@ndron-©

Стазис

Автор:
Пётр Новокрещенов
Стазис
Работа №327
  • Опубликовано на Дзен

Смеркалось. Тучи гроздьями свисали с неба, проливая на землю склизкие капли осеннего дождя. Там, где летом был зеленый луг, теперь рытвинами прорезалась грязная забродившая почва. Редкие кусты стояли голые и покорёженные, как после урагана.

Машины Бюро были на месте. Чёрные, матовые, закованные в броню, они молча продавливали землю своими универсальными колёсами. Аппаратура тоже была развернута и усердно стояла без дела. Трансиверы, локаторы, анализаторы радиочастот, подавители шумов, антенные комплексы — всё это мерно гудело и мерцало белым светом в дождевой дымке.

Всё казалось застывшим, недвижимым, законсервированным в туманной пелене. И только пара людей придавала этой мрачной могильной картине жизни.

- Лёха, где аварийный конденсатор на РЛС-12? - слышался из-под пуза одной из машин хрипящий от натуги голос.

- Да шут его знает, - рявкнул парень в защитном костюме и треснул кулаком по металлическому коробу, на экране которого бежали разноцветные ниточки радиосигналов, - я сейчас сам схожу, посмотрю, что там!

- Не смей! - голова хрипящего высунулась из-под машины.

То был средних лет мужчина с низким, выпирающим лбом и кустистыми бровями, по которым стекали капли дождя. Всё лицо высунувшегося было измазано в липкой чёрной жиже вперемешку с грязью. Он грозно смотрел на своего коллегу.

- Не смей! Уставом запрещено. Три опергруппы — мало тебе?

- Но они же ничего не смыслят! - воскликнул Леха и, тряхнув головой, вытер мокрые руки о резиновые штаны. - Семь часов назад нас сюда пригнали под предлогом землетрясения, мы развернули аналитический центр, и спустя три часа выясняется, что прямо перед нами радио-аномалия! Как же так, Бор?!

- Не наше дело, - буркнул мужчина под машиной, - поищи лучше конденсатор на РЛС-12 — у меня бред какой-то на экранах.

- Так у меня тоже! Мы должны снять пробы прямо с границы аномалии! Наши подавители шумов не справляются, а этот чёртов дождь сводит на нет все наши усилители! У меня половина аппаратуры вообще перегорела!

Бор не ответил. Он лишь булькнул грязью и вновь погрузился под машину.

Приборы шалили. Серьёзно шалили. На каждый килобайт полезной информации приходилось сто килобайт бесполезного шума. Каждая капля дождя, разбиваясь о землю, семикратно отдавалась на всех радарах, эффективно оглушая сверхчувствительную аппаратуру. Те же устройства, что были неуязвимы для дождя, утверждали, что никакой аномалии нет и в помине. Воевать с техникой было бесполезно. Насколько бы умной не была машина, невозможно объяснить ей, что она не права. Так уж они устроены, машины.

Дождь усиливался… хотя, может быть и нет, понять было невозможно. Просто с каждой минутой все крепче прилипала к телу одежда, все сильнее приставала к подошвам сапог грязь, все меньше пользы было от техники.

При очередной попытке настроить локаторы, Лёха – старший научный сотрудник Алексей Илларионов, проработавший на благо Бюро три с половиной года — крутанул переключатель и уставился на экран. По мутному стеклу забегали разноцветные полоски, поскакали цифры и буквы. Переключатель легко отсоединился от локатора и остался в руке.

- Всё, сил моих нет! - воскликнул старший научный сотрудник и, швырнув переключатель в сторону одной из машин, направился к палатке, разбитой между сканером местности и лужей, глубиной в полтора метра.

Внутри было тепло и уютно, насколько может быть уютно под проливным дождём на сырой земле в промозглый осенний вечер. В палатке был маленький, затянутый пластиком иллюминатор, конфорка, чайник с чаем, два рюкзака и пара спальных мешков.

- Дай-ка мне термос, - пробормотал Алексей, залезая внутрь.

Бор, который приостановил поиски конденсатора ради чашки крепкого тёплого чая, задумчиво посмотрел на своего коллегу, подумал мгновение и неторопливо подал тому термос.

Когда Бор родился, его назвали Евгением Денисовичем, но жуткая неповоротливость, леность и тяжеловесность привели к тому, что прозвище «Боров» приклеилось к нему само собой. Со временем кличка стала больше походить на фамилию, и тогда она плавно сократилась до «Бора». Евгений Денисович был не против. Его мало заботили клички и выдуманные имена. Его заботила лишь работа и порядок. Именно поэтому он командовал Алексеем Илларионовым, а не наоборот. Пытался командовать.

- Куда ты собрался? - медленно, по слогам, произнес Бор, глядя на старшего научного сотрудника, быстро собиравшего вещи в прорезиненный рюкзак.

- Я не могу сидеть здесь и надеяться, что опергруппы вернуться. Наш командир — даже командир — ушел в лес! А мы — единственные во всем лагере специалисты-радиотехники с высшими образованиями — тухнем здесь под дождём, снимая данные со сломанных промокших приборов!

- Успокойся. - Евгений Денисович поднял свою широкую, измазанную в грязи ладонь. - Мне сказали: «сиди в лагере и жди указаний». Вот я сижу и…

- Ну и сиди! - перебил его Алексей. - Я пойду. Я! Не ты! Возьму переносное рацию, пару антенн, датчики, еще какого-нибудь барахла. Схожу, сниму показания и вернусь! Я даже не пойду в самую глубину.

- Сиди ровно, вот - чаю выпей. Я тоже промок, ну и что? Сейчас посидим еще пару часиков и, поди, вернется кто-нибудь.

- Сиди, - Леха наклонился к Бору и успокаивающе потрепал его по плечу, — вот ты — точно сиди. А я сейчас вернусь.

С этими словами он схватил распахнутый рюкзак и выскочил наружу. До него донесся предостерегающий окрик из палатки, но под ногами уже уверенно чавкала грязь от окончательно размытой земли. Тучи крепко заблокировали небо, у машин автоматически включились фары, и теперь всё вокруг отбрасывало странные и искорёженные тени, прорезавшие дымку дождя.

В сотне метров от лагеря начинался лес, окружавший его со всех сторон. Тёмный и непролазный, собранный из грибного мицелия и бурелома, он громоздился как стена неприступного бастиона. Фары, насколько бы сильными они не были, не в силах были достать до него и лишь выцепляли разрозненные силуэты. Алексею казалось, что он видит в лесу людей или каких-то животных, слышит переговоры по рации, которые становятся тем чётче, чем ближе он приближается к лесу.

Каждый шаг давался парню непросто: ноги скользили, разъезжались в стороны, из-за непроглядной темноты не видны были ямы и каждый шаг мог стать последним. Рюкзак за спиной подпрыгивал, а рация в руке ходила ходуном и наугад плевалась шипением. Позади слышались возгласы Бора о порядке и дисциплине, но стена дождя заглушала их и превращала в едва слышимый шёпот. К тому же Алексей был занят. Он считал.

Еще днём опытным путём было выяснено, что край радио-аномалии находится почти на границе с лесом, примерно в ста двадцати метрах на юг от лагеря. Это стало ясно, когда связь с первой опергруппой Бета-1 «Стрельцы» была потеряна на этой отметке. Вслед первой была отправлена вторая опергруппа, которая также растворилась, только войдя в лес.

Сделав очередной шаг, Алексей запнулся и чуть не полетел на землю. Он наклонился и поднял что-то длинное и склизкое. Это был стальной канат, предназначенный для вытягивания членов последнего, третьего, похода из лап леса в случае кризисной ситуации.

Сейчас он безжизненно болтался в руках старшего научного сотрудника.

Последняя экспедиция приняла все меры предосторожности. Они срубили двуручной пилой часть деревьев, которые гарантированно находились вне аномалии, привязали друг друга стальным канатом и оставили двух людей следить за приборами.

Трос начали вытягивать спустя двадцать минут после потери связи. Через пять минут было вытянуто два километра трехкилометрового троса. Спустя еще десять минут — еще четыре. Спустя еще десять — еще четыре. Через сорок минут непрерывной работы мотор заглох, в лагере вместо трех километров изначального троса, было уже шестнадцать километров нового, а конца всё так же не было видно.

Алексей отсчитал сто двадцать метров и замер. Если с ним что-то случится, Бор знает, что делать. Наверно, возьмет машину и доедет до ближайшего города, а там и телефон будет, и скорая помощь и милиция… да, и вертолёт. Нужен будет вертолёт.

Старший научный сотрудник выключил и включил рацию, сбросил настройки. Экран показал все то же, что и в лагере: белый шум на всех каналах, цветные акварельные пятна во весь экран и рваные малиновые полосы.

- Приём, вызывает База. Приём, как слышно меня?

В ответ — шум. Белый шум дождя.

- Лёха! - донеслось издалека.

Алексей Илларионов обернулся. По ту сторону дождя спешил куда-то Боров. Тёмная приземистая фигурка его шаталась из стороны в сторону, короткие ноги семенили по размокшей грязи.

- Лёха, стой! Стой! - Парень покачал головой и вновь отвернулся. Надо было закончить сбор данных и всё задокументировать. - Стой! Там человек!

Последний вопль Бора прошил воздух словно разряд молнии. Вернулись. Вернулись! Казалось, дождь замолк, шум помех исчез и только хриплый, обыкновенно ленивый, но сейчас так неожиданно взбудораженный голос, разрезал воздух. «Человек! Человек!» - неслось радостно над поляной.

Спотыкаясь и падая, вскакивая и перекатываясь через себя, Леха полетел в сторону лагеря. Мчась мимо машин, взбивая грязь ногами, он увидел на кромке леса белый силуэт. Именно к нему спешил Бор, сжимая в руках свёрнутый плед. Не снижая скорости, Алексей насторожился. Форма опергрупп — тёмно-зелёная, а командир отправился в лес в ярко-жёлтом защитном костюме. Да и выходила загадочная фигура с противоположной стороны леса. Возможно, это был кто-то из местных… но времени поразмыслить над этим не было, потому что парень догнал Евгения Денисовича, который почему-то застыл на месте, и с треском налетел на него, чуть не сбив с ног.

- Чего замер, помоги! - крикнул Леха и кинулся к человеку в белом.

Бедняга был весь в грязи, но его белое одеяние словно светилось изнутри, поэтому лесного гостя было отчётливо видно. Вдобавок ко всему, он был чрезвычайно высокого роста и как бы изогнут на сторону, неестественно… смещён влево в области таза. Алексей подбежал к нему и человек в белом тут же как куль осел на землю.

- Евгений Денисович! Срочно, помощь нужна! - закричал в ужасе Леха, падая на колени в грязь перед незнакомцем.

Его одежда оказалась чем-то вроде защитного костюма. «Белый, это чтобы найти в тайге было просто после крушения» - пронеслось в голове парня. Он быстрыми движениями стер грязь с лица лежащего.

- Всё в порядке, сейчас мы вам поможем! Вы слышите меня? – в ответ на это человек что-то прошептал, не открывая глаз. - Ещё раз, прошу, я вас не слышу!

- Да, я слышу. Это эпицентр?

- Кто это? На местных не похож. - Боров вышел из ступора и теперь боязливо накрывал лежащего клетчатым пледом. Это было абсолютно бесполезно, потому что под проливным дождём плед мгновенно вымок.

- Выкинь свою грязную тряпку, человеку плохо! - в панике воскликнул старший научный сотрудник.

- Какой год? - прошептал вновь неизвестный.

- Вы - десант? Мы ждём подмоги, в лес ушли три отряда, никто не вернулся.

- Сержант объединённой армии, три дня назад вошёл в лес по заданию… исследовал… попал в пространственный капкан… было искажение… системы жизнеобеспечения не работают — идут помехи. Какой… год?

Тучи тёрлись друг о друга, заряжаясь статическим электричеством. Дождь тихо пропитывал землю, маринуя и плотно запечатывая все полости, что попадались ему на пути. Лагерь тихо мерцал болезненно-бледными огоньками экранов и машинных фар. Остывал чайник.

Растерянно переглядывались двое на границе леса.

- Сейчас две тысячи двадцатый. Вы наверно ударились головой, простите за та…

- И это еще не эпицентр?! - с ужасом воскликнул лежащий. Он попробовал приподняться, но лишь бессильно застонал. - У нас с вами разница во времени сто лет! И вы говорите, что это еще не эпицентр?!

Над поляной повисла тишина.

- Как давно… вы сюда пришли? - простонал сержант.

- Девятый час идёт, - робко прохрипел Бор.

- Пожалуйста, - было видно, что каждое слово давалось ему с трудом, - идите вперёд. Нужно в… эпицентр. Он — как точка, а мы все — как кольца у дерева. Где заканчивается одно кольцо, начинается другое. Нет места… не подверженного воздействию аномалии, просто вы обнаружили ее... только что.

- Значит, мы можем попасть к вам? - осторожно спросил Леха.

- Нет! - с болью в голосе воскликнул человек в белом. - Только в центр! Но переход — это помехи… Годовые слои перемешаны. Переходишь между близкими – даже не чувствуешь. Но если слишком разные… Весь мир подвержен аномалии, время течёт медленнее. А тут, - он указал на лес, - жёсткая граница между двумя кольцами, место перехода.

Сержант замолк. Его тело, истерзанное помехами пространства, покоилось в грязи. Никто не двигался.

- Что же нам делать? - растерянно спросил Бор. Вопрос повис в мокром воздухе.

- Нужно идти и предупредить остальных! Умных людей много, кто-нибудь что-нибудь придумает! - воскликнул Леха, но без уверенности в голосе.

- Придумает… я думаю стоит оставить это место. Прожил же я как-то сорок лет в замедленном времени.

Евгений Денисович и Алексей Илларионов напряженно смотрели друг на друга. Дождь продолжал лить.

- А может он того… сумасшедший? Оттого и одежда белая.

Алексей зло посмотрел на Борова.

- Даже если так. Ты видишь, что с ним? Ты мало работал в Бюро? Идём! Нужно всё обсудить.

Заплесневелые небеса пристально следили за двумя людьми, молча тащившими третьего. Дождь монотонно капал, разбиваясь о кожухи приборов, а из радиостанций лился нескончаемый безжизненный белый шум. До рассвета было еще долго.

В палатку влезли как есть: мокрые, измазанные грязью и почему-то пахнущие болотной тиной. Лесного гостя расположили поверх спального мешка посередине палатки и накрыли двойным термоодеялом. Леха откупорил термос и начал нервно глотать холодный чай, Евгений Денисович сел с другой стороны от лежащего, по-китайски скрестив ноги.

- Отсюда в получасе езды есть город какой-то: Коме-е… Коммунск… Каминск… Короче, больница, радио, всё такое… Надо ехать в город. – глухо, как из бочки, произнёс сидящий. Его бил озноб. Непонятно, что явилось причиной: не то переохлаждение, не то осознание чего-то жуткого, не проникшего еще в разум Алексея.

- Езжай, езжай! – голос Алексея неожиданно звонко задребезжал и треснул, он осёкся и испуганно взглянул в мутные глаза своего коллеги, который настороженно поднял голову. – Я здесь буду - подожду, первую помощь окажу. А?

- Мы вместе едем, вдвоем безопаснее, его, – он ткнул в лежащего, – берем с собой. Положим на заднее сидение, пристегнём…

- Ты рехнулся?! Да он откинется, если мы попрем его еще раз туда-сюда! Я не уверен, что мы сейчас-то ему ничего не сломали… Нет, я не потащу его второй раз.

- Глупости. – пробормотал Бор, однако фразу не продолжил и замолк в раздумье. Алексей в нетерпении склонился над ним, раскачиваясь взад-вперед на носках.

Лежащий сержант застонал. Застонал протяжно и гнусаво, растягивая, казалось намеренно, каждый отзвук своих страданий.

- Я его не потащу. – тихо повторил Алексей. – Мы его не довезём.

И это было правдой. По дороге сюда, еще днём, когда дождя не было, узкая ухабистая просека была почти непролазна даже для машин Бюро. Когда же начался дождь…

Евгений Денисович не двигался с места. Что-то томило его, сорняковым корневищем разрастаясь в голове и угнетая душу. С каждой секундой взгляд его делался всё мрачнее и мрачнее, тухли одна за другой мысли.

- Я поеду. – наконец пробормотал он.

- Хорошо, тогд-

- Если ты войдёшь в лес, пока меня не будет – пойдёшь под трибунал. И не по неповиновению, а по измене. – В палатке воцарилась тишина, и лишь хрипло дышал под одеялом умирающий мужчина. – Всё понял?

- Да. – сказал Алексей и кивнул головой.

Тяжко кряхтя, Бор поднялся, взъерошил свои редкие волосы мокрой пятернёй, протёр глаза и потряс головой. Казалось, будто он приходил в себя после долгого летаргического сна.

- Сиди в палатке, сохни. Чаю мне согрей. Я буду с медиками и подкреплением через час-полтора от силы… - и уже было высунувшись по пояс наружу, он заглянул обратно. – И не смей уходить. Усёк?

Старший научный сотрудник снова кивнул. Скорбно покачав головой, его напарник вышел из палатки. Склизкая лапа темноты сжимала его печень, сдавливала желудок, мешала дышать и путала мысли.

Нестройным шагом Евгений Денисович прохлюпал к одной из машин, хлопнул дверью, завёл мотор. В салоне приветливо загорелась тёплая светодиодная подсветка, включился обогреватель и приятный мятный обдув. Бор с облегчением выдохнул и расплылся было в блаженной улыбке, как вдруг снова напрягся, огляделся. Шорохи, мрачные отзвуки мерещились ему вокруг. Он посидел пару минут, впитывая в себя тепло и уют автомобиля, и, наконец, сшибая блоки трансиверов, сдал назад, развернулся и съехал в лес, на просеку.

Снаружи в палатку пробралась полутьма. На конфорке вскипал чай, вокруг человека под двойным одеялом аккуратно были разложены бинты, антибактериальные пластыри, флакончики с настойками от кашля (мокрого и сухого), таблетки от диареи, а в изголовье лежала матовая коробочка серого пластика с гранулами йода и марганцовки. Рядом, у входа, сидел Алексей и скорбно смотрел на лежащего.

«Ну, сердце я послушать ему могу – бьётся или нет. Ну, порез вот этот, на пальце, я заклеить мог бы. Но к чему это всё, если у парня таз на двадцать сантиметров смещён? Вот, если бы у него был гнойный синусит… через пять минут - уже на ногах стоял», - Алексей Илларионов всё глубже и глубже погружался в свои мысли. В конце концов, голова его бессильно, как бы сама собой высунулась под дождь. Глаза бесцельно принялись скитаться по непроглядной темноте ночи. Где-то в ней мерно, в такт дождю, шумел лес.

Основательно промокнув, голова Алексея решила закурить и поняв, что снаружи этого не сделать, влезла обратно. Воссоединившись с телом, она оглядела палатку в поисках зажигалки и вдруг… Леха вскочил как ужаленный.

Сержант сидел. И смотрел. Прямо на него. Слипшиеся волосы на голове сидящего свисали ему на глаза. Глаза были мутные, белесые, будто бы вставные. Не редко, когда перед смертью к человеку возвращались последние его силы. Бывало, люди вставали, выходили в парк, ужинали. Обычное дело, казалось бы.

- В чём дело, брат? – поборов испуг, спросил старший научный сотрудник, наклоняясь к человеку в белом.

Бор лишь немного отъехал от лагеря, но машина уже прогрелась, и внутри даже стало немного уютно. Позади оставалась эта проклятая аномалия, сожравшая три опергруппы, этот непонятный, невменяемый человек в белом, который, Евгений Денисович был в этом уверен, всё всем испортил.

Может даже быть, что этот «сержант» - часть аномалии! Не будь его, Бор может быть и не струсил бы, остался бы в палатке, при тёплом чае и сухпайке, а в город отправил бы Леху. Но этот сумасшедший… при одной мысли о нём возвращалась к Евгению Денисовичу непристойная слабость в коленях, а всё тело наполняли ледяные мурашки. Было в нём что-то неправильное, что-то «с той стороны».

Бор потряс головой, прогнал гнилые мысли. Покрутил ручку радио. К его удивлению, на всех частотах был лишь шум, хотя он ясно помнил, как слушал новостные сводки по пути в лагерь. Странно.

В это же время в палатке молча сидел сержант. Его тусклый взор был устремлен сквозь щелочку ткани, оставшуюся, из-за небрежности Лехи, на входе палатки.

- Вам лучше? – Алексей тщетно пытался расшевелить безымянного сержанта.

- Где второй? – неожиданно донеслось, как будто бы из чрева сидящего.

- Что? – растерялся Леха. – А, Евгений Денисович? Он поехал в город за помощью, скоро будет.

- В город? Что… город? – голос то выныривал из глубин живота и звенел от натуги, то погружался на самое дно и становился еле различим.

- Есть город, не помню, как называется, небольшой, но больница есть, радио есть – мы проезжали по пути сюда.

- Нет города, – глухо произнёс голос из живота сержанта, - нет больницы, нет радио. Шёл три дня по прямой. Деревья. Сплошь деревья. Ни опушек, ни полян… ни городов. Надо идти дальше. Назад – нельзя.

- Нет, нет, у нас же вот, граница, - Алексей выскочил на улицу и, придерживая рукой полог палатки, указал куда-то в сторону леса, - там исчезли отряды. А тут – безопасно, всё хорошо!

Сержант попробовал подняться, но что-то в нём треснуло, и он на коленях подполз к выходу из палатки.

Дорога неожиданно оборвалась. Бор вскрикнул благим матом, ударил по тормозам, но машина всё равно с хрустом врезалась в дерево, которое, словно из неоткуда, выросло посреди просеки. Евгений Денисович ощупал себя. Это было не обязательно, потому что броня машин Бюро была известна своей прочностью.

Выругавшись, Бор сдал назад, взял немного левее. Однако и тут фары осветили гордую стену леса. Удивившись, Боров взялся за ручку двери… а потом задумался. Выходить не хотелось. С трех сторон машину окружал лес. Тот самый лес, который не так давно выплюнул искорёженное тело безымянного сержанта.

Кустистые брови Бора слезли на переносицу. Как посреди просеки вдруг выросли деревья?

- Границ много. Раз, два, три… - кривой человек выскользнул из палатки под дождь и пополз к лесу. Алексей последовал за ним. – Пока вы сюда ехали – тоже прошли несколько границ. Но легких. Не сильно отбросило. Никогда не угадаешь… как далеко оно закинет. Первые два раза повезло. Потом началось. Останавливаться было нельзя.

- Но почему же тогда мы не искажены? И вы говорите, что города нет. Почему?

- Легкая граница. Пару лет. Слабо исказило. До вас тут просеки не было?

- Да, не было, мы ее прорубали пока ехали.

- Второй не доберется до города. Просеки нет. Сейчас нет. В будущем сделаете. Через пару лет.

Евгений Денисович сдал назад, попробовал развернуться, но просека была слишком узкой. Его вновь колотил озноб, и казалось, что лес обступает его, поглощает вместе с машиной.

Дрожащими руками Бор дернул передачу и задом на перед рванул обратно в лагерь. Он летел, подскакивая на кочках, расшибая бронированным бампером трухлявые стволы деревьев и надеясь лишь на одно. Только бы Леха не ушел в лес один.

Алексей Илларионов подошёл к границе аномалии. Одной из границ. В руках он сжимал кусачки и рацию. Рядом с ним на четвереньках стояло тело в белом.

- Надо зайти. Найти своих. Найти источник.

- Надо бы Бора дождаться, - неуверенно ответил Леха.

- Он тоже зайдёт. Потом. Вдвоем опасно заходить – соединиться можно. Как близнецы. Иди.

- А как же вы?

- Мы… я… тоже скоро пойду. Скоро время придёт. Второго подожду.

Алексей оглянулся. Всё осталась позади: глупые машины, бесполезные анализаторы, промокшие локаторы, холодный чай, уехавший напарник. И дождь. Серый, бессердечно монотонный, бесчувственный к страданиям человеческих душ дождь.

- Что мне искать?

- Передатчик. Рубку. Антенну. Источник сигнала. Должен быть большой. Мощный. Поймёшь.

Алексей вздохнул, сделал шаг в лес. Позади него раздался грохот сшибаемой аппаратуры – сквозь лагерь задом неслась машина. Однако, было поздно. Прижимая к груди рацию, Илларионов шагнул в лес второй ногой и исчез.

Время колыхнулось, пространство вспенилось брызгами.

В барабанных перепонках Лехи словно всхлипнуло море. Он вдруг провалился вперед, воздух размяк, деревья ссохлись и стали острыми полосами, протыкая небо. Кувыркаясь через голову, летел Алексей сквозь радиоэфир, который так неожиданно хлынул со всех сторон. Рация очутилась в груди парня, там, где должно было быть сердце, и принялась биться, поймав ритмичную частоту.

А впереди, посреди тёмного месива дождя и зловонной земли, возвышалась мачта. Увитая тиной проводов и высоковольтных кабелей, нагруженная ящиками усилителей и передатчиков, ее серая безликая громадина была испещрена антеннами и тарелками – сломанными и работающими. Было похоже, что где-то в глубине сумрачной дымки, там, где должна была быть земля, скрывался корабль, Летучий Голландец, забирающий души людей.

Цепляясь за воздух, Алексей Илларионов, стеная от натуги, зажав в зубах кусачки, подполз сквозь густеющий эфир к основанию мачты.

Мачта шумела. Всё вокруг шумело и искрилось помехами. Радиомачта была сломана.

Собирая разбегающиеся мысли, Леха быстро перебрал в голове виды радиовышек и остановился на одной – «Марс-17». Похожую он видел на арктической базе. Та мачта пришла в негодность и была распилена на металлолом.

Где-то у основания - Алексей пошарил немеющей рукой по ледяному металлу мачты - должен быть отсек с аварийным питанием. Рука вдруг провалилась в глубокое отверстие, наполненное шевелящимися, как будто бы живыми, проводами.

В глазах темнело, радио-сердце потеряло волну и билось невпопад. Наконец, пальцы нащупали маленькую коробочку, сдвинули защитную крышку и выдернули, с особым ожесточением, блок питания.

Осталось перекусить провод связи с общим центром, чтобы остановить поток информации и предотвратить перезапуск вещания. Зажмурившись, Леха стал на ощупь искать нужный кабель. Перекусишь не тот – и мачта уйдет в режим максимального покрытия, сотрет заводские настройки и запишет свои.

И вот, находится нужный провод. Он немного ребристый, подплавленный и очень горячий – мачта перегружена информацией. От радости, зубы разжимаются и роняют плоскогубцы в густую темноту земли. Глаза вылезают из орбит, руки пытаются нащупать потерянный инструмент. Но тщетно – тьма поглотила кусачки, обратила их в поток волн, в возмущение пространства.

Тогда провод вытягивается, извиваясь, наружу, и нужно грызть. Получить удар током, но грызть. Пока не исчезнет этот проклятый шум, проникающий вокруг, везде и всюду, заслоняющий собой то, что важно и искажающий то, что истинно. Болят челюсти, распадается на куски тело, но надо грызть.

Над лесом раздаётся хлопок.

На самом деле хлопка нет, но уши настолько привыкли к бесперебойным барабанам дождя, что тишина для них, что бомба. Дождь перестает. Облака как-то истончаются и рассеиваются, из-за соснового бора выглядывает луна. Где-то вдалеке гремит гром без молнии.

Бор вылезает из покореженной машины и осторожно, боязливо, просовывает руку за деревья, ломает сухой сучок и вытаскивает её наружу. Рука всё еще его, цела и немного дрожит.

Ни человека в белом, ни старшего научного сотрудника не видно. Они, как напишут потом в отчётах, «исчезли в результате энергетического всплеска техногенного характера».

А где-то в глубине леса, затерянная глубоко во времени, стоит мачта. Одна из многих. Скоро этот егерь, хранитель лесных чащ, не подпускающий к себе людей, будет срезан силами Бюро и отправлен на металлолом. А на это место будет найдена замена, которая будет способна обработать все те потоки информации, которые нам, людям, так нужны. И, если всё верно, то новая радиовышка прослужит долго, верой и правдой, как и ее собратья по всему миру. И не будет человеческих жертв, не будет бессмысленного шума и всего того, что случилось с Евгением Денисовичем и Алексеем Илларионовым.

Но как знать, может быть не в мачтах дело?

-1
17:12
532
Оценки читательской аудитории клуба “Пощады не будет”

Трэш – 3
Угар – 1
Юмор – 0
Внезапные повороты – 12
Ересь – 0
Тлен – 5
Безысходность – 1
Розовые сопли – 0
Информативность – 0
Фантастичность – 1
Коты – 0 шт
Конденсаторы к РЛС-12 — 0 шт
Ребристые провода – 1 шт
Временные кольца — 253.89 шт
Соотношение потенциальных/реализованных оргий – 1/0
Тип темпорального дождя в районе аномалии — грибной

Мой внук будет работать в институте времени хроноинженером. Он тоже иногда заходит на сайт бумажного слона, который сделает ребрендинг в соответствии с современными стандартами и через сто лет называться будет уже «Фурреленовый цисгендерный криптослон, идентифиуирующий себя как Степан». Кстати, все постоянные пользователи уже поумирали кроме Виктории и Тающего ветра. Они единственные, кто остался из людей, остальные члены клуба – это нейросетевые боты. Но литературные конкурсы по-прежнему проводят. Так вот. Вчера получил письмо от внука по квантовой почте.

Оказывается, рассказ «Стазис» участвовал в юбилейном конкурсе НФ2121 и вылетел с треском в первом же туре. Мне сразу всё стало ясно. Нейробот решил победить любой ценой, отослав работу в прошлое, в наше время. Прошу администраторов клуба принять меры и вызвать хронопатруль для зачистки конкурса от нарушителей правил.

То, что рассказ писала нейросеть видно сразу по многочисленным нестковкам. Приведу несколько примеров:

Машины Бюро были на месте. Чёрные, матовые, закованные в броню, они молча продавливали землю своими универсальными колёсами.

Универсальные колёса появятся только в пятидесятых годах. До этого времени в машиностроении использовались только обычные круглые.

— Лёха, где аварийный конденсатор на РЛС-12? — слышался из-под пуза одной из машин хрипящий от натуги голос.

Опять термин из далёкого будущего. Машины на конденсаторах вместо ДВС появятся только во второй половине третьего тысячелетия, хотя нейробот указал врассказе 2020 год. И зачем Бор чинит машину, если это не его обязанность и они не сломаны.

Аппаратура тоже была развернута и усердно стояла без дела. Трансиверы, локаторы, анализаторы радиочастот, подавители шумов, антенные комплексы — всё это мерно гудело и мерцало белым светом в дождевой дымке.

Нет, не была она развёрнута. Даже сейчас в Бюро на места аномалий выезжает Камаз с будкой, набитой аппаратурой. Все радиоустройства класса IP68 монтируются на крыше как раз для того, чтобы не тратить время на развёртывание и не мокнуть/мёрзнуть на улице. И да, в этой будке есть места для сна и чайничек, и даже микроволновка. А с 2175 года на вооружении Бюро используются только мобильные летающие Камазы.

Он наклонился и поднял что-то длинное и склизкое. Это был стальной канат, предназначенный для вытягивания членов последнего, третьего, похода из лап леса в случае кризисной ситуации.

Наверное, всё-таки надо было везде использовать слово тросс. Если бы у автора были бы руки, когда он поднял бы хотя бы пять метров стального каната, он бы офигел от его тяжести.

Последняя экспедиция приняла все меры предосторожности. Они срубили двуручной пилой часть деревьев, которые гарантированно находились вне аномалии, привязали друг друга стальным канатом и оставили двух людей следить за приборами.

Если бы профессиональная команда спецназа пилой пилила, а не рубила, то управились бы ещё до обеда. Нейробот и тут просчитался, надо было положить в инструментарий хотя бы бензопилу, они же всё-таки и просеку делали в густом лесу.

Вдобавок ко всему, он был чрезвычайно высокого роста и как бы изогнут на сторону, неестественно… смещён влево в области таза. Алексей подбежал к нему и человек в белом тут же как куль осел на землю.

— Сержант объединённой армии, три дня назад вошёл в лес по заданию… исследовал… попал в пространственный капкан… было искажение… системы жизнеобеспечения не работают — идут помехи.

Ещё один ляп. Через сто лет в армии будут служить только киборги. Ведь с такими повреждениями опорно-двигательного аппарата могут ходить только они.
— Как давно… вы сюда пришли? — простонал сержант.
— Девятый час идёт, — робко прохрипел Бор.


Никакого смысла нет и в вопросе, и в ответе, так как киборг-сержант не спросил точное текущее время и вокруг скорость времени постоянно меняется.

«Ну, сердце я послушать ему могу – бьётся или нет. Ну, порез вот этот, на пальце, я заклеить мог бы. Но к чему это всё, если у парня таз на двадцать сантиметров смещён? Вот, если бы у него был гнойный синусит… через пять минут — уже на ногах стоял»

Зачем тогда он распотрошил аптечку, если не знает, как ей пользоваться при переломах?

Сержант сидел. И смотрел. Прямо на него.

Сидел с переломом тазовых костей, а потом пополз? Терминатор какой-то, честное слово, надо было всё-таки его киборгом оставить.

Алексей Илларионов подошёл к границе аномалии. Одной из границ. В руках он сжимал кусачки и рацию. Рядом с ним на четвереньках стояло тело в белом.

Откуда Алексей узнал, что ему понадобятся кусачки, если тело в белом ему сказал об этом только через пять секунд? А ещё после прохождения через временное кольцо кусачки превратились плоскогубцы.

Собирая разбегающиеся мысли, Леха быстро перебрал в голове виды радиовышек и остановился на одной – «Марс-17». Похожую он видел на арктической базе. Та мачта пришла в негодность и была распилена на металлолом.

А потом

А где-то в глубине леса, затерянная глубоко во времени, стоит мачта. Одна из многих. Скоро этот егерь, хранитель лесных чащ, не подпускающий к себе людей, будет срезан силами Бюро и отправлен на металлолом.

Теперь понятно, чем занимается Бюро на самом деле. Сносит мачты и сдаёт на цветмет вместе с оборудованием.

Осталось перекусить провод связи с общим центром, чтобы остановить поток информации и предотвратить перезапуск вещания. Зажмурившись, Леха стал на ощупь искать нужный кабель. Перекусишь не тот – и мачта уйдет в режим максимального покрытия, сотрет заводские настройки и запишет свои.

И вот, находится нужный провод. Он немного ребристый, подплавленный и очень горячий – мачта перегружена информацией. От радости, зубы разжимаются и роняют плоскогубцы в густую темноту земли.


Даже не специалист поймёт, что в этом месте у нейросети случилась перегрузка. Предложения собирались не по смыслу, а чтобы с виду казались похожими на русскую речь. Информация фигачит по проводам, даже не кабелям или фидерам, напрямую в антенны, минуя среду передачи, и тем самым вызывает временную аномалию. Что это за данные, как это работает, что тут вообще происходит? Вопросов миллиарды.

Ни человека в белом, ни старшего научного сотрудника не видно. Они, как напишут потом в отчётах, «исчезли в результате энергетического всплеска техногенного характера».

Почему исчез сержант-киборг, если он находился в том же временном кольце, что и Бор?

А на это место будет найдена замена, которая будет способна обработать все те потоки информации, которые нам, людям, так нужны. И, если всё верно, то новая радиовышка прослужит долго, верой и правдой, как и ее собратья по всему миру.

Что ты сразу не написал, что вышки эти для оборудования 5G, и после массового чипирования под видом прививок у людей начались проблемы с чувством времени. Надо было в этом направлении и развиваться. Было бы и фантастично, и правдоподобно одновременно. Пока что вышло научно-техническое гонево. И оно бы прокатило, если бы был юмор и вменяемый сюжет. Рекомендую переделать нормально, добавить шуток про древесные грибы, растущие на мачтах, про сущностей, питающихся радиоизлучением и податься на конкурс НФ3031. В этом времени настоящий критиков уже не осталось, можно пихать любую дичь. Например, на НФ3030 первое место заняла инструкция по эксплуатации совковой лопаты.

Критика)
Загрузка...

Достойные внимания