Тёмные Академики

В искусственном свете метро я поглядывала на наручные часы каждую минуту. Закат был ровно в шесть сорок четыре, и я боялась не успеть. Вагон был пустой, только в нескольких рядах от меня спал бездомный, опершись лицом на окно. Завтра к утру он будет не жилец.

Когда подходила моя остановка, я почти прижималась к дверям. В правой руке у меня была копия “Великого Гэтсби” Ф. Скотт Фицджеральда, которую я носила с собой всегда. Левой я держалась за поручень. С плеча свисала хлопковая сумка. Вагон нёсся. Понятно было, что и водителю хотелось закончить смену, успеть домой до темноты.

Я выскочила, как только двери открылись, задев одну из них плечом. Станция была маленькая, поэтому ступенек было всего ничего. Сразу из метро я свернула налево и побежала вниз по узкой улице. Это был спальный район и идентичные многоэтажки смотрели на меня свежеокрашенными лицами. Летнее небо розовело. Редкие облака стали совсем сизыми, готовые слиться со скорым покровом ночи.

У одного из подъездов меня ждал Данил. Высокий и жутко худой, я могла бы узнать его везде. Он носил только фланелевые рубашки. Я немного гладила его по спине каждый раз, когда мы обнимались при встрече, чтобы почувствовать знакомый материал. Пахло от него тоже всегда одним и тем же одеколоном, и иногда, когда он не обращал внимания, я старалась вдохнуть при объятии как можно больше.

Когда мы зашли в подъезд и закрыли дверь с железным стуком, я расслабилась. Каждая мышца моего тела смягчилась и я обратила внимание на то, как грузно и часто билось моё сердце.

Поднимаясь к квартире на второй этаж, я спросила, пришёл ли уже Влад. Данил был несколько ступеней впереди меня и ответил, не обернувшись:

- Да, он уже полчаса тут. Он же, ну… ну, сама понимаешь. Солнце садится, а у меня окна пуленепробиваемые.

Я кивнула, но знала, что он не увидел.

Влад ждал нас в прихожей.

- Ну, привет! – он обнажил ряд выровненных зубов, и инстинктивно я улыбнулась в ответ.

Он игрался ключами в левой руке, пока мы снимали обувь, словно гангстер. Ключи звенели, но Данил и я ничего не говорили по этому поводу, потому что мы привыкли. Владу всегда нужно было держать что-то в руках или чем-то дёргать. Этому не было какого-то загадочного объяснения – Влад сказал, что он всегда был таким – и со временем мы просто перестали об этом думать.

Помню, что я обратила внимание на эту привычку сразу, как мы познакомились. Нас друг другу представил Данил. Они вдвоём, в свою очередь, познакомились на поэтическом вечере и периодически виделись вдвоём. Данил упомянул Владу меня, и, как они мне потом пересказали, сразу решили, что у нас много общего и нам нужно гулять втроём.

Тем не менее, Данил рассказал мне о Владе только несколько месяцев после их знакомства. Мы сидели у меня на кухне одним пятничным полуднем, потому что нам было некуда пойти. День стоял пасмурный, и с самого утра ни разу не выглянуло солнце. Мы пили домашний лимонад. Мои соседки по квартире были на вечеринках, на которых меня не пригласили, так что я и он были только вдвоём. Периодически то я, то Данил предлагали пойти в один из подпольных баром, в котором можно провести время до рассвета в безопасности. При каждом предложении пойти куда-нибудь мы по очереди отвечали “Да, можно бы”, но никуда не шли. Прежде чем стемнело, Данил поднялся уйти. Я спросила, что он делает завтра.

- Я завтра вижусь с Владом, - ответил он, но как-то неуверенно.

- Кто это?

Данил присел обратно за стол и прикусил губу. Тикали часы. Через закрытые окна было слышно, как люди спешат домой на машинах, громко сигналя.

- Помнишь поэтический вечер, который Ульяна устраивала?

Я кивнула.

- Ну вот, мы там познакомились.

Я снова кивнула. После того, как Данил ничего не добавил, я спросила:

- И как он?

- Да ничего, - он положил руки в карманы пальто и встал, - всё хочу вас познакомить.

- А стоит?

- Стоит. Каждый раз его вижу, и каждый раз он такой “Когда с Мариной погуляем?”

Данил коротко засмеялся, вышел в коридор и начал обуваться.

- Ну, а куда вы завтра идёте? – спросила я, выйдя за ним.

- Нет, завтра не получится, - помотал головой он, - давай на следующей неделе.

Я обняла его на прощание, и он исчез за моей дверью. Я всё ждала, когда он напишет, что вернулся домой, потому что начало темнеть. Заперев все окна и двери, хотя это не перекрывало крики снаружи, я начала волноваться. Он написал, наконец, сказав, что просто долго переодевался и забылся. У меня не было сил злиться на него.

Встретились мы все втроём только через два месяца после этого разговора по какой-то необъяснимой, по крайней мере мне, причине. Мы пошли на бранч в кафе.

Они вдвоём ждали меня снаружи. Когда я выхожу куда-то днём (то есть, когда моя жизнь не в опасности), я часто опаздываю, и тот день не был исключением. Данил был, как обычно, во фланелевой рубашке, а Влад – в чёрной водолазке и фиолетовом шарфе, кончик которого он теребил в руках.

При встрече я обняла Данила. Мы с Владом посмотрели друг на друга, и, неуверенно улыбнувшись, тоже обнялись.

Выяснилось, что Влад, так же, как и мы, был на факультете классической западной литературы. Мы разделяли мнения о месте Аристотеля в прозе и все раскаивались, насколько его литературные достижения не признаются. Мы цитировали Шекспира и Байрона, нам были близки идеи в работах Достоевского и Ницше. По окончанию бранча мы были по-настоящему близки.

Меньше чем через неделю после той встречи, Влад написал мне, спрашивая, хотела бы я посмотреть новый книжный магазин, который открылся в городе. Я согласилась и спросила, стоит ли позвать Данила. Влад сказал, что напишет ему. Данил не прочёл его сообщения – или так Влад сказал мне на тот момент – и мы пошли вдвоём. В тот день моросил дождь, и я помню, как капли блестели у него в кудрях и на плечах в пальто, когда он ждал меня у входа. Мы обнялись при встрече, и моё сердце снова билось тяжело и отчётливо, хотя было только два часа пополудни и целых четыре часа до заката. С этого дня, пожалуй, и начались все сложности, которые сложились у нашего трио, хотя на тот момент мы этого не осознавали.

Так что когда Влад играл ключами в тот вечер дома у Данила, мы даже толком не обратили на это внимание. Сняв туфли, я обвила руки вокруг его плеч, и он обнял меня в ответ.

- Я так боялся, что вы там застрянете.

- Да, понимаю, - ответила я за нас обоих, - я всегда переживаю за водителей метро и автобусов.

Мы прошли на кухню. Стол, который занимал почти половину пространства, был пуст за исключением “Тайной истории” Донны Тартт в углу. Данил носил эту книгу с собой повсюду. “Тайную историю” он постоянно перечитывал, по две-три страницы в день, чтобы успеть закончить её каждый год.

- Их расписание специально задумано так, чтобы они могли вернуться домой, - махнул рукой Данил.

Мы сели за стол.

- Это оно на бумаге так, - возразила я, - ты же сам понимаешь, что на практике за такими работниками никто не смотрит. Если кто умрет сегодня, то метрополитен уже завтра кого-то другого на его должность подберет.

- Ну, так это же со всеми должностями так, - криво улыбнулся Данил, - только тут в интересах функциональность общественных органов, а в частных компаниях – профит.

- Ой, да, при коммунизме было лучше, - закатила глаза я. Мы все родились тридцать лет спустя после распада СССР, так что мы не знали, что такое коммунизм на самом деле, хотя Данил любил вести себя так, будто он знал. Когда я познакомилась с ним, ещё в школе, он только прочёл “Манифест Коммунистической Партии”, и долгое время это было всё, о чём он мог говорить. Хотя с того времени он немного отпустил эту тему – хотя всё ещё упоминал коммунизм, если выпадал случай – для меня он всё равно запомнился как непрогибаемый коммунист.

Для нас для всех советский опыт был связан только с хрущёвками, мимо которых мы проходили на прогулках в старом районе. Что было редко, ибо мы все втроём жили в центре.

Иногда мы специально ходили глазеть на эти хрущёвки. Мы выходили втроём пораньше, иногда даже до обеда, чтобы точно успеть убраться оттуда до темноты. Мы никогда не обсуждали это, но мне всегда казалось, что между нами было неоговорённое согласие по поводу того, что Дым в старой части города хуже, необъяснимо грязнее, и будто бы даже опаснее, словно он мог быть опаснее, чем уже был. Никто толком не знал, как люди погибали от Дыма. Было только ясно, что после темноты он появляется, а люди, попавшие в него – исчезают. У меня же было какое-то смутное представление, что умереть в Дыму в той части города – больнее и мучительнее, чем если бы я попала под Дым в сквере моего района. Если бы я попала в Дым в центре, мне всегда казалось, я бы медленно испарилась, бледнея до полной прозрачности, подняв заплаканные глаза на звёздное небо.

- Да при чём тут коммунизм, - раздражённо ответил Данил, - просто люди – легкозаменяемые. Везде и всегда.

- Не знаю, - вмешался Влад, - моя мама – скульптор, и я не думаю, что кто-то мог бы её заменить. У неё очень узнаваемый стиль.

- Твоя мама скульптор только потому, что твой отец адвокат в нефтяной компании, - холодно отметил Данил.

Они смерили друг друга взглядом. Я прикусила внутреннюю сторону щеки.

На одну из таких “советских вылазок”, как мы их называли, я ходила с Данилом вдвоём. В конце концов, изначально это была именно наша традиция.

В тот день мы устроили пикник в парке на холме того района. Мы подгадали пикник на субботу, потому что мы знали, что местные в тот день устраивают уборку – субботник – и там будет чище, чем обычно. Мы расстелили одеялко. Я принесла тосты с авокадо, инжир, и чёрный кофе в термосе, а Данил – нарезанный манго и пирог с начинкой из сладкой картошки. Мы ели и молчали, разглядывая старые здания. Серые и обшарпанные, они были похожи на утёсы у океана. Впервые утёсы я видела, когда мы ездили с семьёй на Бали. Мне тогда было лет пять или шесть, и скалы меня жутко пугали. При виде хрущёвок у меня были мурашки, но это был очень похожий страх.

Я не спросила, но в какой-то момент Данил сам сказал:

- Знаешь, Влад сказал, что не сможет прийти сегодня, потому что он занят.

Я кивнула:

- Да, ты говорил.

Он вырвал из земли несколько травинок и начал отщипывать от них кусочки, нервно и расчётливо. Прям как Влад бы сделал.

- Знаешь, я не уверен, стоит ли нам втроём гулять.

Я не ожидала этого.

- В смысле?

- Ну, что, нам, по-твоему, интересно втроём?

С Владом мы на тот момент все были знакомы уже месяца полтора.

- Ну, мне интересно. Тебе нет, что ли?

- Мне тоже, да, - неуверенно ответил он, разглядывая траву в руках, - просто, ну…

Он цокнул и выдохнул. Я ждала.

- Ну, мы с тобой намного дольше знакомы, чем с ним. И я иногда хочу только с тобой поговорить. Да и с ним, тоже, ну знаешь… Иногда я хочу с ним что-то обсудить, что с тобой не могу.

Меня задело это.

- Например, что?

- Например, девушек.

Он жутко покраснел. Cкрасным лицом и белой шеей он выглядел смешно.

Я развела руками.

- Конечно, вы можете при мне обсуждать девушек! Почему ты ведёшь себя так, будто нам тринадцать, Данил?

Он посмотрел на меня очень растеряно:

- Я не знаю, ну просто… ну вы же…

- Мы же что?

- Ну, я не знаю, - я никогда его таким раньше не видела, - вы же, ну… вы ходите на свидания и всё такое, было бы странно при тебе о таком…

- Мы не ходим на свидания, - отрезала я.

Кровь прилила к моим щекам тоже.

- Ну, а когда вы пошли в книжный.

- Мы тебя позвали.

- Не позвали, - он снова начал пялиться на траву, - мне никто не написал.

Я закусила губу.

- Он сказал, что написал тебе, - и добавила, после паузы, - прости.

- Ничего.

Мы помолчали. Я отпила кофе и пожалела, что мы не взяли воды.

- Давай, ладно, просто посмотрим, как пойдёт, - наконец предложил он.

Я кивнула, но он всё ещё не смотрел на меня, так что я не знала, видел ли он.

- В конце концов, - он вдруг улыбнулся и поднял на меня взгляд, - Кьеркегор говорил, что какое бы решение мы не приняли, мы будем о нём жалеть.

Он засмеялся, и я тоже засмеялась.

- Мне в этом плане ближе Камю.

- Объясни.

- “Миф о Сизифе”. Нужно находить смысл, если не удовольствие, в любом опыте, каким бы неприятным он ни был.

Он хотел возразить, но нас перебила женщина, поднимающаяся к нам на холм. Мы не заметили её до того, как она начала нам прикрикивать. У нее на голове был повязан платок, и одежда у нее была бесформенная и в пятнах, как животный камуфляж.

Мы вскочили. В платье из крепдешина я чувствовала себя неожиданно ветхой, как флаг, развивающийся на ветру.

- Вы чего, дебилы, тут делаете?! – крикнула она. Мне показалось, что зубов у неё почти не было, и рот был как дыра в лице.

- Мы на пикнике, - по-дурацки ответил Данил, - уже уходим.

- Да, давайте, выметайтесь! И остальным щегольным бездельникам скажите, чтобы не приходили!

Она стояла в метре от нас, ожидая, когда мы уйдём.

Мы начали складывать еду обратно в стеклянные контейнеры. Женщина разглядывала нас, словно мы были экзотические животные в зоопарке.

- Что это вы такое едите? – спросила она с любопытством.

Я назвала ресторан, в котором я взяла тосты с авокадо. Это была сеть веганских ресторанов, которая принадлежала моим родителям.

Женщина нахмурилась. На её лице отражалось отвращение, и это был первый раз за всю мою жизнь, когда кто-то посмотрел на меня так.

- Пошевеливайтесь, - ответила она, но уже без особого энтузиазма.

- Не торопите нас, - огрызнулся Данил.

- Не перечь мне.

Я закусила внутреннюю сторону щеки.

- Давайте-ка так, - с неожиданной усмешкой Данил достал кошелёк из кармана джинс и протянул женщине несколько купюр, - Вы пойдёте, а мы останемся.

Она уставилась на него. Он небрежно помахал деньгами в воздухе.

Я неловко обратилась к нему, но было поздно.

- Да кто вы думаете, я такая?! – раскрасневшись, она топнула ногой так, что немного земли попало на наше одеялко. Я подняла его с земли и взяла Данила за предплечье, твёрдо.

- Пойдём.

- Нет, - отмахнулся он от меня, и снова повернувшись к женщине с усмешкой добавил: - ладно Вам! Вы же столько в жизни не видели небось.

Я задрожала всем телом буквально за момент до того, как женщина подняла кулаки и начала кричать на нас. Всё ещё улыбаясь, как ума лишенный, Данил побежал со мной вниз по холму.

- Буржуйные идиоты! Да чтоб вы сдохли! Из-за вас Дым! Развели помойку на свете!

Она перестала гнаться за нами, но мы всё ещё её слышали. У меня в ушах стучала кровь, словно садилось солнце, и кружилась голова.

- У меня сын погиб из-за таких, как вы! Уроды!

Добежав до трамвайной остановки, всё ещё с одышкой, Данил воскликнул то ли для меня, то ли для себя:

- Это ж кто уроды!

- Хватит! – серьёзно сказала я, всё ещё сжимая одеялко, - ты вообще в своём уме? Что на тебя нашло?

- Что на неё нашло? – не успокаивался он, и добавил, - бедняки нам не друзья, Марина.

- Отличный из тебя коммунист!

Всё ещё напуганная и злая, я по-прежнему дрожала. Во рту у меня горчило от непонятного ощущения несправедливости.

- Это мы им не друзья, - тихо сказала я, наконец.

Данил ничего не ответил. Мы поехали к нему домой. Мы постирали одеялко при тридцати градусах с кондиционером для белья с запахом пионов и алых роз. Владу о том дне мы не рассказали.

Поэтому это напряжение между ними в тот вечер разозлило меня. Это было совершенно по-детски.

- Довольно, - твёрдо сказала я, и потом мягче, - что мы планировали на сегодня? Готовим ужин и сыграем в монополию?

Они кивнули и отвели глаза друг от друга.

Мы запланировали приготовить киш с сыром фета (сделанном на молоке из кешью), грибами, и зеленью. Сыр я принесла из родительского ресторана. Он был одной из их самых любимый блюд. Кешью они закупали специально из северо-восточной Бразилии и перевозили частным самолётом с другими продуктами оттуда, чтобы они сохраняли свежесть как можно дольше. Влад принёс слоенное тесто, кориандр, и валяные помидоры. Вытащив это, он также положил на стол “Повелитель Мух” Уильяма Голдинга. Он таскал её с собой везде, тоже постепенно перечитывая. Остальные продукты уже были у Данила.

Когда Данил вернулся с продуктами из подсобки, он также принёс три бутылки красного вина. Я надеялась, что это Каберне-совиньон, потому что оно слаще, но это было Пино-Нуар. Я подумала, что и так сойдёт.

- Предлагаю распить по бокалу, пока мы готовим, - предложил Данил и мы, естественно, не отказались.

Влад легонько постучал ножом по бокалу, словно собирался сказать тост:

- Выпьем за… - он посмотрел на Данила и потом на меня, мягко улыбнувшись. У него были самые очаровательные ямочки на щеках, - интеллигенцию!

Мы радостно чокнулись и отпили несколько глотков. Я не ела с самого обеда (мама сказала, что, будучи лицом и наследницей ресторана, мне надо следить за фигурой, и я понимала, что она права), и поэтому пьянеть я начала почти сразу.

Разогрев духовку и выложив тесто, мы присели нарезать сыр и овощи.

- Ну, как у вас дела, ребят? – спросила я.

- У меня всё хорошо, - ответил первым Данил, - я не помню, говорил вам, или нет, но Ульяна выпустила коллекцию стихов. Сегодня была первая презентация, и я вот на неё пошёл.

- А ты с Ульяной очень близок, - поднял брови Влад, - что у вас там?

Данил закатил глаза:

- Она – девушка моего брата. Придурок ты, я же тебе сразу при знакомстве рассказал. Она мне как сестра, - он задумался, и поправился, - как невестка? Не знаю, какое слово правильное.

- А что, думаешь, они правда поженятся? – спросила я.

- Они давно вместе, - пожал плечами Данил, - и брат хочет работать в правительстве, как отец, так что быть женатым хорошо в глазах выборщиков.

Влад и я кивнули.

- И как тебе её коллекция стихов? – спросил тогда Влад.

- Отличная работа! - с неожиданным энтузиазмом ответил тот, - она пишет в верлибре и белом стихе о сложностях взросления. Как вы знаете, она – средний ребёнок.

Мы снова кивнули. Влад и я были единственными детьми у родителей, а у Данила был только один брат старше его всего на два года.

За окном было уже совсем темно. Начали слышаться первые крики, отдалённые, непричастные к нам.

- Я начала читать “Леди Сюзан” Джейн Остин, - сказала тогда я.

Мы немного обсудили это. Я рассказала им, что это – один из романов Остин, который был опубликован после её смерти. Нарезая грибы, Влад дрыгал правым коленом, неслышно постукивая пяткой по полу. Он был в джинсах цвета охры и они шли ему неимоверно.

- Я виделся с ребятами из драм-кружка сегодня, - поделился он, - мы ставим Шекспировскую пьесу в этом семестре.

- Какую?

Нарезав сыр, я пригубила ещё вина. Голова у меня немного кружилась, как после аттракциона.

- “Тимона Афинского”, - гордо ответил Влад.

Я придвинула стул, чтобы быть ближе к тесту. Как бы невзначай, я коснулась правой ногой левой ноги Влада. Не смотря на него, я потянулась за цуккини и начала очищать его от кожуры. Влад не сдвинулся.

- И кого ты играешь? – спросил Данил, - самого Тимона?

- Вентидия.

Данил и я кивнули. Драм-кружок было одним из опасных хобби Влада, потому что, в старых традициях театра, они репетировали очень поздно. Однажды он позвонил мне за десять минут до заката и спросил, может ли он остаться у меня на ночь. Он жил в двух километрах от меня, поэтому я его, естественно, запустила. Я встретила его, как была одета весь день – в шёлковой пижаме, собрав волосы в шишечку. Он был в джинсах с кожаным ремнём, винтажной футболке, клетчатой рубашкой поверх и, необычно, в очках. Мы обнялись. Я спросила, хочет ли он поужинать, но он отказался. Я настояла, он снова отказался. В итоге, мы договорились выпить кофе. Мы пили кофе в любое время дня, хотя понимали, что это вредно.

На кухне ела одна из моих соседок по квартире. Я представила Влада ей. Она не обернулась на нас, взяла свою тарелку макарон и ушла в свою комнату. Мы остались вдвоём.

За кофе я сказала ему, что не знала, что он носит очки.

- О, да, - он улыбнулся, - обычно я предпочитаю линзы. Я не нравлюсь себе в очках.

Мы поиграли в шахматы у меня в комнате и читали у меня в кровати. Она была двойная, так что нам хватало места. Иногда я поглядывала на то, как его пальцы зарывались в “Повелителя Мух”, переворачивая страницы, и думала о том, что есть только две вещи, которые у этой книги и “Великого Гэтсби” – общие. Богатство и смерть. Смерть и богатство. Когда вопли за окном стали слишком громкими, мы включили джаз на моей колонке.

Спать он лёг в той же одежде, в которой пришёл, потому что у меня не было ничего мужского, а мои пижамы были бы слишком маленькими на нём. Я выключила свет. Мы не прикасались друг к другу, но, необъяснимо, я ощущала его присутствие. Нам не спалось, даже в наконец наступившей тишине ночи.

- Как ты думаешь, - в итоге спросила я, - это правда, что Дым из-за парникового газа и всего такого?

- Ты про ту теорию, которая всё винит на капитализм и индустрии?

Я кивнула, но я не знала, увидел ли он в темноте.

Влад выдохнул:

- Я читал про это,- и, после паузы, добавил, - не знаю, Марина. Там многое не объяснено. Например, почему Дым выходит только после темноты.

- Но зато объясняет, как он разъедает тело.

- Да, но это же не единственная проблема.

- Просто мне не кажется, что “причина неизвестна” – это не объяснение.

Мы помолчали.

- Конечно, не объяснение, - согласился Влад, наконец.

Я чувствовала, что он смотрит на меня. У меня вспотели ладони.

- Но неужели тебе было бы комфортнее знать, что это, ну, люди как мы виноваты? Люди, ну, нашего… класса?

Я понимала, о чём он.

- Буржуи? – хихикнула я.

- Боже, тебе надо меньше слушать Данила, - улыбнулся Влад в ответ.

Мы помолчали. Я разглядывала очертания его лица в темноте.

- Ну, это же не от нас зависит, в конце концов, - таки сказала я.

Влад помолчал, потом ответил:

- Наверное.

Я пожелала ему спокойной ночи. Мы уснули, не притронувшись друг к другу. После завтрака, Влад ушёл домой. Данилу мы об этой ночи не рассказали.

Сложив овощи и сыр в тесто, мы отправили киш в духовку. Налив каждому из нас ещё по бокалу вина, Данил включил французскую музыку. Мы сложили использованные ножи и разделочные доски в посудомоечную машину. Достав тарелки, мы пили вино и ожидали киш, слушая Эдит Пиаф.

- Иногда мне кажется, что я плохой человек, - сказала я.

Духовка гудела, играла музыка. Я сама не знала, к чему всё это начала.

- Ну, а кто не чувствует? – ответил Влад.

И, я думаю, нам троим показалось, что это справедливое мнение. Мы заговорили о другом, и вскоре, незаметно для самих себя, все забылось.

Вытащив киш из духовки, мы разлили ещё по бокалу. Первая бутылка закончилась, и вместе с ней ушла вторая. Киш был отменный. Влад держал мою руку под столом. Я не могу сказать, что мы прятались от Данила, но не могу сказать, что не прятались. Помню, мы много смеялись.

Наверное, поэтому, мы не заметили, как кто-то забрался по водосточной трубе ко второму этажу.

Мужчина, покрытый кровью, с надрывами на коже, постучал в наше окно. Мы обернулись на него, вскрикнули, вскочив на ноги.

Несколько мгновений мы стояли, как вкопанные. Я смотрела мужчине в окровавленное лицо. Капли стекали с его макушки, обходя брови, вниз по щекам и носу. Его губы шевелились неслышно, или, по крайней мере, не слышно для нас. Он был совсем как в старых картинах на коже быков, показывающих жертвенные ритуалы ацтеков.

Влад протянул руку к окну, и за несколько бесконечных секунд защелкнул его.

- Теперь не пройдёт! – вывел он, гордо.

Мы перевели взгляд на Влада. Каждая мышца моего тела смягчилась. Мужчина за окном со стуками припал к окну. Оттирать его кровь на следующее утро было мерзко.

Я взяла Влада за левую руку, потянула его к себе и поцеловала в губы, мокро и долго. Данил выдохнул, но прежде, чем он отошел, я схватила его за рукав рубашки. Он посмотрел на меня потерянно, и я потянулась к нему лицом. Я целовала их двоих по очереди, словно ела из двух тарелок. Мужчина за окном громко стучал о пуленепробиваемое стекло. Почувствовав чью-то руку между моих бёдер, я перестала об этом думать. Моё сердце билось сильно и вязко, словно пытаясь вырваться из отделённого ему месту. Не вырвется.