Homo Igni

Дней с последнего инцидента – 0.

Горящие останки исследовательского центра ярким оранжевым пятном выделяются на фоне черного от дыма неба. Морозный воздух обволакивает, жалит мое голое тело. Вокруг ступней уже образовались проталины в снегу, а слезы испаряются, не успевая покинуть глаза. Это все, финал. Больше нет смысла бороться. Остается лишь один вариант…

***

Так уж вышло, что «нормальный» период моей жизни настолько короткий, что я его и не помню толком. Да и то – не факт, что я вообще когда-то жил «нормально». Скорее всего, первый раз это случилось все-таки тогда, еще в грудном возрасте. Шанс, что колыбель загорелась от чего-то другого есть, но с учетом всего – верится в него с трудом. Иногда родители, купая меня, обжигали руки, я же вообще не замечал ничего, даже если из душа лился кипяток. Наверное, стоило считать это предпосылками.

На моей же памяти первый инцидент случился в пятилетнем возрасте. Когда Славка и его «банда» кидались в меня камнями и гоняли по всему двору. Помню, как споткнулся, разодрал ладони об асфальт. Славка бил меня палкой, они пинали меня, хоть куртка и синтепоновая, а все равно – больно. Так увлеклись, что и не заметили, как пошел дымок. А когда появилось пламя – никто даже и не понял, что случилось. Я лежу, плачу и… черт, да, я горю! Как маленький костер, свернулся в калачик и пылаю, только треска не хватает. Хоть бери и прыгай через меня, как в древности.

Никто не понял, почему это происходит, но бить перестали, отошли. А я поднялся и – сам не знаю, почему – просто побежал на Славку. Он так опешил, что с места не сдвинулся, я прыгнул на него и повалил на землю. Жареным запахло довольно быстро, и минуты не прошло. Его волосы сгорели моментально, а потом – хлопок, и к общему веселью примешалась вонь бензина. Это у Славки в кармане зажигалка взорвалась. Ее-то во всем и обвинили. И сколько бы Славкины прихвостни не уверяли взрослых, что я загорелся первым – конечно, никто не поверил. Сослались на неустойчивую детскую психику.

Разумеется, возникли вопросы, почему одежда пострадала, а я сам – целехонек. Но долго над этим не думали, потому что Славка через два часа умер. А по всем школам и детским садам просто провели внеклассный урок по пожарной безопасности и запретили даже смотреть на зажигалки.

***

Я скрывал это как мог. Когда в детстве ты что-то не можешь объяснить, стараешься, чтобы никто не узнал об этом. Потому что боишься, что будут ругать. Я очень боялся. И довольно быстро стал «великим конспиратором». Загорелась кошка – она просто сунула нос под чайник на плите. Горят занавески – это от батареи. Опять пришел домой весь мокрый и грязный – поскользнулся и упал в лужу. Естественно, совершенно случайно. Даже если пара прохожих видела, как горящий мальчик с размаху прыгает в лужу – вряд ли об этом расскажут. Люди вообще очень редко верят своим глазам.

Придумывать оправдания с каждым разом было все проще. Я подстраивал под себя окружение, специально раскидывал улики – для ребенка хобби просто отличное, правда? Хотя самый простой способ скрыть свою… особенность – просто не попадаться на глаза, никому. Я обязательно носил с собой воду, никогда не ходил по оживленным улицам, как бонус – выучил все переулки в районе. Самое трудное – в школе и дома. С уроков я просто убегал, все-таки проблемы с учебой я считал не такими серьезными как самовозгорание. А дома старался просто не появляться. В итоге получил репутацию нелюдимого и отстраненного мальчика. Избегал общения и ярких эмоций. Родители ломали руки и не знали, что со мной делать. А я каждый раз, ложась спать, молился, чтобы не загореться во сне.

***

Инциденты происходили все реже и реже, но отношения с родителями ухудшались день ото дня. К подростковому периоду все стало еще хуже. Меня хотели проверить на наркотики, устраивали обыск в комнате. Я изворачивался, как мог, но становилось все тяжелее скрывать свой «недуг».

Правда вскрылась внезапно, мне было 14 лет. Дней с последнего инцидента – 118.

Они просто пришли ко мне в комнату, мама села на кровать, отец встал у двери. Стали рассказывать о том, какой я неблагодарный сын, что они меня совсем не знают, а ведь так волнуются, беспокоятся… Я все понимал, и от этого становилось еще больнее. К горлу подкатил ком, я уже почувствовал, что сейчас это случится. В панике довольно трудно простроить план побега, но я не сдавался. Главное, чтобы никто не пострадал. Когда я попытался выйти из комнаты, отец оттолкнул меня и заставил вернуться на место. Так и хотелось крикнуть ему «Дурак! Ты не помогаешь!»

Мать взяла меня за руку.

- Пойми, мы ведь очень любим тебя. Расскажи, что с тобой происходит.

Если бы я мог, мама. Если бы я мог…

Но рассказывать и не пришлось. Я вижу в ее глазах сначала непонимание, а затем – боль. Она отдергивает руку, а я уже дымлюсь. Никакие медитации, счет до 10 и прочее мракобесие – все это не помогает, это я уже давно знаю. Остается только шепнуть – «Простите. Я тоже люблю вас». А затем, прямо как Человек-Факел – просто выпрыгнуть в окно.

Стекло разлетелось вдребезги, я метеоритом лечу к земле. За мной след из искр и крови из порезов. Никогда бы не подумал, что падать с третьего этажа так долго.

Дней с последнего инцидента – 0.

***

Как же причитали «Слава Богу! Ты выжил! Господь сохранил тебе жизнь!». Если бы Бог и правда существовал – меня бы размазало по асфальту, превратило бы в кашу, слегка, ха-ха, подгорелую. Но я здесь, в реанимационном отделении, с трубкой во рту и шестью переломами.

Мама сидит рядом и плачет. «Ты живой! Живой!»

Да. Я живой. Я все еще опасен. Боже, твою же Матерь… Как так?

Мы не говорили об этом. Поразительно, насколько люди не хотят верить в паранормальное. Романтизировать – сколько угодно, но по-настоящему поверить – ни за что. Я изо всех сил надеялся на полное медицинское обследование – раз уж оказался в больнице, надо выжать из ситуации максимум. Родители помогали, будто бы ненароком, договаривались с врачами, даже отнесли пару взяток, но причины мы не обсуждали.

И ничего. Ни одного гребаного отклонения. Только шесть переломов и сотрясение. Ни намека на способность к самовозгоранию.

Неужели придется идти в церковь?

***

Дней без инцидентов (почти) – 2247.

За это время я был на грани всего четыре раза. Начинал дымиться, но не более того. Я каким-то чудом закончил школу и даже пошел учиться на МЧС-ника – иронично, не правда ли? А почему бы и нет, если подвергаешь людей опасности, хорошо бы их иногда и спасать тоже.

Я совсем успокоился и практически отвык. Лишь иногда просыпался в панике, когда мне снилась горящая постель. Но за всю жизнь такого еще ни разу не случалось. Возгорание происходит во время сильного эмоционального выброса, в спокойном состоянии – никогда.

Во сне – никогда…

Мы с курсом отмечали первое сентября – пошел четвертый год учебы. После унылой церемонии в колледже компанией поехали на съемную квартиру – специально арендовали на сутки, обычное дело. Нас было двенадцать человек на две бутылки водки, одну виски, три шампанского и литров десять пива. Вроде даже была дурь, но точно не помню.

Уж не буду вдаваться в подробности нашей гулянки. Прошло три часа, и три четверти наших «запасов» уже выпиты, все уже разбрелись по углам, кто-то «базарит за жизнь», кто-то клеит девчонок. Вот и я тоже, стою с пластиковым стаканом, слегка пошатываюсь – хорошо. И тут вижу – Ленка Разумовская сидит с подружкой, вроде болтает, а сама мне глазки строит. Пьяная голова – лучший друг и напарник в таких делах, так что опрокидываю водку из стакана в горло и иду к ней модельной походкой. Зову на танец, сама галантность. Соглашается.

Я в таких делах не особо сведущ, все-таки мало у меня опыта общения с людьми. Но надо же когда-то начинать! Тем более, Ленка вполне симпатичная, и фигура есть, а если не я, значит, кто-то другой ее в комнату уведет, уединяться, так сказать. Потанцевали, потерлись друг об друга, сходили покурить на кухню, а там уже и в спальню завалились.

Знаете, как в фильмах или книгах секс изображается – все такое томное, романтичное… В жизни ведь не так, по крайней мере, уж точно не на студенческой пьянке. Нет, все вполне прозаично, но что еще надо? Первый раз – он ведь не забывается…

И я не забыл.

После мы лежали в обнимку, голые, курили одну сигарету на двоих. Я, великий маг и чародей, показываю фокус – тушу бычок об ладонь. Ленка аж рот открыла – ничего себе! Так и уснули, она первая, голова у меня на плече, грудью прижалась, посапывает. А я потом, счастлив от того, что наконец стал мужчиной.

За всю жизнь на тот момент – я ни разу не загорался во сне.

***

Из двенадцати человек выжили трое. Два парня были на балконе, когда начался пожар, с него и сиганули. Один разбился насмерть, второго парализовало. Одна девушка выходила за сигаретами и смотрела на огонь с улицы. Рыдала, звонила пожарным, в общем, стремительно трезвела. А третий – я.

Лена проснулась от того, что у нее загорелись волосы. Она завизжала, но уже было поздно – огонь охватил постель, перекинулся на занавески. А потом перешел в другую комнату, запылали лужи пролитого алкоголя, взорвался телевизор…

В этот раз даже не пришлось заметать какие-то следы. Студенты – бухали – курили – в постели… Все ясно. Вроде даже нашли остатки моего бычка – вот и последнее доказательство. Причина возгорания установлена, браво экспертам!

Дней без инцидентов – 0.

Кто не мечтал в детстве о сверхспособностях? Чтобы стать героем, спасать мир, ну или хотя бы простых людей, попавших в беду. Вот я – не боюсь огня, и сам могу загореться и поджечь, что угодно. Чем не сверхспособность? Где же профессор Ксавьер, когда он так нужен? Забрал бы меня к остальным Людям Икс, и дело бы с концом… Но нет, все сам.

На МЧС-ника я все-таки отучился, решил – пойду в пожарные. Идеальная же для меня профессия. Могу бросаться в самое пекло, вытаскивать несчастных из недоступных мест, героем стану!

Первые вызовы – ничего серьезного. То ложная тревога, то машина загорится, то кладовка в магазине, все эвакуировались и стоят – нас ждут. Но спустя два месяца – случилось, пожар в многоэтажке. На четвертом остались дети, балки обвалены, выхода нет… Вот он, мой час!

Я бросаю свою бригаду, бегу туда, в самое пламя. Задыхаюсь от дыма, само собой, но хоть огня можно не бояться. Рабочая форма расползлась, растеклась, я уже практически голый пробираюсь через горящие завалы, ищу шестилетнюю девочку. Ее мама где-то там внизу, плачет, трясет моих коллег, но никто не может спасти ее дочь. Никто, кроме меня.

Я слышу крик, слышу плач. Вот она, жмется к стене, закуталась в одеяло, умница, догадалась. Я подбегаю, говорю – «Не бойся!». Но она боится. Она кричит, смотрит на меня и верещит. Глаза ей съедает дым, но она таращит их изо всех сил, не может отвести от меня взгляд и кричит. И только теперь я понимаю, что и сам уже горю. Стою перед ней, пылаю как свечка. Как огненный демон. Бедняжку можно понять, но деваться некуда, и я хватаю ее в охапку.

Она бьется, плачет, вырывается, но я несу ее, закутанную в одеяло. Я спасу эту девочку, она должна жить! Пробираюсь через завалы, тороплюсь к выходу. Она перестала кричать, когда я спустился на второй этаж. Я сразу заподозрил неладное. Развернул одеяло, а там…

Шестилетняя девочка просто пожарилась в этом одеяле. У меня на руках, от жара моих рук, моего тела, МОЕГО огня – ребенок поджарился. Кожа полопалась, мясо сочится жиром, глаза вытекли. Сгорела живьем. В руках героя. Икс-мэна. Человека-Факела.

Лишь потом я понял, что надо было мне остаться там, чтобы меня завалило обломками. Не выбираться. Умереть, наконец. Но инстинкт вывел меня наружу. Люди так носились вокруг здания, пожарной машины, так уставились в телефоны, снимая пожар – никто и не заметил голого мужчину, вышедшего из подъезда.

***

Стою на табуретке, откручиваю люстру. Неприятно все-таки будет хозяевам квартиры, жалко их. Аккуратно снимаю люстру, ставлю на пол так, чтобы ни одна висюлька не отвалилась, чтобы нигде не треснула. Хотя бы так, ни к чему портить чужое имущество, особенно, если не сможешь за него потом заплатить.

Веревку я купил в хозяйственном. Погуглил, как вязать узлы, которые «ни в жизнь не развяжутся». Я даже прибрался в квартире и постелил газеты – на всякий случай. Один конец веревки – на крюк, второй – на шею. Сам встал на стол, вздохнул и прыгнул.

Хорошо было бы купить пистолет – а где его взять? На каждом углу не продается. С моста прыгнуть – нет уж, высоты боюсь. А резать вены – слишком долго и мучительно. Уже в прыжке успел подумать: «Можно же было фен в воду бросить». И тут - треск, я падаю на пол, а мне прилетает крюком и штукатуркой по лбу.

Слышал, что второй раз никого не вешают. Расценивать, это как знак? Бог все-таки есть и усиленно бережет меня? Но для чего?

А потом я вспомнил. И понял, что делать.

***

Чудесный летний день. У нас в городе есть пешеходная улица, на ней всегда полно народу. Детвора, подростки, взрослые, все гуляют по кафешкам, магазинчикам, просто бродят и отдыхают. Жизнь кипит.

Я встаю посередине улицы. Немного стыдно за то, что испорчу людям день, но… куда деваться. Я сел прямо на мостовую в позу лотоса. Все по законам буддистских монахов.

На меня уже косо смотрят, но все еще стараются не обращать внимания. Тогда второй шаг – беру канистру с бензином и обливаю себя. Вот теперь народ забеспокоился. Сразу видно тех, кто знает историю монаха Тхить Куанг Дыка.

Кто-то неуверенно ко мне устремляется. Времени мало, и я щелкаю зажигалкой. На миг перед глазами возникает лицо Славки – мальчишки из детства, задиры и хулигана. Я закуриваю и народ держится на расстоянии, следит за каждой искоркой, что я стряхиваю с сигареты. Я курю не торопясь, кто-то задает вопросы, всю эту хрень – «Все в порядке? Вам помочь? Что вы делаете? Кого-нибудь вызвать?»

Последняя затяжка, смотрю на окурок, вспоминаю Лену Разумовскую – первую и единственную женщину в моей жизни. А она была хорошей.

И я разжимаю пальцы, сигарета падает в бензин. Я сижу, как на сковородке. Жарюсь, как та девочка. Я горю, как летнее солнце.

***

В тот день оттуда увезли восемь женщин с обмороком, троих мужчин с ожогами и меня – в тюрьму. Но там я пробыл недолго: теперь, после моей «демонстрации», власти вдруг засуетились и отправили меня в НИИ имени К.Штайнера.

Перед тем, как умереть, стоит хотя бы попробовать внести вклад в науку.

На двери моей камеры-палаты – табличка «Homo Igni», даже не зная латынь, я догадываюсь, как меня тут окрестили – Человек Горящий. Ну или что-то вроде.

Каждый день – тесты всех сортов, ЭКГ, МРТ, анализы крови, биопсии всего, что только можно оторвать. А еще трех-разовое питание плюс полдник. Разумеется, всю еду мне приносят, к остальным пациентам не пускают. Да ну и ладно. Зато выдали смешную пижаму.

Меня уверили, что система пожарной безопасности тут на высшем уровне. Всегда дежурит специальный человек, который обязан следить за моим состоянием. Мне здесь помогут, разберутся, почему это происходит. Помогут с этим справляться. Помогут найти себя в жизни. Больше бояться нечего. И я полгода ничего не боялся.

Дней без инцидентов – 214.

***

Горящие останки исследовательского центра имени К.Штайнера выделяются ярким оранжевым пятном на фоне черного неба. Я стою голый на зимнем ветру, наблюдаю, как последняя надежда на светлое будущее пылает адским пламенем. Остался лишь один вариант.

Придется все-таки раздобыть пистолет. Или квартиру с ванной и феном. Потому что с моста прыгать – страшно.

Дней без инцидентов – 0.