Блуждающий в Дрёмах

Небольшой легковой автомобиль неуклюже продирался по запущенной проселочной дороге. Старый красный «Москвич» со своеобразным ревом бросался в очередную дыру на проезжей части и отскакивал от нее словно резиновый мячик от неровной поверхности пола.

В кабине в унисон колыхались силуэты двух человек. Водитель, пожилой мужчина, чей напряженный взгляд был устремлен на дорогу в безуспешных попытках найти более или менее ровный участок совершенно разбитого асфальтового покрытия. Рядом с ним, на переднем сидении раскачивался молодой человек тридцати лет, время от времени посматривая на задние места, где расположился его багаж.

- Ничего, сейчас за поворотом пойдет спокойнее, – водитель нервно утер рукавом серого шерстяного пиджака проступивший на лбу пот. – Сейчас, еще потрясет немного…

- Семен Васильевич, машину-то вам не угробим за эту поездку? – спросил молодой человек.

Мужчина за рулем усмехнулся:

- Ну уж нет, брат, я эту дорогу объездил столько раз и ничего. За техникой ухаживать надо правильно. Вот с виду «Москвич», да? Старый, да? Ну, потертости в салоне – есть немного, куда же без них. А вот сядешь за руль, так и не скажешь, что машине уже за тридцать лет.

Парень снова посмотрел на заднее сидение – на своих ли местах остались вещи после очередного преодоления дорожного провала.

- Так вот, за всем уход нужен, - продолжил Семен Васильевич.

- Этой дороге так уж точно, - отозвался молодой человек. У водителя вырвался непроизвольный смешок. – Что же это ее так запустили? Я думал, уже не осталось у нас в Подмосковье таких дорог.

- Э-э-э, - раздалось в ответ, - сколько хочешь такой кутерьмы. Никто не живет здесь, вот и дорогу не чинят. Скоро уже деревья пойдут сквозь асфальт.

Машина преодолела поворот, покидая укрытую лесом часть дороги, и в лицо Семена Васильевича ударили лучи солнца.

- Вон, видишь, - мужчина кивнул головой перед собой, указывая куда-то вдаль. – Вот уже и Краевая показалась.

Впереди, примерно в двух километрах, уже стали различимы темные силуэты построек. Приблизившись к деревне Краевая, взору молодого человека открылось весьма скудное зрелище: дорога, уже не столь разбитая, была окаймлена покинутыми домами с заколоченными ставнями, покосившимися сараями и редеющими заваливающимися заборами.

- Здесь что, никто не живет? – поинтересовался парень, прильнув к боковому окну.

- Нет, - отмахнулся водитель. – Отсюда, вообще говоря, переселялись последними – видишь, как дома хорошо сохранились.

Молодой человек, явно не ожидавший такого зрелища, продолжал всматриваться в мелькающие просевшие домики, местами с проржавевшими или частично обвалившимися крышами, словно пытаясь понять, о каких хорошо сохранившихся домах говорил Семен Васильевич.

- А дальше также будет? Сколько еще ехать? – с нарастающим волнением спросил парень.

- Это, значит, сейчас была Краевая, теперь будем проезжать Затропье, а за ней прямиком и наша. Ты, кстати, Аркадий, чего так далёко забраться решил?

Аркадий, пребывая в некотором смущении то ли от только что увиденного, то ли от заданного вопроса, тихо ответил:

- Да, роман надумал писать. Вот и искал место, где поспокойнее.

- О, как! – оживился водитель. – Я то уж не знал, чего и гадать. С виду приличный человек, в пиджаке. А там, думал, кто его знает: чем сейчас молодежь только не увлекается. Сначала, было, думал, сектант какой – раз такое отдаленное место ищет. Потом смотрю, с чемоданом каким-то – я в молодости аккордеон в похожем таскал. Снова думаю, на кой черт аккордеонисту так далеко забираться. А ты, значит, решил уединиться?

- Что-то типа того.

- А как же там все эти новомодные штуки: компьютеры, планшеты, черт знает что еще?

- Ну, меня, вообще, приятель один воодушевил. Он геолог, ездил недавно в экспедицию, куда-то в Сибирь. По вахте. Должен был работать в небольшом поселении среди тайги в группе из пяти человек, но товарищи его свалились с какой-то лихорадкой в первую же неделю. Причем так, что вертолет за ними пришлось вызывать. Короче, подробностей всех не знаю, но, в итоге, остался он там один в ожидании, когда ему новых сотрудников пришлют, а чтобы как-то время коротать, решил писать очерки. Он-то, вообще, не писатель, но показал мне ради интереса. И вот я читаю и думаю, как все здорово у него получилось. А у меня ступор: уже год не могу ничего нормального придумать. И журналы отказывают, и самому не нравится. Вот решил, может, его способ попробовать. Поменять образ жизни, окунуться, так сказать, в уединенную среду. Да и, думаю, стимул будет – быстрее вернуться домой, к цивилизации.

- А сам-то ты уже публиковался где?

- Да так, рассказы раньше в журналы отправлял, еще два романа есть.

- Ого, ишь ты… И как, дела успешно идут?

- Ну, так, интерес от читателей есть, продажи есть, так что жаловаться не на что.

- О! Даже книги продаешь! – восхитился водитель.

- Ну, в интернете.

Семен Васильевич продолжил удивляться:

- Это, получается, и печатаешь и публикуешь сразу?

- Ну да, примерно так.

Водитель покачал в изумлении головой:

- Вот же время наступило: сидишь дома, пишешь себе - пишешь, а потом хопа, и публикуешь безо всяких там комитетов и цензур. Доход, наверное, какой-никакой. Из дому выходить не надо! Да…

Дорога шла вдоль поля, в обход деревни Затропье, поэтому Аркадий не видел самих дворов и мог лишь гадать, насколько все было запущено в этом поселении.

- Сейчас обогнем задами Затропье, а там и до Дрём рукой подать.

«Москвич», монотонно урча, проехал последние дома деревни Затропье, преодолел небольшой перелесок, речку и вырвался на очередное поле, откуда Аркадий уже интуитивно распознал черные точки отдаленных домов.

- Необычное какое название деревни: Дрёмы, - заинтересовался Аркадий.

Семен Васильевич в ответ лишь отмахнулся:

- Поживешь тут не один десяток – все будет казаться обычным. Название, как название. А вот тут река рядом есть, так с ней поинтереснее будет. В двадцатых годах тут колхоз был, приезжали картографы, составляли карту водных ресурсов района. Так это, что-то там напутали, и нашу реку не указали, потом лет через десять, как мне рассказывали, еще раз приезжали, чтобы убедиться, что река действительно есть. Забыли про нее, - Семен Васильевич усмехнулся, - ну а после ее так и прозвали Забвенка.

Аркадий слушал Семена Васильевича и всматривался через пыльное стекло бокового окна в бескрайнее пространство поля, открывшегося теперь его взору. Где-то в паре-тройке километров вырастал частоколом лес, на остальном же просторе раскинулись бурьян и разнотравье. Вдруг, краем глаза Аркадий заметил на поле, ближе к деревне, какое-то движение, словно группа из нескольких человек синхронно совершает взмахи. Аркадий напрягся в попытках разглядеть детали:

«Неужели косцы? – пронеслось у него в голове. – Так, вроде бы, не сезон еще: май как-никак, чего там косить-то?»

- А что, уже сенокос начался?

Семен Васильевич вопросительно уставился на Аркадия:

- Это ты с чего взял?

- Да вон, кажется, люди около деревни косят, - Аркадий указал в направлении, где мгновением раньше наблюдал движение.

- Да что ты, померещилось тебе, - без промедления ответил Семен Васильевич, уставившись, однако, в сторону, куда показывал Аркадий. В этот момент очередная выбоина дала о себе знать, тряхнув машину сильнее обычного. Аркадий в попытках удержаться на месте схватился за ручку двери.

Семен Васильевич с усилием, несколькими резкими маневрами, вырулил на ровный участок и продолжил:

- Эта деревня, Аркадий, как и те, что мы проехали, опустела полностью. Все, кто поумирал, кто в город перебрался. Здесь же хотели реку запружать, производство разворачивать, потом передумали. Пока думали, в городе целый микрорайон построили, туда всех и переселили. Вот и мы с женой перебрались пять лет назад, - сделав небольшую паузу, он добавил: - одними из последних, кстати. Так что тебе показалось. Кусты, может, или деревья какие.

Машина подъехала ближе к деревне, и Аркадий попытался отыскать глазами промелькнувшие фигуры, но безуспешно.

- Может, и кусты, - задумчиво произнес Аркадий, потеряв надежду на то, что поселение, куда со скрипом заезжал уставший «Москвич», может быть обитаемо.

***

Деревня Дрёмы оказалась совсем небольшой: одна улица, по пятнадцать домов с каждой стороны, где-то на середине, между домами укромно расположился пруд.

После въезда в деревню, Семен Васильевич надавил на газ, и «Москвич» с усилившимся рокотом, минуя пустынные постройки, рванул под горку до самой противоположной окраины, где на небольшом разворотном кругу и остановился.

- Ну вот, добрались. «Москвич», так сказать, довез москвича до места, - довольно потирая руки, радостным тоном произнес Семен Васильевич.

Аркадий вышел из машины и стал осматриваться. Место, в котором он теперь находился, представляло собой небольшую возвышенность, с одной стороны которой было поле, упирающееся в частокол леса, с другой – низина с остальной частью деревни.

Семен Васильевич, немного, как показалось Аркадию, прихрамывая, дошел до забора и уже отпирал небольшую деревянную калитку в огород ближайшего к машине дома. На самом заборе висел выцветший, потрепанный непогодой баннер с надписью «Сдается». Сквозь кусты малины и облака сильно разросшихся деревьев проглядывался фасад одноэтажного дома в три окна. Его белые рамы и наличники на фоне зеленых облупившихся со временем досок составляли почти идеальную гармонию с запущенным отцветающим садом то ли яблонь, то ли вишни.

- Аркадий! – раздался возглас Семена Васильевича уже из дома. – Иди сюда!

Аркадий направился по заросшей травой, но все еще угадывающейся среди прочей зелени, тропинке к дому.

Небольшое крыльцо с крепкими деревянными ступенями, тяжелая дверь и Аркадий прошел в маленькую террасу, больше напоминающую прихожую. В нос ударил влажный запах пыли, какой обычно бывает, когда заходишь в долго пустующее помещение. Из прихожей Аркадий прошел сквозь небольшую массивную, хорошо утепленную дверь в сам дом, который шаблонно делился на две части: кухню и комнату.

В комнате Семен Васильевич суетился, пытаясь навести марафет в и без того ухоженном внутри помещении.

- Ты это, располагайся… Я сейчас просто приберу немного. А то в прошлый приезд оставили беспорядок…

Как ни старался, Аркадий беспорядка заметить не мог. Комната была просторной и светлой. У правой от входа стены располагался сервант с посудой, рядом с ним – вещевой шкаф. В дальнем слева углу, у окон, стоял стол с лампой. Прямо при входе, слева, белел столб небольшой печи, между ней и стеной, украшенной потрепанным ковром с оленями, скромно расположился раскладной диван.

Семен Васильевич, тихо скрипнув дверцей шкафа, ознаменовал конец наведения порядка и, чуть запыхавшись, проследовал в кухню.

- Пойдем, все покажу. Ты, вообще, в похожих домах бывал?

- Конечно. Я в детстве часто в деревню на каникулы ездил. Так что представление имею более чем приличное.

- Ну, это хорошо, хорошо. А печь истопить сможешь, если придется?

- Так ведь конец мая уже, - удивился Аркадий.

- Мало ли что. А вдруг похолодание? Как бы ты дом не спалил.

- И печь истопить я смогу, вы только покажите, откуда дрова брать.

Аркадий вышел на кухню, где Семен Васильевич уже со всеми подробностями рассказал обо всех особенностях жилища: где лежат дрова и находятся удобства, показал колодец с питьевой водой, что есть в гараже рядом с домом и чем можно пользоваться, если потребуется, и прочие необходимые детали.

После они вместе перетащили из машины нехитрый багаж Аркадия в дом.

- Ну вот, вроде бы, все рассказал и показал. Вопросы есть? – закончил свой экскурс Семен Васильевич.

- Думаю, все понятно.

- Ты, кстати, на какой срок хочешь остаться?

- Пока на месяц. Если потребуется больше – смогу я еще остаться?

- Шутишь? – усмехнулся Семен Васильевич. – Хоть на год заезжай. Вот только харчей ты мало взял, как я погляжу.

Аркадий задумался. Он явно не ожидал, что захолустье, в которое он стремился отправиться, окажется таким дремучим.

- Ну, ничего. Тебе на неделю хватит? – поинтересовался Семен Васильевич.

- Да, может, даже на две.

- Давай так, я через неделю приеду, съездим вместе в магазин. Пешком ты едва ли доберешься отсюда. Вокруг на десять километров ни души.

- Хорошо. А что с оплатой? – замялся Аркадий.

Семен Васильевич последовал его примеру:

- Да ладно, ты за домом присмотри, да и сам тут не пропади, а с оплатой что-нибудь придумаем – договаривались на пятерку в месяц, так и нечего выдумывать. Парень ты, вроде бы, толковый, дело у тебя, как я погляжу, интересное. По округе гуляй аккуратнее, если что звони. Сеть здесь плохо ловит, но поймать можно.

Они направились к машине, Семен Васильевич продолжил:

- Я-то думал, ты с гармонью сюда приехал, а ты вон, с печатной машинкой. Сто лет их уже не видел. Эх, чего только не придумает молодежь… Да, кстати, там, в гараже, ты увидишь, есть лестница на крышу, пейзаж оттуда открывается изумительный. Вот закат будет – сам увидишь. И еще, в углу рядом с окном, найдешь деревянный ящик с твой рост, под всяким тряпьем. Вот тебе ключи: этот от дома, этот от гаража, а этот – от замка того самого ящичка, там мой неприкосновенный запас спрятан. Будет тяжко – можешь пользоваться.

- Хм, спасибо, - стесненно улыбнулся Аркадий, решив для себя, что чужим НЗ он пользоваться не будет.

Аркадий попрощался с Семеном Васильевичем, проводил взглядом, насколько позволяли особенности местности, его удаляющийся «Москвич» и только после этого, кажется, осознал, что в округе на десять километров, как и сказал его провожатый, он остался совершенно один.

***

Аркадий не стал терять времени зря. Сразу после отъезда хозяина дома, он разместил все свои вещи, организовал рабочее место и приготовил нехитрый обед, состоящий, в основном, из лапши быстрого приготовления.

Спустя полтора часа, Аркадий решил пройтись по деревне. Ему открылось удручающее зрелище, нагнетающее чувство тоски, бездонного одиночества и, местами, даже страха. Проходя от дома к дому, он всматривался в пустые окна и, как будто, превращался из простого зрителя в сочувствующего слушателя, угадывая историю каждого однажды замолчавшего с уходом хозяев здания. Он наполнялся чувствами обреченности и тревоги, которые отражались на фасадах забытых изб. Из тридцати домов больше десятка были в разной степени разрушены, несколько домов забросили в процессе строительства. Фасады остальных украшали кое-как заколоченные ставни и дверные проемы. Повсюду царила атмосфера заброшенности, которая в один момент показалась Аркадию даже враждебно к нему настроенной, после чего он поспешил вернуться в дом, который теперь хоть и ненадолго, но все же мог называться жилым.

Изначально Аркадий не намеревался задерживаться в своем путешествии, однако предсказать, как скоро он сможет нащупать идею, испытать вдохновение для работы, не мог. Теперь же он и вовсе запутался: какое вдохновение он сможет отыскать в столь мрачном месте?

Шел седьмой час вечера, когда Аркадий, раскачивающийся на стуле за рабочим столом, бросил случайный взгляд в окно на заходящее солнце. На горизонте, над лесом разыгралось целое буйство красок, завораживающее своей необычной яркостью.

Аркадий вспомнил совет Семена Васильевича и, отыскав оставленные ему ключи, незамедлительно отправился на крышу гаража. Он стоял в полной тишине и, кажется, даже птицы перестали щебетать, увлеченные столь прекрасным закатом.

Аркадий погрузился в свои мысли, он старался честно ответить себе на вопрос о том, что он тут делает. Действительно ли он приехал сюда за вдохновением или же, наоборот, старался от чего-то убежать? Возможно, это попытка убежать от стремительно меняющегося мира, за которым Аркадий не поспевает? Из-за чего, вполне вероятно, и случился ступор в его творчестве. Или же это побег от всеобъемлющей виртуальной жизни, бесконечных социальных сетей, где в людях и событиях, которые неразрывно связаны с его прошлым, он пытался отыскать самого себя, почувствовать нечто, что было когда-то дорого и приятно, заново ощутить связь с тем ушедшим миром.

Его размышления прервал странный звук. Со стороны поля, куда был направлен его взгляд, раздавалось отчетливое блеянье овец. Аркадий замер в попытках проверить свою догадку:

«Неужели овцы? Дикие? Овцы разве бывают дикими? Вот, опять!»

Аркадий быстро слез с крыши гаража, выбежал на улицу, обогнул противоположный дом и садовый участок, остановился и прислушался.

«Где-то здесь, совсем рядом!»

Аркадий пробежал еще немного на звук блеянья и ставшего различимым тихого звона колокольчика. Впереди, за высокой травой он уже заметил кудрявые движущиеся спины овец. Он продвинулся еще, как вдруг все исчезло: ни звуков топота овец, ни бряцанья колокольчика. Аркадий стоял в поле в полном одиночестве, лишь легкий ветер колыхал траву и ветви кустарников и диких яблонь.

Молодой человек испуганно озирался, он попытался рассмотреть или расслышать что-нибудь выделяющееся на тихом фоне, но безрезультатно.

Медленно, словно лелея надежду услышать все же что-нибудь необычное, Аркадий вернулся в дом. Его голову теперь занимали одни лишь вопросы.

«Что же это было? Галлюцинации? С чего бы это? Неужели я так быстро успел соскучиться по людям?»

Аркадий размышлял о произошедшем до позднего вечера. Он не притронулся к пишущей машинке и даже не начал обдумывать план своей работы. Ближе к полуночи он сделал короткую запись о случившемся в чистую тетрадь и, вымотанный как физически, так и эмоционально, уверенный все же, что он не сходит с ума, заперев предварительно все двери и окна в доме, лег спать.

***

Утро было теплым и солнечным. Аркадий заварил чашку кофе и вышел в сад, где его сомнения о таинственных овцах развенчивались также скоро, как и сладкий аромат цветения покидал сад с отцветающими деревьями.

Он все больше погружался в рабочий процесс: продумывал сюжет, героев.

«Местом действия, думаю, стоит выбрать локацию, соответствующую моему текущему положению – деревню. Только живую, с жителями и событиями, которые будут разворачиваться вокруг главного героя, допустим, из города, который вынужденно перебрался жить в село».

Об оригинальности сюжета Аркадий решил подумать чуть позже, довольствуясь уже тем, что его снова стало затягивать в творческий процесс.

Набросав предварительный план и кое-какие детали, после полудня он решил пройтись по округе.

Дойдя до середины деревни, как и вчера, разглядывая опустевшие дома, он заметил трехцветную кошку, которая шла впереди по обочине дороги в том же направлении, что и он.

«Так, если и она ненастоящая, то сегодня же бросаю это дело и возвращаюсь в Москву», - решил Аркадий, остолбенев от удивления.

- Кошка! – окликнул он, пытаясь подозвать кошку к себе.

Та оглянулась на Аркадия, но вместо того, чтобы подойти к нему или исчезнуть как вчерашние призрачные животные, лишь ускорила свой шаг.

Аркадий испытал чувство облегчения и радости: получается, если животное на него реагирует, стало быть, оно настоящее.

Аркадий отвлекся от изучения замершего во времени быта домов и ускорился вслед за кошкой. Та, в свою очередь, сменила быстрый шаг на спокойный бег, а после и вовсе разогналась и скрылась в кустах в самом начале деревни, куда Аркадий добрался незаметно для себя в столь неожиданной компании.

Он стоял перед разрушенным одноэтажным, как и большинство построек в деревне, домом: крыша просела, фундамент местами обвалился, в окнах остались лишь осколки стекол. Небольшое чердачное окошко перекосилось и застыло, будто лицо умирающего в агонии.

Аркадию стало не по себе. Он словно смотрел на призрак дома со всеми его изъянами и несовершенством. Пройдет, возможно, еще немного времени, и мучения этого дома закончатся, оставив после себя лишь груду бревен и осколков.

«А ведь когда-то здесь бурлила жизнь. Интересно, что тут происходило?» - невольно пронеслось в голове у Аркадия.

Он решил обойти дом вокруг и, к своему удивлению, где-то совсем недалеко от этого места смог различить шум течения воды.

«Должно быть, река, о которой говорил Семен Васильевич. Забвенка что ли называется…»

Местность позади разрушенного дома представляла собой труднопроходимый, местами заболоченный, лесок: Аркадий прикладывал серьезные усилия, чтобы пролезть сквозь разросшиеся кустарники, упавшие деревья, выступающие корни и высокую траву. Среди этих зарослей он смог отыскать небольшой, поднимающийся на полметра, продолговатый холм, по которому он проделал оставшийся путь до русла.

Аккуратно, чтобы не зацепиться за корни деревьев, Аркадий медленно подходил к берегу. Когда до воды оставались примерно двадцать метров, местность заметно изменилась, стала чище, шум от воды усилился, словно рядом находился небольшой водопад. Аркадий остановился, чтобы перевести дыхание и осмотреться. Утерев пот со лба, он поднял глаза, чтобы осмотреть реку, но был поражен открывшейся ему картиной. В двадцати метрах перед ним, на противоположном берегу, стоял небольшой бревенчатый домик, к нему над рекой была подведена пристройка, из которой и доносилось усиливавшееся журчание воды. Холмик же, на котором он сейчас стоял, оказался частью насыпи для плотины, а по левую руку от Аркадия раскинулась небольшая запруда.

Аркадий старался, как мог, здраво оценить ситуацию:

«Похоже, очередная галлюцинация. Очевидно, что передо мной водяная мельница, а шел я по плотине».

Аркадий боялся пошевелиться. Ему пришла в голову мысль о том, что пока он не совершает никаких активных действий, то может наблюдать за происходящим. Он аккуратно осмотрелся, река преобразилась: из заросшей топи она превратилась в стройную полноводную артерию. Вдалеке, на берегу вниз по течению, Аркадий рассмотрел небольшие домики с трубами, но почти без окон:

«Должно быть, бани», - такое заключение пришло само собой.

С минуту он осматривал открывшийся за рекой луг, черные точки пасущихся коров.

Но как только Аркадий набрался смелости и сделал шаг, вся картинка мгновенно переменилась: он снова стоял в зарослях, а перед ним шумело узкое русло реки.

Выйдя из ступора, Аркадий развернулся на месте и возвращался домой почти интуитивно. Он был полностью погружен в размышления о том, что с ним происходит в этой деревне. Лишь на несколько секунд он остановился около пруда, затянутого ряской, на берегу которого сидели две кошки, одну из них он уже мог узнать. Те моментально скрылись при приближении к ним незваного гостя.

Сразу же по прибытии домой, Аркадий записал все увиденное в тетрадь, что начал накануне. А в течение дня дополнял записи своими размышлениями и возможными объяснениями происходящего.

***

Следующее утро Аркадий встретил разбитым. Ночь выдалась беспокойной, и он не раз хотел связаться с кем-нибудь, чтобы рассказать о столь необычных событиях, но пришел к выводу, что делать это пока преждевременно.

Вспоминал он и померещившихся ему при подъезде к деревне косцах, снова и снова размышляя о том, было ли это нечто более таинственное, нежели кусты или деревья, как предположил Семен Васильевич.

Аркадий, все же будучи человеком творческим, придумал для себя правдоподобную, как он считал, версию происходящего. Он заключил, что деревня Дрёмы пытается разговаривать с ним. Она погружает Аркадия в воспоминания былых времен, рассказывая ему свою историю по фрагментам, словно раскрывая карту-загадку по частичкам. Иного объяснения он не нашел и решил, что раз уж он приехал в столь уединенное место для создания истории, то почему бы не подслушать историю, которую рассказывают ему и не воспользоваться ею.

Он стал охотиться за этими видениями, но, не понимая механизма их возникновения, не получал искомого. Аркадий приобрел своего рода азарт, но, спустя несколько дней безрезультатных блужданий по деревне и ее окрестностям, стал раздражаться и сомневаться в своей идее, а заодно и в реалистичности увиденного им в первые два дня.

Очередным ранним утром, ближе к концу первой недели пребывания в деревне, он услышал легкий стук в дверь.

«Вот оно! Наконец-то!» - пронеслось в голове Аркадия, желавшего увидеть новую таинственную сцену.

Он аккуратно подошел к двери, стук повторился.

«Как бы не спугнуть…» - Аркадий как можно тише повернул ключ в двери и аккуратно приоткрыл дверь.

На пороге его ждало вполне отрезвляющее видение: Семен Васильевич с широкой улыбкой и банкой с чем-то темным внутри встречал Аркадия на крыльце.

- Ну как ты тут, молодежь? – радостно начал он, сразу протягивая Аркадию банку. – Это моя жена тебе презент, так сказать, передала. Ежевичное.

Аркадий от неожиданности такого визита выпал в осадок. Он не только забыл о приезде Семена Васильевича, о котором они договаривались в прошлый раз, но и из-за поисков новых ощущений, понятия не имел, какой шел день недели.

- Ну как, готов съездить за продуктами? Как ты здесь, вообще? – продолжал Семен Васильевич, проследовав в комнату. – Весь в творческом процессе, а?

- Да так, - замялся Аркадий, пытаясь найти место, чтобы пристроить подаренную банку с вареньем, - не очень…

- Ну-ну, ничего. Нужно время, чтобы привыкнуть к новому месту, понимаю. Ты извини, я сегодня не смогу задержаться, дела. Так что, если не возражаешь, давай смотаемся туда-сюда, к обеду уже вернешься.

Аркадий рассеянно согласился и начал одеваться.

- Я бы тебя предупредил о приезде заранее, но звонил-звонил, а телефон твой недоступен. Я уж подумал, не случилось чего. Может, думаю, дом спалил…

Аркадий подошел к рабочему столу, на котором с укоризной на него смотрел пустой лист, торчащий из печатной машинки, чтобы проверить телефон:

- Сеть не ловит.

- Вот черт. Неужели вышку отключили? - Семен Васильевич достал из кармана свой телефон и, уставившись на экран, направился к выходу. – Вот, вот тут ловит! - донеслось с крыльца.

Аркадий оделся, опустошил от оставшихся запасов еды дорожную сумку и направился к машине, где его уже ждал Семен Васильевич.

***

Поездка прошла без происшествий. Сколько ни смотрел Аркадий в окно машины, ни по дороге в город, ни обратно он не смог заметить ничего необычного.

- Слушай, ты какой-то задумчивый все утро, - посетовал Семен Васильевич, уже проезжая мимо деревни Затропье. – У тебя все нормально?

- Да, извините. Просто мысли все о работе. Передайте жене мою благодарность за варенье, обязательно попробую.

- Ну ладно, - улыбнулся Семен Васильевич. – Ты всего достаточно закупил?

- Да, теперь недели на две точно хватит, чтобы вам сюда не мотаться.

- Мне-то несложно, ты позвони просто. На крыльцо выйди, оттуда звони.

Машина Семена Васильевича в очередной раз проехала дорожный знак с надписью «Дрёмы», как вдруг Аркадий решил задать вопрос:

- Семен Васильевич, а здесь в деревне была когда-нибудь мельница?

- Мельница? – озадаченно протянул Семен Васильевич. Через несколько секунд размышлений он ответил: - Была когда-то. Водяная. Мне самому об этом рассказывали, я не видел, давно это было. Кажется, в конце девятнадцатого века.

- А где стояла, не знаете? – у Аркадия засосало под ложечкой оттого, что, возможно, его догадка о видениях может быть подтверждена.

- Ну как где… На реке, рядом с деревней. Мне дед рассказывал, муку на ней мололи. Рассказывал, что пшеницу подвозили на лошадях, там перемалывали. Раньше, вообще, здесь все по-другому было. А ты, как узнал про мельницу? – удивился Семен Васильевич.

- Да так, просто предположил, - улыбнулся Аркадий, довольный услышанным.

- Смотри-ка, фантазия у тебя как надо работает.

Машина подъехала к дому, Семен Васильевич помог Аркадию занести сумки в дом и очень скоро распрощался с ним.

- Если чего, звони. С крыльца, ну ты понял, сообразишь. Удачи с творчеством!

Аркадий помахал удаляющемуся красному «Москвичу» и отправился в дом.

***

В тот день, окрыленный мыслью о том, что увиденное на реке несколькими днями ранее, все же имеет определенную связь с реальностью, Аркадий решил прогуляться по округе еще раз.

Он отправился снова к реке, перебрался на противоположный берег и, преодолев небольшой холм, обнаружил за ним заросшее поле. Простирающееся на километр, а может, и больше, оно упиралось в глухой лес. Аркадий наслаждался ощущением нетронутости здешних мест. Люди покинули их, и теперь природа берет свое, возвращая себе все больше с каждым восходом солнца. Его занимала мысль об изменении окружающей среды: сорок лет назад, возможно, здесь паслись стада, а теперь он с трудом преодолевает разросшиеся кустарники и бурьян.

Из этих размышлений его неожиданно вырвали глухие звуки. У Аркадия участилось сердцебиение.

«Глухой звук. Словно топот», - Аркадий пытался сориентироваться, откуда могли исходить эти звуки и легкие вибрации.

Подавшись наудачу вперед, через несколько десятков метров, сомнений у Аркадия не оставалось: на лугу, недалеко от реки резвился небольшой табун лошадей.

«Две гнедых, серая, и пегая. Дикие? Это тебе не овцы – лошади могут и сами по себе существовать», - размышлял Аркадий, пытаясь из-за кустов рассмотреть признаки наличия пастуха или хозяина лошадей.

Через непродолжительное время Аркадий все же переместил свой взгляд полностью на животных. Он любовался их грациозными движениями, озорством, когда пегая лошадь, фырча, начала валяться и кувыркаться в траве. Его завораживали как их резвые игры, так и умиротворенный отдых в тени небольших деревьев на противоположной стороне лужайки.

Аркадий потерял счет времени. Он догадался, что это вовсе не очередное видение, лошади настоящие и такие живые. Он подался вперед, пролез через плотный куст ивы, обратив тем самым на себя внимание животных. Как ни пытался он приблизиться к лошадям, те, хоть и не покидали пределов лужайки, но и не подпускали к себе незнакомца, фырча и топая копытами.

Аркадий предпринял несколько попыток сближения, но, потерпев неудачу, решил удалиться, и продолжить свою прогулку.

На этот раз Аркадий пересекал Забвенку в другом месте, как оказалось, намного дальше перехода со старинными остатками от насыпи. Он вышел на поле чуть чище, чем то, где паслись лошади и смог наблюдать верхушки некоторых домов деревни с расстояния двух или трех сотен метров.

Аркадий боялся заблудиться в незнакомых местах, поэтому старался не отходить далеко от уже изученной местности. Он шел по полю, по направлению к деревне, как вдруг увидел над домами серо-черное облако. Сначала он не придал этому никакого значения, однако спустя несколько минут, понял, что в деревне, действительно, что-то происходит.

Ускорив шаг, Аркадий быстро приближался к домам, но вдруг замер, догадавшись, что на этот раз он стал свидетелем очередного воспоминания деревни Дрёмы.

Горел один из домов, неподалеку от центра деревни. Вокруг здания царил хаос: кто-то из людей уводил скотину и птицу, кто-то через окна передавал завернутую в платки утварь, может быть, ценности или иконы. Небо над ярко-рыжим пламенем, поднимающимся над крышей, чернело и коптилось. Кто-то отчаянно приносил ведра с водой, выливая их на здание, но было ясно, что дом обречен. Крики, шум, рев коров и ржание лошадей заполнили пространство. Через несколько мгновений на крыше здания появилась небольшая фигура. Аркадию показалось, что это был ребенок, который, возможно, смог выбраться на улицу через чердачное окно. Последнее, что смог рассмотреть Аркадий, стал прыжок ребенка с крыши, от подбирающихся к нему языков пламени.

Наступила тишина. Исчез дым, исчезли силуэты людей, исчезла смешанная палитра звуков.

Аркадий пожалел, что из-за отсутствия сети, он теперь не носил при себе телефон. Собрав все увиденное в единую картинку, он быстрым шагом направился домой, чтобы в очередной раз тщательно записать все случившееся с ним за день.

***

После этого случая деревня словно открыла перед молодым писателем тайник с воспоминаниями. Аркадий только и занимался тем, что документировал новые и новые видения.

Он совершенно забросил разработку своей первоначальной идеи книги и отодвинул в сторону печатную машинку, освободив место тетради, которая пополнялась свежими записями.

Аркадий утвердился в своей идее о том, что он таким неожиданным образом вступил в контакт с деревней. Покинутое поселение предстало перед ним живым организмом, который проходил через все то же, что и все живые существа: зарождение, веселую беззаботная юность, взросление и разрастание, нередко сопряженные с болезненными и грустными событиями, увядание и старость. Аркадий чувствовал себя исследователем, летописцем, который воспринимал голоса прошедших эпох через призму повседневности деревни Дрёмы.

Он перестал задумываться, почему это происходит с ним, почему именно ему странным образом открываются тайны незнакомой деревни. Он словно поймал исследовательский раж, стремясь увидеть и записать как можно больше событий, которые потом можно было бы использовать в своей писательской работе.

Вместе с этим Аркадий чувствовал нарастающее доверие со стороны деревни: его видения становились все ярче, реалистичнее, длиннее. Он смог наблюдать множество различных сцен, среди которых были игра мальчишек в футбол на поле, которое теперь являло собой лишь заросшую свалку, громкие деревенские гуляния по поводу чьей-то свадьбы, прогоны скота через деревню на водопой, безмолвную процессию похорон с непонятными, доселе не виданными Аркадием ритуалами. Проследовав за последней и серьезно увлекшись увиденным, Аркадий чудом смог найти обратную дорогу домой с местного кладбища, которое притаилось на опушке леса, вдали от деревни.

В один из дней третьей декады июня Аркадий получил сообщение от Семена Васильевича. Тот писал, что заболел и не сможет приехать в ближайшие выходные. Аркадий озадачился – съестные припасы у него уже были на исходе, но, вспомнив про тайник в гараже, ответил, что у него все в порядке и пожелал Семену Васильевичу скорейшего выздоровления.

Когда же пришел час открыть таинственный шкафчик, Аркадий обнаружил там нехитрый запас провианта: десять банок тушенки, три банки сгущенки, по бутылке коньяка и водки, овощные консервы, сахар, соль и сухофрукты.

Аркадий решил не наглеть и взял лишь банку тушенки и консервированных овощей. Он старался проводить все больше времени на улице, часто забывая про обед или ужин.

Наступил день, когда Аркадий почти дописал свою сорока восьми страничную тетрадь и приготовился начать новую. Он был воодушевлен таким успехом: материала у него накопилось уже больше, чем можно было желать. Однако кое-что не давало ему покоя – он не мог связать все записанные им видения с главным героем, не понимал, кем мог бы быть этот герой.

Озадаченный размышлениями над своим основным персонажем и сделав несколько пометок на внутренней стороне обложки старой тетради, Аркадий отправился на прогулку по привычному маршруту: через всю деревню, к реке по остаткам насыпи, на противоположное поле, а там как карта ляжет. Ему очень захотелось снова увидеть живых лошадей, прочувствовать еще раз легкость их движений, посмотреть на их грациозность, умилиться их чудачествам. Да и вообще, просто хотел побыть в компании живых существ.

Он в очередной раз проходил по уже знакомой и такой породнившейся ему тропе, ведущей к реке, а за ней - и к лужайке, где он видел лошадей в прошлый раз. Он вспомнил свои чувства в первые дни пребывания в деревне Дрёмы, отметил, как они превратились из испуга и непонимания в восторженность от поисков и неподдельный интерес к испытываемым видениям.

Прошедший ночью дождь поднял траву на знакомой дорожке, так что Аркадию пришлось снова пробираться через свежие дебри, погружаясь все дальше в лес, растворяясь в нем с непоколебимым чувством, что впереди его еще ожидают многие разные истории, живые воспоминания.

Влажная трава неохотно расступалась под шагами Аркадия и смыкалась за спиной, словно укрывая его от внешнего мира.

***

Всю дорогу до деревни Семен Васильевич пребывал в беспокойстве. Его ощущение подтвердилось, когда в конце июня он, поправив кое-как свое здоровье, все же доехал до Дрём.

Дом пустовал, однако дверь была не заперта, ключи оказались там же – лежали на полочке при входе. Поэтому Семен Васильевич предположил, что Аркадий куда-то отошел и скоро вернется.

Прождав безрезультатно с час, Семен Васильевич отправился искать своего квартиранта по деревне, окрикивая Аркадия по имени, но не получая отклика.

Пожилой мужчина обошел всю деревню, прошел по кромке поля, где, как ему показалось, он смог различить примятую траву, но нигде не мог найти молодого человека.

После первоначальных поисков Семен Васильевич вернулся в дом, пытался дозвониться до Аркадия, но снова безрезультатно. Чуть позже он заметил телефон Аркадия на столе возле исписанной мелким почерком тетради и окончательно удостоверился, что с его знакомым определенно что-то случилось. Под настольной лампой он также обнаружил конверт с пометкой: «Семену Васильевичу (с компенсацией за вскрытый НЗ)», в котором лежали пятнадцать тысяч рублей вместо пяти оговоренных изначально.

Ближе к вечеру Семен Васильевич позвонил жене и участковому, объяснил всю ситуацию. Тот, понимая, куда придется направляться, согласился приехать лишь к утру следующего дня.

Семен Васильевич решил остаться в доме на всю ночь, надеясь на возвращение Аркадия, но не смог сомкнуть глаз ни на минуту.

Утром к дому на окраине деревни подъехала полицейская машина. Семен Васильевич выбежал навстречу и сразу же стал вводить участкового в курс дела.

- Подождите-подождите, когда вы в последний раз с ним связывались? – пытался разобраться в последовательности произошедших событий участковый, молодой человек лет тридцати пяти.

- Ну вот же, - Семен Васильевич достал свой телефон и показывал на дату пришедшего от Аркадия сообщения. – Пять дней назад, писал, что все хорошо.

- Пять дней… - задумчиво протянул участковый. – А он местный был вообще?

- Да нет же. Говорю, приехал из Москвы погостить. Писатель он. Вон и машинка печатная его. Все его, - не успокаивался Семен Васильевич.

- Дом в аренду, стало быть, сдавали? А бумаги оформляли?

У Семена Васильевича от услышанного вопроса расширились глаза. Участковый, словно поняв всю неуместность своего выпада, попытался моментально исправить ситуацию:

- Ну что же, если не местный, то мог куда угодно пропасть. Местность здесь дикая, заброшенная. Я сделаю запрос, чтобы собрать бригаду из людей для поисков, но скажу сразу, вероятность отыскать человека в таких условиях весьма мала.

- Ну хоть что-нибудь, что-нибудь надо же сделать! - продолжал нервничать Семен Васильевич. – Заблудился, может, в лесу. Может, за рекой где…

На следующий день пятеро сотрудников полиции, включая участкового, и несколько человек из знакомых Семена Васильевича, сам Семен Васильевич и его жена обыскивали вероятный, но все же весьма условный район пропажи молодого писателя из Москвы.

К вечеру стало понятно, что с такими ресурсами в такой одичавшей местности на успех рассчитывать не придется. Однако для участкового день прошел не столь бесполезно: группа полицейских, осматривающих противоположный берег реки Забвенка, смогла отыскать небольшой табун лошадей, о пропаже которых из местного совхоза было заявлено три недели назад.

- Сделал все, что мог, - подошел к сидящему на ступеньках небольшой террасы пожилому мужчине участковый. – Больше людей мне привлекать не разрешает начальство. Говорят, поиски бесперспективные. Хотя, вот про лошадей они также говорили, а они вон, отыскались, где не ждали… Я займусь этим вашим Аркадием, но ничего не обещаю. Вдруг, он рецидивист какой и вот решил скрыться. В любом случае я с вами обязательно свяжусь, а пока езжайте домой, постарайтесь успокоиться.

- А с вещами его что? Заберете?

- Посмотрел я на эти вещи: ничего полезного. Телефон только, да и тот, скорее всего, заблокирован. Пока добьешься разрешения на разблокировку, месяцы пройдут. В остальном пусть у вас побудут – у нас, в конце концов, не камера хранения.

- И тетрадь?

- И тетрадь. Писатель ваш, похоже, и вправду писателем был. Таких баек понаписал. Но ничего информативного. Короче говоря, храните. Если что-то потребуется, я сообщу.

После всех объяснений полицейские уехали. Через несколько часов, когда уже опустились сумерки, в дорогу, взяв с собой лишь исписанную Аркадием тетрадь, отправился и сам Семен Васильевич. Когда он проезжал мимо заброшенного полуразрушенного дома в самом начале деревни, краем глаза он будто заметил движение в высокой траве. Он остановил машину и заглушил двигатель, окликнул Аркадия, но не получив ответа, медленно выехал из деревни.

***

Будучи уже в своей квартире в городе, Семен Васильевич прочитал записи Аркадия. Его болезненный вид, связанный с пропажей постояльца, усугубился еще и шоком после знакомства с заметками.

Он, наконец, смог понять интерес Аркадия к мельнице еще в одном из первых с ним разговоров. Все описанное в тетради Семен Васильевич сначала воспринимал как выдумку, пока не наткнулся на описание пожара. После этого момента он и приобрел вид шокированного человека, так как понял, что Аркадий смог описать событие из его детства, когда дом его родителей стоял около пруда, почти в центре деревни. Тогда по неосторожности он поджег крышу дома, и из-за его шалости могло сгореть все поселение, если бы не внезапно нахлынувшая спасительная гроза. Однако тот мальчик, что прыгал с крыши, все же получил урок, серьезно повредив ногу при приземлении, отчего Семен Васильевич хромал всю жизнь и жутко боялся пожаров и всего с ними связанного.

Он дал почитать рукопись на предмет издательства своему товарищу, что жил когда-то в Дрёмах в доме напротив и который раньше работал редактором в местной газете. Но тот, хоть и отметив способности автора к писательству, все же советовал ему доработать материал, как минимум, структурировав события и введя главного героя. Семен Васильевич на такое предложение лишь грустно улыбнулся.

Участковый, после встречи в деревне, связывался с Семеном Васильевичем дважды. Сначала сообщил, что у Аркадия не было близких родственников, которые могли бы заявить о пропаже человека. Во время второго разговора он честно признался, что найти исчезнувшего едва ли удастся, и это дело отправится в долгий ящик.

Посетив свой дом еще раз в конце лета, пожилой мужчина заметил лишь присутствие трехцветной кошки на крыльце. Открыв ей целую банку тушенки из своего НЗ, он более не уделил ей внимания. Не обнаружив признаков появления Аркадия, Семен Васильевич больше никогда не возвращался в деревню Дрёмы. Ни описанные в тетради события, ни тайна, скрывающаяся в этом месте, ни даже оставленная без присмотра собственность, не могли примирить его с мыслями о произошедшем.

Как ни парадоксально, тетрадь он постоянно хранил у себя. Семену Васильевичу особенно ценной показалась заметка, которую Аркадий сделал неровным торопливым почерком на обратной стороне обложки:

«Эта тетрадь – напоминание о безвозвратно ушедшем времени, о том, что все когда-то уйдет в прошлое: и этот момент и следующий за ним. Нам остается лишь жить с этим прошлым, с грузом воспоминаний, в которых, без сомнения, главными действующими лицами являемся мы сами. Нам остается лишь жить с воспоминаниями, опасаясь потеряться в них как в заросшем лесу, который когда-то был чист и опрятен, без возможности найти тропу обратно, к движению вперед».