Маргарита Блинова

Войны богов

Войны богов
Работа №46

Солнце уже касается теряющихся в мареве барханов, раскрашивает багряным вездесущий песок с редкими обломками темных скал и сотни тысяч воинов в низине.

Латон наблюдает с возвышенности за разворачивающейся битвой, то и дело отдавая короткие приказы, уносящимся в гущу боя гонцам. Медный шлем и наручи, искусно украшенные изображением человека в круге - символом Всемогущего Едира, горят в лучах заходящего солнца. Голубой плюмаж и голубой же расшитый плащ трепещут на ветру, будто передавая внутренне напряжение внешне непоколебимого хозяина.

Там, внизу, вражеская конница меняет направление удара, обходит с фланга и врезается в не успевшие перестроиться ряды пехоты. Начинается давка, одни стараются занять позицию, поднять оружие на встречу всадникам, другие беспорядочно спасаются бегством, сталкиваются, падают, добавляя хаоса.

Латон выжидает, сосредоточено всматриваясь в происходящее, вслушивается в предсмертные крики, лязг и треск металла. Слева и справа, в поле зрения, застыли фланги, в каждом по пятьдесят тысяч человек. Их главная задача - не дать обойти основные силы, не допустить одновременного удара с фронта и фланга. Но, если отступит центр, все это будет бессмысленно.

Офицеры это знают. Они стоят в паре метров от военачальника, переминаясь с ноги на ногу, переговариваются, бросают на него нервные взгляды, но ждут. Он провел их через множество битв, и они привыкли ему доверять.

Враг видит, как сминаются под натиском ряды, он чувствует близкую победу. На помощь пехоте и кавалерии устремляются оставленная в резерве отряды, стремясь закрепить успех манёвра конницы.

Наконец Латон вскидывает закованную в металл руку и над дюнами раздается тягучий надтреснутый гул боевого рога. За спинами опрокинутых, умирающих сотнями, но упрямо сражающихся основных сил, слаженно поднимается лес коротких копий. Отрывисто звучит, тонущая в шуме боя команда, и несколько сотен снарядов смертоносным дождем взвиваются над головами сражающихся.

Потерявшая скорость, увязшая в сломанных порядках противника, конница оказалась не способна что-либо предпринять. Короткие, но тяжелые копья с легкостью пробивают кольчуги, выбивают из седел. Зазубренные наконечники застревают, не давая вытащить острие, и позволяя стащить раненого с коня.

Одновременно со вступлением в бой, не дававшего о себе знать отряда копьеметателей, из-за недалеких дюн появляются два отряда легкой конницы. Они набирают скорость и проносятся между флангами и основными силами, обходя уже вступивший в бой резерв пехоты противника.

Основные силы врага оказываются в окружении, ломают строй, погибают, не имея возможности встретить врага лицом, не имея места для маневра. Требуется всего несколько минут, чтобы результат сражения стал очевиден. Внизу бой превращается в планомерное уничтожение.

В разгар сражения от отряда легкой кавалерии Латона отделяются несколько десятков всадников, разделяются на группы по шесть человек и, не обращая внимания на происходящее вокруг, устремляются к подножию самого высокого бархана на противоположном конце поля боя. Места, откуда своими войсками руководит нечестивый Нэро, последователь Всезнающего Барра. Он поставил все на последнюю атаку, отправив в бой почти все резервы, в надежде опрокинуть центр позиций Латона, и теперь ему нечего противопоставить направленной на него стали.

Бой почти окончен. В середине воины связывают тех, кого не убили в пылу сражения. На флангах еще сражаются, но все больше воинов убегает, бросая оружие. Офицеры с улыбками хлопают друг друга по плечам и спинам.

Но в следующее мгновение закатное небо окрашивается в пурпурно-розовый. Люди задирают головы вверх, замирают в удивлении и нерешительности. От горизонта отделяется пурпурная искра, она приближается, растет в размерах, приобретет все более глубокий и недобрый оттенок.

Всего через несколько секунд во всполохах пурпурного огня и клубах дыма уже можно различить человеческую фигуру. Снизу слышны крики, среди которых: “Барра”, “Всезнающий защитит нас”. А в следующий миг из пурпурного облака в центр песчаной долины, залитой кровью и заваленной телами, бьет ослепляющий луч.

Латон наполовину ослеплен, но не может не слышать сотен тысяч воплей боли и отчаяния, треска всепожирающего пламени. Ветер поднимает смрад горящих человеческих тел вперемежку с запахами расплавленного металла и песка. А еще через пару секунд, когда глаза снова начинают видеть, Латон видит море огня и горящих в нем солдат, уже мертвых и еще живых. Своих и чужих, без разбора.

***

Он рывком сел на жесткой походной циновке, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, успокаивая дыхание, и только тогда понял, что до боли стискивает рукоять кривого кинжала, висящего на поясе.

Прошло уже больше пятидесяти дней после окончания битвы среди Вековых Песков или долины Пепла, как теперь зовется то место среди барханов, но военачальник каждую ночь видел сгорающих заживо солдат, каждый раз, открывая глаза, еще чувствовал сладковатую вонь горящего человеческого мяса.

Сквозь неплотно подогнанные доски ставень пробивались первые утренние лучи, подсвечивая бледно-розовым аскетичную келью деревянных бараков. Латон плеснул в лицо пару пригоршней воды из щербатого глиняного таза, накинул простую тунику и толкнул дверь.

Не смотря на ранний час вокруг бурлила жизнь. Здесь, у ворот первой стены главного храмового города очередь из тех, кто прибыл торговать или поклониться святыням, росла всю ночь, и теперь люди спешили навьючить животных и быстро позавтракать. Из таких же деревянных приземистых строений, ютящихся вдоль всего подножия стены, появлялись все новые люди.

Латон подошел ближе к огромным окованным зеленоватой медью воротам, он не первый раз был здесь, но, как и в первый, по его спине пробежал холодок. Стена из белых каменных глыб, искусно подогнанных друг к другу, тщательно отшлифованных и уходящих вверх на пять человеческих ростов, опоясывала храмовый город. Через каждые пятьдесят метров из стены выступала четырехугольная сторожевая башня, с темнеющими бойницами и зубцами украшенными прапорами голубого цвета, цвета Всемогущего.

Ворота, у которого остановился на ночь отряд Латона, использовались только для входа путников, и закрывались до утра, не пуская никого. Военные отряды или посланники жрецов использовали менее массивные и приметные ворота. В другое время, Латон зашел бы через них.

Сегодня он был не именитым военачальником, но одним из паломников, принесших дары, дабы возложить их на алтарь Едира.

Так требовал ритуал. И нарушать его не смеет никто.

Солнечный луч коснулся трепещущих на ветру флагов. Ожидающая толпа оживилась, вдоль повозок и людей сновали те, кто еще не нашел свое место, толкались, переругивались. Рядом с военачальником стояло два десятка его солдат, двое держали за концы шесты, закрепленные с обеих сторон сосуда с маслом, в полтора обхвата - их подношения.

Ворота распахнулись с обманчивой легкостью, застыли, глухо ударившись о камень стены. Толпа дрогнула и потянулась в проход, глава каждой группы останавливался около стражников, разговаривал, объяснял. Кого-то пропускали сразу, других обыскивали, требовали развязать мешки или открыть бочки на подводе.

Молодой стражник начал задавать Латону вопросы, но второй, старше годами, с щекой и лбом посеченными шрамами, одернул его, что-то украдкой сказал, наклонившись к самому уху. Молодой коротко кивнул и мотнул головой, пропуская отряд паломников.

За стеной раскинулись жилые районы и торговые площади в окружении храмов и святилищ. Почти все здания сложены из белого камня, крыши большей части строений выкрашены в голубой, почти небесный оттенок, храмы же часто разных оттенков светло-синего целиком. На каждой улице, приткнувшись к стенам, пестрили навесами лавки. Вдали, над голубыми каскадами крыш, поднималась вторая стена, еще выше и массивнее предыдущей. За ней виднелись шпили самых высоких строений района жрецов и знатных сословий, места золоченых храмов и фигурных садов, поющих фонтанов и вычурных статуй, над которыми, каменным монолитом возвышалась третья стена, туго обхватив центральную часть города, устремляющуюся вверх сотнями башен, башенок, куполов и шпилей, украшенных тысячам флагов и балюстрад.

Отряд Латона влился в общий людской поток на главной улице. Вокруг сновали приезжие торговцы, жрецы с послушниками, паломники по одиночке и огромными группами, деловитые слуги и отряды городской стражи.

Когда солнце практически достигло зенита, отряд достиг ворот почти вдвое больше первых. Тяжелые створки толщиной во взрослого человека покрывала затейливая резьба, переливаясь из растительного орнамента в сцены битв. Стена уходила в небо, нависая и давя своей непоколебимостью.

Здесь отряд задержали на дольше. Не каждому паломнику разрешено подойти к святилищам рядом с местом обитания верховных жрецов и знатных людей. Но, через пару минут разговора, к страже суетливо подошел один из младших жрецов, он сказал о том, что паломники несут дары в один из главных храмов, что их пригласили и ждут.

Поднимаясь по идеально мощеной мостовой под строгим взглядом стражей, жрец представился Молофом и объяснил, что им известно о прибытии одного из великих полководцев и, что для него отведено место в предстоящей вечерней церемонии подношения даров. Церемонии, в которой только избранные смогут лицезреть Его.

Пока их путь пролегал среди роскошных строений, украшенных барельефами и колоннами, расписанными картинами и выложенными мозаикой, словоохотливый жрец превозносил победу Латона в битве при Вековых Песках. Он говорил о том, что это очередная победа клинка Всемогущего над дремучестью и никчемностью еретиков и их Лжебожества Барра. Когда же Латон спросил о том, почему больше половины его людей погибло по одному мановению руки недостойного бога, жрец разразился тирадой, каждое слово которой было пропитано желчью, заставляя оборачиваться встречных. Он говорил, что Барра в страхе и злости своих опустился до личного уничтожения простых смертных что бы уровнять силы, после великолепной победы благочестивого Латона, или отомстить за проигрыш его любимой игрушки - военачальника Нэро, или убить тех своих солдат, кто не смог умереть с именем его на губах, а может просто отомстил тем, кто смог победить его солдат.

Когда отряд паломников добрался до третьей стены, жрец уже сердито молчал, и сверкал глазами. В циклопической арке третьих врат цепочкой на вытяжку застыли храмовые воины в полном вооружении, сверкая дорогими натертыми до блеска доспехами. В нескольких метрах от инкрустированной сапфирами и золотом створки расположился алтарь, увитый лозой и голубыми цветами, каждый приходящий должен был демонстративно вознести молитву Всемогущему Богу.

Латон склонил голову и прикоснулся к изображению человека, вписанному в круг - символа неуязвимости и божественного света. Вдоль позвоночника пробежал предательских холод, а перед глазами снова встала картина заживо горящих людей. Он сделал над собой усилие, чтобы не отдернуть руку, сделал глубокий вдох и поднялся.

Молоф жестом пригласил поставить сосуд с маслом перед старшим из стражей, и с нескрываемым торжеством пояснил заглянувшему внутрь воину, что перед ним голова Нэра - любимца Барра, один из самых желанных даров для Едира.

Сразу за воротами начиналась широкая лестница, уводящая внутрь огромного храмового комплекса, который уже давно не просто казался одним строением, он был им. Город-храм, город-крепость. Место прислуживания тысяч жрецов, и место, где позволял лицезреть себя Всемогущий Едир.

Их встретили и разместили в кельи, принесли еды и новую одежду. Латону предоставили отдельную комнату, в которую прислужники внесли кадку с водой. Им предстояло подготовиться и дождаться вечернего приношения даров.

Через десять минут, когда военачальника оставили наедине с собой в дверь тихо постучали, вошел встречавший их жрец Молоф и коротко позвал за собой.

В тишине коридоров, освещенных масляными лампами, собрав всех прибывших с ним паломников, Латон следовал за жрецом. Храмовый комплекс был лабиринтом, в котором ходы встречались, пересекались, делились и снова сливались вместе, где параллельно с коридорами украшенными письменами и драгоценными камнями, предназначенных только для сильных мира сего, всегда шли коридоры для прислуги. Один из таких ходов окончился низкой неприметной дверью.

Жрец кивнул на дверь и отступил назад.

Латон толкнул прохладный металл и оказался в пышно обставленных покоях. Его отряд быстро зашел следом через дверь для прислуги, встав полукругом. В центре комнаты, стояла фигура, закутанная в дорогую тунику странного покроя, переливающуюся от серого до синего цветов. У дальней стены, в паре метров от него застыли со сложенными на груди руками с полдюжины младших жриц.

***

Едир поворачивается. Спокойно обводит взглядом группу людей, в руках которых уже покачивается оружие. В нем не чувствуется ни капли удивления, ни грамма страха. Кажется, ему все равно, а возможно, просто скучно.

Затем поднимает руку и стоящий по правую руку от Латона взрывается кровавой кашей. Никто не успевает сделать даже шага, дыхание останавливается в легких, страх и ощущение собственной никчемности накрывает с такой силой, что желание упасть на колени становится почти нестерпимым.

Всемогущий начинает говорить, его слова жалят в самую душу, они о бесцельности человеческого существования, о слабости и трусости, о неблагодарности и тленности. С каждым словом от Бога исходит все более яркое голубое сияние, оно затапливает все вокруг, скрадывает черты его лица, делает его не существом подобным смертному, но сгустком мощи и света.

Но в один момент свет меркнет, посреди комнаты остается человек с изумлением на лице. Сзади в его шее торчит нож для фруктов, острие погрузилось всего на ладонь, за рукоять держится одна из молодых жриц, только что стоявших у стены. Та самая, семья которой погибла в одной из войн во имя Всемогущего Бога, та, которую без ее на то согласия, в бессознательном от горя состоянии взяли в услужение в храмовый город. Та, которая годами служила, пока волей случая не оказалась одной из тех, кого взяли для услужения в покоях Бога. И тогда, в один из дней, когда ненависть проигрывала безотчетному страху, она увидела, как тот самый нож для фруктов соскальзывает и оставляет красную полосу на ладони Бога. Всего на секунду, после которой от царапины не остается и следа, но этого хватает. Это она нашла Латона после битвы и рассказала об увиденном, это она нашла среди жрецов других, кто потерял все, это она пронесла оружие за третью стену и сделала так, чтобы паломники из числа солдат военачальника были пропущены в храмовый комплекс, и позаботилась, что бы охраны не оказалась на пути к двери для слуг. А через секунду ее тело ударяется о противоположную стену с такой силой, что на изукрашенных камнях остается кровавое пятно.

Всего секунда, но этого хватает, что бы клинок Латона опустился на запястье Всемогущего. Сильнейший удар лишь несильно рассекает плоть, но и этого довольно. Обезумевший Бог разбрасывает солдат одной рукой, уничтожая одного за другим, но двери в комнату распахиваются и вбегают другие, те кого провела лежащая у стены жрица. Удары сыпятся со всех сторон, но Едир неудержим, с каждой секундой комната заполняется трупами. Все же, в какой-то момент его движения становятся медленнее, он получает сильный удар топором в плечо и падает на одно калено, поднимает руку, но на нее падает один из солдат, придавливая собственным весом. Следующий удар Латона опрокидывает Бога на пол.

Его продолжают колоть и рубить до тех пор, пока на мозаичной плитке не застывает бесформенное кровавое нечто, лишь отдаленно напоминающее человеческое существо. Лишь с полдюжины солдат тяжело дыша застыли среди десятков изуродованных тел и оторванных конечностей, среди пышного убранства, сейчас раскрашенного карминово-красным поверх божественно-голубого.

Латон невидящим взглядом обводит комнату, каждого павшего, всех, кто выжил. На их лицах не радость и не облегчение, скорее усталость и неверие.

Но лицо одного из воинов дергается и выражение его меняется в суеверном, первобытном страхе. Латон следит за его взглядом и сам отступает на шаг.

Среди кровавой каши на полу явно заметно все нарастающее движение. Частично уцелевшая плоть мелко сокращается, грани ее покрывает лес мельчайших жгутов, переплетающихся друг с другом, становящимися все более плотными, осязаемыми. Череп Едира, с огромной трещиной от боевого топора поворачивается к военачальнику, уже живые глаза смотрят обрекающе и прицельно.

Сзади кто-то из солдат, не выдержав, с криком убегает через оставленную нараспашку дверь, слышны шаги и лязг брошенного клинка.

Пальцы Всемогущего Бога начинают скрести камень пола. Латон выхватывает топор у ближайшего из остолбеневших воинов и обрушивает удар на голову Едира, вложив всю силу, всю злость и весь страх. Раздается хруст, но восстановление не останавливается.

Латон вновь и вновь опускает тяжелое лезвие на тело, которому уже давно должно быть мертвым. Переборов оцепенение, солдаты присоединяются к командиру, рубя и коля.

При каждом ударе по рукам проходит дрожь, как если бы Латон рубил не человеческую плоть, а ствол столетнего дуба. Но и дуб можно срубить, и каждый удар, хоть на волос, достигал глубже предыдущего.

Еще удар и руки чуть не выкручивает, по комнате проносится звук, больше всего похожий на удар по металлическому щиту. Латон из последних сил раз за разом опускает топор на шею Всемогущего Бога, пока изуродованная его голова не откатывается в сторону и останавливается, уставившись в узорчатый потолок.

Еще пару секунд окровавленные сломанные пальцы Бога скребут камни, а потом застывают под глухой лязг выпавшего из пальцев военачальника топора.

***

Изображение отрубленной головы со стеклянным взглядом тиражируется на сотнях огромных экранов. Отовсюду доносится одобрительный свист и улюлюканье многотысячной толпы.

Ведущий кричит и хлопает вместе с людьми, смеется уперев руки в колени в неоново-фиолетовых брюках, трясет изумрудной шевелюрой.

- Ну, что? Кто такое мог предугадать?! - кричит он.

- Может быть кто-то из вас, - указывает ведущий в камеру, - Лично я нет!

- Кто бы мог подумать, что “Едир Всемогущий” будет растерзан своими же ручными дикарями!

Неистовство толпы становится сильнее.

- Да-да! Но именно потому у нас столь высокий рейтинг, правда!?

- Сегодня на одного претендента стало меньше, но тем с большим интересом мы будем следить за оставшимися! Кто из них станет единоличным владыкой этого мирка покажет время! А пока... “Война Богов” продолжается!

0
12:46
384
15:43
Напоминает Терри Пратчетта по сюжету, но не по стилю. Боги воюют, люди гибнут.
Загрузка...

Достойные внимания