Анна Неделина №2

Дружескими намерениями

Автор:
Елена Нефедова
Дружескими намерениями
Работа №71
  • Опубликовано на Дзен

-Твою ж медь! Твою ж распроклятую жирную медь, черт вас всех придурошных дери!

Яростное шипение вырвалось из моего рта. Я быстрым шагом, почти бегом поднялась по ступенькам главного входа. Наткнулась на хвост неспешной очереди, еле сдержалась, чтобы не начать расталкивать людей. Оставалось только придумывать всё новые ругательства, пока поток посетителей проникал в вертящиеся двери торгового центра.

Наконец, бесконечные спины закончились и я вновь ускорила шаг.

Немного успокоилась. Сердце стучало пусть и также громко, но хоть не ворчало маслом на сковородке. В конце концов мы на месте. Осталось определиться, куда точно идти.

-Слышишь, - сказала вслух и испугалась, что получилось громче, чем следует, - вылезай и осмотрись.

Он просит называть себя Люций. Возможно, это остатки или зачатки (кто ж их разберет) иронии. Люций с латинского - светлый. А он скорее серый. Туманный. Дымчатый. Этакий джин курильщика. Но Бог с ним. Люций, так Люций.

И он мой воображаемый реальный Друг.

Сначала они появились у детей. Что логично. Детское воображение, наивность, непосредственность. А главное - сильное желание переходящее в твердую веру, что чудеса случаются. И обязательно с ними. А таким, как Люций, это критически важно - чтобы в них верили. Не знаю почему: то ли это создает особую прочную связь, то ли мы для них, как аккумуляторы. Такие батарейки с ребрами. Наверное, всё вместе.

На первых порах они были просто голосом в голове. У детей, потом и у взрослых. А после начали приобретать более или менее материальную форму. Идет человек, а рядом с ним плотный сгусток непонятно чего плывет. Мы сами не заметили, как они стали постоянными спутниками, собеседниками, советчиками.

Меня первое время удивляло, что даже паники не было. Хотя они и безобидные, но другие же. Чужие. А где это видно, чтобы человечество взяло и так просто приняло чужого. Да мы своих-то не всегда принимаем.

В итоге тревогу начали бить как раз те, у кого Друга не было. Там какая-то громкая история была, связанная с безумием. Будто кроме Друзей ничего другого людей свести с ума не может.

Люций к тому времени захватил моё внимание полностью. Удивительно, как много может дать даже не человек, а серый дым. Который только и делает, что говорит с тобой. А даже, если молчит, то точно никуда не денется

В общем, однажды, оказалась в совершенно дурацкой ситуации. Друзей запретили, а я и не заметила.

Ну а что? Работала удаленно. Продукты, одежду и прочее - всё получала с доставкой. Какие-то реальные друзья периодически писали мне, но офлайн встречаться всё не удавалось. А новости ни читать, ни смотреть я никогда не любила.

Полная благолепная изоляция.

Собственно первым про запрет мне курьер и сообщил. Мы с ним почти знакомые были. Как бываешь знаком с постоянным попутчиком в автобусе или продавцом в магазине. Иллюзия узнавания.

Он привёз мне продукты и долго смотрел на Люция, прежде чем спросить:

-А у вас удается гасить его?

Вопрос вызвал у меня непонимание. Но прежде чем я выразила это словами, курьер смутился, пробормотал 'спасибо за заказ' и убежал.

После мне пришлось открывать новостные сайты и читать, читать, читать. Так я и узнала, что во всем мире действует запрет Друзей.

Нам предлагалось ни разговаривать с Другом, ни обращать на него внимания и максимально наполнить свою жизнь иными событиями.

А если не справляешься сам, вот тебе компания, медикаменты, улыбающиеся доктора. И терапия, после которой может потребоваться ещё терапия, и ещё, и ещё.

Но про последнее я уже позже узнала, когда меня вынудили опять начать выходить на улицу, чтобы не вызывать подозрений. И разговаривать с людьми. Люция, правда, приходилось прятать.

Друзья гасли просто на глазах. Теряли свою резкость. Тухли. Пропадали. С ними затихали носители. И кто-то из них возвращался в строй. А кто-то нет.

Мы с Люцием прожили полгода в страхе. Окружённые лозунгами против Друзей и с возможностью быть объявленными преступниками. За что? Мы просто дружили.

Со всех стен нам кричали:

“Покажи, на что ты способен один”

“Ты сильнее, чем тебе нашептывают”

“Здоровье - это слушать только себя”

“Только человек тебе Друг”

и прочий бред.

Я от Люция отказаться не смогла.

Как вообще можно отказаться от части себя? Мы выросли вместе. Влюблялись вместе. Горевали вместе.

Я жила с полным ощущением, что только он и был рядом. Ей-богу, иногда мне казалось, что Друзья - это всего лишь наше материализовавшееся одиночество.

А Люций был мне необходим. Незаменим. Помню, как он помог мне в первый раз.

Мне было пять, когда умер мой котенок.

Мой маленький.

Мой малыш.

У котят такое случается. Съест не то, упадет не оттуда. И всё. Нет его.

Я горько плакала весь день, носила за собой любимый мячик котенка. Зеленый, полосатый, с колокольчиком внутри. Мне казалось,что ничего больше не сможет меня радовать.

Тогда горе было размером с меня. А я - не меньше, чем весь мир.

Под вечер, когда всякие силы скорбеть кончились,Люций шепнул мне, что может помочь. Я не думала. Даже не спросила как. Просто согласилась.

И мой Друг убрал горе куда-то далеко. Отодвинул необъятное. Сделал небо ближе и ярче.

Нет, я помнила, что горе было.Но воспоминание не всегда равно переживанию.

Наверное, так было и у других. Наверное тот, кто Друзей запретил, этого и испугался. Я не знаю.

Решение спрятать Люция было довольно рискованным. Не только юридически, но и физически. Я плохо представляла будут ли какие-то последствия. По правде говоря, всё могло закончиться очень-очень плохо. Но мне было плевать.

Я пустила Люция в себя.

Это довольно забавно. В голове щекотят чужие мысли. Легкий холодок почему-то в большом пальце левой руки. И я могу видеть его глазами. Черно-белое с красными контурами. Лет в семь, я думала, что так видит мир робот.

Дома он как и прежде маячил тенью рядом со мной. А снаружи укрывался во мне. Будто маленький котенок свернулся клубочком и сладко спит, пока я работаю.

Наше единение было не только физическим. Мы обменивались мыслями, образами. Были ещё теснее связаны. Это было жутко и прекрасно.

Идиллия закончилась с вводом проверок.

Если по-простому, а по-другому, я все равно не объясню, научились определять какой-то там след в мозговой активности, который характеризует наличие Друга. Надевают на голову несуразную шапку с проводами и машинка что-то там замеряет. Волны, излучения, работу мозга.

Я на самом деле подробностей не знаю и воочию этого не видела. Нам, слава Богу, повезло. Именно в тот момент мы нашли Проводника.

Я не была единственной, кто хотел оставить Друга себе. Довольно часто слышала истории про некое место, где можно жить с Другом не скрываясь. Убежище.

Люцию нравилась идея сбежать. Он готов был говорить про нашу будущую жизнь часами.

Оно и понятно. Вряд ли кому-то хочется гаснуть от одиночества.

Люций навел справки по своим каким-то ментальным каналам и нашёл человека, который мог помочь.

Интересно, как так люди могли гасить Друзей невниманием, если те могут общаться между собой?

Я тогда очень рассердилась. Про эти ментальные каналы за долгую общую жизнь можно было бы и рассказать! Мне тогда ещё раздраженная мысль пришла в голову, что я просто упаковка для Люция, без которой он не доберется до нужного места.

Как бы то ни было, в итоге мы оказались посреди торгового центра и я вновь просила Люция осмотреться. От волнения даже забыла, что мне не обязательно говорить вслух.

Люций развернулся, изменяя мир вокруг. Цвет ушел, оставив серость и красные контуры людей. Лица в этой серой каше толком не различить.

-Смотри, - прошептал Люций, - справа у дальнего выхода трое.

Три текущие серые фигуры отличались от многих тем, что в головах плавало что-то темное.

-У них есть Друзья, - ахнула я. - Думаешь, это те, кто нам нужен?

-Я не знаю, - ответил Люций, - надо быть ближе, чтобы разглядеть.

Люций свернулся обратно в клубочек. Ну даром, что не мурлыкнул. Тут же меня ослепили лица вокруг. Надвинулись, налились цветом и светом. Серость оставила в голове только звон. Так на заднем фоне надрывается пожарная сирена.

Я пошла к дальнему выходу, а по спине поползло ощущение, будто все косятся на меня. Да не просто так. Они в курсе: эта женщина делает что-то запрещенное. В паре метров от друзьяшнутых попросила Люция ещё раз глянуть.

-Это не они, - расстроенно ответил Друг через пару минут. - Эти такие же как мы.

Паника.

Какой все же тупой был план: довериться туману.

Холл торгового центра был чист, светел и полон рекламы. Дети играли в центре зала. Девушка пила кофе и читала книгу, с завистью я отметила на ней шикарное зеленое платье. Мужчина рассматривал выставочный образец машины. Вот сейчас полезет за руль тест-драйв проводить. Люди-люди-люди. Господи, когда ж это все кончится.

-Люций, тебе придется еще раз все осмотреть, - сообщила я уже почти обреченно.

Знала, ему страшно опять вылезать. Но Люций справился. Он окинул моим взором окружающих и ничего привлекающего хоть какое-то внимание не заметил. Серый шум, красные контуры, магазины-магазины-магазины. Дети смешно катились с горки - как персонажи мультфильмов. Зеленое платье девушки ничем не отличалось от красного жакета официанта. Машина стояла у эскалаторов. Люди-люди-люди.

Стоп.

-Люций, глянь еще раз на машину.

Машина, как машина. Стоит. Никого не трогает. Но всё равно есть что-то или кто-то рядом с ними. Будто серый силуэт. Так, наверное, выглядит хамелеон, когда пытается спрятаться.

-Дай сама посмотрю.

Друг свернулся в клубок. Ну точно: рядом с машиной появился мужик.

-Люций, ты глянь.

-Думаешь, это Проводник?

Я не ответила. Терять собственно нечего, это наша единственная зацепка. Пошла так быстро, как могла. Я сегодня днём вообще очень быстро передвигалась. Медаль мне, пожалуйста.

Натянула на лицо улыбку. Пусть хотя бы выглядит это все так, будто я увидела знакомого. Актриса из меня, конечно, никакая. Никакущая. Но хоть что-то делать надо.

Мне оставалось шагов пять или шесть до мужчины, когда тот поднял голову. Посмотрел на меня и отшатнулся. Кажется, я переборщила с дружелюбием в улыбке.

Мужчине потребовалось три моих удара сердца, чтобы просветлеть.

-Детка! - закричал он и кинулся обниматься.

Я аж опешила от такого теплого приема. Пришла моя очередь отшатываться от болезного.

Тот в то время прошептал мне через улыбку:

-За тобой хвост?

Черт побери, что за игры в напрочь заштампованные боевики?

-Откуда я знаю? - удивилась.

Я на взводе. Казалось, что все вокруг собрались исключительно ради моего разоблачения. И ждали меня принудительное расставание с Другом, тёплая психбольница, слюни на подушке.

Мужчина в этом время закончил свои жаркие объятья и потащил в сторону магазина:

-Я уже заждался, крошка моя, - восклицал он в это время, - пойдем к Марине, вытащим её из царства шмоток.

Крошка моя. Понимаете, да? Сначала детка, теперь крошка. Господи, куда катится мир.

Но я покорно следовала за нашим спасителем Шредингера.

В магазине столпотворение. Какая-нибудь очередная черная среда, или понедельник, или какой у них там альтернативно окрашенный день недели?

Не суть.

Мужчина вел по хитрой замысловатой траектории. Когда моя голова начала угрожающе пухнуть, Проводник наконец впихнул меня куда-то между стеллажами. Прижал к стене и приложил палец к губам. Молчи, мол, птица-говорун. А я что - я ничего. Из меня и так-то слова лишнего не вытянешь. Это я только в голове у себя многословная. Будто есть там кто-то кто в состоянии оценить мой гениальные монологи.

И пока думала, глаза мои с удивлением заметили, как мы невозмутимо продолжаем путь. Вот моя удаляющаяся спина. Вот,на меня - вторую меня - периодически оглядывается, идущий впереди Проводник.

-Цикла хватит ненадолго, - сказал настоящий Проводник рядом.

И толкнул меня в плечо.

Я хитро крутанулась, не удержалась на ногах и упала. Стена за спиной исчезла, оставив твёрдый пол с мелкими камнями, о которые я ободрала колени. Ой, одним словом. Мы в коридоре.

Какая там светлая и тёплая психбольница. Меня ждало подземелье. Наверняка темное, холодное, мокрое и с белесыми членистоногими на стенах.

Проводник включил фонарь, поднял меня и повел вперед по коридору.

Психбольница мне уже один раз светила. Второй раз помощь Люция я приняла через двадцать лет. Без него меня бы точно сломало.

У меня был муж. Кажется, я его очень любила. Вообще это нормально: выходить замуж за того, кого сильно любишь. И что ещё более нормально: рожать ребёнка.

Это, конечно, привычно, обыденно и ничего в этом нет удивительного. Непонятно, почему столько людей вещают про радость материнства и чудо рождения?

Да бросьте. Беременность и первые дни жизни ребенка были самыми счастливыми днями. Господи, да мне казалось, что вся Вселенная плещется во мне. Я - концентрат счастья. Всё наполнено смыслом. Каждая деталь жизни нашла своё место.

Всего несколько месяцев.

А потом.

Ну.

В общем, есть такая штука: синдром внезапной младенческой смерти. Это синоним фразы: мы не знаем, почему ваш здоровый двухнедельный сын перестал дышать.

Мой маленький.

Мой хороший.

Мой малыш.

Не знаю, кто из нас первый забыл: я или муж. Мало помню эти дни. Мужа помню также слабо.

Он остался в памяти одним лишь фактом: я была замужем. Ни лица, ни голоса, ни ощущения общего счастья. Сухие строчки моего досье.

Сын остался.

Память о нем всё также беспросветна. Я знаю, что была счастлива. Я знаю, что мне было очень худо. Но будто это не про меня, а всего лишь воспоминания о фильме или о книге.

Мы договорились с Люцием, что однажды он вернёт мне всё. Однажды. Когда будет подходящий момент. Когда у меня будут силы это пережить.

Ну, как водится, завтра, или в понедельник, вот после Нового года - точно.

Каждое утро находилось занятие важнее. Сегодня вот, например, мы пытались сбежать.

Я паниковала. Люций просто волновался. Как, что, куда?! Проводник шел впереди. Намурлыкивал что-то под нос. Не могу ручаться, но это "что-то" было донельзя насмешливым.

-Слушайте, - спросила я, - а куда мы идём?

-Вперёд, - невозмутимо ответил Проводник и даже не обернулся.

Примерно в этот момент я поняла, что меня смущало всё это время. По коридору далеко разносились звуки шагов, скрипение, шуршание, скрежетание. Но это были звуки, которые создавала только я.

Проводник же кажется, даже не дышал. Будто был он таким же Другом, но отдельным, самостоятельным.

Затем я осознала ещё кое-что. То, что мне мешало последнее время мыслить связно: Люций.

Не то чтобы он как-то особенно сильно тесался между моих мыслей. Нет, он как будто занимал всё больше и больше пространства. Словно я ему становилась мала. Да, точно. Я ощущала себя старым пальто на подростке: рукава короткие,нижнюю пуговицу лучше не застегивать, на спине подозрительно трещит при малейшем нерасчитанном движении.

Интересно, почему я не замечала этого раньше?

Вместе с пониманием просочился страх. Что-то шло не так. По крайней мере сильно отличалось от того, что было раньше.

Люций принял ведомую форму: повис туманом у меня за плечом. Он сделал это так резко, что я четырхнулась и остановилась. Дальше идти как-то расхотелось.

Проводник оглянулся. Покачал сочувственно головой.

-Что, совсем большой стал? - с жалостью спросил он.

Я было открыла рот и тут же осознала, что вопрос адресован совсем не мне. Люцию.

Тот дернулся, будто услышал что-то неприятное.

-Эй, - тихо прошептал он сквозь мои мысли, - чтобы ни случилось, я правда счастлив быть с тобой.

Подозрительный какой-то он сегодня.

А дальше было, что называется "не ждали".

Проводник решил, что в темноте коридорного подземелья самое время раскрыть все карты. И первым делом вкрадчиво спросил:

-А вы когда-нибудь задумывались, почему так редко звоните родителям?

Не, ну что за вопрос, возмутилась я про себя. Это моё личное дело. И не успела открыть рот, как меня вновь осенило. В какой раз за этот чёртов день?!

А ведь правда. С родителями своими я была очень тесно связана. Да и друзья у меня были. Друзья, встречи, четверговые заседания, свидания, собака. Были. Когда-то. Когда-то? Когда?!

Люций, поганка ты дымчатая! Ты что - копался в моей голове без спроса?!

Люций невозмутимо колыхался рядом. Будто и не был связан со мной крепче матери и ребенка. Будто и не болтал мне там только что про любовь навеки. Картина: я и моё психическое заболевание.

Зато говорил Проводник. Мягко так. Будто проповедовал.

Друзья эти дымчатые действительно были детьми. Маленькими духами, которым, как и всем малышам, требовалось всё внимание носителя без остатка.

Иначе им было не выжить. Мы их няньки, инкубаторы, питательная смесь.

Поэтому Друг постепенно вытеснял всё из памяти носителя. Из памяти и потребностей.

Поэтому Люций с такой готовностью предлагал мне свою помощь. Затирать память с добровольного согласия быстрее и чище.

Гораздо легче, чем делать это украдкой.

Делал он это, конечно, исключительно из чувства самосохранения. Как младенец, который просыпается по ночам и требует еды, внимания, заботы. Вряд ли этот маленький человек хочет что-то плохого своим родителям.

Любой нормальный ребенок так или иначе растет. Любое взросление заканчивается сепарацией. Отделением от своего взрослого.

И тут начинается самое интересное.

Людям после разделения с Друзьями становилось ой, как нехорошо. Родовых залов для Друзей и их носителей у нас как-то не придумано.

Представьте, будто из человека выдрали значительный кусок печени, немного желудка, ну и легкого заодно пару сотен грамм прихватили. Вряд ли тело этому обрадуется.

Нервная система, оставшись без Друга, реагировала также остро. При хорошем раскладе носители просто сходили с ума. При менее удачном - умирали от потрясения.

Хотя какой тут был вариант лучше, так просто и не поймешь. Мне оба казались так себе.

Мы были не первыми, кого Друзья использовали в качестве планетарного детского сада. Или яслей? Но именно у нас начались проблемы.

Насколько мне удалось понять осторожный рассказ Проводника, люди пусть и не быстро, но раскусили, что Друзья не просто так болтаются рядом с нами лёгкими облачками. И начали гасить подселенцев. Буквально.

Нам жутко не понравилось, что кто-то без спроса копается в голове и заставляет забывать родных, близких, просто прохожих. Ещё меньше нам понравилось одиночество.

Первые Друзья угасали просто от депрессии своего носителя, которому не хватало общения с человекоподобными.

Попытки наладить симбиоз не были удачными и Друзья решили, что связь с людьми слишком затратно. Поэтому оставили нас в покое. Просто забыли про сотни погубленных Друзей (и людей) и пошли искать себе новый дом раннего выращивания.

Но оставался ещё какой-то процент упорных людей, типа меня. И Проводник - это спасатель-акушер. Представитель взрослых, удачно сепарированных, Друзей. Он ищет носителей на поздних сроках Дружбы и пытается сохранить хоть кого-то.

Выбор у меня был мал.

Я могла сейчас отказаться от Люций. Он уже достаточно вырос, чтобы отделение прошло почти безболезненно как для него, так и для меня.

Что интересно вкладывалось в почти? Я не буду пускать слюни до конца жизни, а отделаюсь лёгким нервным тиком на половину лица?

А ещё я могла "доносить" Друга до самостоятельной сепарации. И хотя тут тоже существовали нюансы, один из нас точно останется в добром здравии духа и тела. А у второго просто выше шансы не растерять остатки мозгов.

Вторым, как ни удивительно, была, конечно же, я.

Так себе перспектива.

Но давайте прямо. Больше пугало не возможные последствия отделения,а тот факт, что само отделение неотвратимо.

Проводник, конечно же, настаивал разделиться с Люцием аккуратно, предварительно подготовившись, под наблюдением. Рассказывал про процентное соотношение удачных исходов к в общему количеству. Ему бы в сетевой маркетинг податься.

Только это всё пустые толки. Не было у меня выбора. Я до сих пор не бросила Люция. И пусть его вскрывшееся беспардонное вмешательство серьезно меня разозлило, мне плохо представлялось, что можно взять и развернуться прямо сейчас.

Да, я чувствовала себя обманутой и использованной.

Будто оказалась во всех этих рассказах, где человечество представлялось большой фермой для гостей извне. И кто знает, только ли ясли мы для них или ещё и консервы.

К черту. Друга своего любила я гораздо дольше и больше, чем подозревала.

Люций незаметно вернулся в мои мысли. Мурлыкнул, пощекотал большой палец левой руки. Мягко заполнил зияющую пустоту.

Проводник хмыкнул, повернулся и пошел дальше.

Он привел нас в поселение. Я его сразу окрестила Блаженным. Люди спали, ели, сидели на солнце, умиротворенно смотрели в небо.

Примерно так в моем представлении выглядели хиппи.

Да я сама не заметила, как стала такой же блаженной.

Мы с Люцием наслаждались последними совместными днями. Я смутно понимала, что должна быть недовольна, что надо бы потребовать с Друга полного отчета и вообще высказаться, что отнимать меня у меня - дрянное дело.

Но я не могла.

Что-то обволакивало меня, делало спокойной, а тревожные мысли пустыми. Так, наверное, живут наркоманы?

А потом настала ломка.

Этот гаденыш даже не попрощался. Просто однажды я проснулась,а Люция нет.

Нигде нет.

Я одна в своем сознании и там ой-ей как мрачно.

Беспорядочно.

Неприкаянно.

Мне было физически плохо.

Сердце сдавливало, ребра клеткой втыкались в лёгкие. Я казалась себе букашкой во внезапно остановившейся Вселенной.

Но это было не самое плохое. Самое дерьмо началось, когда хлынула память. Всё, что удерживалось плотиной "Люций", вернулось.

Всё.

С каким-то трудом мне удавалось делать минимальные вещи. Я говорила себе: дожить до завтрака, дойти до столовой, пережить путь обратно, потерпеть до обеда.

Я не видела, что происходило вокруг. Мне приходилось переживать всю свою жизнь снова. Воспоминания были новенькие, сверкающие, не затертые до дыр бесконечностью.

Какая же я была наивная.

Это я только думала, что просила помочь Люция два раза. О нет, всё плохое шло Другу. Ещё! Ещё обезболивающего! Забыть, закопать, утопить. Я требовала: больше-больше, бери больше меня, глотай, не разжевывай.

А чтобы совесть меня не мучила и сам факт просьбы тоже забирай.

И вот я здесь - маленькая размазанная по полу амеба - так и не научилась переживать хоть сколько-нибудь тяжёлое разочарование. Люций ушел, а весь мой жизненный опыт оставил. Непрожеванный ком уроков, упрёков, уколов.

Потом пришёл Проводник. В тот момент, когда я была готова разодрать себе кожу на лице, пришёл мой невесомый нянь и предложил нового Друга.

Крошечного, слабого, так нуждающегося в поддержке, внимании, защите. Такого заботливого в ответ. Он мог вернуть хоть какой-то порядок в бардак моих мыслей.

Он мог позволить мне забыть.

А позже,когда мы оба окрепнем, потихоньку, дозированно, выдавать мне эти мои воспоминания.

Позже.

Когда наберусь сил.

Когда его об этом попрошу.

А я это сделаю. Обязательно.

Честное слово.

Через месяц. Или два.

Я приняла его. Моего маленького, моего преданного Друга. Всё моё - его. Он не справится без меня.

Мой маленький.

Мой хороший.

Мой дружок.

+4
18:40
600
17:37
Отличный рассказ, после прочтения которого поневоле задумаешься о том, кто мы есть в этом зыбком мире — островки бушующих страстей. или чьи-то тихие гавани… И что на поверку страшнее — ураганы эмоций, или все же — бесстрастное безмолвие бесчувствия. Сложный для каждого из нас выбор. Который рано или поздно придется сделать. Автору — удачи, и дальнейших творческих успехов!
Просто классно!)))
Загрузка...
@ndron-©

Достойные внимания