Радости второй жизни

Рука, явно не его, но в то же время – он совершенно точно знал – его! Чужая рука с ножом, принадлежащая каким-то непостижимым образом ему! И в тоже время управляемая не им!

Мысли лихорадочно бились где-то в затылке, зато во лбу, в темени сидел ещё кто-то – холодный, расчётливый, точно знающий, что делает. И вот эта самая рука – сухая, жилистая, перевитая тяжами упругих тренированных мышц – не раздутых, раскачанных тренажёрами и анаболиками, как у красавцев-культуристов со страниц какого-нибудь глянца, – а плоских и жёстких, словно ремни из сыромятной кожи, да ещё с татуировкой змеи, обвивающей предплечье от локтя до кисти... И вот эта рука точным и резким движением вонзила клинок по самую рукоять в грудь пухлощёкого пузана в ослепительно-белой накрахмаленной сорочке и смешных круглых очках, а за толстыми линзами плескался ужас в маленьких глазках. И пот склеил редкие кудряшки вокруг голого черепа в нелепые сосульки...

- - -

Пиво было подкисшим и ощутимо горчило. Впрочем, свежего здесь не водилось уже перу лет как точно, за свежим нужно было топать в модный пивной ресторан на углу, но цены там не для пенсионеров. Да и привык Пётр Афанасьевич к здешней бурде. Что ни говори:привычка – вторая натура.

Ну и контингент собирается один и тот же. С кем Афанасьич раскланивался, с кем и поручкается. Но больших и шумных компаний избегал. В таких вот сборищах частенько рождался клич, мол, а не скинуться ли нам на бутылочку беленькой?! Не добавить ли к пивку сто грамм прицепом, а то и два по сто?! Пётр может был бы и не против поддержать инициативу, хлопнуть с ребятами стошку, чтоб забылись хоть ненадолго горести серых тоскливых дней и безнадёга пенсионерского существования, да вот денег на «скинуться» нет. Потому предпочитал Пётр пристраиваться к дальнему столику особнячком: пить горькое пиво и пережёвывать в голове в который раз такие же горькие, вязкие, бесплодные мысли.

Получил вчера пенсию – слёзы, а не деньги. Отделил себе чуток на ежевечернюю кружечку, это уже как традиция вроде, а остальное отдал жене Машке на хозяйство. Иначе запилит старая карга, жизни не даст. И так постоянные причитания да попрёки, что, мол, жить не на что. Да и то сказать, Юрка совсем большой стал, скоро школу закончит, нужно будет парня пристраивать как-то. Наташка на глазах в девицу превращается. И то надо, и это, а где деньги брать? Тити-мити где взять, я вас спрашиваю?

Сорок лет оттрубил на родном заводе у станка, план выполнял, премии получал, в почёте был, в цеху уважали. Даже должность зам начальника участка прочили, да не сложилось. Потом времена изменились: «прихватизация», передел собственности. Был завод государственным, платили твёрдую зарплату, а у токаря пятого разряда она существенной была, чего уж там. А стали ОАО, заказы поступать перестали. Новые хозяева вместо денег обещаниями отделывались. Пока детки малыми были вроде перебивались как-то, он у станка, Машка на двух работах, в общем, жили. А теперь?

Эх, быстро времечко пролетело, словно водичка в бурливом горном ручейке утекла. Ушили как-то незаметно и молодость, и сила, и навалились болезни. Ревматизм раздул суставы, скрючил пальцы, обкусал сердце. Родной станок слушаться перестал, одышка замучила, уставать стал уже к обеду. Какая уж тут работа? Да и так, по мелочи. В мочевом пузыре – камни, эта кружка пива ему ещё аукнется. Её ещё выжимать из себя придётся с болями такими, что слёзы из глаз. Как сократили количество бесплатных услуг по страховке, так теперь почти все врачи платные. Терпи, пока на визит насобираешь, а с его страховкой он может рассчитывать разве что на гипс при переломе. Всё прочее – готовь денежки...

Афанасьич хлебнул из кружки, и вдруг показалась ему его жизнь сродни этому пиву – перебродившей, невкусной, с противной горечью. И никому не нужной. Так, одна привычка, а не жизнь. И стало тут ему себя так жалко, что сдавило комком в груди, накипела на глазу нежданная, ненужная слеза, а треклятый напиток стал колом в горле – ни туда, ни сюда.

Но в этот момент кто-то мощно хлопнул по спине. Пиво провалилось в пищевод и камнем упало на дно желудка. А у плеча уже раздавался жизнерадостный гогот. Рядом за столик пристраивался Михалыч. Стулья в этой тесной, прокуренной забегаловке не предусмотрены: высокие столы, посетители пьют стоя, и народа всегда порядочно, но Михалыч уже ловко втискивал своё пузатое тельце в поношенном полушубке рядом с Афанасьичем, оттирал кого-то в сером пальто, не обращая внимание на возмущённое бурчание за спиной. Умостил свою кружку и разворачивал уже газетку с тощей рыбёшкой.

-Давай, Петро, налетай на рыбку. Я сегодня богатый, – и опять заржал жеребцом. – Что кислый такой? Пиво плохое?

-Да как всегда, – промямлил Афанасьич. – Тут другого-то и не бывает.

-Эт-точно! – радостно поддержал Михалыч. – Ну, ничего, щас мы его с рыбасиком...

Принялся разделывать подлещика, Пётр Афанасьевич достал тем временем папиросу «Беломор». Опять же привычка. При нынешнем обилии табачной продукции на прилавках магазинов он не изменял своим папиросам, вызывая насмешки молодёжи в цеху. Цех. Вновь царапнуло по больному сердцу. Вся жизнь ему отдана, а пришло время, и выкинули, словно испорченную учеником заготовку. В переплавку. Это слово почему-то показалось особенно обидным...

-Что-то ты совсем заскучал, Петро, – ткнул в бок Михалыч. – Налетай, под рыбку и пиво, и жизнь слаще покажется.

-Да, жизнь... – протянул Пётр Афанасьевич и неожиданно для себя выдал вслух всё то, о чём только что думал: и о цехе, и о пенсии, и о том, как обидно доживать-доедать-донашивать остатки дней, определённых судьбой. И вообще, какая всё-таки жизнь несправедливая штука.

-Бог даёт испытания по силам, – назидательно пробубнил Михалыч, обрабатывая рыбье рёбрышко. – Что заслужил, то есть, то и имеешь...

-Заслужил?! – взвился Афанасьич. – Я всю жизнь верой и правдой!.. Где он, твой Бог? За что нищетой на старости лет одарил, болячек кучей? И детям тот же путь уготовил – ишачить всю жизнь, а в конце хвост от твоего леща...

-Так ты что, в Бога не веруешь? – вроде как с подначкой пробросил собеседник.

-Нет! – зло отрубил Пётр. – Атеист я.

-А во что тогда веришь? – не унимался Михалыч. – В правительство, что пенсию тебе вот так вдруг возьмёт, да и повысит? Клиники для тебя откроет, детей пристроит на достойные места?

Пётр молчал, пыхтел «Беломором». Была в словах старого пьяницы злая ирония, почти издёвка, но ответить-то нечего. Всё, по сути, правильно говорит, не возразишь.

-А в душу свою бессмертную веришь? – продолжал в том же духе Михалыч. – Что воздастся праведникам после смерти. Кущи там райские всякие, ещё какие блага. Ты ж из таких, Петро, из праведных. Так?

-Так! – горячо откликнулся Афанасьич. – Всю жизнь трудился, копейки чужой не взял ни разу, не врал, от ответственности не увиливал, за чужие спины не прятался. Честно жил, и сейчас могу прямо смотреть людям в глаза. Да только это и все радости. Кущи райские – поповские сказки, не верю, нету там ничего. За чертой. А душа... не знаю...

-Во-о-о, не знаешь, – будто даже обрадовался Михалыч. – А учёные тем временем нашли её, душу-то. Нашли, определили, измерили и даже классифицировали. Назвали, правда, по-другому: информационно-энергетическое ядро биополя человека. У священников свои термины, у научников свои, но сути дела это не меняет. И у разных людей ядро это несёт разную информацию. У кого больше положительную, у кого больше отрицательную – кто как жил...

Афанасьич знал, что Михалыч не всегда был завсегдатаем пивнушек со свекольного цвета ряшкой и неопрятной седеющей щетиной на брыластых щеках. Когда-то наукой занимался, изучал там что-то, и даже преподавал, вроде, в университете. Но потом наука его стала никому не нужна, финансирование вначале уменьшили, а потом отдел и вовсе сократили. А наука какая-то хитрая, то ли философия, то ли история религии, короче, прямой выгоды не приносящая. В те времена отдачу требовали быструю, лучше если мгновенную, и в твёрдой валюте. А какие заработки на философских теориях? Так, умствования сплошные. Вот и оказался то ли доцент, то ли профессор на улице. Да так и не смог перестроится, найти себе применение. Начал пить, опустился, превратился в вечного «пивного» человека. Но словами мудрёными умело пользоваться не разучился, потому слушал его сейчас Афафнсьич без особого удивления и даже с интересом.

-Значит, в Бога ты не веришь, – продолжал похохатывать Михалыч. – А в чёрта, в дьявола? Ясно, тоже не очень. А в науку современную? Ага, уже лучше. Ну тогда давай поиграем в игру. Так, для смеха. Только договоримся сразу, есть Господь на небе, нет его – того нам знать не дано. Но вот дьявол существует, и я сейчас его полномочный представитель. И как водится, нужны нам человечьи души. Всякие: и грешников, и праведников, но праведников – дороже. И вот я сейчас предлагаю тебе купить твою душу в виде этого самого информационного ядра биополя. Заметь, с помощью передовой науки, не через мракобесие какое. Не понял? Ну представь, ты ж газеты читаешь? Вот ты статью прочёл, то есть получил какую-то информацию. И её-то, информацию эту, я у тебя покупаю.

-А что ты сам эту газету не прочтёшь? – ошарашенно вопросил Пётр Афанасьевич. На первый взгляд, Михалыч допился до чёртиков и предлагал сейчас полную ерунду.

-Не могу, Петро. Но мы ж играем! По условиям – не могу. Только через тебя.

-Чертовщина какая-то, пересказать тебе ту статью, что ли?

-Путь передачи информации в данном случае не имеет значения, главное — твоё принципиальное согласие.

-Ну, хорошо, – сдался наконец Пётр. – Согласился я, а что взамен?

-А вот тут начинается самое интересное. Без ядра тело твоё существовать не может. Оно умрёт. Однако мир наш сложен, он многослоен. Учёные это уже доказали. Рядом существуют другие миры, в чём то они чуть лучше, где-то может и чуть хуже, но в принципе очень похожие на наш. И вот в одном из этих миров ты получаешь новое тело. Вместо этого, нынешнего, больного и изношенного, новое – здоровое, более молодое и сильное. Шанс начать всё с чистого листа, осуществить мечты, построить судьбу с ноля.

-А семья? – как-то даже обиделся Пётр. – Как Машка с двумя захребетниками одна тянуть будет. И я что, их больше не увижу?

-Нет, не увидишь, – жёстко оборвал Михалыч. От пьяненькой смешинки, добродушных хохотков не осталось и следа. Собутыльник смотрел холодно, вприщур, и будто не пил ничего крепче ключевой воды. – Твоё тело здесь погибнет, а семья получит компенсацию. Такую, что тебе и не снилась. Машка поплачет, схоронит останки, поминки справит, да и успокоится постепенно. Время всё лечит. Зато коммуналку вашу поменяет на хорошую квартиру в приличном районе, детям даст достойное образование, ещё и пожизненную пенсию за тебя получать будет, тоже, между прочим, очень приличную. Так что, о семье можешь не беспокоиться.

-Как такое возможно? –ещё не верил Пётр. – Кто будет платить, кому это нужно?

-Есть люди, – уверил Михалыч. – И финансовые, и правовые возможности их почти безграничны. Всё устроят в лучшем виде. Формально, уже завтра тебя примут на работу в один из цехов твоего родного завода. В тот же день произойдёт несчастный случай, ты попадёшь под сорвавшийся груз, или тебя затянет крутящимся валом, или ещё что. Это детали. Потом к Маше придёт полицейский, расскажет, что, мол, тело твоё собирали по кусочкам, потому опознавать нечего. Но есть два десятка свидетелей несчастья, потому всё запротоколировано и оформлено по закону. С полицейским в паре будет юрист от завода. Он тут же даст подписать твоей вдове соответствующие документы о компенсации и пенсии. Ты, кстати, сможешь увидеть всю эту процедуру собственными глазами, у чиновников будут камеры. Убедишься, что всё без обмана. А потом ляжешь в специальную капсулу. Дальше дело учёных и инженеров, а ты окажешься в новом мире, новом теле – сильном, здоровом, молодом. Вторая жизнь. Не всем выпадает такой шанс, поверь.

-Сладко поёшь, Михалыч, – задумчиво протяну Пётр Афанасьевич, но голос его почему-то слегка дрогнул. – Если всё так здорово, что ж ты сам не продал душу дьяволу? Ты тоже ни молодостью, ни здоровьем не пышешь...

Михалыч посмотрел в сторону, шумно потянул носом, хлебнул пива.

-Не всем предлагают, Петя. – В словах его послышалась неподдельная горечь. – Дьявол, тот что не в игре, а который взаправду, сам выбирает: кому дать шанс второй жизни, а кто, может быть, и одной не достоин. – Настроение собеседника резко упало. Он поднял на Афанасьича мутные, полные тоски глаза и протянул карточку. – На, если надумаешь. Тут и адрес, и как пройти – не через главный вход, а через задний. Фирма так и называется: «Вторая жизнь». Карточка является одновременно пропуском, покажешь на проходной, дальше везде проведут и всё покажут. Только не тяни. Через двое суток шрифт исчезнет, и пропуск превратится в никчёмный кусок картона...

На следующий день, после обеда, Пётр Афанасьевич подходил к будке с плечистым, угрюмого вида охранником. На будке висела табличка: «Медицинский центр «Вторая жизнь». Вход №2».

- - -

Нож вонзился в грудь слева. Рука, явно не его, но в то же время он совершенно точно знал – его! Чужая рука с ножом, принадлежащая каким-то непостижимым образом ему! И в тоже время управляемая не им!

Послышался хруст рассекаемых рёбер, потом он почувствовала лёгкий толчок, и с ужасом понял, что это биение чужого сердца, которое он сейчас так беспощадно режет холодной сталью!

Крови не было совсем, будто нож воткнули в папье-маше, потому что клинок сейчас заполнял собой рану, но тот, который руководил, все знал и понимал. Он выдернул оружие резким коротким движением, словно пробку из бутылки. Вокруг пореза на сорочке тут же начало расплываться алое пятно, а толстяк уже заваливался назад и вправо, и на расписной мягкий ковёр упал уже бездыханный труп. А Пётр длинным прыжком достиг то ли столика, то ли конторки – резной, отличной работы, на фигурных гнутых ножках – и схватил с полки пластиковую коробочку размером с зажигалку, сунул в нагрудный карман, вжикнул молнией...

Дом уже наполнялся звуками преследования, топотом множества ног, невнятными выкриками – опасностью! Бжали откуда-то справа по коридору, и наверху хлопали двери, и кто-то властно приказывал перекрыть все выходы...

И он бросился из комнаты, скорее всего какого-то кабинета, в коридор, и рванул налево, в другую сторону от топочущих погонщиков. Летел анфиладой каких-то залов, смотреть на обстановку не было времени, зато как радовались бегу его новые мышцы! Так Пётр не бегал даже в далёкой молодости: длинными, скользящим прыжками, словно гибкий и грациозный хищник. И не болели колени – как его изводили эти треклятые боли! – и воздуха хватало лёгким с избытком, а сердце билось быстро, но ровно. Надёжно.

Поворот направо, коридор, теперь налево. Какой-то будуар: много тюля, бархата, позолоты – прочь, ему не сюда! Опять коридор, а впереди балкон с балюстрадой, густая синева полуденного неба, тёмная зелень деревьев. Туда!

Ноги послушно ускорились, хотя казалось, куда уже больше?! А потом прыжком – через перила, в неизвестность, в пустоту! Но тот, который вёл и направлял, похоже всё учёл. Высота оказалась небольшой, метра полтора, и он с маху приземлился на шелковистую густую траву, ушёл в переворот, погасил энергию удара. Вскочил на ноги, и тут же впереди возникла громоздкая фигура в чёрном костюме и белоснежной сорочке. Охранник не ожидал появления беглеца с этой стороны и ему пришлось потерять доли секунды на поворот, на то, чтобы вскинуть руку с оружием...

А Пётр – или уже не Пётр, а кто он там теперь, чёрт его побери! – уже нырял под эту выброшенную руку! Хлопок выстрела слегка оглушил, но тело работало как хорошо отлаженный механизм. Удар стопой под колено опорной ноги здоровяка – то качнулся назад, а левая рука Петра тут же мёртвым хватом замкнулась на толстой шее. Выгибаясь, Пётр потянул подбородок противника вверх и влево, тот хрипел, царапая пальцами неожиданную удавку. А правая кисть недавнего токаря-пенсионера уже цепко ухватила руку с пистолетом и направил ствол на только что покинутый балкончик.

И лишь в светлом проёме показался «тёмный костюм», дважды нажал на спуск через палец захваченного охранника. Удары пуль буквально вбросили «костюма» обратно в глубину балкона, а Пётр, вернее тот, кто всё умел и был дьявольски ловок, молниеносным движением вывернул пистолет из кисти задыхающегося врага и нанёс ему рукояткой сильный удар в висок. Охранник кулем повалился в траву, и Пётр вновь побежал, перепрыгивая через постриженные кусты, ныряя под ветви деревьев небольшого парка. Впереди уже виднелся просвет...

На широкой аллее он оказался как-то внезапно, вывалился из зарослей кустарника на пустое гулкое пространство, словно вынырнул из глубины. Впереди стоял приземистый чёрный седан, большой и мощный даже на вид, а рядом нервно озирались двое «костюмов», держа оружие наготове. Но и этим не хватило расторопности – Пётр несколькими выстрелами снял обоих.

Мельком отметил, что пистолет большой и тяжёлый, неизвестной модели. Раньше он таких не видел, хоть в армии служил и даже застал Афган, но при этом отлично знал, как с ним обращаться, и рукоять очень удобно и привычно лежала в ладони. Однако сейчас было не до посторонних рассуждений.

Быстро в машину. Руки и ноги сами нажимали какие-то кнопки, педали, пальцы уверенно ухватили руль. Никогда ж раньше не водил, и машины не имел, и случая не предоставлялось! Тут же – с прогазовкой, с места в карьер, вжимая в пол педаль газа!

Седан послушно рванулся вперёд. Аллея быстро закончилась ажурными воротами, массивный бампер вышиб их, кажется, вместе с петлями. И ещё газу, газу!

Улица!

Куда ехать – налево, направо? Тот, кто незримо руководил его новым телом, повернул направо. Вокруг простиралось явно какое-то предместье: одноэтажные домики, дворики, заборчики и палисадники. Улицы узкие, но мощённые, тут за этим, как видно, следят.

В затылке вопил и заходился Афанасьич: куда мы едем?! что делать дальше?! а поймают, ведь не помилуют! Сколько людей положил – ты теперь убийца! А-а-а!

Но тот, второй, правил уверенно и спокойно. И скорость на поворотах почти не сбрасывал.

Вот только скоро сзади вякнула и зашлась заполошным воплем сирена. Пётр глянул в зеркало заднего вида – так и есть, местная полиция. Бело-синий автомобиль с гирляндой световой предупредительной сигнализации на крыше. «Приказываю принять к обочине и остановиться!»

Но нога только сильнее нажала на педаль газа.

Поворот вправо – какая-то кривая улочка – ещё вправо, теперь налево. Преследователей видно не было, но сирена выла угрожающе близко. Они вели его, не отпускали, вцепились мёртвой хваткой.

Пётр на бешеной скорости, обдирая крылья седана, кружил в лабиринте узких кривых улочек, уже не понимая куда едет, потеряв всякое направление. Неожиданно впереди вырос дощатый забор между двумя кирпичными домиками. Тупик! Петр даже не притормозил, врубился в заборчик со всего маху, молясь чтоб за ним не открылась какая-нибудь новая подляна.

Словно снаряд из пушки, в облаке обломков забора и пыли вылетел на какой-то цветник. Слева виднелся аккуратный домик с верандой, впереди и правее сетчатые воротца, к которым вела дорожка, посыпанная песком. Пётр рвался к этим воротцам словно на танке, нещадно пробуксовывая на рыхлой, очевидно недавно политой почве, по нежным розовым цветам – напролом!

Вырвался. Снова улочка, поворот налево и впереди отчётливо замаячило скоростное широкое шоссе. На удивление довольно пустынное. Вот это то, что надо! Сходу Пётр форсировал невысокую насыпь, круто повернул налево и врубил полную скорость. Но радость была недолгой. Сзади вновь взвыли сирены. Либо полицейские знали, что вырулить из предместья можно только сюда, либо подтянули дополнительные силы и контролировали все въезды и выезды. И скорее второе, потому что машин было уже три.

Гонка по бетонированному шоссе была явно в пользу седана. Медленно, но верно Пётр отрывался. И тогда зазвучали выстрелы. Точнее самих выстрелов он не слышал, но вначале со звоном треснуло заднее стекло салона, потом и на лобовом начали появляться кругленькие отверстия в паутине трещин. Пётр пригнулся к рулю, выжимая из машины всё, на что она была способна.

Но тут корма просела, вильнула. Авто понесло на встречную полосу. Пётр навалился на руль, пытаясь выровнять движения, но вместо этого седан начало разворачивать вправо поперёк шоссе. Чудом не врубившись в притаившийся у обочины микроавтобус, чудом не перевернувшись, машина боком, в визге тормозов и оставляя на бетоне шоссе жирные чёрные полосы, вылетела на обочину. И стала носом поперёк к движению. Впереди простиралось перепаханное поле.

Всё, понял Пётр, приехали...

Но тут боковая дверь микроавтобуса отъехала вбок, изнутри выскочил некто в комбинезоне и вязаной шапочке и начал зазывно махать рукой: давай, мол, сюда!

А следом, перекрывая все звуки, ударила тяжёлая пулемётная очередь. Первая полицейская машина тут же лишилась лобового стекла, корпус покрылся рваными дырами, а потом автомобиль вильнул и кувыркнулся в левый кювет. Только корма немного виднелась над срезом шоссе.

Двое оставшихся резко тормозили, прижимаясь к правой обочине, из них стреляли по микроавтобусу, но в ответ из задней части неожиданного спасителя вырвался дымный шлейф и устремился к дальней полицейской машине. Словно щупальце опасного неведомого существа, шлейф этот слегка вильнул раз-другой и вцепился в цель. В тот же миг машина лопнула яркой оранжевой вспышкой и заполыхала чадным дымным пламенем.

Пулемётчик в это время заканчивал с оставшимся полицейским автомобилем, превратив его совсем уже в подобие дуршлага...

Пётр вывалился из седана, хотел побежать, но ноги подгибались, и он заковылял к автобусу из последних сил. На помощь пришёл «комбинезон», подхватил под руку, дотащил до двери, втолкнул в салон. Там было удушливо и дымно от пороховых газов, подошвы скользили на россыпях стреляных гильз, а салон показался тесным из-за установленного на полу станкового пулемёта. Задние дверцы фургона были распахнуты, через этот проём незнакомцы в считанные минуты уничтожили погоню.

Кто-то трепал его за рукав, хрипел в ухо: «Барс, ты добыл её?» Ага, теперь он Барс, значит. Петробарс или Барсопётр? Достал коробочку, сунул в руку «комбинезону».

-Молодец, дружище! – осклабился тот, хлопнул по плечу. – Я знал, на тебя всегда можно положиться. – И уже остальным: – Ребята, заканчиваем бодягу. Сейчас они подтянут вертолёты, тогда так легко не отделаемся. Левша, заводи шарабан. Ходу!

Схлопнулись задние дверцы, скользнула по направляющим боковая. Автобус приёмисто взял с места.

Здравствуй, новая жизнь, подумал затылком Пётр. Не боись, прорвёмся, откликнулось где-то в области лба. Стало быть, суждено ему теперь быть бандитом. И обратно не переиграешь... Ну, ничего, посмотрим ещё кто кого. По молодости Пётр захватил Афган, изведал душманской пули, стрельбой его не напугаешь. И опасностями тоже. А как дальше сложится – видно будет...

- - -

Саркофаг открылся бесшумно. Просто крышка отъехала вверх, и Сергей Виленович Полозов вылез из удобного ложа. Чувство было такое, будто отлично выспался на свежем воздухе в своём загородном особняке. Да так хорошо, что тело прямо пело каждой клеточкой от радости бытия.

Потянулся с хрустом в суставах, отметил, что движения легки, свободны, мышцы наполнены силой. И пузца, с коим боролся безуспешно последние несколько лет, как не бывало. Втянутый мускулистый животик, такой на всяком пляже, перед любыми молоденькими красотками показать не стыдно. И плечи, вроде, раздались, осаночка что надо: спина ровная, шея двигается легко, без хруста, отчего подбородок невольно гордо вздёрнулся.

Ну, профессор, ну, кудесник!

Похоже процедура стоила тех безумных денег, что уже ушли в предоплату и ещё перейдут на счёт оздоровительного центра «Вторая жизнь». Ага, вот и сам кудесник.

Дверь отворилась, появился сухощавый человек в белом халате, модных, в металлической оправе очках, и седым ёжиком волос. Глаза смотрели приветливо, на лице улыбка – не подобострастная, просто благожелательная. Профессор Горин цену себе знает.

-Как самочувствие, господин Полозов?

-Отлично, профессор, просто замечательно!

-Ну, видите, мы своё обещание держим. А теперь главный рекламный трюк, – мягко улыбнулся он. – Прошу сюда, к зеркалу.

Полозов послушно подошёл к овальному зеркалу в углу.

-Посмотрите на своё отражение внимательно, – всё так же с улыбкой попросил профессор, – и сравните с вот этой фотографией, сделанной непосредственно перед сеансом.

Полозов сравнил изображения – разница была разительная. На фото виделся усталый человек возрастом хорошо за сорок, с обвисшими щеками, морщинами, горькой складкой у рта. Неужели это он, преуспевающий делец, хозяин целой империи финансовых и производственных образований? Таким его видели окружающие: партнёры, конкуренты, близкие люди! Недаром Архипов предпринимает атаку за атакой, хочет оттяпать у него хороший кус владений, а там, глядишь, и прибрать к рукам всё хозяйство Полозова. У этакого старика можно попытаться вырвать ложку из рук!

Зато теперь... Из зеркала смотрел молодой, немного за тридцать человек, с гладкой кожей, упрямой челюстью и огнём в глазах. Да-да, именно огонь и решительность во взоре – вот правильное определение его новой сущности. Теперь никаким Архиповым он не по зубам!

-Ну как? – послышался негромкий голос профессора Горина. – Удовлетворены? Тогда предлагаю завершить сделку. Прошу сюда.

Следующее помещение было пустым и голым. Портьеры на стенах чистого белого цвета и посреди комнаты единственный стол с компьютером. Конечно же, со стулом. Сергей Виленович всё понял без дополнительных пояснений: прошёл к компьютеру, пощёлкал на клавиатуре. Разверну лэптоп к профессору, на экране отображался перевод необходимой суммы, подтверждение банка о получении денег.

-Всё в порядке, – кивнул тот. – Теперь можете пройти в комнату отдыха, освежиться в душе, выпить чего-нибудь тонизирующего, если есть желание. Чуть-чуть перевести дух. Там ваши вещи: одежда, телефон, портмоне – всё в полной сохранности.

Да, телефон!

Нужно срочно позвонить жене в роддом! Если ещё не родила, обрадовать своим преображением, а если уже?! Господи, какое это будет счастье! Они столько ждали этого ребёнка. У Лены сразу не получилось, потом ещё выкидыш. Не знали, что делать? И вот, наконец, долгожданная беременность – выношенная, протекавшая без осложнений. Врачи углядели на УЗИ мальчика – наследник, приемник его дела. Всё развивается как надо, без отклонений и патологий! И вот сегодня – может быть прямо сейчас! – малыш появляется на свет!

Он опрометью бросился в комнату отдыха. Дрожащей рукой схватил аппарат. Так, кому? Доктору Остапову, конечно! Он с первых дней вёл беременность, обещал лично присутствовать при родах... Вызов!

-Сергей Виленович? – откликнулся эфир голосом врача, и что-то очень не понравилось Полозову в интонации. Что-то очень тревожное, жуткое, неестественное послышалось во всегда спокойном, слегка рокочущем голосе гинеколога. А врач продолжал после едва заметной паузы: – Прошу вас собрать всё своё мужество. Крепитесь, поверьте, мы сделали всё, что могли...

-Что?! Говорите яснее, доктор! Что у вас там, чёрт побери, твориться?

-Елена умерла в родах, младенец появился мертворождённым. – Тут выдержка отказала Остапову. Он заговорил горячечно, сбиваясь, захлёбываясь словами: – Клянусь вам всем святым, всё шло отлично до самого последнего момента! Я слушал сердцебиение плода до последней секунды, никаких осложнений! С роженицей тоже всё протекало штатно, как и положено. И тут неожиданно мощнейшее кровотечение! Я никогда такого не видел, поверьте! Ткани матки словно состарились на глазах на десяток лет, плоть разваливалась под пальцами, нити прорезались и сшить ничего не удавалось... Это было ужасно! А плод, – повторяю, готов поклясться, что он был жив ещё мгновение назад, – оказался мёртвым! Безнадёжно мёртвым, будто смерть произошла сутки или даже более назад...

-К чёрту ваши клятвы! К чёрту вашу клинику! – в бешенстве заорал Полозов в трубку. – Вы убили мою жену, моего ребёнка! Я не оставлю камня на камне от вашей богадельни! Я разорю вас, сотру в порошок! Косорукие, невежественные коновалы! Через десять минут я буду в роддоме, хочу своими глазами увидеть, как вы убили мою семью!..

Не попадая ногами в штанины, с раздражением отбросив модный галстук, магнат наспех оделся. Он рвался из комнаты отдыха, к машине. Вылетел пулей – красный, разъярённый, диковатым взглядом полоснул по холлу. Встретился глазами с профессором и вдруг словно омертвел от жуткой догадки, будто споткнулся на бегу, сбился с ноги.

-Или, быть может, это ваши штучки, профессор?!Засужу ведь всех!

-Помилуйте, господин Полозов. – Горюнов был спокоен, холодно поблескивали дужки дорогих очков. – Я узнал о несчастье только что. Примите мои искренние соболезнования. Это просто ужасно!

-Подождите, со всеми разберусь! – прорычал магнат и локомотивом ринулся к выходу.

На пути попался съёжившийся шофер Валера, пролепетал:

-Куда-то едем, Сергей Ви?..

-Пшёл! – оттолкнул его взбешённый Полозов. – Я сам!..

Профессор Горюнов прошёл в свой кабинет, подошёл к окну и, приподняв створку жалюзи, посмотрел на площадку перед центральным входом, на бегущего пациента. Не отрывая взгляда достал мобильный телефон, нажал вызов.

-Господин Архипов, всё происходит в точности, как смоделировали наши аналитики. Бесится, орёт, совершенно не в себе. Шофёра оттолкнул и за руль садится сам. Гнать будет, ну, сами понимаете. А высота моста на Правобережье около сорока метров. Поэтому результат очевиден. Один неверный поворот руля, и... а он будет, этот поворот. Я гарантирую.

-Отлично, профессор, – раздалось в трубке. – Мне рекомендовали вас столь серьёзные и компетентные люди, что в успехе я не сомневаюсь. Как только мои источники подтвердят аварию со смертельным исходом, деньги немедленно поступят на ваш счёт. Надеюсь, моего слова достаточно?

-Это лучшая гарантия, господин Архипов. Всего хорошего.

Попробовал бы не заплатить, усмехнулся про себя профессор, отключаясь. Понимает, толстосум, какие могут быть последствия. И тут же набрал другой номер.

-Слушаю, – откликнулась трубка.

-Вы готовы?

-Да, мы уже на месте, под мостом.

-Повторяю ещё раз – только позитивную составляющую ядра. Без нюансов. Хапнули сканером и растворились, будто вас никогда и не было. Вы должны опередить всех – полицию, медиков, даже зевак, что будут притормаживать, чтобы поглазеть вниз на разбитую машину. Никто не должен увидеть вас, никто не должен знать, что вы там были.

-Всё понятно, шеф, не первый раз, – послышалось в ответ. – Не волнуйтесь, всё будет сделано на высшем уровне.

-Надеюсь, – бросил профессор напоследок.

Обидно было бы потерять информационное ядро этого токаря. Подумать только, всего лишь какой-то работяга, а какой позитив! Операторы только ушами хлопали и изъяснялись всё больше междометиями. Один высказался, мол, он думал, что подобные экземпляры могли встретиться лишь в советские времена, где-нибудь среди ударников коммунистического труда. Наверное, так оно и есть. А в наше подлое время такой позитив большая редкость, ценится дороже золота. Это негатив найти легко, даже далеко ходить не нужно. А уж людей, готовых продать душу дьяволу, тем более.

- - -

Архипов осторожно положил трубку мобильного телефона на журнальный столик. Ну вот, дело, можно сказать, сделано. По заверениям очень серьёзных людей, этот Горин сбоев в своей работе не даёт. А если так, то уже, завтра, нет, даже сегодня, можно начинать нажимать на некоторые рычаги. Их и осталось-то два-три, всё основное уже подготовлено. И тогда финансово-производственная империя Полозова перейдёт к нему. Сольётся с его структурами, и на рынке почти не останется конкурентов. Всякую мелочь он легко подомнёт, заставит работать на себя. И станет монополистом! В обход всех антимонопольных законов – фактическим монополистом...

И тогда, наконец, займётся вплотную Агнетой. Бедная девочка! Трижды он запирал её в закрытые частные клиники, платил бешеные деньги, слушал о чудесах современной науки, уверения, мол, зависимость можно ослабить настолько, что человек возвращается к нормальной жизни, обходится без зелья десятилетиями, а то и всю жизнь.

И после первого курса лечения показалось, что он победил. Агнета вернулась весёлая, деятельная, с живым блеском в глазах. Принялась за учёбу и стразу показала блестящие результаты. Ведь у неё светлая головка, она же у него умничка! С детства такой была. А характер – его, папин. Кремень, если цель поставила, в лепёшку расшибётся, а своего добьётся.

Но героин, кажется, ломает даже таких. После нескольких месяцев ремиссии всё началось сызнова: поздние возвращения, а то и вовсе исчезновения на несколько дней. Блеск в глазах потух, кожа на щёчках посерела. И этот несносный насморк! А потом боли в суставах и побег из дома туда, где можно достать порошок. Он подключал свою службу безопасности, Агнету находили, возвращали домой, но лишь для того, чтобы вновь поместить на насколько месяцев в закрытую лечебницу.

Ему пока удавалось всё это оставлять в тайне, не пронюхали ни журналисты, ни конкуренты. Ведь все эти холдинги и концерны, это всё для неё! Кому передать в старости дело? Сына Бог не дал, теперь уже и не даст, жена больше рожать не сможет. Все эти помощники – умные и хваткие ребята, конечно, – но чужие. Ослабнет он, растащат империю по кускам. Каждый думает только о своём кармане, верных людей единицы. Нет, его мечта – передать дело в руки дочери, сделать её королевой бизнеса, самой богатой женщиной мира!

Чёртовы наркотики!

Только теперь он всё сделает по-другому. Агнеты опять три дня как нет дома. Прихватила деньги из домашнего сейфа и сбежала. Но её уже ищут и конечно же найдут. Он отправит её в Швейцарию, в горы, окружит неусыпной охраной. Никогда она уже не доберётся до своей отравы. Он наймёт лучших врачей, а потом лучших преподавателей, даст девочке отличное домашнее образование. Если надо, перенесёт туда головной офис своей компании, создаст штаб-квартиру в тихой и благополучной Швейцарии.

Раньше на такое силёнок не хватало, но теперь, если сложится с наследием Полозова, всё станет реальным. И тогда недалёк тот день, когда фамилия Архиповых замелькает в верхних строчках журнала Форбс, а Агнета поднимется на вершину пирамиды, встанет в один ряд с богатейшими и влиятельнейшими людьми мира!

Строя планы, Архипов не мог знать, что именно сейчас его дочь везут в автомобиле. Плечистые парни в костюмах и с угрюмыми лицами, перетряхивающие наркопритоны по приказу босса, до неё ещё не добрались, но наткнулся другой человек. Скромно, но прилично одетый, вежливый, всегда при деньгах, сам он мало походил на наркомана и наркотики не принимал, но был вхож и считался своим во всех притонах и «хатах» города. Человек этот был рекрутёром наподобие Михалыча. Только обретался в других компаниях.

Он только что «пожалел» девушку, нещадно страдавшую от абстиненции, вколол ей дозу, купленную на «представительские» деньги. Он не знал её имени, кто она и откуда, ему это было всё равно. И уж точно человек этот не знал о планах и мечтах магната Архипова. Он просто вколол девчонке дозу, и когда глаза её затуманились, а голова стала клониться к груди, повлёк к машине, нашёптывая на ухо, что отвезёт её в такое место, где ей будет хорошо. Всегда хорошо.

Машина проехала вечерними улицами и оказалась у железных ворот с проходной. На будке висела табличка: «Медицинский центр «Вторая жизнь». Вход №2».

Профессору нужны были самые разные информационные ядра. В этот раз поступил заказ на негатив завзятого наркомана.