нормально!

Каждая новая тень рассыпалась ещё на несколько, их голоса накладывались друг на друга, раз за разом повторяя то, что Варя слышала всю жизнь, во что всю жизнь верила.

Варя зажала уши ладонями, чтобы не слышать этого, но внутри неё уже звучало, рвалось из груди пока ещё тихим шёпотом, который вот-вот был готов перерасти в крик:

— Лучше бы меня не было… не было… меня не было…

— Тебя не было, — хором подтвердили тени. — И сейчас ты об этом вспомнишь.

***

Ахен открыл глаза и понял три вещи.

Во-первых, он только что проснулся в темноте.

Во-вторых, проснулся он от тихого стона спящей Вари. Что-то там было про «помоги» и «пожалуйста». И это ему отчаянно не нравилось.

А в-третьих, сияющий белый шарик с памятью-жизнью-судьбой той, старой Вари, сейчас лежал на раскрытой ладони Вари новой.

Если гости засыпали в доме, это всегда было к лучшему. Дом знал, какие сны показать человеку, чтобы новое имя и судьба быстрее прижились. Но это всегда были хорошие сны.

Сейчас что-то шло не так. Очень сильно не так.

— Ты что творишь? — шёпотом, чтобы не разбудить Варю, спросил он в потолок.

В ответ его окатило чужим неестественным спокойствием. Так надо, будто бы хотел сказать дом.

— Какое «надо»? Она же вспоминает!

«Надо, чтобы вспомнила».

— Не надо! — Ахен потянулся за сияющим шариком, но тот, словно что-то почувствовав, увернулся и растворился в центре Вариной ладони.

Варя снова застонала — как-то совсем отчаянно, по-детски.

— Перестань! Она не справляется!

В ответ его окатило холодным безразличием: мол, спокойно, хозяин, я знаю, что делаю, не лезь.

— Ну ладно… — бросил Ахен и потянулся к Вариной руке.

Увидеть страхи человека в его глазах было проще, но глаза Вари были закрыты. К счастью, это был не единственный способ. Взять за руку, закрыть глаза самому, сконцентрироваться на тепле чужой ладони и позволить увести себя — тоже работало, хоть и требовало больше сил.

Сознание запоздало взорвалось не своим страхом, страхом дома — не лезь, хозяин, тебе туда нельзя! — но Ахен понимал, что не может просто спокойно смотреть. Может, Варе и нужно было пройти через всё это. Но Ахен был уверен: через любой страх проще пройти, если кто-то есть рядом.

Поэтому он всё-таки закрыл глаза и почти мгновенно провалился в темноту.

Тьма была почти абсолютной. Только где-то далеко-далеко горела маленькая электрическая лампочка.

Ахен потянулся к ней. Вокруг проступили из темноты уже знакомые стены прихожей со старыми тёмно-зелёными обоями, дверь в крохотную тёмную комнатку, где сжалась на полу маленькая девочка, очень похожая на Варю. И сама Варя, которая металась в окружении множества огромных чёрных теней, в каждой из которых угадывался силуэт Вариного отца, и не могла найти выход.

В каком-то смысле дом был прав: соваться сюда было не лучшей идеей. Это не была территория Ахена. Он не мог рассеять тьму, не мог до конца уничтожить тени, которые танцевали вокруг Вари. Но мог, пожалуй, кое-что не менее важное.

Дотянуться до неё и подсказать ей, что делать.

***

Тени вдруг застыли, как будто это было кино и смотревший нажал на паузу. Кто-то сильный обхватил её сзади за плечи, прижал к себе.

Захлестнуло паникой — Варя задёргалась, пытаясь оторвать от себя чужие руки, но её вдруг отпустили, резко развернули, и перед ней оказался смутно знакомый парень с нечеловеческими фиолетовыми глазами. Она не могла оторвать от него взгляд, а он держал её за руки и спокойно говорил:

— Смотри на меня, девочка. Слушай. Это не твой отец, его здесь нет. Это твой страх. Он внутри тебя. И только ты решаешь, быть ему или нет.

— И что мне делать? — растерянно пробормотала Варя.

— А что бы ты сделала, если бы знала, что можешь всё?

— Вообще всё?

В голове вдруг стало пусто — так обычно бывает, когда просят «расскажи что-нибудь», и всё, о чём ты когда-то хотел рассказать, мгновенно вылетает из памяти.

— Что ты хочешь сделать с ним?

Сбежать, растерянно подумала Варя. Сбежать, чтобы не нашёл.

— Ты уже сбежала, — человек с фиолетовыми глазами, кажется, услышал её мысли. — Но почему-то забрала его с собой. Значит, что-то внутри тебя хочет победить его, а не просто сбежать.

— Но я не могу его победить! Он сильнее, нужен кто-то такой же сильный! Ты же можешь мне помочь?

— Не могу, — в фиолетовых глазах появилась легкая грусть. — Это твой мир, девочка, у меня нет над ним власти. Я могу побыть рядом, но здесь всё решаешь только ты.

— И что мне делать? — повторила Варя.

— Если тебе нужен кто-то большой и сильный, стань им сама. Не девочкой Варей, а кем-то другим.

— Драконом, — вдруг прозвучал рядом детский голос. Маленькая Варя подошла, взяла большую за руку. — Я читала такую сказку. Там был дракон, который сжёг целое королевство. И я подумала, что тоже хочу быть драконом, чтобы никто не смог меня обидеть.

А ведь точно, подумала Варя. Она и забыла, как когда-то мечтала стать драконом и так напугать отца, чтобы он сбежал из дома и больше не вернулся.

Так почему бы и нет?

— Тогда иди сюда, маленькая, — позвала она. Обняла девочку, и та тихо растаяла в воздухе, но одновременно Варя почувствовала, что малышка теперь где-то внутри неё. — А ты уходи, — перевела она взгляд на парня с фиолетовыми глазами. — Ты хороший. Спасибо, что помог мне. Я не хочу тебе навредить.

— Ладно. Но я буду рядом, — кивнул он. — Не здесь, но рядом. На случай, если что-то пойдёт не так.

— Всё будет хорошо, — покачала головой Варя. В ней уже закипала огнём какая-то дикая, обжигающая ярость, не оставляющая даже мысли о том, что она не справится. — Но с тобой я смогу ещё сильнее в это поверить.

И когда фиолетовые глаза исчезли в темноте, Варя раскинула руки в стороны, чувствуя, как они становятся огромными сильными крыльями.

Время снова пошло, и тени задвигались, но теперь они были маленькими-маленькими, где-то далеко внизу. Варе-дракону показалось смешным, что когда-то она могла их бояться.

Злость горела в груди, сжигала изнутри, и Варя закричала от боли. А потом выдохнула её потоком пламени.

Маленькие нестрашные тени, тёмные стены кладовки и прихожей вдруг стали двухмерными, как будто бумажными. Огонь набросился на них, и через секунду они осыпались чёрным пеплом.

Пламя сжирало всё. Тьму, которая столько лет была внутри Вари. Страх и боль, ощущение безнадёжности и ненужности. Больше не нужно было заслуживать любовь родителей, угадывать, что она сделала не так и как сделать правильно, чтобы папа хоть раз улыбнулся ей.

Варя была сама у себя. Она была той, кто может выжечь все свои страхи дотла.

Она могла всё.

А потом силы как-то разом закончились, и она рухнула в пустоту, растерянно глядя, как крылья снова становятся её тоненькими руками.

***

— …тихо, девочка. Всё закончилось. Ты справилась.

Сознание возвращалось медленно, и Варя как-то отстранённо поняла, что её обнимают за плечи. И кажется, это тот парень с фиолетовыми глазами, который был рядом с ней во тьме. Который вывел её из леса. Который…

И тут она вспомнила всё.

Как утром села в поезд до Москвы, как долго кружила по Кольцевой, как уехала в тупик на конечной, борясь с тошнотой и желанием выдернуть руку из руки этого парня.

Ахен, подумала она. Так его звали.

Сейчас она его не боялась.

Прошлое осталось прошлым — она помнила всё, помнила дом, детство, своего отца. Но всё это стало далёким, маленьким и двухмерным, как кино на экране.

Она помнила и то, как была драконом. И понимала, что может вернуть себе это ощущение в любой момент.

— Спасибо, — прошептала она и прижалась к плечу Ахена — впервые за всю жизнь она была так близко к кому-то, кто не хотел для неё боли и страха. — Без тебя я бы не справилась.

— Справилась бы. Я просто был рядом и немножко тебя подтолкнул. Но всё это на самом деле было внутри тебя. Тебе просто нужно было на время забыть все свои страхи, чтобы увидеть силу, которая была похоронена под ними. Ты её увидела. Она всегда была и будет внутри тебя. Не забывай о ней.

К горлу подступили слезы. Варя уже много лет не помнила, когда в последний раз плакала. И теперь, кажется, всё, что копилось эти годы, прорвалось наружу.

— Можно, я всё-таки сейчас забуду о ней на полчаса? — прошептала она. — А потом снова вспомню.

***

— Я провожу тебя, — сказал Ахен, когда поезд выехал из тупика. Варина рука спокойно лежала в его ладони — и он не торопился отпускать свою спутницу. Пусть ещё немного побудет под защитой, укрепится в вере в свои силы. — Куда тебе ехать?

— Мне? — Варя зачем-то оглянулась по сторонам, словно снова пыталась вспомнить, кто она и где. — Ой. А я не знаю. Я же ехала в один конец. У меня даже денег на обратный билет нет.

— Обратный? Ты не из Москвы?

Варя кивнула.

— Понятно, почему мне показалось, что ты возникла в городе из ниоткуда. А ты вообще уверена, что тебе надо туда возвращаться?

— Надо, — грустно улыбнулась Варя. — Мне ещё полгода до восемнадцати, да и школу теперь придется заканчивать, раз уж перестать быть собой не вышло. Но ты показал мне, как быть сильной и не бояться. И я знаю, что теперь смогу справиться. Никому не позволю себя тронуть. А когда исполнится восемнадцать, уеду. Не знаю, будут ли родители счастливы без меня, но пусть решают сами. А я хочу быть счастливой где-нибудь в другом месте, без них. Кажется, становиться кем-то другим для этого не обязательно.

— Я куплю тебе билет, — кивнул Ахен. И неожиданно для себя предложил: — А потом возвращайся. Если тебе всё равно, где быть счастливой, то почему бы не начать с Москвы? Погостишь у меня, покажу тебе город, потом разберёмся.

Улыбка Вари из грустной стала лёгкой и светлой.

— Хорошая идея, — кивнула она, — только сначала покажешь мне метро. Я ведь видела ещё не все станции.