Хозяин маяков
Неожиданно погода резко испортилась: небо налилось свинцовой тяжестью, необычной для середины августа, и по крыше старого «Опеля» дробно застучали капли дождя – сначала робко, нерешительно, потом - смелее и настойчивее. Это случилось уже на подъезде к предполагаемому месту ночевки - единственному населенному пункту, отмеченному на карте. Я собирался снять недорогой номер в местной гостинице и рассчитывал если не на горячий ужин, то по крайней мере на чашку чая, постель и крышу над головой.
Чертыхнувшись, я бросил взгляд на небо – насколько позволяло ветровое стекло, залитое дождем: просветов нигде не намечалось.
- Вы ушли с маршрута, - привычно сообщил женский голос из планшета.
- Да-да. А что-нибудь новенькое придумать слабо, дура механическая? – пробормотал я себе под нос, не отрывая взгляда от дороги.
Женщина из планшета всегда справлялась с обязанностями неважно: постоянно беспокоилась, что я ушел с маршрута, и каждые пять минут предлагала новые варианты пути. Откровенно говоря, я уже давно перестал слушать это навязчивое бормотание – оно сделалось чем-то привычным, вроде фона, который не мешал думать о своем и иногда даже успокаивал.
Двадцать минут спустя дорога по-прежнему убегала вперед, а место, где я надеялся заночевать, осталось далеко позади. Ну конечно, я должен был спланировать все заранее. Нельзя решаться на подобную авантюрную вылазку без предварительной тщательной подготовки. Отправился за семь верст киселя хлебать, как говаривала, бывало, бабка… Ну что стоило проверить, какого года карты загружены в планшет? Почему нельзя было предварительно поискать в Интернете больше информации о предполагаемом месте ночевки? Нормальный здравомыслящий человек, скорее всего, так и сделал бы. А еще попытался бы связаться с гостиницей, забронировал бы номер…
Однако нормальный здравомыслящий человек, увы, больше не имел ничего общего со мной. И окончательно я убедился в этом, когда наконец увидел воочию перевалочный пункт, к которому упорно стремился последние несколько часов. Вернее, то, что от него осталось – заброшенная автозаправка с покачивающейся на ветру вывеской, на которой не горела ни одна из неоновых букв, и десяток-другой обугленных остовов того, что когда-то было жилыми сооружениями. Выглядело все это так, будто бы пожар случился еще при старом президенте…
Я всегда считал, что в любой поездке самое интересное – импровизация. Если все тщательно узнать и спланировать, то интерес и романтика будут погублены на корню. Собираясь в путешествие, я никогда не изучал подробно информацию о месте, куда направлялся. Если предстояло ехать в командировку, бронировал номер в первом попавшемся по запросу отеле. А иногда вообще полагался на судьбу и плыл по течению.
Раньше я поступал так, потому что неинтересно было знать заранее, как выглядит то или иное место. Я хотел увидеть и почувствовать это, оказавшись там. Сам. В ж и в у ю. А теперь мне попросту было все равно.
Завибрировал мобильный на соседнем сиденье. Я кинул взгляд на экран – так и есть, Череп. Кто еще может мне звонить.
- Алло, – сказал я в трубку. Без эмоций.
- Узнал? – послышался знакомый глуховатый голос, и на душе тут же заскреблись кошки.
- Узнал, - ответил я, не отводя пристального взгляда от дороги.
- О сроке помнишь? – это прозвучало ровно, но я отчетливо представил, как презрительно искривились сейчас губы Черепа.
- Помню.
- То есть к концу следующей недели вся сумма будет у меня? – уточнил голос в трубке. Череп даже не пытался скрыть издевки, он получал явное удовольствие от нашей беседы. Садист гребаный!
Как же мне хотелось сказать в ответ три простых слова! И это было отнюдь не «Я тебя люблю».
- Да, - помедлив, глухо вымолвил я.
Ну а что, спрашивается, еще оставалось?..
Моя жена умерла от рака полгода назад. Болезнь скрутила ее быстро, и когда мы спохватились, врачи диагностировали последнюю стадию. Скромная зарплата учительницы истории не могла обеспечить необходимое лечение. Средняя зарплата журналиста, работающего внештатником на несколько местных газетенок, тоже. В итоге пришлось продать все, что у нас было – дачу в ста километрах от города, мою однокомнатную «хрущевку», квартиру жены, доставшуюся ей по наследству, фамильные драгоценности… Да черт с ним со всем, нам было не жалко! Беда заключалась в другом - это помогало лишь на короткий период.
А затем наступило резкое ухудшение. Я кинулся в один банк, в другой, но, узнав о моем бедственном положении, они все отказывали в выдаче кредита… И тогда я обратился к Черепу – местному авторитету. Я попросил у него большую сумму денег. Нет, не большую – по меркам своих доходов гигантскую. Врачи говорили, что жене может спасти жизнь только срочная операция. Стопроцентной гарантии на успех они не давали, но не рискнуть было просто нельзя.
Череп, к моему немалому удивлению, деньги дал. Под не менее гигантские проценты, разумеется…
Операцию жене сделали. К сожалению, это не помогло.
Теперь у меня не было больше никого на всем белом свете. Вдобавок я остался должен Черепу немыслимую сумму, которую не смог бы набрать, даже если бы решил продать что-то из своих внутренних органов. Можно было бы, конечно, расстаться с машиной, но «Опель» уже настолько стар, что больше, чем на сто тысяч, вряд ли потянет. А сто тысяч не покроют и десятой части долга.
Пару недель назад Череп начал позванивать, напоминая о том, что время нашей встречи приближается. Впрочем, толку-то от этих напоминаний… Денег все равно неоткуда было взять. А значит, жить мне оставалось не больше недели.
Стоило бы, конечно, ожидать от себя страха. Отчаяния. Еще каких-то чувств, которые испытывает человек, загнанный в угол, перед лицом опасности. Но я устал. Очень устал… Полтора года скитаний по врачам и больницам, бесконечной борьбы и отсутствие каких бы то ни было результатов вымотали меня так, что ни на какие чувства моральных сил уже не осталось. В конце концов, чему быть – того не миновать. Поэтому, когда на работе меня решили отправить в командировку в соседний городок – сделать репортаж о проходящем там фестивале, посвященном разной нечисти, - я воспринял это как возможность передохнуть от рутины и напоследок развеяться.
Тем временем стрелка показателя уровня топлива начала упорно клониться к нулю, и внутри зашевелилось беспокойство. Застрять на половине пути, посреди безлюдной трассы, не хотелось – было бы нелепо терять попусту оставшееся время. Конечно, если бы я был предусмотрительным и все планировал заранее, в багажнике машины лежала бы запасная канистра с бензином. Однако, как уже говорилось выше, я слишком привык полагаться на случай. Поэтому сейчас не оставалось ничего другого, кроме как мысленно скрестить пальцы на удачу. Время от времени я отрывал взгляд от дороги и с надеждой устремлял его на экран планшета, как будто бы ожидая, что там, словно по волшебству, вдруг возникнет вожделенная – исправная! – автозаправка, или расстояние до конечного пункта сократится... Я настолько углубился в свои мысли и сосредоточился на картинке автозаправки в своем воображении, что, заметив вдруг, как слева, в густой лесной чаще, блеснул огонек, не сразу отреагировал и по инерции проехал чуть дальше вперед, прежде чем сообразил нажать на педаль тормоза.
Дорога разветвлялась и резко уходила влево – с обеих сторон возвышался лес, поэтому развилку очень просто было проскочить на полном ходу, не заметив. Я бросил взгляд на планшет – на нем не было ровным счетом никаких обозначений, обещающих скорую встречу с людьми.
- Вы сбились с маршрута, - сказала планшетная женщина с ноткой ехидства. Собственно, это я и без нее знал, так как с маршрута сбился уже давным-давно.
Я свернул с главного шоссе. Терять все равно было уже нечего – до следующего населенного пункта, обозначенного на карте, в лучшем случае четыре часа пути. А где огонь, там должны быть люди.
Старенький «Опель» запрыгал по кочкам и ухабам широкой лесной тропы. Дождь понемногу стихал, но небо стало совсем темным, а света фар едва хватало, чтобы выхватывать из темноты ближайший участок дороги.
Спустя пару минут лесная полоса закончилась. Передо мной раскинулся берег, усеянный крупной галькой – это было отчетливо видно в свете фар. Чуть правее уходила в море длинная каменная коса. А в конце ее стрелой вонзалась в небо башня маяка. Огонек, горящий на верхушке, и привлек мое внимание.
Я заглушил мотор, выбрался из машины и, натянув на голову капюшон, быстрым шагом направился к маяку. Дождь продолжал нещадно хлестать и заканчиваться, кажется, не собирался.
Звонка при входе не было. Зато слева от двери обнаружилось нечто вроде деревянной колотушки. Я не преминул ею воспользоваться - вышло неожиданно громко и резко, так, что я даже вздрогнул.
Ответом была тишина.
Я подождал около минуты, а потом решил повторить попытку. Но стоило лишь моим пальцам снова прикоснуться к мокрой колотушке, как массивная деревянная дверь распахнулась с неожиданной легкостью. От испуга я резко отпрянул и едва удержался на ногах.
В дверном проеме стояла высокая темная фигура со светильником в руках. Присмотревшись, я понял, что светильник этот - тяжелый с виду подсвечник, накрытый стеклянным колпаком.
Лицо вышедшего на мой стук скрывал мягкий полумрак.
- Чем могу служить? – послышался голос, который в равной степени мог принадлежать как мужчине сорока, так и девяноста лет.
- Прошу прощения за столь поздний визит, - сказал я, - но у меня в дороге начал заканчиваться бензин, а единственная заправка на дороге оказалась закрытой. Я заметил огонь на маяке, и вот решил обратиться за помощью…
Фигура в дверях, как мне показалось, усмехнулась.
- Ну, что ж, входите, раз пожаловали, - дверь распахнулась шире. Слабый огонек свечи, качнувшись, на мгновение выхватил из темноты могучее мужское плечо и край тельняшки. Мужчина посторонился, пропуская меня внутрь. Я зашел и услышал, как тяжелая дверь захлопнулась с глухим стуком.
Словно крышка гроба, промелькнуло в моей голове. Профдеформация – мозг автоматически ищет художественные образы для всего, что видит и слышит вокруг себя…
Почти сразу же от двери начиналась лестница наверх – винтовая, как и полагается, с широкими каменными ступенями. В стенах были устроены небольшие ниши, в которых горели свечи – таким образом и освещалась эта лестница.
Поднимались мы, по ощущениям, минуты две-три. Как же хозяину удалось спуститься на мой стук так быстро?..
Додумать я не успел – мы добрались до самого верха. Там обнаружилась маленькая уютная кухонька. На каменном подоконнике и на столе также были расставлены свечи. Слева в камине потрескивал огонь.
Похоже, об электричестве на маяке и слыхом не слыхивали. Что ж, человек, по-видимому, романтик – поселился в уединении, рядом с морем, вдалеке от мирской суеты… если задуматься, очень даже неплохая доля. По крайней мере, не хуже многих.
Пока я размышлял подобным образом, молчаливый хозяин разлил по кружкам горячий кипяток, сыпанул в каждую щедрую горсть заварки, поставил на стол сахарницу и знаком пригласил меня сесть к столу. Теперь появилась возможность рассмотреть его получше.
Трудно было с точностью определить, сколько ему лет. На вид около шестидесяти, но сложения крепкого и здоровья, видимо, неплохого. Волосы седые, очень густые, подстрижены коротко, но, похоже, когда-то их обладатель мог похвастаться шикарной шевелюрой.
Некоторое время мы молча прихлебывали чай. Когда я, наконец, почувствовал, что по венам побежало блаженное тепло, и что жизнь потихоньку налаживается, хозяин поставил кружку на стол и посмотрел на меня:
- Итак?
Я вздохнул и рассказал все – как поехал по заданию редакции на фестиваль нечисти в отдаленный городок, как планировал заночевать в одной из точек, обозначенных на карте как гостиница, там же хотел и заправиться, но когда приехал, оказалось, что заправка давным-давно не работает, а гостиница, по всей видимости, сгорела…
Хозяин слушал молча, не перебивая и не задавая никаких вопросов. Когда я закончил, он спросил:
- Нечистью интересуетесь?
- Только в качестве материала для статьи, - помедлив, ответил я. Вопрос меня несколько удивил – я рассчитывал, что разговор пойдет о более приземленных вещах – например, о том, что случилось с тем населенным пунктом и заправкой.
- Тогда у меня есть для вас одна история, - ответил смотритель маяка, сделав паузу. – Самое интересное, что она напрямую связана с этим самым маяком. Правда, сразу предупрежу – печатники бывали здесь и до вас, и историю эту я рассказывал уже неоднократно. Но до печати дело, увы, так ни разу так и не дошло…
- Почему? – спросил я, сбитый с толку непривычным для слуха словом «печатник».
- Вероятно, потому, что у нее нет и не будет финала, – ответил мой собеседник, чем окончательно поставил меня в тупик. – Если хотите, я расскажу. В любом случае, раньше утра и думать нечего продолжать путь – вы слишком устали. А утром я мог бы дать вам немного бензина – на ваше счастье, у меня тут имеется некоторый запас.
- Огромное спасибо! С удовольствием переночую у вас, - обрадованный, ответил я. О большем и мечтать не приходилось – приятная усталость растекалась по телу, и сама мысль о том, что сейчас, разомлев после горячего чая, придется снова тащиться в машину и ехать куда-то под проливным дождем, была невыносима.
Едва заметная улыбка тронула уголки губ смотрителя маяка – видимо, другого ответа он и не ожидал.
Я осторожно достал из кармана диктофон, положил на край стола рядом с собой, нажал кнопку записи. Устроился поудобнее на деревянном стуле с высокой спинкой, с наслаждением отхлебнул чай из кружки и приготовился слушать.
- Прежде, чем начать рассказ, спрошу: вы когда-нибудь слышали о Хозяине маяков? – спросил мой ночной собеседник. Я покачал головой. Он удовлетворенно кивнул и сказал:
- Хозяин маяков обитает в морских глубинах. Согласно древнему поверью, ему подчиняются те, кто имеет отношение к маякам. Считается, что маячники умеют договариваться с Хозяином о везении во время ловли рыбы, или об удачном морском походе. За подобные услуги Хозяин маяков платы не берет, обеспечивать поклоняющимся ему прокорм и внимать их просьбам - его прямые, так сказать, обязанности. Но порой можно попросить его о какой-нибудь услуге для себя лично... Если Хозяин маяков расположен к просящему, и если просьба окажется ему по силам, она будет исполнена. Правда – за ответную услугу… и цена этой услуги порой немалая. Так вот, в позапрошлом веке здесь располагалась небольшая деревушка. Основными источниками существования местных жителей были рыболовство и земледелие. На этом самом маяке, где сейчас находимся мы с вами, жил старый Ивась со своей дочкой Лией. Ивась был потомственным маячником. Местное население знало, что он умеет договариваться с морской стихией – через Хозяина маяков, поэтому, когда рыбаки отправлялись на промысел, они оставляли на пороге маяка небольшие подношения – овощи, домашний сыр, яйца, масло или еще что-нибудь, кто чем располагал. Обычно вылазки получались успешными, и все оставались довольны.
Что же касается Лии, она, по словам очевидцев, была самой красивой девушкой в деревне. Многие местные парни сочли бы за честь составить ей пару, да вот только Лия была скромна и никому их них не оказывала особенного внимания. Девушка была яркой, словно огонек, живого и веселого нрава, и отец в ней души не чаял. Говорили, что Лия - копия матери, которая умерла от чахотки, когда девочке не исполнилось еще и годика. Кажется, Лия была по-настоящему счастлива вдвоем с отцом на маяке и не желала для себя лучшей доли. По крайней мере, до тех пор, пока в деревушке не появились цыгане.
Они нагрянули веселой шумной толпой, в начале весны. Обосновались в лесу, недалеко от берега – раскинули яркие цветные шатры, привязали к деревьям лошадей. Было цыган человек двадцать-тридцать, в большинстве своем – молодые, энергичные. Один из них – красавчик с иссиня-черными кудрями до плеч, смуглый, белозубый, неравнодушный к женской красоте - не мог не заметить Лию. Звали молодого цыгана Драгомир.
Как и при каких обстоятельствах случилась их встреча, история умалчивает. Однако факт остается фактом – между молодыми людьми, как это принято говорить сейчас, проскочила искра.
Ивась был против этой связи. Он вообще недолюбливал цыган и не раз обращался в деревенский совет с просьбой запретить тем находиться на таком близком расстоянии от деревни. Однажды он решил поговорить с дочерью серьезно и таким образом прекратить всяческое общение Лии с Драгомиром. Но Лия, всегда такая послушная, вдруг заупрямилась, заявив, что они с Драгомиром любят друг друга, и никакая сила на свете не заставит ее от него отказаться.
Даже когда в деревушке начали пропадать кони и домашняя птица, Лия оставалась верна своему слову и отказывалась признавать причастность цыган к этим исчезновениям.
Долго ли, коротко ли, однако кражи продолжались. Наконец одного из цыган поймали на месте преступления – пользуясь тем, что хозяев не было дома, он пробрался в конюшню и попытался отвязать лучшего гнедого. Цыганом этим, на беду, оказался Драгомир. Юношу схватили, а остальным поставили ультиматум: либо еще до заката они свернут шатры и навсегда уберутся из этих мест, либо воришку повесят на главной деревенской площади.
На Лию жалко было смотреть. Узнав, что еще до захода солнца ей придется навеки расстаться с любимым, девушка приняла решение – как ей казалось, единственно верное…
Вечером цыгане свернули шатры и ушли из деревни – вместе с помилованным Драгомиром, под свист и улюлюканье местных. А на рассвете следующего дня Ивась обнаружил, что дочь исчезла.
Кинулись вдогонку – куда там! Следы цыган терялись в лесной глуши, да и за ночь они могли уйти на порядочное расстояние… где же теперь искать?
Четыре месяца, четыре долгих месяца убивался Ивась по Лие. Он почти не показывался на люди, и за спиной у него начали перешептываться - мол, еще немного, и поминай как звали, наложит человек на себя руки…
С клевом у деревенских ладиться совсем перестало – казалось, само море сопереживает горю Ивася, и больше ему ни до чего дела нет.
А спустя четыре месяца Лия вернулась. Да не одна – заметно округлившийся под легким платьем живот ясно давал понять, что Ивась скоро станет дедушкой.
Увидев неподвижно застывшего на берегу Ивася, молча наблюдавшего, как она приближается, девушка сначала замерла в нерешительности, а потом со всех ног кинулась к нему. Ивась осторожно подхватил дочь и крепко прижал к себе. И Лия заплакала – горько, уткнувшись носом в загрубевшую от морских ветров и палящего солнца отцовскую шею, как в детстве…
Куда только девался прежний веселый жаворонок! Ни тени улыбки не было теперь на лице Лии, и в движениях не было ни капли жизни. При одном взгляде на дочь Ивась чувствовал, что сердце его словно сжимают железными тисками. Однако он решил ни о чем не расспрашивать ее до тех пор, пока Лия сама не захочет рассказать о случившемся, поэтому просто отвел девушку в ее спаленку и, оставив на ночном столике рядом с кроватью нехитрый ужин и пожелав спокойной ночи, удалился к себе.
Утром Ивась постучал в дверь дочкиной комнаты, но ответа не дождался. Тогда он высадил дверь плечом…
Ивась опоздал – лишь жалобные крики чаек донеслись до него из распахнутого настежь окна. Там, далеко внизу, высокие пенные буруны разбивались об острые камни. Лия выбрала быструю смерть, выбросившись из окна спальни на верхней точке маяка, и тело ее давным-давно поглотила морская пучина.
На ночном столике рядом с нетронутым ужином лежала пара простых сережек, украшенных двумя крупными жемчужинками – подарок отца на пятнадцатилетие. Они походили на застывшие слезы…
Несколько дней после смерти дочери Ивась не показывался снаружи. Дары, робко подносимые местными в надежде на улучшение клева, оставались нетронутыми на каменных ступенях. Маячник не отвечал на стук в дверь, и на попытки дозваться его не реагировал никак.
Однажды ночью разыгралась нешуточная буря. Казалось, море наступает на сушу – все дальше и дальше, подбираясь к деревушке, словно грозясь не оставить от и следа... Наутро припозднившиеся завсегдатаи местного трактира рассказывали, будто бы видели на берегу, недалеко от маяка, темную фигуру, в которой единодушно признавали Ивася. Маячник стоял у края бушующей бездны - покорный, ссутулившийся, безразличный к ветру и сгустившимся на небе чернильно-грозовым тучам, - словно чего-то ожидая…
Когда сверкнула первая молния, из-под темной толщи воды показалось нечто. Это нечто по размерам вполне могло бы сойти за небольшой остров. Оно продолжало вытягиваться вверх, все увеличиваясь, и наконец в неверных отблесках вспышек молний случайным свидетелям происходящего, с которых, по их словам, моментально слетел всякий хмель, удалось разглядеть громадную зияющую пасть и несколько рядов длинных, острых зубов – как у акулы, только во много раз больше человеческого роста. Оказавшиеся волею случая неподалеку в ту ненастную ночь единогласно сходились во мнении: тот, кого поджидал на берегу Ивась, был никем иным, как Хозяином маяков.
К утру буря улеглась. Из-за туч выглянуло солнце, к обеду погода окончательно наладилась, и в ночные ужасы уже трудно было поверить. При иных обстоятельствах сомнительным россказням несчастных пропойц никто бы и не поверил. Однако верить приходилось, потому что Ивась исчез. О чем он разговаривал с Хозяином маяков, на чем в итоге они сошлись – все это навсегда осталось тайной для жителей деревушки. Но к вечеру на берегу появился тот, кого меньше всего ожидали здесь увидеть – Драгомир. Понурив плечи, молодой цыган медленно шагал по направлению к маяку. Шагал странно, неуверенно - будто бы против собственной воли. Как будто бы что-то заставляло его идти…
Но самое странное заключалось в другом: Драгомир, жгучий красавчик-брюнет, обладатель роскошных черных кудрей, был сед как верхушка горы, посеребренной лунным светом в ясную ночь!
С тех пор Драгомир поселился на маяке. Как-то так само собой получилось, что он занял пост, который ранее принадлежал Ивасю. Первое время люди пытались приставать к юноше с расспросами – дескать, что случилось, да как так вышло… Но тот упрямо отмалчивался, и от него в конце концов отстали. Оказалось, что у Драгомира отлично получается договариваться со стихией относительно хорошей погоды и удачных уловов.
Постепенно все наладилось, пошло своим чередом, и история Ивася и Лии понемногу начала забываться…
- Да, но что же все-таки заставило Драгомира вернуться? – спросил я.
- Вы не совсем верно задаете вопрос, - улыбнулся старик. Улыбка эта показалась мне невеселой. – Главное тут не в «вернуться». Главное заключается в том, что ему пришлось навсегда отказаться от всего, что он любил – от новых мест обитания, от разудалых цыганских песен, от лихой жизни… и от женщин, без которых он себя просто не мыслил.
Старик посмотрел в окно - на раскинувшуюся до горизонта водную гладь, озаренную лунным сиянием. Пока мы пили чай и разговаривали, ливень закончился, стихия успокоилась, и пейзаж, открывавшийся из маленького окошка, был сейчас удивительно умиротворяющим. На мгновение я почти позавидовал собеседнику – он может любоваться этой красотой, когда захочет… Поймав себя на подобной мысли, я даже слегка удивился – ведь давным-давно привык ощущать себя не живущим, а д о ж и в а ю щ им, и совершенно не предполагал, что во мне еще остались хоть какие-то чувства.
- В таком случае, - я пожал плечами, - остается надеяться, что после Драгомир ни разу не пожалел о том, что вернулся.
- Ооо, - протянул старик, и глаза его заблестели, - пожалел, и еще как! Вы не представляете себе, как он жалел об этом… каждый прожитый день, долгие годы и десятилетия… Всякий раз, вспоминая лихую цыганскую жизнь, дорогу, зовущую вперед, ласковые женские руки, веселые песни, вино, льющееся рекой, он жалел о том, что все так повернулось, и проклинал тот день, когда табор оказался в этих землях. Но – увы! – он бессилен был что-либо изменить…
– Так что же все-таки заставило его вернуться? - сказал я. – Неужели чувство вины по отношению к Лие и Ивасю?
- Вины? – с иронией воскликнул мой собеседник. – Я вас умоляю! Да Драгомир вообще не знал такого слова! Любой вине он всегда предпочитал вино... Однако бывают обстоятельства, пойти против которых не в нашей власти, - старик замолчал. Я продолжал терпеливо ждать, и спустя какое-то время смотритель продолжил, понизив голос: - В ту ночь, когда Ивася видели на берегу в последний раз, он заключил некое соглашение с Хозяином маяков. Он попросил Хозяина наложить заклятие на Драгомира, с помощью которого тот вынужден будет вечно пребывать на маяке. До тех пор, пока не найдется кто-то, кто согласится взять на себя его участь… добровольно. Кто-то, кто захочет остаться на маяке навсегда и от чистого сердца. Ведь из-за него погибла Лия… и из-за него в конце концов погиб сам Ивась.
- Вы говорите, Ивась погиб из-за Драгомира? – повторил я.
- Конечно, - ответил смотритель маяка. – Заключая соглашение с Хозяином маяков, в обмен Ивась предложил себя в вечное услужение, и ему пришлось уйти на дно морское… Он добровольно вступил в ряды тех, кто вынужден коротать вечность в обмен за исполнение своей просьбы. Вечное рабство в ледяной пучине… ужасная доля! Впрочем, что хуже – обитать на дне морском, подчиняясь чудовищу, которое нельзя обмануть и от которого нельзя сбежать, или до скончания веков не иметь возможности покинуть проклятый маяк, - это еще вопрос… И потом, есть еще кое-что. После того, как Ивась заключил договор с Хозяином маяков, у смотрителя маяка появилась еще одна обязанность, помимо поддержания огня на башне. Весьма малоприятная… Всех, кого теми или иными судьбами заносит на маяк, смотритель обязан принести в жертву Хозяину маяков.
- Вот оно как, - протянул я. Некоторое время мы оба молчали.
- У вас остались еще какие-нибудь вопросы? – старик глядел на меня, не отрываясь. Под пристальным взглядом этих черных, бездонных глаз хотелось съежиться, стать неприметным, юркнуть в какую-нибудь щель и затаиться.
- Один, - ответил я, помедлив. – Мы с вами поднимались сюда достаточно долго, около трех минут. Но когда я постучал в дверь, вы открыли почти сразу. Как вам удалось так быстро спуститься?
- Все просто, - смотритель слегка усмехнулся, и от этой его усмешки меня вдруг прошиб холодный пот. Его взгляд как будто прожигал насквозь. – Тебя тут ждали.
Повисла неловкая пауза, за время которой я пытался понять, как должен отреагировать на подобное заявление.
- Да ладно тебе, расслабься! – мой ночной собеседник неожиданно засмеялся, нагнулся ко мне и хлопнул по плечу. – На самом деле, я заметил со смотровой площадки приближающийся свет фар и понял, что кому-то понадобилась помощь. Поэтому зажег лампу и начал не спеша спускаться… Только и всего. Кстати, надеюсь, ты не против перехода на «ты»? Ну вот и славно! Допивай чай, а я пока постелю тебе в гостевой, на диване.
С этими словами он вышел из кухни.
Искоса кинув взгляд на наручные часы, я подумал, что и в самом деле пора закругляться. Путь завтра предстоит неблизкий, нужно хорошенько выспаться…
Да и вообще, хватит уже историй.
Взяв со стола диктофон, я нажал на «стоп» и аккуратно положил обратно в нагрудный карман. Затем поднялся и подошел к окну – мне захотелось еще разок полюбоваться морским пейзажем под сегодняшней огромной, неправдоподобно прекрасной луной. Я обвел взглядом бескрайний горизонт, впитывая в себя прелесть ночи. Ведь это, возможно, последние приятные минуты в моей жизни…
Когда я вдоволь насмотрелся и обернулся, чтоб окликнуть хозяина, прямо в лицо мне уставилось пистолетное дуло. Смотритель появился сзади - бесшумно, как тень.
- Что ж, полагаю, с байками покончено, - произнес старик, не отводя оружия от моего лица. – Следуй за мной.
- Знаете, сейчас эти шутки неуместны…- растерянно улыбнулся я, пытаясь понять, что происходит. Ситуация выглядела настолько дико, что мозг отказывался верить в происходящее. – По-моему, для одного вечера уже достаточно острых впечатлений. Их уже даже больше, чем нужно, чтобы написать отличную статью, которая обязательно выйдет в печать! Если хотите, я могу указать в статье ваше имя. Кстати, как вас зовут? Вы так и не представились, и я не знаю, кого должен благодарить за тепло и ночлег…
Старик выпрямился. Глаза его по-особенному заблестели, и он негромко произнес:
- Драгомир. Драгомир Кантя.
«Опа! Приехали!» - мелькнуло у меня в мозгу. Стало ясно, что старик тронулся умом – скорее всего, от долгого вынужденного одиночества…
- Считаешь меня сумасшедшим? – темные обветренные губы раздвинулись в улыбке, обнажая ослепительно белые зубы. – Уж не обессудь, но никакой статьи, увы, опять не получится - я ведь с самого начала предупреждал, что эта история была рассказана уже много, много раз, но так никогда и не вышла в печать.
- Но…
- А теперь разговорам конец, ступай вперед! Учти, повторять еще раз я не буду! – густые брови сурово сошлись на переносице, и сразу стало ясно – дальнейшие пререкания бесполезны. Оставалось молча повиноваться.
Мы спустились по лестнице – я впереди, а старик – сзади, периодически подталкивая меня дулом в спину. По пути я лихорадочно пытался сообразить, как же все-таки должен вести себя в подобных обстоятельствах, но выхода из положения найти так и не смог.
Стояла тихая ясная ночь. Море было спокойным и безмятежным – глядя сейчас на ровную водную гладь, не верилось, что еще около часа с лишним тому назад вовсю хлестал дождь и небо было свинцово-серым.
- Топай давай, топай… - дуло снова уперлось между лопаток, и я послушно зашагал в том направлении, куда оно меня подталкивало – к кромке моря. Дойдя до воды, нерешительно остановился и через плечо со страхом покосился на старика – что дальше?
Продолжая держать меня на мушке, Драгомир пристально уставился куда-то вдаль. Невольно я проследил за его взглядом - и волосы зашевелились у меня на голове: там, из темной воды, выступало что-то огромное, с каждым следующим мгновением приближаясь и увеличиваясь в размерах. Вот уже над водой показались два огромных круглых глаза, а потом уже и вся голова вылезла на поверхность. Пасть распахнулась, издавая низкое утробное рычание, и я собственными глазами разглядел несколько рядов длинных и острых зубов – каждый больше собственного роста… А чудовище продолжало расти, вытягиваясь в полный рост, и потоки воды с шумом обрушивались с него вниз пенистыми водопадами. Разинув рот, я смотрел вверх, а огромные, наполненные злобой глаза монстра, напротив, уставились вниз, и казалось, будто бы они прожигают меня насквозь…
Гигантская голова держалась на массивном круглом теле, от которого во все стороны разбегались длинные и толстые шупальца. Щупальца эти непрерывно двигались, и когда я заметил, что одно из них подобралось вплотную ко мне, было уже слишком поздно.
Стальные тиски сдавили меня с такой силой, что я буквально услышал, как захрустели кости. Выгибаясь всем телом, я закричал, теряя ориентацию в пространстве и времени, и с ужасом увидел, как каменистый берег стремительно уносится вниз, а огромная зубастая пасть чудища увеличивается в размерах и приближается, гостеприимно распахиваясь, мне навстречу…
Погибнуть в таком месте, где, напротив, жить бы да радоваться – до чего же это нелепо, мелькнуло у меня в голове. Нелепый конец нелепой жизни...
И вдруг я понял, какой финал должен быть у этой истории.
- Стоп! – истошно заорал я с такой силой, что чуть не выплюнул собственные голосовые связки. – Я! Согласен! Остаться! Вместо! Тебя! На маяке! Добровольно!
Гигантская пасть монстра, уже успевшая обдать меня зловонным дыханием, вдруг застыла – буквально в паре сантиметров от моей головы.
Стало тихо. Я продолжал болтаться на огромной высоте над каменистым пляжем, рискуя в любой момент сорваться вниз и свернуть себе шею.
– Ты говоришь так из страха, вот и все! – прокричал снизу Драгомир.
- Нет, неправда! – в свою очередь, заорал я. – Но пускай сам Хозяин решает, говорю ли я от чистого сердца или под влиянием минуты… Ты ведь утверждал, что его нельзя обмануть! Эй, Хозяин! Ты меня слышишь? Ты веришь мне?
И снова воцарилась тишина. На какое-то короткое мгновение я решил, что все кончено, и в ужасе закрыл глаза.
А в следующую минуту почувствовал движение воздуха, и тело мое коснулось твердой шершавой поверхности. Не веря сам себе, слегка приоткрыл один глаз… Я лежал на каменистом берегу, а рядом со мной стоял Драгомир и смотрел сверху вниз так, как будто бы перед ним находилось восьмое чудо света.
- Хозяин отпустил тебя, - выговорил, наконец, он с непонятной интонацией, в которой отразилась полная гамма чувств – от восхищения до недоверия. – Несмотря на то, что в последнее время ему крайне редко перепадали жертвы, он тебя отпустил… Значит, теперь я свободен… Господи! Наконец свободен! – Драгомир закрыл глаза и обратил лицо к небу. Ночь выдалась на диво звездной, и видимость была отличная. - Ты действительно готов похоронить себя заживо, здесь?.. Отказавшись от человеческого общения, от веселья, от женщин?.. Навеки? Но как такое вообще возможно?
В голосе Драгомира послышался священный ужас, почти благоговение передо мной.
Я лишь промолчал в ответ. Ему, старику, давным-давно не имевшему контактов с цивилизацией, было невдомек, что в современном мире есть монстры пострашнее Хозяина маяков. И от этих монстров не скроешься нигде… ну или почти нигде. К тому же, в этой жизни у меня не осталось ничего такого, за что стоило бы цепляться…
- Один момент, - сказал я. – Можно мне, прежде чем навсегда отказаться от людского общения, сделать один телефонный звонок? Последний, клянусь!
Если уж этой истории суждено закончиться таким образом, почему бы заодно не избавить мир от пары-тройки мразей?..
- Спрашивай не у меня, - ответил Драгомир, поднимая обе ладони вверх и отступая спиной, - я теперь не имею над тобой никакой власти.
- Хозяин, - крикнул я ввысь так громко, как только умел, - могу я в последний раз связаться с внешним миром? Клянусь, это не ради собственной выгоды! Я просто хочу… - тут я на мгновение запнулся, - просто хочу обеспечить тебе жертву, которую ты потерял в моем лице, даровав мне помилование!
Ответа не последовало. Но из того, что возражений не последовало тоже, я сделал для себя вывод, что получил добро, и быстро набрал знакомый до зубовного скрежета номер.
Длинные гудки. Наконец, голос на другом конце. Тот, который еще несколько минут тому назад я больше всего на свете боялся и больше всего ненавидел.
- Ооо, кто нам позвонил! Я удивлен, - послышался в трубке голос Черепа. – Никак соскучился? Или решил перенести нашу встречу на более ранний срок, потому что нашел деньги?
И вот тогда я наконец сказал их – те три слова, которые всегда мечтал сказать. И сразу же нажал на кнопку «отбой».
Я знал - Череп, конечно же, отследит звонок. И скоро они все будут здесь. Череп обид не прощает, и проделанный мною путь не остановит его.
Представив себе, как пять-шесть машин – Черепа и его свиты - подъезжают к забытому Богом маяку – едва различимой светлой точке в темной чащобе, никак не обозначенной ни на одной из карт, - и как я выхожу им навстречу, вот прямо так, как есть, без оружия, без какой-либо защиты, с пустыми руками, я ухмыльнулся. Мне нравилось представлять себе обескураженное лицо Черепа в тот момент, когда я скажу ему в лицо, что денег у меня не было, нет и не будет. И еще больше нравилось представлять то, что последует вслед за этим…
Я размахнулся что есть силы и зашвырнул мобильник в море.
Раздался громкий всплеск, и я вдруг понял, что этот звук символизирует начало моей новой – бесконечной – жизни.
Я снова обернулся к Драгомиру, но того на берегу уже не было. Он исчез, как будто бы растворился в воздухе. Что же, его путешествие, наконец, закончилось.
А мое – напротив – только начиналось.
… Знаете, у каждого из нас – свой крест. И если вам по какой-то причине однажды вдруг покажется, что крест ваш невыносимо тяжел, помните, что всегда найдется тот, кто примет его с радостью.
Однако мы заболтались. Не желаете ли еще чаю? О, нет, не беспокойтесь, пожалуйста, вы нисколько меня не обременяете. Изредка сюда забредают туристы, поэтому запасы чая и консервов периодически пополняются… а остальное, необходимое для жизни, дает мне море. Позвольте спросить, вы уже все дописали в свой блокнот? Прекрасно, значит, мы можем идти. Как куда? На берег. Не делайте таких круглых глаз – я ведь еще в самом начале нашей беседы предупреждал вас, что эта история была рассказана множество раз, однако ей не суждено добраться до широкой публики.
Раньше огонь на вершине маяка привлекал внимание отчаявшихся, уставших скитаться среди морской пучины, и спасал корабли. Сейчас он привлекает внимание сбившихся с пути в этих безлюдных местах – как привлек сегодня ваше.
Мне правда жаль, что приходится так поступать с вами, но теперь это моя работа. И, как и в любой другой, в ней есть плюсы и минусы. Для меня плюсов несравнимо больше. Долгое время я мечтал найти место, где смогу укрыться от мирской суеты и насладиться покоем. И в конце концов я нашел его. Вернее, это оно нашло меня…
Здесь хорошо. Можно никуда не торопиться, наслаждаться плеском волн и предаваться размышлениям на вечные темы – наверное, это и есть тот покой, к которому стремилась моя душа. После всего, что со мной случилось…
Так что вставайте и пойдемте. Хозяин маяков уже заждался.
И, пожалуйста, не вынуждайте меня использовать этот пистолет.
