Берег разбившихся птиц

Берег разбившихся птиц
Работа №626

Люди, живущие на этом берегу, не помнят ни своих имен, ни прошлого. Наше первое осознанное впечатление связано с деревушкой на безымянном острове — запахом рыбы, смолы и соли, криками чаек, бризом, колышущем старые занавески на окне местного подобия лазарета, растерянным молчанием незнакомцев.

Кто мы? Почему оказались здесь? Я не раз задавался этими вопросами. Часами бродил вдоль линии прибоя, сидел на нагретых солнцем досках причала, вслушивался в угрюмое ворчание серого океана. До рези в глазах всматривался в затянутый дымкой горизонт, ожидая озарения. Временами, как нынешним утром, мне чудилось, что ответ совсем близко: еще пара мгновений, плотина в моем разуме рухнет — и все станет кристально ясно. Но воспоминания, поманив, неизменно ускользали прочь, уподобляясь неприступной кокетке, чьи духи пахнут горьким ароматом разочарования.

Я ошеломленно потряс головой. В поселении не было ни детей, ни женщин. Так откуда я знаю, что они должны существовать? Откуда взялся образ холодной красотки, затянутой в черный бархатный корсет, растворяющейся среди клубов ядовито-зеленого дыма и мельтешения огней?

— Рэм, ты нырять готовишься или дремлешь?!

Голос Би-Кея вырвал меня из задумчивости. «RM-2036» — шифр, выбитый на металлической бляхе, что я обнаружил в кулаке при пробуждении, мое новое имя, единственный идентификатор, оставшийся от жизни до острова.

Сосредотачиваясь на деле, я поправил суму на шее. Вдохнул, столкнул груз с борта лодки и соскользнул следом. Кожу обожгло холодом, шершавая веревка впилась в ладонь, утягивая вниз. Тело наполнила беспечная легкость, невесомость.

Лодка — черная тень среди пляшущих бликов — медленно поднималась к небу. Заложило уши, значит, глубина уже метров пять, не меньше. Сглотнул, зажал нос и с силой выдохнул. Помогло.

Под ногами, щекоча пятки, колыхались заросли бурых водорослей. По выщербленному валуну ползла морская звезда. Спугнутая стайка рыжих рыбок устремилась к коралловому рифу неподалеку.

Я отпустил веревку, поплыл, всматриваясь в дно. Подобрал пяток жемчужных моллюсков и несколько минералов — истинную пользу находок удастся оценить только на берегу. Срезал куст морской капусты и наконец-то, перед самым всплытием, увидел несколько голубоватых, будто отлитых из мутного стекла пластин размером с ладонь — чешую морского дракона.

Тонкая пленка воды порвалась, выпуская на поверхность. Выдохнул не до конца. Вдохнул. Снова выдохнул. Я знал, как правильно восстанавливаться после погружения... откуда-то. Метрах в двадцати Би-кей спешно поднимал импровизированный якорь.

— Ну как? Удачно?

Я вцепился в борт, перекинул сумку в лодку. Самодовольно заметил.

— Говорил же, змеюки здесь вчера резвились.

— Ты сам как дракси, Рэм! — восхищенно присвистнул напарник, вываливая добычу. — Такое чувство, что родился в океане!

Нет. Не так... Я с детства боялся воды, а плавать научился только в университете по программе обязательного развития и навсегда влюбился в глубину... Я учился? На кого? Память — ветошь, кишащая прорехами, — в очередной раз показала мне здоровенный кукиш.

— Проверим сети? Или еще раз занырнешь?

***

Пока Би-Кей вытягивал ночной улов, бросая на дно лодки бьющихся серебристых рыбин, я, поджимая босые ступни, кутался в шерстяной плед, отогреваясь успевшим остыть травяным отваром.

За весла мы взялись вместе. Тяжелый физический труд разогнал кровь быстрее, чем холодная горчащая бурда, и когда я вскочил на пирс, рубаха на спине была мокрой не только от стекшей с волос воды, но и от пота. Берег пустовал, лишь ушастый парень по кличке Лопух, умудрившийся вчера распороть ногу, сидел с удочкой на дальнем причале. Судя по его унылой физиономии, клев не шел.

Втроем мы оттащили лодку за линию прибоя, положили вверх дном — сохнуть. Пока я собирал в плетеные корзины рассыпанную на песке рыбу, Би-Кей убежал к складам отчитываться Старику. Крепкому мужчине с загорелой до бронзы кожей и первой сединой в черных волосах едва перевалило за пятьдесят, но среди остальных, по большей части двадцати-тридцатилетних островитян он действительно мог считаться стариком.

— Ихтиандр, говоришь? — донес до нас ветер насмешливый вопрос, и я понял, что прозвище прилипло ко мне надолго.

Старик пользовался абсолютным авторитетом, точно отец в традиционной семье. Надо заметить, большой семье — на пару сотен великовозрастных сыновей. Он забирал весь улов, он же занимался выдачей работ на день и дележом имеющих у общины ресурсов — по справедливости, хотя временами и находились недовольные. Дело ограничивалось простым ворчанием. Всерьез покушаться на власть Старика дураков не находилось: одиночку быстро утихомиривали, а разжигать масштабную свару не желал никто.

К тому же не следовало забывать о чужаках.

Раз в десять дней на остров приходили корабли. Черные блестящие от воды, они напоминали барракуд, стремительно летящих над волнами. Швартовались у причалов, выпуская из недр таких же хищных людей в темной форме и защитных масках.

Чужаки никогда не открывали лиц, не разговаривали ни с кем, кроме Старика, и то изредка. Они игнорировали вопросы и оставляли на берегу ящики с крупой, солью и сверкающие на солнце бутыли. Иногда — лекарства, немудреные инструменты, семена и одежду. Редко — новых людей, погруженных в глубокий сон. Взамен чужаки забирали чешую дракси. Больше их ничего не интересовало: ни рыба, ни фрукты, ни даже жемчуг. До внутренней жизни островитян дел им тоже не было.

Полчаса, и вытянутые корабли исчезали за горизонтом, доказывая, что где-то там существует другой мир, слишком далеко, чтобы казаться реальностью.

— Нет. Шило не прав: ты не ихтиандр! Ты сноходец! Спишь на ходу!

— Лунатик, — автоматически поправил я, закидывая в корзину последнюю рыбину. — Человек, который ходит во сне, называется лунатик.

— Ну-ну, — Старик удивленно качнул головой, удовлетворенно улыбнулся, оценив размер улова. — Рыбой займитесь, пока не стухла: треть Повару оттащите на уху, остальное в засолку. — он посмотрел на море, шумно втянул носом воздух. — Пора бы и другим лодкам возвращаться. К вечеру соберется буря, помяните мое слово.

***

Мне часто снится один и тот же сон.

Курносая студентка с рыжими веснушками на молочных щеках и глазами цвета майской синевы заливисто, обнажая ровные белые зубы, смеется на фоне цветущих акаций. Звенят струи фонтана, плещут крыльями голуби, вспугнутые хулиганом на трехколесном велосипеде. Задорно лает щенок. Солнце отражается в окнах встающих за парком небоскребов... Свет, наполняющий мир, ослепляет. Смех оглушает.

Я пробуждаюсь, не помня ни ее имени, ни где находится то место.

Сегодняшний сон отличался от прочих. Девушка не смеялась, рассказывала — так же увлеченно и увлекательно.

— Знаешь, в древности люди верили, что душа после смерти превращается в птицу! Я вчера наткнулась в сети на красивую легенду о двух влюбленных. Судьбе было угодно разлучить их: юноша отправился на войну, девушка поклялась ждать его дома. Он сражался. Она долгие годы хранила верность, и ее преданность служила ему лучшей защитой. Но в конце концов она устала от ожидания, и ее минутная слабость оказалась той брешью, через которую подобралась к нему смерть. Он же превратился в птицу и вернулся, чтобы попрощаться...

— Это всего лишь сказка, — и снова я не назвал имени. — Глупая история, рассчитанная давить слезы у романтично настроенных барышень.

— Знаю, — улыбка моей собеседницы такая же легкомысленная и свободная, как взмах крыла. — Но разве не здорово верить, что душа — это птица, сбросившая гнетущие цепи земных забот?!

Хмыкнул.

— Я, скорее, рыбой стану...

Стану рыбой? Несколько минут я рассеянно изучал пятна на потолке, потом, осознав, что больше не усну, откинул тонкий плед. В открытое окно залетал морской бриз. Крался серыми отблесками по дощатому полу рассвет. Тихо, стараясь не разбудить соседей, я вышел из комнаты.

Океан — расплавленное олово — сливался на горизонте с белесым льном неба, дышал спокойствием и умиротворением, словно уже позабыл о ночном шторме. Похоже, быстро забывать прошлое — особенность всего сущего на этом острове.

У торчащих над водой рифов на мелководье резвились несколько серебристо-голубоватых змей метров десять длиной. Дракси то резко выпрыгивали вверх, то полностью уходили под воду, свивались в клубок и вновь распадались на отдельные шелковые ленты. Ишь чего вытворяют! Брачный сезон начался, что ли?

Я спустился по тропе к берегу, миновал пустынный в этот час причал. Побрел по пляжу, привычно вглядываясь в воду и изредка нагибаясь, чтобы подобрать голубоватую мутную пластину. Прилив часто прибивал к берегу чешую морских драконов.

Нагревающийся песок приятно щекотал босые ступни. Волны шуршали, шептали о чем-то своем. Мысли перекатывались в голове полусонными ленивцами. Опомнился я, когда растительность сменилась обрывистыми склонами скал на южной окраине острова. Километров на десять утопал, возвращаться теперь часа полтора — к утренней перекличке не успею, Старик будет недоволен.

Узкая белая полоска пляжа, убегала вперед, постепенно скрываясь за поворотом. Ее манящий призыв — обманка. Если идти, не сворачивая, дня через два-три вернешься на то же самое место. Нам достался небольшой островок, но, если подумать, весьма уютный для жизни.

Здесь нет хищников, да и в целом животный мир не богат, кроме разве чаек, что с визгливыми криками носились сейчас над моей головой. Зато, если верить рассказам старожилов, мягкий теплый климат позволяет рыбачить круглый год. Почва достаточно плодородная, чтобы выращивать немудреные овощи, и даже источники пресной воды — мутные и солоноватые — вполне годятся для поливки.

Месяца четыре минуло с тех пор, как я очнулся здесь — может, больше, может, чуть меньше. Поначалу я еще пытался считать однообразные, похожие друг на друга дни-близнецы, но быстро забросил пустое занятие. Время — тягучая смола — растворялось в повседневных делах-заботах и бессмысленных разговорах, опадало морской пеной и растекалось завораживающими закатами.

Наша община — тихое и благодатное место... слишком тихое для оравы в двести молодых парней. Слишком благодатное для жизни человека... а потому кажущееся искусственным! Созданным специально.

«Если что-то где-то существует, значит, это кому-то выгодно».

Где, от кого я услышал эту фразу? И, что гораздо важнее, зачем чужакам существование общины?

Зачем им чешуя дракси?

***

К перекличке я опоздал, к завтраку — тоже. Старик недовольно нахмурился, но пробираться сквозь толпу на берегу не стал: не позволяло время — к причалам швартовались черные лодки. Странно, мы ждали их через два дня.

Чужаки прошли совсем рядом: грозные стремительные фигуры, затянутые в монолитные темные комбинезоны, прячущие лица за стеклами шлемов — точь-в-точь атакующие касатки, опасные и поджарые. Один, по-видимому, главный, направился к Старику, что-то негромко спросил. Островитянин ответил. Чужак уточнил, завязался спор. Низкорослый спутник командира топтался с ноги на ногу и в разговор не вмешивался: оставалось только догадываться о выражении его лица, но мне показалось, что он нервничает. Еще двое сноровисто заматывали ящик с чешуей дракси в отрез отливающей металлом ткани. Вторая пара неспешно выгружала на берег мешки с крупой.

— Рэм, Илай, Мар, — позвал Старик, и когда мы приблизились, кивнул на затянутые в черное фигуры. — Пойдете с ними. Это ненадолго... и безопасно, — неуверенно добавил он.

Я мог поклясться, что главный чужак ехидно улыбается, скрытый зеркальным забралом шлема. Он первым развернулся в сторону лодки, за ним потянулся дерганный. Мы с Илаем переглянулись и двинулись следом.

Неужели чужаки каким-то образом узнали про возникшие у меня сомнения? И поэтому прибыли раньше, чем планировалось.

Двое оторвались от упаковки чешуи и присоединились к нашей процессии, словно предупреждая любую попытку сбежать. Я передернул плечами, ощущая себя неуютно под конвоем. Интересно, если, и правда, резко рвануть в сторону, свернуть за угол, перемахнуть через ограду и скрыться в зарослях папоротника... Почему-то я был уверен, что мне не позволят сделать и трех шагов.

Трап — вылезший из борта отросток — мягко пружинил под ногами. Волны плескали о пирс: глубина у причалов метра два от силы, не занырнуть. По позвоночнику бегали опасливые мурашки. Мембранная дверь пугала неизвестностью: что ждет внутри?

Стоило отряду приблизиться, лепестки разошлись, явив круглый, наполненный холодным светом коридор со множеством закрытых дверей. Нас, уже не церемонясь, втолкнули внутрь...

— ...дурная примета, — рыжеволосая студентка испуганно прикусывает губу. — Говорят, если о твое окно разбилась птица, скоро умрет кто-то из близких.

Я мысленно проклинаю лежащего на подоконнике дохлого голубя, умудрившегося не вовремя окончить свой земной путь: три месяца потратил на ухаживания, прежде чем удалось заманить девушку к себе домой «на чай», и на тебе! Обнимаю расстроенную подругу.

— Не бери в голову. Просто глупое суеверие. По всему миру ежегодно разбиваются миллиарды птиц, — на ум приходит недавно прочитанная любительская статься по орнитологии. — Птицы не видят стёкла, если те чисто вымыты. Путают отражение с реальностью и хотят сесть на несуществующую ветку.

Девушка поднимает лицо.

— Значит, птицы, как и люди, совершают ошибки?..

...Ремни опутали тело так, что не пошевелиться. Пищали приборы, мигали графики на экране. Сквозь приоткрытую дверь падала, разрезая сумерки, полоса белого света. В соседней комнате говорили двое — мужчина и женщина с визгливым голосом.

— ...дефрагментация памяти уменьшается. Как вы не понимаете! Видите статистические данные? Они однозначно говорят о активизации восстановительных процессов. Послезавтра на утренней планерке я собираюсь поднять вопрос об увеличении дозы блокиратора!

— Хочешь превратить их всех в улыбающихся идиотов, не способных самостоятельно подтереть себе задницу?

В видимом мне клочке пространства показалась кучерявая молодящаяся блондинка с жесткими складками около губ.

— Лучше толпа идиотов, чем...

Женщина обернулась...

Залетающий с моря ветер колыхал занавески. По беленому потолку танцевали блики от бочки с водой, стоящей на улице.

Что произошло?

Я резко сел, спустил ноги с кровати. Не считая сухости во рту и сонной тяжести в голове, чувствовал я себя вполне приемлемо. Но что все-таки случилось? Как я попал в лазарет? Вместе с чужаками мы поднялись на борт, успели заметить несколько медицинских? приборов, а дальше начиналась пустота: события последних минут, часов, дней? просто вырезало из памяти.

Серо-голубое покрывало океана темнело черными точками рыбацких лодок. Корабли уплыли.

Старик устроился на крыльце, задумчиво смотря на безмятежный океан. Худые мозолистые пальцы ловко вязали сети.

— Всё в порядке, Рэм? — он не повернул головы. — Хочешь о чем-то спросить?

Я уселся рядом, обхватил руками колени и положил сверху подбородок. Спросить? Наверное. Но сначала нужно подобрать слова.

Шумел прибой, оседая пеной на прибрежной гальке. Полуденное солнце слепило глаза, пекло загривок. Мной овладела странная апатия. Что-либо делать, говорить и даже думать было лень.

— И правильно, — нарушил затянувшуюся паузу Старик. — Как утверждали раньше, многие знания — многие печали.

***

Дракси появились под вечер третьего дня — их всегда некоторое время не было видно после приезда чужаков. Двое. Крупный длинный самец то замирал, высунувшись на треть из воды, раскрывал острый гребень, красуясь перед более мелкой и невзрачной самочкой, то вновь пускался в неистовый дикий пляс, разрезая волны и расплескивая пенные шапки.

— Красавцы! — Би-Кей, сидящий на банке, завороженно наблюдал за пляской морских драконов. — Подманить бы...

Я отложил в сторону раковину каури, сунул нож в чехол на поясе.

— Правь ближе. Медленно. И постарайся не шуметь.

Би-Кей без вопросов, боясь спугнуть нахлынувшее на меня «просветление», с готовностью взялся за весла. Капли стекали по дереву, искрясь, падали обратно в море.

Дракси, увлеченные брачными играми, заметили лодку не сразу, позволив нам подплыть к самому рифу. Испуганно отпрянули, настороженно наблюдая. Не нырнули — уже хорошо: есть шанс, что знакомы с людьми. Я уверенно просвистел-прочирикал семь нот, которыми пользовались работники океанической станции — приветствие и безопасность.

Драконы настороженно выжидали. Я повторил попытку, добавив гармонику еды. Самочка заинтересованно подалась вперед, самец преградил ей путь, оттолкнул. Все-таки дикие, второе-третье поколение — еще помнят человека, но уже не доверяют.

Я плавно присел, вытащил из корзины лепешку на рыбьем жире. Продемонстрировал дракси. Прочирикал те же модуляции «безопасность» и «еда», но в другой комбинации. Самочка наконец решилась, обогнула недовольного защитника, приблизилась вплотную. Мокрый холодный нос ткнулся в ладонь, изучая угощение.

— Ишь ты, прямо как домашняя! — пробормотал за спиной Би-Кей...

— ...Дурочка. Это же не кошка. Это дикое животное! Зачем ты подобрала его?

В картонной коробке испуганно ворочается вороненок с неуклюже оттопыренным крылом.

— Не занудствуй! Я буду заботиться о нем, вылечу. Ты же мне поможешь? — синие глаза кокетливо хлопают. — Пожалуйста.

Все женщины почему-то уверены, стоит им скорчить очаровательную гримаску, и мужчины растекутся у их ног. Но сейчас я слишком зол, чтобы поддерживать ее игру.

— Это не шутки! — я тянусь отобрать коробку. — Это ответственность! Дикие животные погибают в неволе. А если даже тебе удастся его выходить, он навсегда привыкнет к человеческой руке и уже не выживет самостоятельно. Хотела бы сама просидеть остаток дней в клетке?

— Некоторым клетка просто необходима, — рыжеволосая студентка рассерженно и смешно морщит нос. — Например, хищникам или...

Лодку ощутимо тряхануло, едва не выбросив меня за борт.

Самка беззвучно вякала, рвясь из захлестнутой вокруг шеи петли. Она была слишком мелкой и слабой, чтобы утащить взрослого мужчину. В другой конец веревки намертво вцепился, покраснев от натуги, Би-Кей. Самец хищно прижал гребень, ушел под воду.

Балансируя, я перебрался к напарнику, вырвал веревку: «Дай!» Приятель послушно разжал руки. Волокна резали ладони, но я упорно подтягивал хаотично бьющуюся самку к себе: петля слишком тугая, вряд ли дракон сумеет без чужой помощи избавиться от «ошейника». Мне почти удалось.

Лодка перевернулась.

Вокруг бурлила темная вода. Веревка выскользнула. К счастью, дракси сама метнулась в мою сторону, толкнув в бок. Под пальцами скользнули гладкие пластины чешуи, ворс. Я сумел зацепиться за «ошейник», достал нож, благо тот не выпал.

Освобожденная самка резко рванула прочь, напоследок ободрав мне плавниками руку.

Я вынырнул, схватился за торчащий кверху киль, переводя дух. Сегодняшний улов, сети, снасти — все утонуло.

— Ты упустил ее! — разочарованно протянул Би-Кей.

— Ну что? Что ты собирался с ней сделать?!

— Не знаю, — напарник растерялся. — Можно было бы вырыть искусственную заводь...

В километре выпрыгнули из воды два голубых змея и тут же скрылись вновь, удаляясь к горизонту. Они больше никогда не приплывут на остров — ни эта пара, ни их детеныши вплоть до третьего колена.

***

— Дракси были выведены в лаборатории искусственно, для изучения глубин океана, куда не спустится ни один батискаф.

Мы не общались почти два месяца, и я с удовольствием рассказываю ей о новой работе. Мороженое в вазочке — фисташковые шарики, приправленные шоколадом и мятой — тает, позабытое. Льющееся на улицы мегаполиса солнце вспыхивает в рыжих прядях золотыми искрами.

Моей собеседнице очень идет сине-белый сарафан, хотя, конечно, куда лучше бы она смотрелась без него. Иногда меня до жути раздражает ее пуританское воспитание. С другой стороны, когда каждая вторая в семнадцать лет уже прожженная шлюха, тем выше ценится невинность и верность.

— Обрати внимание на их чешую, — я неохотно отвожу взгляд от глубокого выреза, обнажающего ключицы и верх груди, двигаю проектор к девушке. — Это кристаллический носитель информации. Морские драконы обладают абсолютной памятью и передают ее по наследству. Третье поколение несет до двадцати процентов воспоминаний своих прародителей. Электромагнитное поле нарушает связи между кластерами, именно поэтому на станции нет генераторов, запрещены любые средства связи... — Синие глаза мутнеют, как бывает, когда она размышляет о чем-то своем. Я замолкаю, девушка встряхивает головой, возвращаясь в реальность.

— Прости. Я просто подумала, что наверно горько помнить абсолютно все...

— Черт! Ну и дрянь! — убирающий соседний участок пляжа Лопух брезгливо подцепил граблями серо-бурый комок, бросил в мусорную кучу. Мертвая чайка не удержалась наверху, скатилась, распластав переломанные крылья. Серое тельце с слипшимися от воды и крови перьями, жалкое и уродливое, вызывало отвращение.

...умрет кто-то из близких... увеличить дозу блокиратора... превратить их всех в идиотов?..

Блокиратор? Воспоминания о случившемся на корабле чужаков нахлынули внезапно, ударили в голову, точно молодое вино. В глазах потемнело. Я покачнулся, выронил грабли. Би-Кей недоуменно обернулся.

— Рэм, ты чего? Затылок напекло?

Загоревшая до бронзы кожа напарника серебрилась от пота и соли. Тускло отблескивала металлическая бляха. Я непроизвольно потянулся к своей. Чем не клеймо, которым раньше метили скот или... рабов?

— Все в порядке, — вымученно улыбнувшись, я подобрал инструмент. — Би-Кей, кто такие чужаки?

Друг растерялся.

— А черт их знает! Как-то не задумывался никогда. Эй, Лопух, ты знаешь, кто такие чужаки?

Тот отрицательно покачал головой, не отрываясь от работы. Би-Кей виновато развел руками и продолжил уборку. При взгляде на их счастливые придурковато улыбающиеся физиономии внутри сворачивался ледяной клубок страха. Неужели и я скоро буду таким же?!

Почему никто никогда не задает вопросов? Почему никто ни разу не поинтересовался о целях чужаков? О причинах амнезии? Почему никто элементарно не сложил факты вместе!

Блокиратор! Нечто подавляло память... агрессию, инициативу, любопытство. Я с ненавистью рванул медальон — бечева натянулась и лопнула.

На острове нет электричества, соответственно, нет запоминающих кристаллов. Нет даже бумаги — никаких носителей информации. Мы, словно бабочки-однодневки, живем, не помня прошлого и не задумываясь о будущем.

Людьми, не знающими корней, проще управлять.

***

Старика я подловил в его хижине. Дождался, когда тот закончит ежевечерний обход территории, убедился, что вокруг нет любопытных ушей, проскользнул вслед за мужчиной, перегородив единственный выход.

— Ты что-то хотел, Рэм? — Старик, разбирающий постель, оглянулся через плечо. В сгущающихся сумерках мне был виден только его худощавый, сгорбленный силуэт.

— Почему мы здесь? Почему оказались на острове?

— Этого никто не знает.

— Не врите! — отчаяние, прорезавшееся в голосе, удивило меня самого: я не понимал, что творится вокруг, не понимал, что творится со мной, меня захлестывала паника. — Кто такие чужаки? Что им нужно от нас?

Старик молчал, размышляя. Я уже был готов сорваться, выбить ответы силой. Захлестнувшие эмоции пугали меня самого.

— Если хочешь вспомнить прошлое, не пей их воду, — наконец отозвался Старик. — Пища тоже может содержать блокиратор, но, думаю, основная причина в воде, — после короткой паузы сердито он добавил. — Только с острова тебе все равно не выбраться. Рэм пытался, был тут до тебя еще один с такой же кличкой, и Спай тоже. Взяли лодку, заготовили припасов, вышли в открытое море... Последнего дурака вернули две недели спустя — истощенного и, по обыкновению, ничего не помнящего, даже о том, что уже жил на острове забыл. А тезка твой вообще пропал с концами.

Старик помолчал. Продолжил.

— Я не знаю, кто такие чужаки. Спай считал их пришельцами, но мне кажется, он ошибался: они люди, — я согласно кивнул: женщина в черной форме явно не походила на инопланетянина. — Возможно, мы подопытные кролики в каком-то эксперименте, — Старик угрюмо посмотрел в окно. — А возможно, мы все давно умерли и попали в рай... или ад... или чистилище. Я не знаю.

Он аккуратно налил из кувшина воду в чашку. Промочил горло. Я не понимал одного.

— Почему? Почему, если вам известно про блокиратор, вы продолжаете подчиняться чужакам?

— Я боюсь, Рэм. Боюсь того, что скрывает мое прошлое.

***

— Помогите! — эхо мечется под высоким куполом океанической станции, словно птица, стремящаяся вырваться на волю. — Помогите!..

Я очнулся в поту. Сердце, как бешеное колотилось об ребра. Пальцы сжались в кулак, требуя действия, ногти до боли впились в ладонь.

Она в опасности!

Моей солнечной девушке угрожала опасность!

Привычно сонно шуршало море. Свистел сквозняк, проникая в щель под неплотно закрытой дверью. Похрапывал Би-Кей, разметавшись по лежанке. Сон отступал, сменяясь пониманием: несчастье, если и произошло на самом деле, случилось давным-давно, а значит, и помешать этому не в моих силах.

«Многие знания — многие печали».

Народная мудрость рождалась не на пустом месте.

Стоит ли биться лбом о стену в поисках несуществующих ответов? Стоит ли задавать вопросы, ответы на которые могут оказаться опасными?

Временами мне до боли, до исступления хотелось разрушить возведенную в разуме плотину, вернуть... вспомнить девушку с глазами майского неба. Избавиться от гложущего душу чувства незавершенности, пустоты.

Временами я до отчаяния боялся прошлого, боялся живущей на дне разума правды, способной уничтожить мою нынешнюю жизнь. Не самую легкую, в чем-то примитивную, но не лишенную счастья. Мне нравилось спокойствие и размеренное течение дней на острове, застывшем в бесконечном «сегодня». Я ведь давно мечтал поселиться возле океана: просыпаясь, любоваться бескрайними водными просторами, дремлющим древним зверем, нести вахты на океанической станции, в перерывах ходить вместе с друзьями-дайверами под парусами к коралловому рифу, вечерами читать книги на открытой веранде...

Книг на острове не было.

Море дышало свежестью, остужая разгоряченную голову. Ночь едва перевалила за середину, щедрыми горстями рассыпав звезды по небосклону. Поднявшаяся над горизонтом луна высеребрила ковровую дорожку среди чернильной мглы волн, словно приглашая в путь.

Если бежать, то... почему не сейчас?

Погода благоволит. Лишних лодок хватает — Старик не будет возражать, коли я позаимствую одну. Перетащить припасы со склада и можно отправляться... удерживало отсутствие навигационных карт, какой-либо информации о внешнем мире в принципе. Насколько далеко расположен остров от материка, от цивилизации? Пролегают ли вблизи судоходные маршруты? Океанические течения? Стоит ли опасаться патрулей?

Я надеялся, что возвращающиеся по капле воспоминания рано или поздно принесут ответы, но...

«Послезавтра на утренней планерке я собираюсь поднять вопрос об увеличении дозы блокиратора!»

Есть ли у меня время ждать?

Даже если не выдаст Старик, мой маленький «бунт» на очередной плановой проверке могут обнаружить сами чужаки. Что они сделают тогда? Вколют тройную дозу своего чертова блокиратора, превращая в довольного жизнью идиота? Или попросту избавятся, как от жившего здесь ранее тезки?

В лицо, ослепляя, ударил луч света. Я вскочил, инстинктивно прикрывая глаза рукой, прищурился, силясь различить темный силуэт, держащий в руке фонарик.

— Хорошо выглядишь... тварь, — горчащий голос звучал незнакомо.

— Ты кто? — ничего глупее я спросить не придумал.

— Забыл? Ну да, конечно, все забыл! Ничего, я напомню, — световой конус качнулся, на пару секунд показав вторую руку с зажатой в пальцах металлической штуковиной. — Это пистолет, оружие... знаешь, что такое оружие, даун? — я неуверенно кивнул: что-то опасное, способное убивать на расстоянии. — Руки на затылок и двигай вдоль берега. Рыпнешься — получишь пулю в ногу.

Я медлил: приглашение не сулило ничего хорошего. Но что делать? Подчиниться? Закричать? Как отреагирует на крик незнакомец? И решаться ли вмешиваться островитяне, если проблема касается чужаков? Будет им завтра еще один «без вести пропавший».

— Эй, Рэм!..

Луч света испуганно метнулся в сторону, выхватывая из темноты бегущего к нам Лопуха. Тело среагировало прежде разума — я прыгнул, сбивая отвлекшегося чужака с ног. Около уха свистнуло. Фонарик отлетел в сторону, мигнул, но не погас.

Полуслепой, я почти не различал противника. Вцепился в руку с оружием, прижимая ее к песку, саданул локтем в светлое пятно лица. Чужак дернулся, пытаясь меня сбросить, колено скользнуло по ребрам. От этой жалкого сопротивления, от недавно пережитого страха, от бессилия, порожденного сном, накатило какое-то непонятное озверение. Я снова ударил в лицо. И еще раз, и еще... Бил, пока враг не затих, и дальше.

— Рэм! Рэм, прекрати! — в занесенную руку вцепился Лопух, заставив очнуться. — Убьешь ведь!

Пот застил глаза. Пальцы дрожали. Я подобрал фонарик. Наконец-то разглядел противника. Молодой светловолосый парень, мой ровесник или даже младше, одетый как прочие чужаки — в облегающий черный костюм из водонепроницаемого материала — но без шлема. Лицо, породистое, лощеное, портил сдвинутый набок нос, из которого на подбородок текла кровь, и быстро наливающиеся синяки.

— И что теперь будет? — растерянно, с какой-то детской озадаченностью спросил Лопух.

Пульс чувствовался, хоть и слабый.

— Живой вроде, — я медленно слез с поверженного врага. — Зови Старика. Пусть он решает.

Лопух обрадованно умчался выполнять приказ.

Надо убираться с острова и срочно! Чужак, конечно, вел себя странно, но вряд ли его товарищи оставят нападение без последствий. Следующая мысль, посетившая меня, оказалась гениальной: на чем-то же он должен был приплыть!

«Лодка» обнаружилась у причалов — длинная вытянутая капсула с полупрозрачным верхом, сейчас откинутым в сторону. Пульт глядел на меня мертвыми датчиками и сенсорными панелями, не реагируя ни на какие рычаги и кнопки.

Очередная вспышка «просветления» подсказала, что нужен ключ активации. Я бегом рванул обратно, к валяющемуся на песке телу.

В поселке поднималась суета. Эхо подхватывало и далеко разносило на морскими волнами голоса: оправдания Лопуха, брюзжание Старика, вопросы разбуженных Би-Кея и остальных...

Ключ обнаружился во внутреннем нагрудном кармане. Тонкая металлическая пластинка идеально вошла в паз на пульте управления. Радостно вспыхнули зеленым датчики, сообщая о готовности системы к работе. Пальцы сами потянулись к сенсорной клавиатуре, бездумно вводя автопилоту команду возвращения на базу.

***

Я причалил к берегу на заре.

Пристань пустовала — брошенные без присмотра «лодки» мирно покачивались на волнах между причалами. На безлюдном пирсе в луже купался воробей, не замечая крадущегося к нему облезлого рыжего кота. Ни решеток, ни пулеметных вышек, ни ожидающих в засаде чужаков. Меня даже слегка разочаровала легкость, с которой удался мой побег.

За узкой зеленой полосой парка расползались вверх по склонам холмов запутанные улицы. Дома, по большей части двух-трехэтажные, белого кирпича с черепичными красными крышами, перемежались аллеями, садами и виноградными плантациями.

На горизонте у самых гор вставал десяток великанов-небоскребов — светло-серый пластик и окрашенные рассветом в розовое зеркала. Помнится, в свое время отгремело множество споров сейсмологов и градопланировщиков о безопасности высотной застройки в данном районе.

Откуда я это знаю?

Хотя куда важнее: что делать теперь?

Мне удалось вырваться с острова, но дальше мои планы не распространялись, строясь на очередном внезапном «просветлении». Наверно, все же лучше уйти от пристани, где погоня, если она будет, станет искать беглеца в первую очередь.

Я напился из облупившегося фонтана, пересек прибрежный парк, углубился в лабиринт улиц, знакомый и неизвестный одновременно. Странно было впервые видеть перекресток и понимать, что налево ютится в подвале книжный магазин, вниз по улице расположен один из центральных гипермаркетов, а если свернуть в ту аллею, то минут через пятнадцать выйдешь к ларьку, где продают самые вкусные ягодные пироги на юго-восточном побережье. Подобное чувство называется де-жа-вю: что-то похожее уже случалось, но не со мной и не в этой реальности.

Город просыпался, наполнялся машинами и людьми. Обычными людьми — мужчинами в легких летних костюмах, женщинами в ярких открытых платьях, гомонящими детьми. Один раз я заметил «чужаков» в шлемах, но быстро свернул в переулок, и они за мной не последовали.

Гуляк становилось все больше. Некоторые подозрительно или презрительно косились, оборачивались. Розовощекий трехлетний малыш тыкал в меня пальцем и что-то спрашивал у матери — та, заметив мой интерес, подхватила ребенка на руки и спешно направилась прочь.

Причина обнаружилась не сразу, отразившись в стекле одной из витрин: полуголый, босой, небритый и лохматый, я отличался от чистеньких, гладеньких прохожих, привлекал лишнее внимание. Огляделся в поисках магазина, где продавали одежду.

Она уверенно летела по противоположной стороне улицы. Синеглазая девушка из моих снов с именем, звучащим как море.

Море... Марина!

Под возмущенное гудение клаксонов я бросился через проезжую часть, заступил ей дорогу.

— Марина... Ты же Марина, верно?

— Кто вы? — между бровями пролегла складка, незнакомка нахмурилась, словно мучительно пыталась вспомнить. Растерянность сменилась паникой. Она отступила. Каблук подвернулся — я схватил ее за руку, не давая упасть. Девица рванулась перепуганной косулей. — Отпустите!

Она была похожа и не похожа на видение из моих снов. То же лицо, глаза, волосы, губы... Лицо осунулось, как после болезни, волосы потускнели, на скуле появился едва заметный, скрытый пудрой шрам. В уголках глаз залегли морщины, а сами они приобрели затравленное выражение.

— Марина, послушай! Мне нужна твоя помощь. Со мной что-то случилось: меня похитили, держали на каком-то острове, хотели убить... я почти ничего не помню, даже собственного имени!

Она не слышала. Подогнула ноги, усаживаясь на асфальт, безудержно рыдала, размазывая тушь и помаду по щекам.

— Пусти! Не надо! Не надо, пожалуйста!

Женская истерика била по натянутым как гитарные струны нервам. Усталость от бессонной ночи, страх погони, непонимание происходящего — все навалилось разом. Я не сдержался, рыкнул, вздергивая ее за запястье.

— Замолкни!

— Я не хочу. Не хочу, Андрей. Пожалуйста. Не надо!

Андрей? Меня так зовут?

Вокруг собиралась недовольно рокочущая толпа. Похожая на цаплю мадам торопливо набирала номер на смартфоне.

— Эй, приятель, — рослый парень в форменной майке с надписью «Дайвинг-центр» положил руку на плечо, привлекая внимание, — прекращай дурить! Пьян — так проспись, нечего к прохожим приставать.

«Выпил чуть-чуть. Для храбрости».

— Мне нужно с ней поговорить.

— Девушка. С тобой. Говорить. Не хочет, — по слогам, как тупому, объяснил дайвер. Пальцы на плече выразительно сжались. — Шагай-ка ты по-хорошему домой и не создавай проблем.

От удара он увернулся. От следующего тоже. Пошел, приплясывая и дразнясь, по кругу — чертов выпендрежник даже не считал нужным отвечать! Терпеть не могу самоуверенных позеров! Выпущенная Марина всхлипывала, свернувшись в комок.

Взвизгнули тормоза. Толпа расступилась, как наткнувшаяся на риф морская волна, пропуская двух чужа... патрульных службы безопасности. И сомкнулась вновь, отрезая путь к отступлению.

***

В комнате, куда меня привели, окон не было. Мебели, впрочем, тоже оказалось немного: металлический стол, два неудобных стула, прикрученных к полу. На один меня и усадили, пристегнув наручники к специальному креплению.

Убедившись в надежности оков, конвоиры удалились.

Чтобы осмотреться, мне хватило минуты: голые, покрытые дешевой желто-зеленой краской стены, мертвый, неприятный свет плафона, под самым потолком решетка вентиляции, в противоположных углах глазки видеокамер. Потухший экран выключенной плазмы по сравнению с прочим смотрелся немыслимой роскошью.

Дверь отворилась минут через сорок, а по ощущениям, часа через три. Напротив уселся полный начинающий лысеть мужчина лет пятидесяти в сером деловом костюме. Раскрыл принесенную с собой красную папку и принялся читать.

— Что вам нужно от меня?

Мужчина, игнорируя вопрос, продолжал неспешно листать страницы, время от времени поднимая на меня равнодушный взгляд очков-половинок.

— Да что здесь вообще происходит?

Снова без ответа. Зато беззвучно включилась плазма, крутя какой-то ролик с социально-философским текстом:

«Оковы побуждают искать свободу. Ненависть порождает ненависть. Насилие становится причиной нового насилия. Человечество долго следовало по этому порочному кругу. Но выход есть!»

Резкий звонок коммуникатора, напомнивший трель морского дракона во время опасности, разбил тишину. Мужчина достал из внутреннего кармана телефон, ответил на вызов.

— Да... Да... Уверены? Вот же гадство!.. А больше ничего?.. Хорошо.

Сбросил, набрал другой номер.

— Кларочка? Сегодня ты на смене?.. Да, я. Девушку? В центр реабилитации, чтобы оценили ущерб: судя по показаниям свидетелей, блок нарушен. Скорей всего, потребуется новый курс психотерапии... Мстителя нашего привезли?.. Хорошо. Через пять минут подойду, поговорим с этим орлом... Да. Закончил. Повезло. Присылай бригаду в пятый изолятор. Пусть отправляют «пациента» обратно на «курорт». И это, предупреди мозгоправов про высокий уровень ментальной сопротивляемости.

Вот так просто? Меня вернут на остров, как возвращают в клетку мартышку, сбежавшую из зоопарка.

— Вы!.. Это ведь вы забрали мои воспоминания! Мою жизнь!

Я вскочил, дернул руками, безуспешно пытаясь освободиться. Металл проскрежетал по металлу, вынудив человека напротив поморщиться и наконец-то «услышать» меня.

— Молчал бы уж. Тебе дали новую. Без тяжести грехов прошлой.

— Да какое вы вообще имеете право!

— Право, говоришь? — мужчина побарабанил пальцами по разложенным бумагам, посмотрел на часы. — Хорошо, расскажу. Итак, — он взял один из листов, принялся читать с плохо скрываемой издевкой. — Рокотунов Андрей Константинович, двадцать семь лет, личное дело номер две тысячи тридцать шесть. Решением суда Поморского края от семнадцатого апреля приговорен к пожизненному заключению с отбыванием наказания на острове-поселении по статьям сто тридцать один и сто пять...

...— Значит, здесь ты работаешь?

— Да. Но сейчас станция на плановом техническом обслуживании, поэтому никого нет, кроме нас.

Марина с интересом разглядывала пустые резервуары в центральном зале. Я же любовался девушкой — промокшее от брызг тонкое платье липло к телу, четко обрисовывая каждый соблазнительный изгиб. Она постоянно дразнилась, словно проверяя, насколько мне хватит выдержки. Нестерпимо хотелось набросится на нее, сорвать бесполезную тряпку, взять ее сейчас, здесь, на голом полу... и испоганить всю романтику свидания.

— Пойдем! Покажу еще кое-что интересное.

Смотровая площадка была одним из моих любимейших мест на океанической станции, и я давно мечтал привести Марину сюда, да все как-то не складывалось: то времени нет, то возможности.

Со всех сторон нас окружало безбрежное море. Пенные барашки неспешно скользили по гребням темно-зеленых волн. Бледно-голубое небо исчертили перья льдистых облаков.

Марина вцепилась в перила, подаваясь вперед.

— Красиво!

Бриз путался во вспыхивающих золотом волосах, трепал подол платья, оголяя стройные загорелые ноги до самой аппетитной попки. Я приблизился, обнимая ее одной рукой за талию. Коснулся губами шеи, одновременно стягивая лямку сарафана.

— Андрей... не надо, — Марина раздраженно повела плечами, пытаясь отстраниться.

— Почему?

Мы взрослые люди. Неужели она не догадывалась о последствиях, когда принимала приглашение отправиться на безлюдную станцию?

— Не хочу. Ты же знаешь, я не любительница дешевых развлечений.

— А я сейчас серьезен, как никогда. Выходи за меня.

Марина все-таки вывернулась, отступила.

— Андрей... Ты милый, умный. С тобой не скучно и безопасно. Ты бываешь в интересных местах, но... мы просто друзья. Я никогда не давала тебе повода думать иначе. К тому же я встречаюсь с Костей, — девушка виновато отвела глаза. — Извини, мне следовало сказать сразу, как ты вернулся с последней вахты.

Она шутит?!

— С этим нытиком и прохвостом?

К чванливому конкуренту, из-за которого накрылся медным тазом один перспективный проект, у меня были свои счеты, которым, к сожалению, скорей всего, предстояло остаться незакрытыми — уж больно влиятельные оказались у молокососа родственнички. И Марина... с этим блондинистым козлом! Не верю!

Я схватил девушку за руку, притянул к себе.

— Скажи, что это неправда.

— Андрей, пусти! Мне больно! — она безрезультатно рванулась Синие глаза расширились от испуга. — Ты... ты пьян?!

— Выпил чуть-чуть, для храбрости, — мягкие малиновые губы оказались так близко и такие желанные, что я не удержался от искушения.

Пощечина оглушила, заставила опомниться.

— Марина, я... Прости. Прости, пожалуйста.

— Андрей, мне лучше уйти сейчас.

Она подхватила клатч, нерешительно, словно опасаясь, проскользнула к лестнице, оставив меня наедине с равнодушным океаном. В прострации я вытащил из сумки-холодильника припасенную бутылку вишневого ликера, выбил пробку, отхлебнул прямо из горла, опустошив сразу наполовину.

Алкоголь ударил в голову. Марина и Костик? Ну уж нет! Кому-кому, а этой надменной твари я мою Марину не отдам!

Девушку удалось догнать только у лодок.

— Послушай! Он же известный пустомеля, бабник! Наиграется и бросит, — я схватил ее за плечи, с силой тряхнул. — Ну что? Что он тебе такого пообещал, что не дал я?!

— Андрей, пожалуйста, пусти! — Марина не сопротивлялась, только прижимала сумочку к животу. — Я... беременна.

Ярость захлестнула с удвоенной силой, лишила разума. Ах, так?! Мне, значит, шиш! Дурацкие разговоры и кокетливые улыбки! Вся такая целка и недотрога! А перед каким-то папенькиным сынком с тугим кошельком раздвигала ноги?! Потаскуха! Ничем не лучше других!

Уже не церемонясь я швырнул ее на пол...

— …изнасилование, убийство и покушение на убийство с особой жестокостью, — за время воспоминания в реальности прошло меньше секунды. — Находясь в состоянии алкогольного опьянения, ты против воли принудил гражданку Крошкину Марину Викторовну к совершению полового акта. После чего запер девушку в каюте и не придумал ничего лучше, кроме как приложиться к бутылке — вероятно, заглушал огрызки совести. Надравшись, ты снова отправился к жертве с вполне определенной целью. Крошкина оказала сопротивление, попыталась бежать, и тогда ты избил ее до потери сознания. Медэкспертиза подтвердила черепно-мозговую травму, перелом лучевой кости левой руки, вывих правого запястья, множественные повреждения мягких тканей, спровоцированный побоями выкидыш и внутреннее кровотечение. Девушку буквально возвращали с того света.

Я почти убил Марину?!.. Я не мог! Это не мог быть я!

— Наутро протрезвев и обнаружив не подающую признаков жизни Крошкину в луже крови, ты испугался последствий. Заметая следы, сбросил тело в море, — безжалостно продолжил следователь «знакомить» меня с материалами дела. — Свидетелей вашей «прогулки» не было... кроме одного. Он-то и оттащил Марину к берегу, где ее нашли отдыхающие.

— Дракси? — догадался-вспомнил: инстинкт к спасению утопающих морские драконы получили от дельфинов. — На станцию приплыл дракси.

— Пожалуй, в судебной практике это первый случай, когда в качестве свидетеля выступало полуразумное существо.

Следователь наконец-то замолчал.

За его спиной, насмехаясь, немой телеэкран продолжал крутить социальную рекламу, рисовал утопические картины приморского пляжа: расслабленные позы, смеющиеся лица. Бежала строка:

«Если о преступлении никто не помнит — ни преступник, ни жертва — значит, преступления не было. Общество, в котором нет преступности, благополучное общество».

— Официально признанная версия, что склонность к насилию — это болезнь, — мужчина покосился на лежащую поверх прочих бумаг черно-белую фотографию, добавил с внезапной злостью. — Но я вот что тебе скажу, парень. Ты отброс! Дикий зверь, которому не место среди людей, и, будь моя воля, я с удовольствием отправил бы вас всех на электрический стул. Увы, — он собрал бумаги, захлопнул папку, — в наш просвещенный век гуманизма введен мораторий на смертную казнь.

Следователь вышел, оставляя меня в бессильном опустошении, мучительной двойственности, где собственная память стала врагом.

Я не мог напасть на Марину! Не мог же!

Мог.

***

Спящего новичка, привезенного чужаками, перенесли в лазарет.

Скучая в ожидании пробуждения, я без особого интереса рассматривал товарища по несчастью. Блондин, лет двадцать пять, не больше. Хиляк. Породистое лицо, скорее, неприятное, высокомерно поджатые губы, мягкий «женский» подбородок. Нос с горбинкой, которая бывает либо от благородных кровей, либо от недавнего перелома.

Веки дрогнули, открывая светло-голубые невинные глаза младенца.

Парень приподнялся на локтях, недоуменно осмотрелся.

— Где я? — вопрос, который неизменно задавали все новички. И я сам неделю назад. Блондин нахмурился, пытаясь поймать ускользающую мысль. В глазах проступил страх. — Кто я?

— МК-2074, — прочитал Старик выбитый на бляхе шифр, добродушно усмехнулся. — Ну, значит, Миком будешь зваться, пока другого имени не заслужишь.

— Кто я? Что тут происходит? — теперь светлые глаза с отчаянием смотрели на меня, словно утопающий на последнюю надежду, а в голосе прорезалась самая настоящая паника.

Я качнул головой, не зная ответов на его вопросы.

За окном лазарета шумел морской прибой. В вылинявшем от зноя небе парили две чайки.

Люди, живущие на этом берегу, не помнят ни своих имен, ни прошлого. Но иногда мне почему-то кажется, что я умер и стал птицей — птицей со сломанными крыльями, которой не достигнуть ни небес, ни родного гнезда.

+9
23:38
1517
Комментарий удален
17:26
Это очень хорошо написанный рассказ, но, к сожалению, пустой.

Моя основная претензия: концовка. К чему вы вели, автор?

Вы показали мир возможного ближайшего будущего, где преступников и жертв лишают памяти, чтобы все жили спокойной. Хорошо, это допущение, и оно оправдано (хотя, дискутировать на эту тему, конечно, можно).

Но что дальше?

О чём я должен задуматься после того, как закончил читать эту историю? О том, что два ухажёра одной девушки попали на остров? Ну… мне всё равно. А больше в этой истории ничего и нет. Она сама по себе не особо динамична (хотя сцена ловли дракси — чудесна), но здесь есть огромный простор для рассуждения на очень интересные вопросы.

Является ли человек, совершивший преступление и человек, не помнящий целиком о преступлении — одной и той же личностью. Можно ли их судить? И это самая поверхность, можно заглянуть и глубже. Тогда «ценность» этого рассказа (возможно, опять же, только для меня) была бы выше. Потому что в нём было бы нечто оригинальное — это вы, автор.

Сейчас эта история прекрасно написана. Красочно, сочно, объёмно, стильно. Именно поэтому интересно читать, но не из-за истории (которая, будем честны, довольно банальна) и не из-за ваших мыслей.

Я думаю, что, учитывая уровень непосредственного исполнения текста, у вас есть потенциал автор. И вы сможете в будущих работах добавить идеи, той самой, что будет интересовать и зажигать лично вас. И тогда всё получится.

Спасибо, автор!

P.S. Не стал ставить + или — рассказу, потому что сейчас он ощущается максимально средне — не плохо и не хорошо.
01:53 (отредактировано)
НФ2019, [email protected]

Ставлю плюс и аргументирую свою позицию. Написано очень хорошо. Очень. По стилю написания понятно, что писал мужчина. Такие рассказы всегда затрагивают что-то в моей душе, хотя, как сказал предыдущий комментатор, являются «пустыми». И вот что я думаю по этому поводу. Да, рассказ пустой. С этим не поспоришь, это видно, это не завуалировано, это лежит на поверхности. Но есть ОГРОМНЕЙШЕЕ «но», упустить которое было бы поистине грешно. Мне кажется (будет обидно, если я ошибаюсь), что смысл рассказа и есть в этой пустоте. У этих людей фактически нет прошлого, воспоминаний, родственников, близких, любимых и т.д., и именно это делает рассказ. Да — пустотой пустоту не заполнить. Но автор чётко показывает нам именно такое пустое будущее тяжело виновных людей, которое несёт в себе однообразность и солёную горечь.

Спасибо автору!

P.S. То, что писал мужчина — ясно из описания девушки. Марина не слишком интересный, даже поразительно глупый кое-где персонаж, и главный герой с ней, похоже, исключительно из своих плотских желаний. Это я к чему. Будьте разнообразней в описании женских персонажей)
Mik
13:25 (отредактировано)
С уважением к предыдущим комментариям, НО!
Категорически не согласен, что рассказ пустой. Пустым показано лишь восприятие героем действительности, сделано это целенаправленно и исполнено очень хорошо. Рассказ мне очень понравился, он объемный, он несёт смысл. Разве нет смысла в том, что и герой, и его противник в финале оказываются на острове без памяти? Ведь это же самая соль истории! У меня даже возникла мысль, что герой уже не первый раз совершает своё путешествие на материк, просто всё забывает. А идея в чём? Жил-был парень, возжелал девушку, а у девушки был соперник, и парень не справился с эмоциями, совершил преступление. История стара как мир, и вывод закономерный: двое соперников — на острове, а девушка — нет. Вывод: никогда не соперничайте за женщину, не твоё — пусть идёт. Герой ввязался в заведомо проигрышную авантюру и проигрывает, закономерно и беспощадно. Идея понятна, раскрыта и блестяще доказана.
Плюс у рассказа есть и другие достоинства.
21:42
+1
бризом, колышущеИм старые занавески
отогреваясь успевшим остыть травяным отваром. как он отогревался остывшим?
онозмы
переходы от к до путают
де-жа-вю дежа вю
начиналось вполне даже неплохо, но дальше стало банальным
вторичный безидейный текст
дракси если только, но кто мешает дельфинов обозвать по другому и обрастить чешуей?
печально, весьма печально, что неплохой автор скользнул на тропу банальности
14:09
вторичный безидейный текст"
— «безыдейный», Влад. Без-ы-дейный!!!
И сказал бы я, кто тут на самом деле вторичный… crazy
14:07
Хороший рассказ. И хорош он прежде всего художественностью образов и их сочетаний. Законченный гармоничный сюжет, где все части вписались прекрасно. Похоже, у автора явная предрасположенность к созданию литературных текстов.
15:58 (отредактировано)
Я рассказ прочитала довольно давно, но не стала тогда ничего писать, но раз уж снова началось обсуждение, таки скажу. С одной стороны, написан он прекрасно. С другой, я не поддержу тех, кто считает его пустым, потому что тут как минимум есть, над чем подумать, есть что покрутить и так, и этак, поанализировать. Но. На мой взгляд автор выбрал не то преступление (как только узнаешь, в чем дело, симпатия к герою сразу падает на уровень плинтуса), не развернул тему с преступлением-болезнью-лишением памяти. Ну узнал герой, что он преступник, и? Что дальше? Он изменился? Нет. Что дала ему стертая память? Ничего. Сверх-идея рассказа какая? Никакая. Я бы поставила 7 из 10. Интересно, что напишет следующее жюри, будем ждать smileИ, да, я не смотрела все перечисленные фильмы, поэтому не могу судить о сходстве/его отсутствии.
Загрузка...

Достойные внимания