Ольга Силаева

Город мастеров

Город мастеров
Работа № 627

– Я – плохой актер!

– Вы – хороший человек.

– Для художника важнее первое…

Из спектакля «Лучший всадник Короля»

Лететь было метра два, приземляться пришлось в здоровяка. Он упал как подкошенный и больше не вставал. Парни явно не ожидали такого расклада. Пока они опомнились, двое уже корчились на земле, когда третий взял палку…

­***

Трубочист жил в большом городе на берегу моря. Высокие крыши, морской бриз, закаты, от которых дух захватывало. Да и звёзды там были ближе всего. Он чистил трубы и этим зарабатывал на жизнь.

Легко прыгая с одной крыши на другую, проскальзывая по узким карнизам, он всегда умел попасть туда, куда нужно. Свежий ветер был близким другом, море – лучшим собеседником, а звезды – частыми свидетелями его одиночества…

Ночи. Какие красивые здесь ночи! Кажется, будто до звезд можно дотянуться рукой и слушать рассказы моря. О чем они? Кроме моря, их никто не может рассказать. Главное – слушать его, и можно все узнать.

В этом городе жила одна девушка – Анна, необычайной доброты, красивая и нежная, самый близкий его душе человек. Она жила, не зная о его любви.

Часто, сидя на крыше соседнего дома, он наблюдал, как она рисовала на своем балконе или в комнате. Как она улыбалась, как оценивала свои работы, как смеялась с друзьями….

Одним из таких вечеров он, как обычно, прогуливался по холмам на окраине города и незаметно для себя забрел на тихую аллею. Вдоль маленьких клумб в тени фонарей сидели влюбленные, весёлые компании и семьи. Слышались отголоски то мужчин, то женщин, он проходил мимо, здороваясь со своими знакомыми.

Его внимание привлекла пара: парень что-то оживленно говорил девушке, жестикулируя и не скупясь на эмоции. Девушка звонко смеялась в ответ. Трубочисту стало не по себе, его бросило в жар, сердце забилось чаще.

Это была она. Эти волосы и знакомый до боли смех. «Красивая пара получится, – подумал он с грустью, – может, он сумеет сделать её счастливой».

Как дошел до конца аллеи, он уже не помнил. Теплота улиц осталась позади, в лицо пахнуло морским бризом, и мерцала лунная дорожка, словно приглашая составить компанию…

«Кожаная куртка, – промелькнуло у него в мыслях, он начал вспоминать этого парня, – куртка – я такие видел с крыш Плачущего форта, бляшка ремня на боку – не бляшка, а рукоятка, и не столового венчика – это точно. И кто же стоял на краю аллеи, что за кучка, дымящая своим папиросами? Кто же курит у нас серый табак? Сапожники и работники форта. Последние не любят романтических прогулок, они обитают в это время в кабаках. Слишком много вышло сегодня из форта, не к добру это, нужно присмотреть за Анной и этим парнем», – с этими мыслями он уже пробегал по тёмным крышам, догадываясь, каков будет их маршрут: сначала Одинокая скала, там пара слов о звёздах, далее мимо лавки аптекаря в подворотню, под предлогом короткого пути домой. «Откуда я всё это знаю? – он приближался к аптеке. – А может, ты просто ревнуешь? – раздался вопрос в голове как раз в тот момент, когда Трубочист летел между крышей библиотеки и садом. – Само собой, – ответ был незамедлительным. – Не мешай, ты упустил её, – мысленно уговаривал он себя, перелезая через ограду. – Я только за её счастье… – произнес он вслух и, зацепившись краем плаща, рухнул на землю.

Он чувствовал, как открылось второе или третье дыхание, бежать было недалеко, но времени было мало. И чуть не соскользнув вниз, он замер глядя в сторону Одинокой скалы: там внизу этот парень в куртке приобнял девушку за плечи, ей явно было прохладно. Они направились в переулок, где их уже ждали.

– Марк, ты их просто останавливаешь, понял? – сказал кто-то спереди.

– Понял, – ответил большой моряк и встал в тень.

Голоса внизу, прыжок. Лететь было метра два, приземляться пришлось в здоровяка. Он упал как подкошенный и больше не вставал. Парни явно не ожидали такого расклада. Пока они опомнились, двое уже корчились на земле, когда третий взял палку…

***

Выставочный зал.

– Что с тобой?! Я не колдовала, честно, ни капельки! – перед ним на коленях сидела девушка. Из-под небольшой чёлки на него тревожно смотрели голубые глаза. На ней был фартук, но не такой как повара носят, а совсем другой. Его подол как у юбки лежал на полу. Руками упираясь в колени, она наклонилась к нему. – Я увидела, как ты смотришь на статую, и окликнула тебя, но ты не услышал. Я подумала, вдруг ты новая скульптура, и коснулась тебя по плечу, а ты как скорчишься и упадешь!

– Это сила искусства, – он ухмыльнулся и сел на белом полу. Он и вправду чувствовал себя нормально, кроме накатывающей волны боли в правой руке. Он пытался посмотреть, что с рукой, но плотный красный плащ с рукавами не давал сделать это как следует, да и при девушке было неудобно.

– Я первый раз такое вижу, – она наклонилась ближе к нему, с подозрением заглядывая ему в глаза. – Ты не ел ничего странного в последнее время? Может, тебя заколдовал кто?

– Ничего особенного не было. Со мной всё нормально, не переживай, – он поднялся, отряхивая плащ, и протянул ей руку. Она испуганно взглянула на него, потом на руку.

– А ты опять не упадешь?

– Ну, в крайнем случае упаду, не бойся, – его уверенность была заразительна и немного успокаивала.

Она аккуратно коснулась его руки пальцем и тут же его одёрнула. Реакции не было. Он улыбался.

– Да не бойся ты! – он шагнул к ней, взял её за руку и помог подняться.

– И что, не больно? – заботливо спросила она.

– Конечно, нет. И не такое бывало. Покажи мне лучше, как вы тут живете, – он посмотрел в конец длинного коридора.

– Пойдем, – охотно согласилась она и пошла впереди него. – Эти статуи были сделаны очень давно – так давно, что в них почти нет магии, они даже не двигаются, а вот эти… – живо начала она свой рассказ. Он шёл позади неё и изредка отставал, делая вид, что засмотрелся на живые фигуры, а сам мял болевшую руку – она горела так, как будто с неё сняли кожу.

– Не отставай. Меня, кстати, зовут Евой.

– А меня… – и тут раздался оглушительный звук военного горна. Трёхметровая фигура солдата приветствовала проходящих мимо гостей.

***

Дом семьи Моринни.

Просыпался он тяжело. Лёжа в полусне-полубреду, он видел её и чувствовал запах цветов с её балкона. Она смотрела ему в глаза, поправляла волосы, а он просто улыбался. Наконец он стал приходить в себя и услышал мужские голоса, доносившиеся из соседней комнаты.

Дико ныло плечо, голова казалась чугунной, и подушка под головой была мокрой.

Он открыл глаза. Комната была незнакомой, ветер из открытого окна донёс запах фиалок. И тут он увидел её…

– Наконец-то! – с облегчением выдохнула Анна, – как ты себя чувствуешь? – она держала в руках свежее полотенце, чтобы положить под голову Трубочиста.

–Прекрасно! Уверяю вас, со мной всё будет в полном порядке. А где я?

– Ты у нас дома. Папа сказал, что лучше всего тебя положить тут – это самая тихая комната.

– А почему я здесь? – он попытался приподняться, но тугая повязка, пропитанная кровью, и острая боль в плече оказались весомым аргументом в пользу того, что лучше ещё немного полежать.

В комнату зашли родители Анны – госпожа и господин Моринни.

– Как я рад, что вы пришли в себя! – заговорил господин Моринни. – Если бы не вы, я не знаю, что бы тогда случилось с нашей Анной. Большое вам спасибо!

– Простите, что могло случиться с Анной? – он украдкой взглянул на девушку, – Я не помню ничего, хотя постойте… – тут воспоминания начали возвращаться. Вечер, какая-то серая масса, крыша, балкон Анны, её волосы в крови и темнота.

– С тобой всё хорошо?! У тебя голова была в крови! – затараторил Трубочист, глядя на Анну и её голову.

– Не переживай, я цела. Это была твоя кровь. У тебя в спине был этот ужасный… – она поморщилась. – Я не спала всю ночь…

– Нож, – коротко закончил господин Моринни. – Пять сантиметров железа в плече – это не шутки.

– Ну папа! – опять сжалась от ужаса Анна.

– Всё-всё, больше не буду! – виновато сказал отец.

– Так что же все-таки произошло? – пробормотал Трубочист.

– Мы шли с этим…. Он провожал меня домой. Мы зашли за угол, а там вы дерётесь. Арон как это увидел, сразу бросился на тебя с ножом. Мне стало очень страшно, я зажмурилась, а когда открыла глаза, ты уже был рядом, а эти валялись по сторонам. Я вся дрожала, ты накинул на меня свой плащ и вдруг почему-то сильно вздрогнул. Я тогда не поняла, что произошло. Мы быстро ушли, и ты повел меня домой. Когда папа открыл дверь, ты что-то сказал и рухнул прям на пороге. Я только тогда увидела, от чего ты меня спас...

– Он сказал, что ты цела, моя дорогая! – добавил господин Моринни. – К нам зашел полицейский, мсье Шарль. По его словам, ты сильно потрепал этих ребят. На крики вызвали полицию, но нашли только одного – какого-то здоровяка. Он был без сознания. Но в ближайшее время они выйдут на остальных. Я уверен, он заговорит.

***

Бархатный зал.

– Мы ждали Арона с этой девкой. А тут вдруг этот – как с неба свалился. Да такой шустрый, гад, не попадешь в него! Почти всех перебил.

– Да пусть он хоть из-под земли вылез, надо было раздавить его! – человек в кресле сидел неподвижно, его леденящий голос заполнял всё пространство. – Было простое задание. Нож – девушка. В чём проблема?! – слуга стоял перед ним, опустив голову. – Клинок ушёл – вот в чём проблема. Нескладно всё получилось, – он постукивал пальцами по столу. – Я же говорил, мне нужна только девчонка! – говорящий сильнее сжал тонкие губы.

– Господин, я видел, Арон метнул в девчонку нож, но в последний момент этот в красном закрыл её спиной.

– Да, – оторвавшись от своих размышлений, наконец проговорил неизвестный, – придется иметь дело с этим прыгуном. Всё равно выбора нет, – он откинулся в кресле и тихо добавил: – Нож уже потратил свою силу…

– Простите, что?

– Так, Арон пусть займется ножом, а вы – этим героем. И не спускайте глаз с Анны, что бы наш новый друг в красном был посговорчивее.

– Не вопрос. Могу идти?

– Иди, – и слуга вышел из зала.

***

Дом семьи Моринни.

– Вот ваш плащ! Мы зашили его, а то после этого ножа осталась огромная дыра! – передавая выстиранный плащ, сказала госпожа Моринни.

– Вы так любезны. Я вам очень благодарен! – с трудом одеваясь, ответил Трубочист.

– Это мы вас должны благодарить! – тепло улыбаясь, воскликнула госпожа Моринни, – приходите к нам почаще, наши двери для вас всегда открыты!

Спускаясь по ступеням, Трубочист опустил руки в карманы, и его прошиб холодный пот. Он написал письмо Анне в ночь перед боем с бандитами. Он проверил внутренний карман, потайной карман – письма нигде не было. «Значит, выронил во время драки, – подумал он, – хорошо, что хоть имени своего там не оставил», – это его слегка успокоило.

Выйдя на улицу, он поднял глаза на балкон – там стояла Анна и махала ему рукой:

– Приходи, я буду ждать!

– Обязательно зайду! – расплываясь в счастливой улыбке, он зашагал по улице. Впервые так близко к ней…

Анна смотрела ему вслед, а на её столике лежал пропитанный кровью конверт…

День был облачным, в воздухе витал запах грозы, а над горами собирались тучи. Несмотря на раненое плечо, Трубочист, наверное, был самым счастливым человеком в городке. Глубокие глаза Анны занимали все его мысли и придавали сил. После всего случившегося он мечтал поскорее добраться до дома и хорошенько всё обдумать. Ходьба после драки давалась ему с трудом, про крыши можно было и вовсе забыть.

Трубочист поднялся к себе. Жилище это напоминало скорее мастерскую, чем чердак. Тут было много места, но всё было заставлено макетами, чертежами и материалами для изобретений. Были и готовые проекты в миниатюре, такие как водяное колесо для кузницы, которое уже два года работало у господина Ловетто. Водопроводы, ветряные мельницы, загоны, амбары, замки и многое другое разрабатывал Трубочист в своей мастерской. А трубы он чистил, потому что делал это очень хорошо. Именно лазая по крышам, он «ловил» свои идеи и тут же несся в свою мастерскую, чтобы сделать наброски, а там уже две ночи и макет готов, неделя и можно строить.

Но сейчас его беспокоили не чертежи и изобретения, а эти ребята из форта: «Просто хулиганы? Те в переулке точно работяги и матросы, их просто пригнали, но их главный – Арон – такие на погрузке не работают».

Он принялся вспоминать этого парня: «Бешеные глаза, куртка достаточно жесткая, её трудно было пробить, кинжал на поясе… Почему он не его достал? И этот нож, что в меня прилетел. Первое, что нужно узнать – что это за оружие. Он в полиции, на него мне и взглянуть не дадут, хотя... В форт идти нет смысла, те ребята точно будут не в восторге. Остается нож», – с этими мыслями Трубочист прошёл сквозь мастерскую и по привычке хотел выйти через балкон, но вспомнив про руку, спустился по лестнице.

До участка он пошёл пешком, мысленно продолжая свой анализ: «Зачем им нужна была Анна? Вернутся ли они за ней? Надо действовать на опережение, нож может что-то рассказать об этом Ароне, и, может, я смогу его найти». Трубочист вышел на площадь перед участком. Купив на первом этаже в аптеке обезболивающей травы, чтобы его движения были максимально непринужденными, он отправился к своему другу.

Шарль служил в полиции. Он был тучным, среднего роста, отцом большого семейства. Свои умственные способности он не демонстрировал в праздных беседах, но раскрываемость его дел говорила сама за себя. Шарль не любил бегать, он всё делал не спеша. Зато стрелял он искусно. Этого тоже многие не знали, полицейские нормативы он сдавал как все – средние показатели. А вот на деле он был первоклассным стрелком. Он всё делал чётко, спокойно и стрелял на поразительные расстояния. В секрете он не держал, лишь стрелял из дедушкиного пистолета, пулями ручной работы. В наследство ему достался маленький склад патронов от того же деда. Шарль был преданным и бесхитростным другом. С Трубочистом они были знакомы с детства.

Шарль любил обедать на крыше – в помещении было жарковато, много народу, а он любил созерцать мир во время еды. Забраться на крышу было теперь в два раза труднее, чем обычно, ещё и ветер с севера усиливался, гроза была неминуема.

– Шарль, привет!

– О, привет, дружище! Как дела? Я рад тебя видеть! Как ты себя чувствуешь? Слышал, тебе досталось! Один из них говорит, что они там просто стояли, что ты первый начал, но мы-то их знаем: они разбоем с пеленок занимаются, а тут в кое веке дали отпор. Ты это, зайди к инспектору, он поговорить хотел.

– Конечно, зайду. А ты можешь мне показать нож, который тебе господин Моринни отдал? Говорят, там какой-то необыкновенный клинок. Я только взгляну – люблю оружие. Может, себе такой закажу в коллекцию.

– Ну, только потому, что ты просишь. Жди, сейчас вынесу, – Шарль двинулся к выходу с крыши.

Через минуту снизу раздались крики:

– Где он?! Он был на столе! Уже в участке воруют!!! – Шарль орал во всю глотку.

Трубочист подошёл к карнизу и сначала не поверил своим глазам. Внизу за окном, прижавшись к стене, стоял тот парень, что с ним дрался тем вечером в переулке. Он медленно отходил от окна и тянулся рукой к пожарной лестнице. Трубочист успел пригнуться, когда тот поднял голову вверх. Арон полез на крышу. Трубочист притаился в ожидании боя.

Как только Арон оказался на крыше, Трубочист свалил его с ног. В ответ тот со всей силы ухватил Трубочиста за раненное плечо и оттолкнул его ногой. Вытирая измазанную кровью руку, Арон не спеша встал и достал нож.

– Прыгун, ты меня достал! – глубоко дыша, сказал он, свирепея. – Я бы тебя здесь же порешил. Но ты знаешь, ты по-любому сдохнешь – нож был отравлен. А сейчас – спать! – кто-то ударил Трубочиста сзади по голове.

Когда Шарль вернулся на крышу, там уже никого не было. Ему сообщили, что неизвестная карета, отъехав от участка, несется в сторону форта.

***

Выставочный зал.

– Я занимаюсь скульптурой, – Ева приоткрыла деревянную дверь, заглядывая в мастерскую.

Это была просторная комната в форме кувшина, немного узкая у входа и завершающаяся полукруглым залом. Таких мастерских тут было много.

Ученики должны были трудиться в окружении великих шедевров, поэтому в коридорах можно было найти очень редкие экспонаты.

В мастерской было много света – окна были под самый потолок. Часть из них была задернута шторами, а света из остальных хватало, чтобы осветить статую, стоящую в центре зала. Над ней явно работали.

У входа и вдоль узкой части комнаты стояли полотна с набросками, большие и мелкие камни, скульптуры разных форм и размеров и ещё не законченные работы. Часть фигур стояла в углу, накрытая тканью. «Ни одного подъёмного механизма. Чем они передвигают эти глыбы…» – думал он, озираясь по сторонам.

Подходя к центру зала, Трубочист услышал шорох сзади и обернулся. Никого не было. Он сделал ещё пару шагов. Раздался стук камней по полу. Справа на него смотрела маленькая каменная собачка. Она тут же скрылась за одним из камней, но по звуку было понятно, что она следует за ними. Увидев Еву, она подбежала и спряталась за полы её фартука, а потом высунула голову и не сводила глаз с гостя.

– Это моя первая работа с магией. Я тогда только начинала и жутко всего боялась – вот она и переняла это качество. Теперь вот долго привыкает к новым людям.

– И много тут таких живых статуй?

– Достаточно. Там в галерее они проходу не дают. – Ева махнула в направлении окна. – В каждую статую скульптор вкладывает часть себя. Вот у Мари, – она одернула фартук, где свернувшись лежала собачка, – боязливость – это главное из качеств. Я лепила её на экзамене и так сильно боялась завалить, что сразу после завершения работы Мари начала метаться по экзаменационному залу, а потом спряталась у меня под фартуком и больше оттуда не выходила. Вот с такой активной статуэткой я сдала экзамен, – она широко улыбнулась. – У всех по-разному. Какие-то статуи радостные, другие – отважные, кто-то постоянно танцует. Все они неповторимые.

– Интересно, кто сотворил эту статую, – он указал на одну из фигур в центре зала, – мне она кажется очень грустной.

– Мм… – Ева замялась. – Никто не знает точно. Народ приписывает её одному великому скульптору прошлого. Но тот утверждал, что она сама себя создала из упавшей звезды. Она полюбила одного юношу и научилась танцевать. Это был первый раз, когда статуя начала двигаться, до этого никто не знал, что для этого нужно. Так вот, на самом деле юноша первым влюбился в неё, а только потом она ответила ему взаимностью. – Ева села на ступеньки, свет падал на неё из окна, освещая силуэт и делая её светлые волосы совсем белыми. – Он подарил ей огненный цветок из своего сердца. Такая магия ещё осталась, ею лечат людей очень сильные целители. Может, он был их таких – никто уже не знает. Говорят, когда они танцевали, от них оставался след, как от кометы. Они кружились по всем мирам. Не осталось такого места, куда бы они не принесли свет. Пока в одном из миров он не встретил другую… – она поправила волосы и отвернулась. Мари подбежала к статуе, накрытой тканью, и стала тянуть за край. Ткань медленно сползла на пол. Ева, смотря в окно, не шевелилась. Мысли унесли её далеко.

Трубочист взглянул на открывшуюся статую мужчины. Он стоял боком к ним, держа руки за спиной, и смотрел в сторону, слегка наклонив голову. Свет играл на его острых скулах, каменные пуговицы на камзоле переливались зелёным. Это была фигура волевого человека, целеустремленного, но бесконечно печального и одинокого. Статуя приковала к себе взгляд Трубочиста. Заметив это, Ева очнулась от своих мыслей и резко повернулась.

– Мари, ты опять!!! – крикнула она на собаку. Трубочист понял, что увидел нечто очень личное. Ева махнула рукой, и ткань залетела обратно на статую. Мари скрылась из виду.

– Вечно она так! – Ева недовольно покачала головой. – Ну ладно, пойдем дальше, – она встала и направилась к двери, ведущей из круглого зала в соседнюю студию. Трубочист последовал за ней, всё думая об этой загадочной фигуре. Она зацепила его своей проникновенной тоской, да так глубоко, что он сам почувствовал себя брошенным и пустым.

– Вот знакомься, это мой друг. Он – художник…

Что было потом, Трубочист уже особо не помнил. Он всё время мысленно возвращался к человеку, пристально смотрящему сквозь пространство, сверкающему своими пуговицами…

***

Бархатный зал.

– Сюда, – указывая на дверь номера, сказал слуга.

Арон открыл дверь и оказался в просторной комнате, заставленной мебелью, как из королевского дворца, и застеленной коврами. Вокруг было тихо. Он застыл возле двери, не решаясь пройти вовнутрь. Зная, кто его вызвал, ему было не по себе. Его парни остались снаружи, но даже они ему не помогут, случись чего.

– Сядь уже! – бросил провожающий и закрыл дверь за спиной Арона.

Арон был не из пугливых, но тут нервы его были напряжены до предела. Он сел в кресло. Весь свет был зажжен, огни свечей отражались в загнутых краях позолоченной мебели, бегали бликами по мраморному полу. Казалось, он был один в комнате, но чутьё говорило об обратном.

Тут дверь небрежно распахнулась, и в комнату ввалилась горничная с охапкой тряпок, громко распевая песню на непонятном языке. Она еле поместилась в дверной проём и чудом не снесла сервиз со стола, когда проходила мимо, вытирая пыль на камине. Арон сверлил её взглядом. Наконец он не выдержал:

– Вы что-то тут забыли? Вам точно именно сейчас надо убираться?! – его тон был полон раздражения.

Горничная не поворачиваясь хихикнула.

– Это ты что-то забыл, – она снова хихикнула, – и это тебе надо было лучше убирать за собой.

Арон побагровел, но держал себя в руках.

– А ты не говорил, что приведешь с собой друзей, но так даже лучше! – нараспев проговорила горничная.

– Кого?

– Меня, – спокойно отозвался человек в красном плаще, стоящий у окна напротив двери. Лицо его было в тени, но Арон без труда узнал его плащ.

– Что?! Так мы же тебя… Я в тебя сам нож всадил! Как ты сюда попал?! – оторопев, прохрипел Арон. – Да я тебя…!!! – вскочив, он скользнул рукой по поясу, нож мягко лег в руку. Одно движение, с такого расстояния увернуться невозможно.

Арон видел, как неподвижно стоит Трубочист и как медленно летит нож. Тут с легкостью балерины горничная, прыгая на одной ноге, а вторую выпрямив сзади, схватила летящий нож зубами, прокрутилась вокруг себя и остановилась, как вкопанная. Уже без ножа.

– Ой, где же он? Кажется, потеряла. Какой ужас! – запричитала женщина.

Арон пошатнулся. Он не верил своим глазам.

Трубочист шагнул вперед и положил руку на плечо горничной. Она обмякла и превратилась в чёрный плащ. Одним движением он накинул плащ на плечи и сложил руки перед собой, спокойно смерив взглядом вконец опешившего Арона. Это был вовсе не Трубочист. Арон узнал его – это был тот самый человек, который дал ему заказ. Он поблёскивал своими пуговицами, а плащ, который секунду назад был горничной, покрывал его почти до пят.

Арон опустился обратно в кресло. Он не моргал и, кажется, даже не дышал.

– Ты, наверное, думаешь, в чём проблема? Хотя нет, если бы думал, то второй раз нож не бросил бы, – небрежно, но громко сказал человек, указывая на то место, куда Арон метнул нож, – или тебе так обидно, что тебя какой-то Трубочист-изобретатель уделал перед этой девчонкой и твоими парнями? – чуть наклонившись вперед, он продолжал сверлить Арона глазами. – Хочешь мести?! Ты мне так и скажи, я тебе дубинку подарю потяжелее! – человек повернулся к окну, а рукой полез в карман камзола. – А не то, что там у тебя получилось! Гениально – нож!

Арон всё ещё не мог опомниться. Наконец, набравшись смелости, он выдавил:

– Господин, так вы приказали мне найти её… Где и когда…

Человек молнией оказался рядом и заговорил прям ему в ухо:

– Вот именно – её! Если бы ты не кидался ножами направо и налево, мне бы не пришлось общаться с этим… как его?

– Он – Трубочист.

– Сюда его. Направь своих людей к дому этой девушки. И глаз с неё не спускайте. Тихо и без шуму, – человек заложил руки за спину и медленно зашагал по комнате.

– Слушаюсь, – ещё раз поклонившись, Арон открыл дверь. – Заносите его.

***

Бархатный зал.

Трубочист захрипел, корчась от боли на диване перед камином.

– Это продлится недолго, – раздался незнакомый голос. Трубочист увидел стоящего перед ним человека. На нём был длинный плащ и камзол с темно-зелёными пуговицами. – Сейчас боль утихнет. Это уже первый или второй раз? Третий будет последним.

– Что? Вы-то откуда знаете?

– Ну, скажем так, – человек медленно подошёл к дивану и, не сводя глаз с Трубочиста, расстегнул верхние пуговицы рубашки. На груди, ниже левой ключицы был виден огромный шрам, – испытал на себе…

Боль и вправду отпускала. Трубочист поднялся, опёршись о стол.

– Кто вы такой?

– Это, в сущности, неважно. Ты попал в очень неприятную ситуацию, – человек сел за обеденный стол. Налив в бокал вина, он продолжил, – этот нож, – он показал ему чёрный, с фиолетовыми вкраплениями клинок, – которым тебя ранили, он – особенный. Вот ты любишь изобретать, верно? – нож ожил, растёкся и собрался в маленькое водяное колесо из кузницы.

– Как вы это делаете? – Трубочист, не отрываясь от колеса, взял стул и также сел за стол.

– Это не я делаю, это уже твоё творчество, – тут колесо стало темнеть и стало фиалкой, а она, в свою очередь, вытянулась и стала маленькой Анной, которая танцует у себя в комнате. – Этот предмет, который у предыдущего хозяина был ножом, – взгляд Трубочиста скользнул по шраму, край которого был виден из-под рубашки, – после твоего ранения стал другим. Это одно из свойств этого артефакта.

– Этот артефакт, называйте его как хотите, хотел убить мою... – начал Трубочист гневно и тут осекся.

– Да не стесняйся, чего уж там – твою девушку! Да, не скрою: он предназначался для неё.

Трубочист собрал все силы, что только остались, схватил тарелку и резким движением запустил её в сидящего напротив. Потом он кинулся на него, но человек в камзоле увернулся и от тарелки, и от захвата Трубочиста, даже не разлив бокала с вином.

Плечо заныло ещё невыносимее, и Трубочист рухнул на пол. На месте раны расплылось тёмное пятно. Руки совершенно не слушались. Тело обмякло.

– Ты умрёшь. У тебя осталось не больше часа. Эй, ты меня слышишь?

– Я тебя найду, – всё было как в тумане, но эти слова Трубочист произнёс чётко.

– Конечно, обязательно! Только перед этим ты умрёшь в ужасных муках. А после этого мы придем за Анной. И ты ей уже не поможешь.

– Да пошёл ты… ­– силы покидали Трубочиста, на лбу у него выступила испарина.

– Приходи к нам снова! – раздался голос Анны. Она стояла рядом с диваном и смотрела прямо на Трубочиста. Потом она, как капля, растворилась в воздухе, и он увидел крышу полицейского участка: там Шарль ел свой обед. Теперь Трубочист видел всё со стороны: как он сам стоит рядом с Шарлем, потом поворачивается и идёт навстречу. Снова всё растворилось и перед ним, как прежде, стоял человек с тёмными глазами, пристально смотрящими на него.

– Как такое возможно? – еле проговорил он.

– О, это, пожалуй, лучший комплимент! Это – моё искусство, – он сделал театральный реверанс. – Друг мой, скоро ты уйдешь из этого мира, и ради Анны и всех, кто тебе дорог, слушай меня очень внимательно. И тогда они больше никогда не увидят этого ножа, – он показал ему клинок и тут же убрал его за спину. – Ты ранен артефактом из другой Вселенной. Обычно людей туда приглашают, но у тебя, так сложилось, выбора нет. Ты перейдешь туда сегодня, а здесь, увы, ты умрёшь.

– Что?!

– А что? – он изобразил удивление, – тебе там понравится! Зато Анна останется целой и невредимой и будет жить, как жила до этого.

– Ты сумасшедший… Так и скажи, что я тебе мешаю, зачем все эти сказки… – сознание стало потихоньку переносить его в другую реальность.

– А ну-ка не уходи! Ты мне ещё нужен тут, – он дал ему пощечину. Боль быстро вернула его в привычный мир. – Ты отправишься туда, куда тебя притянет артефакт. Там ты найдёшь скульпторов, их мастерскую… – он наклонился ближе и перешёл на шёпот, как будто произносил заклинание. Что именно говорил этот человек, Трубочист уже не осознавал. Переход начался.

– И напоследок, – он взял Трубочиста за руку, ножом разрезал рукав и прижал нож к предплечью. – Это – мой тебе подарок! – нож стал светиться сначала фиолетовым, потом белым.

– Где я? Я ничего не вижу! Кто я?.. – бредил Трубочист, последние силы покидали его.

– Кто ты? – отходя от стола, прошептал человек в чёрном плаще. – Ты – пешка. Просто пешка…

***

Внутренний двор выставочного зала.

Он пробежал по крышам и спрыгнул на широкий забор. Ещё в мастерской он твердо решил повнимательнее рассмотреть это странную скульптуру, отчего-то так ему знакомую. Видя отношение Евы к этой фигуре, сделать задуманное надо было без неё, ночью, чтобы она так не переживала.

«По сложной архитектуре лазить одно удовольствие», – подумал Трубочист. Он легко пересёк лужайку и подошёл к мастерской художника. «Открытое окно! Повезло. Главное, ничего не уронить», – он впорхнул в оконный проём и бесшумно приземлился на мраморный пол. Аккуратно пройдя между мольбертов, он чуть не задел банку с краской, висящую в воздухе.

Трубочист приоткрыл дверь в мастерскую. Знакомые скульптуры. Запах гипса. Неожиданно скрипнула дверь.

– Мари, это ты? – раздался голос Евы, Трубочист вздрогнул. «Ночь, все спят, что она тут забыла?! Да ещё и в темноте!» – про себя возмущался он, прячась за камнями, чтобы его не было видно с входа. Но Ева не стала проверять, кто это был.

Послышался мужской голос. Трубочист замер. Рука опять начала гореть.

Из-за камня он увидел Еву, сидящую перед статуей мужчины. Он прислушался.

– Мне кажется, ты можешь гораздо больше… – у статуи был очень глубокий тембр.

– Ты опять за своё? Мне не нравятся эти идеи – они ужасные! – возмущалась Ева. – А что если за тобой придут? Мне страшно даже представить это! А если увидят твои сны? Ты об этом подумал? Этого нельзя делать! – она замолчала. Фигура ласково обняла её.

– Можно, – голос статуи был знаком Трубочисту, он пытался вспомнить, где он его слышал.

– Если ты сделаешь это, ты же знаешь, что... – она отвернулась, – ты же знаешь, что умрешь.

– Это будет лишь переход в новый мир. Здесь уже всё ясно, а там… Там такие страсти, столько места для творчества, ты не представляешь! Целый мир для моего искусства!

От этих слов Трубочиста прошиб жар. Он уже слышал это «моё искусство», но не мог вспомнить, где.

– Почему ты так в это веришь? Легенд начитался? – Ева не унималась.

– Легенды не врут: Жемчужина существует. И да, её охраняют, стражи Жемчужины следят за всеми через сны, я их понимаю. Такую реликвию надо защищать. Она держит наш мир в равновесии, это безграничная сила, если хочешь, Вселенская власть. Ну и богатства, разумеется. Фантазии не хватит представить, насколько грандиозны эти богатства, – его лицо отражало благоговение, – обычно трудно представить то, чего не видел, а я как-то однажды увидел или, точнее сказать, почувствовал то, что она пропускает через себя. Да, это поистине божественно, поверь, уж я-то знаю, на что иду. Но этим не понять, – он оперся спиной о стену и сложил руки перед собой. – Мир-то не состоит только из этого города, да, без преувеличения чудесного и во многом облегчающего жизнь, но для меня, – он осёкся, – ну, в общем, для меня и для тебя тут нет места. Если бы ты не настаивала на своём принципе, на своей пресловутой скульптуре, всё было бы иначе… – он заложил руки за спину и посмотрел в окно. Теперь Трубочист разглядел надписи на его предплечьях.

– Я не хочу тебя терять.

– Я не бросаю тебя. Я просто докажу, что это возможно. Тебе что, не хочется нового неба? – он стоял к ней спиной, повернув голову – в таком положении Трубочист видел статую днём.

– Да мне и этого хватает! Как ты не поймешь! Мне хорошо рядом с тобой… – она заплакала.

– Видишь, это – Полярная звезда, – не обращая внимания на её слова, он указал на окно. Она подняла голову, как делала это десятки раз после его ухода, как будто эта скульптура – плод её последнего воспоминания о нём – передумает, обнимет её и оставит эту безумную затею прикоснуться к Жемчужине и уйти в другой мир.

Трубочист, прислушиваясь, расстёгивал рукав. Терпеть уже было невыносимо.

– Да лучше бы мы не знали о других мирах! Живут же себе спокойно другие реальности без этого знания! – сквозь слёзы причитала она. А он, не обращая внимания, продолжал:

– Полярная звезда, она всегда остаётся неподвижной на небе, – он взял её руки в свои. – Когда у меня всё получится, я буду ждать тебя по ту сторону Полярной звезды.

Трубочист опустился на пол. Ему стало совсем плохо. Сознание стало тяжёлым. За спиной слышались всхлипы. Ева лежала на полу и плакала. Скульптура стояла так же, как и днём.

Он бросил взгляд на своё предплечье и замер. Всё вокруг помутнело. Он увидел город, скалу, Анну. Отель. Этот голос. «А это тебе мой подарок!» – его сознание взорвалось. Он закричал, память сжалась в комок, и он вспомнил всё…

Он пришёл в себя, лежа в центре мастерской. Ева сидела рядом. Глаза её были красными от слёз. Она вытерла щеку рукавом:

– Что ты тут делал?

– Он живой? – игнорируя вопрос, он посмотрел на статую.

– Это тебя не касается! – резко ответила она. – Это все, что у меня осталось… – она снова заплакала.

– Меня это касается настолько, что ты даже представить себе не можешь! Ответь мне, – он показал Еве свою руку: на предплечье фиолетовым цветом на красной обожжённой коже выступила незнакомая ему надпись, похожая на ту, что была у статуи, – что это?

Ева ахнула, зажав рот рукой.

– Что это такое?! – Трубочист был крайне взволнован.

– Этот… – голос её дрожал, она указала на символ, – Полярная звезда, а другой – «жду по ту сторону».

– Пешка, значит… Я тебе покажу, какая я пешка… – он поднялся и вышел прочь из мастерской.

Ева рыдала, закрыв руками лицо.

– Ты смог… – прошептала она. – У тебя получилось! – широко улыбаясь сквозь слезы, воскликнула она, глядя на статую.

-2
05:00
817
15:40
Так. Было бы неплохо сделать из этого полноценный роман, чтобы стало понятнее и со скульптурами, и с сюжетными линиями, и с Жемчужиной, и со снами. Местами сюжет проваливается, вроде как вывод на «ждите продолжения».
Написано занимательно, три любовные линии, но вопросы всё же есть. Почему нужно было отправить именно Анну или Трубочиста, а не того же Арона или кого-нибудь из шайки? Почему именно так? Было бы обоснованно, если Анна — это другая Ева, а так непонятно.
Мотивация антагониста слегка притянута за уши (у него какие-то цели, что-то хочет доказать, но было бы интереснее как-то вначале хоть вскользь, что ли, о них упомянуть. Или миры — сны антагониста?)
Понравилось, что в качестве основных персонажей выбраны люди искусства и их занятия интересно обыграны. Обоснованно натренированный протагонист, антагонист не Тёмный Лорд. Интересна игра с читателем: ложная подсказка про лечение любовью после стычки, потом выясняется, что этот разговор совсем не то, чем кажется. Довольно трогательны детали вроде конверта и испуганной собачки.
В общем, у меня противоречивые впечатления. Много информации для рассказа или повести, мало для романа. Герои интересные, многие загадки остались нераскрытыми. Из-за этого обидно, что мотивацию антагониста в конце смяли. Интересная идея перехода передана хорошо. Интрига выдержана. Потенциал у автора есть.
17:35
О мои боги, неужели вы чего-то поняли из написанного?????!
19:18
Привет, пластилиновый зайка! Ну, а я же идеальный читатель — как это ещё объяснить? blush
17:42
Автор, вот как так получается, что написано у вас много и написано более или менее грамотным русским языком, а я ничего не понял? Какой-то Трубочист, какая-то драка, раненное предплечье, Ева, Анна, оживающие статуи, Арон, затем магия и переходы в иные миры, куча бессмысленных каких-то, завёрнутых в один вам понятный сюжет, диалогов… Что это, к чему это, зачем это? Неужели вы думаете, что кто-то будет всерьёз расплетать всю эту тайгу непонятностей и где-то в каких-то параллельным мирах состыковывающихся ниточках?

Вынужден поставить 2 балла рассказу из 10-ти. По причине того, что ничегошеньки не понял — это раз, а два заключается в том, что даже в конкретных, вроде бы понятных вне общего контекста сценах, у вас уже начинает превалировать какая-то стилистически-языковая галиматья. Как пример, — сцена с Анной, которая изогнув ногу назад (wtf?), ловит нож и превращается в плащ.
Mik
23:23
Общее впечатление: здесь есть какая-то задумка с глубоким смыслом. Но я не понял. Где-то автор не докрутил, не раскрыл.

Сюжет
Сильно смутили скачущие локации. Первый эпизод в выставочном зале вообще кажется ни к месту, и кто эти герои, непонятно. Потом снова сцена в этом зале, и персонаж открыто именуется Трубочистом. Кто-нибудь понимает, как он там оказывается? Да, да, понятно, что дело в ноже. Но разве Еву не удивляет, что из ниоткуда материализуется неизвестный человек? Или у них там, в этом городе мастеров, подобное в порядке вещей?

Сюжетная логика дырявая. Допустим, великий злодей решит перенести Анну в свой мир, и для этого приказал ударить её заколдованным ножом. Но Трубочист вмешивается и удар достаётся ему. Такова задумка, да? Но почему нужно было обставлять это столь нелепо? Этот Арон весь вечер гулял вместе с Анной, а на скале они были вдвоём. У него была сотня шансов пырнуть её своим ножом. Нет, нужно непременно завести в подворотню, чтобы потом метнуть нож издалека. Конечно, он не знал, что вмешается Трубочист, но ведь он в принципе мог промахнуться! Или попасть в одного из подельников. Ну к чему бандитам такая сложная схема?

Что творит злодей, вообще непонятно. Он человек или статуя? Зачем ему все эти переходы?

Он увидел город, скалу, Анну. Отель.

Там ещё и отель был?

В общем, путанный и сумбурный сюжет.

Главный герой
Видимо, Трубочист. Лазает по балконам, изобретает вещи, подсматривает за девушкой. Персонаж интересный, за ним хочется следить.

Мир
Описано два мира: город у моря и загадочный город мастеров. Первый город описан очень приятно, по-сказочному, напомнило сказки Андерсена. Про город мастеров только упоминается, а как он выглядит и что из себя представляет – неясно.

Описание места действия
с этими мыслями он уже пробегал по тёмным крышам, догадываясь, каков будет их маршрут: сначала Одинокая скала, там пара слов о звёздах, далее мимо лавки аптекаря в подворотню, под предлогом короткого пути домой.


Ночи. Какие красивые здесь ночи! Кажется, будто до звезд можно дотянуться рукой и слушать рассказы моря. О чем они? Кроме моря, их никто не может рассказать. Главное – слушать его, и можно все узнать.

Хорошие описания.

Выставочный зал.

Дом семьи Моринни.

А вот это совсем не понравилось. Это самый примитив: вставлять в начало сцены такое пояснение. Это не пьеса, это рассказ!

Представление персонажей
Трубочист жил в большом городе на берегу моря. Высокие крыши, морской бриз, закаты, от которых дух захватывало. Да и звёзды там были ближе всего. Он чистил трубы и этим зарабатывал на жизнь. Легко прыгая с одной крыши на другую, проскальзывая по узким карнизам, он всегда умел попасть туда, куда нужно. Свежий ветер был близким другом, море – лучшим собеседником, а звезды – частыми свидетелями его одиночества…

В этом городе жила одна девушка – Анна, необычайной доброты, красивая и нежная, самый близкий его душе человек. Она жила, не зная о его любви. Часто, сидя на крыше соседнего дома, он наблюдал, как она рисовала на своем балконе или в комнате. Как она улыбалась, как оценивала свои работы, как смеялась с друзьями….

Перечисленное – неплохо.

Шарль служил в полиции. Он был тучным, среднего роста, отцом большого семейства. Свои умственные способности он не демонстрировал в праздных беседах, но раскрываемость его дел говорила сама за себя. Шарль не любил бегать, он всё делал не спеша. Зато стрелял он искусно. Этого тоже многие не знали, полицейские нормативы он сдавал как все – средние показатели. А вот на деле он был первоклассным стрелком. Он всё делал чётко, спокойно и стрелял на поразительные расстояния. В секрете он не держал, лишь стрелял из дедушкиного пистолета, пулями ручной работы. В наследство ему достался маленький склад патронов от того же деда. Шарль был преданным и бесхитростным другом. С Трубочистом они были знакомы с детства.

А вот это уже хуже. Автор сразу вываливает всю информацию о персонаже, как досье, вместо того, чтобы показать нам его.

Язык
Слышались отголоски то мужчин, то женщин

Не отголоски, а голоса.
Пять сантиметров железа в плече

Метрическая система принята в 19 веке, а здесь какая эпоха?
Шарль любил обедать на крыше – в помещении было жарковато, много народу, а он любил созерцать мир во время еды.

Повтор «любил»
Зная, кто его вызвал, ему было не по себе

Предложение не согласовано.

В целом нормально, но есть куда стремиться.

Атмосфера, эмоции
Город у моря оставил очень приятное впечатление. Да и в целом автору удалось погрузить в атмосферу происходящего. За атмосферу – плюс.

Название
«Город мастеров». Интересно, интригующе. К сожалению, не раскрыт смысл: что за город, что за мастера?

Первая фраза
– Я – плохой актер!

Это эпиграф, и совершенно непонятно, зачем он.
Лететь было метра два, приземляться пришлось в здоровяка.

Сразу действие – это хорошо. Плохо, что читателя вводят в заблуждение: герой не летел, а падал.
Мне очень понравилась эта фраза:
Трубочист жил в большом городе на берегу моря.

С неё надо было начинать. Она какая-то… уютная.

Диалоги
– Я первый раз такое вижу, – она наклонилась ближе к нему, с подозрением заглядывая ему в глаза. – Ты не ел ничего странного в последнее время? Может, тебя заколдовал кто?
– Ничего особенного не было. Со мной всё нормально, не переживай, – он поднялся, отряхивая плащ, и протянул ей руку. Она испуганно взглянула на него, потом на руку.
– А ты опять не упадешь?
– Ну, в крайнем случае упаду, не бойся, – его уверенность была заразительна и немного успокаивала.
Она аккуратно коснулась его руки пальцем и тут же его одёрнула. Реакции не было. Он улыбался.
– Да не бойся ты! – он шагнул к ней, взял её за руку и помог подняться.
– И что, не больно? – заботливо спросила она.
– Конечно, нет. И не такое бывало. Покажи мне лучше, как вы тут живете, – он посмотрел в конец длинного коридора.
– Пойдем, – охотно согласилась она и пошла впереди него.
– Эти статуи были сделаны очень давно – так давно, что в них почти нет магии, они даже не двигаются, а вот эти… – живо начала она свой рассказ. Он шёл позади неё и изредка отставал, делая вид, что засмотрелся на живые фигуры, а сам мял болевшую руку – она горела так, как будто с неё сняли кожу.
– Не отставай. Меня, кстати, зовут Евой.

Живые диалоги, естественные.

Грамотность
Он упалЗПТ как подкошенный

И не спускайте глаз с Анны, что бы наш новый друг в красном был посговорчивее.

Чтобы – слитно.
а там уже две ночи и макет готов, неделя и можно строить

а там уже две ночи – и макет готов, неделя – и можно строить.
Но сейчас его беспокоили не чертежи и изобретения, а эти ребята из форта: «Просто хулиганы?

Двоеточие не нужно.
а тут в кое веке

Кои веки
Д
а я тебя…!!!

Ой, сколько знаков!
ГорничнаяЗПТ не поворачиваясьЗПТ хихикнула.

Тихо и без шуму

Без шумА

Идея
Трубочист в истории – жертва обстоятельств. Не он направляет события, события направляют его. Что сделал конкретно он? Попытался спасти девушку и получил нож в спину. Идея, стало быть, такая: Попытка спасти девушку от бандитов ведёт к гибели. И хотя эта идея, очевидно, не главная в истории, она доказывается описанными событиями.
Других идей не обнаружено.

Тигель (мотивации персонажей)
Трубочист – любовь к Анне
Анна – неизвестно
Арон – выполнял приказ
Родители Анны – благодарность
Чувак с зелёными пуговицами – неизвестно
Ева – неизвестно.

Слишком много персонажей с мутной мотивацией.

Итог: История, видимо, не поместилась в заданный объем. Видимо, автору пришлось вырезать куски, отчего пострадала структура сюжета.
Автору успехов!
19:36
Лететь было метра два, приземляться пришлось в здоровяка. Он упал как подкошенный и больше не вставал. Парни явно не ожидали такого расклада. Пока они опомнились, двое уже корчились на земле, когда третий взял палку… сходу «непонятно нихрена» ©
Легко прыгая с одной крыши надругуюКРЫШУ,
слушать рассказы моря. О чем они? Кроме моря, их никто не может рассказать. Главное – слушать его, слушать/слушать
В этом городе жила одна девушка – Анна, необычайной доброты необычайной доброты перед именем
В этом городе жила одна девушка – Анна, необычайной доброты, красивая и нежная, самый близкий его душе человек. Она жила, не зная о его любви. его — города?
слишком много местоимений
Слышались отголоски то мужчин, то женщин отголоски то мужчин, то женщин? это как?
И кто же стоял на краю аллеи, что за кучка, дымящая своим папиросами там кучки курят? о-о
Она аккуратно коснулась его руки пальцем и тут же его оТдёрнула. Реакции не было. Он улыбался.

– Да не бойся ты! – он шагнул к ней, взял её за руку и помог подняться.
он улыбался- это про палец?
длинный, скучный, перегруженный, путаный текст
С уважением
Придираст, хайпожор, истопник, заклепочник, некрофил и теребонькатель ЧСВ
В. Костромин

Загрузка...
Алексей Ханыкин

Достойные внимания