Alisabet Argent

Чем черт не шутит

Автор:
Юрий Смородников
Чем черт не шутит
Работа №45
  • Опубликовано на Дзен

Радик поднимался в гору. Идти было легко, хоть он и целый день провел в поле. Радик с жадностью вдыхал прохладный воздух: середина лета была позади, и температура с заходом солнца резко падала. Радик быстро замерзал, если работы не было, поэтому, идя на сходку, накинул на плечи старый дедушкин тулуп. Он был настолько изношен, что годился только до наступления первых настоящих морозов. В кармане тулупа булькала полная бутылка мутного самогона.

Радик не торопился, шел спокойно. Невысокий склон освещался светом несчетного множества звезд и полной луны. На вершине холма извивалось пламя кострища. Радик чувствовал, что кто-то еще с самого подножия идет вслед за ним, но разглядеть его силуэт не удавалось. Стоило ему остановиться, как шаги преследователя затихали.

Кто бы это мог быть? Если кто-то из своих, то ему не составило бы труда догнать Радика, и они могли бы идти вместе. А не из своих про сходку никто знать и не должен. Это насторожило Радика, и он решил сразу же сказать об этом Альберту и Хлыщу, ну и остальным мужикам.

Наконец он поднялся на вершину. Лица его соседей, подсвеченные красным пламенем, казались загадочными и даже немного пугающими. Особенно широкое, как блин, лицо Хлыща. Этот обычно молчаливый увалень уже осушил полбутылки и тут же заговорил первым.

– Ну, здорова, Радик! А мы с мужиками думали, что тебя жена не пустила.

Раздался гогот.

– Закрой рот, Хлыщ. Мы тут для серьезного дела собрались, а не мою жену обсуждать.

– А! Ясно! Она тебе теперь и про что говорить тоже указывает.

Радик подошел к Хлыщу вплотную. Он мог бы ткнуть кулаком в эту наглую тупую морду, но знал, что смысла в этом нет. Только пьяный и на виду у мужиков Хлыщ позволял себе такие выходки. Тем более, Радик знал его с самого детства, да и вообще, не время было собачиться между собой.

– Если хочешь, можем обсудить твою, – сказал Радик до того, как кто-либо успел засмеяться над очередным выпадом Хлыща.

Все тут же притихли, знали, что у Хлыща жена гулящая. Хлыщ сплюнул, приложился к бутылке и ушел на другую сторону костра.

– Ладно вам, того и гляди друг другу глотки порвете, а Шельман того и ждет. Давайте лучше еще раз все обговорим, – начал Альберт.

Он был маленьким, но очень активным и рассудительным мужиком. Именно он и организовал первую сходку, прямо на барском поле.

– Погоди, Альберт. Надо сказать: кто-то шел за мной с тех пор, как я свернул с улицы. И тут на холме тоже.

Тут же возле костра показался Рахмед. Он как-то неуклюже махнул рукой и едва слышно поздоровался.

– Ты его звал? – спросил Радик, обращаясь к Альберту.

– Нет. Что ты тут забыл, Рахмед?

– Ну, я смотрю, мужики все куда-то потянулись. Думаю, гульба что ли какая-то намечается. Вот решил посмотреть. А вы чего так далеко забрались? Беседка же есть у берега.

Говоря это, Рахмед незаметно пробирался в самый центр круга, образовавшегося у кострища, но в итоге уткнулся в грудь Хлыща. Рахмеда обступили со всех сторон.

– Иди отсюда, пока ноги тебя носят, а если хоть слово о нашем сборе скажешь, то головы тебе не сносить.

Рахмед не стал препираться. Он оглядел всех, щуря один глаз, и направился вниз. Несколько мужиков сопроводили его, пока он не оказался достаточно далеко.

– Вот бестия! Ладно, начнем.

Альберт говорил. Он это умел. Он был единственным, кто обучался в церковно-приходской школе, а потом еще самостоятельно доучивался у попа из Лучиков. Говорил он все то же, что и раньше: что Шельман, местный барин, довел их до обнищания полного, что девок он портит безбожно и даже не спрашивая, что местный поп Иннокентий вместо того, чтобы детей учить да людям помогать, головы морочит, за что, по мнению многих, прибавку к жалованью имеет, что дети подрастают, заводят свои семьи, а барин из своих земель им ни кусочка даже самой скверной не отрезает, что нечисть всякая вроде Рахмеда пятки барину лижет, ему все доносит и за это имеет лучшую землю и даже свою корову. И все в таком духе. Лет пять назад мужики бы плюнули да разошлись, разговоры такие были обыденными и ни к чему не вели, но сейчас стало совсем невмоготу. Откровенными бедняками стали и Хлыщ, и Пашко по кличке Богатырь, которого можно вместо лошади впрягать, и еще многие. Из середняков, тех, кто имел свое хозяйство, достаточно земли и не имел долгов ни перед барином, ни перед Рахмедом, остались только Альберт да сам Радик. Поэтому теперь мужики кивали. Кто-то злобно рычал и выкрикивал ругательства. Другие молчали, насупившись и задумчиво разглядывая огненные всполохи. Но когда Альберт закончил свою речь, все одинаково требовали действий.

И действия были задуманы страшные. Мужики колебались. Избить Рахмеда – кулаки давно уже чесались у многих. Раздать поровну его скотину – идея уже более грамотная и справедливая. А вот сжигать поместье Шельмана – это было из разряда вещей запретных. Тем более слухи ходили нехорошие насчет Лучиков, соседней деревни. Там, вроде как, побывала карательная экспедиция. Мужиков перевешали полдеревни, да и баб солдаты просто так не оставили. Начали все перешептываться, разлили по кружкам самогон. Скоро народ осмелел, многие повторяли слова Альберта. Наконец, в общих чертах, план решили исполнять, но обсуждение конкретных действий и времени перенести на другой день, мужики после покоса были уставшими, быстро захмелели, тем более что многие начали пить уже с полудня. Напоследок Альберт сказал еще кое-что, а именно, чтобы про сходки все молчали и днем ни с кем ничего не обсуждали, даже с женами и братьями, и чтобы самогона больше столько с собой на сходку не тащили.

Радик ушел одним из последних. Они вместе с Альбертом затаптывали мерцающие угли.

– Страшное ты дело предлагаешь, – пробубнил Радик, сам удивляясь тому, на что они собираются пойти.

– Страшное. А разве не страшно тебе, что у тебя двое ребят подрастают, а земли ты не дождешься?

– Да. Тут бы свое сохранить.

Радик вспомнил, как Шельман и глазом не моргнул, взял да и отрезал пол-участка у Пашко в свою пользу. А как тот поднялся, так Шельман бумажкой перед ним махнул, дескать, у него все по «Положениям» и вообще, радоваться должны, что свободные люди теперь. И ничего ему за это не было.

– Вот-вот. Я что думаю, Радик, на бога надейся, а сам не плошай. Слышал такое? Не упадет нам с неба милость барская, сколько не молись.

– Ну, ты это… Давай все не приплетай.

Альберт похлопал Радика по плечу. Отличный это был парень. Радик выпил с ним еще по одной и направился домой.

***

Выйдя на главную улицу, Радик почувствовал, что знатно перебрал. Хорошо, что воздух был такой свежий. Он скинул с себя ветхий тулуп. У самого дома он взглянул на свою гордость – баню по-черному. Такая была только у него и у Рахмеда. Ну, и у барина, конечно, и не одна, наверное. Мужики сперва завидовали, но Радик не обращал внимания. А каждого желающего звал париться вместе. И многие соглашались, засунув свою гордость себе в гузно. После покоса он договорился строить такую же вместе у Альберта. А потом, может, и у каждого в деревне будет по своей бане. Лишь бы сил и времени хватило.

У самой избы Радик сорвал огурец и жадно, почти не жуя, его проглотил. Он оглядел небольшой земельный участок, покрытый грядками: когда его жена успевала заниматься еще и этим? Фара была замечательной женщиной. Ему повезло, женились они совсем молодыми и по любви, что большая редкость, когда браки планируются родителями. Фара была красавицей и трудягой, но очень уж своенравный у нее был характер, слишком своенравный для деревенской бабы. Он ударил ее лишь однажды, и потом ему было так тошно на душе, что Радик поклялся себе в том, что такого больше не повторится. Из-за этих его вечных уступок жене мужики над ним смеялись, но чаще всего это был смех завистников. Фара терпеть не могла запаха перегара и гнала его из дома, стоило ему чуть перебрать. Они всегда ругались из-за этого, хотя по местным меркам Радик был почти что трезвенником. Окна в избе были темными – все давно улеглись спать. Голова все еще кружилась, и он представил, как перебудит всех, пока будет раздеваться.

– Черт с тобой! – Радик сплюнул, развернулся и пошел в сторону бани.

Внутри было темно, сухо и жарко. Радик оставил входную дверь приоткрытой, чтобы хоть немного света и прохлады попадало в предбанник. Места тут было совсем мало, поэтому он зашел в парилку, расстелил на верхней широкой полке тулуп, улегся и мгновенно заснул.

Снился ему странный сон. Он помогает Альберту выливать целый бидон самогона. Альберт его торопит. Наконец, Радик не выдерживает, отбрасывает бидон и начинает кричать на Альберта: дескать, чего это ты продукт переводишь? Но Альберт его толкает. Тут появляются другие мужики и тоже выливают самогон. Кто из бутылки, кто из фляги, а Пашко на спине тащит целую бочку. Тут-то Радик и понял, что это сон, потому как Пашко вместе с Хлыщом в жизни бы не стали совместно бочку самогона наземь выливать. Кто-то высек искру, и все вокруг вспыхнуло. Только теперь Радик увидел, что полыхает усадьба барина. Вокруг крики. Радик пытается бежать, но мужики его держат. А у ног его лежит Шельман в своем любимом парадном костюме, который ему привезли его родственники из-за границы. Лежит весь в крови и смотрит мертвым взглядом на звездное небо. Радик и сам весь в крови, а в руках у него нож. «Это не я, братцы! Это ведь мы все вместе» – говорит он, но получается лишь невнятное бормотание. Мужики куда-то бегут, а кругом полыхает огонь и свистят пули. И какой-то стук. Это сапоги бьются о пыльную землю. Солдаты уже на подходе. Радик один против всех. Они направляют на него ружья.

Тут Радик проснулся, чуть шевельнулся и почувствовал, что он весь в поту. Зажмурил глаза и поблагодарил Господа, что это был только дурной сон. Он стал потихоньку вновь засыпать, но тут понял, что пламя от усадьбы, освещавшее все вокруг, никуда не делось. Радик открыл глаза и подскочил на лежанке, сильно стукнувшись головой о крышу бани. Изнутри баня была освещена точно таким же светом, как от ночного кострища, однако никакого огня не было. Но это только полбеды: перед ним на табурете, притащенном из предбанника, сидел косматый рыжий черт. Он разглядывал свои когти и не обращал внимания на Радика, пока тот не начал креститься и шепотом читать «Отче наш».

Тогда черт злобно зыркнул на Радика, искривился в улыбке, обнажившей острые клыки, и сказал:

– Ты это брось. По крайней мере, не в моем присутствии.

Радик тут же остановился. Он со всей силы вдавливался спиной в покрытые сажей бревна.

– Сквозь стену не провалишься, сколько не старайся. Это только я умею, – произнес черт, вновь взявшись разглядывать свои когти.

– Изыди, – прошептал Радик.

– А вот не изыду. Я пришел с тобой поговорить, и пока этого не случится, я никуда отсюда не денусь. И ты тоже.

Радик взглянул на приоткрытую дверь, дернулся к ней, но черт щелкнул пальцами и дверь тут же захлопнулась.

– Сядь.

Голос у черта был спокойный, повелительный, совсем человеческий.

Радик дрожащими руками натянул на грудь тулуп, как бы закрываясь от посетившей его нечисти. Однако помимо страха его разбирало любопытство. Он украдкой разглядывай буро-рыжую, на вид мягкую шерсть черта, его закрученные рожки, крохотные копытца на ногах, только в глаза боялся заглядывать.

– Слушай внимательно, Радик. Слушаешь?

Радик кивнул.

– Ты мужик не глупый, а друзья у тебя поголовно идиоты, кроме разве что Альберта. Про него-то и речь. Он человек идейный, для себя уже все решивший. Он прекрасно понимает, что один он ничего сделать не может. Поэтому и вас, дураков, за собой тянет. Понимаешь, о чем я?

Радик снова кивнул. Он понимал, вроде бы. Каждое слово в отдельности и даже некоторые предложения были ему понятны. Но о чем все же идет речь, до него не доходило. Зато он успел уже раз пять сравнить чертовы рога с рогами своего козла.

– Эх… Ни хрена ты не понял! Альберт, говорю, тебя за собой на дно утащит. Ему терять нечего: жена его умерла два года назад, единственный сын вырос и уехал в город пытать счастье. А ты пропадешь, и семья твоя сгинет. И еще полдеревни, вместе с Альбертом. Будете висеть на позорных столбах другим дуракам в назидание. Понял?

Радик кивнул.

– Повтори.

Тут черт вытащил неведомо откуда резные деревянные четки и начал их туда-сюда гонять. На четках был крест, точно такой же, как тот, что висел на груди у Радика и в который он вцепился кулаком так крепко, что кровь текла по ладони. Деревянные кубики на четках чередовались с кружками, и на каждом был свой аккуратно вырезанный рисунок – ручная непростая работа.

– А… Значится… Альберт нас утащит. На дно. – Радик пытался выдавить из себя еще что-то, но ничего членораздельного так и не вышло.

– Предположим, что ты понял. Ни с кем, ни о чем таком больше не говори. На сходки не ходи. Живи себе спокойно, как жили твой отец и твой дед. И про меня не говори, тебе же хуже, будут думать, что ума лишился. А вздумаешь взяться за старое, так я тебя и в бане, и у твоего козла в заду найду. Понял?

– Понял.

– Ну вот. Видишь, не так страшен черт, как его малюют. Ха!

Черт снова искривился в ужасной улыбке, а в глазах его заплясало адское пламя.

Радик собрался с силами, набрал полную грудь воздуха и спросил.

– Сатане-то это все на что?

– Не твоего ума дело, – огрызнулся черт, – а теперь пошел вон! – черт щелкнул пальцами и тут же дверь бани распахнулась настежь.

Свежий воздух ворвался в помещение. Радик кинулся к двери. Он был уверен, что черт бросится вслед за ним. Он буквально чувствовал, как острые когти вот-вот вопьются ему в спину. Уже у выхода из предбанника Радик влетел ногой в медный таз и с грохотом вылетел в дверь, распластавшись на тропинке к бане. Он быстро поднялся и побежал дальше, пока не очутился у калитки. Только тут он понял, что за ним никто не гонится. Радик взглянул на баню. Дверь была открыта, но никакого адского света внутри не было.

Потный, грязный с большущей шишкой на голове и звоном в ушах он побрел к сараю. Сердце бешено колотилось, но с каждым ударом биение понемногу замедлялось. Радик взял коромысло и пошел к деревенскому колодцу. Он знал только два способа успокоиться: работа и самогон. Последний опыт с самогоном тяжело назвать удачным, поэтому предпочтение Радик отдал работе. Уже светало. Он натаскал воды домой, потом в хлев, напоил двух коз, козла, покормил кур. Сам напился ледяной воды. Когда холод разошелся по телу, в голове вдруг сразу прояснилось. Это был сон! Конечно! Один кошмар вслед за другим. Довольный таким выводом, Радик вышел из хлева и наткнулся на Фару. Она оглядела его с ног до головы.

– Ну и чего ты лыбишься что блаженный? А ну дыхни!

Радик послушно дыхнул.

– Так я и знала. Сходка у них. Важные вещи они будут обсуждать. Пропойцы вы проклятые! Налакались аки свиньи и разговоры разговаривают, как жить дальше будем на деревне.

– Фара, не кричи.

– Что «Фара, не кричи»? Посмотри на себя! Где ты валялся? Ну хоть по бабам не шляешься, кому такой поросенок нужен…

– Фара! – крикнул Радик, – я сказал, замолчи, женщина! Накрывай на стол, буди ребят. Мы собираемся на покос. Все, без разговоров.

Она замолчала. Но это было еще хуже, чем ругань.

Радик наскоро позавтракал со своими сыновьями. Ему поскорее хотелось уйти из дома. Рада, его старшая дочь, тоже встала рано, пошла помогать матери. Радик разглядывал ее, уже совсем взрослую, и проклинал все на свете за то, что ей досталась не его угловатость, а Фарина статность и грациозность. Как теперь все это укрыть от Шельмана? Если он хоть пальцем ее тронет… Ладно, об этом лучше не думать.

Путь лежал через поле Радика. Он с грустью смотрел на еще не тронутые колосья. Лето шло к концу, а он так и не брался за свое поле. Но сперва нужно было отработать барщину. Мальчики шли сзади, зараженные угрюмым настроем отца. День был жаркий, Радику хотелось спать, поэтому и работал он без былой удали. Он встретил и Хлыща, и Пашко, и многих других мужиков со сходки. Сам не зная почему, Радик стыдливо отводил взгляд, но вскоре заметил, что остальные делают так же. Правда работали они с большим усердием, чем Радик, что не удивительно – помимо барщины все они имели долги у Рахмеда. За весь день Радик не перекинулся и десятком слов ни с сыновьями, ни с другими мужиками. Он сконцентрировался на том, как легко заточенная коса срубает колосья, больше ни о чем думать не хотелось. Чем ближе солнце клонилось к закату, тем более нереальными и глупыми казались ему события прошедшей ночи. Однако до конца уверить себя, что все это был лишь пьяный сон, он не мог. Идя домой, Радик точно знал лишь одно: никаких дел с Альбертом он иметь не будет, и на сходках его больше не увидят.

***

В деревне стоял переполох. Женщины и дети бегали по главной улице. А когда Радик подходил к дому, зазвенел церковный колокол. Радик остановил бегущего к церкви сынишку Хлыща.

– Что случилось?

– А ты разве не знаешь, дядь Радик? Дядьки какие-то из города пришли, Иннокентий всех созывает, они будут слово в церкви держать, – и не дожидаясь реакции Радика, парень побежал к единственному двухэтажному зданию в деревне.

Ребята Радика попросились бежать вслед, но он сказал, что они пойдут вместе. Они зашли в избу, Фара, Рада и маленькая Фрося тут же усадили мужчин за стол. У Радика аппетита не было. Он вышел из-за стола первым, на крыльце его перехватила Фара.

– Ты извини меня за утрешнее, – начала она, – сам знаешь, как я злюсь, когда ты ночами пропадаешь там, а потом приходишь пьяный.

– Знаю. И ты извини.

– В бане ты погром такой устроил, будто там десять пьяных мужиков было, а не один. Я сейчас попрошу Раду, она натопит, помоетесь.

– Нет! – Радик почти выкрикнул это слово, потом добавил значительно тише, – нет, не надо баню. Так водой обольюсь.

— Вот! Опять ты такой перепуганный, как с утра. Я сразу это заметила. Что случилось?

– Ничего.

– Ох, эти ваши сходы. Мне житья от них нет. Плачу каждую ночь.

– За это больше не бойся. На сходы я теперь не хожу. Ты с девочками дома посиди, а я с ребятами схожу в церковь, узнаю, что там. Хорошо?

Она кивнула, так и не подняв головы. У Радика защемило сердце. Он прижал жену к себе и крепко ее поцеловал.

– Все будет хорошо. Все будет по-старому.

Радик облился водой прямо посреди двора, мальчиков в баню он тоже не пустил. Они вместе пошли к церкви. К тому моменту, когда они оказались на месте, здесь была уже почти вся деревня. Радик остолбенел, когда увидел развернувшийся в церковном дворе отряд солдат. Их окружала ребятня, выпрашивая потрогать оружие. Солдаты в большинстве своем не обращали внимания, некоторые грубо отталкивали детей.

– К этим чтобы не подходили, ясно?

Сыновья послушно закивали.

Церковь была набита народом. Толкотня стояла неимоверная. Радик несколько раз ткнули локтями по бокам, ему наступали на ноги, наконец он уткнулся в спину Хлыща. Тот развернулся, раздвинув вокруг себя недовольный народ, сказал пару крепких слов, но, узнав Радика, расцвел в улыбке и похлопал его по плечу. Он уже был изрядно пьян. Кругом мелькало множество знакомых лиц, но нигде не было видно Альберта. Радик пытался протолкнуться поближе к помосту, путь к которому преграждала колонна солдат. На помосте стоял и не знал куда себя деть отец Иннокентий. Дряхлый старик, которому давно уже было пора на покой, переводил свой лишенный осмысленности взор с одной части толпы на другую. Казалось, его вообще мало волнует, что здесь происходит. Затем он куда-то пропал, а когда вернулся, поднял руку вверх, требуя от собравшихся тишины. Но это помогло лишь отчасти, в церкви стало тише, но все равно гомон стоял такой, что говорить что-либо с помостабыло бессмысленно.

Внезапно на помосте появился Шельман в сопровождении нескольких солдат. Он грубо оттолкнул попа, а потом рявкул с такой силой, что толпа тут же умолкла. Отчасти помогло и то, что никто не ожидал увидеть барина в их скромной церквушке. Толпа молча уставилась на Шельмана, а он смотрел на всех сверху вниз, не в силах поверить в то, что это стадо действительно может замышлять что-то против него.

– Должен сказать вам несколько слов. Недавно, в день начала Успенского поста, банда крестьян из Лучиков попыталась пробраться в мое поместье и устроить там резню. Благодаря неравнодушным людям банду удалось остановить до того, как они успели натворить дел. Эти безбожники и убийцы покусились на самое святое – на чужую жизнь и собственность. За что в итоге и поплатились. По указу главы губернии в наш уезд прибыла сто вторая карательная бригада. Она будет здесь до момента, покуда все заговорщики и бандиты не будут вычислены и преданы суду.

Вся речь Шельмана была произнесена с дурацким немецким акцентом, который тот пытался пародировать. Все знали о замашках барина связывать себя с древним германским родом.

По залу прокатился ропот, не столько из-за прибывших солдат, сколько из-за вопроса, на кого теперь лягут тяготы их содержания.

– Спокойно! Я думаю, надолго военным людям здесь задерживаться незачем. Помимо них, дабы очистить людские головы от дурных мыслей, к нам прибыл представитель военного духовенства штатный дьякон Олег.

Дьякон был высоким и худощавым человеком. Острые скулы, глубоко посаженые глаза и большой подбородок делали его лицо грозным. Дьякон протяжно и громогласно начал:

– Дети мои, непокорность и бунт берут свое начало в самом дьявольском противостоянии Богу. Попытка свергнуть Божью власть и установить свою собственную сама по себе является олицетворением греха…

Радик не слушал. Он тщетно пытался отыскать Альберта. Радик пролез к одной стороне сцены, потом к другой, попутно выслушивая такие отборные ругательства, которые должны были расколоть крышу церкви надвое.

– …не воздавайте злом за зло, ругательством за ругательство, напротив – благословляйте, зная, что вы к тому призваны, чтобы наследовать благословение. Ибо кто любит жизнь и хочет видеть добрые дни, удерживай язык свой ото зла и уста свои от лукавых речей, уклоняйся от зла, делай добро, ищи мира и стремись к нему. Вот что говорит нам Петр в своем первом послании. Разве похоже это на то, чем занимались бандиты из Лучиков?

Радик снова натолкнулся на Хлыща. Тот не отрывал глаз от сцены. Радик несколько раз позвал его, но Хлыщ не реагировал. Тогда Радик дернул его за рукав.

– Хлыщ, ты видел Альберта?

– В церкви это? Нет, не видал.

– А на покосе сегодня?

– Тоже не было.

– …будьте готовы всегда всякому требующему у вас отчета в вашем уповании дать ответ с кротостью и благоговением. И вот настало время дать ответ. Ответ будет давать тот, кто как змей-искуситель сладкими речами склонял окружающих к грехопадению.

В этот момент двое солдат вытащили на сцену мужчину. Радику потребовалось больше минуты, чтобы узнать в этом человеке Альберта. Дело было даже не столько в синяках и кровоподтеках на лице и теле, сколько в абсолютно отрешенном взгляде. Это был сломленный человек, человек, потерявший всякую надежду, чего никогда нельзя было сказать об Альберте. Он, как кукла, повис в крепких объятиях солдат и только иногда поглядывал на высокого дьякона. Остальные тоже с трудом узнавали Альберта, женщины охали, мужчины хмуро опускали головы.

– Ну же, Иуда, посмотри на этих людей, скажи им, куда ты пытался их завести.

Альберт уставился в пол и молчал.

– Видите?! – взревел дьякон. – Ему нечего вам сказать. Этот паук, плетущий сети заговора, был пойман на месте преступления. И теперь, когда его личина раскрыта, он беспомощен. Взгляните в его безжизненные глаза. Это само олицетворение немощи. Вот насколько слаб, насколько низок грешник, преступивший законы Божьи.

Дьякон распалился не на шутку. Он обнажал свои большие зубы в зверином оскале, плевался и изрыгал проклятья. Но быстро умолк, по-видимому, расстроенный, что его речи не производят должного эффекта. Никто из толпы не загорелся желанием разорвать своего односельчанина. Скорее всех накрыло волной апатии. Зато апатия вполне устраивала Шельмана, который тут же снова взял инициативу в свои руки.

– Я знаю, что Альберт был не один. Я говорю тем, кого он посвятил в свои планы, не губите свои жизни! Мы живем по заветам наших предков уже не одно столетие и так жить и продолжим. А все ваши революционные замашки не приводят ни к чему, кроме еще большей крови. Сами видите. Нынче в нашей стране тяжелые времена, и мне точно так же, как и вам, живется все сложнее. Но наступит время, когда враги будут отброшены, и тогда каждому из нас будет воздано сполна. Что касается Альберта, то он будет предан суду, а земли его будут поделены на отрезки. Часть уйдет под мои земли, еще часть получит тот, кто помог мне узнать о запланированных злодеяниях.

Радик вертел головой в поисках мелькавшей где-то физиономии Рахмеда. Он был тут как тут, с трудом сдерживал наглую ухмылку.

– А теперь расходитесь по своим делам и бросьте думать всякие глупости!

Церковь быстро пустела. Радик все смотрел на Альберта. Шельман о чем-то переговаривался с дьяконом Олегом, а потом исчез вместе с солдатами. Остались только двое, которые держали Альберта. Внезапно Альберт приподнял голову и чуть заметно улыбнулся. Сомнений не было, эта улыбка была адресована Радику. Перепуганный, он бросился к дверям, став участником давки у выхода. Ему казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Наконец, Радик выбрался на свежий воздух.

Там его ждали сыновья. Они провожали взглядом карету Шельмана, несущуюся по главной улице прочь. Ребятишки принялись рассказывать отцу, что один из солдат все же дал им потрогать винтовку и даже подарил гильзу. У Радика не было сил ругать их.

– Идемте домой, – просипел он.

Ребята пошли впереди. Радик обернулся. В дверях стоял дьякон. Дьякон как дьякон, подумал Радик, но тут в его руках он увидел четки. Те самые, Радик был уверен, те самые четки, что он видел в своем страшном сне. И невольно Радик все же заглянул в глаза дьякону: он увидел надвигающийся голод, безземелье, свою растерзанную дочь, погибших сыновей, старую жирную харю Шельмана, солдатские сапоги, нет, на этот раз никто не шел за ним, он сам был обладателем этих потертых сапог. Еще он увидел войну, тысячи раненых, изможденных, убитых людей, увидел себя, худого, старого и с таким же бессмысленным как у Альберта взглядом. Он увидел адское пляшущее пламя.

+3
23:03
668
14:42
Автору большое спасибо. thumbsup
02:39
Это за что, интересно?)
02:52
За рассказ
извините, вам случайно минус вместо плюса за комментарий. с тлф
02:44
Перепевки старых классических историй, это не плохо.
Плохо то, что Вы взяли большую тему, и решили засунуть её в малый объем. А объем явно для повести.
Ну и много смешных деталей, вроде гильзы (откуда у солдата гильза и зачем?), про отпиленную землю тоже смешно. А самое главное, нет центрального персонажа, нет кулака. У Вас тут барин один за всех. Карета какая-то, а связи с соседней деревней нет?)
Ну в общем, ляпов много.
Но текст не был бы так плох, если бы соблюли объем, а так развернуться не получилось.
19:09
Рассказ написан хорошо. Но это не фантастика, а реализм. Ладно, черт пришёл в баню и оказался дьяконом. И фантастика где? Разве что считать мир альтернативным…
21:47
+1
Интересное прочтение. Я увидел черта, вселившегося в дьякона. Фантастика стопроц.
17:58
Может быть. А я подумала -дьякон к нему пришел шугануть.
11:03
Интересное путешествие в прошлое. Рассказ читается очень легко. Понятен смысл рассказа, что дьявол может принимать любые обличья. Тема, обсуждаемая много раз — богатые все плохие, бедные все хорошие, не даёт ничего нового в понимании жизни, как таковой, но с художественной точки зрения, рассказ красивый и яркий. Спасибо автору!
Загрузка...
Анна Неделина №3

Достойные внимания